§1. Понятие вины и ее форм в уголовном праве.

Вина является основной составляющей частью психического при совершении преступления. Значение вины многоаспектно, как в эти­мологическом, так и в функциональном плане. В юридической лите­ратуре была правильно подмечена этимологическая полисемия слова "вина". Это поступок, долг, штраф и т.д.3 Анализ научной литерату-

' Там же, с. - 15

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.39, с. - 84

3 См.: Савинов В.Н., Молодцов А.Е., Благов Е.В. О категориях вины и ^новности в уголовном праве и процессе. В кн.: Вопросы взаимосвязи уголовного права и процесса. Калинин, 1988, с. - 49

117

ры по проблемам вины, действующего законодательства показывав многофункциональное назначение данной категории.

Так, в У К РФ законодатель под виной понимает не только инсти­тут уголовного права - глава 5, но и отождествляет ее с субъективным вменением (этот вывод можно сделать из ч.2 ст.5 У К РФ). Кроме того он рассматривает вину как непременное условие уголовной ответствен­ности за совершение общественно опасного деяния (ч. 1 ст.5 УК), вы­деляет ее как принцип уголовного права (название ст.5 У К) и называ­ет ее одним из основных признаков в понятии преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ).

Еще более обширное функциональное назначение вины дается в науке уголовного права. Прежде всего вина рассматривается как си­ноним субъективной стороны состава преступления. Об этом свиде­тельствует само название некоторых научных работ' или это вытека­ет из контекста рассуждений ученых2. Высказывается и противопо­ложная позиция. Так, например, Т.Г.Шавгулидзе отмечает, что вина не исчерпывает всей субъективной стороны состава преступления и их нельзя отождествлять.3 В некоторых исследованиях акцент сделан на этическое предназначение вины, что вина это моральный, нрав­ственный упрек личности за содеянное им.4 Достаточно часто в науч­ных работах вина рассматривается как субъективное основание рет­роспективной уголовной ответственности, то есть то, что противопо-

' См.: Лекшас И. Вина как субъективная сторона преступного деяния. М.:

Госюриздат, 1958

2 См.: Петелин Б. Вина как объект доказывания. Сов. Юстиция, 1982, №12, с.- 18

3 См.: Шавгулидзе Т.Г. Уголовно-правовое значение аффекта. М.: МГУ, 1974, с. - 18. Многие ученые отмечали, что вина лишь один из признаков субъективной стороны. См., например, Петелин Б.Я. О криминалистической теории установления вины. Гос. Право, 1993, №5, с. - 113

4 См.: Кузнецова Н.Ф., Вельцель Л. Уголовное право ФРГ. МГУ, 1980, с. - 81; Коган В.М. Правосознание и уголовный закон. Сов. гос. Право, 1983, №12, с. - 71. Еще П.П.Пусторослев, имея ввиду этот аспект вины, писал, что вина лица заключается не в том, что он имел выбор поведения, а в том, что являясь разумным человеком, увлеченный чувством или напряжением. легкомыслием и т.д., причинил вред человеческому благу. См.: Пусторослгв П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Юрьев, 1907, с. - 315

ложно по своей сути позитивной ответственности.' Эта позиция ухо­дит своими корнями еще в дореволюционное право России. Так, на­пример, С.Г.Фельдштейн основное предназначение вины видел в ка­честве критерия назначения наказания.2 Этот вывод сторонниками данного понимания вины делается на том основании, что в процессе совершения преступления социально-психологический механизм вос­приятия действительности личности отражает не только норматив­ные требования, которые предъявляет общество к поведению (в том числе и преступному), но и те правовые последствия, которые могут наступить для этой личности.3 В некоторых работах вина представ­ляется как регулятор преступного поведения.4 Порой она отождеств­ляется с причастностью ".. .личности к противоправному поведению и его последствиям" ,5 Распространенной является трактовка вины как психического отношения к совершаемому преступлению6 или психи­ческую оценку поведения7. Понималась и понимается вина и как при-

' Кудрявцев В.Н. Субъективные элементы ответственности. В кн.: Вопросы борьбы с преступностью. М., 1981, №34, с. - 5-6; Петров В.В. Экологические преступления: понятие и составы. Государство и право, 1993, №8, с. - 91-92;

Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961, с. - 306, 308; Чугаев А.П. О проекте УК России. Государство и право, 1992, №6, с. - 90; Церетели Т.В. Основания уголовной ответственности и понятие преступления. Правоведение, 1980, №2, с. - 85-86

2 См.: Фельдштейн С.Г. Психологические основы и юридические конструкции форм виновности в уголовном праве. М., 1903, с. - 35

3 См.: Козаченко И.Я. Личностный аспект уголовной ответственности. В кн.: Актуальные проблемы правовой защиты личности в уголовном судопроизводстве. Ярославль, ) 990, с. - 94

4 См.: Миньковский М.Г., Петелин Б.Я. О понятии вины и проблемах ее доказывания. Государство и право, 1992, №5, с. - 61

5 Еникеев М.И. Психолого-юридическая сущность вины. Сов. гос. право, '989. №12, с.-79

'См.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве. М.: Юридлит., 1963, с. - 263; Дагель П.С. Проблемы вины в воветском уголовном праве. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. докт. юрид. наук. Ленинград, 1969, с. - 9. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная "тветственность. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. докт. юрид. наук. Ленинград, \9^, с. - 25; Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее восстановление. Воронеж, 1974, с. - 58

7 Ойгензихт В.А. Воля и вина в гражданском праве. Сов. гос. право, 1982. -Не.-51

знак преступления." Данное теоретическое положение нашло отраже­ние в действующем уголовном кодексе России. И хотя в ранее дей­ствующем законодательстве признак виновности не указывался при определении преступления он всегда подразумевался и его всегда ука­зывали как теоретики, так и практики. В значительной части науч­ных трудов вина трактуется многоаспектно, в них, по сути дела, ука­зываются почти все вышеперечисленные характеристики вины или большинство из них.2

Имеются и другие определения вины.3 Некоторые ученые в одном научном исследовании вину рассматривают в одном контексте и по­нимают под ней одно, а в другой работе она рассматривается и трак­туется в ином аспекте.

Неоднозначное понимание вины в уголовном законодательстве и в науке уголовного права сказалось и на понимании ее в следственно-судебной практике. Можно с уверенностью утверждать, что воззре­ние практического работника к пониманию вины в значительной мере определяется тем, какое научное направление в вопросах вины имело место в вузе, на факультете (или даже на кафедре), которые он окончил.

' См.: Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М., 1968, с. - 40-41, 76, 115; Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985, с. -12; Тихонов К.Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов, 1967, с.-31

2 См.: Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Ученые записки. Вып.№21, Владивосток, 1968, с. - 4-5; Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. докт. юрид. наук. Ленинград, 1969, с. - 4-9; Дагель П.С. Содержание, форма и сущность вины в советском уголовном праве. Правоведение, 1969, №1, с. - 79; Дагель П.С. Совершенствование законодательного определения принципа вины в советском уголовном праве. В кн.: Проблемы совершенствования уголовной политики. Владивосток, 1985, с. - 14-15; Петелин Б.Я. Доказывание вины по уголовно-процессуальному законодательству. Правоведение, 1986, №3, с. - 74

3 Многими учеными вина понимается как отрицательное отношение лица к содеянному. См., например, Дьери К. Учение о вине в социалистическом уголовном праве. В кн.: Современные тенденции развития социалистического уголовного права. М.: Наука, 1983, с. - 42. Кстати, такое понимание вины присуще не только Российским ученым и практикам. Так, например, в Японии в понимании вины наблюдается два подхода. Одни ученые связывают вину с содеянным, а другие - с личностью или ее свойствами. См.: Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии. Общая часть уголовного права. М., 1991.С.-224

120

Разноречивости в понимании вины способствует и законодатель, потому что не дает этого понятия в уголовном кодексе. И хотя УК 1996 года сделал существенное продвижение на пути осуществления субъективного вменения при разрешении уголовных дел, что вырази­лось в изменении понятий умысла, неосторожности, определении слу­чая и т.д., но все-таки понятия вины не дал. Между тем, как мы пола­гаем, оно необходимо. И не только для смягчения разногласий между различными точками зрения и не только для того, чтобы "...сделать уголовное законодательство максимально понятным и доступным каждому гражданину"' (вряд ли гражданин существенно углубит свои познания в области уголовного права, если узнает, что вина есть пси­хическое отношение или предметное участие в форме умысла или нео­сторожности). Оно необходимо, во-первых, для того, чтобы опреде­лить природу вины как психического феномена, проявившегося при совершении социально значимого деяния. Во-вторых, необходимо для выяснения того, что образует содержание вины и ее сущность. В-тре­тьих. оно нужно для того, чтобы определить, к чему устанавливается, точнее, имеется виновное отношение - к деянию, его последствиям или преступлению в целом? В-четвертых, это понятие необходимо для уяс­нения того, является ли вина проявлением только осознанного или бессознательного психического, или же она есть результат взаимодей­ствия того и другого? В-пятых, оно нужно для определения значимос­ти вины в субъективном вменении.

Следует отметить, что и в ряде иных государств нет законодатель­ного определения вины2, а в уголовном законодательстве Англии нет определений и форм вины3, хотя термин "вина" в нем имеется4.

Хорошо известно, что проблематика вины объемна, сложна и мно­гогранна. Мы, рассматривая понятие вины, ее содержание, формы через призму наших научных интересов, используем как данность, как аксиому многие научные положения о вине без детального анализа мно­гочисленных нюансов этого большого института уголовного права.

' Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М.: Наука. 1987, С.-81

2 См.: Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии. Общая часть уголовного права. М., 1991. с.-90

5 См.: Там же. с. - 17

4 См.: Уголовное право буржуазных стран. Общая часть. М., 1990, С.-20

121

Мы исходим из того, что вина это правовая категория, обознача ющая связь внутреннего мира человека с совершаемым противоправ­ным деянием в виде психического отношения к нему в определенных формах и являющаяся в силу этого одним из оснований субъективно­го вменения, квалификации содеянного, определения содержания и пределов уголовной ответственности за это деяние. Если это доктри-нальное определение переложить на язык закона, то УК РФ можно было бы дополнить статьей следующего содержания. Статья 24. Понятие вины.

"Вина есть психическое отношение лица к совершаемому им обще­ственно опасному и уголовно-противоправному деянию выраженное в определенных законом формах, раскрывающих связь интеллекту­альных, волевых и чувственных процессов психики лица с деянием и являющихся в силу этого основанием для субъективного вменения, квалификации содеянного и определения пределов уголовной ответ­ственности."

Что следует, что вытекает из приведенных определений? Во-пер­вых, это категория для обозначения субъективной реальности, имев­шей место в период подготовки или непосредственного выполнения противоправного деяния, это связь с совершаемым, а несовершенным противоправным деянием.' Во-вторых, это связь в виде психического отношения (подчеркнуто нами. - В.Я.).

Из последнего вытекает, в свою очередь, несколько вопросов. Из­вестно, например, что психическое отношение может быть к различ­ным обстоятельствам действительности. Психическое отношение к чему же из них составляет содержание вины? Может ли быть психи­ческое отношение на уровне бессознательного психического?

Мы полагаем, что содержание вины, в конечном итоге, образуют и предопределяют, через психические процессы, доминирующие от­ношения личности. Именно они в большей мере и глубже раскрыва­ют, показывают нам внутренний мир человека, содержание его ин­теллектуальных, волевых и эмоциональных психических процессов, с помощью которых отличаются друг от друга внешне схожие, но со­циально различные действия и их последствия. Такими доминирую­щими отношениями при совершении социально значимых (в том чис­ле и преступных) действий выступают:

' См.: Кудрявцев В.Н. Субъективные элементы ответственности. Вопросы борьбы с преступностью. М., 1989, №34, с. - 7

122

а) отношение лица к другим людям, обществу в целом, его ценнос­тям (в том числе и правовым), идеалам (или наоборот, порокам);

б) отношение к себе, своим потребностям, интересам, наклоннос­тям, привычкам, смыслу своей жизнедеятельности;

в) отношение к конкретным предметам внешнего мира, предметам своего удовлетворения через личностный смысл совершаемого и его социальной значимости.' Без анализа этих отношений невозможно раскрыть содержание психического.2

Коль скоро вина это психическое отношение лица3 к доминирую­щим общественным отношениям выражается, проявляется через и посредством его противоправного деяния4, то, как совершенно пра­вильно подчеркивается в юридической литературе, отношение это осуществляется осознанно, а само деяние выступает как сознательный волевой акт.5 Вне сознания нет отношения (выделено нами. - В.Я.). относиться к кому-то или чему-то это означает выделить своим разу­мом предмет и объект отношения. Это господствующее положение в уголовном праве России. Оно сложилось к середине 50-х годов и в

' См.: Мясищев В.Н. Структура личности и отношение человека к действительности. В кн.: Психология личности. Тексты. Изд-во МГУ, 1982, с. - 36; Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973, с. - 51

2 Совершенно правильно подметил М.С.Гринберг, что как "... нельзя определить общественной опасности деятельности, если нет уяснения ее социального содержания..., так не существует и порицаемых психических форм, не сопряженных с негативным отношением к обществу." - Гринберг М.С. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов. гос. право, 1989, №5, с.-65

3 См.: Юридический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия,1984, с. - 39

4 Правильно подчеркнул А.А.Тер-Акопов, что "деяние, по сути дела, является формой проявления психического". Государство и право, 1993, №4, с.-90

5 См.: например, Дурманов Н.Д. Понятие преступления. Изд-во Академ.наук СССР, Ленинград, 1948. с. - 54-56, 62; Келина С.Г. Меры ответственности, предусмотренные уголовным законом, и основания их применения. Сов. гос. право, 1982, №5, с. -103; Малеин Н.С. Правонарушение:

понятие, причины, ответственность. М., 1985, с. - 11. 156; Наумов А.В. Уголовный закон и права человека. Сов. гос. право, 1990, № 1, с. - 53; Яковлев А.М. Детерминизм и "свобода воли" (о перспективах изучения личности преступника). Правоведение, 1976, №6, с. - 64, 67

123

значительной мере нашло отражение в уголовном законодательстве 1958 -1961 годов, нашло свое развитие в Уголовном кодексе 1996 года

Однако с развитием психологии и психиатрии многие формы про­явления человеческой деятельности стали интерпретироваться с пози­ций бессознательного психического. Посредством предопределения действий человека бессознательным психическим пытаются объяснить не только элементарные акты человеческого поведения (двигательные реакции, часто повторяющиеся приемы, обыденные привычки обще­ния и т.д.), но и социально значимые поступки человека вплоть до совершенного преступления. В юридической печати появились рабо­ты, уделяющие значительное внимание бессознательному психичес­кому при характеристике вины, мотива и цели. Отчасти это было выз­вано тем, что существовавшая в законе редакция преступной небреж­ности не вписывалась в теоретическое понимание не только вины -как осознанного психического отношения к деянию, но и преступле­ния - как осознанного волевого акта.

Поскольку в психологической науке достаточно широко была пред­ставлена установка Н.Узнадзе, то с ее помощью пытались объяснить преступную небрежность и не только ее. В.Г.Макашвили, например, писал, что "...у лица, действующего с преступной небрежностью, нет ни воли, ни сознания в отношении преступного последствия."' Неко­торые ученые пошли дальше. С позиций бессознательного психичес­кого объясняется не только небрежность, но и самонадеянность (лег­комыслие). М.Угрехелидзе, например, характеризуя неосторожную вину, прямо подчеркивает:".. .представление и вообще мысленные (ин­теллектуальные) функции психики не есть те силы, которые, как виде­ли выше, способны настроить человека на практические действия."2 Но если М.Угрехелидзе все же допускает при неосторожной вине в виде легкомыслия возможность осознания лицом общественной опас­ности совершаемых им действий, то А.М.Трухин исключает и эту воз­можность. Он считает, что именно отсутствием сознания обществен­ной опасности неосторожность отличается от умысла.3 По его мне-

' Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М., 1957, с.-58

2 Угрехелидзе М. Проблема неосторожной вины в уголовном праве. Изд-во Мецниереба, Тбилиси, 1976, с. - 49-51

3 См.: Трухин А.М. Интеллектуальный критерий разграничения форм виновности. Вестник Моск.ун-та, Право, 1976, №1, с. - 78

124

нию при неосторожности имеется определенный дефект в сознании и воле неосторожно действующего лица.'

В середине 80-х годов некоторыми учеными была сделана попыт­ка обосновать с позиций бессознательного психического не только неосторожные, но и умышленные преступления. Это была не только дань моде, но и своеобразный ответ на тот упрек в адрес криминали­стов, который прозвучал от А.Р.Ратинова. Он писал: "Постулат осоз-наваемости всего психического... давно изжит в психологической тео­рии. но сохраняется в области права и морали."2 Справедливости ради следует отметить, что и до этого времени некоторые ученые пытались посредством бессознательного психического объяснить отдельные, "специфические" виды умышленных преступлений. Но лишь отдель­ные, а не любые умышленные преступления. Так, Т.Г.Шавгулидзе счи­тал, что действия (преступные) в состоянии аффекта являются импуль­сивными и в силу этого неосознанными. Он прямо подчеркивал: "В отличии от импульсивного поведения, волевое поведение является осознанным."3

Какие же основные аргументы приводятся в пользу того, что зна­чительная часть даже умышленных преступлений совершается на ос­нове бессознательного психического? 1) В процессе совершения пре­ступления неосознанные установки доминируют над осознанными социальными установками поскольку последние "...оказались слабы­ми и не сумели подчинить себе поведение."4 В силу этого посредством сознания виновный лишь скрывает свой истинный мотив и социаль­ное значение своих действий. 2) опрос осужденных, которым задавал­ся вопрос о том, осознавали ли они общественную опасность своих действий при совершении преступления, показал, что сознавали: 14%

' См.: Трухин А.М. Сущность умышленной и неосторожной вины в советском уголовном праве. Сборник. Вопросы повышения эффективности борьбы с преступностью. Томск, 1980, с. - 7

2 Ратинов А.Р. Психология личности преступника. Ценностно-нормативный подход. В кн.: Личность преступника как объект психологического исследования. М., 1979, с. - 18

? Шавгулидзе Т.Г. Уголовно-правовое значение аффекта. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. докт. юрид. наук. М., МГУ, 1974, с. - 7

4 Зелинский А.Ф. Криминологические и уголовно-правовые аспекты неосознаваемой психической деятельности. Сов. гос. право, 1984, №9, с. - 54

125

- совершивших изнасилование, 34% - совершивших грабежи." В це лом 82% опрошенных преступников отрицали осознание обществен ной опасности своих преступных действий.2 И "объясняется это не невежеством, а главным образом автоматизмом механизмов психо­логической защиты от нежелательной информации."3 В основе этих механизмов лежит правовая психология личности, базой которой в свою очередь является навык, привычка, интуиция, то есть, говоря иначе, правовая установка.4 3) Осознание лицом социального значе­ния совершаемых действий как бы блокируется осознанием их факти­ческой характеристики, анализом их фактических свойств.5 Для при­знания умышленной вины достаточно осознавать фактическую сто­рону совершаемых действий.

Основной вывод, который делается из всех этих рассуждений о роли бессознательного психического в умышленных преступлениях, состо­ит в том, что нет "... принципиальной разницы между поступками, когда один из них направляется главным образом сознанием, а дру­гой - неосознанными мотивами."6

Идея о том, что для признания деяния умышленным достаточно осознать лишь факт выполнения действий, не является новой для уго­ловного права. Еще в 1903 году А.Д.Киселев выступал против того, что при умысле осознается социальная значимость совершаемого де­яния.7 Хорошо известно, что молодое советское государство и уго-

' См.: Зелинский А.Ф., Коржанский Н.И. Психологическое содержание умышленной вины. В кн.: Проблемы совершенствования уголовного законодательства на современном этапе. Свердловск, 1985, с. - 27

2 См.: Зелинский А.Ф. Криминологические и уголо^но-правовые аспекты неосознаваемой психической деятельности. Сов. гос. право, 1984, №9, с. - 56

3 Зелинский А.Ф., Коржанский Н.И. Психологическое содержание умышленной вины. В кн.: Проблемы совершенствования уголовного законодательства на современном этапе. Свердловск, 1985, с. - 28

4 См.: Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков. 1986, с. - 24, 33-36; Криминальная мотивация. М.: Наука. 1986, с.-158-159

5 См.: Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков, 1986, с. - 107-108

6 См.: Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков, 1986, с. - 101

7 См.: Киселев А.Д. Психологическое основание уголовной ответственности. Харьков, 1903, с. - 75

126

^овно-правовая наука первых десятилетий советской власти "пошли дальше" - вообще отказались от понятия вины. Отмечалось, что в этот период "... для категории вины в уголовном законодательстве не ос­тается места. Ее место полностью и целиком занято социальной опас­ностью деяния и деятеля".' В последующем и законодатель, и наука уголовного права изменили свою позицию в понимании вины, в том числе и в той ее части, что для умысла якобы достаточно осознания фактической стороны совершаемого деяния.

Правда, в 50-х годах была попытка ученых вновь вернуться к этой концепции вины. В.Г.Макашвили, например, писал, что для умыш­ленной вины достаточно лишь осознания фактических признаков со­вершенного деяния.2 А И.Лекшас подчеркивал, что при иной пози­ции обращается внимание не столько на законность, сколько на воз­зрения.3

Эти и приведенные ранее доводы вряд ли могут быть положены в основу действительного признания того, что значительная часть пре­ступлений, в том числеи умышленных, совершается на основе бессоз­нательного. Мы исходим из того, что в процессе осознания фактичес­кой стороны деяния (а это, по мнению А.Ф.Зелинского, Н.И.Коржан-ского, В.Г.Макашвили и других, присуще умыслу) неизбежно проис­ходит соотнесение лицом его действий с предметом и объектом пре­ступления, той объективной обстановкой, в которой осуществляется действие. Но нет предмета, объекта или обстановки вообще. Они все­гда конкретны, всегда имеют социальные, правовые, моральные, эти­ческие характеристики и оценки. Они тысячами нитей связаны с об­ществом. Любой факт имеет соответствующее общественное значение, несет на себе социальную нагрузку, социальное содержание и пред­назначение. Осознание любого факта есть в то же время и осознание отдельных его граней, сторон социальных свойств и предназначений. Но коль есть осознание этих свойств, факта, то должно быть и есть отношение к ним личности через свои действия. Правильно подчер­кивал С.Л.Рубинштейн, что сознание: "Это действенность и избира-

' Пионтковский А.А. Марксизм и уголовное право. М., 1929, с. - 79

2 См.: Макашвили В.Г. Некоторые вопросы вины в советском уголовном праве. Сов. гос. право, 1952, №3, с. - 42

3 Лекшас И. Вина как субъективная сторона преступного деяния. М.:

Госюриздат, 1958, с. - 57-58

127

тельность, это не только отражение, но и отношение."' При соверше­нии преступления не только осознается факт того, что что-то совер­шается, но и отношение через этот факт к другим людям, обществу. его законам, морали, нормам нравственности и правилам человечес-когообщежития.

Именно взаимодействие фактического с отношенческими аспекта­ми психики лица, совершающего деяние, и позволяет нам одни и те же по фактической стороне явления в одном случае трактовать так, а в другом иначе. Так, например, мы отличаем изнасилование от интим­ной связи, убийства от лишения жизни при необходимой обороне. Иначе говоря, осознание лицом общественной опасности своих дей­ствий охватывает как чисто фактическую так и социальную сторону Это и нашло отражение в редакции ч.2 ст.25 и ч.1 ст.28 УК РФ. И лишь подчеркивая специфику невменяемости, как состояния психики при котором в ней неадекватно отражается действительность из-за каких-то нейрофизиологических аномалий или отставания развития психики (у несовершеннолетних), законодатель указывает, что она будет иметь место тогда, когда даже очевидная, поверхностная, то есть фактическая сторона деяния не осознается лицом - ч.З ст.20 и ч. 1 ст.21 УК РФ. поэтому следует согласиться с утверждением о том, что созна­ние общественной опасности включает осознание: характеристики объекта, фактическое содержание деяния - место, время, способ и т.д. и социальное значение совершаемого.2          \

Вина как психическое отношение прежде всего Подчеркивает по­стулат осознанности при совершении преступления. Бессознательное психическое никакого отношения (подчеркнуто нами. - В.Я.) иметь не может, так как любое отношение предполагает оценку чего-то, сопо­ставление, сравнение и реакцию (реагирование). Бессознательное пси­хическое может проявить себя так или иначе, но не относиться к чему-то или кому-то. Отсюда вина выступает как психическая оценка лич­ностью собственного же поведения.

Выражение "психическое отношение" акцентирует внимание на том, что и право интересует не любое проявление психики человека, а в форме отношения. И это правильно. В противном случае само пра­во теряло бы смысл. Право адресовано осознающей свои действия

' Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946, с. - 149 3 См.: Рарог А.И. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. докт. юрид. наук. М-1988, с.-18

личности. Адресовать правовые веления человеку, который не осоз­нает их - бессмыслица. Еще более несуразным было бы привлекать человека за бессознательные действия к ответственности' и опреде­лять целью наказания исправить личность, которая не понимает, за что ее нужно исправлять. Вот почему "...правонарушением может быть признано только сознательное волевое поведение как единство внеш­ней деятельности субъекта и его сознания."2

В основе такого подхода к пониманию вины лежит не догмат объяс­нения всего психического в сфере права только через сознание, как это пытаются представить некоторые исследователи, а материалис­тическая теория отражения, учение о детерминированности и свободе воли, основанной на сознании. Ф.Энгельс писал: "Невозможно рас­суждать о морали и праве, не касаясь вопроса о так называемой сво­боде воли, о вменяемости человека, об отношении между необходи­мостью и свободой."3 Отношение свободно действующего человека к необходимости есть прежде всего осознание необходимости своего по­ступка, всесторонняя оценка его. В таких случаях преступное деяние, как поступок, "...воспринимается и осознается самим действующим субъектом как общественный акт, как проявление субъекта, которое выражает отношение человека к другим людям."4 Кроме того, если объяснять вину с позиций бессознательного психического, то, что же образует ее содержание? Ведь вина это не просто проявление психики, а психики определенного, конкретного содержания. Именно по содер­жанию вины отличаются одинаковые по внешней форме преступные деяния одно от другого. Содержание вины характеризуется не только отражением в психике человека тех властных велений, которые содер­жатся в предписаниях структурных элементах правовой нормы, но и отношением к ним через "включение" их в социальные связи различ­ного уровня, то есть через общественные отношения, ставшими через психику лица личностным свойством человека.

' Буланов Г.И. О понятии и структуре общественной опасности по советскому уголовному праву. Сборник ученых трудов. Вып. 28. Проблемы советского уголовного права и криминологии. Свердловск, 1973, с. - 21;

Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М.: изд-во Юрид.лит-ра, 1978, с. - 10

2 Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985, с.-156

3 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., т.20, с. -115

4 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946. с. - 543

129

Утверждения осужденных о том, что они не осознавали обществен­ную опасность и социальную значимость своих преступлений (и это при изнасиловании и грабеже!), и построенные на этой основе выво­ды, что значительная часть даже умышленных преступлений совер­шается на базе бессознательного психического - несостоятельны еще и потому, что положения элементарной психологии учат различать мотивы, мотивацию действий от их мотивировки. Значительная часть преступников пытается обосновать "законность", "дозволенность", "необходимость" в такой ситуации поступать именно так, а не иначе. Это мотивировка.

Утверждение, что преступления совершаются на уровне бессозна­тельного психического, на уровне установки противоречит самой при­роде установки. Бессознательное представляет собой сгусток опыта истории и личного опыта человека и зависит от его сознания.' Как часть бессознательного элементарная установка есть результат, про­дукт "работы" сознания и совершаемых на его основе действий, по­явившийся в результате неоднократного повторения этих действий и в определенных условиях проявившийся, как элемент бессознатель­ного, в поведении человека.2 Если следовать логике наш1их оппонен­тов, то получается, что, например, убийству (грабежу и т.д.), совер­шенному на уровне установки, должны предшествовать подобные же действия этого человека. Схема, разумеется, утрированная, но верная.

Несомненно, что содержание психического в личности не исчер­пывается сознанием. Правильно подметил СЛ.Рубинштейн, что "оно включает в себя также многообразие неосознанных тенденций - по­буждений его непроизвольной деятельности" .3 В то же время, уже дав­но в психологии, социологии, философии, да и в юриспруденции, от­мечают, что на уровне бессознательного проявляются обыденные при­митивные установки. Установки более высокого уровня опосредова­ны сознанием или полностью охвачены им. Это позволило Д.А.Кери-мову констатировать, что установка это "...осознанный момент, не­посредственно предшествующий волевому действию."4

' См.: Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение. ответственность. М., 1989, с. - 21

2 См.: Коссаковский А. Психическое развитие личности в онтогенезе. В кн.: Психология личности в социалистическом обществе. Активность и развитие личности. М., Наука, 1989, с. - 38

3 Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. с. - 245

4 Керимов Д.А. Психология и право. Государство и право. 1992, №12, с. - Г

130

Мы полагаем, что трактовка вины через бессознательное психи­ческое объясняется не только тем, что действующая редакция ч.З ст.26 у К РФ не позволяет с рациональных позиций раскрыть психическое содержание небрежности, но и наличием у сторонников такого под­хода, из-за этого же подхода, определенной цели. Это попытка "об­легчить участь" следственно-судебных органов. Ведь самое сложное в процессе доказывания вины - это установление того, осознавало или не осознавало лицо общественную опасность совершаемых действий.

Однако хотят или не хотят сторонники бессознательного психи­ческого в вине, но оправдывая (а при таком подходе это будет прояв­ляться очень часто) усмотрение (читай субъективизм) следственно-су­дебных органов, они расширяют возможности судебного произвола и беззакония. Действительно, сложно, трудно устанавливать психи­ческое отношение лица при совершении им преступления к социальным ценностям, к требованиям закона, к нравственно-правовым принци­пам нашего общества и т.д. Однако на пути установления законнос­ти, социальной справедливости, при рассмотрении уголовных дел, эти трудности необходимо преодолевать.

По результатам анкетирования наших экспертов - работников пра­воохранительных органов, выяснилось, что они в подавляющем боль­шинстве не поддерживают идею наличия бессознательного психичес­кого при характеристике социальной значимости преступления со сто­роны виновного. Так, 91 эксперт из 159 отметил, что при совершении преступления осознается как фактическая, так и социальная сторона деяния, 12 экспертов считают, что осознается только социальное зна­чение действий. Лишь 34 эксперта полагают, что при совершении пре­ступления осознается только фактическая сторона совершаемого дея­ния. В числе последних: один прокурор, 9 заместителей прокуроров, 9 следователей прокуратуры и МВД, 14 судей.

Однако сопоставление последних данных с данными контрольно­го вопроса о том, осознанным или неосознанным является преступле­ние в целом, порицаемо оно со стороны общества или нет - позволяет сделать вывод, что те 34 эксперта, считающие, что при совершении преступления осознается лишь фактическая сторона деяния, наделя­ют это сознание факта и тем, что лицом понимается порицаемость, нежелательность факта для общества, государства, отдельных граж­дан. Действительно, на вопрос о том, является ли преступление созна­тельным волевым актом, ответило положительно 99 экспертов из 159. Остальные отметили, что в преступлении не осознаются лишь отдель-

131

ные стороны совершаемого деяния, но в целом лицо осознает порици^ емость этих действий (подчеркнуто нами. - В.Я.).

Если вновь обратиться к нашему определению вины, то, в-треть­их, говоря о вине как психическом отношении, следует помнить, что не любое проявление психики в виде отношения является виной. При задержании лица, совершившего преступление, например, имеется психическое отношение к факту задержания, но нет вины. Вина не любое психическое отношение, а лишь отношение в определенной форме. Вне формы вины, как явления, быть не может. Законодатель указывает две формы вины - умысел и неосторожность. Однако фор­ма вины зависит от содержания составляющих ее компонентов. Как вина не может быть вне определенных форм, так и формы вины не могут быть вне содержания и без него. Отсюда вопрос о содержании и сущности вины имеет исключительно большое уголовно-правовое значение. Мы уже отмечали, что содержание вины человека, в конеч­ном итоге, определяется отражением в его психике доминирующих общественных отношений и отношением к ним личности через свою деятельность и посредством ее.' В частности, оно проявляется в виде осознания социальной значимости совершаемых действий осознания их нежелательности для общества, отдельных организации или учреж­дений, конкретных граждан, осознания их запрещенности и недозво­ленности со стороны закона, норм человеческого общежиггия или кон­кретных правил предосторожности.                 '

Однако содержание вины в преступном деянии по Отношению к доминирующим общественным отношениям и правовым^ предписани­ям не исчерпывается сознанием общественной опасности и противо­правности. Оно выражается и в предвидении последствий, то есть осоз­нании отдаленного, будущего, перспективы, возможного результата и продукта своих действий. В уголовно-правовой литературе нет един­ства мнений среди ученых о том, какой интеллектуальный момент в содержании вины является доминирующим и в генетическом плане первоочередным - сознание общественной опасности (противоправ­ности) или предвидение общественно опасных последствий?

' Правильно подчеркивается, что психика является функцией мозга, но эта функция связана с деятельностью человека и не может быть выведена из нейрофизиологических процессов. См.: Дубинин Н.П., Карпец И.И.. Кудрявцев В.Н. Указ.соч., с. - 29

Так, например, В.В.Лунеев отмечает, что "сознавать обществен­ную опасность деяния можно лишь при предвидении общественно опасных последствий, поэтому не предвидение производно от созна­ния общественной опасности, а наоборот."' Такая позиция основана на высказывании ее в психологической литературе. Еще С.Л.Рубинш­тейн подчеркивал, что об осознании лицом своих действий можно говорить лишь тогда, когда оно предвидит его последствия.2 Мы уже отмечали несостоятельность такого подхода.' Правильно указывает Б.С.Никифоров, что лицо не может ни предвидеть, ни быть обязан­ным предвидеть наступление вреда, если оно не сознает или не долж­но и не могло сознавать этого качества.4 Вольно или невольно наши оппоненты вынуждены в ходе своих рассуждений переходить на пози­ции наших доводов. Так, В.В.Лунеев буквально несколькими страни­цами ниже того, где он утверждал о первичности "предвидения" и "вторичности" сознания, определяя небрежность, которую можно было бы отразить в законе, говорит совершенно противоположное.5

Отметим, что сознанием общественной опасности, противоправ­ности совершаемых действий и предвидением общественно опасных последствий не исчерпывается все многообразие интеллектуально-пси­хологического при характеристике психического содержания вины. Сюда же относится самонадеянный расчет - ч.2 ст.26 УК РФ и лично­стный смысл совершаемого.6

Вина это не просто психическое отношение в виде осознания фак­та и его значения или предвидение. Сам факт осознания не может быть предметом интересов уголовного права. "С мысли пошлин не берут" -гласит народная мудрость. Вина это отношение, выразившееся в со­вершении осознаваемого (подчеркнуто нами. - В.Я.). Это уже предмет интересов уголовного права. Эту сторону совершенно правильно под-

' Лунеев В.В. Субъективное вменение. В кн.: Уголовное право: новые идеи.

М„ 1994, с.-34

'См.: Рубинштейн С.Л. Общая психология. М., 1946, с. - 10 'См.: Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988,

с. - 22-23

4 См.: Никифоров Б.С. Субъективная сторона в формальных преступлениях. Сов. гос-во и право, 1971, №3. с. - 117

5 См.: Лунеев В.В. Субъективное вменение. В кн.: Уголовное право: новые идеи.М., 1994, с.-40-41

' Подробнее об этом см.: Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988, с. - 25-30

133

метил К.Маркс. Он писал: "Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности, - я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совер­шенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объек­том."' Кроме того, вина не есть просто отношение, проявившееся в деянии как сумме осознанных телодвижений, - это отношение, выра­зившееся в волевом деянии.2 То есть в деянии, опосредуемом опреде­ленным психическим напряжением и усилием. Н.Д.Узнадзе подчерки­вал, что воля это сила. направленная на удовлетворение "возможной" потребности3, это решимость на выполнение действий, решимость со-:

вершить те или иные действия4 (подчеркнуто нами. - В.Я.). Но эта сила, решимость выступают не в виде "голого" напряжения, а напря­жения в интересах удовлетворения потребностей, желаний, эмоций и чувств человека. Поэтому совершенно правильно отмечает Д.А.Ке-римов, что "...именно воля есть реализатор потребности, интересов, цели и соединяет их с действием."5

Общепризнанно, что вопрос о наличии или отсутствии вины в дей­ствиях лица решается от того как и какие интеллектуальные и воле­вые процессы представлены в психике этого человека. Волевым ас­пектом вины в уголовно-правовой, да и психологической литературе уделялось и уделяется значительно большее внимание нежели интел­лектуальным моментам.                            /

Несомненно, что волевая сторона психики имеет исключительное значение для субъективного вменения, правовой оценки срдеянного и определения собственно уголовно-правовых последствий. Так, если лицо при совершении общественно опасного деяния сознавало фак­тический характер и общественную опасность этих действий, но в ре­зультате болезненного состояния его воля была нарушена и оно не

' Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т.1, с. - 14

2 Мы полагаем, что В.Д.Ардашкин правильно подчеркивает осознанность как признак воли. "Воля... это сознательная целенаправленность человека на выполнение определенных действий." Ардашкин В.Д. О принуждении по советскому праву. Сов.гос. право, 1970, №7, с. - 34

3 См.: Узнадзе Н.Д. Психологические исследования. М.: Наука, 1966, с. -

20-25

4 См.: Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М., 1969, с. - 47; Панов Н.И. Способ совершения преступления и уголовная ответственность. Харьков.

1982,с. - 5

5 Керимов Д.А. Психология и право. Государство и право, 1992, № 12, с. -16

134

могло руководить этими действиями, то ему не может быть вменено это деяние и лицо не подлежит уголовной ответственности. Хотя воз­можность такого привлечения предполагается вплоть до констатации психического расстройства, исключающего способность руководить своими действиями.

Еще большее значение для субъективного вменения имеют интел­лектуальные моменты психики. При нарушении в интеллектуальном моменте (когда в период совершения деяния из-за болезненного со­стояния психики лицо не могло сознавать фактический характер и общественную опасность действий), не только нет вины, но отпадает даже сама возможность привлечения лица к уголовной ответственно­сти. Иначе говоря, нарушение волевых психических процессов может не нарушать интеллектуальной сферы психики, но нарушение после­дних всегда исключает волю.

Значимость интеллектуальных моментов в психике лица настоль­ко велика, что это позволяет нам говорить, что именно интеллекту­альные моменты психики и предопределяемые ими волевые аспекты, а не механическое соотношение интеллектуального и волевого момен­тов' , не проявление только воли без учета интеллектуального психи­ческого2 лежат в разграничении вины на ее формы.

Разумеется, воля лица зависит не только от содержания, объема, гибкости интеллектуального в психике человека, но и от других пси­хических, физиологических свойств и состояний личности, от соци­альных условий, в которых она проявляется. Иначе говоря, на это влияет весь социальный и "психический уклад личности".3 Однако основным путеводителем воли, ее руслом являются интеллектуальные моменты. Действительно, воля и лежащие в ее основе побуждения лишь тогда становятся силой, регулятором поведения, когда проходят че­рез сознание, обыгрываются интеллектом человека и отражаются в нем.4 В этом состоит творческая функция не только общественного,

' См.: Курс советского уголовного права. Т.2, М.; Наука, 1970, с. - 288

2 См.: Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. - 39;

Базунов А. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности. Советская юстиция, 1973, №5, с. - 6

3 Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957, с. - 269

4 См.: Волков Б.С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань, 1965, с. - 66; Макашвили В.Г. Волевой и интеллектуальный элемент умысла. Советское государство и право, 1966, №7, с. - 104

135

но и индивидуального сознания.' Вот почему столь весома и значима роль интеллектуального момента психики лица не только при разгра­ничении форм вины, определении оснований и пределов субъектив­ного вменения, но и при отграничении преступления от непреступных действий. При совершении социально значимых действий, а тем бо­лее общественно опасных действий, существенно затрагивающих ин­тересы участников общественных отношений, сознание "становится универсальной, хотя и не единственной формой психического отра­жения"2 . Поэтому ни о каком "вкрапливании" сознания, интеллекта в психические процессы не может идти и речи.3 Оно доминирует, гла­венствует в волевой деятельности человека и сама эта деятельность выступает как средство реализации осознаваемого психического. Из этого можно сделать и тот вывод, что ни о каком "вкрапливании" сознания лишь в одну форму вины не может быть и речи. Оно наличе­ствует во всех формах вины. Именно интеллектуальные моменты пси­хики предопределяют сущность вины, основное ее содержание и фор­мы проявления.

Мы исходим из того, что отсутствие у лица интеллектуального психического отношения в период совершения общественно опасно­го деяния, по отношению к этому деянию, исключает его вину, а зна­чит и ответственность за содеянное. Специфика интеллектуальных моментов (и прежде всего сознания общественной опасности и проти­воправности) в отграничении форм вины заключается не в том, что при одной форме вины имеется, а при другой отсутствует сознание общественной опасности и противоправности, а в том, что это созна­ние проявляется по-разному (как с точки их качественной, так и коли­чественной характеристики) в процессе взаимодействия личности с окружающей действительностью.4 Мы разделяем мнение о том, что разграничение форм вины находится в определенной "...зависимости от степени осознанности лицом характера совершаемых действий и предвидения вредных последствий..."5 Проявившиеся в формах вины

' См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М.:

МГУ, 1984, с.-24-25

2 Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975, с. -132

3 См.: Петелин Б.Я. Комплексный подход к исследованию субъективной

стороны преступления. Сов. гос. право, 1976, №5, с. - 86

" См.: Волков Б.С. Мотивы преступлений. Казань, КГУ, 1982, с. - 78 5 Ильхамов А.Н. Преступная неосторожность. Автореф. дисс. на соиск.

уч. ст. канд. юрид. наук. М., 1983, с. -14

136

характер, глубина, охват осознания общественной опасности и про­тивоправности лица, совершившего преступление, имеют исключи­тельно большое значение для субъективного вменения. Они показы­вают правоприменителю как преступник относился к тем явлениям действительности, которые в своей совокупности образуют объектив­ные признаки состава преступления, велениям и запретам общества, выраженных в конкретных правовых предписаниях.

Мы исходим из того, что в праве вообще, а в уголовном праве в особенности, решение вопроса о форме и содержании вины должно опираться и исходить из философского понимания и соотношения категорий "форма" и "содержание".

Содержание предмета это качественно-количественная определен­ность его в конкретных условиях, это единство составляющих его эле­ментов, свойств, связей, отношений, противоречий и т.д. Содержание подвижно, динамично, изменчиво и многолико.' Содержание одно­временно включает в себя существенное и несущественное, действи­тельность и содержащуюся в ней возможность, случайное и законо­мерное и т.п. Эти общие положения касаются и содержания вины. Однако не все то, что содержится в психическом отношении, состав­ляет содержание вины. Таким содержанием является не просто мно­жество психических свойств, состояний или образов при совершении преступления, а те части целого психического (вины), которые явля­ются пределом делимости - делимости вины в рамках ее качественной определенности. Это такие составляющие вины, которые существуя в своих масштабах, в чем-то тождественны самой вине в целом. Такими составляющими вины являются интеллектуальные, волевые и эмоцио­нальные моменты психики, в которых отражаются объективные свой­ства преступления и проявляется отношение к ним личности, совер­шившей его.

Категория "форма" в философии понимается двояко. С одной сто­роны ее раскрывают как способ "... выражения и существования со­держания"2 , а с другой - как внешний облик предмета в виде опреде­ленных границ и очертаний. В первом своем значении форма это внут­ренняя компоновка, структура содержания в рамках какого-то пред­мета. Например, содержание монографии подразделяется на разделы,

См.: Философский энциклопедический словарь. М.: Советская ^циклопедия,1983, с. - 621

2 Спиркин А.Г. Основы философии. М.: Изд-во Полит, лит-ра, 1988, с. - 230

137

главы, параграфы и т.д. Во втором аспекте форма это проявление со­держания вовне, то, с помощью чего одно содержание может распола­гаться рядом с другим в пространственном измерении. Например, со­держание может быть представлено в прямоугольной книге или книге какой-то иной формы (ромб, полукруг или полный круг).

Поскольку вина есть не объективная, а субъективная реальность, то ее форма не может, видимо, трактоваться и выражаться в виде внеш­него облика, имеющего какие-то границы, пределы и тем самым по­казывать пространственную связь с ее какими-то иными явлениями и предметами. Отсюда формы вины, видимо, можно понимать лишь как способ выражения и существования содержания в рамках их матери­ального субстрата - мозга человека. Форма вины, это не внешняя, а внутренняя форма. Разумеется, что содержание психического находит и свое внешнее проявление, но не в виде психических компонентов, а через вербальную или двигательную деятельность, через внешне вы­раженные эмоциональные или чувственные всплески. Иначе говоря, форму вины следует понимать не в плане какой-то объективной дан­ности, а в плане психической смысловой, но реально существующей связи внутреннего мира человека с социальными и правовыми пред­писаниями, предъявляемыми к его деятельности. Такое понимание формы вины почти отождествляется с ее содержанием. Так, что "...фор­ма действительно предстает как тождественный содержанию способ его выражения".' А поскольку содержание вины определяется содер­жанием эмоциональных, интеллектуальных и волевых моментов пси­хики лица, совершающего преступление, то ими же определяется та или иная форма вины.2 При этом два последних момента являются определяющими, поскольку эмоции зачастую выступают лишь фоном или базой их протекания.

При определении форм вины новый УК РФ, к сожалению, не ушел далеко от тех ошибок и упущений по этому вопросу, которые были присущи УК 1960г. Разумеется, положительным является то, что от-

' Спиркин А.Г. Основы Философии. М.:Изд-во Полит, лит-ра, 1988, с.-231 2 Совершенно правильно отмечает Ф.Г.Гилязев, что эти психические компоненты "... участвуют в психологическом механизме преступления и от свойств их зависят форма вины, квалификация преступления и т.д." - Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. (Уголовно-правовые. криминологические и социально-психологические черты). М.: Изд-во ВЗПИ. 1991, с.-20

138

дельно определяются виды умысла и неосторожности, что внесены определенные изменения в их содержание и т.д. Однако эти нововве­дения носят либо технический характер, например, отдельное опреде­ление видов умысла и неосторожности, либо вносят чисто "космети­ческие" поправки к пониманию умысла и неосторожности. В то же время, нововведения обошли главное. Например, каково отношение при неосторожности к деянию, к чему вообще должно устанавливать­ся психическое (виновное) отношение, что объединяет эти формы и виды вины в один класс вины, какими интеллектуальными и волевы­ми моментами отличаются друг от друга формы и виды вины? Если к этому прибавить, что в нормах У К 1996г. имеется различная трактов­ка вины в свете определения связанных с ней понятий, то становится понятным, почему в науке уголовного права и следственно-судебной практике нет единства мнений у юристов по проблематике вины.

Нововведения коснулись прямого и косвенного умысла. В свете научных рекомендаций уточнено содержание их интеллектуальных моментов. Так, изменилась трактовка характера предвидения послед­ствий. При прямом умысле предвидение общественно опасных послед­ствий может быть в пределах от их неизбежности до возможности. В то же время, при косвенном умысле лицо предвидит лишь возмож­ность наступления общественно опасных последствий. Интеллекту­альные моменты, показывающие отношение лица к совершаемому им деянию у прямого и косвенного умыслав законе описаны одинаково.

Если характеристика волевого момента прямого умысла в новом УК осталась прежней, то волевой момент косвенного умысла пред­ставлен с изменениями, а именно: "...лицом..., не желало, но созна­тельно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлич­но" (ч.З ст. 25 УК РФ), Как видим, волевой момент косвенного умыс­ла раскрывается с помощью ранее существовавшей формулы - "со­знательно допускало" и новых моментов - "не желало" и "либо отно­силось к ним безразлично".

Мы полагаем, что раскрытие волевого момента косвенного умыс­ла через форму "...не желало...эти последствия" -неудачно. Понятно, что законодатель хотел резко отделить, разграничить волевую харак­теристику прямого умысла от воли при косвенном умысле. И в этом контексте можно рассматривать формулу - "не желало". Тем более, что оно потом еще усиливается "сознательным допущением", "без­различием" . Но у этой формулы есть и другая сторона. Если исходить от обратного слова желать, желание, то "не желало" может означать

139

и внутреннюю потребность не делать что-то, не допускать чего-то.' А это уже не косвенный умысел! Мы полагаем, что благодаря этой фор муле стирается грань между косвенным умыслом и преступным лег комыслием и не в пользу последнего. В этой связи, нам представляе! ся совершенно обоснованным мнение А.И.Рарога о том, что при пря мом и косвенном умысле волевой элемент ".. .означает одобрительно. положительное отношение к наступлению общественно опасных по следствий... .и не следует характеризовать как активное нежелание этих последствий."2 Это тем более так, что отсутствие "не желания" по­следствий при косвенном умысле подтверждается тем, что виновный совершает действия "...не рассчитывая при этом на какие-либо обсто­ятельства, которые, по мысли виновного, должны были и по своему характеру могли бы предотвратить наступление результата."3

Изменилась редакция неосторожной вины, хотя суть ее осталась прежней. Было воспринято и нашло отражение в законе положение, высказанное Г.А.Кригером, что самонадеянность правильнее было бы называть преступным легкомыслием.4 Формула преступного легко­мыслия, предложенная законодателем в УК 1996г., подтвердила нашу позицию в том, что самонадеянный расчет (ранее - легкомысленный расчет) является интеллектуальным признаком этого/вида неосторож­ности5 , а не волевым6 или интеллектуально-волевь^м7. Этот вывод сле­дует не только из того, что рассчитывать, сопоставлять, определять достаточность или недостаточность оснований по избежанию послед­ствий - функция интеллекта, но и из этимологии пбнятия "самонаде-

' См.: Краткий толковый словарь русского языка. М.: Русский язык, 1985, с - 57

2 Рарог А.И. Теория вины в советском уголовном праве. (Об| -- и специальные вопросы). М., 1988, с. - 18

3 Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. -1!

4 См.: Кригер Г.А. Разграничение умысла и преступной самонадеян!    I Советская юстиция, 1980, №17, с. - 14. Следует отметить, что т.   • "легкомыслие" для обозначения психического отношения лица к д^ применялся и в дореволюционной юридической литературе. См., наш' Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Юрьев, 19'

315

5 См.: Якушин ВА. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988,1.

6 См.: Дагель П.С., Михеев Р.И. Теоретические основы установления вин;

Владивосток,1975, с. - 37

7 См.: Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и -

установление. Воронеж, 1974, с. -133-134 140

янно". Оно состоит из слова "сам" - непосредственно, лично участву­ет в чем-нибудь' и слова "надежда" - ожидание чего-нибудь2. Иначе говоря, участвовать ожидая - означает понимать, сознавать факти­ческую и социальную сторону того, что может наступить и с помо­щью чего можно пресечь наступление чего-то. Кроме того, сам вид этой неосторожности определяется интеллектуальным моментом -преступным легкоМЫСЛИЕМ (выделено нами. - В.Я.).

Что касается небрежности, то новый УК не внес существенных из­менений в ее трактовку. К прежней формуле "...должно было и могло их предвидеть", присовокуплено выражение ".. .при необходимой вни­мательности и предусмотрительности..." (ч.З ст. 26 УК РФ). Однако эта добавочная формула не раскрывает, не показывает не только пси­хического, но и в целом личностного отношения человека к своему деянию и его последствиям. В силу этого она не может быть юриди­ческим основанием субъективного вменения личности каких-либо последствий (вреда). Вменение вреда на основе лишь оценочных кате­горий - "необходимой внимательности и предусмотрительности", вне рамок действительного психического отношения к нему и тем действи­ям, которые его предопределили, ведет к субъективизму и абсолютно­му судебному усмотрению, то есть к объективному вменению и безза­конию. Такой подход не только не согласуется с материалистическим пониманием обоснования уголовно-правового вменения, но и свиде­тельствует о неправильном понимании некоторыми учеными сути психической связи при преступной небрежности и диалектики соот­ношения сознания и предвидения. Так, например, А.И.Чучаев утвер­ждает, что вменение вреда при неосторожности определяется не пси­хическими связями виновного в отношении происходящего (видимо имеется в виду само действие и ситуация. В.Я.) и последствиями... (при небрежности такой связи нет или почти нет), а неосмотрительностью, невнимательностью."3

' См.: Краткий толковый словарь русского языка. М.: Русский язык, 1985, с.'-171

2 См.: там же, с. - 100

3 Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988. с. - 78. Такой подход к трактовке небрежности не является новым. Еще Б.С.Утевский в своей работе, посвященной вопросам вины, писал, что "...при небрежности в психике виновного отсутствует как воля. так и сознание в отношении последствий." - Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1950, с. - 277

141

Из такого понимания вменения вреда при неосторожных действи­ях следует, во-первых, что преступную небрежность нельзя рассмат­ривать как психическое отношение лица к своему преступлению, как-психическую связь лица с совершаемым, и, во-вторых, что эта психи­ческая связь не имеет значения не только при преступной небрежнос­ти, но и преступном легкомыслии. Из этого можно сделать только один вывод. Зачем устанавливать эту связь, когда все определяется неосмот­рительностью и невнимательностью лица? Конечно же, вопрос о том, осмотрительно или внимательно действовало лицо, решается "компе­тентными органами". Таким образом, вместо действительного уста­новления содержания психического на момент совершения преступ­ления появляется "мнение".

Казалось бы, что автор этого положения и в дальнейших своих рассуждениях должен следовать ему. Однако этого не происходит. Видимо, забыв это положение он пишет, что в нормах об умысле".. .под виной понимается такой психический процесс, когда сознание обще­ственно опасного характера деяния, предвидения наступления обще­ственно опасных последствий и определенное к ним отношение со­ставляют органичное единство."' (Подчеркнуто нами. - В.Я/). Полу­чается уже, что и при небрежности эта психическая связь ест^и, что во всех неосторожных действиях ее необходимо учитывать Одеянию и последствиям - "...к разрушению, повреждению предметов и другим

последствиям".2                                     I

Подобная непоследовательность суждений некоторых ученых оп­ределяется, видимо, и сложностью рассматриваемой проблемы, и не­последовательностью законодателя при формулировании норм о фор­мах вины в свете иных норм Общей и Особенной части У К.

Сложность неосторожной вины предопределила неоднозначное понимание учеными ее содержания. Это касается как преступного лег­комыслия так и преступной небрежности. Основное противоречие мнений у ученых по неосторожной вине существует по поводу того имеется или нет в этих видах неосторожности у лица, совершающего преступление, сознание общественной опасности (противоправности) совершаемого? Одна группа ученых считает, что ни при преступном легкомыслии, ни при преступной небрежности подобного сознания

' Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. - 83

2 Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с. - 82

142

нет'. По мнению других такое сознание допустимо и имеет место лишь при преступном легкомыслии.2 Третьи полагают, что и при преступ­ной небрежности лицо сознает общественную опасность, противоправ-

' См.: Дагель П.С. Причинная связь в преступлениях совершаемых по неосторожности. В кн.: Вопросы борьбы с преступностью. М„ 1981. №34. с. - 37; Дагель П.С. Совершенствование законодательного определения принципа вины в советском уголовном праве. В кн.: Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985, с. -16; Дагель П.С., Котов Д.П. Указ.соч. С. -64,126,129; Демидов ЮА. Умысел и его виды по советскому уголовному праву. Авюреф-на ооиск.учен.степ.кавдцоридич.наук. М., 1964. с. -16: Дьери К. Учение о вине в социалистическом уголовном праве. В кн.: Современные тенденции развития социалистического уголовного права. Наука, 1983, с. - 55; Трухин А.М. Интеллектуальные критерии разграничения форм вины в советском уголовном праве. Вестник Моск-ун-та, Право, 1976, №1, с. - 78; Трухин А.М. Неосторожность как форма вины, Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук, МГУ, 1984, с. -13; Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушноготранспорта. Саратов, 1988, с. - 77-78; Кепина С.Г., Кудрявцев В.Н. Указ.ооч. С. -117; Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М., 1978, с. -10; Угрехелидзе М.Г. Проблема неосторожной вины в уголовном праве. Тбилиси, 1976, с.-65,88

2 См.: Гринберг М.С. Преступная самонадеянность. Правоведение, 1976, №3, с. - 70;

Он же. Преступное действие (управленческие и психологические аспекты). Правоведение, 1983, №5, с. - 40-41; Он же. Случайные (вероятностные) процессы и уголовное право. Сов.гос.право, 1986, № 1, с. -132; Он же. Субъект преступления и субъективный критерий неосторожности (вопросы специальной вменяемости). Правоведение, 1986, №3, с. - 64-65; Он же. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов.гос.право, 1989, №5, с. - 65-66; Он же. Преступное невежество. Правоведение, 1989, №5, с. - 77; Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М., 1957, с. - 51; Матышевский П.С. Ответственность за посягательство на социалистическую собственность по советскому уголовному праву. Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук. Киев, 1970, с. - 24;

Мачковский Л.Г. Преступные нарушения правил безопасности движения. Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук. МГУ, 1979, с. -12; Наумов А.В. О Гегелевской идее права применительно к уголовному праву. Государство и право, 1993, №4, с. - 24; Нерсесян ВА-Некоторыепроблемы неосторожной формы вины. Совгос.право. 1989, №3, с.-111;

Он же. Ответственность за неосторожные преступные деяния в свете научно-техничеосой революции. Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук. М., 1983, с. - 23; Ойгензихт ВА. Воля и вина в гражданском праве. Сов.гос.право. 1982, №4, с. - 52; Портнов И. Отграничение косвенного умысла от преступной самонадеянности. Социалистическая законность, 1977. №9, с. - 46; Пионтковский АА. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М„ 1961, с. - 369.380; Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М., 1982, с. - 40; Он же. Теория вины в советском уголовном праве. (Общие и специальные вопросы). Автореф.на соиск.учен.степдокт.юридичлаук.М., 1988, с.-12-13; Он же. Вина и реформа уголовного законодательства. Сов.гос.право, 1988, №10, с. - 65-66; Утевский Б.С. Указ.соч. С.-271: Широков В. Ответственность за нарушение правил охраны труда. Советская юстиция. 1982. №4, с. - 22

143

ность, недозволенность совершаемых действий.' Следует отметить, что подобный диапазон мнений по этой проблеме присущ ученым иных государств.2

Логико-генетический метод исследования вины, как определенно­го класса, имеющего свой предмет (различные формы и виды вины). показывает, что у всех предметов данного класса должно быть что-то общее. Это общее должно быть сущностным моментом и одновремен­но элементом содержания психического, который присущ всем пред­метам класса. Мы исходим из того, что такие сущностные моменты для форм вины и их видов является сознание общественной опасности и противоправности совершаемых действий. Этот сушностный мо­мент, являясь одновременно содержанием психического в каждой из

' Волков Б.С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, КГУ, 1975, с.-39,61 ;КвашисВ.Е. Ответственность за правонарушения на автотранспорте. М., 1974, с. - 40; Квашис В.Е., Махмудов Ш.Д. Ответственность за неосторожность. Душанбе, 1975, с. -18-19; Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. МГУ, 1969, с. - 48; Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. МГУ, 1965, с. - 152; Он же. Автотранспортные преступления. Квалификация и ответственность. М., 1976, с. - 99; Керимов Д.А. Психология и право. Государство и право, 1992, №12, с. -151 Дунеев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности. Государство и право, 1992, №9, с. - 56; Миньковский Г.М., Петрлин Б.Я. О понятии вины и проблемах ее доказывания. Государство и право, 1992, №5, с.

- 58; Тадевосян М. Индивидуализация уголовного наказания за неосторожное причинение смерти. Сов.юстиция, 1982, №4, с. -19; Он же. Ответственность за неосторожное лишение жизни по советскому уголовному праву. Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук. М., 1963, с. - 13.

Следует отметить, что отдельные ученые считают, что при преступной небрежности в некоторых случаях лицо осознает социальную опасность своих действий, а порой и не осознает ее. См., например, Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению. Автореф.на соиск.учен.степ.докт.юридич.наук. Ленинград, 1970, с. - 20; Гилязев Ф.Г. Вина и  криминогенное  поведение  личности  (уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М., ВЗПИ, 1991, с.

- 41; Клочков В.В. Вопросы борьбы с неосторожной преступностью. В сб.:

Современные проблемы уголовного права (по материалам XII Конгресса МАУП).М„ 1981, с.- 110-111

2 Подробнее см.: Сб. научных трудов под ред. В.В.Клочкова, Современные проблемы уголовного права (по материалам XII Конгресса МАУП). М., 1981. с. - 1-99; Чан Ван До. Вина и ее формы по вьетнамскому уголовному праву. Автореф.на соиск.учен.степ.канд.юридич.наук. М., МГУ, 1985, с. - 3-21

144

форм и видов вины, показывает их принадлежность к специфическо­му психическому образованию - к вине, определяет порицаемость этих психических форм, нашедших проявление в совершенном деянии. Без этого нет вины. Совершенно прав М.С. Гринберг, утверждая, что как '...нельзя определить общественную опасность деяния, если нет уяс­нения ее социального содержания..., так не существует и порицаемых психических форм, не сопряженных с негативным отношением лич­ности к обществу.' Поэтому, если лицо, сознавая упречность, недо­зволенность, опасность своих действий, совершает их, то в этом уже проявляется его вина как порицаемая психическая форма. Отсюда, вряд ли обосновано утверждение, что нельзя интеллектуальное отношение к деянию рассматривать как саму вину.2

В юридической литературе высказаны различные мнения о том, к чему должна устанавливаться вина - к последствию, к действию, или одновременно и к тому, и к другому? В действующем УК РФ законо­датель предпринял попытку того, чтобы в процессе субъективного вменения не выяснять различное психическое отношение лица к раз­личным составляющим деяния (действию (бездействию) и последстви­ям). Об этом свидетельствует редакция ст.8 У К РФ. Однако эта по­пытка оказалась неудачной. Сам законодатель "разделил" понятие "деяние" на его составляющие и по сути потребовал от правоприме-нителя выяснять к ним психическое отношение лица - ч. 1 ст.5, ч.2 ст.9, ч.2 и ч.З ст.25, ч.2 и ч.З ст. 26, ст.27, ч. 1 ст.28. Такая позиция законода­теля предопределила и неоднозначное отношение ученых в вопросе о том к какому из элементов деяния следует выяснять психическое от­ношение лица при совершении им преступления. Большинство уче­ных признавало виной психическое отношение к действию (бездей­ствию) (в "формальных" составах), к действию (бездействию) и по­следствиям или только к последствиям (в "материальных" составах) -при умысле, и только к последствиям - при неосторожности.3 Значи-

' Гринберг М.С. Должностные преступления и крайняя необходимость. Сов.гос.право, 1989, №5, с. - 65

2 См.: Рарог А.И. Вина и квалификация преступления. М.. 1982, с. - 46. 'См., например: Злобин ГА.. Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972, с. 175-176,182-184; Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963, с.189-191; Он же. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с.173; Лукьянов В.В. К вопросу о "раздвоении" вины в преступлениях со сложным составом. Совл-ос-право. 1988, № 10. с.71; Рарог А-И. Теория вины в советском уголовном праве(общие и специальные вопросы). Автореф.на соиск.учен.степдокт.юридичлаук. М., 1988, с. 13.

145

тельная часть ученых считала, что необходимо устанавливать психи ческое отношение лица к совершаемому действию и последствиям о;

него и при неосторожной вине.' Мы не ставим перед собой задач проанализировать многочисленные нюансы трактовок этого психи ческого отношения, высказанных сторонниками этих двух подходе и к пониманию вины. Отметим лишь то, что законодательная коне! рукция не только умышленной, но и неосторожной вины практически осталась без изменений. Это означает, что каждый из сторонников того или иного подхода "может оставаться при своем мнении".

Между тем, анализ норм УК РФ позволяет сделать вывод о том, что наиболее правильно понимала психическое содержание вины лица, совершившего преступление по неосторожности, та группа ученых, которая предлагала устанавливать это психическое отношение к дей­ствию (бездействию) и его последствиям. Так, в ч. 1 ст. 14 УК вина по­нимается как психическое отношение к общественно опасному дея­нию в целом, то есть собственно к действию или бездействию и к его общественно опасным последствиям.                    \

В ст.25 УК психическое отношение к деянию, как к комплексному понятию, уже дифференцируется. Имеется самостоятельная психичес­кая характеристика действий (бездействий) и их последствий. Одна­ко, больший упор в рамках этих характеристик сделан на отношение к последствиям.                                       '

Еще "решительнее" законодатель поступает при определении нео­сторожной формы вины. В ст. 26 У К психическая характеристика дей­ствий (бездействий) при легкомыслии и небрежности отсутствует. Норма сформулирована на выяснение психического отношения к по­следствиям. Возникает вопрос. Может быть это сделано специально, поскольку в Особенной части УК нет "формальных" составов пре­ступлений, которые бы совершались по неосторожности? Анализ норм

' См., например: Квашис В.Е. Ответственность за правонарушение на транспорте. М., 1974, с. - 40; Он же. Уголовная политика в сфере борьбы ^ преступной неосторожностью (социологические аспекты). В кн.- Проблем советской уголовной политики. Владивосток, 1985, с. - 1 !1-1 Махмудов Ш.Д. Ответственность за неос-о^о!-ч ч" Л\ 48; Куринов Б.А. Квалификация трансп''

Особенной части говорит о другом. Мы полагаем, что ряд преступле­ний с "формальным" составом могут быть совершены по неосторож­ности. Это касается, например, преступлений, связанных с нарушени­ем специальных правил безопасности (ч. 1 ст.215,4.1 ст.217,4.1 ст.247), ненадлежащим исполнением лицом возложенных на него обязаннос­тей (ч.2 ст.225 УК РФ).

Правда, можно сослаться на ч.2 ст.24 УК и сделать вывод о том, что поскольку ответственность за неосторожные действия в этих нор­мах специально не оговорена, то их нельзя расценивать как преступ­ление. Нормы Особенной части свидетельствуют о другом. Во-пер­вых, даже в материальных составах, совершаемых по неосторожнос­ти, ничего не говорится порой о том, что они выполняются с этой формой вины. Это касается, например, халатности (ч. 1 ст.293 УК РФ). Во-вторых, тот факт, что при определении халатности, например, за­конодатель использует выражение "...в следствие недобросовестного или небрежного отношения к службе...." (подчеркнуто нами. - В. Я.), еще не говорит о неосторожной вине. Если строго исходить из редак­ций ч.З ст.26 и ч.1 ст.293, то "небрежность", как вид неосторожной вины, нетождественна "небрежной службе". Первое понятие раскры­вает отношение к последствиям, а второе характеризует действие. В пользу нашей позиции говорит и то, что законодатель в ст.293 УК при характеристике халатности, как неосторожного деяния использу­ет почти такие же термины, которыми характеризует неосторожные действия в некоторых формальных составах. Это касается, например, преступления, предусмотренного ч.2 ст.225 У К - специальный вид ха­латности.

Мы полагаем, что правомерность и необходимость установления психического отношения в неосторожных преступлениях не только к последствиям, но и к действиям (бездействиям) - в материальных со­ставах, и к действию (бездействию) - в формальных, вытекает из прин­ципа вины. Он гласит: "Лицо подлежит уголовной ответственности только за. те общественно опасные действия (бездействия) и наступив­шие общественно опасные последствия, в отношении которых уста­новлена его вина" (подчеркнуто нами. - В.Я.) - ч. 1 ст.5 УК РФ.

Более того, несмотря на всю весомость психического отношения лица к общественно опасным последствиям своего действия, мы по­лагаем, что определяющее значение в содержании вины принадлежит психическому отношению к самому общественно опасному действию

147

(бездействию).' Этот вывод мы делаем исходя не только из того, что сознания общественной опасности, недозволенности, запрещенности выделяется нами как сущностный момент вины, но и из того, что этот сущностный момент, хотя и косвенно, но нашел отражение в уголов­ном законе. Так, в ч.2 ст.9 УК сказано: "Временем совершения пре­ступления (исходя из ч. 1 ст. 14 У К и временем проявления виновного отношения к нему. - В .Я.) признается время совершения общественно опасного действия (бездействия), независимо от времени наступления последствий." (подчеркнуто нами. - В.Я.).

В процессе субъективного вменения и квалификации содеянного возникает вопрос: к чему устанавливать психического отношение ви­новного? К деянию и последствию в целом или к каждому составляю­щему их признаку в отдельности? Кроме того, одинаковым ли долж­но быть по своим свойствам это психическое отношение к различным признакам, к действию (бездействию) и последствиям или нет?

Относительно первого вопроса наблюдается два подхода ученых. Одни полагают, что вина как психическое отношение лица устанав­ливается к деянию в целом2, а другие исходят из иного3.

' С.Г.Фельдштейн подметил: "То, что мы называем обыкновенным умыслом, например, при убийстве, есть в сущности сознавание целого ряда действий, при помощи которых может быть допущено умерщвление." (подчеркнуто нами. - В.Я.) - Фельдштейн С.Г. Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве. М., 1903, с. - 65

2 В свое время Я.М.Брайнин писал, что при вине есть психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию в форме умысла или неосторожности. См.: Брайнин Я.М. Указ.соч., с. - 236. Еще более определенно по этому вопросу высказался В.Н.Кудрявцев. Он отметил, что вина, как правило, едина. По закону она в материальных составах определяется "...отношением к общественно опасным последствиям, а в формальных - к своим общественно опасным действиям. - Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. - 173

3 См.: Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1974, с. - 74; Рарог А.И. Теория вины в советском уголовном праве (общие и специальные вопросы). Автореф.на соиск.учен.степ.докт.юридич.наук. М-1988, с. -12,17; Дагель П.С. Содержание, форма и сущность вины в советском уголовном праве. Правоведение, 1969, №1, с. - 79-80; Владимиров В.К.. Ляпунов Ю.И. Социалистическая собственность под охраной закона. М., 1979, с. - 78; Квашис В.Е. Профилактика неосторожных преступлений. Учебное пособие. Киев, 1981. с. - 23; Кругликов Л.Л. О конкуренции составов преступлений. Правоведение, 1989, №2, с. - 44.

148

Подобное различие мнений наблюдалось также и у ученых доре­волюционной России. Н.Д.Сергеевскийписал. что "...уголовное пра­во всегда имеет дело не с явлением во всей его фактической полноте со всеми его подробностями, а лишь с одною или некоторыми его сто­ронами."' По мысли же Н.С.Таганцева в уголовном праве необходи­мо "...доискиваться бытия виновности, ее оттенков...".2

Мы полагаем, что решение этого вопроса зависит от того как п нимать поведение (в том числе и преступное) людей, конкретного че­ловека. Мы исходим из того, что преступление как вид поведения, есть не только единство объективных и субъективных аспектов3, выражен­ных вовне, но и поведение, совершаемое вопреки нормативным стан­дартам и правовым предписаниям. С учетом того, что не только объек­тивные аспекты поведения - особенность действий, их способ, время и место их осуществления, но и нормы, дозволяющие или запрещаю­щие это поведение, всегда конкретны и многогранны, что многоас­пектны и психические формы отражения этих реалий.

Из этого вытекает ответ и на второй вопрос, ибо многоаспектность означает не только отражение в психике различных объективных при­знаков состава преступления, но и неодинаковое не только отраже­ние, но и отношение к ним личности, совершающей этот поступок. Это означает, что может быть неодинаковое психическое отношение к совершаемому им действию (бездействию) и последствиям от него. Иначе говоря, может быть совершено преступление с двумя формами вины. Это сейчас закреплено в ст. 27 У К РФ. В юридической литерату­ре неоднозначно решался вопрос о том, возможна ли двойная или смешанная форма вины при совершении тех или иных преступлений. По нему, например, на страницах журнала "Советская юстиция" 1979-1980гг. шла дискуссия. Одни ученые признавали двойную или смешан­ную форму вины4, а другие отрицали ее5. Поднимался этот вопрос и в

' Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С.-Пб., 1910, с. - 252 ^аганцевН.С.Русскоеуголовное право. Лекции. Часть Общая. М., 1994, т. 1, с.-223

3 См.: Кудрявцев В.Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1986, с. - 90

4 См.: Дагель П. С. Дискуссия не закончена. Сов.юстиция, 1980, "22, с. -28-29; Портнов И. Двойная вина в практике применения уголовного закона. Сов.юстиция, 1980,№23,с.-26-27

5 Кригер Г.А. Определение формы вины. Сов.юстиция, 1979, №20, с.-4-6:

Кригер Г.А. Разграничение умысла и преступной самонадеянности. Сов.юстиция, 1980, №17, с. - 13-14; Кузнецова Н.Ф. О квалификации вины. Сов.юстиция. 1980, №23, с. - 25-26; При определении форм вины нужно исходить из требований закона (итоги дискуссии). Сов.юстиция. 1980, №24, с. - 25-26

149

процессе подготовки нового уголовного законодательства при обсуж­дении его в печати.'

Вопрос о сложной, двойной или смешанной форме вины обсуж­дался и в дореволюционной литературе.2 В советском уголовном пра­ве эта идея разделялась теми, кто представлял содержание вины в виде сложного психологического явления, которое не в полной мере отра­жалось в законодательной конструкции вины У К 1960 года.3 Как это ни странно, но наиболее активно вопрос о смешанной вине ставился теми учеными, которые отрицали наличие сознания общественной опасности (противоправности) при неосторожной вине. Видимо, зна­чительная часть преступлений, совершаемых по неосторожности, оче­видно свидетельствовала о том, что лицо сознает явно противоправ­ные действия. Отрицать это обстоятельство было бы нелепо и эти уче­ные поддержали идею смешанной формы вины. При этом понятия "сложная форма вины", "двойная форма" и "смешанная форма" вины зачастую отождествлялись, рассматривались как синонимы.4

В то же время, в уголовно-правовой литератур&высказывалось мнение о том, что различное психическое отношение кдеянию и раз­ным последствиям не образует новой (третьей) формы вины, и что правильнее при этом говорить не "двойная", "смешанная", "сложная" вина, а преступления, совершаемые с двумя формами вины.5 Тем не менее, в 1984 году появляется работа А.А.Пинаева, в которой обосно­вывается необходимость самостоятельного рассмотрения двойной и смешанной формы вины6, а в работе Ф.Г.Гилязева "окончательно оп-

' См.: Рарог А.И. Вина и реформа уголовного законодательства. Сов.гос.право, 1988, №9, с. - 64-65; Лукьянов В.В. К вопросу о "раздвоении" вины в преступлениях со сложным составом. Сов.гос.право, 1988, №10, с.-71

2 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. М., 1994, т. 1, с.-260-265

3 См.: Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., МГУ, 1984, с. - 112; Он же: Квалификация транспортных преступлений. М., МГУ, 1965, с. - 136; Квашис В.Е. Ответственность за правонарушения на автотранспорте. М., 1974,с. - 40

4 См., например: Дагель П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве. Владивосток, 1968, с. - 136-141

5 См.: Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М., 1982, с. - 51-52

6 См.: Пинаев А.А. Особенности составов преступлений с двойной и смешанной формами вины. Харьков, 1984

150

ределяется водораздел между ними"'. Суть этого "водораздела" со­стоит в том, что двойная форма вины показывает, что законодатель предусмотрел в Особенной части УК нормы, как бы совмещающие два преступления, в которых наблюдается "...различное психическое отношению к деянию (преступлению) и последствиям (тоже преступ­лению)..."2 . Закон такую комбинацию психических отношений назы­вает не двойной формой вины, а преступлением, совершаемым с дву­мя формами вины, но формами вины уголовно-правового характера и природы. Эти преступления широко представлены в У К РФ. При этом "вторая вина" допустима лишь по отношению к отдаленным общественно опасным последствиям, а не к каким-то иным квалифи­цирующим признакам умышленного преступления, как то: возраст потерпевшей при изнасиловании или способ опасный для жизни мно­гих при умышленном убийстве. Эти признаки, как например, способ, либо вплетены в саму преступную деятельность и поэтому не могут иметь иное отражаемое свойство как и иные элементы действия, либо не могут быть отражены иначе, поскольку сама деятельность осуще­ствляется ради них - объекта, предмета, то есть с учетом их свойств, особенностей и т.д. Поэтому возраст потерпевшей при изнасилова­нии имеет значение лишь тогда, когда он нашел отражение в соответ­ствующей форме в психике виновного.

С учетом этого вряд ли обоснованы утверждения, что примени­тельно к возрасту потерпевшей при изнасиловании возможно и нео­сторожное отношение3, что в этом случае речь мол идет не о форме вины, а об объеме ее (сами не замечают, что объем умышленной вины расширяют за счет неосторожности, будто он существует вне формы и содержания).4 Такой подход, вольно или невольно, с теоретических позиций пытается объяснить Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 года "О судебной практике по делам об

' См.: Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности (Уголовно-правовые, криминологические и социально-психологические черты). М.:

ВЗПИ, 1991, с.-55-74

3 Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. М.: ВЗПИ, 1991, с. - 59

3 См.: Горбуза А., Сухарев Е. О вменении при умышленной вине обстоятельств, допущенных по неосторожности. Сов.юстиция, 1982, №18, с. - 9

4 См.: Савинов В.Н. О психическом отношении виновного к квалифицирующим обстоятельствам в умышленных преступлениях против личности. В кн.: Гарантии прав личности и проблемы применения уголовного 11 уголовно-процессуального законодательства. Ярославль, 1989, с. -107-108

151

изнасиловании", который предусматривал, что изнасилование несо­вершеннолетней будет тогда, когда лицо, совершающее это преступ­ление, не только знало и допускало несовершеннолетие жертвы, но "...могло и должно было это предвидеть"'. Стремление некоторых уче­ных доказать правильность такого подхода осталось даже тогда, ког­да Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22 апреля 1992г. по данной категории дел занял иную позицию. Более того, ут­верждается, что и в этом постановлении поддерживается позиция Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 года.2 Между тем в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 года по этим делам сказано, что применение уголовного закона за изнаси­лование несовершеннолетней и малолетней возможно"... лишь в слу­чаях, когда виновный знал или допускал, что совершает насильствен­ный половой акт с несовершеннолетней или малолетней" .3 Видимо, в целях недопущения расширительного толкования "двойной" формы вины применительно к изнасилованию в следственно-судебной прак­тике УК РФ предусматривает в п. "д" ч.2 и п."в" ч.З ст. 131 признак заведомости.                         \

Другое понимание и содержание смешанной формы вины. Суть ее заключается в том, что в некоторых составах законодатель предус­матривает совокупность правонарушения и преступления. При этом умышленно нарушаются, например, правила дорожного движения или умышленно совершается иное правонарушение, которое повлекло последствия уголовно-правового характера и к ним имеется психи­ческое отношение в форме неосторожной вины, предусмотренной уго­ловным законом.

Не все ученые разделяют идею смешанной формы вины. Отмечает­ся, например, что винав правонарушении и в преступлении качествен­но неоднородна, а отсюда их совмещать нельзя4, что в отношении пра-

' Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1986. М.. 1987,с.-618

2 См.: Гилязев Ф.Г. Особенности вины и значение ошибки в уголовном праве. Уфа, 1993, С.-76

3 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации 1961-1993. М„ 1995. с. - 313

4 См.: Ляпунов Ю.И. Нарушение правил движения и эксплуатации транспорта лицами, управляющими транспортными средствами. В кн.:

Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения. М., 1970, с. - 71-72

152

вонарушения имеется лишь сознание общественно опасного поведе­ния, а это еще не умысел и иное понимание противоречит редакции умышленной вины', что правонарушение и вина к нему не могут быть элементом состава преступления2.

Мы исходим из того, что из двух сформулированных в законе форм вины можно комбинировать различное их соотношение применитель­но к специфике норм Особенной части. При этом содержание компо­нентов, составляющих психических, в тех или иных формах вины не­зависимо от отраслей права, однородно. Различно лишь содержание этих компонентов, их объем и степень значимости. Поэтому никакой несовместимости нет, когда говорят, что умышленно совершено пра­вонарушение, повлекшее по неосторожности последствия уголовно-правового характера.

Что касается доводов, будто включение в содержание смешанной вины умышленного отношения лица лишь к факту правонарушения противоречит конструкции умышленной вины, что сознание обще­ственной опасности совершаемых действий не есть вина, то с ними вряд ли можно согласиться. Во-первых, правонарушения предстают как формальные составы, в которых не нужно выяснять содержание психики к последствиям правонарушительного характера. Во-вторых, как уже отмечалось, лицо, сознавая эту опасность действий, соверша­ет эти действия и тем самым проявляет свое отношение к нему и тому благу, на которое оно воздействует. В силу этого вряд ли можно со­гласиться, что в этой части смешанной вины - умышленного соверше­ния правонарушения, имеются "...не все признаки умысла..."валишь "...некоторые признаки, присущие умыслу..."4.

Несмотря на то, что в Общей части уголовного кодекса ничего не сказано о смешанной вине в совершаемых преступлениях, она прояв­ляется при характеристике отдельных составов преступлений. Хотел законодатель того или нет, но некоторые нормы Особенной части УК

' См.: Кригер Г.А. Определение форм вины. Советская юстиция, 1979, №20, с.-5; Рарог А.И. Вина и квалификация преступлений. М.,1982, с. - 26; Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988, с.-84.

2 См.: Кузнецова Н.Ф. О квалификации вины. Советская юстиция. 1980, -\о23, с. - 25.

3 Гилязев Ф.Г. Вина и криминогенное поведение личности. М.:ВЗПИ, 1991, с. - 62

4 Пинаев А.А. Указ.соч., с. - 21

153

он сформулировал исходя из конструкции смешанной формы вины. Это можно говорить в отношении таких составов, как: ч. 1 ст.263, ч. 1 ст.264, ч.1 ст.268, ч.1 ст.269 и других составов, связанных с умышлен­ным нарушением правил и неосторожным причинением вреда здоро­вью человека или имущественного ущерба гражданам и организаци­ям. Так, к примеру, сформулирована ч.1 ст.264 - нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. Закон гласит: "Нарушение лицом, ...правил дорожного движения или эксп-луатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности при­чинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека либо причинение крупного ущерба. "(Подчеркнуто нами. - В.Я.). Из этой же законодательной формулы следует, что составы подобного рода нельзя отнести к преступлениям, совершаемых с двумя формами вины, о которых говорит ст.27 УК РФ, поскольку в целом они не являются умышленными (в уголовно-правовом аспекте вины) преступлениями. Умышленность преступных действий в уголовно-правовом значении этого психического отношения определяет и умышленность действий в целом, хотя отдаленные последствия наступают по неосторожности (это еще раз подтверждает нашу мысль о том, что в рамках уголовно-правового психического отношения лица к деянию и последствиям доминирующее, определяющее значение имеет психическое отноше­ние к деянию). В данных составах этого нет. Умышленно совершается правонарушение (нарушаются правила эксплуатации, движения и т.д.). Но это умысел не уголовно-правового свойства, поэтому для уголов­ного права определяющим здесь будет психическое отношение к по­следствиям, выраженное в неосторожной вине уголовно-правового характера. В этом и проявляется суть смешанной формы вины. След­ственно-судебная практика, по сути дела, разделяет такую позицию. Одно из извлечений по уголовным делам, опубликованных в Бюлле­тене Верховного Суда РФ, названо так: "Ответственность по ст.211 УК РСФСР наступает при доказанности вины в нарушении правил дорожного движения,...'" А по делу Глушко Верховный Суд подчерк­нул: "Таким образом, органы следствия и суд не установили доказа­тельств подтверждающих вину Глушко в нарушении Правил дорож­ного движения2". (Подчеркнуто нами - В.Я.)

Мы полагаем, что в интересах законности, обеспечения прав и сво­бод человека и для того, чтобы уголовный кодекс действовал, по вы-

' См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1986, №12, с. - 3 2 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ, 1992, №10, с. -9-10

154

ражению Н.Ф.Кузнецовой, как добротный уголовный закон', необ­ходимо отразить в нем правила квалификации, уголовно-правовой оценки содеянного при смешанной форме вины. Наподобие того, как это сделано применительно к преступлениям, совершаемым с двумя формами вины уголовно-правового свойства.

Конечно же, в процессе субъективного вменения правильное вме­нение личности той или иной формы вины будет влиять и на квалифи­кацию и на определение мер собственно уголовно-правового воздей­ствия. В свою очередь, необходимо определить, какие обстоятельства предопределяют форму вины, что помогает ее установить? На умыш­ленную форму вины может указывать сам законодатель в нормах Осо­бенной части, например, умышленное причинение легкого вреда здо­ровью (ст. 115 У К); она может вытекать из характера действий - хище­ние, изнасилование, угроза убийством и т.д.; их длительности - зло­стное уклонение родителей...; указанием на заблаговременную извес­тность опасности этих действий, например, признак заведомости и т.д. Так, по нашим данным законодатель 41 раз использует признак заве­домости для обозначения умышленной вины к основному или квали­фицированному составу. В юридической литературе пути, приемы, способы описания и установления форм вины рассмотрены достаточ­но полно.2