§ 3. Основные правовые средства

1. Первичные элементы. Если исходить из того, что позитивное право в условиях цивилизации "берет старт" с ситуаций, которые объективно, по самой своей сути требуют правового решения, то вся последующая цепь правовых явлений, весь их комплекс, в своем единстве образующих позитивное право, вырисовывается по зако­нам строгой логики.

При этом, однако, нужно различать, во-первых, ло­гику формирования права, неумолимо действующую во всех регионах и уголках нашей планеты, где утвердился и начал развиваться человеческий род и он стал входить в условия развивающейся цивилизации, а во-вторых, ло­гику бытия права, его строения.

262

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

263

Вслед за отправным звеном — правовой ситуацией, в логической цепи формирования права его цент­ральным звеном становится решение, которого требует данная ситуация. По отмеченным ранее фактам из жизни людей, характерным и для ранних стадий цивилизацион-ного развития (соплеменник не стерпел обиды при оценке его достоинств и убил либо нанес увечье обидчику; быки, принадлежащие семье скотовода, нанесли потраву сосе­ду-землевладельцу, и др.), выносится решение о выплате компенсации за причиненную смерть или увечье, об обя­занности скотовода возместить ущерб землевладельцу, о признании собственности за тем или иным лицом и т. д.

При этом решения ситуации для сообщества людей, даже для такого, которое только-только выходит из пер­вобытного состояния, в новых, наступающих "цивилиза-ционных" условиях должны быть (коль скоро речь идет о позитивном праве) решениями, которые вносят в жизнь людей новый элемент, со всей определенностью свидетель­ствующий о том, "кто" и на "что" имеет право, и от­сюда — о правомерном или неправомерном поведении, со всеми юридически обязательными последствиями и для данных лиц, и для всех окружающих, которые в этой связи согласно действующему правопорядку должны на­ступить.

Итак, перед нами второй первичный элемент "пра­вовой материи" — решение юридического дела1, точ-

1 Представляется важным сразу же обратить внимание на то, что в противовес характеризуемой "логике первичных элементов" в общей теории права в аналитическом ее понимании (когда, напомню, "выво­дятся за скобки" данные, общие для всех отраслевых юридических дисциплин) последовательность элементов правовой материи другая: "решение дела" рассматривается не в качестве центрального и тем более не исходного звена, а в виде завершающего элемента правовой материи, выражающего "применение права". Поскольку речь идет о сложившихся, тем более развитых юридических системах (особенно системах, построенных на "законе"), и в такого рода утвердившейся в аналитической юриспруденции последовательности правовых явлений, конечно же, также есть логика —логика фо рм а ль пая, характер­ная для применения действующего права, выраженного в действую­щих юридических нормах.

А вот для становления, формирования права, его бытия как своеоб­разной сферы социальной реальности характерна уже специфическая логика права, в которой раскрывается сама "органика" юридической материи.

нее, акт решения (в смысле результативного действия правителя, суда, иного компетентного учреждения или лица), разрешающего в соответствии с требованиями права данную жизненную ситуацию.

А вслед за "решением" и в нераздельном единении с ним может быть определен и следующий, по логике фор­мирования права третий первичный элемент "правовой материи". Это как раз и есть правовое средство.

Да такой вот тут "поворот событий". По логике фор­мирования права — это третий элемент, а по логике б ы тия, строения права, самого его существования и действия — это элемент, образующий само "правовое тело", специфическое "вещество" права. Из правовых средств и складывается содержание позитивного права, отвечающее потребностям общества, названным ранее "императивами цивилизации" (твердости, определеннос­ти по содержанию, надежной государственной гаранти-рованности), и позволяющее при решении жизненных си­туаций "поставить точку" — раз и навсегда, на властной, государственной основе окончательно и в единственном для данного сообщества варианте разрешить данную си­туацию и фактически реализовать принятое решение.

2. Правовые средства как элементы материи права. Итак, как только позитивное право начинает рассматри­ваться под углом зрения указанной общей и универсаль­ной категории "правовые средства", так сразу же обна­руживаются изначальные особенности правовой мате­рии — первичные правовые средства.

Здесь нужно, разумеется, еще раз сказать — да, в более или менее развитой юридической системе решаю­щие, ключевые функции несут юридические нормы. Но все же вспомним, при широком подходе к праву, когда в поле зрения исследователя оказываются все "частицы" правовой материи, главное, что характеризует "тело", "вещество" права, это его слитность с формой, с фор­мой внешней (так сказать, в знаковом, информационном, "видимом" отношении) и главным образом — с формой

264

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

265

внутренней, характеризующей юридическую организа­цию содержания, его особую правовую структурирован­ность. А это уже не только юридические нормы и даже, в историческом отношении, не нормы прежде всего.

С рассматриваемой точки зрения, когда правовая ма­терия не сводится ни к "норме", ни к "закону", первич­ное, изначальное значение (если угодно, значение "пер­вородных частиц", своего рода "протоматерии" права и его основы, стержня) имеют сугубо практические меры принудительного порядка, освещаемые авторитетом уч­реждения, принявшего решение, и реализуемые силой государственной власти. Это, например, объявить то или иное лицо виновным и ответственным за известные по­ступки, признать человека владельцем (собственником) имущества, возвратить имущество его владельцу, воз­местить причиненный вред (компенсировать потери), ус­тановить запрет на совершение определенных действий, пресечь нарушение права, лишить лицо какого-то права и т. д., и т. п.

На первый взгляд, правовые средства, содержащие­ся в решениях тех или иных юридических дел (в особен­ности, если рассматривать начальные фазы формирова­ния права), представляют собой некое множество разно­образных и разнохарактерных мер принудительного по­рядка.

Несмотря на такого рода разнообразие и даже раз-нопорядковость принудительных мер, которые представ­ляют собой правовые средства, уже правоведами Древ­него Рима было подмечено, что они могут быть класси­фицированы, представлены в обобщенном, "юридически чистом" виде. Древнеримские юристы говорили, что сила закона заключается в том, чтобы приказывать, запрещать, разрешать, наказывать (Legis virtus haec est: imperare, vetare, permittere, punire).

В последующем, в ходе развития практической юрис­пруденции и связанной с ее потребностями необходимос­тью точных научных обобщений стали со все большей определенностью вырисовываться некоторые более общие,

"юридически чистые" и "юридически контрастные", по сути — фундаментальные категории, суммирующие раз­нообразные юридические средства.

И вот в конце концов оказалось, что наиболее общим образом, как выясняется на современном уровне юриди­ческих знаний, правовые средства в области юридичес­кого регулирования существуют в виде проявлений (не­редко весьма своеобразных, модифицированных) нашей "троицы". Именно той "троицы", которая при анализе догмы права — видов юридических норм, форм реализа­ции права и т. д. (даже при сугубо нормативном подходе к праву и аналитическом его истолковании) то и дело на различных участках юридической догмы дает о себе знать в качестве высокозначимого пласта правовой материи. Это — позитивные обязывапия1, запрещения, дозво­ления.

3. "Троица" — глубинные элементы правовой мате­рии. Чем же можно объяснить определяющее значейие этой "троицы" в правовой материи? Тем, что она пре­допределяет деление регулятивных юридических норм на три основные группы — обязывающие, запрещающие, управомочивающие? И что от нее, этой вездесущей "тро­ицы", зависит деление форм реализации права также на три разновидности — "исполнение", "соблюдение", "ис­пользование" и так далее? И что это вообще такое (как юридические категории) — позитивные обязывания, за­преты, дозволения? Ведь они не могут быть подведены ни под одно из понятий, выделяемых аналитической юрис­пруденцией, хотя со всеми ними тесно связаны и в них выражены. Они — ни нормы права, ни правоотношения, ни юридические факты, ни элементы юридической тех­ники.

Позитивные обязывания, запреты, дозволения дей­ствительно не подпадают ни под один из элементов дог-

1 "Позитивными" обязывания в данном случае названы потому, что запреты — тоже обязывания; здесь лее имеется в виду лишь обязан­ность к активному поведению (что-то сделать, уплатить и т. д.).

266

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

267

мы права. Но это происходит не потому, что они не при­надлежат к правовой материи, а потому, что они отно­сятся к более глубокому ее слою, который дает о себе знать при детальном ее анализе под углом зрения право­вых средств, их структурных и "механизменных" осо­бенностей, в процессе действия права, в правовом регули­ровании. Потому-то, кстати сказать, они до последнего времени, притом вполне обоснованно, рассматриваются в качестве способов правового регулирования, т. е. путей юридического воздействия, которые выражены в юриди­ческих нормах, в других элементах правовой системы.

В то же время нужно иметь в виду, что позитивные обязывания, запреты, дозволения, так же, как и юриди­ческие нормы, правоотношения — все то, что может быть названо "правовыми средствами", хотя и выполняют фун­кции способов регулирования, но по своей сути носят, как мы видели, субстанциональный характер, образуют "вещество", "тело", "материю" права как объективной реальности. С той лишь существенной разницей, что они относятся к глубинам правовой материи, образуют, как уже отмечалось, протоматерию, протовещество — тот первичный, исходный материал, который так или иначе проявляется в различных юридических классификациях и из которого складываются основные конструктивные построения позитивного права, типы регулирования.

Это наглядно проявляется при характеристике от­раслей права. Конечно, решающее значение для разгра­ничения отраслей права имеют характерный для них пра­вовой режим, методы централизованного или децентра­лизованного регулирования. Вместе с тем деление права на отрасли во многом зависит и от комбинации первич­ных элементов (способов) регулирования, которые харак­терны для той или иной отрасли права и которые, надо добавить, концентрированно выражаются в отраслевых методах и режимах регулирования.

Для отраслевых методов, где доминирует централи­зованное регулирование (административное право, фи­нансовое право, уголовное право и др.), относящихся в

основном к публичному праву, в комбинации указанных трех элементов превалируют позитивные обязывание и запрещение; в отраслевых же методах, выражающих диспозитивное начало (гражданское право, семейное право, трудовое право и др.), относящихся в основном к частному праву, превалирует дозволение1.

Вот и получилось то, что может быть зафиксировано в данный момент. Поставив задачу рассмотреть специфи­ческую логику права, мы, казалось бы, неожиданно встре­тились с самыми что ни на есть "первичными" элемента­ми правовой материи. С теми элементами, которые обна­ружили себя при характеристике догмы права, являются "первичными" при решении любого юридического дела, а теперь оказываются такими, которые относятся к са­мым глубинам юридической материи (даже, как уже от­мечалось, образуют самые глубины того "вещества", из которого состоит позитивное право).

И здесь еще одно соображение. Позитивные обязы­вания, запреты, дозволения (всю эту "троицу") можно рассматривать как суммирование и в этом смысле как известное обобщение разнообразных мер, имеющих ха­рактер правовых средств. Но в действительности это та-

1 На значение позитивного обязывания, дозволения и запрещения для характеристики методов правового регулирования в свое время, неза­висимо друг от друга, обратили внимание В. Ф. Яковлев и В. Д. Сорокин (см.: Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования обще­ственных отношений. Свердловск, 1972; Сорокин В. Д. Административ­но-процессуальное право. М., 1972).

Однако, в отличие от В. Ф. Яковлева, В. Д. Сорокин не связывал конструируемые им методы со структурой права, с юридическим сво­еобразием ее главных подразделений — отраслей. Такая позиция, по­лучившая развитие в другой книге автора — "Метод правового регу­лирования (теоретические проблемы)" (М., 1976), характеризуется не­дооценкой "субстанциональности" позитивных обязываний, запретов, дозволений, их значения в правовой действительности. Справедливые соображения по этому поводу высказаны Л. С. Явичем (см.: Явич Л. С. Общая теория права. С. 130) и С. Н. Братусем (см.: Система советского законодательства / Под ред. И. С. Самощенко. М., 1980. С. 46—47).

В последнее время В. Ф. Яковлевым с опорой на современное рос­сийское гражданское законодательство высказаны новые разверну­тые соображения о дозволительной природе гражданского права (см.: Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право. М., 2000. С. 136 и ел.).

268

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

269

кие "обобщения" (факт в высшей степени знаменатель­ный, высоко значимый для понимания права как чистого права и как явления разума! [III. 13. 2]), которые реально сущестпвуют в глубинах всей системы правовых средств, в недрах самого "тела" права.

Таким образом, позитивные обязывания, запреще­ния, дозволения, в силу только что указанного их места в материи права являются не только первичными, но и основными, фундаментальными юридическими средствами. Под этим углом зрения все иные правовые средства (в том числе в области юриди­ческой ответственности, процессуальной деятельности и т. д.) представляют собой известные комбинации средств юридического регулирования, принадлежащих к этой "троице" — запрещениям, позитивным обязываниям, доз­волениям.

И вот здесь представляется важным обратить внима­ние на то, что эти первичные средства регуляции, выра­женные в позитивных обязываниях, запретах, дозволе­ниях, характеризуют юридическую организацию (внут­реннюю форму) содержания права и в силу этого получа­ют в праве специфическое ("юридическое") выражение. Это значит, что они существуют в особых построениях, в цепочке правовых средств, которые уже сами по себе характеризуют глубинные начала права, его особую, юри­дическую логику. В том числе позволяют уже на первич­ном уровне регуляции увидеть то обстоятельство, что они относятся к первичным элементам именно права.

Так, запрещения, которые в первобытном обществе выступают как таковые (преимущественно в виде особо­го образования — табу), в условиях цивилизации приоб­ретают характер юридических запретов и в соответствии с этим существуют и функционируют в нераздельном еди­нении с цепочкой иных правовых средств — правами требования (принадлежащими другим лицам и призван­ными обеспечить соблюдение запретов) и мерами юриди­ческой ответственности, возлагаемыми на нарушите­лей запретов. Точно так же и позитивные обязывания

(по уплате налогов, военной службе и др.) аналогичным образом сопровождают другие юридические средства — права требования их исполнения, меры юридической от­ветственности. Дозволения же как юридические явле­ния вообще немыслимы вне комплекса своеобразных юри­дических средств, связанных с установлением статуса субъектов, механизмов признания юридического значе­ния действий, совершаемых в порядке дозволения, т. е. опять-таки с особыми модификациями юридических за­претов, позитивных обязываний и прежде всего консти-туированием субъективных прав (в том числе прав на "собственные действия", прав требований, притязаний).

И вот — внимание! — наиболее впечатляющее, что характеризует рассматриваемую "троицу" как юридичес­кое явление, заключается в том, что здесь, пусть и с разным значением, существенное место в указанных юридических построениях неизменно во всех случаях занимают права лиц.

Выходит, разбор анатомии первичных юридических средств точка в точку совпадает с общими представлени­ями о праве. Даже начальные слои юридической мате­рии, построенные на первичных элементах — позитив­ных обязываниях, запрещениях, дозволениях объясняют не только этимологию слова "право", но и то обстоя­тельство, что юридическая материя даже в своих началь­ных звеньях существует и действует по своим "законам", своей особой юридической логике.

4. Общие дозволения и общие запреты. Особое мес­то в составе основных правовых средств занимают об­щие юридические дозволения и общие юридические за­преты. Они отражены в двух широко известных форму­лах (более подробный разговор о них впереди): первая — "дозволено все, кроме запрещенного законом", вторая — "запрещено все, кроме дозволенного законом" (другая интерпретация второй из приведенных формул — "доз­волено только то, что разрешено законом").

Сразу же нужно отметить главное: "общее" приме­нительно к запретам и дозволениям понимается в том

270

Часть И. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

271

смысле, что соответствующее нормативное положение является исходным и направляющим правовым началом на данном участке общественных отношений.

И вот что характерно. Исторические данные (относя­щиеся прежде всего к римскому частному праву) свиде­тельствуют, что общие дозволения и общие запреты стали первоначально складываться как особый технико-юриди­ческий прием, выражающий обобщающую формулу "все, кроме" (или "все, за исключением"), — прием, который используется не только в области дозволений и запретов. Его суть очевидна: первоначально вводится известное нормативное положение, скажем, запрет на что-то, а затем из него делаются исключения, и таким путем за­прет, рассматриваемый в единстве с исключениями из него, приобретает общий характер1.

Вместе с тем уже в эпоху древнего права в таких важнейших его областях, как договорное право и право собственности, стали складываться обобщающие положе­ния, пусть не всегда достаточно выраженные, в виде общих дозволительных начал, но все же таких, которые имеют существенное общественно-политическое, нрав­ственное значение. И это даже в эпоху древнего права стало свидетельством того, что нечто, казалось бы, су­губо "технико-юридическое" в действительности напря­мую затрагивает содержание права, образующий его юри­дический инструментарий. Применительно к договору это видно из того, что римские юристы стремились увидеть в нем нечто изначальное, относящееся к "праву народов", и даже такое, что органически связано с понятием "мир".

1 Например, в римском частном праве в соответствии с существовав­шими в то время требованиями морали был установлен запрет на даре­ние между мужем и женой (Дигесты, кн. 24, титул 1, фрагмент 1). А затем были введены нормы, которые делали из этого правила изве­стные исключения, в частности, для дарения на случай смерти, на восстановление зданий, уничтоженных пожаром (Дигесты, кн. 24, ти­тул 1, 9, 14, 27 и др.). То, что общие дозволения и общие запреты могут выступать в качестве технико-юридического приема (причем этим его функции в правовой системе ограничиваются), должно быть учте­но при общетеоретической характеристике рассматриваемых право­вых явлений.

По мнению Ульпиана, изначальность договоров в челове­ческих взаимоотношениях "вытекает из самой природы. Ибо что более соответствует человеческой честности, чем соблюдать то, о чем они (люди) договорились" (Дигесты, кн. 2, титул XIV, фрагмент 1).

В современных условиях, судя по всему, общие доз­воления и общие запреты наиболее часто встречаются и, следовательно, с наибольшей вероятностью могут быть найдены там, где: а) право прямо "выходит" на права и обязанности, прямо опосредствует поведение людей че­рез дозволения и запреты; б) существует необходимость воплотить в самом регулировании его социально-полити­ческие, нравственные начала, его направленность — доз­волительную или запретительную.

Выполняя функцию общих регулирующих начал, об­щие дозволения (именно дозволения!) могут непосред­ственно порождать юридические последствия как тако­вые, т. е. быть непосредственным критерием правомерно­го поведения. Пример тому — общее дозволение в отно­шении свободы договора. Если на том участке социальной действительности, где существует общее дозволение, нет по данному вопросу конкретного, специального запрета, то такие дозволения сами по себе являются основанием для признания соответствующего поведения правомерным. И это в полной мере согласуется с самой его природой: как общее юридическое начало они могут — тоже общим образом — обусловливать правомерное поведение1.

1 Но вот общие запреты (именно запреты!) непосредственно не могут порождать юридические последствия: они как таковые не могут быть непосредственным критерием неправомерного поведения. Во всех без исключения случаях значение оснований для определения неправомер­ности могут иметь только конкретные нормы — либо запрещающие, либо обязывающие и управомочивающие, неисполнение которых или же выход за границы которых (дозволения) свидетельствует о право­нарушении. И в соответствии с принципами законности, требующими сообразно началам справедливости конкретности и персонального ха­рактера юридической ответственности, каждый случай противоправ­ного поведения должен быть связан с нарушением конкретной юриди­ческой нормы — запрещающей, обязывающей или управомочивающей (когда субъект выходит за пределы дозволенного).

272

Часть II. Теория права. Новые подходы

Глава 7. Правовая материя

273

Общие дозволения и общие запреты выражают весь­ма высокий уровень нормативных обобщений, выражен­ных в самой плоти, в самом "веществе" содержания права.

Проблемы общих дозволений и общих запретов на­ходятся, пожалуй, только на начальных стадиях их общетеоретического осмысления, логики их бытия и построения. Помимо ряда иных вопросов, требует тща­тельной разработки проблема самой сути связки "дозво­ление-запрет", по всем данным относящейся к самой сути, исконной природе права, и, кроме того, такие относящиеся к ним категории, как "условия" и "исклю­чения"1.

5. Усложнения. По мере развития общества происхо­дит усложнение состава и содержания правовых средств.

Одно из таких "усложнений" только что рассмотре­но. Это общие дозволения и общие запреты.

К другим, из числа важнейших "усложнений", отно­сятся разнообразные модификации некоторых изначаль-

1 Поразительно, что перспективу такой разработки более двух столе­тий тому назад наметил не искушенный в юридических тонкостях пра­вовед, а философ — И. Кант. Философ пишет: "Запрещающий закон сформулирован сам по себе, дозволение же включается в этот закон не в качестве ограничивающего условия (как это должно было бы быть), а как исключение..." (см.: Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. М., 1994. Т. 1. С. 371).

Ясно, что указание философа на "исключение" — свидетельство того, что запрет является общим. Но, спрашивается, как понимать, что дозволение в запрещающем законе "должно быть" не исключени­ем, а "ограничивающим условием"? В этом случае, поясняет Кант, дозволение добавляется к запрещающему закону "на основе принци­па", и оно вследствие этого включается в "формулу запрещающего закона", а "тем самым" запрещающий закон превращается "и в закон дозволяющий" (Там же).

Исключительно важный, по меркам юридической теории — утон­ченный, ювелирно отточенный и вместе с тем — перспективный в об­щетеоретическом отношении вывод! Помимо всего иного, он подводит к мысли о том, что общие запреты могут вполне совмещаться с при­родой дозволительного права. И это происходит как раз тогда, когда противостоящее общему запрету дозволение выступает не в виде од­ного из исключений ("разрешения"; вспомним общую схему разреши­тельного типа регулирования — "запрещено все, кроме разрешенного законом"), а в виде ограничивающего условия. Подробнее об этом даль­ше [И. 6. 3].

но, порой спонтанно, вырабатываемых на практике мер, принимаемых по юридическим вопросам юрисдикционны-ми учреждениями, связанными с ними учреждениями власти1.

При этом представляется важным обратить внима­ние на то, что правовое средство, выработанное приме­нительно к данной правовой ситуации, затем нередко обретает "самостоятельную жизнь" и может быть исполь­зовано и в других ситуациях — там, где его применение отвечает требованиям правового решения того или иного юридического дела. Хотя, надо добавить, такого рода применение, оторвавшееся от своего жизненного источ­ника, порой порождает на практике проблемы, требую­щие того, чтобы в соответствующих случаях суды при

1 Вот пример из истории правовой системы Англии, в которой, как и в древнеримской юридической системе, правовые процессы происхо­дили, так сказать, в относительно "чистом виде". К XIV—XV вв. ан­глийское право, развивавшееся на прецедентной основе решениями королевских судов, оказалось предельно заформализованным, ско­ванным системой строгих формуляров, которые устанавливали пере­чень правовых средств — различного рода запретов, дозволений, обя-зываний и которые, увы, порой прикрывали очевидно недобросовес­тные поступки участников процесса. Так, по действовавшему в то время формулярному праву никто не мог заранее принять защитные меры и предотвратить нарушение своих прав другими лицами. По свидетельству специалистов, человек, опасающийся нарушения сво­его права, "обязан был ждать, пока ему не будет нанесен ущерб, и лишь после этого подать иск о его возмещении". И вот в таких усло­виях с санкции короля высшее должностное лицо в судебной систе­ме — лорд-канцлер — с целью предотвратить недобросовестное по­ведение и с учетом конкретных обстоятельств начал принимать ре­шения "по праву справедливости", в том числе устанавливать судеб­ные запреты (injunctions), чтобы предотвратить невыполнение взя­тых кем-либо обязательств.

Вот этот "судебный запрет" (injunction), вслед за упомянутыми ра­нее исходными, первичными мерами, содержащимися в решениях ко­ролевских судов, и представляет собой уже более сложное средство, рассчитанное на предотвращение возможного развития событий. В нем уже содержится момент предвидения (прогноза) — черта, которая ока­жется весьма важной для нормативного правового регулирования.

Затем, как свидетельствуют исторические данные, при помощи су­дебных решений, исходящих от лорда-канцлера, стали вводиться и иные весьма сложные правовые средства — такие как "исполнение в натуре" (даже при несоблюдении формальных требований), "довери­тельная собственность", существенно повлиявшие, как мы увидим, на развитие права.

274

Часть И. Теория права. Новые подходы

вынесении решений опирались на весь комплекс осново­полагающих правовых начал1.

Но дело не только в усложнении правовых средств, содержащихся в решениях по правовым вопросам. Здесь начали происходить и более глубокие (для права, его раз­вития и судьбы) процессы.

Наиболее существенных из таких процессов два.

Во-первых, это типизация правовых средств, при которой начали формироваться правовые конструкции и системные структурные подразделения.

Во-вторых, это приобретение правовыми средства­ми (и на первичном уровне, и на уровне правовых конст­рукций, структурных подразделений) нормативного ха­рактера.

И тот и другой из указанных процессов "усложне­ния" правовых средств нуждается в специальном рассмот­рении.