§1. Предписания у головно-правовых норм и различные уровни их реализации - юридическая основа субъективного вменения.

Нормативные основания субъективного вменения, как стадии пра-воприменительной деятельности не имели пристального внимания российских ученых*. Чаще всего они рассматривались лишь попут­но, при решении иных вопросов: установлении субъективной сторо­ны состава преступления, определении объекта посягательства, ис­следовании объективной стороны, решении вопросов о пределах уго­ловной ответственности и т.д. Такая ситуация в науке уголовного права сложилась прежде всего потому, что никто из ученых не рас­сматривал субъективное вменение как стадию правоприменения. В свою очередь, такое отношение к субъективному вменению опреде­лялось тем, что в нем не видели проблему поскольку предполагалось, что все вопросы этого рода уже рассмотрены при изучении других институтов уголовного права и, прежде всего, вины.

Одна из главных причин такого отношения к проблеме субъек­тивного вменения заключается в том, что многие исследователи уго­ловного права при анализе субъективного вменения не учитывали общетеоретических разработок по вопросам механизма правового регулирования, структуры уголовно-правовой нормы, особенностей реализации предписаний ее элементов и т.д. Лишь в последние годы "наметился интерес" криминалистов к достижениям общетеоретичес­кой науки по этим и другим вопросам. И в уголовно-правовой лите­ратуре появляются работы, "вплетающие в живую ткань" уголовно-правовой материи общетеоретические достижения (см., например, работы: И.Я.Козаченко- "Санкции за преступления против жизни и здоровья"; В.С.Прохоров, Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев - "Меха­низм уголовно-правового регулирования"; Ф.Г.Гилязев - "Вина и криминогенное поведение личности"; В.Н.Кудрявцев - "Закон, по­ступок, ответственность"; Н.П.Дубинин, И.И.Карпец, В.Н.Кудряв­цев - "Генетика, поведение, ответственность" и др.)

' Известна лишь одна работа специально посвященная этой проблеме. См.:

В.А.Якушин, Л.И.Шаталова Правовые аспекты субъективного вменения. Ульяновск,1997.

47

Однако и в этих работах юридические, да и социально-психоло­гические аспекты субъективного вменения, не стали предметом при­стального рассмотрения. Между тем, они тесно связаны с содержани­ем уголовно-правовых отношений, механизмом уголовно-правово-го регулирования, основанием уголовной ответственности и т.д.

Субъективное вменение, являясь стадией правоприменения, на­правлено на реализацию тех предписаний, которые содержатся в уго-ловно-правовой норме. В силу того, что норма выступает регулято­ром общественных отношений, то необходимо выяснить механизм этого регулирования и как он проявляет себя в стадии субъективного вменения. Какие правовые предписания и как при этом реализуются, что вообще понимать под реализацией? Эти, и многие другие вопро­сы, возникающие при анализе правоприменения не рассматривались в аспекте ее стадии - субъективного вменения.

Характер проявления этих правовых предписаний на стадии субъективного вменения зависит от того как и кем они претворяются в жизнь. Раскрытию механизма проявления предписаний правовой нормы мешает то, что учеными неоднозначно понимается не только сама норма права, но и функциональное назначение ее структурных элементов.

Подавляющее число исследователей признает, что нормы уголов­ного права имеют трехзвенную структуру - гипотезу, диспозицию и санкцию. Однако и среди них нет единства мнений о том, как реали­зуются предписания этих элементов структуры нормы права. Одни исходят из того, что "правовое предписание" соотносится с целост­ностью правовой нормы, а не с предписаниями ее отдельных элемен­тов.' Прямо отмечается, что один какой-либо элемент структуры правовой нормы не реализует норму в целом. Лишь в совокупности гипотезы, диспозиции и санкции норма представляет государствен­ное веление2, выступает в роли регулятора отношений между людь­ми3. Правда, и сторонники такого подхода, видимо, прекрасно по­нимая, что невозможноабсолютизировать единство предписаний, на­пример, диспозиции и санкции, подчеркивают, что "если диспозиция

' См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982, т.2, с. - 34

2 См.: Вопленко Н.Н. Социалистическая законность и применение права. Саратов, 1983, с.-86

3 См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с. - 23

есть отправной пункт процесса действия уголовно-правовых норм, то санкция является ее заключительным пунктом ... и ... каждый из этих элементов уголрвно-правовой нормы действует в присущих ему формах выражения своего содержания"'.

Между тем, в уголовно-правовой литературе, в монографиях по теории права высказано и иное понимание проявлений правовых предписаний, содержащихся в различных структурах правовой нор­мы. Отмечено, в частности, не только то, что правовые предписания имеются во всех трех элементах структуры правовой нормы, а не в норме в целом, но и то, что каждое из предписаний имеет свое значе­ние при регулировании общественных отношений.2 Эти предписа­ния многофункциональны.

Разногласия между этими позициями носят не технический, а со­держательный характер. Поэтому они заслуживают того, чтобы мы на них остановились и выяснили суть этих противоречий.

Нормы уголовного права, в отличие от норм иных отраслей пра­ва, чаще всего предписывают определенные правила поведения, от­клонение от которых порицаемо и наказуемо. Из этого следует, что предписания норм уголовного права имеют двух адресатов. Прежде всего они адресованы гражданам, а уж потом соответствующим орга­нам государства. Из этого следует, что предписания одних элементов структуры правовой нормы направлены на создание и проявление регулятивных отношений3, в то время как предписания иных элемен­тов структуры норм при наличии соответствующих условий форми­руют охранительные отношения.

Если предположить, что нормы уголовного права не регуляторы общественных отношений, то следует отказаться от трактовки права

' Козаченко И.Я. Указ.работа, с. - 150-152

2 См.: Кудрявцев Ю.В. Нормы права как социальная информация. М., 1981, с. - 55,86 и др.; Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань, 1980, с. - 68,72 и др.; Кленова Т.В. Уголовно-правовые нормы в системе уголовного законодательства. В кн.: Реализация уголовной ответственности: уголовно-правовые и процессуальные проблемы. Куйбышев, 1987, с. - 35; Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. - Механизмы уголовно-правового регулирования. Красноярск, изд-во Краснояр.ун-та, 1989,

с. - 40-43

3 См.: Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. - 33,43, 55 и др.; А.И.Санталов считает, что в этом случае существуют нормальные общественные отношения, но они "...не приобретают качества правовых." -Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. ЛГУ, 1982, с. - 42

как воли общества, возведенной в закон и адресованной гражданам. Даже если занять позицию некоторых авторов о том, что уголовное право адресовано правоохранительным органам, то и здесь имеются предписания, касающиеся граждан, а, значит, есть различные пред­писания элементов структуры норм.

Кроме того, если предположить, что предписания нормы реализу­ются в целом, и, что норма действует с момента проявления санкции. то получается, что совершенное преступление не нарушает уголов-но-правовую норму, а нарушает нечто иное и, что охраняет только санкция.

Анализ уголовно-правовых норм показывает, что одновременное проявление предписаний некоторых элементов структуры уголовно-правовых норм невозможно. Например, соблюдение гражданином требований диспозиции уголовно-правовой нормы исключает воз­можность применения к нему предписаний санкции, поскольку эти предписания находятся в различных плоскостях и реализация одно­го исключает другое. Поэтому вряд ли можно согласиться с утверж­дением, что эти элементы структуры нормы "действуют одновремен­но и сообща"'.

Разноплановое и разновременное проявление предписаний пра­вовой нормы определяется тем, что они не действуют всегда автома­тически. В самом содержании и структуре нормы заложена возмож­ность того, что лицо не будет выполнять и совершать или воздержи­ваться от совершения требуемых от него действий. Тем самым, сами нормативные предписания элементов структуры нормы, как факто­ры детерминации должного поведения, уже предполагают, что это поведение может быть иным. Человек может знать, а порой и одоб­рять правовое предписание, содержащееся, например, в диспозиции нормы, но поступать вопреки ей.2 В этом случае правовое предписа­ние диспозиции нормы, как веление государства, не реализуется ли­цом, а нарушается им и тогда "срабатывает" предписание, содержа­щееся в санкции.

Можно констатировать, что воздействие норм уголовного права на поведение людей может быть осуществлено по каналам: а) закреп­ления в гипотезах уголовных норм определенных условий поведения,

' См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с.- 152

2 См.: Кульгар К. Основы социологии права. М., Прогресс, 1981, с. - 146

рушение которых является объективной предпосылкой для их субъективного вменения; б) закрепления в диспозициях уголовно-поавовых норм правил требуемого, должного или недозволенного поведения, несоблюдение которых опять же является основанием для субъективного вменения; в) определения в нормах права уголовно-правовой ответственности (санкции) в случаях нарушения диспози­ций норм и несоблюдения условий поведения, предусмотренных их гипотезой.

В этой связи вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что гипотеза "...не формулирует самостоятельной программы пове­дения для участников общественных отношений"'. Предписание со­ответствующего поведения в гипотезах имеется. Об этом ранее уже было сказано. Здесь лишь отметим, что предписание гипотез предоп­ределяет предписание диспозиций и санкций и без ее предписаний не будет сформирована в окончательном варианте программа поведе­ния участников общественных отношений. Действительно, в одних случаях предписания гипотезы касаются личности, которая соблю­дает его наряду с соблюдением предписаний диспозиции, а в других случаях оно адресуется субъектам правоприменительной деятельно­сти, которые руководствуются им, как л предписаниями собственно санкции.

Различное понимание правовых предписаний элементов структу­ры правовой нормы, целостное или поэлементное их проявление пре­допределяют и различные подходы, различное понимание процесса и характера реализации этих предписаний. Ученые, связывающие правовые предписания с целостностью правовой нормы, выделяют лишь формы реализации норм права (соблюдение, исполнение, ис­пользование, применение, осуществление).2 Исследователи, исходя­щие из того, что предписания некоторых элементов структуры пра­вовой нормы реализуются разновременно и направлены различным

' Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. КГУ Казань, 1989, с.- 118

2 См.: Алексеев С.С. Проблемы теории права. Свердловск, 1973, с. - 201;

Он же. Проблемы теории государства и права. М., 1987, с. - 239; Григорьев Ф.А. Признаки и классификация актов применения права. - вопросы теории государства и права. Вып.1, Саратов, 1968, с. - 101; Стручков Н.А. Курс исправительно-трудового права. Проблемы Общей части. М., 1984, с. - 140;

Сурилов А.В. Теория государства и права. Киев - Одесса, изд-во "Выща школа",1989,с. - 364

51

адресатам, приходят к выводу о том. что нужно выделять не только формы, но и уровни реализации предписаний норм права.'

Уровневый подход к реализации предписаний норм права позво­ляет показать, какой из предписаний элементов структуры правовой нормы и как проявляет себя в различных правоотношениях, влияет на их содержание и объем, сказывается на пределах ответственности и т.д. "В последние годы, - пишет Ф.Н.Фаткуллин, - при анализе правореализации все чаще используется уровневый подход. Это не просто дань моде, а настоятельная потребность развития теории реа­лизации норм социалистического права".2

В юридической литературе выделяют два основных уровня реали­зации (по Ю.С.Решетову в одних случаях это уровни, а в других слу­чаях стороны реализации) - это реализация на уровне диспозиции и реализация предписаний правовой нормы на уровне санкции.3

Уровневый подход к реализации предписаний норм права позво­ляет не только показать, какое из предписаний элементов структуры правовой нормы и как проявляет себя, но и позволяет определить и подчеркнуть, кому оно адресовано, кто будет субъектом его реализа­ции.

В связи с этим хотелось бы отметить, что не нужно путать каналы (направления) воздействия предписаний правовых норм на поведе­ние участников отношений с уровнями (сторонами) реализации этих норм. Данные понятия близкие, но не тождественные. Если первые показывают, где содержатся правовые предписания, и определяют их "источник", то уровни (стороны) реализации показывают, как и кому необходимо выполнять эти предписания.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что уголовно-право-вая норма во всех трех элементах содержит предписания, которые, определяя поведение участников правоотношений, реализуются на двух различных уровнях.

' См.: Пеньков Е.М. Социальная норма - регулятор поведения личности. М., 1972, с. - 74; Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Изд-во Казан.ун-та, 1980, с. - 72; Комаров С.А. Общая теория государства и права (курс лекций). М., 1995, с. - 214

2 Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права (курс лекций). Казань, 1987, с.-264

3 См.: Например. Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Изд-во Казан.ун-та, 1980, с. - 72 и др.

52

Первый уровень реализации охватывает предписания, содержа-пиеся в некоторых гипотезах и почти во всех диспозициях уголовно-ппавовых норм. По сути дела эта реализация проявляется в самом выполнении гражданами тех требований (предписаний), которые со­держатся в данных гипотезах и диспозициях. Предписания норм уго­ловного права чаще всего реализуются именно на этом уровне. В этом проявляется регулирующая роль, регулирующая функция уголовно­го права. Реализация гражданами предписаний гипотез и диспози­ций на этом уровне осуществляется, во-первых, в виде соблюдения и использования правил требуемого, должного поведения или неосуще­ствления условий недозволенного поведения -реализация гипотезы.

Как отмечалось, этот первый уровень реализации правовых пред­писаний чаще называют реализацией на уровне диспозиции. Разуме­ется, что такое название условно. Оно, видимо, обусловлено тем, что предписания диспозиции и гипотезы довольно часто (но не всегда) характеризуются однородностью, поскольку сами условия поведения относятся к поведению, предусмотренному предписанием диспозиции, ибо то, что "...мы называем гипотезой, - это норма об условиях пове­дения"' . Однако главным, определяющим критерием отнесения этих предписаний к первому уровню является то, что они регулируют по­ведение граждан. Или, если исходить от обратного, граждане осуще­ствляют реализацию правовых норм путем саморегулирования соб­ственного поведения. И эта саморегуляция собственного поведения есть ничто иное как один из элементов механизма правореализации.2

Следовательно, с реализацией уголовно-правовых норм на уров­не диспозиции мы сталкиваемся тогда, когда имеется законопослуш­ная деятельность человека, когда он соблюдает то, что предписывает норма. Чаще всего реализация диспозиций норм уголовного права (поскольку в основном это диспозиции норм-запретов) представляет собой пассивное поведение, воздержание от нежелательных действий.

В юридической литературе является дискуссионным вопрос о том, осуществляется ли реализация предписаний на уровне диспозиции в рамках правоотношений или проявляется вне их. Одни ученые исхо­дят из того, что такая реализация происходит в рамках правоотно-

' Кудрявцев Ю.В. Правовая норма как социальная информация. М., 1981,

с.-56

2 См.: Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Изд-во Казан.ун-та, 1989, с. - 70 и др.

53

шений' другие утверждают, что они реализуются вне правоотноше­

нии .

Не вдаваясь в подробности теории правоотношений, отметим, что, на наш взгляд, наиболее правильно и последовательно отражает вза­имосвязь явлений социальной и правовой действительности позиция тех ученых, которые считают, что следует выделять, например, в уго­ловном праве как регулятивные, так и охранительные, возникающие в связи с совершением преступления, правоотношения (иногда их называют в литературе санкционными, специфическими, материаль­но-правовыми и дажеремонтно-восстановительными отношениями).3

Хотелось бы отметить, что среди сторонников выделения регуля­тивных уголовно-правовых отношений нет единства мнений о мо­менте возникновения этих отношений. М.И.Ковалев, например, счи­тает, что они возникают с момента издания (вступления в силу) норм уголовного права, а по мнению С.С.Алексеева, В.С.Прохорова и дру­гих авторов эти отношения возникают не автоматически, со вступле­нием уголовного закона в силу, а при наличии соответствующих юридических фактов4 -для уголовного права, например, юридичес­ки значимой, конкретной ситуацией5 является совершенное преступ­ление. Но ведь это уже не регулятивные правоотношения. Поэтому вряд ли можно согласиться, что во всех случаях для возникновения

' См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982, т.2, с, - 88; Кудрявцев В.Н. Субъективные элементы ответственности. Вопросы борьбы с преступностью. М. Юрид.лит-ра, 1981, вып.№ 34, с. - 4; Сурилов А.В. Указ.работа, с. - 367; Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Изд-во Казан.ун-та, 1987, с. - 264

2 См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 37,43,52; Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Казань, 1989, с. - 73; Теория государства и права. Ленинград, 1987, с. - 467; Комаров С.А. Указ.работа, с. - 215. Отметим, что данной позиции придерживаются в своих работах В.П.Божьев. И.Н.Даньшин, А.И.Санталов, Р.О.Халфина, Л.С.Явич и др.

3 См.: Например, Ковалев М.И. Советское уголовное право: курс лекций. Введение в уголовное право. Свердловск, 1971, вып. 1, с. - 95,97.114-115; Базылев Б.Т. Юридическая ответственность (теоретические вопросы). Изд-во Краснояр.ун-та, 1985, с. - 75; Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Изд-во Томск.ун-та, 1987, с. - 43,45.47-49,57 и др.; Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч.. с. - 96

4 См.; Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982, т.2, с. • 13

5 См.: Прохоров В.С., Кропачев Н.М.. Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с.- 69-70

54

регулятивных отношений нужен юридический факт в виде юридически значимой (предусмотрено правом) конкретной ситуации. Этого как раз чаше и не нужно.

Подчеркивая, что реализация предписаний уголовно-правовых норм на уровне диспозиции осуществляется в рамках регулятивных уголовно-правовых отношений, мы, тем самым, не только констати­руем наличие связи прав и обязанностей участников данных отноше­ний (институциональный аспект), но и раскрываем механизм того, какие уголовно-правовые предписания и как реализуются в процессе поведения людей (атрибутивный аспект). И суть этого уровня реали­зации состоит в том, как уже отмечалось, что это законопослушное (ответственное) поведение человека в рамках тех требований, кото­рые вытекают из предписаний уголовно-правовой нормы. При этом вовсе не обязательно, чтобы гражданин соблюдал, исполнял и исполь­зовал законы в силу своих убеждений. Он может это делать и под воздействием страха перед наказанием. Иначе говоря, диапазон за­конопослушного поведения личности находится в пределах от "...са­мопринуждения до внутренней убежденности".'

Второй уровень (сторона) реализации норм уголовного права это реализация предписаний некоторых гипотез, относящихся к санкции, и предписания самих санкций. Если взять, к примеру, обычные, "клас­сические" гипотезы, то они еще до реализации собственно санкцион-ных предписаний заставляют правоприменителя проверить время, место, события совершения преступления, действие уголовного зако­на и т.д. В этом случае они проявляются и выступают как элементы, "обслуживающие" собственно санкционные предписания, санкции, которые, в свою очередь, являются юридической формой выражения уголовной ответственности. Вообще, может было бы правильнее го­ворить об этом уровне, как уровне реализации уголовной ответствен­ности, а не санкции, что в процессе правоприменения реализуется не санкция, а уголовная ответственность. И что в рамках этой реализа­ции находят свое проявление предписания обычных, "классических" гипотез, нарушенных диспозиций (специальных гипотез) и собствен­но санкций.

Особенностью, спецификой, отличающей этот уровень реализа­ции предписаний элементов структуры уголовных норм, является то,

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Изд-во Томск.ун-та, 1987, с. - 19

что здесь, во-первых, реализуются предписания собственно санкции и тех предписаний иных элементов нормы, которые с ней связаны. Во-вторых, то, что эти предписания адресованы государственным органам. В-третьих, реализация предписаний на этом уровне осуще­ствляется только в форме правоприменения. И, наконец, органы, при­меняя эти предписания и действуя в рамках предписаний, по сути, подвергаются индивидуально- правовому регулированию, что явля­ется одним из элементов механизма правового регулирования.

Второй уровень реализации правовых предписаний уголовной нормы -реализация на уровне санкции, всегда осуществляется в рам­ках охранительных (типичных, негативных, традиционных и т.п.) уголовно-правовых отношений" и, по своей сути, как мы уже отмеча­ли, является реализацией уголовной ответственности в ее ретроспек­тивном понимании. Именно через эти предписания норм проявляет­ся такой важный атрибут уголовной ретроспективной ответственно­сти как нормативность.2

Мы не случайно пытаемся соединить наши рассуждения о право­отношениях с уголовной ответственностью через призму реализации предписаний правовых норм на различных уровнях и, в частности, на уровне реализации санкционных предписаний. Мы исходим из того, что ретроспективная уголовная ответственность имеет место лишь в рамках охранительных, типичных, санкционных и т.д. отно­шений. В свою очередь, правоприменение, и его стадия субъективное вменение, является тем уровнем реализации предписаний структур­ных элементов нормы, который позволяет требования санкционного характера в рамках этих правоотношений от имени государства предъявить на определенном этапе личности, совершившей обще­ственно опасное деяние. Иначе говоря, на основе совершенного пре­ступления появляется взаимосвязь между возникшими уголовно-ох-ранительными правоотношениями, появившейся в их рамках ретрос­пективной уголовной ответственностью, в виде определенных требо-

' См.: Огурцов Н.А. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве. Рязань, 1976, с. - 134-138; Михеев Р.И. Гарантии прав невменяемого в советском уголовном праве и процессе в свете новой Конституции СССР. В кн.: Гарантии прав личности в социалистическом уголовном праве и процессе. Ярославль, 1981, с. - 49 и др.

2 См.: Казаченко И.Я. Уголовная ответственность: Мера и форма выражения. Свердловск, 1987, с. - 6

ваний со стороны государства на фоне возникших обязанностей у лица, совершившего общественно опасное деяние, и правопримене­нием, как механизмом реализации санкционных предписаний (уго­ловной ответственности) позволяющим соединить звенья: преступ­ление и ответственность, личность преступника и государство и т.д. С учетом взаимодействия уголовных охранительных правоотноше­ний, ретроспективной уголовной ответственности и субъективного вменения, как стадии правоприменения, возникает необходимость рассмотрения моментов возникновения и содержания как самих пра­воотношений, так и уголовно-правовой ответственности.

Особенностью охранительных уголовно-правовых отношений, в рамках которых осуществляется реализация правовых предписаний на уровне санкции, является то, что они возникают в момент совер­шения преступления. Именно в этот момент лицо разрывает как фак­тическую, так и правовую связь регулятивных уголовно-правовых отношений. С этого момента лицо является виновным в преступле­нии' . Виновное, общественно опасное и уголовно-противоправное деяние служит тем юридическим основанием, которое порождает ох­ранительные уголовно-правовые отношения и наполняет реальным содержанием совокупность прав и обязанностей участников этих от­ношений.

Следует отметить, что в уголовно-правовой литературе по вопро­су о моменте возникновения охранительных уголовно-правовых от­ношений высказаны и иные точки зрения. Одни ученые полагают, что такие отношения возникают с момента привлечения лица в каче­стве обвиняемого (Я.М.Брайнин, А.И.Санталов и др.). Так, А.И.Сан-талов пишет, что "...лишь квалификация преступления придает ему (преступлению. -В.Я.) значение юридического факта..."2 , а значити основания возникновения охранительных уголовно-правовых от­ношений. Другие авторы считают, что такого рода отношения воз­никают с момента вступления приговора в силу (Н.И.Загородников, Ю.М.Ткачевский, Р.Д.Рахуновидр.). Так, Р.Д.Рахунов подчеркива­ет, что до вынесения приговора "...возможно не применение уголов-

' Кригер Г.А., Кузнецова Н.Ф. Новое уголовное законодательство и его научно-практическое значение. Сов.гос-во и право, 1984, № 1, с. - 73

2 Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. ЛГУ, 1982. с. - 47

57

ного закона, а обвинение в нарушении уголовного закона"'. Третьи при этом исходят из того, что охранительные уголовно-правовые отношения возникают с момента реального применения к лицу мер государственного принуждения. Например, мер процессуального ха­рактера (Н.А.Огурцов, А.В.Наумов и др.). Так, А.В.Наумов отмеча­ет: "Там, где начинается государственное принуждение как реакция государства на совершенное преступление, начинается и уголовная ответственность."2

Все эти точки зрения объединяет то, что правоотношения пони­маются как реальное осуществление прав и обязанностей сторон. Мы полагаем, что во всех этих случаях ученые необоснованно отожде­ствляют правоотношения, как разновидности общественных отноше­ний, с конкретной деятельностью (или индивидуальной связью). Мы разделяем мнение о том, что для констатации наличия правоотноше­ния достаточно наличия возникшей связи прав и обязанностей сто­рон. А они возникают при факте совершения преступления.3 То, что подобные связи возникают с момента совершения преступления, под­тверждается наличием правовых предписаний, содержащихся в ч.II ст.9, 78, ч.1 ст.81 УК РФ. На наш взгляд, прав В.А.Кучинский, когда утверждает, что возникновение ответственности, которая, в свою очередь, возникает в рамках правоотношений, должно быть связано с "...реальными противоправными действиями виновного лица, а не с волей должностных лиц правоприменительных органов."4

Кроме того, мы полагаем, что только наличие уголовно-право-вых отношений с момента совершения преступления позволяет осу­ществлять процессуальную правоприменительную деятельность. Ина­че она является беззаконной. А ведь именно установление фактичес­ких и юридических обстоятельств дела является предпосылкой для субъективного вменения и юридической квалификации.

С учетом того, что субъективное вменение, как стадия правопри­менения, в рамках правоприменения в целом, является механизмом реализации санкционных предписаний, через который проявляется уголовная ответственность, имеет место в рамках охранительных

' Рахунов Р.Д. Участники уголовно-процессуальной деятельности по советскому праву. М. Госюриздат, 1961, с. - 63

2 Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 57

3 См.: Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч.. с. -103

4 Кучинский В.А. Личность, свобода, право. М., 1978, с. - 176

58

ттпавоотношений, то возникает необходимость выяснения того меж-укем существуют эти правоотношения, а, следовательно, между кем складывается уголовная ответственность и правоприменение на ста­дии субъективного вменения.

Большинство ученых признают, что основными субъектами ох-панительных уголовно-правовых отношений выступают с одной сто-поны государство, а с другой - лицо, совершившее преступление.'

Несмотря на всю очевидность этого положения в уголовно-пра-вовой литературе высказывается и иное мнение. А.М.Ораздурдыев, напрмер, полагает, что "...носителем и выразителем этих отношений являются конкретные лица - субъекты общественных отношений: с одной стороны - потерпевшие, с другой - виновные в совершении преступлений лица."2

С подобным мнением вряд ли можно согласиться. Оно не только не отражает действительного положения вещей, но и допускает мето­дологические и логические ошибки. (Не нужно путать субъектов уго­ловных правоотношений с участниками иных отношений, возникших на основе уголовно-правовых отношений.3)

Во-первых, А.М.Ораздурдыевым неправильно понимается само уголовно-правовое отношение. Оно сведено к конкретным связям, которые являются лишь составной частью уголовных правоотноше­ний. Уголовное право защищает интересы, например, человека не потому, что он - гражданин, а потому, что он такой же, как все граж­дане, интересы которых взяты под охрану уголовным правом.4

Во-вторых, нельзя отождествлять субъектов регулятивных (нети­пичных, табуальных, позитивных и т.д.) и охранительных (типичных, негативных, традиционных и т.д.) уголовно-правовых отношений. Это различные субъекты. У регулятивных отношений нет, и быть не может, ни потерпевшего, ни виновного.

В-третьих, эти отношения отличны друг от друга не только раз­личием субъектов этих отношений, но и природой этих отношений.

' См.: Например, работы Козаченко И.Я., Прохорова В.С., Огурцова Н.А„ Беляева Н.А„ Кузнецовой Н.Ф.. Лейкиной Н.С., Наумова А.В., Санталова А.И. и др.

2 Ораздурдыев А.М. Введение в Общую часть уголовного права. Ашхабад, 1990, с.-53

См.: Пратченко Б.А. Потерпевший   как    субъект уголовных правоотношений. Сов. гос-во и право, 1989, №3, с. - 79

См.: Прохоров В.С. Преступление и ответственность. ЛГУ, 1984, с. - 47

Так, в регулятивных правоотношениях, субъектами которых высту­пают с одной стороны государство, а с другой - законопослушные ответственно поступающие граждане, юридической основой их воз­никновения является принятие уголовного закона и законопослуш­ное поведение граждан. Иные субъекты и иная природа у охранитель­ных уголовно-правовых отношений.

В-четвертых, даже если понимать под уголовно-правовыми отно шениями только охранительные отношения, отношения, возникаю­щие в результате совершения преступления, то и в них сторонами являются виновный и государство. Правильно подмечено, что "лицо является субъектом уголовной ответственности лишь в правоотно­шениях с уголовной юстицией."' Иное понимание этих отношений приводит к тому, что реализацию мер уголовной ответственности осуществляет не государство, а потерпевший, что субъективное вме­нение, как стадия правоприменительной деятельности, осуществля­ется и завершается не уполномоченным на то органом, а граждани­ном, интересы которого ущемлены совершенным преступлением. При всей значимости этих личных, частных интересов2 их защита после совершения преступления возлагается на государство3. При том же понимании правоотношений, которое предложено А.М.Ораздурды-евым, можно говорить не о правосудии, а о самосуде, при чем не толь­ко в рамках охранительных, но и получается, что и в рамках регуля­тивных отношений.

' Пермяков Ю.Е. Личность преступника как объект уголовно-правовой стереотипизации. В кн.: Актуальные проблемы правовой защиты личности в уголовном судопроизводстве. Ярославль, 1990, с. - 123. Расхождения между учеными в связи с этим существуют только в том, что, по мнению одних, государство по отношению к виновному имеет только права - назначить наказание, привести приговор в исполнение, а виновный имеет только обязанности - понести наказание, претерпеть те ограничения и лишения, которые вытекают, например, из приговора. (Волженкин Б.В., Полянский Н.Н„ Смирнов В.Г., Кечекьян С.Ф. и др.) Другие полагают, что у субъектов этих отношений взаимные права и обязанности друг к другу ( Прохоров В.С., Дагель П.С., Ковалев М.И., Огурцов Н.А., Наумов А.В. и др.)

2 См.: Никулин С.И. Уголовный закон и частный интерес. Лекция. М., 1994,с. - 5

3 В этой связи вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что с помощью социалистического уголовного права не удается защитить личные и частные интересы человека. См.: Никулин С.И. Указ.соч., с. - 5

Момент возникновения охранительных уголовно-правовых отно-пений не имел бы сам по себе какого-либо существенного значения, рели бы не был связан с моментом возникновения ретроспективной уголовной ответственности, ее содержанием и механизма ее реализа­ции которым является правоприменение и его стадии. Иными слова­ми момент возникновения охранительных уголовно-правовых отно­шений оказывается не формальным актом, а актом, из которого вы­текает решение множества вопросов. И прежде всего вопрос о воз­никновении и содержании ретроспективной уголовной ответствен­ности.

Понятию уголовной ответственности, ее содержанию, формам

выражения, времени проявления уделялось и уделяется пристальное внимание ученых. При всем при этом в юридической, в том числе и уголовно-правовой, науке нет единой концепции ответственности, в том числе относительно активной (позитивной), и ретроспективной (негативной) ответственности. Достаточно сказать, что насчитыва­ется более десятка определений только ретроспективной уголовной ответственности.'

Многие ученые исходят из того, что ретроспективная уголовная ответственность может иметь место только в рамках охранительных уголовно-правовых отношений. Более того, подчеркивается, что она является элементом этих отношений2, отражает их правовой аспект3. Несколько иначе трактует соотношение ответственности и правоот­ношений Н.А.Огурцов. Он полагает, что уголовная ретроспективная ответственность выступает в качестве совокупности различных об­щественных отношений, то есть как межотраслевой институт.4 По­добное мнение было высказано и Л .В.Багрий-Шахматовым5. По сути, здесь отождествляется уголовная ответственность и правоотношение.

' Более подробно по этому вопросу см.: например, Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма выражения. Свердловск, 1987, с. -11-14; Он же. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с. - 24-31; Прохоров В.С„ КропачевН.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. -173-175

2 См.: Прохоров В.С„ Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. -173

3 См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с.-43,46

4 См.: Огурцов Н.А. Указ.соч., с. -174-175

5 См.: Багрий-Шахматов Л.В. Уголовная ответственность и наказание. Минск, Вышейшая школа, 1976, с. - 27

В связи с тем, что существует структурно-генетическая связь рет­роспективной уголовной ответственности с охранительными уголов-но-правовыми отношениями, возникают, по крайней мере. три воп­роса. С какого момента возникает уголовная ответственность? Ког­да начинают реализовываться предписания норм права? Какое из предписаний определяет содержание уголовной ответственности и в каких формах это содержание проявляется?

По вопросу о моменте возникновения уголовной ответственности в литературе высказаны различные мнения. Чаще всего момент воз­никновения ретроспективной уголовной ответственности совме­щается с моментом возникновения охранительных уголовно-право-вых отношений. В целом же по этому вопросу наблюдаются те же

четыре подхода, что характерны для определения момента возник­новения самих правоотношений.

В вопросе же о реализации ретроспективной уголовной ответствен­ности разногласия возникают среди тех, кто моментом возникнове­ния охранительных правоотношений и ретроспективной уголовной ответственности считает время совершения преступления. У ученых, которые придерживаются иного подхода, существует определенная ими чаще всего как "единая точка отсчета" для проявления всех трех начал - момента возникновения охранительных уголовно-правовых отношений, возникновения ретроспективной уголовной ответствен­ности и начала ее реализации. В чем же разногласия у первых? При­знав, что ретроспективная уголовная ответственность возникает вме­сте с охранительными правоотношениями, некоторые из исследова­телей полагают, что в этот момент существующее реально уголовно-правоохранительное отношение еще остается непознанным. Поэто­му реализация как самих правоотношений, а в том числе и ретрос­пективной уголовной ответственности (как одного из элементов этих отношений), ".. .начинается лишь при условии, если государственным органам стало известно действительное содержание как своих прав и обязанностей, так и обязанностей и прав лица, совершившего пре­ступление"'. То есть фактическая реализация уголовной ответствен­ности наступает с фактического претерпевания наказания, определен­ного судом.

Этим выводам близка позиция В.С.Прохорова, Н.М.Кропачева и А.Н.Тарбагаева, изложенная ими в совместной работе. По их мне-

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с.-57

62

нию "...только обвинительный приговор суда, вступивший в закон­ную силу, возлагает уголовную ответственность на лицо, действитель­но совершившее преступление"'. При этом они вроде бы отмежевываются от тех исследователей, кто считает моментом воз­никновения (а не реализации) уголовной ответственности факт со­вершения преступления, поскольку такое "...понимание природы уго­ловной ответственности противоречит...действующему уголовному законодательству и не имеет теоретических оснований"2. Факт со­вершения преступления рассматривается авторами лишь как конста­тация наличия "...основания возникновения уголовной ответствен­ности - основания, но не самой ответственности"3.

Правда ранее высказанные суждения этих авторов были иными. Они писали, что совершенное преступление "...и есть юридический факт, порождающий уголовно-правовые отношения и, в частности, обязанность виновного подвергнуться уголовной ответственности как элемент указанного отношения",4

Некоторые ученые переносят момент реализации уголовной от­ветственности на более ранние этапы. Например, у Н.С.Лейкиной -это привлечение лица к уголовной ответственности5, у Н.А.Стручко-ва и Я.М.Брайнина - предъявление обвинительного заключения6. Уязвимость такой позиции очевидна, поскольку существуют и охра­нительные уголовно-правовые отношения, и сама ретроспективная уголовная ответственность, почему-то "неработающая" с момента совершения преступления. Нужен был выход из этой ситуации, и он был найден. Было констатировано, что в своем развитии уголовная ответственность имеет ряд этапов, стадий. Первая стадия - это нере­ализованная ответственность. Вторая -привлечение к уголовной от-

' Прохоров В.С., Кропачев Н.М„ Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с. - 179. Этой позиции придерживается и А.И.Санталов. См.: Теоретические вопросы уголовной ответственности. ЛГУ, 1982, с. - 62

2 Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с. -175

3 Там же, с,- 177

4 Там же, с.- 102-103

5 См.: Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. М., 1968, с.-31-33

' См.: Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. Саратов, 1977, с. - 48; Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. Изд-во Юрид. лит-ра, М., 1963, с. - 18-27

ветственности (по мнению автора этой идеи с этой стадии и начина­ется реализация ответственности). Третья стадия есть назначение на­казания , а четвертая - ее исполнение.' Это теоретическое положение было поддержано другими учеными, например, В.И.Курляндским, М.П.Карпушиным, А.Д.Горбузой, а с небольшими уточнениями -О.Э-Лейстом2 и некоторыми другими авторами.

Почему существует такой "разброс" мнений среди ученых в отно­шении моментов возникновения охранительного уголовно-правово-го отношения, ретроспективной уголовной ответственности и момен­та ее реализации? Анализ литературы показывает, что различные подходы к рассмотрению этих вопросов обусловлены рядом как су­щественных, так и несущественных обстоятельств.

Момент возникновения охранительных уголовно-правовых отно­шений неоднозначно определяется учеными прежде всего потому, что они по-разному понимают сами общественные отношения: их содер­жание, структуру, формы проявления и т.д.

Что же касается моментов возникновения и начала реализации ретроспективной уголовной ответственности (как момента правоот­ношений), то различие мнений, на наш взгляд, обусловлено несколь­ко иными обстоятельствами и прежде всего занимаемой автором по­зицией (определяемой, в свою очередь, его прикладными или науч­ными интересами). Как правильно подметил В.А.Кучинский: "...не­редко бывает так, что не содержание юридической ответственности определяет решение названных производных вопросов, а, наоборот, выяснение содержания ответственности происходит с позиций, зани­маемых отдельными авторами в оценке этих вопросов."3

Действительно, если посмотреть на весь спектр мнений относи­тельно моментов возникновения и реализации ретроспективной уго­ловной ответственности, то невольно приходишь к выводу о том, что не содержание правоотношений и уголовной ответственности поло­жено в основу определения этих временных моментов ответственнос­ти, а что-то иное, что и определяет подходы при определении этих моментов.

' См.: Лейкина Н.С. Там же.

г См.: Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические проблемы). М., 1981, с. - 7, 130 и др.

э Кучинский ВА. Личность, свобода, право. Изд-во юрид.лит-ра, М., 1978. с.- 173

Во-первых, наблюдается конституционалистский подход к объяс­нению моментов возникновения и реализации ретроспективной уго­ловной ответственности. Некоторые ученые возникновение и реали­зацию уголовной ответственности связывают со вступившим в закон­ную силу приговором суда, из-за того, что иной подход нарушает требование ч.1 ст.49 Конституции России. Следовательно, все иные теоретические конструкции, по их мнению, не могут поколебать это­го принципа (В.С.Прохоров, А.Н.Тарбагаев, Н.М.Кропачев, А.И.Санталов и др.). Дополнительными аргументами в пользу такой позиции является то, что при ином подходе нет ни особого состояния преступника, ни инстанции, способной оценить меру ответственнос­ти и наказания.'

Во-вторых, в отношении возникновения и начала реализации рет­роспективной уголовной ответственности наблюдается так называе­мый прагматический подход. Суть его в том, что фактически момент возникновения и реализации уголовной ответственности определя­ется практическим интересом, велениями интересов практики. Так, например, И.Я.Козаченко пишет, что реализация как охранительных уголовно-правовых отношений, так и ретроспективной уголовной ответственности невозможна без применения норм уголовного про­цесса, "...поскольку необходимо выполнение определенных уголов-но-процессуальных действий."2 Отсюда их фактическая реализация наступает с факта претерпевания наказания. Все эти рассуждения не­обходимы для того, чтобы обосновать, что основанием ретроспек­тивной уголовной ответственности является состав преступления, наличие которого окончательно подтверждается только судом. Пря­мо подчеркивается, что "... для привлечения к уголовной ответствен­ности и признания лица виновным ... необходимо установить, что в совершенных им действиях имеется состав определенного преступле­ния."3 А устанавливает состав преступления суд. Такую позицию раз-

' См.: Прохоров В.С., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с.- 179-180

2 Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с.-57

3 Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987,с.-61

деляет достаточно большое количество ученых'

^Голагаем, что редакция ст.8 УК РФ, которая гласит: Основа­нием уголовной ответственности является совершение деяния, содер­жащего все признаки состава преступления, предусмотренного насто­ящим Кодексом" - отражает в большей мере мнение тех ученых, ко­торые считают преступление основанием уголовной ответственнос­ти2. (Подчеркнуто нами В.Я.)

По существу на прагматических позициях стоят и те ученые, кото­рые моментом возникновения охранительных правоотношений и рет­роспективной уголовной ответственности считают время совершения преступления, а момент реализации уголовной ответственности от­носят на более поздний период - возбуждения уголовного дела, при­влечения в качестве подозреваемого, предъявления обвинительного заключения и предания суду. Основным аргументом сторонников такого подхода является то, что появляются реальные, действующие

' Пишкевич И.С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву (понятие и наказуемость). М., 1958, с. - 7; Кузнецова Н.Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. МГУ, 1958, с. - 51; Она же. Преступление и преступность. МГУ, 1969, с. -114; Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957, с. -4,19идр.; Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961, с.-108; Кригер Г. Состав преступления и его значение. Сов.юстиция, 1982, №6, с.-8; Он же. Состав преступления и квалификация содеянного. Сов.юстиция, 1985, с. -12

2 См.: Например, Санталов А.И. Указ.работа, с. - 33; Натащев А.Е., Стручков Н.А. Основы теории исправительно-трудового права. М., 1967, с. -14; Хорват Т. Понятие преступления. Категории преступных деяний. В кн.:

Современные тенденции развития социалистического уголовного права. М., Наука, 1983, с. -19; Загородников Н.И., Стручков Н.А. Направления изучения советского уголовного права. Сов.гос-во и право, 1981, №7, с. - 52: Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974, с. - 21; Филимонов В.Д. О выражении в законе оснований и пределов уголовной ответственности и административной ответственности. - Гос-во и право, 1993, № 12, с. - 62; Дагель П.С., Номоконов В.А. Уголовная политика и проблемы позитивной ответственности. В кн.: Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985, с.-72; Малеин Н.С. Правонарушение:

понятие, причины, ответственность. М., 1985, с. -130; Наумов А.В. Уголовный закон и права человека. Сов.гос-во и право, 1990, № 1, с. - 53: Благов Е.В. Квалификация деяний, исключающих уголовную ответственность. - Гос-во и право, 1992, №9, с.-78

субъекты и содержание ответственности начинает проявляться через них, правовые предписания начинают "работать реально". Такой прагматизм, выход на осязаемое, наглядно представленное, подку­пает. Тем более, что и нормы уголовного права как бы с этого мо­мента реально воплощаются в жизнь - лицо может быть на основа­нии уголовного закона освобождено от ретроспективной уголовной ответственности, только в связи с тем, что органам известно лицо и они сами, с учетом обстоятельств дела, решают вопрос дальнейшей реализации этой уголовной ответственности или освобождения от нее.

Анализ действующего законодательства, изучение содержания охранительных правоотношений приводит к выводу о том, что ни прагматический, ни тем более конституционалистский подходы по вопросу о моменте возникновения и реализации ретроспективной уголовной ответственности не могут быть приняты.

Прежде всего, конституционалистский подход не может быть при­нят и не может считаться правильным потому, что реализация рет­роспективной уголовной ответственности с момента совершения пре­ступления не противоречит ни Конституции России, ни ст.5 УК РФ. С момента совершения преступления лицо является виновным, что и служит основанием реализации ответственности. Факт же признания виновным по приговору суда является основанием для применения наказания. Хорошо известно, что наказание, являясь стержнем, серд­цевиной ответственности, не исчерпывает и, тем более, не подменяет последнюю. Редакция ст.49 действующей Конституции России не про­тиворечит нашему тезису. Более того (если строго придерживаться буквы закона), она говорит только об одной категории граждан, ко­торых не может касаться ретроспективная уголовная ответственность на стадии предварительного следствия. По сути, она узаконивает применение ответственности и к подозреваемому, и к подсудимому. Если это иначе, то должна быть и иная редакция данной статьи Кон­ституции.

Во-вторых, конституционалистский подход, по сути дела, сводит на нет институт дифференциации ответственности, поскольку исклю­чает освобождение от ретроспективной уголовной ответственности на стадии, например, предварительного следствия. При этом нару­шается уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, на­блюдается отход от принципа гуманизма и существенно ущемляются интересы личности.

В-третьих, такой подход вносит дезорганизационные начала в работу правоохранительных органов, поскольку, например, на ста-67

дии предварительного расследования, деятельность по выявлению и вменению фактических и юридических обстоятельств дела, влияющих на содержание и пределы ретроспективной уголовной ответственно­сти, становится как бы излишней.

При всей аргументированное™ и внешней заманчивости прагма­тического подхода к установлению момента реализации уголовной ответственности вряд ли его можно принять. Хотя с учетом нашего исследования, с позиций анализа субъективного вменения, как вида правоприменительной деятельности - такой подход исключительно выгоден. Действительно, имеются уже органы, они уже начинают действовать по факту совершения преступления. Реализуя предписа­ния правовых норм, по сути дела, осуществляют их на уровне санк­ции в форме правоприменения (где проявляется и субъективное вме­нение). В реальности чаще всего именно это и наблюдается, так как лежит на поверхности, да и чаще встречается. Чаще всего, но не всегда.

Ретроспективная уголовная ответственность - сложное многоуров­невое и многоаспектное явление. Возникнув и проявляясь в рамках охранительных уголовно-правовых отношений, она раскрывает свя­зи сторон-участников этих отношений, наполняет их предметным содержанием в соответствии с предписаниями норм права. Возник­нув в полном объеме, она в процессе реализации раскрывает этот объем своего содержания поэтапно, поэтому на различных стадиях реализации ее содержание как по своей количественной, так и каче­ственной характеристике различно. Кроме того, ретроспективная уголовная ответственность это не улица с односторонним движени­ем, где государство осуждает, применяет, лишает и т.д., а личность, совершившая преступление, претерпевает, переносит лишения, огра­ничения и обязана это сносить. В юридической литературе отмеча­ют, что и государство обязано по отношению к личности, и личность имеет определенные права требовать что-то у государства.' И совер­шенно правильно при этом ссылаются на К.Маркса, который под­черкивал, что "всякое право государства по отношению к преступни­ку есть вместе с тем и право преступника по отношению к государству."2

Однако рассматривается эта совокупность двухсторонних прав и обязанностей между виновным и государством применительно к тем

' См.: Например, Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма выражения, Свердловск, 1987, с. - 15,19 и др.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 1, с. - 150

68

стадиям реализации уголовной ответственности, когда государство, согласно закона, берет "бразды управления процессом" в свои руки. Это мы чаще всего и наблюдаем. Выражается это в формуле: "при наличии оснований и условий государево может...". Может осво­бодить от ответственности (ст.ст. 75,76 УК РФ), может учитывать смягчающие наказание обстоятельства не указанные в ч.1 ст. 61 УК РФ.

А может быть в принципе иная ситуация? Когда после соверше­ния преступления реализация уголовной ответственности идет в ином направлении от личности к государству? И уже лицо, пусть даже со­вершившее преступление, имеет право требовать, применять поло­жение закона, а государство обязано выполнять, мириться, наконец, с фактом совершения преступления? Не только может быть такое на­правление реализации уголовной ответственности, но оно и есть.

Возьмем, к примеру, ст.78 У К РФ. Традиционно она рассматрива­ется как один из видов освобождения от уголовной ответственности и применительно к тем стадиям реализации, где опять-таки "работа­ют" органы с наделенной формулой - "могут".

А ведь закон говорит совершенно о другом. Лицо освобождается от уголовной ответственности... То есть государство наоборот не. может привлечь к уголовной ответственности. И дело не только в сроках, которые прошли с момента совершения преступления. Пра­вильно отмечается, что это обстоятельство "...не может устранять общественно опасного характера преступного деяния."' Дело в дру­гом - в последующем в течение этого времени законопослушном пове­дении. которое зачастую обусловлено ранее совершенным деянием, определено им. И это учитывает закон. Он обязывает государство выполнить требование правового предписания.

Еще более наглядно реализацию уголовной ответственности в этом направлении характеризуют примечания к ст.ст. 222,275, 291 У К РФ (кстати, их нельзя рассматривать как виды добровольного отказа или освобождения от ответственности2). В них прямо предписывается го­сударству не освободить лицо от уголовной ответственности, а, в силу

' Лобанова Л.В. Некоторые вопросы толкования и применения института давности привлечения к уголовной ответственности. В кн.: Гарантии прав личности и проблемы применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Ярославль, 1989, с. - 40

2 См.: Костарева Т.А. Указ.соч., с. - 121; Рябчук В.Н. Освобождение от ответственности в связи с социально одобряемым поведением правонарушителя. Правоведение. 1989, №1. с. -30-31

того, что оно само освобождается от социально-вредного явления лишь констатировать, что был факт добровольного заявления, доб ровольной сдачи, несовершения вредоносных действий и т.д., то есп, было собственное волеизъявление лица. Как видим, в момент приня тия и реализации решения, например, о сдаче оружия "нет" государ сгва в лице его органов, они никаких действий по изобличению ц наложению мер воздействия не предпринимали и не предпринимают Предпринимает их личность.

Государство как бы признает, что в плане реализации уголовной ответственности каждый (виновный) гражданин может пройти соб ственный, зависящий от него участок, этап - освободить похищение го человека, добровольно сообщить о подкупе, освободить заложни ка и т.д. В плане обратной связи, это будет либо исключать реализа­цию негативного аспекта ретроспективной уголовной ответственно сти, либо учитываться в процессе его реализации наряду с другими обстоятельствами.' По сути дела, это реализация позитивного аспек­та ретроспективной ответственности, который и проявляется в том. что уже после совершения преступления лицо осуществляет явку с повинной, заглаживает причиненный вред, добровольно сдает огне­стрельное или холодное оружие и т.д. И.С. Кон правильно подме­тил, что атрибуция "ответственности может быть как внешней, с точки зрения общества, так и внутренней, с точки зрения собственного "я". " И далее "...в первом случае подразумеваемым субъектом социаль­ного контроля и атрибуции является общество, коллектив, а во вто­ром-сама личность."2

При этом сразу же возникает вопрос, о каком освобождении от уголовной ответственности идет речь, коль личность сама реализует эту же уголовную ответственность? Ведь не говорим же мы об осво­бождении от уголовной ответственности органов государства в то время, когда они реализуют ее. Нет ли здесь противоречия? Никако-

' Правильно отмечается, что осведомленность личности об учете его законопослушного поведения, ответственного отношения к социально-правовым требованиям при решении уголовно-правовых вопросов порождает положительный сдвиг во внутреннем мире виновного и проявляется вовне - в заглаживании вреда, раскрытии преступления и т.д. Это может служить. например, основанием для освобождения от дополнительных наказаний. - См.:

Дуюнов В.К., Цветинович А.Л. Дополнительные наказания. Теория и практика. Фрунзе."Илим", 1986, с. - 124

2 Кон И.С. В поисках себя. М., изд-во полит.лит-ры, 1984. с. - 305

70

противоречия нет. Для уяснения вопроса очень коротко хотелось г остановиться на видах и аспектах ответственности.

Хорошо известно, что в философской и юридической науке выде­ляют различные виды ответственности. В рамках тех или иныхот-паслей права (и видов ответственности) выделяют ретроспективную /негативную) и позитивную (активную) ответственность. При этом под последней понимают ответственное отношение, должное поведе­ние, чувство долга, ответственность наперед и т.д.' Так, Р.Л. Хачату-пов и Р.Г. Ягутян отмечают, что позитивная ответственность "про­является как долг, обязанность субъекта действовать в соответствии с требованиями социальных норм. Негативная ответственность пред­ставляет собой обязанность субъекта претерпевать лишения за нару­шение предписаний социальных норм"2. Представляется, что подоб­ные термины (понятия) не совсем точно отражают суть. Поскольку это проявление внутренних положительных свойств личности, лич­ностных начал в процессе жизнедеятельности этого человека, то пра-1 вильнее было бы, видимо, назвать этот вид ответственности, ответ-; ственности наперед, следование предписаниям правовых норм и т.д. 11 - интроспективная (исходящая изнутри, от личности) ответствен­ность.3 А вот негативное и позитивное есть как в ретроспективной, так и в интроспективной ответственности. Это не самостоятельные виды, а аспекты, срезы, пласты этих видов ответственности. Эти виды ответственностисоответствуют видам уголовно-правовых отношений. Интроспективная ответственность имеет место только в регулятив­ных отношениях, а ретроспективная только в рамках охранительных отношений. В то же время, позитивные и негативные аспекты могут быть в каждой из них. Так, в рамках ретроспективной ответственно­сти ее позитивный аспект проявляется, например, в том, что лицо способствует предотвращению дальнейшего ущерба интересам Рос-

' См.: Кудрявцев В.Н., Лазарев Б.М. Дисциплина и ответственность: пути укрепления. Сов.гос-во и право, 1982, № 6, с. - 67-69; Назаров Б.Л. О юридическом аспекте позитивной социальной ответственности. Сов.гос-во и право, 1981, №10, с.-29-33

2 Хачатуров Р.Л., Ягутян Р.Г. Юридическая ответственность. Тольятти, 1995,с.-14

3 " Ответственность личности перед обществом характеризуется сознательным соблюдением моральных принципов и правовых норм....." -пишет И.А.Кудрявцев. Кудрявцев И.А. Ограниченная вменяемость. Гос-во и право. 1995, №5, с.- 109

сии, добровольно сообщает о даче взятки, ведет законопослушный образ жизни в местах лишения свободы и т.д. Этот аспект и учитыва­ют поощрительные нормы У К на различных стадиях реализации рет­роспективной уголовной ответственности.

Объем ретроспективной уголовной ответственности за то или иное преступление един и он определен нормами уголовного права. Со­держание же его образуют негативный и позитивный аспекты (сто­роны). И в рамках этого объема соотношение между позитивным и негативным носит обратнопропорциональный характер.

Отсюда понятно, что если личность реализует позитивный (актив­ный) аспект ретроспективной ответственности, то она, как правило, либо освобождается от воздействия негативного аспекта этой ответ­ственности, либо его воздействие, как мы считаем, существенно умень­шается. Подтверждением этого может служить положение предусмот­ренное ч.4 ст.ЗО УК РФ.

Из всего этого следует ряд выводов, которые касаются не только ответственности, но и механизма ее реализации — правоприменения, а значит и субъективного вменения, его юридических основ.

Во-первых, ретроспективная уголовная ответственность возника­ет и "начинает работать", реализовываться с момента совершения преступления.'

Во-вторых, до возбуждения уголовного дела у лица, совершивше­го преступление, имеется максимальная возможность предоставлен­ная законом для реализации позитивного аспекта ретроспективной уголовной ответственности. От самого виновного зависит будет ли негативный аспект, заданный временной отрезок проявлен в полном объеме или будет уменьшен, либо исключен в результате характера посткриминальных действий лица. В этот период сама личность ви­новного либо увеличивает содержание негативного аспекта в рамках ретроспективной ответственности, либо уменьшает, либо убирает его своим поведением.

В-третьих, негативный аспект этой ответственности начинается с момента возбуждения уголовного дела по факту совершения преступ­ления.

При этом содержание и объем этого аспекта ответственности оп­ределяется не только преступлением, но и посткриминальным пове­дением личности, но в рамках предписаний уголовно-правовых норм.

' См.: Даев В.Г. Взаимосвязь уголовного права и процесса. ЛГУ, 1982, с. - 40

По своей сути этот аспект отражает собой в значительной мере реа­лизацию правовых предписаний, относящихся к санкции и собствен­но самой санкции в форме правоприменения' в том числе и посред­ством такой его стадии как субъективное вменение.

В-четвертых, реализация ретроспективной уголовной ответствен­ности проходит ряд этапов (стадий). На каждой из стадий реализа­ции соотношение позитивного инегативного аспектов ретроспектив­ной уголовной ответственности различно.

В этой связи хотелось бы отметить, что в юридической литерату­ре высказываются различные суждения о том, можно ли некоторые меры процессуального принуждения отнести к уголовной ответствен­ности и входят ли они в содержание последней? Одни ученые отвеча­ют на это положительно2, а другие полагают, что меры процессуаль­ного принуждения не входят в содержание уголовной ответственнос­ти, поскольку имеют иную юридическую природу.3 Так, например, З.Д.Еникеев подчеркивает, что уголовная ответственность и меры пресечения имеют разные основания и эти основания - суть различ­ные юридические категории, где "...основания применения мер пре­сечения - уголовно-процессуальная (доказательственно-прогности­ческая), дающая вероятностный вывод о будущем поведении привле­каемого к уголовной ответственности лица, предполагающая не уже

' О характерных чертах ретроспективной ответственности см.: например, Базылев Б.Т. Юридическая ответственность (теоретические вопросы). Красноярск,1985,с. - 29-30

2 См.: Гальперин И.М. Взаимодействие государственных органов и общественности в борьбе с преступностью. М., 1972, с. - 75; Лейст О.Э. Юридическая ответственность и правоотношения. - Вести.Моск.ун-та.Серия 9. Право, 1977, с. - 7; Карпушин М.П., Курляндский В.И. Указ.соч., с. - 35-37;

Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 57-63; Огурцов Н.А. Указ.соч., с. - 161-175

" Базылев Б.Т. Об институте юридической ответственности. - Сов.гос-во и право, 1975,№ 1, с. -112; БарабашА.С. Уголовная ответственность, наказание и меры процессуального принуждения. Правоведение, 1981, № 1, с. - 74; Даев "•Г. Указ.соч., с. - 46; Кокарев Л.Д. Подсудимый в советском уголовном процессе. Воронеж, 1973, с. - 203; Клюков Е.М. Мера процессуального "Ринуждения. Казань, 1974, с. - 26; Коробов П.В. К вопросу о понятии уголовной ответственности. В кн.: Реализация уголовной ответственности:

Условно-правовые и процессуальные проблемы. Куйбышев, 1987, с. - 10;

^учинский В.А. Указ.соч., с. - 182-183

совершившийся акт отрицательного поведения обвиняемого, а возмож­ность, вероятность совершения такого акта (...ст.89 УПК РСФСР)."'

С подобными доводами вряд ли можно согласиться. Во-первых, в каждом конкретном случае только материальная основа - соверше­ние преступления -является той базой, которая позволяет применять процессуальные нормы. Из приведенной цитаты видно, что этой ос­новы нет. Во-вторых, меры процессуального пресечения ни в коем случае не направлены на будущее поведение. Такое их понимание есть ничто иное как санкционирование судебного произвола в рамках те­ории опасного состояния личности. Применение мер пресечения свя­зано с совершенным деянием, которое в будущем может вызвать у личности, его совершившей, ту или иную реакцию на осуществление правосудия. В-третьих, если бы некоторые меры пресечения не вхо­дили в содержание уголовной ответственности, то уголовный закон не учитывал бы период их применения при исчислении сроков нака­зания - ч.Ш ст.72 УК России. В этой связи никак нельзя согласиться с утверждением, что меры пресечения поглощаются наказанием.2 Это искажение сути закона. Наоборот, закон обязывает не поглощать, а вычитать из назначенного судом наказания срок содержания под стражей. И, наконец, характер ограничения, например, содержания под стражей мало чем отличается от режимных требований мест ли­шения свободы. Вот почему эту "меру защиты" закон соотносит, на­пример, с исправительными работами, при зачете в пропорции один к трем.

Некоторые ученые видят отличие процессуальных мер принужде­ния и уголовной ответственности в том, что последняя связана с су­дебным признанием лица преступником, с вынесением ему обвини­тельного приговора. Однако подобные суждения не основаны на законе. Закон с обязательным вынесением приговора связывает лишь уголовное наказание. Уголовная же ответственность реализуется и до вынесения приговора. Поэтому и освобождение от нее возможно на более ранних стадиях движения уголовного дела. Это подтверж­дает Закон - ст.ст. 75, 76, 77, ч.1 ст.78 УК РФ.

Разумеется, что возможно и ошибочное применение мер уголов­ной ответственности и это может быть обнаружено не только на ста­дии судебного разбирательства, но и после вынесения обвинительно­го приговора и даже после отбытия наказания. Но это не дает осно-

' Еникеев З.Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения. Казань, 1982, с. - 8

2 См.: Коробов П.В. Указ.работа, с. -10

74

ваний для утверждения, что меры уголовной ответственности не при­менялись к личности. Предусмотренный законом механизм компен­сации в интересах личности за подобные государственные издержки свидетельствует о другом.

В-пятых, ретроспективная уголовная ответственность в двух ее аспектах имеет место до тех пор пока существуют охранительные уго-ловно-правовые отношения.

В-шестых, изложенное позволяет сделать вывод и о том, что под уголовной ответственностью нельзя понимать ни обязанность, ни осуждение, ни наказание, ни претерпевание каких-то лишений. Мы полагаем, что существующие дефиниции уголовной ответственности раскрывают лишь ту или иную ее грань, тот или иной содержатель­ный ее признак, да и то в рамках ее негативного аспекта, но не отра­жают сущностного момента данного явления. Суть же ретроспектив­ной ответственности состоит в том, что она выступает средством ре­ализации предписаний элементов структуры правовой нормы, отно­сящихся к санкции.

Итак, реализация предписаний правовых норм на уровне санкции осуществляется как самой личностью, совершившей преступление -позитивный аспект ретроспективной ответственности, так и государ­ством в лице его органов - негативный аспект этой ответственности -в форме правоприменения.

Не все ученые разделяют мнение о том, что можно и нужно выде­лять различные уровни реализации норм права. Утверждается, что реализация предписаний норм на одном уровне исключает-другой. Объясняется это тем, что перед уголовно-правовой нормой стоят за­дачи, находящиеся в различных сферах (во-первых, уголовно-право-вая угроза, во-вторых, применение санкций). Отсюда, осуществление первой и второй задачи нельзя рассматривать в  виде стадий реализации норм, поскольку, отмечают сторонники такого подхода, выполнение одной из задач делает ненужной какую-либо дальней­шую реализацию правовой нормы, более того, означает полную реа­лизацию уголовно-правовой нормы.'

Вряд ли можно согласиться с таким подходом к понятию реализа­ции правовых норм. Он не в полной мере отражает действительное положение вещей. Реализация нормы права не означает единовремен­ного осуществления предписаний всех трех ее элементов. Чаще могут

' См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 36-37

75

действовать предписаний одного или двух элементов правовой нор­мы, при этом диспозиция и санкция исключают взаимодействие при реализации.'

Кроме того, уголовно-правовые нормы имеют своей задачей не только угрозу и применение санкций (в связи с тем, что угроза реали­зуется через санкцию, то правильнее было бы, видимо, говорить об одной задаче)2, но и регулирование общественных отношений путем предписаний должного поведения граждан в рамках норм-запретов. Это достигается путем реализации предписаний диспозиций и отдель­ных гипотез уголовно-правовых норм в форме соблюдения, исполь­зования и исполнения гражданами запретов и велений норм.

Как уже подчеркивалось, реализация санкции уголовно-правовой нормы осуществляется чаще всего уполномоченным на то органами и завершается принятием на основе закона индивидуальных актов правоприменения.

По этому поводу в литературе высказывается и иное мнение. Под­черкивается, что применение уголовно-правовых норм неправильно сводить лишь к применению их санкции, что не учитывается специ­фика некоторых норм, которые реализуются в форме правопримене­ния, но не в рамках санкции. Например, в случаях, когда лицо нео­боснованно привлекается к уголовной ответственности за превыше­ние пределов необходимой обороны, а кассационная или надзорная инстанция прекращают дело, то здесь нет реализации санкции, но есть применение нормы.3

Действительно, существ уют различные виды правоприменения и в различных сферах жизнедеятельности (мы это отчасти уже отмеча­ли), например, некоторые разновидности процессуального правопри­менения, правоприменения в сфере соподчиненности органов власти и управления и т.д. Что же касается уголовного права, то применение его норм возможно только через реализацию предписаний, относя­щихся к санкции (через реализацию ретроспективной уголовной от-

' См.: Теория на социалистического право. София, 1973, с. - 223

2 Мы полагаем, что права Н.Ф.Кузнецова, подчеркнувшая, что наказуемость "...как признак преступления следует понимать не как реальное применение наказания за преступление, а как угрозу, возможность такового, предусмотренную в санкциях уголовного закона,..." - Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., Наука, 1987, с. - 48

3 См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973, с. - 43-45

76

петственности). В приведенном примере, как нам представляется, спу­тано содержание двух посылок, которое положено в основу умозак­лючения.

Статья 37 У К адресуется не суду, а гражданину. Именно он реали­зует ее как свое право, а не правоприменитель. Констатация факта нарушения материального закона не есть его применение, а есть вид процессуального правоприменения, направленного на подтвержде­ние того, что гражданин этим правом воспользовался правильно или нет.

И еще одно, не нужно путать стадии форм реализации (например стадии применения) с уровнями реализации. Стадии в рамках форм реализации могут быть как на одном, так и другом уровне. Уровне-вый подход к реализации показывает, что существует различный ха­рактер осуществления предписаний структурных элементов права и различные субъекты реализации, но в рамках одной и той же нормы.

Действительно, предписания, содержащиеся, например, в гипоте­зах уголовно-правовых норм, выраженные чаще всего в статьях Об­щей части УК, в одних случаях могут быть реализованы на уровне диспозиции, как и сама диспозиция, гражданином. А в других случа­ях предписания этих гипотез могут быть реализованы на уровне сан­кции, но уже органами государства. Более того, сами диспозиции уго­ловно-правовых норм, в случае их нарушения, выступают в роли ги­потез (условий) реализации предписаний санкции. Мы называем их "специальные гипотезы" или правильнее было бы сказать, что это диспозиционные гипотезы. Получается, "...общеобязательная сила предписаний, установленных диспозициями норм уголовного права, помимо непосредственного воздействия на поведение граждан, сори­ентирована и на реализацию определенных санкций, в которых она и конкретизируется."'

В таком "перевоплощении" диспозиций уголовно-правовых норм и их гипотез ничего удивительного нет. Выделение различных уров­ней (сторон) процесса в рамках целого предполагает не только раз­личие, но и определенные элементы тождества противоположностей, правда с сохранением различных качеств и ролей (применительно к диспозиционным гипотезам - социальных качеств). В философии от­мечается, что в подобных ситуациях диалектическое отношение меж-

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987, с.- 150

•7-1

ду противоположностями функционирует не за пределами отноше­ний части и целого, не ограничивает целое в той или иной форме, а проявляется в самой структуре отношений частей, подсистем, части и целого.' Между частями, частями и целым существует не простая функциональная зависимость, а "...значительно более сложная сис­тема разнокачественных связей - структурных, генетических, связей субординации, управления и т.п." Более того, взаимозависимость частей такова, что она "...выступает не в виде линейного причинного ряда, а в виде... замкнутого круга, внутри которого каждый элемент связи является условием другого и обусловлен им."2

При таком соотношении диспозиции и санкции вряд ли можно говорить о том, что "...санкция и диспозиция одновременно "работа­ют" и при соблюдении велений правовой нормы, и при ее примене­нии государственными органами (в случае совершения преступле­ния)"3 , - поскольку при законопослушном поведении санкция "ни­как не работает" и "не может работать". Кроме того, при соверше­нии преступления "работает" санкция, но "не работает" собственно диспозиция. Она уже представлена в новом качестве - в качестве "спе­циальной" , диспозиционной гипотезы.

Таким образом, уровневый подход к процессу реализации пред­писаний правовых норм позволяет сделать вывод о том, что реализа­ция этих предписаний на уровне санкции (реализация негативного аспекта ретроспективной уголовной ответственности) осуществляет­ся уполномоченными на то органами и, по своей сути, есть ничто иное как их правоприменительная деятельность в рамках возникших уго-ловно-правовых отношений.