Примечания

[1] См.: Гражданское право. Ч. 1. Учебник. 3-е изд. / Под ред. проф. А. П. Сергеева, проф. Ю. К. Толстого. М.: Проспект. 1998. С. 205 - 206.

[2] См., например: Краснов Н. И. О соотношении земельного и гражданского права при переходе к рыночной экономике // Государство и право. 1994. № 7. С. 58.

[3] Это свое положение Д. И. Мейер снабдил весьма важным комментарием: «В западной литературе, по примеру римского права, объект права называется обыкновенно вещью (res), причем слово вещь понимается не только в смысле физического тела, но и в смысле, обнимающем чужие действия. В таком смысле слово «вещь» употребляется иногда и у нас. Но нам нет надобности употреблять его в таком смысле: у нас есть другое слово, выражающее то же понятие – «имущество», и это слово, употребление которого освящено законодательством, гораздо счастливее слова «вещь», потому что характеризует само свойство вещей и чужих действий как объектов гражданского права». (См.: Мейер Д. И. Русское гражданское право (в 2-х ч. Часть 1). По исправленному и дополненному 8-му изд., 1902. - М.: Статут, 1997. С. 139.)

[4] Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). – М.: СПАРК, 1995. С. 95.

[5] В данном случае Бринц вместо распространенных терминов «Vermögen», «Gut», которыми в немецком языке обычно обозначаются «имущество, добро», пользуется весьма редко употреблемым термином «Habe» (производным от глагола «haben» - иметь) желая, видимо, таким образом подчеркнуть особенности своего понимания имущества и отграничить таковое от совокупностей благ, не имеющих собственника.

[6] Brinz A. Lehrbuch der Pandekten – 2. Aufl. Erlangen, 1873. S. 447.

[7] См.: Dernburg H. Pandekten. Erster Band. – Berlin: Verlag von H. W. Mueller, 1884. S. 157.

[8] См.: Dernburg H. Pandekten. Erster Band. Allgemeiner Teil und Sachenrecht. Sechste, verbesserte Auflage. – Berlin: Verlag von H. W. Mueller, 1900. SS. 154 – 158.

[9] В отечественной науке совершенно противоположные воззрения на имущество были свойственны В.И. Серебровскому, который, применительно к наследственному праву, полагал, что имущество гражданина – это совокупность принадлежащих ему реальных ценностей. «В число этих ценностей входят, в первую очередь, различные материальные объекты (вещи); могут входить и другие объекты, например, права требования. Но, во всяком случае, в состав имущества не могут входить долги, а тем более не может имущество состоять из одних долгов». Однако позиция эта не отличалась особой четкостью, поскольку в другом месте проф. Серебровский писал: «Выше мы указывали, что имущество – это совокупность реальных ценностей, принадлежавших данному лицу. При наследовании от наследодателя к наследнику переходят принадлежавшие наследодателю права на эти реальные ценности. Поэтому, с юридической точки зрения, наследство, или наследственное имущество, может рассматриваться как совокупность имущественных прав, принадлежавших умершему гражданину (наследодателю), переходящих после его смерти к наследникам». - Серебровский В.И. Очерки советского наследственного права. – В кн.: Серебровский В.И. Избранные труды. – М.: Статут, 1997. С. 55. В таком изложении достаточно сложно понять, из чего же состоит имущество. Ясно лишь, что проф. Серебровский не включал в имущество долги (пассив). В отношении же актива оставалась неопределенность: если в него входят материальные ценности и права требования, то какое место здесь занимают имущественные права (по всей видимости, вещного характера), не совпадающие с правами требования?

[10] В этом взгляды Регельсбергера резко контрастируют с представленным в Главе 1 мнением Беккера о возможности и даже неизбежности бессубъектных имущественных состояний.

[11] См.: Regelsberger F. Pandekten. (Systematisches Handbuch der deutschen Rechtswissenschaft). Band 1. – Leipzig: Verlag von Duncker und Humblot, 1893. SS. 357 – 363.

[12] См.: Regelsberger F. Ibid. S. 363.

[13] См.: Zahariä v. Lingenthal K. S. Handbuch des Französischen Сivilrechts. Erster Band – 7., verm. Aufl. Heidelberg: Ernst Mohrs Verlag. SS. 439 – 440.

[14] Ср. указание ст. 18 ГК РФ о том, что граждане могут иметь имущество на праве собственности; равным образом из п.1 ст. 48 ГК РФ видим, что юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество.

[15] Оно, писал Захариа, состоит в том, что предметы, принадлежащие тому или иному лицу, составляют имущество только вследствие их отношения к данному лицу, однако при отчуждении имущества это отношение прекратится. К примеру, если некто подарит другому все свое имущество, то такое дарение может быть истолковано лишь таким образом, что предметом его являются отдельные вещи и права, принадлежавшие ранее дарителю, тогда как одаряемый не может считаться правопреемником дарителя и не может отвечать по долгам последнего. Принцип неотчуждаемости имущества выводится также из следующих рассуждений. Французский закон (например, ст. 1130 ФГК) не допускает совершения договоров в отношении наследства, которое еще не открылось, даже с согласия того, о чьем наследстве идет речь. Причину такого запрета Захариа усматривает в том, что такой договор означал бы отчуждение личности собственника имущества.

[16] Конечно, данное утверждение необходимо понимать в контексте свойственного данному автору отождествления имущества лица с личностью собственника имущества.

[17] Zahariä v. Lingenthal K. S. Handbuch des Französischen Сivilrechts. Dritterr Band – 7., verm. Aufl. Heidelberg: Ernst Mohrs Verlag, 1886. SS. 529 – 540.

[18] В данном случае имеется в виду разработанная А. Бринцем теория «целевого бессубъектного имущества», основная идея которой заключается в том, что во многих случаях подчиняющим центром для имущества выступает не субъект, а цель существования имущества, при этом субъект «вытесняется» целью. См.: Brinz A. Lehrbuch der Pandekten.(Das Zweckvermögen). Dritter Band. 2., veränd. Aufl. – Erlangen: Verlag von Andreas Deichert, 1888. SS. 453 – 478.

[19] См.: Savigny F. C. Le droit des obligations. V.1 – 2. ed. Paris, 1873. P. 12; его же: Das Obligationenrecht als Theil des heutigen Römischen Rechts. Erster Band. Berlin, 1851. S. 9.

[20] В отечественной цивилистике понятие транслятивного и конститутивного правопреемства было развито Б.Б. Черепахиным, который полагал, что подлинным (правопереносящим) правопреемством является лишь транслятивное, обеспечивающее тождество не только объекта преемства, но и самого переходящего права, причем приобретение его правопреемником обусловливается его наличием у правопредшественника. Вместе с тем под понятие правопреемства в широком смысле подходит также производное правоприобретение при отсутствии тождества права приобретаемого и обосновывающего его права правопредшественника. Как отмечал Б. Б. Черепахин, такое – конститутивное – правоприобретение не является правопреемством в точном смысле, его роднит с правопреемством производный характер правоприобретения. Его отличает от подлинного правопреемства отсутствие перехода права от праводателя (ауктора) к правопреемнику. Конститутивное правоприобретение не является изменением субъектного состава правоотношения и в этом смысле не является преемством в праве. – См.: Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву // Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М.: «Статут», 2001. С. 319 – 320.

[21] См.: Bekker E. I. System des heutigen Pandektenrechts. Erster Band. – Weimar: Hermann Böhlau, 1886. SS. 45 – 146.

[22] Шершеневич Г. Ф. Конкурсный процесс. – М.: «Статус», 2000. С. 366 – 367.

[23] См.: Братусь С. Н. Предмет и система советского гражданского права. М., 1963. С. 9 – 11; следует отметить, однако, что в науке высказывалось и иное мнение применительно к соотношению понятий экономического и гражданского оборота. Так, Г. Ф. Шершеневич полагал, что экономический оборот входит, как часть, в содержание понятия гражданского оборота, предстапвляющего собой совокупность всех вообще юридических сделок, совершаемых членами данного гражданского общества. «Понятие о гражданском обороте является более широким сравнительно с понятием об экономическом обороте, потому что включает в свое содержание безмездные действия, как дарение, завещание, по самой идее несогласимые с понятием об экономическом обмене». – См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник торгового права (по изданию 1914 г.). М.: Фирма «СПАРК», 1994. С. 24. Представляется, что данный аргумент, особенно для современного правопорядка, не имеет решающего значения. Достаточно напомнить, что в действующем ГК РФ предусмотрены безвозмездные сделки, которые могут совершаться и коммерческими организациями. Если же принять во внимание также и роль государства как экономического субъекта, наделенного широкими возможностями решения общенациональных задач на безэквивалентной основе, предложенное Шершеневичем соотношение экономического и гражданского оборота (или, что то же самое, экономических и гражданских отношений) вряд ли может быть принято безоговорочно. Напротив, экономический базис общества и экономический оборот «вбирают» в себя оборот гражданский.

[24] См.: Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О. Н. Садиков. – М.: Юристъ, 2001. С. 22 – 23.

[25] См.: Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. – Л., 1988. С. 3.

[26] См.: Ершова И. В. Имущество и финансы предприятия. Правовое регулирование: Учебное пособие. – М.: Юристъ, 1999. С. 60.

[27] См.: СП СССР. 1984. № 24. Ст. 127.

[28] Данное утверждение не может быть, однако, без оговорок распространено на принадлежащий лицу комплекс имущества как правовое и экономическое явление более высокого порядка, нежели это позволяет статус любого отдельного элемента, входящего в состав имущества. Даже если не иметь в виду отождествления личности с имуществом или персонификации имущества, как это делается в представленных выше построениях Захариа и Беккера, концептуальная и функциональная взаимосвязь имущества с правосубъектностью лиц в гражданском праве представляется неоспоримой. И в этом плане необходимо признать правоту Беккера, утверждавшего об органических связях понятия имущества с понятием обязательства.

[29] Постановление Федерального Арбитражного суда Уральского округа от 22 августа 2000 г. по делу № Ф09-1142/2000-ГК.

[30] Он полагал неверным господствующее представление о том, что в condictio certi определенность требуется как в части индивидуализации материального предмета иска, так и в части его денежной оценки. Под определенным требованием он понимал не указание на определенного раба, определенный земельный участок, определенное количество отборной африканской пшеницы, определенное количество бутылок лучшего шампанского, а только и исключительно определенную денежную сумму. Это мнение Ю. Барон основывал на той роли, какую некоторая сумма римских денег играла в процессе. Если истец заявлял об определенной сумме, а ответчик ее оспаривал, то уже в начале процесса был ясен по меньшей мере альтернативный его исход: либо ответчик присуждался к уплате определенной суммы, либо судья отказывал в иске полностью. Если же ответчик сразу же соглашался с истребуемой суммой, то и надобность в самом процессе отпадала, и речь могла идти лишь о практическом взыскании долга. – См. : Baron J. Die Condictionen. – Berlin: Verlag von Leonhard Simion, 1881. SS. 88 – 89. Савиньи же такую возможность отрицал, полагая, что в condictio certae rei предметом иска могут выступать лишь вещи, денежный же долг возникает только в решении судьи, поэтому он и не является предметом иска. – См.: Savigny F.C. System des heutigen Römischen Rechts. 5 Bd. – Berlin: Bei Veit und Comp., 1841, S. 583. Обе эти точки зрения обосновывались классическими текстами. Представляется, однако, что, как и всегда, когда сталкиваются полярные мнения, истина должна лежать где-то посередине. Более мягкой является позиция Д.В.Дождева, который пишет, что при кондемнации «QUANTI EA RES EST» (например, в формуле кондикционного иска об истребовании определенной вещи – condictio certae rei) оценке подлежит стоимость вещи в момент litis contestatio:; если в condemnatio указано «ERIT», (как, например, в rei vindication – в иске о собственности), вещь должна быть оценена на момент вынесения приговора. – См.: Дождев Д. В. Римское частное право. Учебник для юридических вузов и факультетов / Под общ. ред. акад. РАН, д.ю.н. проф. В.С. Нерсесянца.- 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издетальство НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА-М).- , 2000. С. 205.

[31] О распорядительных сделках в понимании Р. Зома см. в Главе 1.

[32] Ст. 1554 ГГУ в настоящее время не действует.

[33] Обосновывая этот довод, Зом ссылался на §§ 399, 400 ГГУ, которыми установлено, что не допускается уступка требования, если исполнение обязательства иному лицу, нежели первоначальному кредитору, не может иметь места без изменения содержания обязательства или же если уступка требования исключена по соглашению с должником. Также не допускается уступка требования, которое не может быть предметом залога. Весомым подтверждением предположения Зома об общей предметной характеристике вещей и имущественных прав может являться, например, действующий Закон ФРГ «О страховых договорах», который определяет, что когда и поскольку страхование распространяется на вещи, не способные быть переданными в залог, требование, вытекающее из договора страхования, может быть передано лишь тем кредиторам страхователя, которые передали последнему другие вещи взамен уничтоженных или поврежденных вещей (§15 Закона).

[34] Данное утверждение может быть дополнено ссылкой на ту же норму, которую избрал в качестве примера сам Р. Зом. В § 2033 (2) ГГУ имеется четкое указание на то, что наследник не может распоряжаться приходящейся на него долей в отдельных вещах, входящих в состав наследственного имущества.

[35] Помимо личных неимущественных прав, не являющихся предметами, Р. Зом относил к не-предметам долги, владение, все несамостоятельные (связанные права), лишь сопровождающие иное право либо юридическое состояние (к примеру, то же владение).

[36] См.: Sohm R. Der Gegenstand. Ein Grundbegriff des Bürgerlichen Gesetzbuches – Leipzig: Verlag von Duncker und Humblot, 1905. SS. 16 – 23.

[37] В настоящее время применяется в редакции Приказов Минфина РФ от 30.12.1999 г. № 107н, от 24.03.2000 г. № 31н