§ 4.  Мораль и право

1. Право и мораль (как элементы социального регу­лирования). С давних пор в общественном и индивиду­альном сознании людей утвердилось представление о приоритете в обществе морали над правовыми критерия­ми поведения. Довольно часто, вплоть до нынешнего вре­мени, право под таким углом зрения рассматривается в качестве всего лишь известного "минимума морали".

204

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

205

Время глобального сдвига в истории человечества — время перехода от традиционных к последовательно де­мократическим, либеральным цивилизациям — потребо­вало переосмысления утвердившихся представлений о соотношении права и морали. Такого переосмысления, которое отвечало бы объективно назревшим и объектив­но происходящим процессам возвышения права в жизни общества, в жизни людей.

Своего рода кульминацией этого переосмысления и стала та сторона рассматриваемого в этой части книги процесса "отдифференциации", в результате которого правовые средства и механизмы все более "высвобожда­ются" от морального сопровождения и опеки, все более обретают свое собственное бытие и свою собственную, не уступающую морали (а в чем-то, весьма существен­ном, ее превосходящую), социальную ценность.

Именно здесь, в таком возвышении права (следова­тельно, в своего рода "уравнении" морали и права), надо видеть центральный пункт развития общетеоретических и философских взглядов на данную группу проблем с по­зиций современной науки. А это в немалой степени связа­но с процессом высвобождения правопонимания от узко­этического истолкования и узкоэтических оценок явле­ний правовой действительности, придания им самостоя­тельного, "суверенного" значения.

Более детальная характеристика приведенного поло­жения предполагает развитие и уточнение ряда общете­оретических вопросов. В том числе о дифференцирован­ном подходе при освещении соотношения морали и пра­ва, о более основательном освещении, с одной сторо­ны, единства, а с другой — различий между этими взаи­мосвязанными явлениями социальной действительности.

2. Аспекты дифференциации. Характеристика мора­ли в ее соотношении с правом требует в первую очередь того, чтобы с необходимой строгостью различать те или иные стороны и внутренние подразделения рассматрива­емых явлений. Иначе — ориентировка на одну лишь, не­редко абсолютизированную их сторону лишает возмож-

ности выработать обобщенные характеристики, необхо­димые для последовательно научных разработок.

Прежде всего следует держать в памяти то своеоб­разное, что характерно для двух близких, частично пе­рекрещивающихся категорий — морали и нравственнос­ти. С позиций юридической догматики, казалось бы, для правовой науки преимущественное внимание должно быть обращено непосредственно на нравственность (она, осве­щая "нравы", сосредоточена на самих этических катего­риях: справедливость, добро, зло и др.). Однако при на­целенности на рассмотрение современного права, все более связывающего свое бытие с автономной личнос­тью, ее внутренним миром, на первый план выступает мораль, которая через "эгоцентризм", "мое телесное"1 выводит философско-правовой анализ на плоскость жиз­ненных реалий, весьма значимых для права на современ­ной стадии развития общества.

В самой же морали представляется крайне существен­ным различать ее уровни (причем так, что уровень вовсе не предопределяет большую или меньшую значимость мо­рали для права; соотношение здесь, как мы увидим, не­редко парадоксальное, обратное очевидному).

В морали решающее значение имеет уровень эле­ментарных моральных (нравственных) требований, импе­ративов, максим, заповедей2. Ядром их в обществах с христианской культурой являются Христовы заповеди-от­кровения, сконцентрировавшие в предельно кратких формулах сокровенные ценности истинно духовной чело­вечности.

Как это ни покажется странным, настороженное, а в чем-то и критическое отношение должны вызывать мо­ральные ценности и идеалы, часто получающие религи­озную или иную идеологическую интерпретацию и соот­ветствующую оценку в качестве "высоких", "высших"; такие как Спасение,  Освобождение от зла, Всеобщее

1              Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С. 14.

2              Там же. С. 15—16. Автор замечает: "Моральные заповеди — это кате­

горические, или безусловные, императивы, прямо выражающие зна­

чение нормы или имплицитно имеющие к ним отношение" (С. 16).

206

Часть П. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

207

счастье, иные, порой мессианские определения. Их соот­несение с правом — острая проблема, требующая более подробного разбора и "выхода" на действительно выс­шие моральные ценности и идеалы (об этом — дальше).

Необходимо держать в поле зрения и дифференциа­цию в праве, своеобразие его структурных подразде­лений.

В литературе с давнего времени взаимосвязь рас­сматриваемых нормативно-ценностных регуляторов — морали и права — освещается главным образом под уг­лом зрения уголовно-правовой проблематики. Действи­тельно, с генетической стороны именно уголовно-норма­тивная регламентация людских поступков и уголовное преследование наиболее тесно, по сравнению с иными подразделениями системы права, связаны с моралью. Условия нормальной жизнедеятельности людей, требу­ющие ответственности человека за свое поведение, бли­жайшим образом выражаются в морали, и лишь потом в морально отработанном виде воспринимаются государ­ством, в результате чего во многом и образуется "кри­миналистическая часть" правовой материи — уголовное право и примыкающие к нему правовые подразделения (в том числе уголовно-исполнительное, пенитенциарное право).

К сожалению, при этом не обращается внимание на то, что данное подразделение правовой материи в боль­шей мере относится непосредственно к государству, его запретительно-карательной деятельности, является ее юридизированным продолжением, когда закон, иные пра­вовые формы, их регулятивные особенности только ис­пользуются и по-юридически упорядочиваются в соответ­ствии с требованиями государственно признанной морали и государственными интересами. Возникающие здесь от­расли и институты имеют публично-правовую природу, выявляющую с предельной отчетливостью свои властно-принудительные черты. Применительно к данной, пуб­лично-правовой сфере, действительно, есть известные основания усматривать в юридических запретительно-ка-

рательных установлениях только "минимум морали" и вообще видеть в морали "основу права".

Между тем вся сложность проблемы соотношения права с моралью, а отсюда выработка общетеоретическо­го подхода к ее решению, на самом деле касается перво­родных, исконно органических подразделений права, при­званных юридически опосредствовать и гарантировать самостоятельную деятельность и свободу людей. Главным образом — тех подразделений, в которых закрепляются основные институты жизнедеятельности людей, нормаль­ного функционирования социальной системы (в первую очередь — частное право, а также отрасли и институты, посредством которых осуществляются права и свободы человека, независимое правосудие).

3. Вопросы единства морали и права. С точки зрения общей системы ценностей, сложившейся в современном обществе, право должно отвечать требованиям морали1. Но далеко не всем и не всяким и тем более — не идео­логизированным (таким как требования средневековой инквизиции, расового превосходства, "коммунистической морали"), не неким идеологизированно "высшим" — та­ким как Спасение, Освобождение от зла, Всеобщее счас­тье, иным, порой мессианского порядка. Каким же в об­ласти морали требованиям должно соответствовать право?

Прежде всего — общепринятым, общечеловеческим, элементарным этическим требованиям, соответствую­щим основным началам христианской культуры (или культур, однопорядковых по моральным ценностям, в том числе культуры конфуцианства, буддизма, ислама).

При этом элементарные общечеловеческие требова­ния, основанные на Христовых заповедях ("не укради", "не убий" и т. д.), принципиально важны по самой своей

1 По мнению В. А. Туманова, "право во всех его проявлениях — как нормативная система, движение общественных отношений, правосу­дие — должно быть пронизано нравственностью. Внутренняя мораль­ность права — одно из важнейших условий его эффективности"(см.: Туманов В. А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракур­се // Государство и право. 1993. № 3. С. 68).

208

Часть II. Теория права. Новые подходы

глубинной сути: они в этой своей глубинной сути подчас в полной мере раскрываются именно сейчас, в современ­ную эпоху. В то же время элементарные общечеловечес­кие требования, издревле утвердившиеся в бытии и об­разе жизни людей, не сводятся к ним одним, а представ­ляют собой более конкретизированные и развернутые нормативные положения; такие связанные с современ­ным уровнем цивилизации, как добросовестность, вера в данное слово, чувство персональной ответственности за свои поступки, открытое признание своей вины и дру­гие, из того же ряда.

Решающим постулатом, определяющим сам феномен права, остается воплощение в правовой материи, во всех его подразделениях требование справедливости, равной меры и равного юридического подхода, которое в юри­дической области трансформируется в важнейшее право­вое начало — необходимость равновесности, равенства всех перед законом и судом, а отсюда справедливого права и справедливого его торжества в практических делах и конфликтах — правосудия.

Моральность права и в первую очередь выражение в нем начала справедливости (этико-юридическое требова­ние, которое со всей очевидностью "выдает" генетичес­кую общность того и другого) — то обстоятельство, кото­рое свидетельствует о. наличии у них единого прародите­ля в самих основах человеческого бытия.

Эта общность, единство относятся не только к со­держанию права как нормативно-ценностной регулятив­ной системы, т. е. к содержанию законов, иных норматив­ных юридических документов, но и к практике их реали­зации. Немалое число нормативных положений, содер­жащихся в этих документах и имеющих оценочный ха­рактер (таких как "грубая неосторожность", "исключи­тельный цинизм", "оскорбление" и другие аналогичные положения), могут приобрести необходимую определен­ность и реальное юридическое действие только на осно­ве моральных критериев и моральных оценок. На основа-

209

Глава 6. Императивы цивилизации и право

нии этих же критериев и оценок решаются принципиаль­но важные юридические вопросы при рассмотрении юри­дических дел, связанных с назначением мер юридичес­кой ответственности, размера возмещения за причинение нематериального вреда, расторжением брака, лишением родительских прав и т. д.

Во всех этих и им подобных случаях перед нами не только конкретные случаи взаимодействия морали и пра­ва, но и свидетельство того, что право по своей органи­ке представляет собой явление глубоко морального по­рядка и его функционирование оказывается невозмож­ным без прямого включения в ткань права моральных критериев и оценок.

Надо заметить вместе с тем, что при характеристи­ке соотношения права и морали нельзя упускать из виду не только ранее рассмотренные процессы отдифферен-циации, но и процессы встречного влияния права на мо­раль и в этой связи то обстоятельство, что реальность господствующей морали, ее фактическое воплощение в жизненных отношениях в немалой степени зависят от того, насколько действенными и реальными являются в дан­ном обществе правовые установления. Факты (и наших дней, и прошлого) свидетельствуют о том, что общество, в котором в результате целенаправленных усилий утвер­дился устойчивый правопорядок, входящий в кровь и плоть общественной жизни, — это общество, в котором полу­чают развитие и начинают доминировать также и соот­ветствующие моральные принципы. Причем, как свиде­тельствуют исторические данные, в самом понимании моральных принципов (в том числе религиозно-мораль­ных) начинают сказываться утвердившиеся в обществе правовые начала.

Наряду с обусловленностью права элементарными, общечеловеческими моральными требованиями (с учетом тех корректив, которые выражают возвышение права в обществе, процессы отдифференциации), существует и другой пласт отношений, характеризующих обусловлен-

210

Часть П. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

211

ность права моралью ■—• моралью высшего порядка. В ка­кой-то мере подобная "высшая мораль" в идеологизиро­ванном и вследствие этого в деформированном виде на­шла отражение в ущербных представлениях о морали как Спасении, Освобождении от зла, Всеобщем счастье и т. д. В действительности же тут, по всем данным, мы встречаемся с высшими моральными категориями транс­цендентного характера, которые нуждаются в рассмот­рении на уровне философии права [III. 16. 2].

4. Существенные различия. При всем глубоком взаи­модействии морали и права, получивших жизнь от одно­го и того же социального прародителя и одинаково яв­ляющихся нормативно-ценностными регуляторами, необ­ходимо вместе с тем видеть, что то и другое на совре­менном уровне развития (и в идеале) — это две самосто­ятельные, значительно отличающиеся друг от друга, "су­веренные" нормативные системы.

Три характерные черты, отличающие мораль и пра­во, являются наиболее существенными:

во-первых, мораль целеустремлена на то, чтобы иде­алы справедливости, добра, иные моральные требования воздействовали на человека преимущественно изнутри, через его сознание, его духовный мир, при помощи сти­мулов сознания и общественного мнения. Право же — преимущественно регулятор внешний, он призван регла­ментировать людские, поступки в сфере внешних, прак­тических отношений. Причем главным образом путем ус­тановления формально-определенных, писаных норм, со­держащихся в законах, иных нормативно-обязательных документах и формах, поддерживаемых властью;

во-вторых, мораль — это область чистого сознания, замкнутая на духовной жизни людей и не требующая обя­зательного внешнего, объективированного выражения (хотя закрепление моральных требований в известных документах, прежде всего религиозных писаниях, кано­нах, усиливает силу их воздействия). Право же — ин­ституционный регулятор; оно в развитом обществе вы­ступает как писаное право, входящее в жизнь общества в

виде объективированной реальности, устойчивой догмы, всей системы правовых средств, не зависящей от чьего-либо усмотрения (что является предпосылкой самой воз­можности стабилизирующего действия права — предпо­сылкой законности);

в-третьих, содержание морали ближайшим обра­зом сосредоточено на долге, обязанностях, ответствен­ности людей за свои поступки. Право же, включая об­ширные пласты запретительно-предписывающих норма­тивов, призвано в первую очередь "говорить о правах", оно сфокусировано на дозволениях, на субъективных правомочиях отдельных лиц, нацелено на то, чтобы оп­ределять и юридически обеспечивать статус субъектов, их юридические возможности или, напротив, юридичес­ки недопустимые, юридически невозможные формы и случаи поведения.

На последней из указанных особенностей морали и права хотелось бы сделать ударение. И это важно, поми­мо иных причин, потому, что широко распространено и порой считается чуть ли не аксиоматичны, общеприня­тым мнение о том, что мораль — регулятор более мяг­кий, более человечный, уступчивый и покладистый, не­жели право с его суровыми процедурами и санкциями. И будто бы только она, мораль, достойна высоких, даже превосходных оценок. И будто бы именно морали угото­вана наиболее значительная перспектива в будущем, в решении судьбы человека и человечества.

В действительности же картина здесь иная. Во вся­ком случае, не столь одноплановая.

Как это ни парадоксально, на самом деле суровые и жесткие черты права во многом коренятся не в чем ином, как в морали, в ее бескомпромиссных, нередко максима­листских, предельных, фанатичных требованиях, безог­лядных императивах. Все дело лишь в том, что эти тре­бования и императивы, когда они "выходят" на власть, и здесь, в дополнение к своей категоричности получают карательное подкрепление от власти, которая использу-

212

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

213

ет — нередко по вольному усмотрению, по максиму­му — свои карательные, принудительно-властные пре­рогативы, облекая свои веления в юридическую форму.

Не меньшую жесткость, во всяком случае в истори­ческом плане, получает мораль в церковно-религиозной сфере. И именно тут, в области карательной деятельнос­ти государства и церковной непреклонности, когда всту­пают в действие уголовное и административное право, другие примыкающие к ним подразделения системы права (а в прошлом — средневековое каноническое право кара­тельно-инквизиторского толка)? оказывается, что право в рассматриваемом ракурсе, напомню — в основном уго­ловное право, действительно выступает в виде некоего "минимума морали".

Напротив, если уж уместно говорить о праве со сто­роны его гуманистического, человеческого предназначе­ния, его миссии в утверждении либеральных начал в жизни людей, то эта сторона юридического регулирова­ния находится в ином измерении, в иной системе коорди­нат по отношению к той, где право ближайшим образом, хотя и через власть, контактирует с моралью. Причем именно в том измерении, в той плоскости, которые явля­ются исконными для права, относятся к его первородной сути.

Это и есть "право как право", призванное выражать и обеспечивать упорядоченное и оцивилизованное пове­дение людей, высокий статус и достоинство личности во всех сферах жизни общества. Эта же сторона юридичес­кого регулирования имеет собственные глубокие обще­человеческие основания, и она по этой причине, хотя и является предметом оценки с точки зрения общепризнан­ных элементарных моральных норм, все же не может быть выведена из морали, не может быть охарактеризо­вана в качестве такого регулятивного явления, основой которого является мораль.

Главное же, что в полной мере соответствует и про­цессам общественного развития, и специфической логи­ке права — правовые реалии все более отдифференци-

руются, обретают в истории права собственное бытие, все более "высвобождаются" от некоего, казалось бы, не­отделимого совместного бытия с моралью, со все боль­шей определенностью выступают в юридически чистом виде, т. е. как чистое право (что? помимо всего иного, является благоприятной предпосылкой для плодотворно­го, соответствующего новой эпохе взаимодействия этих определяющих форм социальной регуляции).

5. Концептуальные и социально-ценностные харак­теристики. Таким образом, с концептуальной общетеоре­тической точки зрения мораль и право — это две осо­бые, духовные, ценностно-регулятивные социальные об­ласти, занимающие самостоятельные ниши в жизни об­щества. То есть такое положение в комплексе социальных явлений, когда главными принципами их соотношения являются взаимодействие "на равных" и взаимодополня­емость.

И в этой связи необходимо с должной строгостью от­давать ясный отчет в том, что негативные стороны ха­рактерны не только для юридического регулирования (в частности, крайняя, порой предельная формализация правовых установлений, их зависимость от усмотрения власти, своего рода правовой экстремизм), но в не мень­шей мере и для морали как нормативно-ценностного ре­гулятора. Наряду с общепринятой и передовой моралью существует и порой сохраняет крепкие позиции мораль отсталая, архаичная, фиксирующая порядки, отвергну­тые историей и прогрессом. Главное же — идея первен­ства морали, ее безграничного господства может внести неопределенность, а порой и хаос в общественную жизнь, стать оправдательной основой для произвольных действий.

Увы, следует признать, что этическая идеология, непомерно возвеличивающая мораль как регулятор че­ловеческих поступков, остается в сегодняшней действи­тельности серьезной и в чем-то тревожной реальностью. В науке и общественном мнении еще не осознано то ре­шающее обстоятельство в соотношении права и морали, в соответствии с которым первое (право) является есте-

i

214

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

215

ственной и надежной обителью прав, а второе (мораль) — обителью обязанностей (долга, долженствования, ответ­ственности).

С учетом этого обстоятельства, а также максимали­стской императивности морали, ее известной неопреде­ленности, расплывчатости по содержанию, ее прямой зависимости от многих факторов духовной и политичес­кой жизни, с учетом всего этого сама идея приоритета морали над правом может вести и на практике ведет к ряду негативных последствий — к утверждению идей па­тернализма, вмешательства всесильного государства во имя добра и справедливости в частную жизнь, милости вместо строгого права и правосудия. С этих позиций спра­ведливы суждения Ю. Г. Ершова в отношении "моралис­тической законности", когда "нравственные представле­ния о принципах права способны подменить право разно­образными и противоречивыми представлениями о добре и зле, справедливом и несправедливом"1.

Впрочем, некоторые другие выводы из идеологии превосходства морали, а также некоторые своеобразные, парадоксальные стороны их соотношения (когда мораль "проявляет себя" в высших философских значениях) — предмет, как уже упоминалось, особого разговора, и об этом — дальше, в третьей части книги [III. 16. 2].

А сейчас следует сказать о другой стороне проблемы. Сказать еще раз в связи с рассматриваемым вопросом о высоком, незаменимом значении права в жизни людей. В том числе и при сопоставлении с моралью. Не случайно государственная власть, поддерживая своей карательной мощью определенный круг моральных требований и им­перативов, облекает их в юридическую форму. Таким пу­тем не только приводятся в действие достоинства права (всеобщая нормативность, определенность по содержанию, государственная гарантированность), но и при режиме законности упорядочивается властно-принудительная де-

1 Ершов Ю. Г. Философия права (материалы лекций). Екатеринбург 1995. С. 30.

ятельность самого государства и плюс к тому всей кара­тельно-репрессивной политики, утверждающей жесткие моральные требования, дается престижное "правовое оправдание".

Есть пункт в сложном лабиринте соотношения мора­ли и права, на котором, продолжая предшествующее из­ложение, следует остановиться особо. Это самые,, пожа­луй, тяжкие из тех негативных последствий, которые могут наступить в условиях узкоэтической идеологии — признание приоритета и доминирование морали в ее со­отношении с правом.

Очевидно, что право, в том числе и преимуществен­но "силовые" отрасли (уголовное и административное право, к ним примыкающие отрасли и институты) могут в той или иной степени способствовать внедрению в ре­альную жизнь элементарных, общечеловеческих мораль­ных норм и требований — того "минимума", на котором они при идеальном варианте основаны.

Но, спрашивается, допустимо и оправданно ли ис­пользование права, его возможностей и достоинств для того, чтобы с помощью правовых средств и юридических механизмов утверждать в жизни, делать твердыми и об­щеобязательными "высокие" моральные принципы и иде­алы? Такие как Добро, Милосердие, Спасение, Всеоб­щее счастье и им подобные?

На первый взгляд, такого рода нацеленность права на воплощение в жизнь высоких нравственных начал и идеалов может показаться вполне обоснованной. И да­же возвышенной. Уж слишком велико значение в жизни людей этих начал и идеалов, чтобы не воспользоваться для их реализации всеми возможностями, которые дает общество, существующий в нем социальный инструмен­тарий.

Подобная настроенность характерна для ряда церков­ных конфессий, в том числе католической церкви, ис­пользовавшей в условиях средневековья мощь власти и закона для претворения в жизнь высоких христианских

216

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 6. Императивы цивилизации и право

217

принципов и целей в их средневековом католическом по­нимании.

Вопрос о соотношении морали и права в рассматри­ваемой плоскости стал предметом обсуждения и в рус­ской философско-религиозной и юридической литерату­ре. Причем в отношении другой ветви христианства — православия, также претендующего на мессианство, иде­ологию "Третьего Рима". По мнению видного привержен­ца религиозной философии В. С. Соловьева, право явля­ется инструментом "всеобщей организации нравственнос­ти", выступает в качестве "принудительного требования реализации определенного минимального добра"1, опре­деленного "минимума нравственности"2.

Нетрудно заметить, что в данном случае сама фор­мула права как "минимума морали" существенно меняет свое содержание. Оно обозначает здесь не нормальную, вполне оправданную функцию права (в известном круге его отраслей, напомню, в основном "силового", кримина­листического профиля) — защищать юридическими сред­ствами и механизмами известный, минимальный круг нравственных требований, карать за их нарушение, а со­всем другое — некое мессианское назначение права, ут­верждение в жизни общества земного абсолюта, земного Спасения, определенных стандартов, в первую очередь, по мнению В. С. Соловьева и его сторонников (как выра­жения минимального добра), "права на достойное суще­ствование"3.

Уже в ту пору, когда увидели свет приведенные суж­дения, они встретили серьезные возражения у правове­дов либеральной ориентации.

1              Соловьев В. С. Собр. соч. М., 1988. Т. 1. С- 450.

2              Там же. Т. VII. С. 382, 509—522.

3              При характеристике этого "права" В. С. Соловьев обращает внимание

на то, "чтобы всякий человек имел не только обеспеченные средства к

существованию... и достаточный физический отдых, но и чтобы он мог

также пользоваться досугом для своего духовного совершенства" (Там

же. С. 355) — положения, невольно вызывающие ассоциации с консти­

туционными записями (и это, как мы увидим, вполне объяснимо) ста­

линского   времени.

И это вполне обоснованно. Практическое осуществ­ление задачи по "всеобщей организации нравственнос­ти", моральных требований и критериев (неважно — "ми­нимума" или "максимума") при помощи юридических средств и механизмов неизбежно сопряжено с примене­нием государственного принуждения, государственно-вла­стной деятельностью, которая в практической жизни при неразвитых юридических отношениях далеко не всегда отделена строгой гранью от насилия, от произвола.

Об этом свидетельствует и исторический опыт. На­сильственное внедрение в общественную жизнь требова­ний Добра и составляет суть властного насаждения Цар­ства Божьего на земле, образующего содержание тео­кратических устремлений католического средневековья, в том числе беспощадных крестовых походов, инквизи­ции, утверждения церковно-моральных постулатов в ко­лониальных владениях.

Одна из характерных черт подобной правовой этики состоит в том, что она смыкается с юридическим этатиз­мом, приданием всеобъемлющего значения в жизни лю­дей государственным началам и в конечном итоге откры­вает путь к государственной тирании. В этой связи важно отметить подмеченное русскими правоведами единство между идеями католической теократии и государственно­го социализма1, марксистского коммунизма. Характерно при этом, что сама идеология "социалистического права" в немалой степени опиралась на этические критерии "мо­рали трудового народа", "коммунистической нравствен­ности", идеалов "всеобщего счастья".

Словом, как еще в начале XX в. показали русские правоведы, высокоморальные добрые устремления, иде­алы Спасения и вечного блага, которым будто бы долж­но подчиниться право, с неизбежностью приводят к иде­ологии жертвоприношения во имя будущего, к оправда­нию террора и насилия величием исторических задач, а в конечном счете — к утверждению общества тирании, са­мовластной диктатуры, бесправия личности.

1 См.: Чичерин Б. Н. Вопросы политики. М.,  1905. С. 114.

218

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава б. Императивы цивилизации и право

219

Следует присоединиться к справедливому мнению А. Б. Франца: "Когда говорят, например, о цивилизован­ном значении права, лично я вижу его величайшую мис­сию в ограничении безграничных самих по себе притяза­ний морали". И дальше: "... тоталитаризм есть язык морали в той же степени, в какой морализирование есть язык тоталитарной политики"1.

Разумеется, надо быть достаточно корректным в формулировании и в отстаивании приведенных положе­ний, указывающих на опасность узкоэтической идеоло­гии, признания приоритета морали по отношению к пра­ву. Нельзя абсолютизировать эти положения, упускать из поля зрения величие и незаменимость истинно челове­ческой морали, необходимую "моральность права", вза­имное благотворное влияние права и морали, их тесное взаимодействие, взаимодополняемость и взаимопроник­новение, прежде всего на уровне основных моральных требований христианской культуры, аналогичных требо­ваний иных культур, высших моральных ценностей.

Было бы неоправданным также не видеть того глу­бокого человеческого смысла, который заключен в фор­муле "право на существование". Но это, как и "всеобщая организация" жизни людей, дело именно права (точнее, экономики и права, притом права человека), а не морали как таковой.

И во всех случаях взаимное благотворное влияние, взаимодополняемость и взаимодействие морали и права не должны приводить к подмене одного другим, когда разрушается целостное и одновременно двустороннее, морально-правовое обеспечение упорядоченного функци­онирования их глубоко человеческой первоосновы и когда может произойти превращение важнейшей ее составля­ющей — свободы — в произвол, в беспредел морализиру­ющей вседозволенности. Так что при всей важности мо­ральных начал в жизни людей последовательно научное понимание права требует того, чтобы оно получило са-

1 Франц А. Б. Мораль и власть // Философские науки. 1992. № 3. С. 11.

мостоятельную, "суверенную" трактовку и обоснование, и одновременно его понимание в глубоком единении с моралью.

С этих же позиций, как будет показано в третьей части книги, скажу еще раз, решаются и те стороны со­отношения права и морали, когда "глубины" последней характеризуются с основательной философской стороны, в трансцендентной, "неземной" ее сути [III. 16. 2].