§ 1. СОДЕРЖАНИЕ ИСТИНЫ КАК ЦЕЛИ ДОКАЗЫВАНИЯ

В гл. II настоящей работы была показана целенаправленность уголовного судопроизводства на достижение объективной истины; было показано также, что в судопроизводстве созданы оптимальные условия для этого. Вместе с тем характеристика объективной истины как цели доказывания предполагает необходимость более детального исследования особенностей содержания (структуры) последней с учетом целей и задач уголовно-процессуальной деятельности в системе социалистического правосудия.

В ст. 2 Основ законодательства о судоустройстве указывается, что правосудие в СССР призвано охранять от всяких посягательств:

а)   закрепленный  Конституцией  СССР  и  конституциями союзных и автономных республик общественный и  государственный строй Союза  ССР,  социалистическую  систему хозяйства и социалистическую собственность;

б)   политические,   трудовые,  жилищные   и  другие  личные  и имущественные права и интересы граждан СССР, гарантированные Конституцией СССР и конституциями союзных и автономных республик;

в)   права  и  охраняемые  законом  интересы  государственных учреждений, предприятий, колхозов, кооперативных и иных общественных организаций.

Правосудие в СССР имеет своей задачей обеспечение точного и неуклонного исполнения законов всеми учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами СССР.

В первой части ст. 2 Основ законодательства о судоустройстве называются объекты, охране которых от всяких посягательств должно служить правосудие. Перечень подлежащих охране объектов является общим для всех органов Советского государства. В этом отношении цели правосудия не отличаются от целей других видов государственной деятельности. Цели социалистического правосудия также подчинены общим задачам Советского государства.

113

Во второй части ст. 2 Основ формулируется специфическая задача правосудия с учетом природы этой деятельности, характерных для нее путей и средств защиты указанных в законе объектов. Осуществляя ее, социалистическое правосудие обеспечивает охрану общественного и государственного строя СССР, социалистической системы хозяйства и социалистической собственности, прав и интересов граждан, государственных и общественных организаций.

Всей своей деятельностью суд воспитывает граждан СССР в духе преданности Родине и делу коммунизма, в духе точного и неуклонного исполнения советских законов, бережного отношения к социалистической собственности, соблюдения дисциплины труда, честного отношения к государственному и общественному долгу, уважения к правам, чести и достоинству граждан, к правилам социалистического общежития. Выступая в качестве самостоятельной задачи правосудия (ст. 3 Основ), правовое и нравственное воспитание советских граждан служит одновременно средством решения задачи точного и неуклонного исполнения законов.

Названные в ст.ст. 2, 3 Основ законодательства о судоустрой^ стве цели и задачи являются общими для правосудия по уголов-^ ным и гражданским делам в целом.

Ими определяются цели и задачи уголовного судопроизводства. «Основная цель уголовного судопроизводства состоит в обеспечении охраны социалистического общества, охраны прав и законных интересов граждан, в обеспечении всемерной защиты трудящегося человека, его жизни, здоровья, достоинства, его имущества, добытого честным трудом» '. Вместе с тем, в уголовном судопроизводстве социалистические общественные отношения защищаются не от всяких посягательств, а от преступных посягательств.

Цели уголовного судопроизводства достигаются решением соответствующих им задач в ходе и в результате этого судопроизводства. В ст. 2 Основ задачи сформулированы применительно к уголовному судопроизводству к.ак единому целому, включающему деятельность всех органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, и должны разрешаться по всем уголовным делам.

Основы подразделяют задачи уголовного судопроизводства на две взаимосвязанные группы.

К первой группе относятся: быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один не-

1 «Заседание  Верховного  Совета  СССР  пятого  созыва,  вторая  сессия. Стенографический отчет», М., 1959, стр. 501.

114

виновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден. Эти задачи являются специальными для уголовного судопроизводства, и их осуществление возложено только на органы предварительного расследования, прокурора и суд при расследовании и разрешении уголовных дел.

Во вторую группу задач включаются: способствование укреплению социалистической законности, предупреждению и искоренению преступлений, воспитанию граждан в духе неуклонного исполнения советских законов и уважения правил социалистического общежития. Органы дознания, следователь, прокурор и суд обязаны принять в пределах своей компетенции все предусмотренные законом меры по укреплению социалистической законности, предупреждению и искоренению преступлений, воспитанию граждан. Но эти задачи присущи как уголовному судопроизводству, так и разнообразной по характеру и направленности деятельности ряда других государственных органов, учреждений,  а также  общественных  организаций.

Задачи уголовного судопроизводства образуют единую систему. Все они взаимосвязаны, взаимообусловлены, разрешение каждой из них зависит от .разрешения остальных. Так, быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных обеспечивает правильное применение закона, что в свою очередь служит гарантией справедливого наказания виновных. И обратно, правильное применение уголовных и уголовно-процессуальных законов способствует быстрому и полному раскрытию преступлений, ограждению невиновных от необоснованного привлечения к уголовной ответственности и осуждения. Быстрое раскрытие преступлений служит гарантией полного выявления всех преступных действий и изобличения лиц, их совершивших. Только при условии быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных, правильного применения закона и решения вопросов наказания могут последовательно решаться задачи предупреждения и искоренения преступлений, воспитания граждан, укрепления социалистической законности и т. д.

В процессуальной литературе предпринимались попытки разделения задач уголовного судопроизводства на его задачи в целом и задачи (или цели) производства по отдельному уголовному делу1. Такой подход представляется недостаточно'обоснованным.

! Н. Н. Полянский различал задачи уголовного яравосудия «по всем вообще уголовным делам» и цель уголовного процесса «в каждом конкретном уголовном процессе» (см. Н. Н. Полянский, Вопросы теории советского уголовного процесса, М., 1956, стр. 52—70). М. С. Строгович наряду с целями правосудия, задачами уголовного судопроизводства определяет и цель уголовного процесса «по конкретному уголовному делу» (М. С. Строгович, Курс советского уголовного процесса, т. I, M., 1968, стр. 39—44).

_                                                                                               115

Те задачи, которые стоят перед органами предварительного расследования, прокурором и судом по конкретному уголовному делу, являются и задачами по всем другим уголовным делам. От успешности их разрешения по каждому делу зависит и успех всей уголовно-процессуальной деятельности, — в какой мере уголовное судопроизводство служит достижению" целей социалистического правосудия по уголовным делам. Иными словами, задачи, решаемые по уголовному делу, — всегда конкретизация общих задач уголовного судопроизводства.

Решению задач уголовного судопроизводства подчинена вся система предусматриваемых законом уголовно-процессуальных действий и возникающих при их осуществлении правоотношений, в том числе действий и правоотношений в области доказывания.

Каждое следственное (судебное) действие, непосредственно связанное с собиранием, проверкой и оценкой доказательств, его содержание и форма, как и вся совокупность этих действий, согласуются с целями и задачами уголовного судопроизводства и, в конечном счете, определяются ими.

Достижение целей проводимых действий представляет собой не что иное, как последовательное решение органами предварительного расследования, прокурором и судом ряда взаимосвязанных промежуточных задач (по собиранию, проверке и оценке доказательств ) на пути к цели доказывания — достижению истины.

Доказывание — разновидность практической познавательной деятельности. Поэтому целью доказывания всегда является позна-t ние всех существенных обстоятельств, имеющих значение для принятия правильного решения по уголовному делу. Изменяется и совершенствуется сам процесс доказывания в советском уголовном процессе, его правовое регулирование: расширяется круг допустимых следственных (судебных) действий, уточняются их цели и задачи, улучшается порядок проведения действий, применения технических средств и др., но цель доказывания — достижение истины остается неизменной.

Результаты познания в уголовном процессе, как и в других областях познавательной деятельности, используются в практических целях в специфической области борьбы с преступностью для решения задач уголовного судопроизводства. Отсюда особенность цели доказывания в уголовном процессе состоит в ее уголовно- и процессуально-правовом характере. Закон устанавливает содержание цели доказывания и обязывает к ее достижению органы расследования, прокуратуры и суд.

Цель доказывания и задачи уголовного судопроизводства взаимосвязаны. Достижение цели доказывания — необходимое условие решения всех задач уголовного судопроизводства, осуществления целей социалистического правосудия.   Без правиль-

116

ного познания того, что произошло в действительности, не может идти речь о раскрытии преступления, изобличении виновных, правильном применении закона. Достижение истины обеспечивает и реализацию уголовным судопроизводством задачи способствовать укреплению социалистической законности, предупреждению и искоренению преступлений, воспитанию граждан. Успешная защита социалистических общественных отношений от преступных посягательств, меткость уголовной репрессии обеспечивается достижением цели доказывания.

В свою очередь задачи уголовного судопроизводства влияют на содержание цели доказывания, на содержание истины и ее обоснование. В содержание цели доказывания, в объем познания входит только то, что необходимо для осуществления задач уголовного судопроизводства, а результаты познания выражаются в форме, обеспечивающей решение тех же задач. Поэтому цель познания в уголовном судопроизводстве не может быть исчерпана лишь установлением определенных действий, фактов объективной действительности'.

Чтобы правильно определить содержание истины, необходимо учитывать, что факты объективной действительности, которые познаются в уголовном судопроизводстве, представляют собой явления общественной жизни. Поэтому должна быть правильно познана и их подлинная общественно-политическая сущность, т. е. их значимость среди других явлений общественной жизни.

В соответствии с задачами уголовного судопроизводства следователь, суд обязаны определить наличие и степень общественной опасности совершенных действий, состав преступления, который в них содержится. Суд обязан также определить меру наказания    лицу,   признанному   виновным.    Другими   словами,

1 В настоящем параграфе рассматривается именно цель познания (доказывания) в уголовном процессе, ее содержание в целом, а не детальная процессуальная и уголовно-правовая интерпретация, которая явится предметом § 2 и 3 этой же главы. В связи с этим надо иметь в виду следующие моменты с тем, чтобы не создалось впечатления противоречивости позиции: а) говоря о цели познания (доказывания) в уголовном судопроизводстве, мы имеем в. виду конечную цель; б) ее достижение предполагает использование как «информационных» (собирание фактических данных), так и «чисто» логических методов познания, соотношение которых рассматривается ниже; в § 2—3, когда речь идет о предмете доказывания, имеется в виду предмет «информационного» доказывания (которое иногда именуется «доказыванием в процессуальном смысле», т. е. урегулированное нормами доказательственного права; этот предмет доказывания не исчерпывает цели познания в уголовном судопроизводстве, но служит его составной частью и базой для правовой оценки; г) когда в § 1 в соответствии с его предметом говорится о цели познания и цели доказывания как идентичных понятиях, имеется в виду доказывание в широком смысле как деятельность по достижению истины, включая и «информационное», и логическое, и непосредственное познание. Такая неоднозначность общего термина «доказывание» — необходимое следствие того, что ею исследование в § 1 и § 2—3 идет на различных уровнях.

117

следователь, суд дают конкретному событию, которое было предмет-том производства по делу, юридическую оценку. Такая оценка фактов, в которой главным образом находит свое выражение их общественно-политическая оценка, является одной из характерных  особенностей познания в уголовном  процессе !.

В процессуальной литературе не всегда учитывается этот существенный признак предмета познания, имеющий важное значение для правильного понимания содержания истины, достигаемой органами расследования и судом. Поэтому даваемые некоторыми авторами определения ее содержания фактически отвечают на вопрос о соотношении результатов познания с объектом познания, не раскрывая содержания самих этих результатов.

«Материальной истиной в уголовном процессе, — пишет М. С. Строгович,—называется полное соответствие выводов следствия и суда объективным фактам действительности* 2. Ана-

1  В   уголовно-процессуальной   литературе   при   рассмотрении   вопроса о содержании истины нередко говорится о необходимости для следователя и суда  давать  установленному преступлению  не  только  правовую,  но  и общественно-политическую оценку. При этом, как правило, не поясняется, чем отличается правовая оценка от общественно-политической оценки действий  обвиняемого.  Это  трудно  сделать,  потому что  общественно-политическая  оценка  установленных  следователем и  судом  фактов  выражается ие  в  чем   ином,   как  в   правовой   оценке.  В   уголовном  судопроизводстве общественно-политическая    оценка    означает    именно    правовую    оценку. Только на основании закона и в его пределах суд может решать вопросы о квалификации действий обвиняемого и его наказании. Правовая оценка здесь совпадает и с моральной оценкой, так как уголовно-правовые нормы соответствуют нравственным нормам. Оценка действий с точки зрения моральных  норм  может  иметь  самостоятельное   значение,  например,  в  тех случаях, когда в действиях лица отсутствует состав преступления, но имеется отступление от правил социалистического общежития  (см., например, ст. 13 УПК РСФСР). Не решая здесь проблемы соотношения права и морали,  необходимо подчеркнуть, что общественно-политическая оценка поступков, действий человека не представляет собой  (за названными пределами)  какой-то особой категории, действующей в уголовном судопроизводстве наряду с правовой оценкой или вопреки ей.

Иногда соотношение юридической и общественно-политической оценок сводят к следующему: «Юридическая оценка преступления выражается в виде суждения о необходимости квалифицировать деяние по определенной статье действующего закона, а общественно-политическая оценка преступления и преступника — в виде суждения о необходимости определить лицу соответствующую меру наказания в пределах, санкции действующего закона» (А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств, М., 1960, стр. 22). Но тогда получается, что квалификация преступления исключается из общественно-политической оценки, а наказание — из юридической оценки, что противоречит прямым указаниям закона (ст.ст. 20, 32 Основ уголовного законодательства). Очевидно, правильнее относить к правовой оценке и квалификацию и наказание, а также не противопоставлять об-ществено политической оценке юридическую оценку.

2  М. С. Строгович, Уголовный процесс, М., 1946, стр. 73; е г о   же, Материальная  истина  и  судебные  доказательства  в  советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 15; е г о  же, Курс советского уголовного процесса, т. I, M., 1968, стр. 132.

118

логичное определение содержится и в работах других авторов1. Такое определение достигаемой в уголовном процессе истины правильно подчеркивает ее объективный характер. Но признание за результатами познания значения объективной истины еще не дает само по себе ответа на вопрос о содержании истины. Философское определение истины как истины объективной не преследует цели раскрытия конкретного содержания всех знаний, получаемых в различных областях науки и практической деятельности. Это входит в задачу конкретных естественных и общественных наук. Определение содержания истины, достигаемой следователем и. судом, зависит от оЬобенностей, присущих познаваемым  общественным явлениям.

Сравнивая истины, достигаемые при познании явлений природы и явлений общественной жизни, мы обнаруживаем, что в содержание первой не входит общественно-политическая сущность познаваемого объекта. Это объясняется тем, что в человеческом представлении, если оно верно отразило объективную действительность (а именно такое представление мы и называем истиной), может быть только то содержание, которое имел познаваемый: объект. Естественно, что в содержание явлений природы, законов ее развития не может войти то, что им не присуще, а потому и не находит отражения в сознании познающего субъекта. Общественно-политическую сущность могут иметь только те истолкования, выводы, которые делаются из познанных явлений природы.

Познание закономерностей развития общества, происходящих в нем процессов, действий классов, социальных групп и отдельных лиц направлено на уяснение их сущности как общественных явлений. Без вскрытия социальной сущности явлений общественной жизни их правильное познание невозможно2.

-Следовательно, для истины, устанавливаемой при познании общественных явлений, характерно то, что наряду с фактической

'М, М. Гродзинский, Улики в советском уголовном процессе, «Ученые труды ВИЮН», вып. VII, М., 1944, стр. 3.

2 С появлением общества возникает новая форма движения, основная особенность которой заключается в том, что все общественные явления наряду со своими природными свойствами получают и социальные качества, составляющие их сущность как явления общественной жизни. Эта двойственность свойств (природных и социальных) присуща и человеку, в котором социальные качества также составляют его природу, сущность. К. Маркс, критикуя философию права Гегеля, писал: «...Он забывает, что сущность «особой личности» составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество, и что государственные функции и т. д. — не что иное, как способы существования и действия социальных качеств человека. Понятно, следовательно, что индивиды, поскольку они являются носителями государственных функций и властей, должны рассматриваться по своему социальному, а не по своему частному качеству»  (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 1, стр. 242).

119

z

стороной в ее содержание входит и правильная оценка общественно-политической сущности исследуемого объекта. Эта особенность свойственна не только истине, достигаемой общественными науками, но и истине, устанавливаемой в различных областях общественной практической деятельности, одной из которых является уголовно-процессуальная  деятельность.

Для успешного выполнения задач, стоящих перед органами социалистического правосудия, им необходимо познать во всех его существенных особенностях конкретное явление общественной жизни — действие (бездействие), совершенное человеком и расцениваемое законом как преступление.

Деяние определенного лица и до момента его обнаружения существовало как преступное — общественно опасное, виновное и противоправное — и именно этим своим качеством отличалось от других действий, совершаемых людьми, и от других явлений, происходящих в природе и обществе. Этого не учитывают те процессуалисты, которые не включают в сложное содержание истины по делу правовую квалификацию, выражающую общественно-политическую сущность этого деяния. Такая позиция чаще всего аргументируется тем, что «оценку фактов нельзя включать в содержание материальной истины, поскольку истина — это суждение о том, что существует или существовало вне зависимости от сознания познающего лица. Можно по-разному оценить установленные факты, но от этого они не перестанут быть установленными» '.

Приведенная аргументация исходит из того, что общественно-политическая (правовая) оценка фактов, значимых для уголовного судопроизводства, может быть оторвана от их существа и носит субъективистский характер. Между тем,, речь идет о раскрытии самого существа явления общественной жизни. Естественная смерть и убийство, пожар от грозового разряда и пожар от умышленного поджога отличаются друг от друга по своей природе, по своим признакам, существующим в реальной действительности. Имевшие место убийство и умышленный поджог не перестанут быть преступлением от того, что следователь или суд не знали о них соответственно до момента расследования и судебного разбирательства или неверно признали эти факты не общественно опасными. Следователь и суд могут по-разному оценить деяние и квалифицировать его (например, как убийство неосторожное, умышленное с отягчающими обстоятельства-

1 Выступление Р. Д. Рахунова при обсуждении монография М. С. Строговича «Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе» («Советское государство и право» 1956 г. № 4, стр. 141). Аналогичные соображения приводят М. А. Чельцов («Советский уголовный процесс», М., 1962, стр. 125) и другие сторонники этого взгляда на содержание истины,

120

ми и без отягчающих обстоятельств), но истинной будет только одна квалификация: та, которая соответствует тому, что произошло в действительности. Факты имеют свои объективные признаки, свойства, качества, которые должны быть правильно познаны следователем, судом. Они существуют объективно и до издания уголовно-правовой нормы. Законодатель включает в состав преступления в обобщенной форме те признаки, которые свойственны данному виду деяния и которые отличают его от других совершаемых людьми действий. С момента их включения в правовую норму они становятся правовыми признаками, а общественно-политическая сущность деяния приобретает правовое выражение. Как следователь, так и судья не вносят каких-либо новых признаков в те 'факты, которые ими познаются. Законодатель до следователя и судей путем указания на определенное сочетание признаков того или иного действия, выражающих типичные, наиболее существенные его свойства, выделил его из других, признав общественно опасным, противоправным. Следователь и суд выясняют наличие или отсутствие этого сочетания признаков как объективно существующих.

При расследовании и рассмотрении конкретного уголовного дела следователь, суд должны с достоверностью установить, имело ли место деяние, в совершении которого обвиняется лицо, и, если имело, то содержит ли оно состав преступления и было ли совершено обвиняемым. С этой целью они должны из многих фактов, характеризующих деяние, установить такие, которые обладают признаками, имеющими правовое значение, и которые в своей совокупности определяют наличие и степень общественной опасности совершенных действий для социалистического государства,  расцениваемых  законом  как  преступные.

Иными словами, следователь и суд должны познать то, что имело место в действительности, т. е. познать конкретное преступление как определенную совокупность фактических призна ков деяния в их действительной правовой значимости, в которой и выражена их общественно-политическая сущность.

Не вступая в противоречие с действительностью, нельзя искусственно отделить основные качества действий от самих действий. Как правильно отмечает А. Л. Ривлин, «истинность явлений общественного характера не может быть установлена путем простой регистрации этих явлений в их внешнем выражении без раскрытия их общественно-политической сущности.., такое раскрытие общественно-политической сущности и является их оценкой... Дело здесь заключается в том, чтобы оценка эта была правильной, чтобы она соответствовала объективному положению

вещей»

i     1 А. Л.  Ривлин,  Пересмотр приговоров в СССР, М., 1958, стр. 26.

121

Совокупность фактов, установленных по делу, одновременно свидетельствует как о самом событии, так и о его преступности. Указание отдельных авторов на то обстоятельство, что, в ст. 303 УПК РСФСР суду предписывается при постановлении приговора сначала решить вопрос о наличии деяния, а затем ответить на вопрос о противоправности этого деяния ', не опровергает этого положения. Законодатель, располагая вопросы в такой последовательности, имеет в виду и те возможные случаи, когда может оказаться, что событие, по поводу которого велось производство, вообще не имело места или когда в действиях обвиняемого может не оказаться состава преступления.

Перечислением в законе подлежащих разрешению вопросов в значительной мере облегчается сложная работа суда и устраняются ошибки как следствие неправильной постановки вопросов, если бы для их формулирования существовала особая процедура. Но ст. 303 УПК РСФСР не устанавливает обязанности суда решать поставленные вопросы на основании отграниченных друг от друга групп фактов2. Напротив, в статье подчеркивается единство совокупности фактов, указывающих на событие и на его преступный характер. Поставив перед судом вопрос, имело ли место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый, законодатель в следующем вопросе требует от суда решить: содержит ли это деяние (в ст. 320 УПК 1923 г. говорилось «содержит ли в себе»у состав преступления и каким именно уголовным законом оно предусмотрено.

Процесс установления фактических обстоятельств дела следователем, судом и выбор ими той нормы права, которой они предусмотрены,    происходят    практически    одновременно3.    Органы

1  См. Г. М. Резни к, Оценка доказательств по внутреннему убеждению в советском уголовном процессе. Автореферат кандидатской диссертации, М., 1969, стр. 6—7.

2  На это правильно указывает и Г. М. Миньковский  («Пределы доказывания в советском уголовном процеесе», М., 1956, стр. 39—40). О позна-1 нии преступного характера события на базе его фактической картины см. также § 2 настоящей главы.

3  «Неправильно   было   бы   представлять   расследование  и   разрешение дела  судом  таким  образом, — пишет  М.   С.   Строгович, — что  суд  всегда сперва  исследует  факт,   событие,   а   потом   применяет   к   нему  правовую норму, дает ему юридическую оценку»   («Учение  о материальной истине в   уголовном   процессе»,   М.-Л.,   1947,   стр.   5).   Позднее   М.   С.   Строгович пришел к иному выводу: вначале суд устанавливает факт, а затем применяет норму права  (там   же, стр. 9; его   ж е, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 14). Последний вывод М. С. Строговича разделяет П. Ф. Пашкевич  («Объективная истина в уголовном судопроизводстве», М., 1961, стр. 19), хотя разделяет и наше мнение о необходимости включить квалификацию деяния в содержание истины. Г. М. Резник сделал попытку обосновать вывод о «параллельности»  и  «разнородности»  процессов  «установления фактов» и их «правовой оценки», исходя из различия методов познания.  Он полагает,

122

предварительного расследования и суд руководствуются уголовным законом для того, чтобы правильно познать фактические обстоятельства дела в их юридическом значении1. Устанавливая факты и их правовую значимость, органы предварительного расследования и суд тем самым определяют и норму, которая указывает на эти факты как на преступные. Они познают соответствие юридических признаков фактических обстоятельств дела той норме права,  которая их предусматривает2.

Познание тех или иных фактов следователями и судьями будет иметь значение объективной истины в том случае, если в их сознании верно отразится то, что имело место в действительности, т. е. совершенные определенным лицом действия, оцененные конкретным уголовным законом как преступные.

что «с логической стороны установление фактов — процесс индуктивный, юридическая квалификация, подводящая деяние под норму уголовного закона, — наоборот, процесс дедуктивный» («Автореферат», стр. 5—6). Такие выводы возможны при формальном анализе уже завершенного процесса познания, ьогда явления берутся расчлененными, в статике, огруб-ленно, а не в целом, при их развитии, формировании. Искусственному разделению единого диалектического процесса познания на два изолированных, параллельных процесса: установление фактов и юридическая квалификация, по необходимости соответствует и их односторонняя характеристика как индуктивного и дедуктивного процессов. Но в познании преступления, его фактической и юридической стороны, индукция и дедукция не изолированы, а выступают вместе, в сложном сочетании, взаимодействии.   Дедуктивное  умозаключение  без  индукции  не  существует.

«Если бы существовали, например, чистые дедуктивные умозаключения, без индукции, то такое умозаключение не было бы отражением действительности. Большая посылка в силлогистическом умозаключении получена и обоснована индуктивным путем. Это означает, что и дедуктивное умозаключение является отражением действительности, но не непосред< ственным, а опосредствованным» («Ленинская теория отражения и современность», Москва — София, 1969, стр. 395).

1 См. В. Я. Дорохов, В. С. Николаев, Обоснованность приговора в советском уголовном процессе, М., 1959, стр. 56. Рассматриваемый вопрос получил также правильное разрешение в общей теории права и в науке уголовного права. «В целом, — пишет И. С. Самощенко, — истинность выводов по делу о нарушении законности складывается из истинности выводов о фактах и истинности их юридической квалификации, притом не как результат отдельного и изолированного исследования фактической и юридической сторон дела о нарушении законности и сложения двух ис^ тин, а как результат исследования фактов действительности в их неразрыв* ной связи с позицией закона по отношению к такого рода фактам» («Охрана режима законности советским государством», М., I960, стр. 101).

См. также А. С. Шляпочников, Толкование советского уголовного закона, М., 1960, стр. 55; Г. А. Л е в и ц к и й, Квалификация преступления (общие вопросы), «Правоведение» 1962 г. № 1, стр. 144; В. Ы. Кудрявцев, Теоретические основы квалификации преступлений, М., 1963, стр. 7—< 8, 209.

2Н. Н. Полянский, Вопросы теории советского уголовного процесса, М., 1956, стр. 117; В. Я. Дорохов, Приговор в советском уголовном процессе. Автореферат кандидатской диссертации, М., 1952, стр. 7.

\

123

Против включения в содержание истины общественно-политической оценки, квалификации преступления приводятся возражения, которые наиболее полно были изложены М. Л. Шиф-маном: «Раз материальная истина есть отражение в нашем сознании объективно, вне нас существующих фактов и обстоятельств, то нет оснований включать в понятие истины квалификацию преступления, ибо она не может трактоваться как нечто объективное, существующее вне нашего сознания и независимо от него. Один и тот же факт объективной действительности может сегодня образовывать один состав преступления, в другой момент — иной состав преступления, а может вообще перестать оцениваться как преступное деяние в силу изменившихся обстоятельств» '.

Эта аргументация, однако, неточна в самой основе. Если следовать ей, то выходит, что все, созданное человеком, все изменения, совершенные им в природе и обществе, его поступки, поведение не могут быть объектами истинного знания. К таким объектам относится и уголовно-правовая норма. Она установлена законодателем как результат правильного познания многократно повторяющихся общественно опасных действий человека2. Правильная оценка объективно существующих фактов законодателем с точки зрения объективных потребностей, интересов советского общества, выраженная в правовой норме, является фактом объективной действительности, существующим вне и независимо от сознания следователя и судей, которым они должны руководствоваться при познании конкретного преступления. Норма права выражает в общей форме факты объективной действительности, отражает социальные связи между людьми, общественные отношения. Познание в уголовном судопроизводстве будет иметь значение объективной истины потому, что в выводах следователя, судей есть такое содержание, которое существовало в действительности, вне и независимо от сознания познающих преступление следователя, судей. В. И. Ленин, характеризуя объективную истину, подчеркнул, что главное заключается в том, «может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества?..»3. Сформулированное В.   И.   Лениным   определение   объективной   истины   охватывает

■М Л Шифман, Основные вопросы теории советского доказательственного права, М., 1956, стр. 27. См. также М. А. Чельцов, Советский уголовный процесс, М., 1962, стр. 125; М. С. С т р о г о в и ч, Курс советского уголовного процесса, т. I, M,, 1968, стр. 324; «Уголовный процесс» под ред. Н. С. Алексеева, В. 3. Лукашевича, П. С. Элькинд, М, 1972, стр. 151.

2  «Нормы, — пишет Г. Клаус, — конечно создаются людьми, но создаются на основании объективных реальных общественных законов»   (Георг Клаус, Сила слова, М., 1967, стр. 184).

3  В. И. Л е н и н, Поли. собр. соч., т. 18, стр. 123,

124

правильное познание субъектом (человеком, человечеством) всех предметов, явлений реальной действительности. Соответственно в литературе по марксистской философии «под истиной понимается идеальное воспроизведение в познании действительности так, как она существует, вне и независимо от сознания, от познающего субъекта (человека и человечества). Истина — это соответствующее объективной реальности содержание наших знаний» '.

Опираясь на марксистско-ленинское понимание объективной истины, мы можем сказать, что правильное познание следователем, судьями преступных действий обвиняемого будет иметь значение объективной истины. Правильная правовая оценка действий обвиняемого, правовая квалификация как вывод из сравнения объективно существующих в действительности, вне и независимо от сознания следователя, судей деяния и закона также является истиной.

Объективная истина, включающая в свое содержание правовую оценку, не перестает быть объективной от того, что один и тот же факт объективной действительности может в различное время образовывать разные составы преступления в силу изменившихся обстоятельств. Нельзя забывать важнейшего положения о конкретности каждой истины. Марксистско-ленинская теория познания не считает каждое суждение, правильное при определенных условиях, истинным в любых условиях. При определении истинности каждого положения должны учитываться условия места и времени. Любые суждения, понятия, если они берутся абстрактно, вне учета конкретных обстоятельств, исторических связей и отношений, без учета условий места и времени, становятся бессодержательными. Суд и следователь познают общественно опасные действия, совершенные конкретным лицом в определенных условиях места и времени и признаваемые конкретной уголовно-правовой нормой преступными. Объективная истина, достигаемая в уголовном процессе, является конкретной истиной; следователь и суд оценивают действия обвиняемого с точки зрения действующего закона.

Сам закон не остается неизменным. Его содержание обусловлено общественными отношениями в конкретный период развития общества. С изменением общественно-политической сущности деяния должна меняться и его правовая оценка в законе. Изменения могут быть настолько существенными, что деяние перестает быть общественно опасным и потому исключается законодателем из перечня преступлений. При этом в отдельных случаях может возникнуть и такое положение, когда та или иная уголовно-правовая   норма   вступает   в   противоречие  с  изменив-

1 «Современные проблемы теории познания диалектического материализма», т. 2, М., 1970, стр. 3.

/                                                                                              125

шейся сущностью деяния, но еще продолжает действовать. В таких случаях суждение суда о квалификации деяния не является истинным, оно может соответствовать лишь правилам формальной логики, быть правильным по форме, но не по существу. Только этот единственный аспект формального соответствия (несоответствия) частной нормы (конкретного акта поведения) действующей «общей норме» усматривают Д. П. Горский, И. С. Нарский, Т. К. Ойзерман при решении проблемы истинности норм'. Подобные ситуации в советском праве можно объяснить только причинами технического порядка (необходимо время для обнаружения этого несоответствия и его исправления). «Выявленное несоответствие устраняется законодательными органами. Одновременно с этим устраняются и последствия формального применения закона, если они имелись» 2.

Совершенные действия должны оцениваться в точном соответствии с той правовой нормой, которой они предусматриваются. К рассматриваемому вопросу в полной мере относится указание Л. И. Брежнева на XXIV съезде КПСС: «Любые попытки отступления от закона или обхода-его, чем бы они ни мотивировались, терпимы быть не могут» 3.

В уголовном судопроизводстве «происходит установление конкретного бытия сущности, ранее уже познанной и' отраженной в норме права» 4. Расхождение оценки, даваемой судом, следователем, и содержания подлежащего применению закона, означает, что суд, следователь неправильно познали соответствие правовых признаков совершенных действий уголовному закону, который указывает на них. Основное качество советских законов состоит в том, что они верно отражают действительность, правильно указывают на наиболее существенные признаки, характеризующие те или иные преступные деяния. Знание советских законов, правильное понимание их смысла, духа, направленности является ключом к правильному познанию фактических обстоятельств дела в их социально-политической сущности.

Против включения в содержание истины правовой оценки возражает М. С. Строгович, полагающий, что «правильная общественно-политическая и юридическая оценка факта, деяния, преступления — обязательное, необходимое свойство правильного су-

1   «Современные проблемы теории познания диалектического материа* лизма», т.  II, М.,  1970,  стр. 47—48.

2  В. Н.   Кудрявцев,   Теоретические основы квалификации преступлений, М., 1963, стр. 63.

3   «Материалы XXIV съезда КПСС», М., 1971, стр. 81.

4  Применительно к действиям, имеющим моральный характер,  ту же мысль высказывает О. Г   Дробницкий:  «В каждом из них  «опродмечена» моральная   норма,   закон   всеобщего   поведения»   (О.   Г.   Дробницкий, Мир оживших предметов. Проблема ценности и марксистская философия, М., 1967, стр. 331).

126

дебного приговора, но она не входит в понятие материальной истины» '. Но если суд установил, что имело место конкретное преступление, совершенное определенным лицом, то это и будет означать, что суд дал общественно-политическую (юридическую) оценку фактам действительности, правильно познал конкретное проявление сущности этого общественного явления, выраженной в надлежащей уголовно-правовой норме.

Несостоятельным следует признать и аргумент, согласно которому квалификация деяния не входит в содержание истины, потому что «юридическая оценка факта», «квалификация преступления» зависит от отношения судей к рассматриваемому ими деянию, «от тех выводов, которые сделают судьи из применения этого закона к данному деянию» 2.

Юридическая оценка действительно зависит от судей, поскольку не кто иной, как .судьи, производят ее. «Если бы законы применялись сами собой, тогда суды были бы излишни» 3. Но применение закона, квалификация преступления, как уже отмечалось, не может быть произвольной. Нельзя согласиться и с аргументацией, основанной на различии в содержании процессуальных и уголовно-правовых норм. «Когда мы говорим об объективной, материальной истине в уголовном процессе, мы говорим о процессуальном принципе, о процессуальной проблеме, а не о принципе и проблеме уголовного права. Конечно, эти принципы и проблемы взаимосвязаны, но все же они не совпадают.

А раз так — то под материальной, объективной истиной в уголовном процессе следует иметь в виду соответствие выводов следствия и суда о фактах, имеющих значение для дела, самим этим фактам, как они произошли в действительности» 4.

Действительно, уголовно-процессуальное право и уголовное право — взаимосвязанные, но разные отрасли права, имеющие свои проблемы, принципы, которые исследуются также взаимосвязанными, но разными правовыми науками. Но из констатации различия уголовно-процессуального и уголовного права и соответствующих им отраслей научного знания никак не следует вывод о правомерности отрыва, противопоставления друг другу содержания процессуальных и уголовно-правовых норм при определении содержания объективной истины, достигаемой по уголовному делу.

1  См.  М.  С.  Строгович,  Материальная истина и  судебные доказательства в советском уюловном процессе, М.,  1955, стр. 64.

2  См.  М.  С.  С т р о I' о в и ч, Материальная истина  и  судебные  доказательства в советском уголовном процессе, стр. 65;  его   ж е, Курс советского уголовного процесса, т. I, M., 1968, стр. 325.

3  К. Маркс и Ф, Энгельс, Соч., т. 1, стр. 67.

4  М.   С.   Строг ович,   Курс   советского   уголовного   процесса,   т.   1, М, 1968, стр. 323.

/                                                                                                                  127

Проблема объективной истины — центральная проблема как уголовно-процессуального, так и уголовного права. Она исследуется ими в разных аспектах, под различными углами зрения, на различных уровнях, но во взаимосвязи.

Уголовным правом устанавливаются признаки состава преступления, пределы наказания. В нормах уголовного права выражена социальная сущность преступлений, без правильного познания которой не может быть и речи о достижении истины по конкретному уголовному делу. Уголовно-процессуальное право определяет порядок уголовного судопроизводства, цель, предмет, пути и средства доказывания и тем самым служит познанию конкретного преступления, общественно-политическая сущность которого уже познана и отражена в уголовно-правовой норме.

В ходе уголовно-процессуальной деятельности разные  аспекты  проблемы   истины   становятся  частями,   моментами   единого сложного процесса познания, включающими выяснение  «фактического»  и  «юридического»  в неразрывной связи и взаимообусловленности.   При  доказывании   следователь   и   суд  исходят  не | только   из   уголовно-процессуальных,   но   и   уголовно-правовых норм. Один и тот же субъект познания применяет нормы и уго-, ловного и уголовно-процессуального права для достижения цели доказывания, задач и целей судопроизводства.

В процессуальной литературе последних лет против включения в содержание истины правовой оценки выдвинут еще один аргумент. «С гносеологической точки зрения суждение, фиксирующее происшедшие в действительности факты, есть суждение познавательное, тогда как суждение, квалифицирующее эти факты как неправильные, противоправные, общественно опасные, есть суждение ценностное, оценочное» '.

С этим соображением, заимствованным у некоторых авторов, работающих над проблемами аксиологии, которые доводят до !| крайности противопоставление истины и оценки, полностью нельзя согласиться. Нужно учитывать, что ценностные суждения2 (если под ними не понимать чисто субъективистские, никак не отражающие объективный мир мнения, как это делают буржуазные   аксиологи,   исходящие   из   позиций   идеалистической

1  Г. М.  Резник, Автореферат, стр. 6.

2  «Ценность  предполагает  особое   отношение  к  объекту,  отличное  от познавательного... — ценностное    отношение..    Познать — это   еще не значит оценить, т. е. отнести к ценностям то, что ими действительно является»   (В. П. Тугаринов, Теория ценностей в марксизме, Л,  1968, стр.   13,   57).   «Истинное  суждение, — пишет  О.   М.   Бакуридзе, — является дескрипцией фактов и, следовательно, по существу отличается от суждения ценности...  Суждение  ценности  по  существу  отличается от  познавательного   суждения,   которым   выражается   истипное   содержание   нашего сознания»   (О.   М.  Бакуридзе,   Истина  и  ценность,   «Вопросы   философии» 1966 г. № 7, стр. 46, 48). Представляется, что тенденция к опреде-

128

философии)' — путем преобразования или без него сводятся к познавательным суждениям, которые могут быть истинными или ложными. Для марксизма проблема ценностей не является новой. При определении природы ценностей марксизм исходит из того, что ценности — явления общественные. К ним относятся явления материального и идеального характера, которые служат потребностям человека, класса, общества. Ценностное отношение существует как связь субъекта с тем объектом, на который направлены его познание и воздействие в процессе общественно-исторической практики. Оно выступает как частный момент универсального практического отношения человека к окружающей его действительности. Практика, понимаемая как общественно-историческая деятельность, включающая и теоретическое отношение человека к предметному миру, заключает в себе объективное знание предмета, поскольку воспроизводит и осваивает предмет во всем богатстве его содержания, в том числе и его полезность для удовлет-

ленному отрыву аксиологических проблем от гносеологических обусловлена неточной трактовкой проблемы «научной объективности», как «бес-субъектности)/ истины. Отсюда и стремление компенсировать якобы имеющую место ограниченность научного познания ценностной оценкой предмета, «особым отношением к действительности» (см. Г. С. Б а т и щ е в, Общественно-историческая деятельная сущность человека, «Вопросы философии» 1967 г. № 3, стр. 21 и ел.; О. Г. Дробницкий, Проблема ценности и марксистская философия, «Вопросы философии» 1966 г. № 7, стр. 40 и ел.; О. Г. Дробницкий, Мир оживших предметов, М., 1967, стр. 311 и ел ).

1 Резкое противопоставление ценностного и истинного суждений, отрицание за оценкой какой-либо познавательной основы наиболее характерны для неопозитивизма и экзистенциализма.

«Вопросы1, касающиеся ценностей, — пишет Б. Рассел, — то есть о том, что такое добро и зло сами по себе, независимо от своих последствий лежат вне области науки.., находятся полностью вне области знания» (В. Russel, Religion and Science, N. I., 1953, p. 230). Неопозитивизм утверждает, что оценочные суждения лишены смысла и не могут характеризоваться ни как истинные, ни как ложные.

Экзистенциализм в оценке ценностных суждений исходит из невозможности научного познания человека, его действий, поступков в силу их многообразия и индивидуального характера и отсутствия у них каких-либо общих закономерностей. К. Ясперс, Ж.-П. Сартр и другие философы-экзистенциалисты считают, что только сам человек, руководствуясь «абсолютной» свободой, может признать или не признать те или иные ценности, оценивать и отвечать за свои действия. Неосознанное внутреннее «бытие» человека раскрывается им только при озарении (экзистенции), наступающей в критические моменты (болезнь, смерть, непоправимая утрата и др.) при помощи интуиции, а не разума.

Все эти, как и другие, направления буржуазной аксиологии объединяет стремление вывести решение проблемы ценностей за пределы науки, отрицание общественно-исторического характера ценностей, отказ от признания исторического прогресса и признания вечными ценностей буржуазного общества.

Характеристику основных направлений буржуазной аксиологии см. в кн. «Проблема ценности в философии» (М. — Л., 1966).

5   Зак. 331                                                                                                   129

ворения человеческих потребностей'. Представление о ценностях, их значении зависит от характера ценностей и потребностей, интересов классов каждой общественно-экономической формации. Для классово-антагонистического общества характерно существование, по крайней мере, двух различных оценок ценности одних и тех же явлений материального и духовного характера. Особенно резко это различие проявляется в оценке явлений, относящихся к области политики, права, морали. При этом действительными ценностями для конкретной общественно-экономической формации будут те явления, которые соответствуют интересам, потребностям передового класса. Объективным критерием подлинной ценности явлений служит их оценка с позиций прогрессивного класса, соответствие их общественному прогрессу, проверяемое в процессе общественно-исторической практики.

Марксизм открыл объективные законы развития общества, создал научную методологию познания явлений общественной жизни и тем самым сделал возможным объективную, научную оценку общественных явлений. Правильное познание не ограничивается описанием общественных явлений, а обязательно включает в себя партийность — строгий научный анализ их социальной сущности, оценку с позиций рабочего класса2. Оценка общественных явлений должна быть не субъективистской, а объективно истинной, научной.

При выполнении этих требований «оценочные суждения» базируются на научном познании, оценка выступает как одна из сторон познания действительности» 3. Суждение «X хорош», приводимое в качестве примера ценностного, оценочного суждения4, является познавательным суждением и будет истинным или ложным в зависимости от того, отражает или не отражает оно адекватно объективную действительность. Это суждение выражает не просто «одобрение субъектом X» 5, а знание свойств X, оцениваемых положительно. Осознание ценности есть сторона познания явления с точки зрения потребностей, интересов передового класса как носителя исторического прогресса общества.

По своей логической (гносеологической) природе суждение «X хорош» не отличается от суждений «подсудимый Z мошенник», «действия обвиняемого Y кража», т. е. от тех суждений, в которых выражаются выводы следователя, судьи о квалифика-

1  См. О.   Г.   Дробницкий,   Проблема ценности и марксистская философия», «Вопросы философии» 1966 г. № 7, стр. 40, 43.

2  См. В. И. Л е н и н, Поли. собр. соч., т. 1, стр. 137, 418.

3  С.   Попов,  Аксиология  и  ее   буржуазные  истолкователи,   «Коммунист» 1969 г. № 11, стр. 97.

4  О.   М.   Б а к у р и д з е,   Истина   и   ценность,   «Вопросы   философии» 1966 г. № 7, стр. 45,

5  Там же.

130

ции деяния, о виновности обвиняемого. В уголовном процессе познаются не «голые факты», изолированные от общественно-исторической практики и очищенные от всех общественных связей и отношений, а именно действия людей в их общественном содержании и значимости.

Таким образом, не должно допускаться вынесение оценочного отношения к общественному явлению за пределы познания; в противном случае возникает опасность противопоставления объективной истины и оценки, что может служить теоретическим оправданием субъективизма в практической деятельности при решении вопросов квалификации и наказания '.

Объективная истина достигается как при вынесении обвинительного приговора, так и при оправдании. Но во втором случае ее содержание будет несколько иным. Прекращая дело за отсутствием в действиях обвиняемого состава преступления, следователь в постановлении, а суд в оправдательном приговоре отражают то, что произошло в действительности: совершены действия, которые законодатель не считает преступными, так как они не имеют тех признаков, с которыми закон связывает понятие преступления. В признании совершенных действий не общественно опасными и будет заключаться правовая оценка установленных фактов, которая исключает квалификацию этих действий как преступных.

При прекращении дела или вынесении оправдательного приговора ввиду недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления (п. 2 ст. 208, п. 3 ст. 309 УПК РСФСР) правовая оценка представляет вывод о невиновности обвиняемого. Вопрос о том, кто совершил преступление, остается открытым.

Таким образом, отражение в постановлении органов предварительного расследования и приговоре суда достоверно установленных фактических обстоятельств дела и их правового значения, соответствия надлежащей норме права и будет означать достижение объективной истины.

Достоверное познание фактических обстоятельств дела в их правовом значении составляет основу, необходимую для принятия решения о наказании. Вопрос о наказании может встать перед судом только в случае установления виновности обвиняемого в совершении преступления. Между выводом суда о квалификации  преступления  и  выводом  о  наказании  должна  суще-

1 На субъективистскую опасность «аксиологизаторской тенденции» применительно к научному исследованию указывает Г. С. Батищев: «Она на деле ограничивает критическую остроту научного исследования и тем самым создает возможность проведения идеологического субъективизма» (Г. С. Батищев, Общественно-историческая деятельная сущность человека, «Вопросы философии» 1967 г. N° 3, стр. 21),

5*

131

ствовать неразрывная связь. Там, где нет преступления, не может быть и наказания. Абсолютно исключается такое положение, при котором бы суд, не установив самого преступления, попытался бы восполнить этот пробел за счет назначения наказания.

Нарушением законности являются и случаи, когда допускается смягчение наказания только потому, что у судей не сложилось твердого убеждения в виновности обвиняемого. Говорить здесь о наличии объективной связи между преступлением и наказанием не представляется возможным. Ни при каких условиях мягкость наказания не может заменить недостающие доказательства  виновности  или  устранить  имеющиеся  противоречия'.

Вывод о необходимости назначить наказание, его виде и характере представляет собой дальнейшую конкретизацию правовой оценки общественно опасного деяния, которая была дана при его квалификации. Это особенно наглядно, когда действия нескольких обвиняемых по одному делу квалифицируются по од-,^ ной статье, а мера наказания определяется разная.

Закон не содержит столь же тщательного описания признаков для определения правильного наказания каждому признанному виновным подсудимому, как это сделано в диспозиции уголовно-правовой нормы применительно к квалификации деяния. К тому же в законодательстве не предусмотрены абсолютно-определенные санкции. Такой подход позволяет суду учесть индивидуальные особенности каждого дела, но одновременно создает серьезные затруднения при определении меры наказания.

Общие указания, из которых исходит суд при решении вопроса о наказании, содержатся в уголовном законе и в некоторых нормах уголовно-процессуального закона.

Для назначения справедливого наказания закон прежде всего требует правильной квалификации деяния, т. е. учета той оценки характера общественной опасности преступления, которая дана уголовным законом. Неправильная квалификация всегда неверно отображает социально-политическую сущность преступления и не позволяет судить о справедливости или несправедливости меры наказания. Содержание ч. 2 ст. 416 УПК РСФСР 1923 года, допускавшей возможность правильного определения наказания при неверной квалификации,  не воспринято  действующим  законом.

Связь преступления с наказанием будет нарушена, если суд точно установит характер преступления, но сделает ошибочный вывод о наказании. Наказание — «количественное качество» преступления, его количественная характеристика. Мерой наказания

1 См. М. С. С т р о г о в и ч, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М, 1955, стр. 135—136. Здесь же М. С. Строгович приводит слова Жиряева: «Меньшее наказание должно быть назначено за меньшую вину, а не за меньшую ее известность» (А Жирнев, Теория улик, Дерпт, 1855, стр. 78),

132

измеряется степень общественной опасности преступления и лица, его совершившего'. Наказание должно всегда соответствовать преступлению. «Действительное преступление, — писал К. Маркс, — предполагает определенную меру наказания. Действительное преступление ограничено. Должно быть поэтому ограничено и наказание, хотя бы для того уже, чтобы быть действительным, — оно должно быть ограничено принципом права, чтобы быть правомерным... Определенное содержание правонарушения является пределом для определенного преступления. Мера этого содержания есть, таким образом, и мера преступления» 2.

Наказание, как и квалификация, служит правовым выражением общественно-политической сущности совершенного преступления. Необоснованное увеличение или уменьшение меры наказания тем самым извращает и общественно-политическую сущность преступления, совершенного конкретным лицом. Оценивая общественную опасность преступного деяния путем квалификации его по определенному закону, суд не должен изменять свою оценку при назначении виновному меры наказания. В принесенном Заместителем Председателя Верховного Суда РСФСР протесте по делу Н., который обвинялся в получении взяток за ускорение погрузки и отправки лесоматериалов, обоснованно указывалось: «...суд, признав Н. виновным в систематическом получении взяток, т. е. в совершении тяжкого преступления, определил ему чрезмерно мягкую меру наказания, не соответствующую содеянному» (разрядка наша. — Авт.). Признав эти доводы протеста убедительными, надзорная инстанция приговор отменила и дело вернула на новое рассмотрение3.

Сказанному не противоречит право суда при наличии, например, смягчающих обстоятельств учесть их и назначить осужденному более мягкую меру наказания. Суд, верно оценив общественную опасность преступления, выразившуюся в правильной квалификации, тем самым признает, что осужденный заслуживает меры наказания, соответствующей содеянному. Вместе с тем суд указывает на те обстоятельства, которые требуют от него смягчения наказания. Здесь суд правильно оценивает общественную опасность с точки зрения квалификации и наказания.

Таким образом, необходимо различать неверную оценку степени общественной опасности преступления, выразившуюся в необоснованном увеличении или уменьшении наказания, и использование судом его права (и обязанности) учитывать все обстоятельства дела при решении вопроса о мере наказания. Правиль-

1  О мере как философской категории см. В. П.  Кузьмин,  Категория меры в марксистской диалектике, М., 1966.

2  К. Маркс иФ. Энгельс, Соч., т. 1, стр. 124.

3  «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1964 г. № 81 стр. 15.

Ш

пая квалификация нужна для определения размера наказания и потому, что в законе указываются пределы наказания. При таком построении санкции обоснованность решения о мере наказания находится в прямой зависимости от правильности квалификации, если по делу нет обстоятельств, требующих снижения меры наказания ниже санкции, установленной законом.

Решая вопрос о пределах наказания, предусмотренных надлежащей статьей закона, суд должен действовать в точном соответствии с положениями Общей части Уголовного кодекса. Правильная квалификация преступления и установленные законом границы санкции необходимы, но недостаточны для определения осужденному конкретной меры наказания. Закон требует, чтобы суд при назначении наказания учитывал не только характер, но и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного и обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность.

Вывод о мере наказания всегда основывается на познанных фактах преступного события. Все фактические обстоятельства дела, которые устанавливаются для решения вопроса о наличии преступления и виновности лица в его совершении, столь же необходимы и для решения вопроса о мере наказания. Достоверно познанные факты позволяют суду правильно обосновать конкретную меру наказания, избираемую в отношении определенного подсудимого. Предположения и мнения судей, не основанные на фактических обстоятельствах, также недопустимы при разрешении вопроса о мере наказания, как и при решении вопроса о квалификации. Нельзя признать человека виновным, не имея для этого достаточных данных. Точно так же нельзя человека подвергнуть той или иной мере наказания, если имеющиеся в деле данные не подтверждают необходимости избрания этой меры. В приговоре речь может идти только о конкретной вине и конкретном наказании. Базой для решения этих вопросов должны служить фактические обстоятельства дела.

При назначении наказания суд должен учитывать как все признаки деяния, включенные в состав преступления, так и все другие признаки, значимые с точки зрения конкретизации вины и наказания. Например, характеризующие жизненный путь подсудимого, его моральный облик, степень участия в общественно полезной деятельности и т. д. Сведения о личности подсудимого позволяют правильно познать степень его общественной опасности, которая не всегда может быть полно и точно оценена, исходя только из характера содеянного  (последствий и т. п.).

Правильному определению наказания во многом способствует подробный, хотя и не исчерпывающий, перечень смягчающих, а также исчерпывающий перечень отягчающих ответственность подсудимого обстоятельств. Эти обстоятельства весьма разнообразны и всегда специфичны для каждого уголовного дела. Необ-

134

ходимо, чтобы суд установил эти обстоятельства и исходил из них при решении вопроса о наказании.

Наказание должно быть справедливым, т. е. соответствовать тяжести преступления и личности осужденного, иначе оно не будет согласовываться с интересами советского общества, не обеспечит возможность исправления и перевоспитания осужденного. При этом суд должен не только сам убедиться в необходимости и целесообразности избранной им меры, но и убедить в этом других граждан, в том числе и осужденного. Поэтому в приговоре приводятся аргументы, обосновывающие назначение данной меры.

Высказанная в свое время в литературе точка зрения, согласно которой «обвинительный приговор нельзя считать обоснованным, если суд мотивировал только доказанность вины и квалификацию преступления, но не обосновал применение определенной меры наказания» ', была закреплена в законе. УПК требует приведения в приговоре мотивов назначения подсудимому меры наказания. На необходимость строгого соблюдения закона относительно мотивировки приговора в части назначения меры наказания обращает внимание судов Пленум Верховного Суда СССР в постановлении «О судебном приговоре» от 30 июня 1969 г.2.

Таким образом, решение суда о наказании должно быть законным, обоснованным, справедливым, а потому и убедительным.

Названные качества, присущие решению суда о мере наказания, характеризуя его с точки зрения требований социалистического права и нравственности, позволяют подойти к вопросу о гносеологической природе подобных решений. Этот вопрос остается спорным в теории уголовного процесса.

Одни полагают, что наказание не входит в содержание истины3, другие распространяют понятие истины не только на выводы о квалификации, но и на выводы суда о наказании4. Мы

1  С. В.  Бородин,  Мотивировка и формулировка приговора,  «Социалистическая законность» 1956 г. № 6, стр. 19.

2  «Бюллетень Верховного Суда СССР»  1969 г. № 4, стр.  12—13.

3  Н.   Н.   Полянский,   Вопросы  теории  советского уголовного  процесса, М., 1956, стр. 118; П. А. Л у пине к а я, Доказательства в советском уголовном процессе.  Лекция,  М.,  1960;  И.  С   Самощенко,  Охрана  режима законности советским государством, М.,  1960, стр. 101;  А. С. -Шляпочников,  К  вопросу  об  объективной  истине  в   советском  уголовном праве и процессе, «Ученые записки ВИЮН», выи. 12, Ы, 1961, и др.

4  А.   Л.   Р и в л и и,   Пересмотр приговоров в СССР,  М.,  1958, стр.  28: А.    И.    Трусов,    Основы    теории    судебных    доказательств,    М.,    I960,

1    стр. 26—27;  И.  Д.  Перлов,  Приговор  в советском  уголовном  процессе, *    М.,  1960,  стр.  234—235;   П.  Ф.  Пашкевич,  Объективная  истина  в  уголовном судопроизводстве, М, 1961, стр. 20—21; В. Я. Дорохов  («Теория доказательств  в   советском  уголовном  процессе.  Часть  общая»,   М.,   1966. стр. 83—96).

135

признаем правильной вторую точку зрения'. Однако это требует определенных пояснений.

Основные возражения против включения решения суда о наказании в содержание истины приводил Н. Н. Полянский: «...назначение наказания не может быть истинным или неистинным. Назначая наказание, суд не констатирует фактов прошлого или настоящего, не делает вывода из наблюдаемых в действительности закономерностей о том, что может или должно наступить, а предъявляет требование, которое надлежащими органами должно быть осуществлено в действительности. Назначение наказания есть приказ, а приказ может быть только целесообразным или нецелесообразным, справедливым или несправедливым» 2.

Действительно, решение суда о наказании выражается в форме повеления, приказа. Однако форма решения не определяет сама по себе его содержания. «Приказ» суда о наказании обусловлен достоверно познанными событием преступления, обстоятельствами дела, указывающими на степень общественной опасности деяния и деятеля, законом3.

Констатация размера наказания и представляет собой результат познания, вывод суда о степени общественной опасности преступления и личности преступника. Если вопрос об истинности или ложности самого приказа как формы выражения решения суда, содержащего волевой момент, можно считать в какой-то мере спорным,4 то характеристика вывода суда о мере наказания   с   точки   зрения   соответствия   (несоответствия)    его

1 Первоначально точка зрения автора приближалась к позиции первой группы авторов (см. В. Я. Дорохов, В. С. Николаев, Обоснованность приговора в советском уголовном процессе, М., 1959, стр. 62—63). Продолжение анализа данной проблемы привело, однако, к изменению первоначальной точки зрения.

j  2H.   H.   Полянский,   Вопросы теории советского уголовного процесса, М., 1956, стр. 118.

3  Это признает и  Н.  Н.  Полянский,  когда в другом месте  своей работы пишет:   «Конституировать размер  наказания — это значит констатировать,   что   по   закону   и   согласно   социалистическому   правосознанию   в соответствии с обстоятельствами дела карательному аппарату государства принадлежит право подвергнуть подсудимого указанному в приговоре наказанию в указанном размере» (там же, стр. 260).

4  См. Георг Клаус,  Сила слова, М., 1967, стр. 179—185; Д. П. Горский,   Истина   и   ее   критерий,   «Вопросы   философии»   1962   г.   №   2; А. А. Зиновьев, О логике нормативных предложений,  «Вопросы философии» 1958 г. № 7.

Однако представляется предпочтительным мнение тех авторов, которые признают логическую природу приказов, норм и считают их суждениями. «Приказ, — пишет Ангел Бынко», — есть прежде всего суждение, а затем уже и выражение воли и чувств, связанных с ним... В каждом нормативном суждении имеется логическая сторона (содержание) и оно является основным. Поскольку нормативные суждения имеют объективное содержание, они являются отражением действительности, а раз они  являются  отражением  действительности,   то  их  можно   определить

136

объективной действительности не должна, как представляется, вызывать сомнений.

Суд, назначая наказание, делает выводы из познанных им фактов действительности, дает им правовую оценку и выражает ее в размере наказания. Для применения к суждению суда по вопросу о наказании, как и любому суждению, деления на истинные или неистинные (ложные) не обязательно требуется, чтобы суждение было связано с фактами действительности прямо или непосредственно. Оно может быть связано с другим, третьим суждением, которое в конечном итоге непосредственно относится к объективной действительности1. Вывод суда о наказании через ряд опосредствовании также соотносится с фактами действительности. Наказание должно отвечать задачам правосудия. Если конкретное решение суда о мере наказания отвечает этим задачам, оно основано на истинном знании. Исключать решение суда о наказании из содержания истины будет неправильным, потому что в выводах суда есть такое содержание, которое не зависит от сознания судей. Судьи не могут произвольно избрать меру наказания. Их решение зависит от объективно существующей степени общественной опасности преступления и лица, его совершившего, от пределов санкций, указанных в законе, и от правильного учета целей правосудия.

Необходимо отметить, что сама природа общественного явления, с которым имеет дело суд, не допускает такой точности его «измерения», как это имеет место в других областях познания.

«Требование строгости и точности не есть требование некоторой абсолютной строгости и точности. Пределы точности и строгости определяются в свою очередь в конечном счете практическими потребностями. В науке здесь обстоит дело так же, как и в повседневной жизни...» 2. Законодатель, исходя из задач суда

как истинные и неистинные... Формальная логика со своим аппаратом не может полностью объяснить эти суждения; они являются суждениями о действиях и изменениях и поэтому используют практику, как критерий истины. Это уже выходит за пределы формальной логики. Для точного и целостного выяснения проблемы необходима диалектическая логика» («Ленинская теория отражения и современность», Москва — София, 1969, стр 391, 393, 394).

Авторы, отрицающие истинность приказов, норм на том основании, дто «нормы, не обладающие дескриптивной функцией,., ничего не утверждают» (Г. Клаус, назв. раб., стр. 181, 183), упускают «из виду,— отмечает В. И. Столяров, — то обстоятельство, что помимо реально существующих предметов, процессов, действий человека с ними столь же реально существуют возможность и необходимость появления (осуществления) некоторых из тех предметов, процессов, которых пока еще нет. Возможность и необходимость также познаваемы и могут адекватно отражаться людьми в соответствующих истинных знаниях».

1  «Ленинская  теория отражения и современность»,   Москва — София, 1969, стр. 395.

2  Там же, стр. 425.

137

и учитывая объективные возможности суда при оценке степени общественной опасности, устанавливает: сроки наказания в зависимости от вида наказания могут исчисляться месяцами, годами, а также сутками и месяцами (см. ст. 42 УК РСФСР). Причем сами санкции не представляют собой произвольных решений законодателя. Они выработаны в ходе общественной жизни, проверены опытом, практикой борьбы с преступностью, соответствуют господствующим в советском обществе нравственным и правовым принципам, выражают интересы советского народа.

Правильность своего решения о наказании суд может мотивировать потому, что оно основывается на объективно существующих фактах. В свою очередь выводы суда доступны проверке, ибо критерий их истинности лежит вне сознания судей. В задачу суда кассационной или надзорной инстанции входит проверка не только законности, но и обоснованности всего приговора, в том числе и меры наказания. Постановка подобной задачи будет бессмысленной, если вышестоящий суд не имеет возможности проверить истинность выводов судей первой инстанции. Решение суда о наказании, так же как и его решение о квалификации и о фактической стороне преступления, должно быть истинным, достоверным. Только при этом условии приговор суда может быть актом социалистического правосудия. Суд и при решении вопроса о наказании не может довольствоваться вероятным знанием. При вероятном знании выводы суда о наказании возможно или в определенной степени соответствуют объективной действительности. Степень же вероятности определяется довольно неопределенной мерой — «мало вероятно», «весьма вероятно», «очень вероятно». При этом всегда остается и вероятность того, что выводы суда в той или иной степени не соответствуют действительности.

Характеристику выводов суда как достоверного, истинного знания не изменяет, очевидно, то обстоятельство, что отдельные факты и их совокупность, влияющие на определение степени общественной опасности, не поддаются количественному выражению, т. е. они не могут быть в настоящее время с учетом особенностей объекта познания и уровня развития науки и практики формализованы таким образом, чтобы образовать определенную систему, в рамках которой при применении и соблюдении установленных правил могли бы давать формально достоверный вывод о мере наказания данного лица.

Уголовный процесс располагает, однако, совокупностью достаточно надежных средств и способов, позволяющих устанавливать- степень общественной опасности преступления и подсудимого и делать достоверные выводы о наказании, о чем свидетельствует практика расследования и разрешения уголовных дел.

133

Требованию достоверности, предъявляемому к выводам суда, не противоречат, а соответствуют указанные в законе цели наказания: «Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных...»  (ст. 20 УК РСФСР).

Как указывалось, суд при решении вопроса о мере наказания преследует и цель исправления осужденного. Если наказание определено правильно, то оно создает и объективные возможности для перевоспитания осужденного.

Таким образом, в полное содержание объективной истины по уголовным делам, устанавливаемой в социалистическом уголовном процессе, должны входить достоверное познание фактов, их правильная квалификация и правильное определение меры наказания.