Глава   V ЛИЧНОСТЬ ПРЕСТУПНИКА И ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЯ НАКАЗАНИЯ В   СТАДИИ   ИСПОЛНЕНИЯ   ПРИГОВОРА

Назначение судом наказания, как уже отмечалось, представляет собой безусловно важный этап отправле­ния правосудия по уголовным делам. Однако за ним следует не менее ответственный и сложный процесс ис­полнения наказания. Назначение наказания и его испол­нение — звенья единой уголовной политики, поэтому их согласованность имеет важное значение в деле реализа­ции целей, поставленных перед наказанием. Важная роль в решении этой задачи принадлежит комплексному исследованию теоретических и практических аспектов проблемы исполнения наказания представителями раз­личных отраслевых наук. С этой точки зрения особое место в рассматриваемой тематике занимает проблема индивидуализации наказания.

В литературе утвердилось мнение о том, что инди­видуализация наказания не ограничивается стадией на­значения наказания, а осуществляется также и при его исполнении '. Между тем, в науке уголовного права ис­следование данного вопроса нередко ограничивается анализом наиболее распространенных видов освобож­дения от наказания, хотя последние не исчерпывают всего разнообразия форм индивидуализации наказания в стадии исполнения приговора. Учитывая комплекс­ность проблемы индивидуализации наказания на рас­сматриваемом этапе и ее многоаспектность, в настоя­щей работе предполагается осветить лишь один из уз­ловых вопросов проблемы — влияние обстоятельств, ха­рактеризующих личность осужденного на выбор спосо-

144

ба vi правовых средств индивидуализации наказания в стадии исполнения приговора.

Назначая наказание конкретному преступнику, суд, в числе других обстоятельств, учитывает и личность ви­новною. Но какими причинами вызывается необходи­мость регламентации в законе возможности дальнейшей индивидуализации наказания и какова ее социальная направленность? Согласно закону (ст. 20 Основ, ст. 20 УК РСФСР), наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправле­ние и перевоспитание осужденных в духе честного отно­шения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами. Поэтому назначен­ное наказание не только отражает оценку судом общественной опасности совершенного преступления и личности виновного, но обозначает одновременно и тот объем карательного и принудительно-воспитательно­го воздействия, который, но мнению суда, необходим для реализации названных целей. Иными словами, наказа­ние обращено не только в прошлое, но и в будущее.

Вместе с тем, назначая конкретное наказание, суд учитывает реальное состояние личности преступника лишь к моменту вынесения приговора (причем возмож­ности суда в плане индивидуализации наказания даже на этом этапе далеко не безграничны). В процессе реа­лизации наказания могут происходить (и чаще всего происходят) изменения той или иной из характеристик личности осужденного, что обусловливает необходимость корректировки объема и характера карательно-воспи­тательного воздействия. Поэтому допустимость дальней­шей индивидуализации наказания в предусмотренных законом пределах и формах связана главным образом с задачей более эффективной реализации целей нака­зания.

Изучение советского уголовного, уголовно-процессу­ального и исправительно-трудового законодательства позволяет прийти к выводу, что индивидуализация в стадии исполнения приговора может осуществляться либо путем освобождения осужденного от отбы­вания наказания, либо посредством изменения формы или вида уголовного наказания. Основным крите-

4-6».-Ю  Н5

рием для выбора судом того или другого варианта/ин­дивидуализации служит личность осужденного, ха/рак-тер тех изменений, которые произошли в ее структуре.

Обстоятельства, которые доказывают наличие/соот­ветствующих изменений и порождают необходимость ин­дивидуализации наказания весьма многообразны./В наи­более общем виде их можно представить в виде юриди­ческих фактов, а) свидетельствующих об отношении осужденного к наказанию и б) непосредственно не рас­крывающих такое отношение.

Отношение осужденного к назначенному наказанию наиболее ярко проявляется в его поведении после обра­щения приговора к исполнению. В советском праве юри­дически значимое поведение подразделяется па право­мерное и противоправное. Причем в социалистическом обществе грань между этими противоположными форма­ми поведения проходит не только по линии различий в юридической оценке, но и по линии объективной соци­альной значимости того и другого поведения, по линии их разной психологической и нравственной природы2. Отсюда и различие в формах и правовых последствиях индивидуализации наказания.

Правомерными являются все виды обществен­но полезного поведения 3. Однако нельзя не учитывать, что они различны по характеру социальной полезности и степени социальной активности самого субъекта. По­следняя чаще всего свидетельствует о нравственно-пси­хологической позиции человека, поэтому советский уго­ловный закон и теория справедливо различают такие ви­ды правомерного поведения осужденного, которые сви­детельствуют об его исправлении (примерное поведение, честное отношение к труду и обучению —• ст. 44, 45 Основ), твердом становлении на путь исправления и становлении осужденного на этот путь. В зависимости от характера правомерного пове­дения дифференцируются обычно и формы индивидуали­зации наказания. С этой точки зрения в уголовном за­конодательстве различаются освобождение от отбыва­ния наказания в порядке ст.ст. 39, 39 ' Основ (ст.ст. 46, 46 ' УК РСФСР), условно-досрочное освобождение и замена неотбытой части наказания более мягким (ст.ст. 44, 45 Основ, ст.ст. 53, 55 УК РСФСР), условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным

143

привлечением    осужденного    к труду    (ст. 442    Основ ст. 532 УК РСФСР).

Названные уголовно-правовые средства индивидуа­лизации наказания различны по характеру и правовым последствиям. Освобождение от наказания означает полное (хотя бы и под условием) освобождение осуж­денного от отбывания наказания4. В случае замены на­казания осужденный продолжает претерпевать право-ограничения, но они составляют содержание другого, более мягкого вида наказания.

Вместе с тем, применение любой из названных выше форм индивидуализации наказания означает акт по­ощрения социально-желательного поведения осужден­ных. Поэтому соответствующие уголовно-правовые нор­мы можно отнести к категории норм, которые в теории именуются поощрительными5. Известно, что стимулиру­ющая роль поощрения значительно усиливается и по­ощрение приобретает общественную значимость в том случае, если его характер соответствует социальной полезности поведения и степени активности субъекта. Следовательно, выбор формы уголовно-правового по­ощрения осужденных должен осуществляться с учетом характера поведения субъекта и степени его исправле­ния. Это положение носит принципиальный характер и мы к нему в последующем вернемся.

Суды наиболее часто применяют условно-досрочное освобождение, условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением осужденного к труду, расширяется практика освобождения от наказа­ния на основании ст. 39' Основ (ст. 46' УК РСФСР). Что касается замены неотбытой части наказания более мягким (ст.ст. 44, 45 Основ), то она осуществляется крайне редко. По данным нашего изучения практики замена наказания в порядке ст. 44 Основ (ст. 53 УК РСФСР) применяется лишь к 1,7% лиц, досрочно осво- божденных из мест лишения свободы. Подобное положе­ние констатируется многими криминалистами, изучав­шими данный вопрос6.

Причина этого усматривается в частности и в том, что законодатель устанавливает единые основания как для условно-досрочного освобождения, так и для за­мены наказания другим, более мягким7. С учетом этого, а также принимая во внимание, что основание и поря-

10*          147

док условно-досрочного освобождения и условного осво-бождения из мест лишения свободы в порядке ст. 442 Основ подвергались достаточно глубокому изучению в литературе, мы сочли возможным ограничиться рас­смотрением вопроса о соотношении оснований примене­ния названных уголовно-правовых мер и замены неот­бытой части наказания более мягким (ст.ст. 44, 45 Основ) с точки зрения различий в характеристике лич­ности осужденного.

В литературе предпринимается попытка выдвинуть критерии применения замены наказания более мягким наказанием и тем самым отграничить ее основание от основания применения условно-досрочного освобожде­ния. В большинстве случаев такая попытка осуществля­ется с позиции положения об уже достигнутом исправ­лении осужденного8 и вряд ли может быть признана успешной по следующим причинам.

Осознание осужденным порочности преступного по­ведения и закрепление в его сознании качественно ино­го отношения к социальным ценностям (исправление) исключает возможность совершения осужденным ново­го преступления. Потому является неприемлемой пози­ция юристов, обосновывающих замену наказания более мягким наказанием нерешенностью задачи специальной превенции при достигнутой цели исправления.

Положение о том,    что отбывание    исправившимся осужденным более мягкого наказания служит цели об­щего предупреждения    или кары    не может быть вос­принято из принципиальных соображений.  При достиг-нутых целях исправления и специального предупрежде-ния дальнейшее устрашение и кара не только лишены | смысла, но и вредны. Признание общего предупрежде-, ния   единственной  целью    применения     более   мягкого наказания вольно или невольно ведет в объятия теории устрашения,    подвергнутой критике    еще К. Марксом9. По характеру поощрения и его социально-правовым последствиям    условно-досрочное освобождение    суще­ственно отличается от замены наказания более мягким. Поэтому более правы  авторы,  полагающие,  что регла-1ментация замены наказания более мягким должна осно­вываться на предположении о незавершенности исправ ления осужденного10. Однако в этом случае возникает необходимость      определить    степень    исправления

148

осужденного. Решение этого вопроса предполагает ана­лиз оснований применения сходных по направленности уголовно-правовых мер. С точки зрения закона (ст. 44 2 Основ), условное освобождение из мест лишения сво­боды допустимо и в случаях, когда в целом правомер­ное поведение осужденного прерывается отдельными нарушениями требований режима. Однако оно не мо­жет быть применено, если нарушения были системати­ческими или носили злостный характер. Таким обра­зом, хотя в действующем законодательстве и не содер­жится указания о степени исправления, достаточной для условного освобождения из мест лишения свободы, мож­но прийти к выводу, что данная мера принадлежит при­менению в случае, когда осужденный встал на путь исправления.

Законодатель допускает замену правоограничений, которым подвергается условно освобожденный из мест лишения свободы с обязательным привлечением осуж­денного к труду, более мягким наказанием (ст. 44 Основ). Однако такая замена предполагает возрастание степени исправления осужденного. Таким образом, сле­дует согласиться с мнением Ю. М. Ткачевского и други?| ученых, которые считают, что основанием замены нака­зания более мягким наказанием должно быть твер­дое становление осужденного на путь исправления".

Для осужденных, твердо вставших на путь исправ­ления, свойственна «целая система представлений, по­требностей чувств, интересов, характеризующих новое личностное отношение, а также... новые волевые ка­чества» 12. Однако асоциальные установки таких осуж­денных еще не в полном объеме заменены положитель­ными установками 13, поэтому прочность достижения цели исправления и специальной превенции обеспечивается дальнейшим карательным и принудительно-воспита­тельным воздействием в период отбывания более мягко­го наказания.

Таким образом, применение более мягкого наказа­ния согласуется с учением о целях наказания и явля­ется обоснованным с практической точки зрения. Сле­дует учесть также, что характер поощрения должен предопределяться характером правомерного поведения и зависеть, тем самым, от степени социальной актив-

149

ности осужденного. Отмеченное позволяет убедиться в несовершенстве регламентации в действующем уголов­ном законе основания применения замены неотбытой части наказания более мягким и поддержать мнение о том, что основанием замены наказания следует признать в законе не исправление, а твердое становление осуж­денного на путь исправления. В результате этого в со­ветском уголовном законодательстве сложилась бы до­статочно стройная и внутренне согласованная система мер поощрения осужденных, доказывающих своим пове­дением стремление встать в ряды честных советских тружеников.

Уклонение осужденных от претерпевания нака­зания означает умышленное невыполнение им обязан­ностей, возложенных на него законом и приговором. Следовательно, такое уклонение является одной из форм противоправного поведения 14.

Уголовное законодательство предусматривает раз­личные способы борьбы с уклонениями от наказания. Побег из мест заключения, с места ссылки, самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для про­живания, признаются самостоятельными преступления­ми (ст.ст. 186, 187, 188 УК РСФСР), и в случае со­вершения их постановляется новый приговор. Иной по­рядок ответственности установлен в отношении осуж­денных, уклоняющихся от О1бывания исправительных работ, а также некоторых других видов наказания. В этом случае назначенное наказание заменяется по оп­ределению суда другим, более строгим наказанием, т. е. вопрос решается в порядке индивидуализации нака­зания.

Анализ эволюции советского уголовного законода­тельства и содержания соответствующих норм действую­щих УК союзных республик убеждает в том, что пра­вовой основой для замены наказания в связи с уклоне­нием осужденного от наказания могут служить ч. 2 ст. 25 Основ) (ст. 28 УК РСФСР), а также ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 32 УК РСФСР. Уголовно-правовое воздействие является наиболее острой, а поэтому крайней мерой го­сударственного принуждения. С учетом этого допусти­мость замены наказания связывается, по нашему мне­нию, только с фактами злостного уклонения осуж­денного от наказания.

150

Единство в понимании основания замены наказания в порядке ст. 28, ч. 3, ст. 30, ч. 5 ст. 32 УК РСФСР обе­спечивается главным образом путем правильной трак­товки понятия «злостность». Ее признаки раскрываются в литературе применительно к наказанию в виде испра­вительных работ 15 и в постановлении Пленума Верхов­ного Суда СССР от 11 июля 1972 года «О практике при­менения судами исправительных работ без лишения свободы» 16. Основной упор в предлагаемых определе­ниях делается, главным образом, на факт предшест­вующего применения мер дисциплинарного, администра­тивного либо общественного воздействия. Между тем в судебной практике совершенно справедливо злостным признается и такое уклонение, когда осужденный дли­тельное время скрывается от соответствующих органов с целью избежать претерпевания наказания. Михалев, осужденный к одному году исправительных работ с удержанием 10% из его заработка, в инспекцию испра­вительных работ17 не явился и длительное время (око­ло четырех месяцев) скрывался с целью избежать от­бывания наказания. Определением народного суда неот­бытый срок исправительных работ (12 мсс.) был заме­нен лишением свободы на тот же срок, хотя осужден­ному ранее и не было сделано официального предупреж­дения.

Поэтому трактовка «злостности» лишь с точки зре­ния предшествующего применения мер предупрежде­ния, придает этому оценочному понятию излишне фор­мальный характер и не ориентирует суды на исследова­ние всей совокупности обстоятельств, выражающих от­ношение осужденного к наказанию. Злостным уклоне­нием следует считать упорное невыполнение осужденным обязанностей, возложенных на него законом и пригово­ром.

В практике наиболее часто встречаются случаи заме­ны наказания в связи с уклонением осужденного от от­бывания исправительных работ. По данным проведен­ного нами выборочного изучения материалов практики замены наказания в Татарской АССР за период с 1969 по 1976 гг. в места лишения свободы в порядке ч. 2 ст 25 Основ (ст. 28 УК РСФСР) направляется от 1,6 до 2,4% осужденных к исправительным работам.

151

Термин «уклонение» употребляется как в Общей, так и в Особенной частях уголовного законодательства. В одних случаях он обозначает цель действий субъекта (ст. 198 2 УК РСФСР), а в других — объективную сто­рону его деяния (ст.ст. 28, 80, 1151, 122, 182 и др. ст. УК РСФСР). С точки зрения содержания, понятие «уклонение» трактуется также неоднозначно. В ст.ст. 122, 1151 УК РСФСР под уклонением понимается как отказ от выполнения возложенной на субъекта обя­занности, так и иные действия, выражающие его нежелание исполнять обязанности (либо обязанность) 18. Но в ст.ст. 182, 249 этого УК «отказ» и «уклонение» рассматриваются как взаимоисключающие друг друга понятия. Применительно к замене наказания рассмат­риваемое понятие используется в самом широком его смысле.

Формами уклонения от отбывания исправительных работ без лишения свободы считаются: отказ от работы без уважительных причин, совершение прогула (либо появление на работе в нетрезвом состоянии), непоступ­ление на работу без уважительных причин 19, злонаме­ренное нарушение трудовых обязанностей, выразив­шееся в причинении материального ущерба предприя­тию, изготовление недоброкачественной продукции20. Таким образом, большинство юристов справедливо по­лагают, что решающим, определяющим в характеристи­ке уклонения от отбывания исправительных работ явля­ется пренебрежение обязанностью трудиться. Вместе с тем, исправительные работы — это вид уголовного нака­зания, поэтому как уклонение от его отбывания следует рассматривать невыполнение осужденным без уважи­тельных причин иных обязанностей, возложенных на не­го как на осужденного, а в частности, обязанности яв­ляться в инспекцию исправительных работ по вызовам (ч. 4 ст. 93 НТК РСФСР) или в случае переезда на но­вое место жительства, сообщать об устройстве на ра­боту по совместительству и т. д.

Изучение практики показало, что основанием заме­ны наказания чаще всего служат прогулы осужденных и оставление ими работы после применения к ним мер дисциплинарного воздействия. Эти взыскания налага­лись нередко за прогулы, носящие характер длительных (до 20 дней), но основная масса взысканий налагалась

за систематические прогулы (42,7%) или оставление работы (29,4%). Значительно реже осужденные к испра­вительным работам скрываются от органов, исполняю­щих наказание, с целью избежать его отбывание.

Изучение основания замены исправительных работ лишением свободы (ч. 2 ст. 25 Основ, ст. 28 УК РСФСР) имеет важное значение для правильного разрешения конкретных уголовных дел. Вместе с тем, уклонение от отбывания наказания как акт противоправного поведе­ния влечет за собой последствия, неблагоприятные не только для осужденного, но и для всего общества. По­этому не менее важно выработать и предпринимать эф­фективные меры предупреждения случаев уклонения осужденных от отбывания исправительных работ.

Анализ литературы и практики замены наказания свидетельствует о том, что такое поведение является следствием недочетов, связанных с недостаточно глубо­ким изучением судом личности виновного при назначе­нии наказания 21 и слабой организацией его исполнения. Было установлено, что большинство лиц, которым впо­следствии исправительные работы были заменены ли­шением свободы (около 75%) стали уклоняться от от­бывания наказания уже в первые дни и месяцы после обращения приговора к исполнению. Неотбытая часть наказания у данной категории осужденных достигает 8—12 месяцев исправительных работ, 22% из них вооб­ще не отбыли ни одного дня назначенного наказания.

Судам следует быть особенно внимательным при на­значении исправительных работ ранее судимым лицам. По данным А. С. Михлина, В. И. Гуськова и других, ре­цидив ранее судимых и вновь осужденных к исправи­тельным работам, составляет 18,4% и значительно вы­ше рецидива у впервые осужденных к этому наказа­нию 22. По данным нашего изучения ранее судимые со­ставляют 18,1% от числа лиц, которым исправительные работы были заменены лишением свободы. Так, Зина-тов, ранее дважды судимый за хулиганство, был осуж­ден за хищение велосипеда по ч. 1 ст. 144 УК РСФСР к одному году исправительных работ. Через несколько дней после вынесения приговора он за совершение мел­кого хулиганства, подвергается административному аресту, а впоследствии оставляет работу и ведет пара­зитический образ жизни. Неотбытые Зинатовым 12 мс-

153

сяцев исправительных работ были заменены по опреде­лению суда лишением свободы.

При назначении Зинатову наказания суд учел толь­ко степень общественной опасности деяния, но не при­нял во внимание личность подсудимого: предшествую­щие факты осуждения, злоупотребление спиртными на­питками и паразитический образ жизни. Между тем, как справедливо отмечает В. Н. Кудрявцев, во многих случаях прямая связь между видом наказания и харак­тером преступления отсутствует, а практический вопрос о выборе наказания должен решаться судом в зависи­мости и от личности виновного 23.

Представляет интерес социально-демографическая и криминологическая характеристика лиц, злостно укло­няющихся от отбывания исправительных работ. При­ведем лишь некоторые данные: 59,4% из них — это лица старше 25 лет, причем большинство (67,2%) со­ставляют холостяки, незамужние и разведенные. При­чиной распада семьи во многих случаях явилось пьян­ство и деградация личности осужденных. Для рассмат­риваемой категории лиц характерно отсутствие чувства ответственности за свои поступки, поэтому борьба со злоупотреблением спиртными напитками со стороны осужденных — актуальная задача, стоящая перед со­ответствующими государственными органами и обще­ственностью.

Около 20% изученных лиц составляют женщины, причем многие из них имеют несовершеннолетних детей. Этот факт был учтен судом при избрании наказания в виде исправительных работ, однако суды не всегда об­ращают внимание на то, с кем проживают эти дети и кто занимается их воспитанием. Нередко оказывается, что это — не подсудимая, а ее близкие родственники, либо соседи.

Среди изученных лиц велика доля расхитителей (33,4%), хулиганов (22,8%) и злостных неплательщи­ков алиментов (15,4%). Причем неотбытая часть нака­зания у 51% лиц, осужденных по ст. 122 УК РСФСР, составляет 10—12 месяцев. В постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 19 марта 1969 г. «О судеб­ной практике по делам о преступлениях, предусмотрен­ных ст. 122 УК РСФСР» отмечается, что судам следует избирать в каждом конкретном случае такую меру на-

154

казания, которая не только эффективна в плане воздей­ствия на осужденного, но и способствует быстрейшему погашению образовавшейся задолженности по алимен­там и дальнейшему выполнению обязанностей по содер­жанию детей24. Однако суды не всегда учитывают это указание, а в приговорах нередко отсутствуют ссылки на мотивы избрания исправительных работ.

Осужденные по ст. 122 УК РСФСР — это лица, укло­няющиеся от общественно полезного труда, промыш­ляющие случайными заработками и не имеющие, как правило, постоянного места жительства. Многие из них имеют задолженность по алиментам, поэтому взыска­ния из их заработной платы могут достигнуть 70%. С учетом этого, применение исправительных работ к названной категории осужденных нецелесообразно.

Штраф в общей доле применяемых уголовных нака­заний, не связанных с лишением свободы, составляет 13—15% 25, однако случаи уклонения от его уплаты чрез­вычайно редки. Объясняется это, главным образом, его невысокими размерами по советскому уголовному праву, значительным уровнем благосостояния совет­ских людей, точным соблюдением закона при вынесении приговоров.

Совершенно иное положение констатируется в прак­тике судов современных капиталистических государств. Только в 1960 году в арестных домах Нью-Йорка со­держалось около 26 тысяч заключенных туда за не­уплату штрафа. По данным президентской комиссии1 США около 45% лиц, осужденных столичными судами к штрафу, впоследствии водворяются в тюрьму за его неуплату 26.

Вопрос о последствиях злостного уклонения осуж­денного от уплаты штрафа в Основах уголовного зако-нодаюльства Союза ССР и союзных республик деталь­ной регламентации не получил. В ст. 27 Основ подчер­кивается только недопустимость замены штрафа лише­нием свободы27, а лишения свободы штрафом. Отсут­ствие в союзном законе нормы, регламентирующей по­следствия злостного уклонения осужденного от уплаты штрафа повлекло за собой разноречивое решение в УК союзных республик вопроса не только об эквива­ленте, применяемом в случае замены штрафа исправи­тельными работами, но и. с точки зрения характеристики

155

основания такой замены. В одних УК замена штрафа более строгим наказанием обусловливается невозмож­ностью его взыскания (ч. 3 ст. 30 УК РСФСР) в дру­гих — неуплатой его в установленное время и невозмож­ностью взыскания штрафа в принудительном порядке (ст. 30 УК Грузинской ССР, ст. 29 УК Азербайджанской ССР) либо злостным уклонением от его уплаты (ст. 28 УК Казахской ССР).

Как отмечалось ранее, усиление ответственности осужденного возможно лишь в случае его уклонения от исполнения обязанностей, возложенных законом и при­говором. Поэтому следует признать правильным мнение авторов, которые полагают, что отсутствие средств либо имущества, как причина неуплаты штрафа, не может служить основанием его замены исправительными ра­ботами 28.

Уголовное законодательство некоторых социалисти­ческих стран допускает возможность прекращения ис­полнения заменяющего штраф наказания, если осужден­ный уплатит штраф (ст. 36 УК ГДР, § 2 ст. 8 УК ПНР). Тем самым осужденному предоставляется возможность путем добровольной уплаты избежать неблагоприятных последствий усиления ответственности. Учитывая, что этот вид замены наказания предназначен для предот­вращения укоренения в сознании осужденного и других граждан чувства безнаказанности за совершение пре­ступления, то положение о возможности освобождения осужденного от претерпевания более строгого наказа­ния представляется практически целесообразным. На наш взгляд, аналогичное положение следует включить и в советское уголовное законодательство.

Следует также предусмотреть в Основах норму, ре­гламентирующую основания замены штрафа исправи­тельными работами и указать в ней единый эквивалент для перевода штрафа в исправительные работы.

Основанием замены наказания является также злост­ное уклонение осужденного от исполнения обязанности загладить причиненный вред (ч. 5 ст. 32 УК РСФСР). Это наказание заменяется исправительными работами или штрафом, или увольнением от должности, или об­щественным порицанием, а возмещение причиненного ущерба потерпевшему производится в порядке граж­данского судопроизводства.

156

Выбор наказания, определяемого в порядке замены обязанности загладить причиненный вред, осуществля­ется с учетом характеристики личности осужденного (степени социальной запущенности, состояния здоровья и др.), а также других обстоятельств дела (формы на­значенного наказания, характера причиненного вреда и т. д.).

Злостное уклонение осужденного от выполнения обя­занностей, возложенных на него законом и приговором, свидетельствует о том, что осужденный не сделал пра­вильных выводов из осуждения и замена наказания бо­лее строгим его видом служит средством предотвраще­ния укоренения в сознании осужденного и других граж­дан чувства безнаказанности за совершение преступле­ния путем усиления ответственности осужденного. В этом плане наказание в виде общественного порица­ния не способно оказать стимулирующее воздействие на данную категорию лиц. Поэтому законодателю следует, на наш взгляд, исключить общественное порицание из перечня наказаний, предусмотренных в ч. 5 ст. 32 УК РСФСР.

Основанием для дальнейшей индивидуализации на­казания в стадии исполнения приговора могут высту­пать также обстоятельства, хотя непосредственно и не раскрывающие отношение осужденного к наказанию, однако препятствующие реализации наказания в том виде, который указан в приговоре суда. К числу таких обстоятельств действующее законодательство относит хроническую душевную или тяжкую болезнь осужденно­го (ст. 362 УПК РСФСР), инвалидность условно осуж­денного к лишению свободы с обязательным привлече­нием осужденного к труду и условно освобожденного из мест лишения свободы (ст. 362 ' УПК РСФСР), бере­менность женщины, осужденной к смертной казни (ч. 2 ст. 22 Основ), нетрудоспособность лица, осужденного к исправительным работам (ч. 3 ст. 27 УК. РСФСР), дав­ность исполнения обвинительного приговора в отноше­нии лица, осужденного к смертной казни (ч. 4 ст. 43 Основ, ч. 3 ст. 49 УК РСФСР), призыв осужденного к исправительным работам на действительную военную службу (ч. 2 ст. 29 Основ, ч. 2 ст. 34 УК РСФСР).

Анализ названных правовых норм показывает, что законодатель предусматривает два пути индивидуали-

157

зацин наказания при наличии предусмотренных обстоя­тельств: освобождение от отбывания наказания и его замена другим, более мягким, наказанием.

Конкретные основания освобождения осужденного от отбывания наказания в связи с болезнью осужденного достаточно глубоко исследовались в литературе29. В значительно меньшей степени изучены конкретные основания применения замены наказания в связи с дру­гими названными обстоятельствами. В данной работе основное внимание обращается на наиболее спорные и практически значимые вопросы индивидуализации нака­зания в связи с обстоятельствами объективного харак­тера, которым закон придает правовое значение.

Индивидуализация наказания в свя­зи с изменениями в физиологической сфере личности осужденного.

Согласно ч. 3 ст. 27 УК РСФСР, лицам, признанными нетрудоспособными, суд может заменить наказание в виде исправительных работ другим наказанием. Анализ содержания этой нормы и ее места в системе иных уго-ловно-правовых норм, позволяет прийти к выводу, что под «лицами, признанными нетрудоспособными» зако­нодатель понимает лиц, в отношении которых вынесен приговор, а не подсудимых. Этот вывод подтверждается также анализом и ст. 93 ИТК РСФСР, согласно которой замена наказания осуществляется в отношении лиц, признанных нетрудоспособными после вынесения при­говора

В законе не говорится, о какой нетрудоспособности идет речь, поэтому необходимо уточнить круг этих лиц, подпадающих под действие ч. 3 ст. 27 УК РСФСР. Па советскому праву различается постоянная (стойкая, т. е. инвалидность), возрастная и временная нетрудо­способность 30. Инвалидность — это удостоверенная ме­дицинскими органами постоянная или длительная по­теря трудоспособности полностью или частично, в ре­зультате которой работник стал неспособен к профес­сиональному труду31. Закон различает три группы ин­валидности. Инвалиды первой и второй группы — это лица полностью утратившие трудоспособность, а ин­валиды третьей группы—лица, утратившие частично общую или трудоспособность по специальности, а так­же лица, имеющие анатомические дефекты или дефор-

158

мации32. Временно нетрудоспособные—это лица, ко­торые признаются полностью нетрудоспособными на оп­ределенный (как правило, непродолжительный) срок. Нетрудоспособными по возрасту являются малолетние и старики.

Вопрос о том, каков должен быть характер нетрудо­способности, чтобы суд мог заменить исправительные работы иным наказанием в порядке ст. 27 УК РСФСР, имеет важное значение еще и потому, что законом (ст. 363 УПК РСФСР) предусматриваются и иные фор­мы индивидуализации наказания в связи с состоянием здоровья осужденного. Между тем судебная практика не выработала еще достаточно четких критериев примене­ния той или иной из названных форм.

Анализ практики замены наказания в порядке ст. 27 УК РСФСР показывает, что такая замена применяется как в отношении инвалидов, так и. в отношении лиц, не признанных инвалидами. Бауманский районный народ­ный суд г. Казани определением от 8 августа 1974 года заменил Филимонову исправительные работы обще­ственным порицанием в связи с тем, что осужденный вскоре после вынесения приговора был помещен в пси­хиатрическую больницу с диагнозом инфильбразивно-пневмонический туберкулез и органическое поражение центральной нервной системы. Суд мотивировал свое решение тем, что Филимонов должен проходить длитель­ное лечение (около шести месяцев) и приговор реально исполнен быть не может33. Определением Московского районного народного суда г. Казани от 17 мая 1976 года неотбытые пять месяцев исправительных работ были за­менены Журавкину общественным порицанием, посколь­ку осужденный проходит длительное лечение в связи с переломом ноги 34.

Изучение практики инспекций исправительных работ МВД ТАССР показало, что инспекции ходатайствуют о замене наказания в порядке ст. 27 УК РСФСР в отно­шении осужденных с ограниченной трудоспособностью. Ивашкина, будучи осужденной к одному году исправи­тельных работ, направлена на работу в одну из органи­заций города. Осужденная представила справку психо­неврологического диспансера о том, что она страдает эпилепсией и может выполнять трудовые функции, не связанные с работой механизмов, вдали от огня и воды,

159

нс на высоте. На этом основании инспекция исправи­тельных работ представила Ивашкину к замене нака­зания 35.

В других, подобных приведенным выше, случаях суды не заменяют наказание, а освобождают осужден­ного от его отбывания. Приволжский районный суд г. Казани, определением от 13 января 1975 года, осво­бодил Володина от отбывания наказания в порядке ст. 362 УПК РСФСР на том основании, что осужденный заболел туберкулезом легких, был признан инвалидом второй группы, отбыл десять месяцев исправительных работ, имеет двух несовершеннолетних детей 36.

Для осуществления единообразия в практике при­менения ч. 3 ст. 27 УК РСФСР, необходимо уточнить круг осужденных, к которым применим этот вид замены наказания.

Согласно ст. 362. УПК РСФСР, при заболевании осужденною хронической душевной или иной тяжкой бо­лезнью, суд может вынести определение об освобожде­нии осужденного от отбывания наказания. Следователь­но, в тех случаях, когда осужденный к исправительным работам заболел хронической душевной болезнью, суду следует освободить его от отбывания наказания в по­рядке ст. 362 УПК РСФСР, а не заменять наказание на основании ст. 27 УК РСФСР.

При заболевании осужденного иной тяжкой болезнью вопрос об индивидуализации наказания дол­жен решаться дифференцированно. Верховный Суд РСФСР ориентирует суды на то, что заболевание тяж­кой болезнью не должно автоматически влечь освобож­дение осужденного от наказания, оно не должно приме­няться к лицам, нарушающим режим, имеющим дисцип­линарные взыскания 37. Эти указания в большей степе­ни распространяются на осужденных к лишению свобо­ды, однако должны учитываться и при разрешении дел, возникающих в связи с тяжкой болезнью осужденного к исправительным работам. По нашему мнению, в тех слу­чаях, когда установлен факт инвалидности и имеются данные, положительно характеризующие осужденного к исправительным работам (добросовестное отбывание наказания, хорошее поведение в быту, раскаяние в со­вершенном преступлении и др.), суду следует освобо­ждать осужденного от наказания в порядке ст. 362

160

УПК РСФСР, а не заменять наказание на основании ст. 27 УК РСФСР. В других случаях, факт инвалидности является основанием для замены наказания.

Временная нетрудоспособность может, по наше­му мнению, выступать в качестве основания для приме­нения ч. 3 ст. 27 УК РСФСР. При решении этого вопроса следует учитывать совокупность обстоятельств; характер и продолжительность заболевания, величину неотбытой части наказания, личность осужденного и др. Учитывая, что законодатель допускает возможность отсрочки ис­полнения приговора (ст. 361 УПК РСФСР), суду во всех случаях обнаружившейся временной нетрудоспособности осужденного следует обсудить вопрос о целесообразности отсрочки исполнения приговора. Поэтому правильно по­ступил народный суд по делу Журавкина, заменив испра­вительные работы другим наказанием, поскольку осуж­денный добросовестно отбыл семь месяцев наказания, а затем длительное время находился на излечении в связи с переломом ноги, но ввиду неудачной операции вновь нуждается в длительном лечении38.

Ограниченная нетрудоспособность не всегда может служить основанием замены наказания в порядке ч. 3 ст. 27 УК РСФСР. Инспекция vi исправительных работ и судам следует обсудить вопрос о целесообразности пе­ревода осужденного на другой участок работы, либо на другое предприятие. Замена наказания предпочтительна тогда, когда неотбытый срок наказания не значителен, а характер ограничений трудоспособности не позволяет трудоустроить осужденного на предприятии по месту от­бывания наказания и существенно осложняет устройство на работу на других предприятиях либо организациях.

Достижение осужденным пенсионного возраста также может служить основанием для замены наказания в по­рядке ст. 27 УК РСФСР. Однако в практике встречают­ся случаи, когда названное обстоятельство кладется в основу решения об условно-досрочном освобождении осужденного от наказания. Бикбулатов, осужденный по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР к одному году исправительных работ, к моменту отбытия семи месяцев назначенного наказания достиг пенсионного возраста. Инспекцией ис­правительных работ он был представлен к замене нака­зания. Кировский районный народный суд г. Казани при­знал представление обоснованным и подлежащим

удовлетворению, однако принял решение условно-до­срочно освободить Бикбулатова от наказания, ссылаясь 1фи этом лишь на факт достижения осужденным пенсион­ного возраста зэ. Учитывая характер мотивировки, такое решение нельзя признать соответствующим закону.

Выбор нового наказания при замене исправительных работ в порядке ст. 27 УК РСФСР является актом инди­видуализации наказания и поэтому должен осуществ­ляться с учетом всех обстоятельств дела и личности осужденного. Изучение практики показывает, что суды в целом правильно решают этот вопрос. Определением Бауманского районного народного суда г. Казани от 12 мая 1974 года неотбытые Рахмановой десять месяцев 16 дней исправительных работ были заменены штрафом в размере 50 рублей. Из материалов дела видно, что осуж­денная в течение 4 месяцев находилась на излечении в связи с травмой, полученной в результате злоупотребле­ния алкоголем. При выборе заменяющего наказания это обстоятельство было учтено судом 40.

Изучение практики показало, что суды испытывают затруднения при правовом обосновании принимаемых ре­шений. В определениях фигурируют ссылки на различные по юридической природе нормы уголовного и уголовно-процессуального закона. Так, в определении Московско­го районного народного суда г. Казани по делу Журав-кина содержатся ссылки на ст. ст. 27 и 53 УК РСФСР и ст. ст. 362, 363 УПК РСФСР41. Это свидетельствует о не­достаточном знании некоторыми судьями закона, на ос­новании которого должно быть разрешено дело.

Согласно ч. 2 ст. 22 Основ (ч. 2 ст. 23 УК РСФСР), смертная казнь не применяется к женщинам, находящим­ся к моменту исполнения приговора в состоянии бе­ременности. Это указание закона продиктовано гу­манизмом советского уголовного права. В анализируе­мой норме не содержится положения о том, что в этом случае следует осуществлять замену смертной казни ли­шением свободы, однако такая замена предполагается. С учетом того, что к моменту замены наказания в систе­ме ценностных ориентации осужденной вряд ли могут произойти существенные изменения в положительную '•горону, наказание в виде лишения свободы следует оп­ределить, па наш взгляд, на максимальный его срок.

Индивидуализация наказания в свя­зи с иными объективными обстоятель­ствами социального характера. Согласно ст. 42 Основ (ст. 49 УК РСФСР), обвинительный приго­вор не приводится в исполнение, если он не приведен в исполнение в указанный законом срок, считая со дня вступления приговора в законную силу. В литературе от­мечается, что приведение обвинительного приговора в исполнение по прошествии длительного промежутка времени бесцельно как с точки зрения общей, так и част­ной превенции42.

Несколько иное правило установлено в отношении осужденных к смертной казни. Согласно ч. 4 ст. 42 Ос­нов (ч. 3 ст. 49 УК РСФСР), вопрос о применении дав­ности к этой категории лиц разрешается судом. Если он не найдет возможным применить давность, смертная казнь заменяется лишением свободы.

В связи с тем, что применение замены наказания свя­зывается с решением суда о неприменении давности ис­полнения обвинительного приговора, может показаться, что замена смертной казни лишением свободы совершен­но не обусловливается истечением срока давности. Одна­ко это не так. Согласно п. 3 ч. 1 ст. 49 УК РСФСР, обви­нительный приговор не подлежит исполнению, если он не приведен в исполнение в течение 10 лет при осужде­нии лица к наказанию более строгому, чем лишение сво­боды сроком на 5 лет. Следовательно, десятилетний срок давности распространяется и на осужденных к смертной казни Но до истечения этого срока приговор подлежит исполнению. Таким образом, истечение десятилетнего (если не были нарушены условия, предусмотренные ч. 2 ст. 49 УК РСФСР) либо пятнадцатилетнего срока дав­ности является объективным основанием замены на­казания в порядке ч. 3 ст. 49 УК РСФСР.

Вопрос о критериях, которыми должен руководство­ваться суд, применяя давность или отказывая в ее при­менении, в уголовно-правовой литературе мало разра­ботан. Нет единообразного подхода к его решению и в судебной практике. Как отмечает В. Е. Смольников, да­же при установлении более или менее сходных обстоя­тельств по делам одной категории, суды принимают раз­личные решения 43. В литературе содержатся рекоменда­ции учитывать при решении вопроса о применении дав-

11"          1-

поста причины, в силу которых приговор не был приведен в исполнение, время, прошедшее с момента вступления приговора в законную силу44, однако нет единства мне­ний по вопросу о том, может ли характер совершенного преступления и тяжесть наступивших последствий ока­зывать влияние на решение вопроса о применении дав­ности. Так, Ю. М. Ткачевский пишет, что одним из осно­ваний неприменения давности является исключительная изощренность и жестокость совершенного преступления, в результате чего непосредственная связь между пре­ступлением и исполнением наказания не нарушается 45. По мнению других ученых, тяжесть совершенного пре­ступления не может оказывать какого-либо существен­ного влияния на выбор варианта решения, поскольку это обстоятельство уже было учтено судом при назначении наказания 46.

Решение рассматриваемого вопроса будет правиль­ным только в том случае, когда оно будет покоиться на учении о целях применения наказания. В этом плане ре­шающее значение приобретает характеристика личности осужденного, его поведение в период срока давности.

Поэтому прав В. Е. Смольников, считая основанием применения давности исполнения обвинительного при­говора отпадение общественной опасности осужденно­го 47. Но, поскольку применение наказания преследует также цель общего предупреждения, суд не может не учитывать время, прошедшее с момента совершения пре­ступления и вынесения приговора. Причем оно должно учитываться не только в плане влияния его продолжи­тельности на личность осужденного, но и с точки зрения субъективной связи между совершенным преступлением и общественным сознанием. Поэтому характер и тяжесть совершенного преступления сами по себе не могут играть существенной роли при решении вопроса о применении давности к лицу, осужденному к смертной казни. Хотя эти обстоятельства подлежат учету, но это не означает ревизии приговора 48. Таким образом, закон связывает замену смертной казни лишением свободы с наличием следующих обстоятельств: 1) истечение срока давности исполнения приговора и 2) общественная опасность осужденного к моменту рассмотрения вопроса о приме­нении давности Роль этих обстоятельств различна. Пер­вое имеет решающее значение для возбуждения вопроса

1*54

о замене наказания и исключает возможность исполне­ния назначенного приговором наказания (т. е. смертной казни), а характеристика личности служит критерием для выбора формы индивидуализации наказания- осво­бождение от наказания или его замена.

В законе (ст. 42 Основ, ст. 49 УК РСФСР) не предус­матривается конкретный срок лишения свободы, который должен быть определен в порядке замены наказания. В теории уголовного права нет единства мнений в этом вопросе. Одни авторы полагают, что суд «обязан заме­нить смертную казнь лишением свободы в пределах санк­ции соответствующего уголовного закона с учетом харак­тера и тяжести совершенного преступления»49. Другие считают такое толкование закона ошибочным и полага­ют, что лишение свободы должно быть определено только на максимальный срок, указанный в санкции закона, по которому было квалифицировано деяние, или на пятнад­цатилетний срок50.

При решении этого вопроса следует исходить из того, что замена наказания есть акт его индивидуализации, а ее применение означает, что суд учел личность осужден­ного и признал необходимым дальнейшее карательно-воспитательное воздействие. В уголовном и уголовно-процессуальном законе отсутствуют нормы, регулирую­щие правовые последствия призыва осужденного к ис­правительным работам на действительную военную службу. Противоречиво этот вопрос решается и в судеб­ной практике. Стерлитамакский городской народный суд БАССР заменил Земляханову51, призванному на срочную военную службу, неотбытые им 7 месяцев и 8 дней исправительных работ направлением в дисцип­линарный батальон сроком на 2 месяца 18 дней. Прези­диум Верховного Суда БАССР отменил определение суда и дело направил на новое рассмотрение52. Любе­рецкий городской народный суд решение об отсрочке исполнения приговора до увольнения осужденного из рядов Советской Армии. Президиум Московского об­ластного суда отменил определение народного суда, указав, что ст. 361 УПК РСФСР не предусматривает отсрочки исполнения приговора по данному основанию и суду следовало, в соответствии со ст. ст. 368—369 УПК РСФСР, вынести определение об освобождении

165

осужденного от наказания со дня призыва в ряды Со­ветской Армии 53.

Обоснованность отмены указанных определений не вызывает сомнений. Вместе с тем, рекомендация об 0с-вобождении названной категории осужденных от нака­зания в порядке ст. ст. 368, 369 УПК РСФСР представ­ляется не основанной на законе.

Московский областной суд, предлагая такое решение, учитывал очевидно указания постановления Пленума Верховного Суда СССР от 14 февраля 1950 года (в нем были объединены постановления Пленума от 31 октября 1940 года № 21/у и от 12 июля 1941 № 23/9/у) «О по­следствиях приговора к исправительным работам в слу­чае призыва осужденного в Советскую Армию или в Во­енно-Морской флот», где отмечалось, что такие осужден­ные подлежат освобождению от наказания со дня их призыва 54. Однако приемлемость предложенного реше­ния представляется весьма сомнительной. Напомним, что названное выше постановление признано утратившим силу 55. Кроме того, такой подход уязвим как с точки зре­ния действующего законодательства, так и учения о на­казании.

В самом деле, в ст. ст. 368—369 УПК РСФСР предус­матривается исчерпывающий перечень вопросов, которые могут решаться судом в стадии исполнения приговора. Но ст. 368 УПК РСФСР вряд ли может служить юриди­ческой базой для разрешения анализируемой категории дел, ибо призыв осужденного на военную службу нельзя рассматривать как «сомнение или неясность, возникаю­щие при приведении приговора в исполнение» 56.

Но каким же образом должны разрешаться дела, возникающие в связи с рассматриваемым фактом? В принципе, допустима отмена несоответствующего зако­ну приказа о призыве на действительную военную служ­бу и возвращение осужденного к месту отбывания нака­зания. Однако во многих случаях такое решение было бы нецелесообразным.

Наиболее предпочтительна, в этом случае, замена исправительных работ содержанием на гауптвахте сро­ком до двух месяцев. Такое решение не только соответ­ствует идее целесообразности, но имеет, на наш взгляд, определенные основания в действующем уголовном за­конодательстве (ч. 2 ст. 29 Основ, ч. 2 ст. 34 УК РСФСР)

160

и поддерживается в литературе. Так, И. Д. Перлов писал, что содержание на гауптвахте взамен исправительных ра­бот к военнослужащим может быть применено путем вы­несения определения в порядке исполнения приговора 57.

Отнесение ч. 2 ст. 29 Основ (ч. 2 ст. 34 УК РСФСР) к группе норм, регламентирующих замену наказания, предполагает признание содержания на гауптвахте взамен исправительных работ в качестве особого, специфическо­го вида уголовного наказания. К доводам, приводимым в пользу этой точки зрения в литературе, следует также добавить, что согласно Уставу гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил СССР, осужденные военнослу­жащие содержатся на гаупвахте отдельно от арестован­ных в дисциплинарном порядке58, что свидетельствует о различном подходе к этим категориям военнослужащих. Кроме того, в действующем уголовном законодательстве содержание на гауптвахте сроком до двух месяцев име­нуется наказанием (см. ст. 47 Основ, ст. ст. 42, 57 УК РСФСР).

Таким образом, мы приходим к выводу, что норма, предусмотренная ч. 2 ст. 29 Основ (ч. 2 ст. 34 УК РСФСР), имеет двойственную природу. С одной стороны, она регулирует случаи назначения осужденному военнослужащему наказания в виде содержания на га­уптвахте сроком до двух месяцев вместо исправительных работ, предусмотренных санкцией статьи Особенной час­ти УК, и, следовательно, относится к институту назначе­ния наказания. (Здесь обнаруживается некоторое сход­ство со ст. 43 УК РСФСР). С другой стороны, названная норма регламентирует возможность замены исправи­тельных работ наказанием в виде содержания на гаупт­вахте в отношении осужденного, призванного на действи­тельную военную службу, и относится, таким образом, к совокупности норм, регулирующих замену наказания.