§ 1. Право как явление цивилизации

1. Предварительные замечания. Постановка вопроса о "новых" (инструментальных по своей основе) подходах к праву не только не исключает, а, напротив, прямо предполагает необходимость широкого,  философского

138

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

139

взгляда на правовую проблематику на всех уровнях тео­рии. Ведь само преодоление "узкого горизонта" юриди­ческой догматики и необходимость рассмотрения право­вой материи в целом прямо обусловлены использованием на материалах догмы права фундаментальных философс­ких категорий, новейших философских данных — осо­бенностей явлений общественной жизни как объективной реальности, теории систем, функциональных и "механиз-менных" характеристик.

Да и вообще знаменательно, что правовая материя (даже на уровне догмы права) оказывается такой, что ее углубленная проработка требует активного использова­ния философских категорий и подходов. Так что в отно­шении других уровней теории и непосредственно вопро­сов философско-правового порядка вполне уместно ут­верждать — "тем более".

И здесь на помощь правоведению, наряду с непос­редственно философскими данными, приходит также со­временное обществоведение в целом, общесоциологичес­кие разработки, исторические материалы, уже во мно­гом воспринявшие современные философские подходы. Прежде всего те, которые затрагивают фундаменталь­ные категории обществоведения — "общество" и "циви­лизацию", их становление и историческое развитие, а также важнейшие начала общественной жизни — власть, мораль.

Нужно только с точки зрения научных позиций, от­стаиваемых в этой книге, не терять специфическую по­чву права и при использовании общих философских, об­щесоциологических, исторических материалов держать в поле зрения исходный пункт последовательно научных подходов к праву — сам факт и особенности бытия права как объективной реальности.

2. Отправные понятия — "общество", "цивилиза­ция". Общество, рассматриваемое под углом зрения со­временных данных науки, — это объединение разумных существ — людей, образующих целостный социальный

организм — органичную социальную систему, способную противостоять энтропии, распаду и обеспечивать нормаль­ное функционирование, саморазвитие социального орга­низма. Отсюда с непреложностью следует, что имманент­ным и весьма важным качеством общества является орга­низованность, упорядоченность образующих социальную жизнь общественных отношений, а значит, и объектив­ная необходимость их социального регулирования. То есть необходимость так или иначе определять поведение лю­дей и их коллективов, вводить его в известные рамки, обеспечивать его сочетание и гармонизацию с поведени­ем других людей, нормальное функционирование, само­развитие всего социального организма1, и на этой основе решать возникающие в обществе жизненные ситуации. Причем так, когда особи, образующие общество, при из­вестной развитости общественных отношений и форм мо­гут действовать, предполагать или требовать решение жизненных ситуаций по принципу "имею право".

Цивилизация представляет собой такую стадию фор­мирования и развития общества, когда оно обретает свою собственную основу, нуждается в поддержании своего существования, функционирования и развития в услови­ях самостоятельной, разумной деятельности людей, их объединений, и в этой связи, наряду с рядом других ин­ститутов, складывается центральное, определяющее зве­но социального регулирования — право (в значении по­зитивного права).

С рассматриваемой точки зрения следует различать:

1 Сопряженным и перекрещивающимся с понятием "социальное регу­лирование" является понятие "социальное управление". Последнее характеризует, в принципе, то же самое явление и также непосред­ственно вытекает из особенностей общества как системы, из необходи­мости его организованности, упорядоченности. Однако социальное уп­равление относится к тому аспекту общества как системы, который состоит в активной организующей деятельности определенных управ­ляющих органов (в том числе в деятельности органов государства, по­литических партий). Нередко в литературе указанные категории по­нимаются как совпадающие; но все же следует признать, что регули­рование — явление более широкое и более органичное для общества, чем управление.

140

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

141

а)доцивилизационное (доправовое — в смысле позитивного права) состояние общества; при этом пока, до рассмотрения вопросов, относящихся к третьей части книги, будем как некоторую данность принимать в таком доцивилизационном состоянии суще­ствование феномена, именуемого естественным пра­вом, — регулирующего фактора, призванного упорядо­чивать естественное состояние]

б) состояние цивилизации — общества, в которых существует позитивное право, в своем станов­лении и развитии проходящее несколько фаз — сначала фазу аморфной стадии (предыстории права), затем в ходе исторического развития — права в обществах с тради­ционными цивилизациями и, наконец, уже в современ­ную эпоху — права в гражданском обществе.

3. Предпосылки. Право в самом широком значении этого понятия (т. е. основания, позволяющие при опреде­ленном уровне самосознания действовать индивиду по принципу "имею право", решать на этой основе жизнен­ные ситуации) является неотъемлемым атрибутом че­ловеческого общества с момента его возникновения. Аль­тернативой праву в таком широком значении в сообще­стве разумных существ является лишь одно — социальная энтропия, хаос вседозволенности, в итоге — тотальное саморазрушение, распад общества, возникновение дег­радированных сообществ.

На заре существования человечества (в праобществе, затем в первобытных обществах) в условиях первобытно­общинной, родо-племенной общественной организации та­кое "право" выражалось в примитивной и в то же время самобытной системе социального регулирования, имею­щей естественно-природный характер.

Эта система социального регулирования в обстанов­ке лишь намечавшейся свободы отдельного человека, суровой и жестокой борьбы людей за существование вы­ступала в виде строгих, непререкаемых, безусловно обя­зательных (как и сама природная необходимость) моно-

норм-обычаев1, в силу длительного применения ставших привычкой, освящавшихся первобытной мифологией, ре­лигией и вследствие этого не нуждавшихся ни во внеш­нем объективировании (институционализации), ни в обес­печении при помощи специального аппарата принуж­дения.

Именно такой естественно-природный характер мо­нонорм-обычаев первобытных обществ и исключает (на­ряду с отсутствием иных необходимых предпосылок) на­добность в позитивном, писаном праве — во внешне фор­мализованном институционном нормативном регуляторе, выраженном в специфической системе регулятивных средств и механизмов и связанном с принуждением осо­бого рода, которое обеспечивается специальным аппа­ратом.

В то же время весьма примечательно (и это должно наводить на основательные размышления), что и в то "доисторическое" время существовала острая и притом изначальная потребность каждого индивида как особи, наделенной разумом, осуществлять свое поведение по принципу "имею право". Вера в право, потребность пра­ва, стремление осуществлять поведение по принципу "имею право", коренящаяся в природных, а быть может, и в более глубоких основаниях, выступала всегда и везде в качестве некоего исходного начала жизни разумных существ.

В этой связи повсеместно, во всех уголках планеты, у всех сообществ людей мало-помалу стали складываться и упрочиваться предпосылки, которые затем при наступ­лении соответствующих условий привели к формирова­нию позитивного (объективного) права. Такого рода пред­посылки все более накапливались по мере перехода в результате неолитической революции от присваивающе­го к производящему хозяйству и, соответственно, разви­тия всей социальной жизни, в особенности в условиях

1 Понятие "мононорма" ввел видный специалист по этнографии А. И. Першиц (см.: Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии // Исследование по общей этнографии. М., 1979. С. 213).

142

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

143

начавшегося перерастания родо-племенной организации в более социально высокие структуры — государство.

Что это за предпосылки?

Принято считать, что такой предпосылкой является сам факт существования в первобытных обществах нор­мативного регулирования, т. е. регулирование при помо­щи общих правил, норм. При помощи общих правил ока­зывается возможным достигнуть единого, непрерывно действующего и вместе с тем экономичного порядка в общественных отношениях, подчинить поведение людей общим и одинаковым условиям, продиктованным требо­ваниями экономики, власти, идеологии, всей социальной жизни. Нормативное регулирование, как мы увидим [III. 11. 2], имеет и глубокие природные, в чем-то даже природно-космические основания.

К тому же нормативное регулирование в сообществе людей затрагивает область общественного сознания, свя­зывается с ним, с существующей системой ценностей. Ведь всякая норма в обществе — это масштаб, критерий оцен­ки будущего должного и возможного поведения, сужде­ние о ценностях, обращенное в будущее и объективиро­ванное в том или ином виде. Именно отсюда проистекает "двойное измерение" при характеристике социальных норм: наряду с регулятивными особенностями (свойства­ми, присущими социальным нормам как регуляторам) нужно учитывать также и "второе измерение", "вторую ипостась" норм — содержащиеся в нормах критерии оцен­ки поведения людей, суждения о ценностях. -

Да, нормативное регулирование, конечно же, явля­ется предпосылкой позитивного права. И оно затрагивает существенную сторону его социальной ценности. При нор­мативном регулировании резко сужаются возможности для случая и произвола. Тем самым с максимальной полнотой достигается главная цель социального регулирования — упорядочение всей социальной жизни, прежде всего при­обретение ею стабильности, общественной устойчивости и независимости от случая или произвола, все большая определенность в решении жизненных ситуаций.

Вместе с тем нельзя упускать из поля зрения и то, что нормативное регулирование в обстановке первобыт­ных обществ (представлявшее собой нерасторжимое един­ство и биологических, и производственных, и моральных, и религиозных, и обрядово-ритуальных требований) на­строено преимущественно на сохранение и обеспечение оптимального функционирования "целого" (рода, племе­ни), отличается монолитностью1, одновариантностью, по нынешним меркам порой жестокостью, не предполагает самостоятельной, разумной деятельности, т. е. индивиду­альной инициативы, самодеятельности членов рода, ин­дивидов как таковых, сколько-нибудь широких возмож­ностей для их социальной активности2.

И вообще, в целом нормативное регулирование для социального регулирования (во всех его разновидностях и уровнях) имеет общее значение и как таковое лишь при определенных условиях (далеко не тех, которые суще­ствовали в первобытных обществах) приобретает ключе­вую роль для нормативного регулирования, прямо сори­ентированного на каждого отдельного индивида и дей­ствующего по принципу "имею право".

С этой точки зрения, надо полагать, следует обра­тить повышенное внимание на другую предпосылку по­зитивного права. На то, что в социальном регулировании первобытных обществ уже обозначалась его структу­ра, приобретшая затем, особенно в праве, определяю­щее значение.

Что это за "структура"? Система социального регу­лирования, складывающаяся из мононорм, уже отлича-

1              В работе "История первобытного об11^с^ва,„,Эпрхад2ервобь1Тнрй родовой

общины" (М;; 1986. С.,545) подчеркивается "как бы диффузный, синкрет-

ный характер первобытной норматики, включающей в себя и мораль, и

этикет, и зачатки права, и даже религиозные предписания и запреты".

2              В литературе по истории первобытного общества отмечается, что в

первобытности имелись строгие системы норм, регулировавших взаи­

моотношения между людьми и до определенной степени стимулиро­

вавших те или иные поступки, и что эти нормы "вырастали из сти­

хийной потребности людей держаться вместе и действовать сообща"

(см,: История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой об­

щины. С. 394, 554).

144

Часть П. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

145

лась по своим регулятивным особенностям, в частно­сти тем, что в ней уже различима "троица" (вспом­ним, она, эта "троица", дает о себе знать в догме права [1.3. 3]) — запреты, дозволения, пози­тивные    обязывани я.

И это принципиально важно и само по себе (запре­ты, дозволения, обязывания — различные модификации принципа "имею право"), и по той последовательности, в какой указанные элементы складывались и выражались в социальной жизни первобытных обществ. В литературе уже отмечалось, что само формирование норм-обычаев исторически происходило так, что первоначально сфор­мировались запреты, и лишь потом появились позитив­ные обязывания и дозволения1.

Обратим внимание на этот пункт. Мы видели, что сквозь юридическую догму, характерные для нее виды юридических норм и правоотношений, а также в особен­ностях юридических решений конкретных жизненных ситуаций постоянно дают о себе знать более глубокие элементы правовой материи, некая "троица" — запреты, дозволения, позитивные обязывания. И вот теперь ока­зывается, что предпосылки этой "троицы" таятся в са­мых глубинах социального регулирования, "троица" за­являет о себе еще в доцивилизационную, довольно при­митивную, по современным меркам, стадию регулятив­ной культуры. Запомним этот примечательный момент.

Возможно, система первобытных обычаев имеет для последующего формирования позитивного права и более глубокое значение. С точки зрения самой сути и особенно­стей обычаев заслуживает тщательного изучения инсти­тут табу — строжайших запретов, имевших биологичес­кие, стихийно-природные, хозяйственные, моральные, религиозно-обрядовые основания и отличавшихся жест­кой обязательной силой, непререкаемостью. Они, по мне­нию некоторых авторов, представляют собой зародыш правовых норм (преимущественно запретительного и пред-

1 См.: Явич Л. С. Право и социализм. М., 1982. С. 12—13.

писывающего порядка). Более того, можно предположить, табу явились предпосылкой формирования в последую­щем таких существенных элементов структуры права, как общие юридические запреты.

Достойно внимания также то, что в первобытных обществах, особенно на поздних фазах их развития, ста­ли складываться и специфические регулирующие меха­низмы, включающие систему разнообразных средств ре­гуляции и органически сочетающие нормативное и инди­видуальное регулирование. В некоторых институтах, ха­рактеризующих родо-племенную общественную органи­зацию, можно увидеть контуры правосудной деятельно­сти, при которой регулирование осуществляется по схе­ме: норма (обычай) плюс индивидуальное решение (ре­шения родовых собраний, старейшин, "судов").

Более того, в условиях первобытных обществ уже складывается начальное звено многоэтапного процесса "восхождения" права. Это начальное звено, хотя и отно­сится в основном к доцивилизационной стадии, позволяет увидеть наиболее важные черты исторического развития права с гуманитарных позиций. Таким начальным звеном является право сильного как таковое, которое в доциви-лизационное время выполняло, как это ни парадоксаль­но, упорядочивающие и стабилизирующие функции — пусть и в предельно грубом, "зоологическом" виде (кро­ме, пожалуй, крайнего, по всем меркам низшего его проявления — "права войны", расправы, возможности бес­препятственного уничтожения непокорного, не знающе­го предела и пощады, — проявления, которое, кажется, в доцивилизационную эпоху носило все же биологически ограниченный характер, диктуемый законами естествен­ного отбора).

Конечно, все это лишь нормативно-регулятивные предпосылки позитивного права, постепенно накаплива­ющийся "строительный материал" регулятивной культу­ры, который позднее, при распаде первобытнообщинно­го строя, выполнил функцию одного из исходных эле­ментов формирования правовых систем.

146

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

147

Но как бы то ни было, важно, что позитивное право при переходе общества к цивилизации возникло не вдруг, не на пустом месте: его появление в какой-то мере было подготовлено развитием системы социального регулиро­вания первобытных обществ.

4. Ближайшие подступы. Наиболее существенный момент, характеризующий ближайшие подступы к пра­ву, состоит в том, что в системе социального регулиро­вания первобытных обществ в ходе закономерного раз­вития всех сторон социальной жизни получают известное отражение все более возрастающие начала свободы по­ведения участников общественных отношений, отдельной автономной личности, их самостоятельной, разумной де­ятельности.

Правда, свойственное тогдашней эпохе господство природной необходимости изначально обусловливало до­минирование "целого" — рода, племени, а отсюда запре­тительный или запретительно-предписывающий в целом характер регулирования и вытекающая отсюда нерастор­жимость, и даже относительная неразличимость прав и обязанностей конкретных индивидуумов и их групп.

Вместе с тем постепенное совершенствование про­изводящего хозяйства, рост и развитие всего комплекса социальных институтов первобытнообщинного строя шаг за шагом приводят к тому, что начинают приобретать все более самостоятельное значение определенные возмож­ности (свобода) поведения тех или иных участников об­щественных отношений, характер которых лучше все­го может быть выражен термином ''право"1, что, собствен­но говоря, и раскрывает особенности социальной регуля­ции в качестве таковой, когда поведение индивидуумов строится по принципу "имею право".

Что это за право? Юридическое ли это явление в строгом смысле этого слова? Нет, ибо тут еще отсут­ствуют качественные особенности, черты, свойственные

1 Как одно из первичных такого рода "прав" в литературе называется право доступа к пище (см.: История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. С. 312).

праву как особому, внешне объективированному, инсти­туционному образованию с набором характерных для него свойств, — образованию, с которым связываются пред­ставления о позитивном праве.

Но все же вовсе не случайно многие авторы упот­ребляют в данном случае это обозначение — "право"! Как правоведы-марксисты, последовательно придержи­ваясь идеи классового права, так и сторонники "вечности права" при освещении ряда аспектов первобытнообщин­ного строя говорят об "отцовском праве", "праве изби­рать и смещать старейшин", "обычном праве" и др.

Почему? Да потому, что слово "право", как мы уже видели, многозначно и оно может применяться в пре­дельно широком смысле и обозначать и качественно иное явление, чем строго юридическое регулирование, т. е. иметь неюридическое значение, в данном случае значе­ние естественного права.

Этот термин в рассматриваемом ракурсе обозначает не институционный нормативный регулятор, не позитив­ное, писаное право, а феномен из другого круга явлений социальной жизни — социально оправданную свободу оп­ределенного поведения, являющуюся результатом пря­мого действия условий жизнедеятельности людей и даже природных (и плюс к тому — что не исключено — транс­цендентных) факторов. Здесь как раз перед нами то, что выражает феномен права в самом широком значении этого понятия (т. е. основания, позволяющие индивиду, иному субъекту действовать, предполагать, требовать по прин­ципу "имею право"), феномен, который — скажу еще раз — является неотъемлемым атрибутом человеческого общества с момента его возникновения.

Все дело лишь в том, что на заре существования человеческого рода, многие тысячелетия, общий запре­тительный или запретительно-предписывающий характер социального регулирования в "традиционных" первобыт­ных обществах заслоняет, перекрывает некоторые при­сущие и ему дозволительные элементы, обозначаемые термином "право". Тем более что такого рода элементы

148

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

149

по большей части выступали в первобытных обществах в качестве оборотной стороны запретов и предписаний, и проявлялись в рамках иерархических структур властной родо-племенной организации, обозначая статус и возмож­ности особей на верхних ступенях биосоциальной иерар­хической лестницы.

На поздних же этапах развития первобытных об­ществ, когда в связи с процессами, ведущими к утверж­дению цивилизации, в реальной жизни все более и более проявляет себя автономная особь, ее самостоятельная разумная деятельность, дозволительные элементы стали приобретать также самостоятельную, и притом возрас­тающую, значимость. Естественное право в этих усло­виях имеет уже значение не просто выражения требова­ний жизнедеятельности, а прежде всего — таких требо­ваний, которые воплощают свободу индивида как тако­вого, автономного человека. И именно в данном отношении формирующаяся в недрах первобытнообщинного строя свобода поведения человека выступает предпосылкой и предвестником не только перерастания родо-племенной организации в более социально высокую структуру (госу­дарство), но и особого, юридического регулирования, объективированного нормативного образования — пози­тивного права.

5. Цивилизация и позитивное право. Наличие пред­посылок юридического регулирования в первобытном об­ществе и возможность обозначать некоторые из них тер­мином "право" еще не означает того, что в обществе воз­никло и вошло в его структуру позитивное право — осо­бое институционное образование с набором характерных для него свойств, занимающее самостоятельное и высо­кое место среди других социальных институтов, также выполняющих регулятивные функции.

Но вот в условиях цивилизации, когда сообщество разумных существ — людей самоутвердилось и стало развиваться на своей собственной основе (индивидуали­зированной собственности, рыночной экономики, полити­ческой власти, институтов духовной жизни), происходит

L

то, что может названо явлением позитивного права, во всех смысловых значениях и оттенках этого выражения. То есть явления в смысле исторического события и одно­временно процесса, которые характеризуют:

во-первых, рождение, появление на свет принципи­ально нового социального образования, института, "от­чужденного" от иных явлений, институтов;

во-вторых, весьма своеобразные условия его возник­новения, формирования и развития;

в-третьих, то, что "явил" собой сам этот фено­мен — его принципиальные особенности, специфические черты и место, занятое им в обществе, в жизни людей.

6. Императивы цивилизации. Главное, что необхо­димо отметить, характеризуя рассматриваемое "явление", заключается в том, что право (в строго юридическом зна­чении, т. е. как позитивное право) — это логически и ис­торически неизбежный продукт цивилизации, ее импе­ративов.

Что это за "императивы"?

Сложившиеся еще на заре существования человечес­кого рода виды регуляции (мононормы, их обособляющи­еся компоненты — первобытная мораль, религиозные нормы, корпоративные нормы, обычаи-ритуалы, систе­ма табу), обусловленные природной необходимостью, в условиях первобытного общества вполне справлялись с обеспечением нормальной, упорядоченной жизни людей в их сообществах — родах, племенах, союзах племен, в межплеменных взаимоотношениях.

Но вот человеческий род вошел в условия цивилиза­ции, и жизнь людей стала строиться не только на основе суровой природной необходимости и некоторых социаль­но организованных элементах первобытного общества, но и (притом со временем все более и более) на своей соб­ственной основе. На таких созданных самими людьми, их самостоятельной деятельностью как разумных существ и получивших собственную ("отчужденную") жизнь соци­альных феноменах, как персонифицированная (частная) собственность, рыночная экономика, политическая власть,

150

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

151

институты духовной, религиозной жизни. То есть в усло­виях, когда обеспечение существования, функциониро­вания и развития общества как сложной и динамичной системы сопряжено с самостоятельной, разумной деятель­ностью индивидов, их объединений и вытекает из потреб­ностей целостного организма, несравненно более высо­кого, более сложного (и одновременно менее устойчиво­го) порядка, чем первобытное общество1.

1 Среди многих причин и обстоятельств, выражающих вступление об­щества в условия цивилизации, представляется необходимым выде­лить два решающих первичных фактора, которые в конечном итоге через веерообразные последствия перевернули жизнь людей, в том числе вызвали глубокую революцию в социальном регулировании. Эти факторы, являющиеся проявлениями и поразительными (выбивающи­мися за пределы чисто природного бытия) результатами разумной твор­ческой деятельности человека, сообществ людей:

первый (материальный) — появление избыточного продукта в ма­териальном производстве (примечательно, что, по тонкому замечанию Н. А. Бердяева, "избыточный продукт" в духовной жизни в период Просвещения тоже породил гигантские веерообразные последствия) и отсюда возможность и возрастание "вложений", осуществляемых в виде собственности в условиях экономической свободы и рынка, — основы саморазвития экономики;

второй (гуманитарный) — появление в обществе принципиально нового, гуманитарного начала — обособление отдельного человека от "целого", обретение им качества автономной личности, самостоятель­ного индивида с социально обусловленной необходимостью обеспече­ния его свободы, самостоятельной творческой деятельности, индиви­дуальности, а в этой связи — создание и развитие общественных форм, направленных на обеспечение свободы, самостоятельности, активнос­ти и предприимчивости личности в экономике (экономическая свобода) и адекватных институтов общественно-политической жизни (утверж­дение народовластия, демократии). А отсюда — внедрение в жизнь общества, в саму его органику нормативных начал, соответствую­щих указанным человеческим ценностям.

Эти два первичных фактора глубоко, органично связаны с тем, что в обществе утверждаются начала разума (во всех его противоречивых проявлениях), интеллектуальные и деятельно-активные начала, и об­щество становится структурированным, прежде всего по признакам отношения к результатам и формам разумной творческой деятельнос­ти, к собственности, и в этой плоскости классовым, "стратовым". От­сюда распад некогда монолитного "целого" — первобытнообщинного строя, трансформация родо-племенной структуры, тенденции к ее пе­рерастанию в государственную организацию, дифференциация и ус­ложнение общественной жизни. А в этой связи — нарастающие цент­робежные тенденции нового витка энтропии и объективной устремлен­ности к распаду, что в свою очередь в качестве встречных тенденций вызывает появление интегративных и вместе с тем еще более услож­няющих жизнь структур, формирование особого органа власти — го­сударства, а также идеологии, прежде всего религиозной, выражен­ной в церковных учреждениях.

Именно потребности закрепить, сделать незыблемы­ми отношения, складывающиеся в условиях цивилизации, прежде всего закрепить, сделать незыблемой персони­фицированную (частную) собственность, а владение и рас­поряжение ею беспрепятственным, утвердить эконо­мический статус товаровладельцев, необходимость обес­печить для них строго определенные, устойчивые и га­рантированные экономические связи, постоянные, проч­ные и обязательные для всех предпосылки хозяйствен­ной, коммерческой деятельности, надежные и стабиль­ные условия для самостоятельности, активности, иници­ативного действования — все это, именно эти потребно­сти, во многом предопределило формирование как сис­темы стабильных властных отношений (государства), так и качественно нового нормативного регулятора — пози­тивного права.

Выполнить такого рода задачи было не под силу ра­нее существовавшим, первобытным по своей органике формам регуляции. Потому-то здесь и потребовался прин­ципиально новый, несравненно более мощный и стабиль­ный регулятор, который был бы рассчитан на разумное существо — человека и который, включая сложные ком­плексы юридических средств и механизмов, обладал бы значительным потенциалом регулятивной энергии.

Какие же в этой связи "сработали" требования (им­перативы) цивилизации, обращенные к системе регуля­ции? В особенности во взаимоотношениях между людьми и новыми социальными образованиями, институтами? Да притом так, чтобы в обстановке самостоятельной разум­ной деятельности людей, их объединений, неимоверно сложных, подвижных, хрупких условий жизнедеятель­ности достигались и гарантировались стабильность, ус­тойчивость, надежность всего социального организма, оптимальные условия и формы его функционирования?

Нередко при ответе на эти и им подобные вопросы внимание сразу же, как уже отмечалось, обращается на необходимость высокой и строгой нормативности в сис­теме социальной регуляции, характерной для позитив-

152

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава б. Императивы цивилизации и право

153

ного права. Причем такой регуляции, которая в отличие от морали и обычаев должна иметь и действительно име­ет характер всеобщности (притом в значении общеобяза­тельности) — способность разом и единообразно распро­страняться на всех субъектов в пределах данного сооб­щества, сколь бы велико оно ни было.

И здесь нужно еще раз сказать — да, это требова­ние (императив) жизни людей в условиях цивилизации является весьма существенным, в особенности на более высоких ступенях исторического развития, когда челове­чество от конгломерата "малых обществ" все более пере­ходит к социальным образованиям "больших обществ" — обществ территориально обширных и этнически много­ликих государств, их объединений, империй. И когда — что еще более существенно — значение "нормативного" в связи с развитием цивилизации стало все более рас­крываться в высоком социальном значении — как сред­ство преодоления беды и проклятия общества, антипода права с принципиальной гуманитарной стороны — произ­вола, насилия.

Но необходимость высокой и строгой нормативности не является все же в отношении системы социального регулирования в условиях цивилизации исходным, пер­вичным. И тем, что в условиях цивилизации появляется "сразу", "вдруг". Ведь исходное, первичное здесь — это обеспечение нормального, упорядоченного функциониро­вания и развития складывающихся отношений и поряд­ков, преодоление возможных здесь сложных ситуаций, столкновений интересов, конфликтов. Причем так, чтобы сама по себе конфликтная среда (конкуренции, соревно­вания), являющаяся, как показал И. Кант, наряду с ее негативными характеристиками, главной движущей си­лой саморазвития общества, сохраняла свой позитивный потенциал.

7. Необходимость новых средств регуляции. И вот решающее, самое главное, что императивно потребова­ла сама жизнь в условиях цивилизации, заключается в необходимости появления на свет, формирования (инсти-

туализации) и надлежащего использования своеобразных средств регуляции. Таких средств, которые отлича­лись бы по своим исходным характеристикам по крайней мере следующими тремя качественно специфическими чертами:

во-первых, твердостью (одновариантностью, надеж­ностью) — не менее жесткой, чем это характерно для природной необходимости, для обычаев (табу), и вместе с тем такой, которая бы охватывала новые сферы жизне­деятельности, самостоятельную разумную деятельность людей и отличалась возможностью надежно закрепить и обеспечить данные институты и отношения на неопреде­ленное время вперед ("навечно", "навсегда", что, кста­ти, стало одной из важнейших предпосылок для прида­ния соответствующим юридическим средствам высокого нормативного характера, да и других черт и особеннос­тей, о которых речь — в следующих пунктах);

во-вторых, определенностью по содержанию — воз­можностью предельно точно, при необходимости до мель­чайших деталей зафиксировать и закрепить условия по­ведения лиц, а также обязательные последствия, насту­пающие при наличии тех или иных фактических обстоя­тельств;

в-третьих, публичной гарантировапностью того, что данные условия поведения и обязательные последствия будут обеспечиваться при помощи самой мощной силы в данном обществе — прежде всего (или в отношении от­дельных юридических систем — в том числе, но обяза­тельно) при помощи государственной власти, ее прину­дительных механизмов.

В ходе социального развития средства регуляции, обладающие указанными чертами, обрели нормативный характер и вместе с тем государственную суверенность. Это значит, что решения государственной власти, со­держащие эти средства регуляции, — решения не только общеобязательные (всеобщие), но и по каждому вопро­су — единственные и окончательные.

154

Часть П. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

155

Вот все это — твердость, строгая определенность, надежная публичная гарантированность (а также норма­тивность, государственная суверенность) — как раз и яв­ляется тем, что придает реальность и доминирующее значение поведению по принципу "имею право". И следо­вательно, тем первичным и решающим, что делает тако­го рода порядок в человеческих отношениях правовым в специальном юридическом значении. И что раскрывает потребность человеческого сообщества в позитивном пра­ве — публичном основании, определяющем, "кто" и "что" вправе или не вправе делать, поступать.

И хотя повсеместно, во всех уголках планеты; такое позитивное право первоначально неизменно выступает не в "нормах", а в единичных, индивидуальных актах, опирается на явления естественного порядка — обычаи (и потому выступает в качестве обычного права), оно все же — поскольку речь идет именно о позитивном пра­ве — так или иначе реализуется в решениях публичной власти, сначала самих правителей, затем особого инсти­тута — суда, других учреждений юстиции, обладающих силой императивно-властных прерогатив. И уже это оз­начает, что при разрешении жизненных ситуаций в дей­ствие включаются в том или ином объеме и качестве ра­циональные, духовные начала, принципы и императивы морали данной эпохи, а главное — сила государственно­го авторитета и принуждения, самая мощная из всех воз­можных сила в обществе. А отсюда — действие единой юридической системы, включающей наряду с определен­ным набором юридических средств также функциониро­вание юридических учреждений — правотворческих (за­конодательных), судебных.

8. О главных императивах. Продолжая рассмотрение императивов цивилизации, которые вызвали к жизни по­зитивное право, и сделав в связи с этим акцент на пер­вичных императивах (требованиях твердости, определен­ности, гарантированное™), необходимо вместе с тем об­ратить повышенное внимание на то, что в ходе обще­ственного развития все более дают о себе знать другие,

с точки зрения цивилизации поистине ключевые, глав­ные императивы", раскрывающие смысл, историческое предназначение права, его роль в решении коренных за­дач человечества, сообщества разумных существ — людей.

Это — историческая предназначенность позитивного права, во-первых, в действительной реализации свобо­ды человека и, во-вторых, в преодолении произвола и на­силия. Шаг за шагом, двигаясь по сложным, замыслова­тым путям и порогам исторического развития, продира­ясь сквозь необозримое сцепление социальных, биологи­ческих, психических и иных причин и условий людского бытия (и все время откликаясь на них), право неуклон­но, со временем все более раскрывает этот свой истин­ный смысл и историческую предназначенность.

Как раз с указанной исторической предназначеннос­тью права, наряду с его свойствами, обеспечивающими твердость, определенность и гарантированность социаль­ного регулирования, его государственную суверенность (а значит, стабильность, надежность всего социального организма), на первый план выступают и иные, более социально и юридически значимые свойства.

Это — качество нормативности, приобретающее в позитивном праве значение всеобщности (общеобязатель­ности), свойство "равновесности", а также (что станет предметом рассмотрения в третьей части книги) особенно­сти права как явления исконно гуманистического порядка.

И еще один момент из данной группы вопросов. То, что в этой книге называется императивами цивилизации, предопределяет, стало быть, не только основные особен­ности позитивного права как мощного, уникального соци­ального регулятора, но и его своеобразие по содержанию. В том числе и те черты права, которые связаны с его глубинной социальной предосновой, его особой логикой и его исконной исторической предопределенностью служить свободе человека, противостоять произволу, насилию.

9. Социальная предпосылка — конфликтная среда. Но приглядимся на основе ранее изложенного м&териа-

156

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

157

ла: какова социальная обстановка (среда), обусловившая в условиях цивилизации возникновение права?

В настоящее время все более утверждается отрица­тельное отношение к теоретическим взглядам (остро, в крайних вариантах проповедуемых ортодоксальным мар­ксизмом, особенно в его ленинско-сталинской интерпре­тации), в соответствии с которыми право сложилось на основе раскола общества на классы и потому имеет клас­совый характер, является орудием классового господства в обществе. Что же, действительно, такой узкоклассо­вый, идеологизированный подход к праву, ориентирован­ный на неразвитые юридические системы и на обоснова­ние будто бы неизбежного тоталитарного режима власти типа "диктатуры" (в идеале по марксистско-ленинским догмам — диктатуры пролетариата), не согласуется с истинно научным пониманием права, его функций и со­циальной ценности как института и механизма цивилиза­ции, его исконно гуманистическим предназначением.

Вместе с тем момент в социальной жизни, который может быть назван "классовым" (а точнее — в более ши­роком контексте — тот, который выражает деление об­щества на большие группы, слои, страты), при характе­ристике права должен быть все же принят во внимание.

Если не упрощать проблему, не сводить ее к идеоло­гическим фантомам, к одному лишь или преимуществен­но классовому господству, то следует учитывать, что дифференцированное строение социальной жизни, ее общностей и институтов есть одна из существенных, и притом естественных, необходимых характеристик струк­турированности общества, вступившего в эпоху цивили­зации. В таком, дифференцированном строении общества выражаются расстановка и соотношение общественных групп, слоев населения страны (или даже в международ­ном плане) по ряду коренных признаков функционирова­ния общества и жизнедеятельности людей в условиях ци­вилизации, в первую очередь по их отношению к соб­ственности. Дифференцированное строение дает возмож­ность не только увидеть глубинный срез общества как саморегулирующейся системы, соответствующей по сво-

им характеристикам современным данным синергетики, но и выявить движущие силы общественного развития, взаимодействующие между собой. В то же время нельзя упускать из поля зрения и то, что в результате нараста­ющих процессов отчуждения групповые, классовые, эт­нические и иные отношения приобретают нередко анта­гонистичный характер, выливаются в острую борьбу за власть; и тогда они, преимущественно через государство, партии, иные звенья политической системы, начинают нести немалый заряд остро негативного порядка — того, что осложняет, деформирует естественное общественное развитие, делает его еще более чуждым человеку, реа­нимирует и обостряет тенденции к уродливым деформа­циям, энтропии, распаду.

В чем же состоит связь права с дифференцированным строением общества, со всеми его неизбежными послед­ствиями? И вот тут требуется расширить угол зрения и рассматривать указанные выше антагонизмы как одно из проявлений более широкого и глубокого явления, свой­ственного сообществу существ, строящих свою жизнь в условиях свободы, — конфликтной среды. Причем такого рода среда (она может быть названа по-кантовски и средой "постоянных антагонизмов" [III 11. 2]), выражающая одну из сторон новых социальных сил, — не просто некое от­рицательное явление в общественной жизни, а явление в условиях цивилизации неизбежное pi даже необходимое.

Дифференцированные же отношения с рассматрива­емой точки зрения создают в обществе принципиально новую социальную обстановку: на первый план, в особен­ности в условиях антагонистических конфликтных отно­шений, политических и этнических страстей, выдвину­лись групповые и личностные столкновения, конфлик­ты, противоборства, жестокая борьба за власть. И это расширяет и ожесточает "конфронтационное поле" в жиз­ни людей. Общественные связи, объединяющие сообще­ство людей, начинают испытывать повышенные нагруз­ки — на однобокое, деформированное развитие, "на раз­рыв", "на саморазрушение", ведущие сообщество разум­ных существ к стагнации, распаду, самоуничтожению.

восхождение к праву

158

Часть П. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

159

И вот в обстановке такой "конфликтной среды", обо­стренной групповой и личностной борьбы и потребовался своего рода противовес — формирование особой общественной силы, притом мощной силы, которая по самим своим исходным свойствам была бы направлена на то, чтобы обеспечивать всеобщее упорядочение обще­ственных отношений, их умиротворение, гарантировать стабильность и устойчивость общественных связей, вве­дение в необходимые рамки поведения людей, справедли­вое и разумное бытие людей. И притом всеобщее упоря­дочение, включая справедливое и разумное решение кон­фликтов, которое осуществляется по принципу "имею право", — реальное и надежное.

Такой новой общественной силой, противовесом воз­никших в обществе негативных, разрушительных тенден­ций и стало позитивное право.

10. Дозволения — решающее звено формирования и развития позитивного права. В связи с переходом об­щества в условия цивилизации в системе социального регулирования первобытных обществ происходят важные изменения, касающиеся самих глубин, регулятивной ос­новы позитивного права. Наиболее существенные из та­ких изменений затрагивают тот компонент глубинной структуры социального регулирования, который выражен в дозволениях1.

1 Вместе с тем нужно видеть и другие изменения в глубинах социаль­ного регулирования при переходе человеческого рода в условия циви­лизации. Среди этих других изменений представляется важным выде­лить следующие два.

Первое. Это преобразование и изменение запретов в системе соци­ального регулирования. Дело не только в том, что по мере разложе­ния первобытнообщинного строя запреты преобразуются по содержа­нию. Из средства, обеспечивающего сплоченность и единство коллек­тива, они все более превращаются в средство консервации сложив­шихся порядков и отношений, фиксации привилегий, неприкосновен­ности статуса тех или иных субъектов, их прав, что отражается на характере компенсационных и карательных санкций и многих других институтов. Весьма существенно и то, что в связи с "расщеплением" мононорм запреты, являющиеся по своей природе требованиями есте­ственного права, в основном "уходят" в сферу морали, чаще всего в морально-религиозные нормы. А уже из области морали и религии они, вобрав в себя многое из этих сфер общественного сознания, воздей­ствуют на общественную жизнь, а также — обратим внимание на этот

Еще в обстановке первобытного общества дает о себе знать тенденция обретения дозволениями особой и при­том все более возрастающей роли. Если на начальных ста-

момент! — воспринимаются позитивным правом. Такой многоступенча­тый, зигзагообразный путь развития запретов в условиях цивилизации еще более упрочил их общий характер (в указанном ранее смысле), продиктованный их изначальностью и вытекающей отсюда непререка­емостью, жесткостью, освятил их известными моральными идеалами и принципами, религиозными догмами и представлениями.

В связи с этим, помимо всего иного, становится ясным, почему повсеместно при формировании и развитии позитивного права в каче­стве ближайшего источника юридического регулирования выступали мораль и религия (и ключевую роль играли тут господствующие инди­виды — носители господствующей морали и религиозных культов) и почему они постоянно представлялись как явления изначально более высокого ранга, чем право, нормы закона. Хотя — надо заметить — в действительности глубинный источник соответствующих нормативных положений нужно видеть хотя бы в таких основах общественной жиз­ни, как собственность, власть, идеология, других условиях жизнедея­тельности людей в обществе (а по крупному счету — в еще более глубоких, уже упомянутых основаниях, относящихся к природе, к трансцендентным началам), а господство морали, опирающееся на власть и идеологию, выражало доминирование традиционных устоев общественной жизни.

Второе. Это повышение удельного веса и изменение характера по­зитивных обязываний, причем теперь — обязываний властно-импера­тивного характера, исходящих от органов власти и должностных лиц, обладающих властью.

В связи с переходом первобытного общества от присваивающего к производящему хозяйству, развитием земледелия, скотоводства, ре­месла оказалось необходимым в большей мере использовать и такой компонент социального регулирования, как позитивные обязывания, не только вводящие активное поведение субъектов в строго опреде­ленное русло, но и придающие ему заданную направленность и соци­альную неотвратимость. В условиях цивилизации удельный вес пози­тивных обязываний возрастает настолько и их характер изменяется так, что они вслед за запретами заняли видное место в системе соци­ального регулирования. Причем по мере перехода от родоплеменной к государственной организации общества не просто возрастает "объем" позитивных обязываний, но и изменяется их качество: они в подавля­ющей своей массе приобретают властный характер, становятся носи­телями властных велений.

Вместе с тем вряд ли было бы правильным видеть в позитивных обязываниях, обусловленных организацией земледелия, скотоводства и ремесла, чуть ли не главный качественный сдвиг в системе социаль­ного регулирования, характеризующийся, в частности, возникновени­ем позитивного, писаного права. Ведь позитивные обязывания могут существовать (и долгое время в первобытных обществах существова­ли) в рамках табу. Для системы же социального регулирования в усло­виях цивилизации наиболее примечательным стало только что отме­ченное изменение характера позитивных обязываний, приобретение ими в ряде областей жизни общества заданного характера, властно-императивных черт.

160

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

161

диях развития первобытного общества права отдельных членов коллектива и органов самоуправления представ­ляют собой главным образом оборотную сторону запретов (и предписаний), неотделимы от них, то по мере все боль­шего включения в жизнь людей начал разума, самостоя­тельной, разумной творческой деятельности, обретения человеком самостоятельного социального статуса автоном­ной личности все более самостоятельное значение при­обретают субъективные права, выражающие извест­ную дозволенность того или иного поведения. И хотя по своей сути такого рода дозволенность остается по боль­шей части (в основном в публичной сфере) правом силь­ного, она все более обретает цивилизационные черты: сначала в виде кулачного права, затем — права власти и, наконец, — права государства в целом, выражаясь в статусе всех субъектов права. В сфере частного права — статус субъектов на началах равенства, правовой суве­ренности1.

В этой связи нужно видеть, что само развитие доз­волений стало реализоваться преимущественно в двух противоречивых, во многом несовместимых плоскостях:

а) в плоскости политической власти, когда государ­ство, иные субъекты политической власти становятся носителями властных функций и через властные дозво­ления обретают право поступать по своему усмотрению (что по мере общественного развития натолкнулось на встречную тенденцию — стремление поставить "усмот­рение" в строгие рамки);

1 Этнографические данные свидетельствуют о сложных, многоступен­чатых процессах формирования дозволений — субъективных прав. Первоначально в области имущества они подчас носили характер пра­ва собственности родового ядра и права пользования ею общины, свя­зывались с домохозяйствами, семьями. Интересно, что "в послеродо­вых общинах земледельческая продукция, как правило, потреблялась внутри хозяйств и отдельных семей, тогда как охотничья, а иногда и рыболовецкая добыча широко распределялась между всеми общинни­ками. В отношении первой, таким образом, действовали новые нормы, выработанные в условиях развития производящего хозяйства, а в от­ношении второй — древние традиционные нормы, доставшиеся в на­следство от предшествующей эпохи" (см.: История первобытного об­щества. Эпоха первобытной родовой общины. С. 356).

б) в плоскости дозволений для индивида, автономной личности, иных субъектов с частноправовым статусом, ког­да дозволения имеют характер меры социальной свободы, самостоятельности и собственной активности субъектов.

Указанные начала в области дозволений ("властно-императивные дозволения" и "автономные дозволения") — своего рода фокус всей последующей истории социально­го регулирования. Если в области первого из указанных начал ("властно-императивных дозволений"), образующих своего рода первооснову публичного права, продолжает господствовать в цивилизованном виде право сильного, то именно второе из начал ("автономные дозволения"), свойственное по своим истокам частному праву, как раз открыло новые перспективы в социальном регулирова­нии, его развитии в преимущественно дозволительную систему социальной регуляции.

Итак, хотя юридические дозволения и не становятся с первых же фаз цивилизационного развития преоблада­ющей по объему частью позитивного права, они, в осо­бенности "автономные дозволения", с самого начала при­обретают значение решающего звена, которое опреде­ляет бытие и судьбу позитивного права.

Ведь и другие (поначалу долгое время преобладаю­щие) способы регулирования, запреты и позитивные обя­занности в условиях цивилизации оказываются в юриди­ческой сфере тесно связанными с дозволениями, а с за­претами вообще образуют нераздельную "пару".

Но главное здесь — это сами юридические дозволе­ния, выраженные в субъективных правах. Поскольку юри­дические дозволения по мере развития цивилизации все более основываются на автономии и самостоятельности отдельных субъектов, они с юридической стороны вносят в материю права принципиально новые элементы, меня­ющие весь ее облик. Помимо иных характеристик, эти новые элементы заключаются в том, что в отличие от запретов и позитивных обязываний, непосредственно опи­рающихся на власть (или мораль, религиозно-моральные механизмы), само существование юридических дозволе­ний, а еще более их реализация требуют неведомой ра-

162

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

163

нее целой системы особых, отработанных, строго фикси­рованных и "сильных" средств и механизмов обеспече­ния — гарантий и форм защиты, субъектом и "распоря­дителем" которых должна быть автономная личность.

Отсюда и следует, что юридические дозволения вы­ступают в качестве главного фактора — фактора самого значительного, определяющего бытие и судьбу позитив­ного права, его формирование как институцион­ного нормативного образования, без которого невозможно сделать постоянной реальнос­тью указанные юридические средства и механизмы.

11. Публичное и частное право — сквозные линии правового развития. История развития права реализуется через публично-правовую и частноправовую культуру, проходит по двум самостоятельным (и одновременно тес­но взаимодействующим) сферам — публичного права и частного права, по двум различным, в чем-то даже несо­поставимым феноменам, особым "правовым континентам".

Как это ни покажется неожиданным, для права как явления цивилизации исходной, первичной сферой (если не исторически, то логически) является частное право. То есть правовая сфера, которая не является продуктом и инструментом государственной власти (и в этом отноше­нии не представляет собой "продукт, производный от вла­сти", хотя и находится с ней в постоянной связи), а рож­дается спонтанно, в силу требований самой жизни, под ее напором в условиях перехода общества в эпоху циви­лизации, под действием ее жестких императивов. Весьма показательно, что те же факторы, связанные с разу­мом, разумной творческой деятельностью индивида, ко­торые определили развитие общества при переходе к цивилизации (в том числе частная собственность, обособ­ление отдельной, автономной личности), обусловили не­обходимость существования и интенсивных, во многом преимущественно "горизонтальных" юридических отно­шений, которые бы строились на наличии множества юри­дически суверенных "центров", самостоятельности субъек­тов, на свободном определении ими условий своего пове­дения.

И вот тут важно отметить, что частное право — само по себе явление парадоксальное. Оно предоставляет лю­дям — отдельным гражданам, их объединениям, иным частноправовым субъектам — простор в определенном круге отношений, право свободно поступать сообразно их интересам, их собственной воле, самостоятельно, са­мим определять условия своего поведения и т. д. При этом предполагается или прямо декларируется, что примени­тельно к отношениям такого рода государственная власть как бы остается в стороне, она не вправе произвольно вмешиваться в частноправовые отношения. Здесь, в сфе­ре частного права, — обитель и господство "частных воль" и частных интересов, своего рода суверенная территория полноправной личности. В то же самое время сами-то действия субъектов как частных лиц — договоры, одно­сторонние акты собственника и т. д., совершаемые в этой сфере, приобретают "самое настоящее", "полнокровное" юридическое значение. Государство как властный субъ­ект — субъект, который изначально как бы "изгнан" из данного круга отношений, теперь обязан — не парадокс ли? — признавать частноправовые отношения, защищать их всеми законными способами, реализовать при помощи всей системы своих принудительных органов и средств.

Так что деление права на публичное и частное — не просто классификационное подразделение, позволяющее распределить юридические нормы и правоотношения по наиболее крупным рубрикам. (Тем более что в результа­те взаимодействия публичного и частного права границы между ними не всегда являются достаточно строгими, примеры тому — трудовое право, семейное право.) Пуб­личное и частное право — качественно разные области правового регулирования, два разных "юридических кон­тинента" или разные "юридические галактики".

С первых стадий цивилизации право так и развива­ется в составе двух относительно самостоятельных сфер, по двум руслам — публичного и частного права. И по­скольку в любом обществе (понятно, в различном соотно­шении, в разных пропорциях) существуют государствен­ные и частные интересы, дела, соответствующие облас-

164

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

165

ти отношений, то более или менее развитое право толь­ко и может существовать и развиваться при наличии двух соответствующих сфер — публичного и частного права. Причем уровень "развитости" права в целом, его "каче­ство" во многом обусловлено тем, насколько развита каж­дая из указанных сфер, что решающим образом влияет и на понимание права в целом, и на состояние практичес­кой юриспруденции1. Недостатки в этом отношении и тем более умаление одной из сфер (например, частного пра­ва) приводят, помимо всего другого, к деформации всей правовой системы страны, к ее однобокости, ущербнос­ти, а отсюда и к сбоям, нарушениям, порой весьма зна­чительным и драматичным, во всей жизни общества, в перспективах его развития.

12. Историческая и логическая неизбежность. Те­перь — существенный вывод, вытекающий из самого факта "явления права" в условиях цивилизации.

Позитивное право — логично для цивилизации. Ло­гично и с точки зрения неизбежности своего возникнове­ния, появления на свет, и с точки зрения необходимости для человеческого общества в существовании, последую­щем развитии, что и выражает одну из важнейших черт логики права.

С момента своего возникновения позитивное право, благодаря отмеченным выше исходным чертам (твердо­сти, определенности по содержанию, гарантированнос-ти) и в не меньшей мере качествам высшего порядка — высокой нормативности (всеобщности), государственной суверенности, приобрело значение неотъемлемого эле­мента структуры любого общества в условиях цивилиза­ции, принципиально важного фактора его существова­ния и развития, его судьбы. Иными словами, приобрело значение неизменной в условиях цивилизации основы нор­мального, упорядоченного существования человеческого

1 И. А. Покровский отмечает, что юриспруденция "инстинктивно чув­ствует" в различении публичного и частного права "... глубоко принци­пиальное; она смутно улавливает глубокую разницу в самом духе права публичного и частного..." (см.: Покровский И. А. Указ. соч. С. 38).

рода. И в целом, и в отношении отдельных его ареалов, тех или иных исторически определенных цивилизаций.

Печальной, трагической для человеческого общества альтернативой хлопотной, рутинной, нередко раздража­ющей юридической материи, не очень-то любимой людь­ми (всеми нами) в обыденной, повседневной жизни, явля­ется хаос, произвол, самоуничтожение людей. Плюс к этому надо видеть и то, что вся эта юридическая мате­рия обладает рядом существенных, в немалой степени принципиально важных для общества и каждого челове­ка достоинств. Порой уникальных, свидетельствующих о некоторых, зачастую утверждающихся исподволь особен­ностях права и тенденциях в правовом развитии, а отсю­да и о какой-то значительной, не во всем еще разгадан­ной наукой роли и предназначения права в жизни челове­ка и всего общества, связанных с гуманистическими цен­ностями и идеалами.

Позитивное право с этих позиций — не только мощ­ный социальный регулятор, но и явление, относящееся к самой сердцевине цивилизации и культуры.

Важное подтверждение этого — в том, что в непре­рывной череде исторически сменяющих одна другую на протяжении тысячелетий общественных и государствен­ных образований, "строев", культур, целых эпох именно преемственность права являлась показателем и выраже­нием (а пожалуй, еще и "институтом обеспечения") не­прерывности человеческой цивилизации и культуры.

При этом позитивное право — не только связующее звено между эпохами — связь людей во времени. Есть весьма значительные основания утверждать, что именно позитивное право является наиболее мощным средством для формирования единой непротиворечивой норматив­ной основы деятельности людей, а отсюда — для инте­грации, для объединения людей, территорий, государ­ственных образований.

Особо велика в рассматриваемом отношении миссия частного права. Здесь, в сфере частного права, не могут не господствовать общезначимые интересы отдельных людей, собственности как экономического института, ча-

166

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

167

стного производственного дела и рынка, и отсюда — из­начально однотипные формы регуляции поведения. Об­стоятельство, которое и позволяет частному праву быть в принципе однородным, общезначимым, универсальным инструментом регуляции для различных стран, регио­нов, территорий.

Факты свидетельствуют, что "правовые узы", бази­рующиеся на началах частного права, являются естествен­ными для человека как разумного и свободного существа и потому наиболее крепкой и надежной цементирующей основой, позволяющей объединять деятельность людей. И происходит это потому, что сами-то эти "узы" не явля­ются инструментами внешнего господства и навязывания внешней воли, а в современных условиях (в особенности в виде частноправовых институтов) представляют собой правовые формы самодеятельности и активности, упоря­дочения и согласования интересов самих участников об­щественных отношений, цивилизованных форм перевода активности людей в творческое, созидательное русло. То есть правовые формы, действующие "изнутри", через разум и свободу самих субъектов, их интересы1.

1 Обо всем этом свидетельствует история Древнего Рима. Ведь обшир­ные по масштабам античности территории Рима соединили в единую империю не только высокоорганизованные армейские легионы Рима, но в не меньшей степени римское частное право, которое и сложи­лось, и действовало не столько в качестве строго "римского", сколь­ко в качестве права универсального.

Это же произошло и в Европе — ив средневековье под покровом католической церкви, и в более близкую от нас историческую пору. В Германии разрозненные немецкие княжества и земли также связа­ли в целостное государственное единство, при всей значимости власт­ных акций правителей, в конце XIX в, — Бисмарка, единые нормы "возрожденного" римского права и в особенности Германского граж­данского уложения.

Да и в наши дни интегрирующей силой современной Западной Ев­ропы стали не столько административные и даже не единые законо­дательные учреждения объединяющихся европейских стран (как не­редко считают), сколько "объединенное европейское частное право", основанное на Римском договоре и деятельности Европейского Суда. И именно оно, "объединенное" европейское частное право (возмож­ное в связи с однотипностью гражданского права европейских стран), имеет значение основы и стержня не только "общего рынка", но и всего европейского единства, приближающегося по своему уровню к типу федеративного объединения.

В целом же, во всем своем многообразии и разноли-кости, в составе всех своих подразделений, позитивное право, возникнув как институт цивилизации в соот­ветствии с ее требованиями, как один из ее первых "бло­ков", стало носителем этих требований, механизмом претворения их в жизнь, обеспечивающим "самоподдер­жание" общества, его естественное поступательное раз­витие.