§ 3. Права человека как категория объективного права

1. Права человека на рубеже нового тысячелетия.

Реальное развитие представлений о неотъемлемых пра­вах человека, все более утверждающееся к концу XX в. христианской эры, по ряду существенных пунктов со­впало с разработками русского правоведа.

В настоящее время, на рубеже третьего тысячеле­тия, представление о неотъемлемых правах человека, само понимание их принципиальных особенностей должно строиться как на исходных идеях и принципах, зало­женных еще в конце XVIII в. и закрепленных в основопо­лагающих декларациях, в иных международных докумен­тах середины XX в., так и на новых фундаменталь­ных ценностях. Или, во всяком случае, таких фунда­ментальных идеях и принципах, которые в настоящее время обогащены новыми г р а ня м и и харак­теристиками в их понимании и практической реализации.

Главная из таких ценностей (или новых граней пони­мания) — это такой социальный статус прав человека, притом прав отдельной, автономной личности, когда они не только находятся в одном ряду с государством как единым и верховным сувереном на данной территории, но имеют по отношению к государству в целом приори­тет. А это значит, что ответственность за нарушение прав человека, в том числе и за отсутствие условий и механизмов их полной реализации и надлежащей защи-

ты, несет не только тот или иной государственный орган или то или иное должностное лицо, а прежде всего го­сударство в целом. Потому-то правовые требования и иски в международных правосудных учреждениях ныне впол­не обоснованно обращены к "ответчику-государству". Бо­лее того, о чем подробнее пойдет речь в последующем изложении, происходит глобализация прав человека, об­ретение ими наднационального (надгосударственного) социального и юридического статуса.

В дополнение к этому в демократически развитых странах, особенно и в первую очередь тех, которые, как уже упоминалось, пережили нечеловеческие беды фа­шистских тоталитарных режимов и нашли силы извлечь уроки из своего страшного прошлого (Германия, Ита­лия, Испания), основные права человека в соответствии с вновь принятыми национальными конституциями стано­вятся приоритетами в высоком конституционном значе­нии. В значении основы построения и функционирования всей государственно-правовой системы страны.

Весьма важно и то, что в современных характерис­тиках прав человека акцент с политических характерис­тик как таковых (по-прежнему принципиально важных) все более перемещается в область духовных основ жиз­ни людей, высших моральных ценностей. С этой точки зрения, если оправданно видеть глубокое единство со­временного права и религии, надо полагать, основы та­кого единства состоят не в "понимании" и во "взаимном служении" церковных учреждений и верховной государ­ственной власти, в церковном оправдании ее акций (как это в немалой степени характерно для православной вет­ви христианства, ее поздней, имперской стадии), а как раз в восприятии господствующим правосознанием и дей­ствующим правом высших моральных ценностей христи­анства, высоких моральных начал других религиозных верований, соответствующих конфессиональных цен­ностей.

Думается, есть весомые основания полагать, что ныне, на современном этапе перехода человечества к ци-

662

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

663

вилизациям либерального типа, все более раскрывается социальная, поистине философская значимость неотъем­лемых прав человека как оптимальной формы выражения и защиты индивидуальности личности, ее уникальности, ее особых неповторимых, только ей, данной личности, присущих ценностей и благ. Характерно при этом, что фактически, в реальном бытии развитых демократичес­ких стран с утвердившейся высокой правовой культурой именно так, в контексте "права на индивидуальность", трактуются многие стороны проблематики человеческих прав. Именно в связи с этим столь обостренным становит­ся внимание к неприкосновенности личности, ее особых интересов и устремлений, неприкасаемости личной жиз­ни, исключительности права личности решать свою судь­бу, строить сообразно своей индивидуальной воле всю свою жизнь.

Наряду с признанием этих (в какой-то мере прямо-таки "по-покровскому" понимаемых) гуманитарных цен­ностей, которые все более реально утверждаются в со­временную эпоху, представляется важным обратить вни­мание и на другие стороны характеристики неотъемле­мых прав человека на рубеже нового тысячелетия.

Среди них центральное, на мой взгляд, место зани­мает нерушимая неприкосновенность человека. Точнее, придание абсолютного значения самоценности человека как живого существа. Тому, что в абстрактной форме выражено в одном из общепризнанных фундаментальных прав человека — в праве на жизнь. Увы, именно так, — в отношении, казалось бы, самой первой и простейшей, по сути элементарной, само собой разумеющейся основе ста­туса личности приходится говорить как о предельно ак­туальной (и чуть ли не юридически утонченной) характе­ристике гуманитарных прав в современном их понимании.

Между тем при всей важности всех других современ­ных трактовок прав человека главный вывод в рассматри­ваемой области из кровавых войн-боен XX в., жутких по­следствий тоталитарных режимов 30—40-х гг. (с газовыми камерами, коллективной ответственностью, уничтожени-

ем этнических групп населения, расстрелами "по спис­кам", гулаговским кошмаром, государственным террором) состоит как раз в придании абсолютного значения праву каждого человека на жизнь. Причем в самом точном и стро­гом смысле — таком, когда абсолютное же значение при­обретает недопустимость "убийства вообще", лише­ния жизни, физического уничтожения (ликвидации) чело­века кем бы то ни было, в том числе государством, любой иной силой, какие бы мотивы и основания — идеологи­ческие, политические, нравственные — ни приводились в оправдание такого рода акций. Включая мотивы и осно­вания юридического порядка. И даже в отношении лю­дей, совершивших преступления, установленные судом. И уж тем более — "уничтожения" по одному лишь ус­мотрению исполнительной власти.

Отсюда справедливо возобладавшая в последние годы линия на недопустимость терроризма во всех его раз­новидностях (индивидуального и государственного). И одновременно все более и более утверждающееся в современном мире (и в немалой мере уже реализованное в демократически развитых странах, кроме США), при всей противоречивости проблемы и мощных контрдово­дах, императивное требование об отмене смертной казни как меры наказания за преступления, определяемой ныне многими правозащитниками как "убийство под прикры­тием закона".

И отсюда же все более крепнущее (пусть пока не всегда строго формулируемое) убеждение о недопусти­мости использования при решении внутригосударствен­ных проблем методов войны, когда — пусть даже в слож­ных, критических ситуациях, но в условиях мирного вре­мени — вступает в прямое, полномасштабное действие регулярная армия с ее тяжелым вооружением, рассчи­танным на массовое поражение людей. И, конечно же, с рассматриваемых позиций необходимость новых, более строгих и жестких оценок, а в связи с этим подходов к "явлению войны вообще", с ужесточением "законов вой­ны", норм о военном положении, гарантий и ответственно-

664

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

665

сти в этой критической сфере человеческого бытия, ко­торая по мере человеческого прогресса обречена на то, чтобы перейти из области "возвышенного и героического" в область "гуманитарно-терпимого", допустимого лишь по жестким критериям "крайней необходимости".

Не будет лишним вспомнить при этом и то, что сама оправданность "уничтожения человека", объявляемого врагом ("врагами народа", "террористами", "троцкиста-ми-бухаринцами"), представляет собой один из основных постулатов коммунистического права. И соответственно недопустимость такого постулата — важнейшее начало права современного гражданского общества. В связи с этим, как показывают события последнего времени, бе­зошибочным показателем (тестом-индикатором), свиде­тельствующим о реальной приверженности того или ино­го лица истинным началам прав человека либо об испове­довании им идеологии силового характера, является сам факт, допускается ли этим лицом во имя каких угодно "высоких" целей сама возможность физического уничто­жения людей, объявляемых без суда и современных про­цессуальных процедур "врагами народа и государства", "бандитами", "преступниками".

В заключение же краткой характеристики прав че­ловека, их понимания на рубеже нового тысячелетия представляется важным специально обратить внимание на юридические аспекты. На то, что современная эпоха отличается тем, что возрастание социальной (поисти­не глубоко философской) значимости неотъемлемых прав человека в жизни людей выражается во все большей их институализации, в обретении ими непосредственной юри­дической силы.

А в связи с этим представляется важным специально рассмотреть такие проявления данного процесса, как фор­мирование специфического субъективного права — "права на право", и в особенности переход прав человека в систему объективного права, что и подводит к цент­ральным научным идеям данной работы в целом.

2. "Право на право". Есть серьезные основания в число неотъемлемых прав человека включить, наряду с други­ми общепризнанными категориями, также "право на право".

Одно из таких оснований — аргумент широкого, "ми-розданческого" порядка. Если феномен права имеет глу­бокие природные корни, то, по всей видимости, одним из его естественных, глубоко природных выражений в условиях цивилизации становится "право на право", реа­лизуемое главным образом в чувстве права, в требовани­ях правосудного решения, в современных условиях раз­витых демократических стран — в других конституцион­ных правах в области юстиции, правосудия.

Наиболее яркое из них — право человека на реше­ние конфликтной ситуации, в которой оказался человек, через процедуры правосудия. Решение не всемогущим чиновником, не вердиктом общественного мнения, не резолюцией митингующей толпы, не неким высоким со­бранием, а именно судом — независимым, компетент­ным, обладающим достаточными правомочиями, притом в строго процессуальном порядке с соблюдением всех за­конных гарантий для участников процесса.

Отказ от такого права, от его использования не толь­ко упречен в моральном отношении, но и существенно подрывает сами основы правового статуса гражданина, лишает его истинно правового значения.

Когда, скажем, в России в связи с вооруженными событиями 1991 и 1993 гг. были освобождены из предвари­тельного заключения видные их участники, а заведен­ные юридические дела прекращены на основе "амнис­тии", то это стало помимо всего иного свидетельством покорности пострадавших людей перед "милостью силы", а по существу прямым попранием идей верховенства права в обществе. Отрадно все же, что один из участников ука­занных событий (Варенников) отказался от "амнистии", потребовал суда и в условиях соблюдения надлежащих судебных процедур добился положительного для себя решения. И этот, пусть и единичный, факт — независи-

666

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

667

мо от нашего отношения к существу такого решения и личности участника этой акции — подтвердил облагора­живающее значение и юридическую значимость право­судных начал в жизни общества, весомость конструиро­вания категории "право на право".

Такое "право на право" выражает, надо полагать, важнейшие стороны назначения права в жизни людей, его качества как права человека — саму возможность ут­вердить свое высокое положение в обществе, отстоять каждым свое человеческое достоинство, иметь надежное убежище от произвола, самодурства чиновников, капри­зов и коварных расчетов авторитарных правителей.

В связи с рассматриваемой категорией могут быть в порядке обсуждения обозначены и новые подходы к ре­шению ряда существенных теоретических проблем в об­ласти права. Как уже упоминалось, "право на право" ухо­дит своими корнями, можно обоснованно предположить, в биосоциальное прошлое человека, в природные основы естественного права и в этой плоскости выражается в пер­вородном чувстве права.

А если это верно, то, возможно, чувство права име­ет опережающую функцию в цепи явлений правовой дей­ствительности: оно — не отражение и следствие дей­ствующего права, как это принято считать (хотя извест­ное влияние, идущее от юридических реалий, здесь, понятно, наличествует), а, наоборот, исконное для чело­века правовое чувство, предшествующее и во многом пре­допределяющее позитивное право.

С этой же точки зрения (и в связи с ней) есть основа­ния для признания весьма упрощенным взгляда, в соот­ветствии с которым констатируется односторонняя импе­ративная зависимость позитивного права от начал спра­ведливости. Связь здесь, можно предположить, более сложная, двусторонняя. Справедливость в исходно-циви-лизационном и тем более современном понимании не толь­ко порождение глубоких трансцендентальных начал со­вести, стыда и добра, но в довольно существенных гра­нях складывается под влиянием чувства права и утверж-

дающихся на его основе правовых принципов. Справед­ливость, возможно, в самой себе несет как интуитивные ощущения глубинной ценности права как цели, так и потенциально негативный момент — возвеличенные представления о "равенстве". Те представления, которые являются отражением качества права как "равной меры", имеющего в юридической области важное и все же огра­ниченно регулятивное значение, но через мораль возво­димого в некий социальный и моральный абсолют — ос­нову утопических социалистических и коммунистических воззрений.

По данному пункту, так же как и по ряду ранее рассмотренных вопросов, сошлюсь прежде всего на про­зорливое, устремленное в будущее мнение И. А. Покров­ского. На его характеристику неотъемлемых прав чело-века, в соответствии с которой их существование и ре­альное значение неотделимо от объективного права (и, как мы увидим, более чем просто "неотделимо").

Вот суждения И. А. Покровского (ранее при рассмот­рении свойств права уже в основном цитированные), ко­торые по своим итоговым выводам и в контексте данного раздела работы, можно уверенно предположить, окажут­ся неожиданными для читателя. Напомню: рассматривая свойства и достоинства права, И. А. Покровский утверж­дает: "...одно из первых и самых существенных требова­ний, которые предъявляются к праву развиваю­щейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм". И дальше после разъяснений этого тезиса — такая мысль, которая наверняка и окажется неожиданной. Автор пишет: "Логи­чески это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личнос­ти, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком "праве" не может быть речи (курсив мой. — С. А.)"1.

1 Покровский И. А. Указ. соч. С. 89.

668

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

669

Итак, с точки зрения правоведа (вполне разделяемой автором этих строк), наряду с правом на жизнь, с правом на свободу мысли, с правом на неприкосновенность лич­ности, наряду с этими и другими аналогичными фунда­ментальными ценностями, по И. А. Покровскому, "одно из самых неотъемлемых прав личности" — это "всего лишь" правовое выражение чуть ли не технической осо­бенности юридической материи, ее свойства — опреде­ленность юридических норм, К этому автор добавляет еще одну, также, казалось бы, сугубо юридическую черту — требование прочности правопорядка, что, как и требова­ние определенности права, является выражением "есте­ственной и "неотъемлемой" потребности индивида иметь свое ясное и определенное место в жизни целого соци­ального организма"1.

Таким образом, получается, коль скоро следовать ло­гике мысли русского правоведа, неотъемлемые права человека охватывают не только сами по себе важней­шие социальные ценности высокого порядка (жизнь, сво­боду, достоинство, независимость человека, его объек­тивно высокий статус в гражданском обществе), но не­посредственно и явления сугубо юридического характе­ра, и только через них реализуются важнейшие соци­альные категории, в данном случае — потребности инди­вида иметь ясное и определенное место в жизни всего социального организма.

3. Главное в современном понимании прав человека. Это такая трактовка прав человека, когда они возводятся на уровень категорий объективного права (а отсюда "полнокровных" субъективных юридических прав).

Уже из того обстоятельства, что неотъемлемые права человека охватывают не только сами по себе важней­шие социальные ценности высокого порядка (жизнь, сво­боду, достоинство и т. д.), но непосредственно явления сугубо юридического характера, следует необходимость

1 Покровский И. А. Указ. соч. С. 106.

признания права человека не только в качестве субъек­тивного, но и объективного права — нормативного институционного образования.

Это положение о праве человека как об объектив­ном институционном образовании имеет и другие, еще более значимые, основания.

Здесь уместно напомнить азбучные положения на­уки. Права человека в общераспространенном их понима­нии — это категории "личностного" порядка — субъек­тивные права, т. е. возможности конкретной личности, субъекта. И в античности, и даже в эпоху Просвещения они в принципе не имели юридического характера, выс­тупали в качестве некоего духовного начала, требований естественного права, имеющих преимущественно идео­логическое, гражданственное, моральное значение.

Только с середины XX в. общественная значимость этой категории и необходимость ее реализации стали на­столько значительными, что права человека получают общее признание, а отсюда шаг за шагом и юридическое значение. Они в полномасштабном виде закрепляются в международных документах, конституциях, других внут­ригосударственных законах. А затем, уже ближе к ны­нешнему времени, и сами по себе постепенно начинают обретать и прямое юридическое действие.

Последнее из указанных обстоятельств и представ­ляет собой крупный шаг в их юридическом возвыше­нии, к тому, чтобы начался процесс преобразования ма­терии права, его перенастройка из "права власти" или "права государства" в право гражданского общества.

То есть в   право  человека.

Такое преобразование, резко меняющее социальный и юридический статус рассматриваемой категории, обус­ловлено с юридической стороны тем, что прямое.юриди­ческое действие прав человека в качестве юридически исходного и вместе с тем определяющего пункта означа­ет их непосредственное признание правосудными учреж­дениями — судами, и значит — вступление в "работу" других звеньев юридической системы, когда постепенно,

22   Восхождение к праву

670

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

671

звено за звеном начинает "работать" объективное право в целом, весь комплекс его средств и механизмов. Да так, что в конечном итоге перед нами возникает новое каче­ство в сфере юридических явлений — явления из облас­ти сугубо субъективных прав возвышаются до уровня объективного права.

С рассматриваемых позиций важно сразу же отме­тить, что категория "право человека" ("право людей") принципиально новая. Она характеризует иную плоскость правовой действительности и ее понимания, нежели понятие "права человека", трактуемое в "лично­стном" ракурсе, т. е. в значении прав личности (хотя пос­леднее — исходное звено, важнейшая и определяющая ее характеристика).

Именно здесь, по всем данным, перед нами — своего рода кульминация, итог принципиально нового из всего того, что способно качественно обогатить современное понимание прав человека. Сама постановка вопроса о праве человека как об объективном праве переводит общие, нередко сугубо декларативные формулы на уровень стро­го юридических явлений. И значит, что особо существенно в практическом отношении, на уровень тех юридических механизмов и правовых средств, которые способны пере­вести устанавливаемое законом правовое положение лю­дей, их юридические возможности (юридически должное и возможное, т. е. субъективные юридические права) в области прав человека в плоскость социальной реальности.

И это вполне оправдано (и быть может, именно сей­час, в наши дни, как раз остро необходимо) со стороны глубинных процессов цивилизационного развития. Граж­данскому обществу в условиях последовательно демокра­тической, либеральной цивилизации требуется юридичес­кая система, сутью, центром и смыслом которой являют­ся не "просто регулирование", не власть, не некие идеологические химеры, а люди, человек. И не просто общие декларации, заявления, заклинания об их "пра­вах", а реальное дело, фактическое положение вещей.

В соответствии с этим позитивное право новой эпохи, вся юридическая система страны призваны по самой своей сути, всем арсеналом своих средств и механизмов стать правом человека в объективном смысле.

А это значит, что в условиях утверждающихся либе­ральных цивилизаций в современном гражданском обще­стве происходит такого рода принципиальная перенаст­ройка юридических систем, которая имеет характер истинной революции (переворота) в праве — второй и не менее значительной, чем резкое возвышение прав в годы буржуазных революций. Как свидетельствуют данные правового развития передовых в демократическом отно­шении стран, начиная с 50—60-х гг., демократическое пра­во не только по своей направленности и отдельным про­явлениям, но и по своему основному содержанию начи­нает реально служить человеку. Во всей системе соци­ально-политических, правовых отношений этих стран че­ловек, его достоинство и неотъемлемые права шаг за шагом становятся (пусть и не сразу, в противоречивых процессах) на первое место, начинают возвышаться над политической властью.

С этой точки зрения надо видеть, что формирование права человека как объективной реальности — это самый главный перелом в мире правовых явлений и правовых представлений, происшедший за всю человеческую исто­рию, — переход от запретительно-предписывающего права к дозволительному (дозволяющему) праву. И соответственно этому переход от видения права как исключительно силового явления, сугубо властно-государственного образования к его пониманию как ин­ститута свободы и творческой активности людей.

Характеристика права в условиях перехода к после­довательно демократическим, либеральным цивилизаци­ям в качестве "дозволительного", конечно же, не озна­чает того, что на уровне национальных юридических си­стем оно сплошь состоит из одних дозволений или что последние вытесняют все другие компоненты правовой материи. На всех этапах развития человеческого обще-

672

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 15. Права человека

673

ства в принципе неизменной остается функция права как регулятора, в том числе — по обеспечению общественно­го порядка, необходимой общественной дисциплины, борь­бе с правонарушениями, когда помимо иных моментов сохраняется значение государственного принуждения, действие карательных методов, сочетаемых с моральны­ми принципами и нормами. А потому и в условиях разви­того гражданского общества, реализации последователь­но демократических и гуманистических начал в обществен­ной жизни значительное место в правовой материи зани­мают отрасли и институты публичного права, включая административное и уголовное право, другие примыка­ющие к ним подразделения правовой системы.

Положения о дозволительном праве означают лишь то, что весомое и все более определяющее место в дей­ствующих юридических системах начинают занимать пра­вовые дозволения, в том числе общие дозволения, а так­же то обстоятельство, что дозволения через всю сово­купность свойственных им институтов, способов и типов регулирования придают принципиально новый облик праву в целом, делают дозволительные начала ведущими пра­вовыми принципами.

Есть тут и еще один, по данному кругу вопросов, возможно, наиболее примечательный, момент. Само су­ществование дозволительного права в условиях демокра­тического строя возможно только тогда, когда одновре­менно и синхронно с общедозволительным принципом "дозволено все, кроме запрещенного законом" (в отноше­нии граждан, их объединений) действует "противополож­ный", полярно иной по значимости разрешитель­ный принцип — "дозволено только то, что прямо раз­решено законом". При этом, имея в ряде сфер обществен­ной жизни общее значение (например, в отношении нар­котических средств, таможенного контроля и др.), этот разрешительный принцип, характеризующий типы регу­лирования, в условиях демократического строя должен обладать исключительным и категорическим действи­ем в отношении всех органов и учреждений государства

и должностных лиц. С позиций конституционного пра­ва — государственной власти в целом.