2. Вопросы оборотоспособности объектов гражданских прав

Дискретность предметов окружающего мира и их "юридическая привязка" к определенному субъекту - суть конститутивные признаки, характеризующие все объекты прав. В объектах гражданских прав приведенные признаки реализуются посредством вещей, денег, ценных бумаг, имущественных прав и т.п. Вещь как объект гражданского права предполагает свою "товарность", а следовательно - стоимость. Этим признаком не обладают ресурсные объекты, изъятые из гражданского оборота, поэтому вещами в подлинном значении термина их назвать нельзя. Правильная квалификация правового режима объекта, по поводу которого возникают правоотношения, позволяет правоприменителю успешно разрешать возникающие споры о праве собственности на те или иные объекты, об ответственности за незаконное владение, пользование и распоряжение ими. По признаку товарности, оборотоспособности объектов и решается вопрос о применимости к спорным правоотношениям норм той или иной отрасли законодательства.

Стоимость вещей выявляется в экономическом обороте через цену товара (ст. 424 ГК РФ), исключение вещи из оборота, как правило, не позволяет выявить ее действительную стоимость. Правовой институт страхования, где исключительное внимание уделяется соразмерности страхового возмещения реальному ущербу, строжайшим образом ориентирован на предельную страховую стоимость имущества, которая принята как действительная стоимость имущества в месте его нахождения в день заключения договора страхования (ст. 947 ГК). Общеизвестно, что любой товар имеет двойственную природу, что проявляется в единстве его потребительной стоимости (способности удовлетворять конкретную общественную потребность) и стоимости (как количества затраченного на производство данного товара общественно необходимого труда). Как потребительные стоимости все товары разнородны и несоизмеримы, как стоимости они, напротив, однородны и вполне соизмеримы. Соизмеримость же эта возможна лишь при включении вещи, товара в гражданский оборот. Поэтому законодатель уделяет самое серьезное внимание вопросам оборотоспособности объектов гражданских прав, указывая в п. 1 ст. 129 ГК, что объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому в порядке универсального правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица) либо иным способом, если они не изъяты из оборота или не ограничены в обороте. Виды объектов гражданских прав, нахождение которых в обороте не допускается (объекты, изъятые из оборота), должны быть прямо указаны в законе. Виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению (объекты, ограниченно оборотоспособные), определяются в порядке, установленном законом.

При характеристике признаков объектов гражданских прав было отмечено, что юридическая привязка заключается в том числе и в обозначении правопригодности тех или иных внеюридических реалий выступать в качестве объектов гражданских прав. Такое правовое качество соответствующих реалий выше было названо их правообъектностью. Одним из немногих авторов, давно обратившим внимание на эту сторону вопроса, был Ф. Регельсбергер, указавший на несколько иной аспект того качества, которое мы именуем правообъектностью – на способность вещей подчиняться режиму особого правового господства над ними. Данное свойство вещи получило у Регельсбергера наименование правоспособности (Rechtsfähigkeit)[1]. Как полагал этот автор, по достижении населением некоторого уровня плотности, возможностей получения необходимых и желаемых вещей непосредственно «из рук природы» становится уже недостаточно, большинство предметов оказываются досягаемыми только через посредство других лиц, через оборот. Способность вещи стать предметом, досягаемым в правовом отношении, он именовал оборотоспособностью вещи, совершенно справедливо подчеркивая, что правоспособность и оборотоспособность настолько отвечают естественному предназначению вещей, что их нужно рассматривать в качестве совместных неотъемлемых юридических свойств вещей. Тем не менее, есть вещи, выполняющие свое назначение без правового закрепления за кем –либо (вещи неправоспособные) либо вещи, неспособные быть предметом правового оборота (вещи необоротоспособные). В понимании Регельсбергера, неправоспособность вещи никак не означает, что таковая вещь безразлична для права и, в частности, что она не пользуется правовой защитой. Неправоспособные вещи, по крайней мере, часть из них, являются предметами правоотношений, но не субъективных прав, таких, например, как право собственности. Неправоспособность содержит в себе необоротоспособность, однако обратное утверждение будет неверным. Оба эти свойства римляне характеризовали выражениями: res quarum commercium non est или res extra commercium. Однако ситуации, когда причина необоротоспособности заключалась не в объекте, а в субъекте, римляне характеризовали иным образом: res cuius aliquis commercium non habet. Причина необоротоспособности заключается либо в естественных свойствах вещей либо в том назначении, которое придается вещам людьми. Право не в состоянии воздействовать на природу вещей. Однако, если из соображений целесообразности какой-то вещи отказано в способности являться объектом субъективного права либо подобную вещь выводят из оборота, эти процессы обусловлены субъективными представлениями, содержание которых зависит от конкретного места и конкретного времени. Понятие необоротоспособности относительно. Это значит, что исключается не правовой оборот вообще, а лишь оборот, несовместимый с предназначением вещи. Регельсбергер полагал также, что неправоспособные (и, следовательно, необоротоспособные) вещи не могут иметь собственника, представляют собой res nullius[2].

Действующее российское законодательство порождает немало острых проблем, связанных с экономическим оборотом самых разнообразных товаров, в том числе и имеющих высочайшую потребительную стоимость. В литературе уже было обращено внимание на проблему правового регулирования оборота спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции[3]. В последнее время не менее острые вопросы возникли в сфере оборота зерна и продуктов его переработки, в особенности в связи с установленными процедурами сертификации этих жизненно важных товаров.

Обязательная сертификация отдельных видов продукции, работ и услуг, как и обязательное лицензирование отдельных видов деятельности есть один из способов государственно-властного воздействия на хозяйствующих субъектов. Требования обязательной сертификации предопределяются императивным характером соответствующих нормативно-правовых документов в сфере стандартизации. Возможности хозяйствующего субъекта в случае обязательной сертификации его товара ограничены по сравнению с товаром, не подлежащим обязательной сертификации. Это ограничение состоит в том, что право реализации распространяется только на те товары, которые отвечают требованиям и условиям их обязательной сертификации. В противном случае будет иметь место нарушение законодательства с применением соответствующих санкций.

Законодательство о сертификации знает сертификацию обязательную и добровольную. Соотношение между продукцией, сертифицируемой в обязательном или добровольном порядке, может быть пояснено следующим образом. Согласно п.2 ст. 129 ГК РФ, виды объектов гражданских прав, нахождение которых в обороте не допускается (объекты, изъятые из оборота), должны быть прямо указаны в законе. Виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению (объекты, ограниченно оборотоспособные), определяются в порядке, установленном законом. Ст. 13 Закона РФ от 10 июня 1993 г. №51-51-1 "О сертификации продукции и услуг" (с изменениями и дополнениями от 31 июля 1998 г. № 154-ФЗ) определяет, что изготовители (продавцы) продукции, подлежащей обязательной сертификации и реализуемой на территории Российской Федерации, обязаны реализовывать эту продукцию только при наличии сертификата, выданного или признанного уполномоченным на то органом, или декларации о соответствии, принятой в установленном порядке. Ст. 7 Закона РФ от 5 декабря 1998 г. № 183-ФЗ "О государственном контроле за качеством и рациональном использованием зерна и продуктов его переработки" устанавливает, что инспектирование качества зерна и продуктов его переработки при их производстве и транспортировании гражданами и юридическими лицами осуществляется посредством определения качества зерна и продуктов его переработки и подтверждается сертификатами качества. Постановлением Госстандарта России от 23 февраля 1998 г. утверждена "Номенклатура продукции и работ (услуг), в отношении которых законодательными актами РФ предусмотрена их обязательная сертификация". Указанная Номенклатура включает в себя зерновые, зернобобовые и масличные культуры, а также продукты их переработки.

Таким образом, в отсутствие сертификата качества соответствующая продукция должна рассматриваться как необоротоспособная в том смысле, что совершение сделок по реализации такой продукции ее производителями и/или продавцами невозможно. Следует отметить, однако, что необоротоспособность в этом случае не может быть распространена на возможность транспортирования (перевозки) такой продукции, если такая перевозка осуществляется самим производителем (продавцом) или перевозчиком не по торговой сделке, а в иных целях (например, для хранения на элеваторе, для передачи территориально обособленному подразделению этой же организации и т.д.). Ограничение транспортабельности зерна и продуктов его переработки установлено Законом "О государственном контроле…" лишь на случай ввоза в РФ или вывоза из РФ зерна и продуктов его переработки без соответствующих сертификатов (п.2 ст.7 Закона). При наличии же сертификата эта продукция может быть признана ограниченно оборотоспособной и неограниченно транспортабельной.

Таким образом, требование обязательной сертификации продукции не является во всех случаях способом ограничения перемещения товаров по территории России. В понятие перемещения вкладывается различный смысл. Если перемещение товара обусловлено его отгрузкой покупателю (потребителю), то без наличия сертификата это недопустимо. Необходимо иметь в виду, что сама отгрузка товара покупателю (равно как выборка товара покупателем на складе продавца, элеваторе) уже означают переход товара в сферу обращения. Совершенно не случайно закон связывает с фактом отгрузки вопрос о моменте передачи товара и о переходе права собственности (или производного вещного права) от продавца к покупателю (ст. ст. 223, 224, 458 ГК РФ). Следует также отметить, что необоротоспособность несертифицированной продукции выражается не только в запрете или ограничении физического перемещения ее вследствие торговых сделок по ее реализации, но и в запрете совершения сделок с такой продукцией без ее физического перемещения в пространстве. Это обстоятельство представляется очевидным. Сложнее другое. Как быть, например, в том случае, если, например, предметом торговой сделки является не собственно несертифицированное (и, следовательно, необоротоспособное) зерно, а складской документ, являющийся по закону (ст. 912 ГК) ценной бумагой, т.е. самостоятельным объектом гражданских прав в соответствии со ст. 128 ГК? Действующее законодательство не устанавливает каких-либо ограничений в отношении оборотоспособности таких ценных бумаг, следовательно, они могут быть предметом сделок независимо от правовой судьбы зерна. Но, по нашему мнению, несертифицированное зерно, хранимое на элеваторе (товарном складе в смысле ст. 907 ГК РФ) не может быть допущено в оборот даже путем передачи приобретателю двойного или простого складского свидетельства без изменения местонахождения самого товара. Окончательное решение данной весьма острой проблемы – за законодателем.

Большое практическое значение приобрели проблемы оборота природоресурсовых объектов, находящихся в государственной собственности. Казалось бы, жесткая привязка таких объектов именно к государству как собственнику в принципе исключает даже постановку вопроса о возможности их оборота. Однако это, на наш взгляд, не так. В соответствии с п.2 ст. 214 ГК РФ природные ресурсы, не находящиеся в собственности граждан, юридических лиц или муниципальных образований, являются государственной собственностью. И в связи с сохранением исключительного права государственной собственности на недра эти объекты, как отмечает О. М. Козырь, могут передаваться лишь в пользование на основании административного акта - лицензии[4], что делает их практически необоротоспособными в гражданско-правовом смысле. А, следовательно, они не могут быть названы вещами как объектами гражданских прав, хотя и удовлетворяют определенные общественные потребности. Однако проблема здесь заключается не только в необоротоспособности соответствующих объектов, точнее – не только в этом. Если исходить из прямого смысла общих положений законодательства об оборотоспособности объектов гражданских прав (ст. 129 ГК), то степень свободы участия в обороте

тех или иных благ (от полного отсутствия каких-либо ограничений до полного запрещения оборота) никак не влияет на их признание и функционирование в качестве объектов гражданских прав. Несложно видеть, что пунктом 1 ст. 129 ГК установлена общая презумпция оборотоспособности объектов гражданских прав: объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому в порядке универсального правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица) либо иным способом, если они не изъяты из оборота или не ограничены в обороте. Виды объектов гражданских прав, нахождение которых в обороте не допускается (объекты, изъятые из оборота), должны быть прямо указаны в законе. Но частью второй пункта 2 ст. 129 ГК установлено, что виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению (объекты, ограниченно оборотоспособные), определяются в порядке, установленном законом. С учетом этого последнего указания закона, говорящего лишь о принадлежности объектов гражданских прав определенным участникам оборота без определения характера самого субъективного права можно прийти к заключению о том, что таковая принадлежность мыслится не только как владение, как следствие регулярного вещного или обязательственного права, но и как закрепление объекта за участником гражданского оборота на ином правовом основании, например праве пользования, вытекающем из лицензии. Поэтому сложно согласиться с положением о практической необоротоспособности таких объектов, как это утверждает О. М. Козырь, поскольку из закона прямо следует, что они ограниченно оборотоспособны. Но в то же время нельзя не отметить, что эта ограниченная оборотоспособность подчас имеет весьма странное свойство. Именно в тех случаях, когда закон говорит о принадлежности объектов конкретным лицам, он по сути дела ограничивает не оборот объектов, а круг субъектов, которым может принадлежать объект. Конечно, если иметь в виду ограничения товарного оборота, то ограничение субъектного состава участников оборота и есть другая сторона ограничения оборотоспособности объектов гражданских прав. При этом нельзя не учитывать, что и оборотоспособность товаров имеет два аспекта, более широкий (экономический) и более узкий (правовой). Видный представитель австрийской экономической школы Карл Менгер в своем труде «Основания политической экономии» не без основания утверждал, что владелец товаров не может сбыть их любому лицу; всегда есть известный круг хозяйствующих индивидов, которым только и можно сбыть товар. Он (владелец товаров) не может сбыть свои товары всем лицам, которые:

а) не имеют потребности в них;

б) в силу оснований правовых или физических отстранены от приобретения их (на первое место здесь следует поставить ограничения в способности товаров к сбыту, вытекающие из законов против роскоши или полицейских предписаний в интересах безопасности. В средние века, например, способность бархата к сбыту распространялась в некоторых странах только на дворянство и духовенство, а способность оружия к сбыту в иных местах и сейчас ограничена кругом лиц, имеющих административное разрешение на обладание им);

в) не знают о появившейся возможности обмена (малоизвестные товары уже ввиду этого имеют очень узкий круг покупателей. Поэтому производители приносят нередко большие экономические жертвы, чтобы «ознакомить» публику со своими товарами, имея в виду расширить таким образом круг лиц, которым можно было бы их сбыть. Отсюда понятно народнохозяйственное значение публичных извещений;

г) для которых конкретная часть продаваемого товара не представляет эквивалента такого количества даваемого в обмен блага, которое было бы больше количества, эквивалентного для продавца (развитие потребностей и рост благосостояния народа в общем значительно увеличивают способность товаров к сбыту, но по отношению к некоторым ведут к уменьшению таковой. Иные товары, которые легко можно сбыть в бедной стране, становятся с трудом сбываемыми именно тогда, когда последняя достигла хозяйственного расцвета[5].

Но не всякий объект гражданского права представляет собой товар, и наоборот. Со всей остротой отмеченная проблема обозначилась, например, в процессе выработки мероприятий по оздоровлению угледобывающих предприятий Ростовской области, когда возникла потребность в закреплении за вновь создаваемыми хозяйствующими субъектами не всего объема горных отводов предприятий-правопредшественников, а лишь их продуктивной части. Статьей 17.1 Закона от 21 февраля 1992 г. «О недрах» (в редакции ФЗ № 2395-1 от 2 января 2000 г. предусмотрено, что право пользования участками недр переходит к другому субъекту предпринимательской деятельности в следующих случаях:

реорганизация юридического лица - пользователя недр путем его преобразования - изменении его организационно - правовой формы;

реорганизация юридического лица - пользователя недр путем присоединения к нему другого юридического лица или слияния его с другим юридическим лицом в соответствии с законодательством Российской Федерации;

реорганизация юридического лица - пользователя недр путем его разделения или выделения из него другого юридического лица в соответствии с законодательством Российской Федерации, если вновь созданное юридическое лицо намерено продолжать деятельность в соответствии с лицензией на пользование участками недр, предоставленной прежнему пользователю недр;

юридическое лицо - пользователь недр выступает учредителем нового юридического лица, созданного для продолжения деятельности на предоставленном участке недр в соответствии с лицензией на пользование участком недр, при условии, если новое юридическое лицо образовано в соответствии с законодательством Российской Федерации и ему передано имущество, необходимое для осуществления деятельности, указанной в лицензии на пользование участком недр, в том числе из состава имущества объектов обустройства в границах лицензионного участка, а также имеются необходимые разрешения (лицензии) на осуществление видов деятельности, связанных с недропользованием, и доля прежнего юридического лица - пользователя недр в уставном капитале нового юридического лица на момент перехода права пользования участком недр составляет не менее половины уставного капитала нового юридического лица;

приобретение субъектом предпринимательской деятельности в порядке, предусмотренном Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве)", имущества (имущественного комплекса) предприятия - банкрота (пользователя недр) при условии, что приобретатель имущества является юридическим лицом, созданным в соответствии с законодательством Российской Федерации, отвечает квалификационным требованиям, предъявляемым к недропользователю законодательством о недрах Российской Федерации. При переходе права пользования участком недр лицензия на пользование участком недр подлежит переоформлению. В этом случае условия пользования участком недр, установленные прежней лицензией, пересмотру не подлежат. Право пользования участком или участками недр, приобретенное юридическим лицом в установленном порядке, не может быть передано третьим лицам, в том числе в порядке переуступки прав, установленной гражданским законодательством, за исключением случаев, предусмотренных указанным Законом или иными федеральными законами. Статьей 12 Закона «О недрах» к числу обязательных элементов содержания лицензии отнесены указание пространственных границ участка недр, предоставляемого в пользование, а также указание границ земельного отвода или акватории, выделенных для ведения работ, связанных с пользованием недрами. Закрепление за вновь создаваемым юридическим лицом лишь части участков недр, предоставленных в пользование правопредшественнику, неизбежно приводит к тому, что в переоформленной лицензии пространственные границы участков недр и границы земельных отводов будут иными, нежели в исходной лицензии. Это означает, что с содержательной стороны переоформленная лицензия окажется не идентична первоначальной. В самом Законе «О недрах» (ст. 17.1) оговорено, что при переоформлении лицензии условия пользования участком недр, установленные прежней лицензией, пересмотру не подлежат. Относительно же изменения предмета лицензии в Законе прямые указания отсутствуют, однако в п. 1 «Инструкции о порядке переоформления лицензий на пользование недрами», утвержденной Приказом Роскомнедр от 18 мая 1995 г. № 65 (в редакции Приказа Министерства природных ресурсов от 21 января 2000 г. № 14) имеется прямое указание: «При переходе права пользования недрами лицензия подлежит переоформлению. При этом содержание лицензии пересмотру не подлежит». Таким образом, между Законом и Инструкцией имеется прямое противоречие, состоящее в том, что Закон запрещает изменение условий, а Инструкция запрещает изменение содержания лицензии. Это понятия хотя и близкие, но не тождественные. Таким образом подзаконный акт практически «торпедирует» действие Закона и объективно препятствует решению важной в экономическом и социальном плане задаче реформирования угольной отрасли. Представленная коллизия любопытна не столько в техническом, сколько в концептуальном плане. Согласно ст. 7 Закона «О недрах» горный отвод характеризуется признаком дискретности, обособленности как от всех прочих, так и любых иных аналогичных объектов. Дискретность его состоит в том, что горный отвод представляет собой геометризованный блок недр, при определении границ которого учитываются пространственные контуры месторождения полезных ископаемых, положение участка строительства и эксплуатации подземных сооружений, границы безопасного ведения горных и взрывных работ, зоны охраны от вредного влияния горных разработок, зоны сдвижения горных пород, контуры предохранительных целиков под природными объектами, зданиями и сооружениями, разносы бортов карьеров и разрезов и другие факторы, влияющие на состояние недр и земной поверхности в связи с процессом геологического изучения и использования недр. Таким образом, горный отвод представляет собой некий идеальный объект, внешние контуры (границы) которого установлены с учетом его природных свойств, технологических и экологических требований. Предварительные границы горного отвода устанавливаются при предоставлении лицензии на пользование недрами. После разработки технического проекта, получения на него положительного заключения государственной экспертизы, согласования указанного проекта с органами государственного горного надзора и государственными органами охраны окружающей природной среды документы, определяющие уточненные границы горного отвода (с характерными разрезами, ведомостью координат угловых точек), включаются в лицензию в качестве ее неотъемлемой составной части. Этот объект имеет свою юридическую привязку, заключающуюся в том, что только субъект, получивший в установленном порядке лицензию, обладает правом недропользования на данном горном отводе. Таким образом, горный отвод как объект права не изъят из оборота, а ограничен в обороте, но ограничение это обусловлено скорее качественной определенностью его и особенностями промышленного недропользования как права, исключающего одновременную аналогичную эксплуатацию того же объекта третьими лицами, нежели какими-то иными соображениями.