§ 1. ПОНЯТИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Понятие доказательства принадлежит к числу основных, исходных в теории доказательств и доказательственном праве. Оно лежит в основе решений теорией и законом таких вопросов, как относимость и допустимость доказательств, круг и содержание способов обнаружения, закрепления, проверки и оценки их, процессуальный режим использования отдельных видов доказательств и др.

Содержание, вкладываемое в понятие доказательства, существенно влияет на установление прав и обязанностей участников уголовного судопроизводства, что в свою очередь органически связано с реализацией в доказывании демократических принципов социалистического уголовного процесса. Следовательно, правильное определение понятия доказательства — необходимое условие достижения истины, обеспечения законности и обоснованности принимаемых решений.

До сих пор в работах по теории доказательств существует несколько несовпадающих концепций по вопросу о понятии доказательства.

В настоящем издании сохранена концепция доказательства как единства фактических данных и процессуального источника этих данных, наиболее точно совпадающая с определением этого понятия в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 года.

Известны и иные концепции. Первая из них отождествляла доказательства с фактами объективной реальности (событиями, явлениями, действиями прошлого, из которых складывалось исследуемое деяние).

Вторая давала два параллельных определения доказательства: как факта объективной реальности и как источника сведений об этом факте.

Первую точку зрения высказывал, в частности, М. А. Чель-цов, который писал: «Факты, из которых выводится существование  доказываемого  факта,   носят  название   доказательственных

497

фактов или доказательств... Доказательствами являются факты, обстоятельства» '.

О двойственном значении понятия доказательства писал М. С. Строгович: «Самый термин «доказательство» в уголовном процессе применяется в двух значениях: доказательство как источник получения следствием и судом сведений о том или ином факте и доказательство как самый факт, обстоятельство, из которого следствие и суд делают выводы о других фактах, подлежащих установлению по данному уголовному делу» 2.

Приведенные определения при всем их различии имели одно общее: фактические данные и их источники рассматривались изолированно, в отрыве друг от друга; с другой стороны, в ряде случаев ставился знак равенства между фактической информацией (сведениями о фактах) и самими фактами.

Неверной трактовке понятия доказательства во многом способствовали мнения, высказанные А. Я. Вышинским. Он считал, что «судебные доказательства — это обычные факты, те же происходящие в жизни явления, те же вещи, те же люди, те же действия людей.

Судебными доказательствами они являются лишь постольку, поскольку они вступают в орбиту судебного процесса, становятся средством для установления интересующих суд и следствие обстоятельств» 3.

Признавая доказательствами не сведения о фактах (фактические данные), а сами факты реальной действительности, А. Я. Вышинский, по существу, переносил центр тяжести доказывания на оценку уголовно-правового значения «вступивших в орбиту уголовного процесса» фактов, игнорируя то, что следователь и суд имеют дело со сведениями, с информацией о фактах, достоверность которых им предстоит проверить, после чего только они могут делать выводы о существовании в прошлом соответствующего события и дать ему уголовно-правовую оценку.

Вследствие этого основные вопросы процесса судебного доказывания, составляющие его специфику (что именно служит доказательством существования факта, каким образом  собирать,

1 М. А. Ч е л ьц о в, Советский уголовный процесс, М., 1951, стр. 134— 136. Аналогичное мнение высказано П. А. Лупинской в статье «О понятии судебных доказательств» («Ученые записки ВЮЗИ», вып. VI, М., 1958, стр. 98-115).

2М. С. Строгович, Уголовный процесс, М., 1946, стр. 120; его же, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 160. См. также М. М. Г р о д з и н с к и й, Доказательства в советском уголовном процессе, «Государственный обвинитель в советском суде», М., 1954, стр. И; М. Л. Яку б, Доказательс ва в советском уголовном процессе, «Советский уголовный процесс», М., 1956, стр 64, и др.

3 А. Я. Вышинский, Теория судебных доказательств в советском праве, М., 1950, стр. 223.

198

Проверять и оценивать доказательства, как достичь достоверного знания и т. д.), по существу, оставались за пределами теории доказательств. Развивая эту концепцию, А. Я. Вышинский допускал использование в качестве доказательств «фактов», любым путем «вступивших в орбиту судебного процесса». Он игнорировал прямые требования закона о получении фактических данных из установленных законом источников, когда писал: «Советское процессуальное право... не ставит... здесь никаких формальных условных границ» '.

Находят ли эти определения опору в законодательстве, действовавшем до принятия Основ 1958 года? Анализ норм, определявших понятие доказательства в ранее действовавших УПК союзных республик, позволяет сделать вывод, что законодатель и ранее не разрывал два взаимосвязанных элемента понятия доказательства — фактические данные и их источники. Вместе с тем данные о фактах отнюдь не отождествлялись с самими фактами, устанавливаемыми в ходе доказывания в качестве промежуточных или элементов предмета доказывания. Законодатель исходил из единого понимания доказательства как фактических данных, содержащихся в установленном законом источнике2. Называя в ст. 58 УПК РСФСР 1923 года доказательствами показания свидетелей, заключения экспертов и т. д., законодатель имел в виду, что в них содержатся относящиеся к делу фактические данные. Например, в ст. 165 УПК РСФСР 1923 года говорилось, что «допрос свидетеля начинается предложением рассказать все ему известное по дел у», а в ст. 166: «Свидетель может быть спрашиваем исключительно о фактах, подлежащих установлению в данном деле, и о характеристике личности обвиняемого» (разрядка наша. —Авт.) и т. д.

Правильно по существу решался вопрос о понятии доказательства и в УПК других союзных республик. В УПК Узбекской ССР в одной статье (ст. 22) указывалось на фактические данные и их источники. Называя показания свидетелей, обвиняемых и другие источники доказательствами, законодатель исходил из того, что в них содержатся фактические данные, относящиеся к делу.

Анализ материалов судебной практики позволяет установить, что и Верховный Суд СССР в понимании доказательства в уголовном судопроизводстве исходил, несмотря на неоднородность терминологии, из единства фактических данных и их источников.

1  А. Я.   Вышинский,   Теория судебных доказательств в советском праве, М., 1950, стр. 232.

2  Правильно об этом писала Л. Т. Ульянова в работе  «Оценка доказательств   судом   первой   инстанции»,   М.,   1959,   стр.   12—14.   См.   также Г.  М.   М и н ь к о в с к и й,   Пределы  доказывания  в  советском  уголовном процессе, М., 1956.

199

В руководящем указании Пленума Верховного Суда СССР «О судебном приговоре» от 28 июля 1950 г. говорилось, в частности: «При этом должны быть конкретно указаны доказательства, положенные судом в основу обвинения или оправдания подсудимого, с приведением мотивов, почему -суд принял эти доказательства. Отвергая те или иные имеющиеся в деле доказательства в пользу обвинения подсудимого или его оправдания, суд должен в приговоре указать, почему именно эти доказательства им отвергнуты. Так, при вынесении обвинительного приговора в последнем должно быть указано, почему судом отвергнуты объяснения подсудимого в его защиту, а также другие оправдывающие его доказательства.

При вынесении оправдательного приговора должны быть изложены обстоятельства, опровергающие выводы обвинительного заключения и указанные в нем доказательства, на которых оно основано» ' (разрядка наша. — Авт.).

Таким образом, говоря об объяснениях (показаниях) как о доказательствах, Верховный Суд имел в виду фактические данные об обстоятельствах дела, которые содержатся в определенном источнике; наоборот, говоря об обстоятельствах, Верховный Суд имел в виду обстоятельства, установленные фактическими данными.

Та же мысль проводится в постановлениях и определениях Верховного Суда СССР по отдельным уголовным делам. Верховный Суд СССР называл доказательствами только такие показания свидетелей, обвиняемых, заключения экспертов, вещественные доказательства, протоколы следственных действий и иные документы, в которых содержатся сведения об относящихся к делу фактах2.

Подход к понятию доказательства как к единству процессуальной формы и фактического содержания последовательно проведен и закреплен в ст. 16 Основ 1958 г. В ней, как и в соответствующих статьях УПК союзных республик, дано следующее определение доказательств: «Доказательствами по уголовному делу являются любые фактические данные, на основе которых в определенном законом порядке органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела.

Эти данные устанавливаются: показаниями свидетеля, показаниями потерпевшего, показаниями подозреваемого, показаниями обвиняемого, заключением эксперта, вещественными дока-

1  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1950 г. № 9, стр. 4.

2  См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1950 г. № 2, стр. 9} 1951 г. № 10, стр. 13; 1956 г. № 3, стр. 2; 1956 г. № 4, стр. 28, и др.

200

вательствами, протоколами следственных и судебных действий и иными документами».

Обращает на себя внимание и четкое определение в законе (при характеристике понятия доказательства) целенаправленности рассматриваемого понятия: с помощью доказательств должны быть установлены обстоятельства совершившегося в прошлом события.

Факты, с которыми закон связывает доказательства, образуют две относительно самостоятельные группы. К первой относятся обстоятельства, составляющие в своей совокупности предмет доказывания по уголовному делу.

Ко второй группе относятся факты, которые не входят в предмет доказывания. Их можно назвать промежуточными, вспомогательными, побочными и т. п. Они возникли в ходе исследуемого события, до и после него. Это — группа весьма разнообразных как по своему характеру, так и по своему происхождению фактов. Общее свойство этих фактов, позволяющее объединить их в одну группу, состоит в том, что между ними и обстоятельствами, входящими в предмет доказывания, имеются разнообразные объективные связи1. Знание названных фактов и их связей с обстоятельствами предмета доказывания позволяет восстановить картину совершенного преступления.

Как уже отмечалось, познание фактов объективной действительности, как входящих в предмет доказывания, так и образующих группу промежуточных и иных вспомогательных фактов, может происходить в двух формах — чувственной и рациональной. Как и при познании любых явлений, познание фактов в уголовном судопроизводстве представляет собой процесс, в котором отдельные формы (ступени) познания находятся во взаимосвязи, взаимопроникновении, не существуют обособленно друг от друга. Каждая форма познания имеет элементы другой и не может существовать без нее. В частности, чувственное познание всегда представляет собой единство ощущения и мышления.

Сказанное надо иметь в виду и при решении вопроса о возможностях использования в судебном доказывании двух форм знаний: непосредственной и опосредствованной2.

Следователь, судьи познают событие, совершившееся в прошлом. Поэтому знание этого события в основном может быть получено посредством информации, которую несут о нем доказательства. Доказательства становятся промежуточным звеном между сознанием следователя, судей и познаваемым преступлением. «Доказывание есть вообще опосредствованное познание» 3.

1  См. § 2 гл. VII.

2  Я.  А.  Пономарев,   Психика  и  интуиция,   М,   1967,   стр.   10—11; «Марксистско-ленинская философия», М,  1965, стр. 232—235.

6 Это положение Гегеля было включено В. И. Лениным в конспект «Науки логики»  (см. В, И, Ленин, Поли. собр. соч., т. 29, стр. 133).

201

Возникает вопрос, доступно ли следователю, судье непосредственное восприятие некоторых фактов, входящих в предмет доказывания.

Многие авторы на этот вопрос отвечают отрицательно. Так, М. М. Гродзинский писал: «Наиболее простым способом установления того или иного факта, является непосредственное его наблюдение. Но в уголовном процессе способ этот исключен. Преступление, составляющее предмет судебного исследования, представляет собой факт прошлого по отношению к моменту судебного разбирательства, и, следовательно, непосредственное наблюдение судом данного события не может иметь места» '.

Действительно, та система фактов, которая образовывала единое событие преступления, к моменту производства по делу относится уже к прошлому и поэтому стала недоступной для непосредственного восприятия следователя, судей. Событие преступления «распалось» на ряд фактов, из которых одни перестали существовать (например, нанесение удара, поведение потерпевшего в момент совершения преступления и т. п.), а другие потеряли свои первоначальные свойства, интересующие следователя и суд. О непосредственном познании подобного рода фактов можно говорить лишь применительно к их очевидцам (свидетелям, потерпевшим и др.), но не к судье, следователю.

Но в событие преступления входят и некоторые другие факты, которые после того, как преступление совершилось, продолжают в определенных случаях существовать в неизмененном виде или изменились, но не утратили важных для дела свойств. Как правильно указывалось в процессуальной литературе2, к этой группе можно отнести:

1)  некоторые  факты,  относящиеся  к  материальным  последствиям совершенного  преступления   (обгоревший дом,  обезображенное лицо потерпевшего и др.);

2)  сохранившиеся      продукты      преступной      деятельности (подделанный документ, изготовленный самогон и др.);

3)  найденные   предметы   преступного   посягательства   (похищенный костюм, часы и др.);

4)  обстановка на месте совершения преступления;

5)  некоторые   факты,   характеризующие   внешность  преступника (черты лица, рост, цвет волос и др.).

- Названные факты доступны непосредственному восприятию следователя, суда, участников процесса потому, что опи существуют в действительности и сохранили к моменту расследования

'М, М. Гродзинский, Улики в советском уголовном процессе, «Ученые труды ВИЮН», вып. VII, М., 1944, стр. 3; М. А Ч ельцов, Советский уголовный процесс, М., 1951, стр. 141.

2 В. Я. Лившиц, Принцип непосредственности в советском уголовном процессе, М. — Л., 1947, стр. 18—19.

203

и рассмотрения дела свои свойства, которые делают их существенными для дела.

Против возможности непосредственного познания отдельных фактов, входящих в предмет доказывания, возражает М. С. Стро-гович: «Суд может непосредственно воспринять различные предметы, сохранившие на себе следы преступления и преступника, например взломанный запор хранилища, пятна крови на одежде и т. д., но эти предметы в уголовном деле являются не чем иным, как вещественными доказательствами, при помощи которых суд устанавливает имеющие значение для дела факты, так что в этих случаях суд непосредственно воспринимает доказательства, а не факты, устанавливаемые этими доказательствами» '.

Прежде всего отметим, что М. С. Строгович без достаточных оснований в этом примере отождествляет непосредственное познание судом таких различных по своему характеру фактов, какими являются взломанный запор хранилища и пятна крови на одежде. Судьи, следователь действительно могут видеть, что запор взломан, если этот факт доступен непосредственному восприятию в силу своей очевидности (в других случаях может потребоваться экспертиза). Но судьи не в состоянии путем непосредственного наблюдения установить, что на одежде находятся именно пятна крови. Для установления такого факта требуются доказательства. Таким образом, М. С. Строгович отождествляет факты объективной реальности со сведениями о них.

Не указывая, какие именно факты (или их свойства) устанавливаются посредством обнаружения тех или иных предметов, имеющих значение вещественных доказательств, М. С. Строгович допускает еще одну неточность, ибо возможности непосредственного или опосредствованного познания зависят как от свойств познаваемого факта, так и от цели исследования. Познание одного и того же факта может быть непосредственным или опосредствованным в зависимости от того, какое его качество, свойство познается. Тот же взломанный запор хранилища может быть познан и опосредствованно. Если недостаточно установить, что запор взломан (мы отметили, что эта сторона факта может быть познана  непосредственно),   а  необходимо  знать,  каким орудием

1 М. С. Строгович, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М, 1955, стр. 235—236 В позднейшей работе М С. Строгович, отвечая на наши критические замечания, признает, что названные выше группы фактов, входящие в событие преступления, продолжают существовать после того, как преступление совершилось. Однако он добавляет: «Но дело в том, что преступление — это не вещи, не предметы, а деяние, поведение, поступок, и их следователь и суд воспринять никак не могут» («Курс советского уголовного процесса», т I, M, 1968, стр 313) Против этого никто не спорит Речь идет о непосредственном познании отдельных обстоятельств, входящих в предмет доказывания, а не о познании всего события преступления, процесса совершения преступления.

203

он взломан, то следователь, суд могут установить это, например, заключением эксперта, т. е. опосредствованно '.

Непосредственное восприятие следователем, судом обстоятельств события или отдельных побочных фактов как форма познания может быть допущено и будет играть определенную роль, если оно происходит при установленных доказательственным правом условиях, гарантирующих правильное познание. Такими условиями следует считать формы проведения следственных и судебных действий и их процессуальное закрепление в соответствующих протоколах, занимающих затем свое место в доказательственных материалах дела2. Законодатель, в частности, указал, что в протоколах должны излагаться все действия следователя, а равно все обнаруженное в той последовательности, в какой производилось следственное действие, в том виде, в каком обнаруженное наблюдалось в момент осмотра, освидетельствования (ст. 182 УПК РСФСР).

Требование закона о присутствии понятых при производстве ряда следственных действий объясняется стремлением гарантировать достижение достоверности, избежать ошибок в непосредственном познании следователя, а также необходимостью обеспечить правильность закрепления результатов непосредственного восприятия. Понятые, как это видно из анализа процессуального закона, присутствуют только при таких следственных действиях, в которых может иметь место непосредственное восприятие следователем определенных фактов3.

При производстве указанных выше действий в судебном заседании понятые не присутствуют, потому что правильность непосредственного восприятия обеспечивается процессуальным поряд-

1  Позицию М. С. Строговича ранее разделяла П. А. Лупинская.  При этом она допускала применительно к хражданским делам возможность непосредственного восприятия искомых фактов  (размер земельного участка, границы его раздела, характер изолированности спорной площади и др.), но отрицала  такую возможность  за  судом,  рассматривающим уголовные дела  (П. А.   Лупинская,   О понятии судебных доказательств, «Ученью записки ВЮЗИ», вып. VI,  1958, стр.  ИЗ). В действительности принципиального различия по этому вопросу между гражданским и уголовным процессом нет, так как нетрудно представить, что те же факты могут быть обстоятельствами,   входящими  в  предмет  доказывания  и  по  уголовному делу   (например,   по   делу   о   самоуправстве).   В   более   поздпей   работе П. А. Лупинская поддерживает мнение о возможности непосредственного познания отдельных обстоятельств предмета доказывания (П. А.  Лупинская,   Доказывание в советском уголовном процессе, М.,  1966, стр. 21).

2  О соотношении понятий логического и процессуального доказывания, смене адресатов в ходе процессуального доказывания, как и о соотношении логического и коммуникативного  элементов в  доказывании см.   §  4

•гл. IV, § 1 гл V.

3  Непосредственное восприятие следователем, судьей не отдельных обстоятельств, фактов в ходе познания, а события преступления или связанных с ним фактов в момент его совершения  служит препятствием для участия их соответственно в расследовании или рассмотрении дела.

204

ком судебного заседания (коллегиальный состав суда, присутствие других участников судебного разбирательства)1.

Если возникают сомнения в точности изложения в протоколах сведений о непосредственно воспринятых фактах или в законности проведения следственного действия, то можно получить от понятых (как и от специалистов, участвующих в производстве следственного действия) свидетельские показания. Возможность допроса понятых, специалистов в качестве свидетелей объясняется тем, что они, так же как и следователь, непосредственно воспринимали факты в ходе производства следственного действия.

Непосредственность восприятия следователя, суда не устраняется составлением процессуальных документов об обнаружении и свойствах предметов, явлений.

Составление протоколов осмотра, обыска, выемки и других действий (или их описание в протоколе судебного заседания) — необходимое условие правильного развития процесса доказывания. В материалах дела должно быть зафиксировано, что следователь, суд непосредственно восприняли конкретные факты для того, чтобы можно было судить об условиях и результатах этого восприятия и о правильности принятого на его основе решения.

Протоколы следственных действий являются для суда формой, в которой суд воспринимает информацию о фактах, которые непосредственно воспринимались следователем и понятыми. Они содержат фактическую информацию, необходимую для того, чтобы сделать вывод об этих фактах лицами, которые сами их не наблюдали. Точно так же в суде ход и результаты осмотра, опознания, освидетельствования, эксперимента заносятся в протокол судебного заседания для того, чтобы впоследствии можно было проверить (в кассационной или надзорной инстанции) правильность непосредственного восприятия судом исследуемых фактов и обоснованность приговора (определения). Свои выводы о непосредственно наблюдавшемся факте суд (так же как и следователь) делает на основе непосредственного восприятия факта при проведении соответствующего действия.

Хотя непосредственное познание представляет важную форму установления некоторых обстоятельств уголовного дела, его область довольно узка по сравнению с областью опосредствованного познания подлежащих установлению обстоятельств с помощью сведений о них. Причем, так как доказывание в уголовном процессе носит длящийся характер, результаты непосредственного познания отдельных фактов, зафиксированные при производстве след»

1 Понятые не присутствуют и при проведении в стадии предварительного расследования экспертизы и допросов обвиняемого, подозреваемого, свидетелей, потерпевших, но по другому основанию. Они в этих случаях воспринимали бы не сами факты, подлежащие установлению, а лишь сведения о них, сообщаемые допрашиваемым или экспертом.

205

ственных (судебных) действий, в следующей стадии будут служить доказательством для субъектов, осуществляющих доказывание. Г~ Большинство фактов, интересующих следователя и суд, познается при помощи сведений о них, получаемых из различных источников. Доказательства могут быть средством установления обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела, если они несут объективную информацию о них. Иначе и не может быть, потому что перед советским судом стоит задача достижения истины. Истина может быть достигнута, если будет правильно построен процесс познания. «Не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинно, истинное исследование — это развернутая истина, разъединенные звенья которой соединяются в конечном итоге» '.

Сущность доказательства в уголовном процессе может быть объяснена только на основе теории познания диалектического материализма, теории отражения. «Логично предположить, — указывал В. И. Ленин, — что вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения»2. Отражение основано на всеобщности взаимодействия процессов, вещей, явлений. В процессе взаимодействия предметы, явления отражаются друг в друге в разнообразных формах, оставляя различные следы, отпечатки. «Способность любой вещи, любого явления в процессе взаимодействия продуцировать изменения состояний другой вещи, создавать в ней определенные отпечатки, следы, по своей структуре изоморфные некоторой стороне воздействующей вещи, и составляет существо присущего всей природе общего свойства отражения» 3.

Диалектический материализм различает общее свойство отражения, присущее всей материи, и психическое отражение как свойство высокоорганизованной материи — живой природы. Свойство отражения составляет основу процесса познания человеком объективной действительности. Изменения, происшедшие в явлениях, объектах как результат их взаимодействия позволяют познать связи объектов, явлений, отдельные их стороны, свойства. Результаты непосредственного или опосредствованного взаимодействия предметов, процессов, явлений служат базой и для проникновения в сущность исследуемых объектов. Преступление, представляя собой определенную совокупность многих явлений, предметов, процессов, совершается в окружающей его среде, а потому соприкасается со многими другими явлениями, предметами, процессами объективной действительности. Вступая во взаимодействие с окружающими его предметами, явлениями, преступление

1  К МарксиФ Энгельс, Соч, т  1, стр 7—8.

2  В И. Л е н и н, Поли собр соч , т 18, стр. 91

3  В. С.  Тюхтин,  Сущность отражения и теория информации,  «Кибернетика, мышление, жизнь», М, 1964, стр. ЗОЕ).

206

отражается в виде следов, состояний предметов, динамических и статических процессов, а также в сознании людей. Факты, образующие событие преступления, взаимодействуя между собой, также могут сохранить отображения отдельных сторон преступления. Так как преступление совершается в определенных условиях места и времени, ему не только сопутствуют окружающие его предметы и явления, они предшествуют и следуют за ним. Преступление находится в разнообразных связях с этими группами фактов, явлений, предметов. Благодаря отражению как результату взаимодействия события преступления с другими явлениями объективной действительности делается возможным и его познание. В ходе совершения преступления (иногда до него и после него) идет  и процесс  формирования доказательственной информации.

Факты, образующие событие преступления, отражаются, запе-" чатлеваются в сознании будущих свидетелей, обвиняемых, потерпевших, а также в виде изменений материальных объектов и т. д. В соответствующем процессуальном порядке эти фактические данные доводятся до следователя, судей, которые таким образом восстанавливают картину совершенного преступления или устанавливают его отсутствие.

Доказательствами в уголовном процессе нельзя называть ни факты, входящие в предмет доказывания, ни иные факты. В мышлении человека существуют, взаимодействуют, движутся не вещи, Не предметы, а их образы, понятия, сведения о них. Эти данные о предметах, явлениях — фактические данные, как уже сказано, представляют результат воздействия предметов, вещей, действий, событий на органы чувств свидетелей, обвиняемых, потерпевших.

«...Чувственное представление не есть существующая вне нас действительность, а только образ этой действительности» '. Это ленинское положение позволяет правильно раскрыть суть понятия доказательства. Восприятие фактов реальной действительности всегда происходит в субъективной форме. Это положение не требует пояснения, когда мы говорим о фактах, сведения о которых содержатся в показаниях свидетелей, обвиняемых, подозреваемых, потерпевших, заключениях экспертов. Факты, сведения о которых содержатся в протоколах следственных и судебных действий, также отражаются в сознании судей, следователя, понятых.

При непосредственном восприятии фактов следователем, судьями схема формирования доказательства выглядит следующим образом: событие преступления — факт, являющийся его составной частью, но продолжающий существовать к моменту производства расследования или судебного разбирательства, — восприятие его следователем (судьями) —закрепление непосредственного восприятия в протоколе следственного действия (протоколе судебного заседания).

В. И. Ленин, Поли, собр. соч., т. 18, стр. 114.

gO7

Факты, сведения о которых удостоверяются или излагаются в иных документах, также отражаются в сознании авторов документов (должностных лиц, граждан).

Субъективная форма восприятия распространяется и на вещественные доказательства. Те или иные предметы становятся вещественными доказательствами только тогда, когда они отражают (изменяя свою структуру, состояние) взаимодействие с обстоятельствами, входящими в предмет доказывания, или фактами, необходимыми для установления последних.

Чтобы иметь возможность говорить о свойствах предметов как о вещественных доказательствах, всегда необходима информация о времени и месте обнаружения предмета, его состоянии, принадлежности конкретному лицу и т. д. Без протоколов обнаружения (протокол обыска, выемки, осмотра места происшествия и др.) и осмотра предмета нет вещественного доказательства.

Особенности вещественных доказательств — в условиях формирования их, а не в том, что вещественные доказательства будго бы дают не информацию о фактах прошлого, а служат лишь основанием для построения версий об этих фактах. Если вещественное доказательство не содержит относимой к делу информации о подлежащих установлению фактах, то оно не может быть доказательством, так же как и любой другой источник, не содержащий необходимых фактических данных.

По мнению В. Д. Арсеньева, «предмет (след)... не может выступать как сигнал информации, ибо если обвиняемый и оставил его на месте происшествия, то он все же не намеревался таким образом «информировать» следственные органы о своем пребывании здесь, подобно тому как он информирует их о данном факте, когда дает показания о совершенном преступлении» '.

Разумеется, предмет со следами рук по своим физическим свойствам отличается от устного сообщения обвиняемого. Но следы рук (после их обнаружения и соответствующего процессуального оформления и исследования), как и признание обвиняемым своей виновности, несут информацию (сведения) о доказываемых фактах. В первом случае — о пребывании обвиняемого на месте происшествия, а во втором — о самом событии преступления. Главное заключается не в намерениях обвиняемого, а в том, что как сообщение, так и оставленные следы находятся в объективной связи с фактом, имеющим значение для дела, и позволяют доказать его существование.

По мнению В. Д. Арсеньева, «вещи как доказательства в силу стихийного характера их возникновения не содержат достаточно определенного кода, т. е. заранее обусловленной системы знаков, благодаря которой мы можем воспринимать информацию... У ве-

1 В. Д. А р с е н ь е в, Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе, М., 1964, стр. 85.

208

щественных доказательств и у доказательственных фактов настоящего времени как фактов реальных объективная форма совпадает с их содержанием»1. Эту группу доказательств В. Д. Ар-сеньев   именует    «материально-предметными   доказательствами».

Автор, по нашему мнению, необоснованно отождествляет понятие предмета и вещественного доказательства, а также процесс образования следов, свойств предмета с процессом формирования вещественного доказательства.

Предмет, находящийся в том или ином состоянии или имеющий те или иные признаки, следы, не может еще рассматриваться как вещественное доказательство. Без восприятия свойств обнаруженного предмета человеком свойства предмета теряют основные качества сигнала (быть переносчиком информации), а содержащаяся в них информация не включается в поле зрения следователя, суда. Однако и воспринятый сигнал, несущий сведения об искомом факте, еще не становится доказательством в уголовном процессе. Доказательством он может стать лишь в пределах соответствующим образом организованной для передачи информации правовой системы, когда приобретает требуемую законом уголовно-процессуальную форму. Такой системой является «предмет — человек». Вне ее свойства и состояния материального объекта не могут стать вещественными доказательствами.

Процесс формирования вещественного доказательства делится на стадии, которым соответствует сначала образование материальных следов, состояние вещи, а затем их восприятие и фиксация в процессуальных документах. Иными словами, при формировании вещественного доказательства имеет место двойное, тройное отражение (событие преступления — предмет — человек, обнаруживший предмет, — осмотр предмета — фиксация в протоколе). Необходимым элементом понятия вещественного доказательства выступает протокол осмотра предмета (ст. 84 УПК РСФСР)2, составление которого предназначено, чтобы зафиксировать и передать чувственно-наглядный вид предмета, его признаки, имеющие доказательственное значение. Ту же роль формы вещественного доказательства играет и описание свойств предмета в протоколе его обнаружения (протоколе обыска, осмотра места происшествия и др.), когда не составляется отдельный протокол осмотра предмета (ст. 179 УПК РСФСР). В таких случаях в одном процессуальном  документе  фиксируются  две  группы  свойств  предмета,

1  В. Д.   А р с е н ь е в,   Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе, М., 1964, стр. 86, 105.

2  Обнаруживается и осматривается, конечно, не вещественное доказательство, а предмет, вещь. Вещественное доказательство еще не сформировалось к этому моменту. Оно появится только после осмотра предмета и вынесения постановления о признании его вещественным доказательством. Поэтому терминология закона (ст. 84 УПК РСФСР) не вполне точна.

209

одна из которых составляет содержание протокола следственного или судебного действия как самостоятельного вида доказательств, а другая — содержание вещественного доказательства. Письменное сообщение о свойствах предмета, изложенное в протоколе и являющееся необходимым условием признания последнего доказательством, не отличается в принципе от других форм сообщений, с помощью которых фиксируется и передается доказательственная информация о предмете доказывания.

Вещественным доказательством является не предмет, взятый сам по себе, а предмет с его определенными свойствами, качествами, состояниями, объективно связанными с обстоятельствами предмета доказывапия или побочными, промежуточными фактами, и в силу этого несущий о них информацию. Поэтому закон (ст, 83 УПК РСФСР) относит к вещественным доказательствам не просто предметы, а предметы, которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления и т. д.

Различные связи предмета с обстоятельством, подлежащим доказыванию, могут быть установлены неодновременно и в зависимости от различных факторов. Если, например, предмет интересен для следователя по месту его обнаружения, то внешняя связь предмета с обстоятельствами, подлежащими установлению, может быть вскрыта при обнаружении и осмотре предмета, а внутренняя — при оценке всей совокупности доказательств. Предмет может быть связан с обстоятельствами, подлежащими доказыванию, многими своими свойствами, признаками. В таких случаях объективные связи устанавливаются при помощи различных доказательств: заключения эксперта, показаний свидетеля, протокола следственного (судебного) действия и др. Так, значение признаков топора, обнаруженного при осмотре места происшествия по делу об убийстве, раскрывается через содержание протокола осмотра места происшествия (место обнаружения, его положение относительно других предметов); через содержание показаний свидетеля (принадлежность конкретному лицу); заключения эксперта (субстрат пятна: кровь человека, животного или краситель); вещественного доказательства (внешний вид: размер, конфигурация, цвет пятен) и др.

Содержание протоколов следственных и судебных действий составят отражения таких свойств и состояний предмета, которые можно наблюдать только в условиях производства следственного (судебного) действия, когда обнаруживается предмет, вещь. К ним, например, относятся: время и место обнаружения предмета, его положение относительно других предметов в момент осмотра места происшествия, помещения или местности, обыска, выемки. Эти признаки, свойства характеризуют предмет в условиях окружающей его обстановки. Они не следуют за изымаемым предметом и не могут быть сохранены путем изъятия и приобщения предмета к делу. Содержание вещественного доказательства

образуют только те материальные свойства предмета, которые доступны непосредственному познанию следователя, судей.

Содержание заключения эксперта составляет отражение тех свойств и состояний предмета, которые не воспринимаются непосредственно следователем и понятыми, а устанавливаются экспертом на уровне выводного знания. Если предметом исследования эксперта могут быть и некоторые непосредственно воспринимаемые свойства предмета (признаки почерка, пятно), то содержанием его заключения всегда будет вывод о других свойствах и состояниях предмета: о составе вещества, образующего пятно (кровь, чернила или ржавчина), о лице, исполнившем документ, и т. д.'.

Все сказанное позволяет сделать выводы: доказательство всегда имеет объективное содержание (отраженный факт объективной реальности) и субъективную форму (отражение в сознании конкретного субъекта) — элементы, характерные для любого процесса познания, в том числе и для процесса познания, который происходит при формировании доказательства.

Первичным, определяющим в этом единстве являются фактические данные (содержание), представляющие собой информацию об обстоятельствах дела. Эта информация хранится в памяти  будущих  свидетелей,  потерпевших,  обвиняемых  и  т.  д.

Для того чтобы стать доказательством, фактические данные должны быть относящимися к делу. Сведения, которые не подтверждают и не опровергают фактов, имеющих значение для дела, не могут рассматриваться как доказательства. Свойство относимо-сти фактических данных — обязательный признак доказательства.

Другим необходимым признаком доказательства является допустимость. Относимые фактические данные должны соответствовать всем предъявляемым законом требованиям к порядку и условиям собирания доказательств соответствующего вида.

Уголовно-процессуальная форма доказательства имеет существенное значение, поскольку доброкачественность доказательства во многом зависит не только от объективных свойств исследуемого события (отображаемое), но и от качества источников (отображающее), а также от иных объективных и субъективных факторов, влияющих на формирование и воспроизведение доказательства. Поэтому закон устанавливает, что относящиеся к делу фактические данные могут быть допущены в качестве до-

*, С'

1 Когда связь вещественного доказательства и заключения эксперта пыражается через предмет (его различные свойства), то отсутствие сведений о месте и условиях обнаружения предмета повлечет недопустимость как вещественного доказательства, так и заключения эксперта Подробнее о соотношении понятий вещественного доказательства и других видов доказательств см В Я. Дорохов, Природа вещественных доказательств, «Советское государство и право» 1971 г. № 10, стр. 109—114.

211

казательств в том случае, если они содержатся в конкретном источнике, относительно которого имеются необходимые гарантии, позволяющие в конечном счете использовать только достоверные фактические данные, содержащиеся в нем. Ими служат показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта, вещественное доказательство, протокол следственного или судебного действия и иной документ (ст. 16 Основ).

Точное перечисление в законе источников сведений о подлежащих установлению фактах необходимо, чтобы не допустить использования недоброкачественных источников. Допущение в уголовный процесс фактических данных, содержащихся в законных источниках, должно соответствовать установленному процессуальному порядку в отношении каждого вида доказательств.

Предъявляемые к форме доказательств требования составляют важные гарантии достоверного установления обстоятельств, подлежащих доказыванию; обоснования принятых решений; органического сочетания требования раскрытия преступлений, изобличения и справедливого наказания виновных и охраны прав участников лроцесса.

Эти требования позволяют, в частности, обеспечить: а) контроль за полнотой и точностью отображения исследуемого события на тех этапах формирования доказательства, которые находились вне сферы уголовного процесса; б) полноту и точность отображения на тех этапах формирования доказательства, которые входят в сферу уголовно-процессуальной деятельности (получение показаний, осмотр предметов и др.), а также правильность дальнейшего использования полученных доказательств.

Отсюда — установление в законе процессуального положения свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, эксперта; правил осмотра места происшествия, предъявления для опознания, обыска, освидетельствования и других следственных и судебных действий и их процессуального оформления; порядка допроса лиц, дающих показания, процессуального оформления предметов, свойства которых могут быть содержанием вещественных доказательств, процессуального режима оперирования отдельными видами доказательств и т.  д.

Названные выше признаки и свойства специфичны для понятия доказательств в уголовном процессе и вытекают из ст. 16 Основ. Этими, присущими только им, особенностями доказательства в уголовном процессе отличаются от других сведений о фактах, применяемых в качестве доказательств в иных отраслях практической деятельности, а также при научном исследовании, как и от вспомогательной фактической информации, используемой в судопроизводстве для построения версий и т. п.

Доказательства в уголовном процессе, представляя собой единство фактического содержания и законной формы, в целом служат   «средствами   доказывания»   искомых   по   делу фактов.

Употребляемый иногда в литературе термин «средство доказывания» не выражает какого-либо особого понятия. Им пользуются иногда для обозначения источника фактических данных. Однако по точному смыслу термин «средство доказывания» означает то, с помощью чего осуществляется доказывание, т. е. доказательство. Мы и будем употреблять этот термин как равнозначный термину «доказательство», обозначающему единство фактических данных и  их  процессуального  источника.

Перечисленные в ч. 2 ст. 16 Основ показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта, протоколы следственных и судебных действий и иные документы мы будем называть источниками фактических данных. Источником фактических данных применительно к вещественному доказательству является протокол осмотра предмета вместе с самим предметом. Источник фактических данных входит одним из необходимых элементов в понятие доказательства.

Для обозначения лица, занимающего определенное процессуальное положение и сообщающего сведения о фактах, мы будем употреблять термины «источник доказательства» и «носитель доказательства» 1.

Выделение источника доказательства представляется вполне обоснованным. Влияя на содержание доказательства и определяя его субъективную форму, источник доказательства вместе с тем не входит в понятие доказательства в качестве его элемента.

Источниками таких доказательств, как фактические данные, содержащиеся в показаниях свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого и заключении эксперта, являются лица, дающие показания и заключения. В законе учитывается при определении их процессуального положения, что именно от них исходят доказательства о фактах, подлежащих установлению. Правильная регламентация их процессуального положения без учета той роли, которую они играют как источники доказательств, была бы невозможна.

Носителями вещественного доказательства будут следователь и понятые, а также граждане, представившие предмет. Без указания лиц, обнаруживших предмет и описавших его свойства, приобщенный к делу предмет теряет значение доказательства. В. Д. Арсеньев считает, что «применительно к вещественным доказательствам нужно говорить об их «первоисточнике», каковым... будет выступать место их обнаружения и изъятия» 2. Такой вы-

1  Автор этого параграфа полагает, что для обозначения лица, от которого исходит доказательство   (фактические данные, облеченные в требуемую законом форму), было бы достаточно использовать термин «источник доказательства»   Однако термин «носитель доказательства», обозначающий то же понятие, также широко употребляется в литературе и имеет право на существование.

2  В. Д.   Арсеньев,   Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе, М., 1964, стр. 119.

.   213

вод проистекает из смешения предмета с вещественным доказательством и отождествления процесса формирования вещественного доказательства с процессом образования следов. В действительности место нахождения предмета является одним из его свойств, признаков, отображаемых в протоколе следственного (судебного) действия, но никак не источником вещественного доказательства.

Вызывает серьезные сомнения и позиция В. Д. Арсеньева по вопросу об источниках таких доказательств, как протоколы следственных и судебных действий и иные документы. Он полагает, что автор документа как бы отделился от него, «а его место занял материальный предмет (штрихи на бумаге и т. п.), начавший уже самостоятельно существовать как источник доказательств». И далее: «Благодаря специфическому процессу формирования документа как доказательства в нем воедино сливаются источник доказательств и средство доказывания» '.

Подобный «критерий» для определения понятия источника доказательства можно было бы обнаружить и у других видов доказательств. Заключение эксперта, изложенное в письменной форме, также «отделяется» от эксперта и приобретает самостоя-■ тельное существование, как и показания свидетеля, обвиняемого и др., изложенные в протоколах допроса. И, конечно, нельзя усмотреть «отрицательную сторону», порожденную якобы особенностями «документов как источников и средств доказывания», в том, что содержащиеся в протоколах и документах «сведения невозможно непосредственно уточнить и дополнить» \ То, что В. Д. Арсеньев считает «недостатком» протоколов следственных и судебных действий, как и иных документов, в действительности представляет одну из особенностей этих видов доказательств, наличие которой указывает на необходимость усматривать понятие источника доказательств не в самих протоколах и иных документах, а за их пределами, без чего невозможны проверка и оценка соответствующих фактических данных. Источниками доказательств в рассматриваемых случаях являются лица, составившие протокол (следователь и понятые)3, документ (авторы документа), которые в письменной форме излагают сведения о фактах, имеющих отношение к делу.

В законе названы источники применительно ко всем видам доказательств. В соответствии с этим разработана и система га-

1  Там   же,   стр. 117, 118. К такой аргументации В. Д   Арсеньев уже обращался,  когда  утверждал,   что  у вещественных  доказательств  «форма совпадает с их содержанием». Различие состоит лишь в том, что в данном случае   «совладают»,«сливаются»   не   форма  с  содержанием,   а   «источник доказательства» и «средство доказывания».

2  Там же, стр. 118.                                                                     *

3  Для  предотвращения   возможного  недоразумения  необходимо   отметить,  что  следователь  является  субъектом исследования  и не  обращает

214

рачтий, в максимальной степени обеспечивающая достоверность доказательств, в том числе направленных на предотвращение искажения информации ее носителем. Источник доказательства должен быть известен органу расследования и суду. Знание источника создает возможность проследить стадии формирования доказательства, обеспечивает возможность его проверки. Поэтому обращение к незаконному или неизвестному источнику доказательств сведений влечет недопустимость полученных сведений в качестве доказательства.

Представление о доказательстве как о единстве фактических данных и их источников находит подтверждение в теории информации, одной из наук, входящих в комплексную науку — кибернетику.

Обращение к теории информации для объяснения сущности понятия доказательства правомерно, так как «к информации относятся все сведения, полученные человеком из внешнего мира при помощи органов зрения, слуха, осязания, обоняния» '. В основе теории информации (как и в основе теории доказательств в уголовном процессе) лежит ленинская теория отражения, которая в свою очередь исходит из присущего материи объективного свойства — свойства отражения2.

Базисное значение для интерпретации понятия уголовно-процессуального доказательства в информационном смысле имеет понятие сигнала. Под сигналом в теории информации понимается тот или иной физический процесс, несущий информацию о собы-

информацию самому себе. Данные, излагаемые в протоколах следственных действий, названных в ст. 87 УПК РСФСР (когда следователь вместе с понятыми выступают в качестве источника доказательств), не являются для следователя доказательствами. Все обнаруженное при осмотре, обыске, выемке познается следователем не через протокол следственного действия, а непосредственно. Протокол, содержащий информацию о непосредственно воспринятых следователем и понятыми фактах, выступает доказательством для всех иных субъектов исследования и лиц, не принимавших участия в производстве  соответствующею следственного действия.

Следователь не может быть носителем свидетельских показаний по поводу обстоятельств, сведения о которых он получил при производстве по уголовному делу. В частности, следователь не может быть допрошен в судебном заседании для «закрепления» полученных им показаний от свидетелей, потерпевших, обвиняемых. Не должен он выступать в качестве свидетеля и для подтверждения или отрицания правильности своих действий при расследовании дела. Иная точка зрения, изложенная В. Д. Алексеевым ц А. Д. Войковым («Советская юстиция» 1968 г. № 1, стр 16), не соответствует закону. Закон не допускает в пределах одного дела возможности совмещения в одном лице правомочий, связанных с проведением следственных действий и принятием решений по делу, с обязанностью давать свидетельские показания.

1  И. П. Б л о х, Основные понятия теории информации, Л., 1959, стр. 4.

2  «Философские вопросы кибернетики», М., 1961, стр. 116; Б. С. Украинцев,  Информация  и  отражение,   «Вопросы  философии»   1963  г.  №  2; И. Б. Новик, К вопросу о единстве предмета и метода кибернетики, «Кибернетика, мышление, жизнь», М., 1964, стр. 112—115.

тии, явлении, объекте, т. е. модель события, явления, объекта1. Сигнал является результатом взаимодействия не менее двух структур, например среды и человека. Основное качество сигнала состоит в том, что он находится в отношении соответствия с этим событием, фактом. Взаимное соответствие сигнала и события существует в определенных пределах, так как сигнал отражает лишь часть, отдельные стороны события.

Содержание сигнала образует информация о событии, объекте. Формой сигнала служит способ, вид существования информации (электромагнитные волны, изменение предмета, магнитная запись, акустические колебания и т. д.). Без материальной формы информация не может существовать, перерабатываться, передаваться. Но и одна материальная форма, не содержащая информации, не обладает свойствами сигнала. «Превращение информации в самостоятельную субстанцию есть идеализм, а сведение ее к материальной форме есть вульгарный материализм»2.

Сигнал-образ в отличие от сигнала в технических устройствах имеет и свои особенности, которые определяются в первую очередь специфической организацией носителя сигналов — человека. Для человека сигнал-образ, несущий информацию об объекте, выступает как модель объекта. В образе отражается объект познания, взаимодействующий с активным субъектом. Психическое отражение (восприятие, ощущение, представление и т. п.) фактов реальной действительности по своей форме всегда субъективно в отличие от объективной формы их существования. Неповторимость образа объясняется сугубо индивидуальными особенностями нервной системы и жизненного опыта каждого человека. Психическое отражение вместе с тем материально по своей природе, происхождению3. Оно также непосредственно связано с нервной системой, организмом человека и в этом смысле существует объективно. В психическом отражении идеальное и материальное составляют органическое единство, ибо мысль есть и функция нервной системы, и отражение объективной действительности 4. В единстве двух сторон психического отражения первичным, определяющим является материальное. Предмет реальной действительности  (объект познания)  независим от его

1  О   понятии  сигнала   см И. А. П о л е т а е в, Сигнал, М, 1958, стр. 25—44.

2  В. С. Т ю х т и н, О природе образа, М., 1963, стр 23.

3  Отражение как свойство материи, конечно, нельзя отождествлять с самой материей, равно как нет оснований говорить и о нематериальности отражения, так как оно является одним из свойств материи (Б. С. Украинцев,  Информация  и отражение,  «Вопросы  философии»   1963 г.  № 2, стр. 29).

4  Некоторые  философы  считают  психику идеальной  и в  онтологическом аспекте рассмотрения (см. «Ленинская теория отражения и современность», Москва — София, 1969, стр. 149—151). Такая точка зрения, по мнению других философов, недостаточно обоснована  (см. «Современные проблемы  теории  познания  диалектического  материализма»,  т.   1,  М.,   1970. стр. 257),

216

образа, так же как и истинное содержание образа не зависит от субъекта. В гносеологическом аспекте различие психического и физического, образа и предмета, сознания и материи носит абсолютный характер '.

Доказательство в уголовном процессе, будучи отражением объекта, структурно не отличается от сигнала. Оно так же, как любой сигнал, имеет содержание — фактические данные, т. е. информацию, сведения о фактах, подлежащих установлению по делу. Показания свидетелей, потерпевших, заключения экспертов и другие источники фактических данных представляют собой ту материальную форму, в частности словесную оболочку, в которой содержатся и при помощи которой передаются сведения, информация о фактах.

От иных сигналов доказательство отличается своим специфическим содержанием, определяемым предметом доказывания по уголовному делу, а также правовыми требованиями, предъявляемыми к носителю информации, к порядку обнаружения, сохранения и передачи сведений, т. е. тем, что образует уголовно-процессуальную форму фактических данных и делает их доказательствами. В этом смысле доказательство в уголовном судопроизводстве является специфической разновидностью сигнала.

Все сказанное позволяет еще раз вернуться к оценке точек зрения, сформулированных в ходе дискуссии о понятии доказательства, которая предшествовала принятию Основ 1958 года. Это необходимо потому, что в теории доказательств продолжается полемика по этому вопросу, хотя «удельный вес» охарактеризованных выше точек зрения и изменился.

В частности, некоторые авторы все еще считают возможным говорить о двойственном характере понятия доказательства2. Нашло своих сторонников и высказанное ранее мнение, согласно которому под доказательствами понимаются лишь факты, а источники фактических данных именуются «средствами доказывания» и не включаются в понятие доказательства3.

1  См. В И Ленин, Поли. собр. соч., т. 18, стр. 151.

Нельзя поэтому признать точным вывод С. А Голунского, к которому он пришел, рассматривая в гносеологическом плане вопрос о соотношении доказательства с предметом доказывания- «Нет абсолютной противоположности между доказательством и доказуемым фактом» (назв статья, стр. 154).

2  М    С    С т р о г о в и ч,   Курс   советского   уголовного   процесса,   т.   I, М ,  1968, стр   291—294;  Р. Д.     Р а х у н о в,   О понятии доказательства и главном факте доказывания, «Советское государство и право» 1965 г. № 12, стр   96; В. Д.   А р с е н ь е в,   Доказывание фактических обстоятельств дела в   советском   уголовном   процессе.   Автореферат   докторской   диссертации, М , 1967, стр  10, и др.

3И Д. Перлов, Уголовное судопроизводство в СССР, М., 1959, стр 35—36; Б А Галкин, Советский уголовно-процессуальный закон, М , 1962, стр 175; Р. С. Б е и к и н, Собирание, исследование и оценка доказательств, М, 1966, стр. 10—12; «Уголовный процесс РСФСР», Воронеж, 1968, стр. 85-87, и др.

217

В то же время в процессуальной литературе все более распространяется новое понимание доказательства как единства фактических данных и их источников'. Именно оно и представляется единственно правильным.

\) В ст. 16 Основ законодатель объединил фактические данные и источники в одном понятии доказательств как два его необходимых элемента. Источник и фактические данные, взятые сами по себе, в отрыве друг от друга, не образуют доказательства. Например, показания свидетеля (источник), не содержащие сведений о конкретных фактах, относящихся к делу, не служат средством познания того, что произошло в действительности, а потому и не могут рассматриваться как доказательство. Не может служить доказательством и односложный ответ обвиняемого на вопрос, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении. Ответ обвиняемого в форме: «Да, признаю», «Нет, не признаю» — не содержит фактических данных, подтверждающих его виновность или невиновность, а выражает лишь психическое отношение обвиняемого к предъявленному обвинению. Не может быть доказательством предмет, не имеющий определенных признаков, следов, интересующих следователя и суд по данному делу, хотя при обнаружении и изъятии предмета (например, при осмотре места происшествия) предполагалось, что эти признаки, следы имеются. С другой стороны, не могут рассматриваться как доказательства в уголовном процессе и фактические данные, взятые в отрыве от законного источника.

Неустранимым недостатком двойственного определения доказательства следует считать не только необоснованное допущение разрыва между фактическими данными и источниками, в кото-

1 В. Я. Дорохов, Вопросы теории доказательств в новом законе, «Вопросы нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства СССР», М., 1959, стр. 79—83; он ж е, О понятии доказательства в советском уголовном процессе, «Советское государство и право» 1964 г. № 9, стр. 108—117; В А. Притузова, Заключение эксперта как доказательство в уголовном процессе, М., 1959, стр. И; Л. Т Ульянова, Оценка доказательств судом первой инстанции, М, 1959, стр. 6—22; А. И. Випберг, Г. И. К о ч а р о в, Г. М. Миньковский, Актуальные вопросы теории судебных доказательств в уголовном процессе, «Социалистическая законность» 1963 г. № 3, стр. 19—27; А. Л. Р и в л и и, С. А. А л ьп е р т, М И. Б а ж а н о в, О доказательствах в советском уголовном судопроизводстве, «Социалистическая законность» 1963 г. № 9, стр 40—41; Б. С. Тетерин, О способах собирания доказательств в уголовном процессе, «Правоведение» 1964 г. № 2, стр. 67—68; А. А. Э й с м а н, Заключение эксперта в системе судебных доказательств. Автореферат докторской диссертации, М., 1965, стр. 28, и др Изменили свое мнение и разделяют нашу точку зрения о едином понимании доказательства А. И Трусов («Вопросы кибернетики и право», М, 1967, стр 21), М. Л Якуб («Советский уголовный процесс», под ред Д. С Карева, М, 1968, стр. 98— 100); П. А. Лупинская («Уголовный процесс», под ред. М. А. Чельцова, М., 1969, стр. 106) и др.

218

рых они содержатся, но и то, что в нем приравниваются понятия, лежащие фактически в различных плоскостях: с одной стороны, соотношение фактических данных с обстоятельствами, подлежащими доказыванию, а с другой — отношение источников к фактическим данным. Между тем сущность понятия доказательства определяет именно соотношение фактических данных, полученных от свидетелей, обвиняемых, экспертов и т. п., с искомыми фактами. Ведь целенаправленность использования доказательств вытекает из необходимости познания фак*тов прошлого события.

Законодатель, указав в ст. 15 Основ на обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, в ст. 16 Основ относит к доказательствам по уголовному делу лишь такие содержащиеся в законных источниках «фактические данные, на основе которых ...органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела».

Сторонники двойственной трактовки понятия доказательства в соответствии со своим мнением последовательно, хотя и неправильно, включают в предмет доказывания и доказательства', стирая тем самым грань между предметом и средством доказывания.

Концепция двойственного доказательства приводит к тому, что ее авторы неоднозначно характеризуют свойства доказательств.

Поскольку с позиции двойственного понимания доказательства в качестве самостоятельных доказательств выступают и «источник», и «доказательственный факт», постольку каждое из двух доказательств должно быть и относимым и допустимым. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что взятые отдельно «источник» и «доказательственный факт» такой совокупности свойств не имеют. Источник может быть допустимым (в силу законной формы), но не относимым (отсутствие содержания) , а факт — относимым (наличие содержания), но не допустимым (отсутствие законной формы). Отсюда и характеристика доказательства «как источника сведений о факте» только со стороны одного его свойства — допустимости, а доказательства «как факта» — со стороны относимости2.

1  М.   С.   С т р о г о в и ч,   Курс   советского   уголовного   процесса,   т.   I, М., 1968, стр. 369.

2  Характерно,  что   М.  С.   Строгович  в   «Курсе   советского  уголовного процесса» о свойстве относимости пишет в главе  «Предмет доказывания» (стр. 361), а о свойстве допустимости — в главе «Отдельные виды доказательств»  (стр. 393). В главе, в которой излагается понятие доказательства (стр. 287—294), об относимости и допустимости даже не упоминается.

219

Несостоятельность двойственного определения доказательства очевидна и при рассмотрении структуры прямых и косвенных доказательств. М. М. Гродзинский в свое время утверждал, что структура тех и других однородна и включает доказательственный факт. «Если свидетель в своем показании заявляет, что он был очевидцем убийства, совершенного обвиняемым, и если суд после рассмотрения и оценки этого показания признает его правильным, т. е. признает, что свидетель действительно наблюдал указанные действия обвиняемого, то отсюда прямо и непосредственно последует вывод о доказанности искомых фактов данного дела. Поэтому здесь доказательственный факт — наблюдение свидетелем действий обвиняемого — явится прямым доказательством, а показание свидетеля — очевидца — источником прямого доказательства» '. М. С. Строгович, возражая М. М. Гродзин-скому, правильно определяет значение наблюдения свидетеля как «необходимое условие для образования доказательств». Однако, утверждая затем, что «доказательственный факт имеется только в косвенном доказательстве, а в прямом его нет, так как в нем источник доказательства непосредственно устанавливает главный факт» 2, М. С. Строгович допускает две неточности. Во-первых, он отождествляет фактические данные, содержащиеся в косвенном (как и прямом) доказательстве, с фактом объективной реальности и тем самым оставляет в стороне вопрос о достоверности фактических данных и, во-вторых, отождествляет понятие доказательства с источником, т. е. с одним из элементов доказательства.

Нельзя согласиться с М. С. Строговичем и в том, что в отношении прямого доказательства, «в котором отсутствует доказательственный факт, оценка доказательства ограничивается оценкой источника сведений о главном факте» 3.

В таком прямом доказательстве действительно отсутствует «доказательственный факт», понимаемый как промежуточный. Но, как и во всяком доказательстве, в прямом содержатся фактические данные, которые не могут быть отождествлены с объективными обстоятельствами преступления. При наличии прямых доказательств предмет доказывания познается следователем, судом не установлением факта наблюдения или источника, а посредством проверки и оценки как источника, так и содержащихся в нем фактических данных.

Таким   образом,   структура   доказательства   едина   как   для

Ч.   М.   Гродзинский,   Улики  в   советском  уголовном  процессе, «Ученые труды ВИЮН», вып. VII, М., 1944, стр. 3—4.

2  М. С.   Строгович,   Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М.-Л., 1955, стр. 242.

3  Там же, стр. 246,

220

прямого, так и для косвенного доказательства. Единство фактических данных и их источника характеризует любое доказательство.

Двойственное определение доказательства, неточно выражающее его сущность, затрудняет выяснение понятия доказательства и может породить досадные недоразумения и тем самым привести к ошибкам на практике. Оно связано, в частности, с теми случаями, когда следователь и суд подменяют анализ доказательств перечнем их источников и обосновывают свои выводы о виновности обвиняемого ссылкой на показания свидетелей, обвиняемых и другие источники, хотя в них не содержится фактических данных, имеющих отношение к делу.

Точка зрения тех авторов, которые под доказательствами понимают только факты объективной действительности, а не сведения о них, в основе своей строится также на отрыве фактических данных от их источников. Вся аргументация сторонников этой точки зрения направлена на то, чтобы исключить из понятия доказательства источники. Причем эта ошибка усугубляется тем, что на место сведений о фактах (фактических данных) вопреки тексту закона ставятся сами факты объективной действительности. «В соответствии с Основами уголовного судопроизводства, — пишет, например, Л. Н. Гусев, — доказательствами по уголовному делу считаются только фактические данные, т. е. факты объективной реальности» '.

Подобное понимание доказательства не объясняет соотношения доказательства с исследуемым событием, в частности необходимость собирания сведений о фактах прошлого с тем, чтобы на основе тех из них, которые будут признаны достоверными, сделать вывод об этих фактах. Очевидно, таким образом, что эта точка зрения не позволяет вскрыть особенности процесса доказывания и каждого вида доказательств, дать ответ на многие вопросы теории, следственной и судебной практики.

Утверждение, что источники сведений о фактах лежат за пределами понятия доказательства, равносильно исключению всех операций с этими источниками из процесса доказывания. Оно сводит судебное доказывание к логическим операциям с «готовыми» фактами. Вопрос же о допустимости «доказательств-фактов» вообще лишается смысла. В том, что определение доказательства как факта реальной действительности приводит к отождествлению доказательства с обстоятельствами исследуемого события, можно с очевидностью убедиться, если с этой точки  зрения   рассматривать   прямое   доказательство.   При   таком

1 Л. Н. Гусев, Об Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, М., 1959, стр. 15. См. также М. А. Ч е л ь ц о в, Советский уголовный процесс, М, 1962, стр. 135,

221

подходе доказательство и доказываемое обстоятельство оказываются тождественными.

В несомненной связи с остальными положениями рассматриваемой точки зрения находится и утверждение ее сторонников о том, что не существует вопроса о достоверности судебного доказательства, ибо факты не могут быть сомнительными, доброкачественными или недоброкачественными'. Действительно, факты, обстоятельства реального события не могут быть сомнительными или недоброкачественными, они или существовали, или не существовали. Но доказательства (сведения о фактах), которыми располагают следователь, суд, могут быть достоверными или сомнительными. От качества доказательств зависит правильность установления искомых фактов. В свою очередь качество доказательства во многом зависит от свойств источника, в котором находит выражение его содержание.

В связи со сказанным нужно отметить, что требование достоверности не может быть предъявлено заранее к каждому доказательству в момент его получения2.

Допрашивая свидетелей, обвиняемых, производя экспертизы, осмотры и другие следственные действия, следователь или суд получает сведения об обстоятельствах события. Заранее определить достоверность полученных доказательств следователь и суд не могут. Только после проверки и оценки доказательств можно убедиться в том, какие из них соответствуют действительности.

Именно из понимания доказательств как фактических данных, содержащихся в определенной форме (а не из понимания доказательств как объективно существующих фактов), исходит законодатель в ст. ст. 15—17 Основ, в ст. ст. 68—83 УПК РСФСР, устанавливая порядок собирания, проверки и оценки доказательств. Например, в ст. 70 УПК РСФСР говорится: «Все собранные по делу доказательства подлежат тщательной, всесторонней и объективной проверке со стороны лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда». Здесь законодатель называет доказательствами собранные, но еще не проверенные фактические данные, содержащиеся в источниках.

Отождествление доказательств с объективными фактами, в том числе и с обстоятельствами преступления, приводит и к другому противоречию. Окончательное суждение о событии преступления и других его обстоятельствах содержится в приговоре суда. Следовательно, получается, если принять эту точку зрения, что до вынесения приговора в деле вообще нет никаких доказательств (фактов), коль скоро они еще не установлены окон-

1  С. А.   Г о л у н с к и й,   цит. статья, стр.  148;  М.  А.   Ч е л ь ц о в,   Советский уголовный процесс, М, 1962, стр 135.

2  На это правильно указывает М. С. Строгович («Курс советского уголовного процесса», т. 1, М., 1968, Стр. 288).

222

чательно. Между тем понятие доказательства необходимо именно для того, чтобы можно было отличить доказательства от доказываемых фактов, определить порядок использования первых для установления последних и регламентировать процесс доказывания. Следователь, суд должны исходить из понятия доказательства для того, чтобы принимать меры к обнаружению доказательств, их проверке и оценке в ходе расследования и рассмотрении уголовного дела, а не в момент завершения уголовно-процессуальной деятельности.

Понимание доказательства как факта объективной реальности не соответствует закону и практике органов расследования и суда. Это мнение может внести существенную путаницу в практику. Например, согласно пониманию доказательства как факта для вынесения обвинительного приговора показаний нескольких очевидцев, присутствовавших при совершении убийства, будет недостаточно, ибо, поскольку они показывают об одном и том же факте, налицо одно доказательство, а ст. 17 Основ требует совокупности доказательств. Напротив, обвинительный приговор должен считаться обоснованным, если один свидетель сообщит о всех фактах, входящих в предмет доказывания (с указанной точки зрения налицо совокупность доказательств).

При понимании доказательства только как фактов нельзя говорить о том, что следователь или суд обнаруживает новые доказательства в том случае, когда получает сведения о каком-либо уже известном факте из новых источников, хотя бы явилась необходимость в доказывании существования этого факта. Теряют смысл такие понятия, как приобщение, представление доказательств (о них говорится в ст. ст. 46, 51, 53, 54, 55, 70, 84 УПК РСФСР): приобщить к делу, представить следователю, суду можно не сами факты, а источники, в которых содержатся сведения о фактах.

Наконец, названная точка зрения, не позволяющая, несмотря на оговорки, рассматривать в тесной связи фактические данные и их источники', не дает возможности четко отграничить доказательства от сведений, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности, равно как и от других данных непроцессуального характера.

1 М. А. Чельцов утверждает, что «фактов как доказательств по уголовному делу не существует вне какого-либо средства доказывания (источника), к которому обращаются следователь, прокурор и суд в ходе доказывания» («Советский уголовный процесс», М., 1962, стр. 134). Очевидна неправильность этого утверждения. Выше М. А. Чельцов определил факт как «всякое явление материального мира, существующее независимо от того, знаем мы или нет о его существовании» (там же, стр. 132). В действительности вне источников не существуют фактические данные, сведения о фактах.

223

Необоснованна и ссылка сторонников этой точки зрения на закон в подтверждение правильности своего мнения. В ст. 16 Основ, ст. 69 УПК РСФСР закон называет доказательствами не «факты», а «фактические данные». Употребляемая законодателем терминология точно передает смысл понятия доказательства. «Фактические данные» — это полученные из законных источников сведения о фактах, подлежащих установлению по делу, но не сами факты, обстоятельства'. О фактах, обстоятельствах, которые необходимо установить, говорится не в ст. 16 Основ (ст. 69 УПК РСФСР), а в ст. 15 Основ, ст. 68 УПК РСФСР, определяющих предмет доказывания.

В ст. 16 Основ название «доказательства» распространяется как на первую, так и на вторую часть статьи, где соответственно говорится о фактических данных и их источниках.

Трактовка доказательств как единства источников и фактических данных выражена и в других статьях Основ (например, ст. ст. 21, 23, 24, 25, 26, 38, 40, 43, 51).

В ст. 37 Основ законодатель прямо называет доказательствами показания подсудимых, потерпевших, свидетелей, заключения экспертов, протоколы и иные документы (имея в виду, что в них содержатся фактические данные). «Суд первой инстанции, — говорится в этой статье, — при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу: допросить подсудимых, потерпевших, свидетелей, заслушать заключения экспертов, осмотреть вещественные доказательства, огласить протоколы и иные документы».

Естественно, что суд может непосредственно воспринять .показания свидетелей, обвиняемого, протокол, но не сами ^факты, сведения о которых содержатся в этих источниках. Предположить иное — значит признать возможность непосредственного познания судом всех фактов события, совершившегося в прошлом.

Из единого понятия доказательства в полном соответствии с Основами исходит и республиканское законодательство (ст. ст. 69—88 УПК РСФСР). Например, в ст. 88 сказано: «Документы являются доказательствами, если обстоятельства и факты, удостоверенные или изложенные учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами, имеют значение для уголовного дела» 2. Здесь определение доказательства —

1  Отождествление терминов «факт», «фактические данные»   противоречит смысловому значению этих слов, принятому в русском литературном языке:   «Факт — действительное   событие,   явление»;   «Данные — сведения, необходимые  для   какого-нибудь  вывода,   решения;   основания  для  чего-нибудь»;  «Фактический — отражающий действительное состояние чего-нибудь, соответствующий фактам»  (С. И. Ожегов, Словарь русского языка, М., 1952, стр. 128, 784).

2  Так же решается вопрос о понятии доказательства в УПК других союзных республик. Однако отдельные формулировки в УПК УССР, Кир-

224

документа законодатель начинает со второго элемента понятия доказательства — источника фактических данных, а затем характеризует содержащуюся в нем информацию (описание событий, фактов). Полностью воспринято оно и следственной, судебной практикой. Называя доказательствами показания свидетелей, обвиняемого, документ, следователи и суды исходят из того, что в них содержатся фактические данные, относящиеся к делу.

Правда, в процессуальных документах нередко обозначают для краткости термином «доказательство» отдельный элемент доказательства, т. е. в одних случаях фактические данные, в других — процессуальный источник сведений о факте, смотря по тому, что исследуется. Но при этом всегда подразумевается и другая сторона доказательства: о фактических данных говорится как о доказательстве, лишь с учетом соответствующей формы; обозначая как доказательство источник информации о факте, учитывают и значение самой информации. В этих случаях речь идет не о понятии доказательства как факта объективной реальности и не о двойственном понятии доказательства, а о распространительном употреблении одного из двух элементов единого понятия доказа-' тельства, как условно охватывающего все это понятие.

Определение доказательства, данное в ст. 16 Основ, раскрывает соотношение и между процессуальной и логической сторонами понятия доказательства — соотносимыми, но не тождественными. В логике доказательством (с точки зрения процессуальной терминологии) является аргумент, довод, подтверждающий выдвинутый тезис или опровергающий тезис, противоположный ему; мысль, обосновывающая или опровергающая другую мысль. Доказательства в уголовном судопроизводстве — это фактические данные, содержащиеся в законом установленном источнике.

Специфические признаки доказательства в уголовном судопроизводстве оказывают влияние на этапы и содержание процесса доказывания (см. гл. гл. III, V, VII).

Понятие доказательства в уголовном процессе связано в первую очередь с собиранием и проверкой доказательств. Главным образом здесь крайне важны специфические признаки доказательства для того, чтобы можно было отделять доказательства от всех иных сведений, применять наиболее целесообразные средства и порядок обнаружения, закрепления фактических данных и проверять собранные доказательства.

Проверенные и отобранные фактические данные подлежат оценке, дальнейшему исследованию на уровне рациональной ступени познания, когда устанавливаются обстоятельства, входящие

гизской ССР, Азербайджанской ССР, Узбекской ССР не вполне точны. Например, в ст. 88 УПК УССР говорится: «Документы являются источниками доказательства, если в них изложены или засвидетельствованы обстоятельства, имеющие значение для дела». Слово «источниками» в тексте лишнее.

8   Зак. 331

225

в предмет доказывания, делаются выводы о преступлении, виновности лица, его наказании и т. д. Для уголовно-процессуального доказывания особенности, связанные с понятием доказательства, имеют значение и на этом его этапе, так как основой выводов могут быть только фактические данные, собранные и проверенные в установленном законом порядке. Сведения о некоторых фактах, полученные в результате их непосредственного восприятия, также включаются в общий логический процесс установления предмета доказывания.

Проверенные фактические данные, которыми оперирует следователь (суд) в мышлении при построении выводов, можно условно именовать «доказательственными фактами». Они представляют собой достоверные знания о реальных фактах, используемые для выводов о других фактах и общих выводов о преступлении, виновности лица и его наказании. Так, основываясь на показаниях свидетелей, заключении эксперта и других доказательствах, тщательно проверенных и правильно оцененных, следователь может утверждать, что подозреваемый в момент совершения преступления находился на этом месте или вблизи него. Последнее утверждение является достоверным выводом, обоснованным знанием об объективном факте пребывания лица в определенном месте. Это знание послужит основой для построения вывода об обстоятельствах предмета доказывания.

Термином «доказательственный факт» можно обозначать и знания об отдельных обстоятельствах предмета доказывания. Так, например, если следователь после проверки и оценки показаний свидетелей-очевидцев, заключения эксперта установит, что тяжкие телесные повреждения причинены потерпевшему неизвестным лицом, то этот вывод будет также доказательственным фактом — знанием о происшедшем событии преступления. Этот доказательственный факт составит основу построения системы выводов об общественной опасности преступления, о виновности лица и степени его ответственности'.

Следовательно, понятие доказательственного факта не означает ничего иного, кроме знания о фактах реальной действительности. Лишь отвлекаясь от процессуальных требований, предъявляемых к форме доказательств, от порядка их собирания и проверки и исследуя структуру логических выводов, допустимо условно обозначать достоверное знание о фактах термином «доказательственный факт» (т. е. аргументом в логическом выводе).

В этом логическом смысле о фактах, имеющих доказательственное значение, писал В. И. Ленин:  «Факты,  если взять их

1 В этом значении употреблял термин «доказательственный факт» М. С. Строгович: «Устанавливаемый прямым доказательством факт — в известном смысле тоже доказательственный факт, так как из него делается вывод о виновности или невиновности обвиняемого» (М. С. Строгович, Уголовный процесс, М., 1946, стр. 167).

226

в их целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь» 1.

Для обозначения непосредственного знания или знания, достоверность которого доказана, в современной логике научного исследования пользуются термином  «факт»   («факт науки»)2.

Употребление термина «доказательственный факт» («факт») возможно именно в данном смысле и при условии, что вывод (знание) о факте не отождествляется ни с объективно существующим фактом, ни с доказательством как фактической информацией о нем.

Многозначное же употребление термина «факт» и смешение его разных значений с терминами «доказательство», «фактические данные» нередко влекут неточное истолкование понятия доказательства.

В частности, именно такое отождествление терминов привело В. 3. Лукашевича даже не к двойственному, а к тройственному определению понятия доказательства. Он считает, «что доказательствами, во-первых, являются факты, которые могут быть пе-посредственно установлены лицом, производящим дознание, следователем и судьями... Во-вторых, доказательствами являются сведения о фактах, подлежащих доказыванию... В-третьих, доказательствами являются доказанные по делу факты»3. Нетрудно заметить, однако, что в первом и третьем случаях доказательствами именуются достоверные знания о фактах, полученные при непосредственном познании фактов или посредством доказательств.

В действительности понятия доказательства и достоверного знания о фактах имеют разные значения и используются следователем (судом) не одновременно, а на разных этапах достижения истины. В уголовном процессе знания о фактах сначала надо получить (собрать фактические данные), проверить и лишь после этого использовать в качестве аргумента при построении логического вывода.

В законе выражено вытекающее из ленинской теории отражения понимание доказательства в уголовном процессе как любых

1  В  И. Л е н и н, Поли собр соч., т. 30, стр. 350.

2  «Логика   научного   исследования»,   М.,   1965,   стр.   46;   «Философская энциклопедия», т. 5, М., 1970, стр. 298—299.

3В. 3. Лукашевич, О понятии доказательства в советском уголовном процессе, «Правоведение» 1963 г. № 1, стр. 118. Такое же смешение достоверного знания о факте с доказательством допускает В. 3. Лукашевич и в более поздней работе (см. «Уголовный процесс» под ред. Н. С. Алексеева, В 3. Лукашевича, П. С. Элькинд, М., 1972, стр. 148). В. 3. Лукашевич пигае! также о том, что «в уголовном процессе факты познаются посредством информации, которая содержится в сведениях об этих фактах» (стр 146). Однако автор не поясняет, чем отличается «информация», посредством которой познаются факты, от «сведенцй» q6 этих фактах.

8*

 №

фактических данных, содержащихся в указанных законом источниках, на основе которых в определенном законом порядке органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела.

Сформулированное в законе понятие доказательства является общеобязательным правилом, которым необходимо руководствоваться при обнаружении и закреплении фактических данных, при проверке и оценке доказательств. Возведение понятия доказательства в правовую норму оправдано и продиктовано социалистической природой советского уголовно-процессуального права, его содержанием и целевым назначением.

Звеном между общим понятием доказательства, данным в законе, и единичным доказательством выступает соответствующий вид доказательства — показания свидетеля, показания обвиняемого, заключение эксперта и др. Показания обвиняемого будут общим по отношению к единичному показанию обвиняемого и особенным по отношению к доказательству. В свою очередь понятие доказательства в уголовном процессе будет особенным относительно понятия доказательства в научной и практической деятельности.

Понятие доказательства, данное в законе, включает только наиболее существенные признаки, характерные для доказательств в уголовном процессе в целом и для каждого самостоятельного вида доказательств. В свою очередь понятие вида доказательств определяется в законе, исходя из общих, «сквозных» признаков, свойственных отдельным группам, разновидностям и т. д. Перечисление же всех признаков особенного в общем понятии невозможно не только из-за большого их числа, но и потому, что оно потеряет значение общего понятия.

Понятие доказательства, признаки, характеризующие его содержание и форму, взаимодействуют с понятиями, относящимися к условиям и порядку собирания, проверки и оценки доказательств. Закон исходит из реальности общего, особенного и отдельного, когда устанавливает требования, которым должно удовлетворять каждое доказательство, когда определяет правовую природу отдельных видов доказательств, процессуальный режим их формирования и проверки.