ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМА ЮРИСДИКЦИИ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО СУДА

1. Понятие юрисдикции Международного уголовного суда

Основным механизмом борьбы с международными преступ­лениями является эффективно функционирующая система уго­ловного правосудия, в которую входят: судебная система, право­охранительные органы и система уголовно-исполнительных уч­реждений.

Часть ученых считают, что одним из эффективных средств борьбы с международными преступлениями, является придание ви­новных лиц национальным судам общей юрисдикции. Н.А. Уша­ков считал, что уголовная ответственность индивидов существо­вала и продолжает существовать как их ответственность по на­циональному уголовному праву государств, подлежащая пресле­дованию национальными судами с соблюдением национальных процессуальных норм применительно ко всем уголовным прес­туплениям1.

Д.Б. Левин отмечает, что международные преступления, составы которых определены в Женевских конвенциях 1949 г., могут рас­сматриваться национальными судебными системами2.

Думаю, что с такой позицией на сегодняшний день согласить­ся трудно, так как ст. 1 Статута Международного уголовного су­да говорит, что Суд является постоянным органом, уполномочен­ным осуществлять юрисдикцию в отношении лиц, ответственных за самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность международного сообщества, указанные в Статуте Суда, и до­полняют национальные органы уголовной юстиции.

Из Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказания за него от 9 декабря 1948 г. (ст. 6) вытекает, что лица, обвиняемые в совершении геноцида или других деяниях, которые перечислены в указанной конвенции, должны быть судимы ком-

1              См.: Ушаков Н.А. Указ. соч. С. 285.

2              См.: Левин Д.Б. Ответственность государств в современном международ­

ном праве. М., 1966. С. 48.

87

петентными судами того государства, на территории которого было совершено это деяние, или таким международным уголов­ным судом, который может иметь юрисдикцию в отношении Сторон указанной Конвенции, признающих юрисдикцию такого суда. Указанный принцип был определен и в Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 г. В частности, ч. 1 ст. 146 определяет, что каждое государ­ство берет на себя обязательство ввести в действие законодатель­ство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных на­казаний для лиц, совершивших или приказывающих совершить те или иные серьезные нарушения.

Часть 2 указанной статьи устанавливает, что каждое государ­ство обязуется разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они со­вершили или приказали совершить то или иное серьезное нару­шение, и, каково бы ни было их гражданство, предавать их сво­ему суду. Она сможет также, если она этого пожелает, передать их в соответствии с положениями своего законодательства для суда другой заинтересованной стороне, в том случае, если эта договаривающаяся сторона имеет доказательства, дающие осно­вание для обвинения этих лиц1. В связи с этим возникает вопрос, на каких лиц распространяется юрисдикция указанных судов и какое право суд применит?

А.И. Полторак анализируя практику Нюрнбергского трибуна­ла, заметил, что международный характер суда определяется не применимым правом и не тем фактом, что он был создан на осно­ве международного соглашения, а одобрением Устава и Трибуна­ла международным сообществом. Нюрнбергский процесс был самым первым в истории примером международного суда за пре­ступления против мира и человечества и поэтому со стороны ме­ждународного сообщества было выражено одобрение по выне­сенному приговору. Позже Нюрнбергские принципы заняли свою нишу в международном уголовном праве.

Г. Шварценбергер, давая оценку резолюции Генеральной Ас­самблеи ООН 95 (I) «Подтверждение принципов международного права, признанных Статутом Нюрнбергского Трибунала» от 11 декабря 1946 г. писал: «главное юридическое значение этой резо-

' Международное гуманитарное право в документах. М., 1996. С. 266-321.

88

люции может быть усмотрено в том, что в будущем любой член Организации Объединенных Наций будет лишен возможности ставить под сомнение действительность этих принципов как норм между народно го права»1. Следует заметить, что юрисдикция суда в отношении лиц, виновных в международных преступлениях, до определенной степени является производной от указанной Резо­люции Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г. Дума­ется, что характер судебной процедуры определяет общественная опасность совершенных преступлений. Чем тяжелее состав со­вершенного преступления, тем сильнее возникает потребность в том, чтобы судебное разбирательство носило межгосударствен­ный характер. Что же касается простых военных преступлений, то они могут рассматриваться национальными судами, в то же время, преступления, совершенные главными военными лица­ми, и лицами, которые совершили особо тяжкие преступления, необходимо бы осуществлять международными уголовными судами.

Таким судебным органом на сегодняшний день является Меж­дународный уголовный суд, состоящий из представителей не од­ной, а нескольких стран и разных правовых систем мира.

Сегодня задача органа международной юстиции - Междуна­родного уголовного суда, занимающегося самыми различными преступлениями, порождает как минимум три вида проблем: юрисдикция ratione materiae (какие преступления?), юрисдикция ratione personae (в отношении каких обвиняемых лиц?) и пробле­мы выбора судебного органа (международный уголовный суд или доступный национальный суд?). Необходимо заметить, что каж­дая проблема требует надлежащего решения.

Из преамбулы Римского Статута Международного уголовного суда видно, что он является постоянным органом, который упол­номочен осуществлять юрисдикцию в отношении лиц, ответст­венных за самые серьезные преступления, вызывающие озабо­ченность международного сообщества. Тем самым Суд дополня­ет национальные органы уголовной юстиции. Юрисдикция и Функционирование Суда регулируются положениями указанного Статута.

' См.: Schwarzenberger J. The frontiers in international law. L., 1985. P. 10.

89

Международный уголовный суд устанавливает свои отноше­ния с ООН посредством соглашения, которое должно быть одоб­рено Ассамблеей государств-участников Статута Международно­го уголовного суда и впоследствии - Председателем данного Су­да от его имени.

Правовой статус Международного уголовного суда заключа­ется в том, что он обладает международной правосубъектностью, такой, которая может оказаться необходимой для осуществления его функций и достижения его целей.

Суд может осуществлять свои функции и полномочия, преду­смотренные Статутом Суда и по специальному соглашению, на территории любого государства-участника.

Юрисдикция Международного уголовного суда, согласно Ста­туту, ограничивается самыми серьезными преступлениями, кото­рые вызывают озабоченность всего международного сообщества.

Государства пошли по пути предельного ограничения круга преступлений, относящихся к юрисдикции Суда.

Комиссия международного права ООН отказалась от намере­ния дать в своем проекте определение «преступления по между­народному праву». В то же время, международные преступления были определены: преступления геноцида; преступления против человечности; военные преступления и преступления агрессии.

Таким образом, круг составов преступлений совпал с теми со­ставами, которые были определены Уставами международных трибуналов. Указанный перечень составов преступлений являет­ся не как примерный, а как исчерпывающий для Международно­го уголовного суда. Это не означает, будто перечень исчерпывает все преступления по общему международному праву. На этот счет Комиссия международного права ООН в комментарии к проекту Статута отмечала, что статья 5 Статута Суда «ограничи­вается такими преступлениями по общему международному пра­ву, которые, по мнению Комиссии, должны подпадать под юрис­дикцию Суда на этой стадии»1.

Кроме указанных составов преступлений, по общему между­народному праву к юрисдикции Международного уголовного

' См.: Доклад Комиссии международного права о работе ее сорок шестой сессии. Нью-Йорк, 1994. С. 50.

90

суда Комиссия отнесла преступления, которые были установлены международными договорами. В данной ситуации было осущест­влено разделение международных преступлений на преступления по общему международному праву и конвенционные преступле­ния. Все договоры, которые имели отношения к юрисдикции Су­да, были перечислены в приложении к проекту Статута Между­народного уголовного суда. К большому сожалению, впоследствии представители государств отклонили предложение Комиссии.

В Статуте даны развернутые составы перечисленных преступ­лений. При этом подчеркивается, что относящиеся к преступле­ниям против человечности действия подпадают под юрисдикцию Международного уголовного суда лишь в том случае, если они совершены «в рамках широкомасштабных или систематических нападений на любых гражданских лиц». Военные преступления -«если совершены в рамках плана или политики или при крупно­масштабном совершении таких преступлений». Следует заме­тить, что к юрисдикции Суда отнесены военные преступления, которые могут совершаться в ходе вооруженных конфликтов не­международного характера. В ч. 3 ст. 8 Статута Международного уголовного суда подчеркивается, что это положение не затраги­вает ответственность правительства за поддержание или восста­новление закона и порядка в государстве или за защиту единства и территориальной целостности государства всеми законными средствами.

Весьма важным в регулировании юрисдикции Суда является положение о запрете повторного разбирательства по одному и тому же делу - принцип ne bis in idem, закрепленный ст. 20 Ста­тута. Вообще этот принцип призван регулировать взаимоотноше­ния в рамках одной судебной системы и не допустить в ее рамках повторного разбирательства. При его перенесении в систему ме­ждународной уголовной юстиции он получает новое значение, так как призван регулировать более широкий круг отношений -предупредить повторное разбирательство не только в рамках са­мого международного уголовного суда, но и в национальных су­дебных органах. Заметим, что в отношении Международного Уголовного суда этот принцип имеет три различных значения.

Первые два не вызывают каких-либо осложнений и представ­ляются очевидными. В рамках самого Суда никакое лицо не мо-

91

жет быть судимо за деяние, составляющее основу состава пре­ступления, в отношении которого данное лицо было признано виновным или оправдано Судом. При проведении национального разбирательства лицо не может быть судимо за преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, в связи с которым это лицо уже было признано виновным или оправдано Судом. Это поло­жение не препятствует национальным органам осуществлять пре­следование лиц, если при разбирательстве в Суде доказательства совершения международных преступлений были признаны не­достаточными (например, факты убийств подтвердились, но нет доказательств того, что они носили массовый и систематический характер, чтобы быть квалифицированными в качестве преступ­ления против человечности). Таким образом, лицо не сможет из­бежать ответственности за преступления по национальному уго­ловному законодательству.

Более дискуссионной является зависимость разбирательства в Суде от предыдущего национального разбирательства. В соответ­ствии с принципом дополняемости, согласно п. 3 ст. 20, принцип ne bis in idem применим и в этом случае, с некоторыми исключе­ниями. Суд не может осуществлять повторное преследование ли­ца за исключением случаев, которые свидетельствуют о нежела­нии государства осуществлять реальное преследование. Перечень исключений из данного принципа идентичен перечню условий, которые могут рассматривать как нежелание осуществить уго­ловное преследование должным образом согласно п. 2 ст. 17. Со­ответственно, Суд может осуществить повторное преследование лица, если национальное преследование осуществлялось с целью оградить лицо от уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, или судебное разбиратель­ство не соответствовало критериям независимости и беспристра­стности.

Думается, что Статут не воспринял еще одно исключение из этого принципа, которое предусмотрено в уставах международ­ных трибуналов. Лицо может быть осуждено в национальном су­де за деяние, которые Суд квалифицировал как обычное преступ­ление, хотя налицо международное преступление. Естественно, мера наказания в таком случае гораздо менее строгая, она неаде­кватна тяжести совершенного преступления. Считаем, что в та-

92

ких случаях национальное судебное разбирательство также не должно препятствовать рассмотрению дела в Суде. Думается, чтобы восполнить возникший пробел, эту ситуацию нужно рас­сматривать как частный случай попытки оградить лицо от уго­ловной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию суда, предусмотренную ст. 20 Статута Суда.

Юрисдикция Международного уголовного суда, на наш взгляд, должна выражаться и в том, чтобы Суд мог осуществлять судеб­ное преследование лиц, обвиняемых в совершении преступлений, которые, по мнению международного сообщества, создают угро­зу для международного мира и безопасности, противоречат пра­вопорядку и благосостоянию международного сообщества и по­трясли правосознание человечества.

Мехмет Гюней (Турция) - член Комиссии международного права ООН высказал мнение о том, что в перечень ст. 5 Статута Международного уголовного суда необходимо включить все кон­венции о борьбе с терроризмом универсального характера, а так­же Протокол о борьбе с незаконными насильственными актами в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиа­цию, дополняющий Конвенцию о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации'. Диссертант соглашается с указанным предложением Мехмета Гюней и считает, что предметная юрисдикция Международного уголовного суда должна ограничиваться наиболее тяжкими пре­ступлениями, оскорбляющими совесть международного сообще­ства. Диссертант считает, что в любом случае перечень преступ­лений, используемых для определения юрисдикции суда, не дол­жен быть исчерпывающим, а для государств всегда должна со­храняться возможность прийти к согласию по указанной пробле­ме. Автор приходит к выводу, что более важным является тот факт, что юрисдикция Международного уголовного суда должна быть прямо связана с проектом Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества. В этом отношении Междуна­родный уголовный суд без Кодекса и Кодекс без Суда будут по­добны суверенитету без территории, или наоборот. Любое их ис-

1 См.: Ежегодник Комиссии международного права. 1994. Т. 1. С. 31. A/CN. 4/SER/A/ 1994.

93

кусственное разделение является несправедливым и противоре­чит стремлению международного сообщества создать систему международного уголовного правосудия, которая была бы на­столько совершенной, насколько это возможно.

Таким образом, в постановочном плане юрисдикция Между­народного уголовного суда определяет себя параметрами точно ограниченных категорий. Речь идет о самых серьезных преступ­лениях, вызывающих озабоченность международного сообщест­ва. Предметно - это преступление геноцида; преступления про­тив человечности; военные преступления и преступления агрес­сии. Концептуальное восприятие международного терроризма как тягчайшего международного преступления делает обосно­ванным включением его в обозначенный список самых серьезных международных преступлений, подпадающих под юрисдикцию Международного уголовного суда. В этом плане в порядке автор­ской инициативы диссертанта предлагается дополнить ст. 5 Ста­тута Международного уголовного суда отдельным составом пре­ступления «международный терроризм». Это способствовало бы более действенной борьбе с преступлением, затрагивающим ин­тересы всего мирового сообщества.

2. Применимое право Международного уголовного суда

Применимое право Международного уголовного суда прояв­ляется в том, что нормы международного уголовного права в принципе те же, что и у международного права. Нормы устанав­ливают составы преступлений, регулирующие сотрудничество государств в области деятельности международного уголовного правосудия, учреждаются международные уголовные суды. Как правило, преимущественно нормы формируются письменно в международных договорах. И.П. Блищенко считал, что норма­тивный материал, который можно определить как международ­ное уголовное право, должен соответствовать, по крайней мере, следующим критериям. Во-первых, нормы международного уго­ловного права должны быть международными, т.е. создаваться субъектами международного права не в одностороннем порядке, а путем согласования воль. Во-вторых, цель этих норм - борьба с преступностью. В-третьих, преступления должны затрагивать интересы или международного сообщества в целом, или несколь-

94

ких государств. В-четвертых, ответственность за нарушение норм должна быть уголовно-правовой, независимо от того, какой пра­воприменительный орган (международный или национальный) выносит приговор, применяются ли для определения наказания непосредственно нормы международного или внутригосударст­венного права1.

Автор поддерживает точку зрения И.П. Блищенко и считает, что деятельность Международного уголовного суда должна осу­ществляться в соответствии с указанными критериями.

И.И. Карпец считал, что любая норма права либо выражает волю какого-либо одного государства и, следовательно, входит в состав его внутреннего права, либо представляет собой результат согласования воль нескольких государств, т.е. является нормой международного права. Далее он считал, что международное уголовное право есть совокупность норм, создаваемых в процессе согласования воль государств2.

Одним из первых документов, принятых в рамках ООН на пу­ти международно-правового содействия обеспечению прав и сво­бод человека, привлекаемых к уголовной ответственности или признанных виновными в совершении преступлений и отбываю­щих наказания, является Всеобщая декларация прав человека3. Статьи декларации 3, 5, 7-12 и 14 содержат положения, касаю­щиеся прав лиц, арестованных или находящихся под стражей до судебного разбирательства, права каждого быть огражденным от произвольного ареста и задержания, а также осуждение и запрет пыток, жестокого, бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращения, произвольного вмешательства в личную и семейную жизнь, посягательства на неприкосновенность жи­лища и тайну переписки.

В декларации сформулированы такие давно сложившиеся де­мократические принципы уголовного судопроизводства и уго­ловного права, как презумпция невиновности и запрет применять новый уголовный закон к ранее совершенным деяниям, если он

См.: Международное уголовное право. М., 1999. С. 12. 2 См.: Карпец ИИ. Указ. соч. С. 27.

Принята и провозглашена резолюцией 217А (III) Генеральной Ассамблеи °ОН от 10 декабря 1948 г.

95

ухудшает положение лица, привлекаемого к уголовной ответст­венности. Декларация запретила любой вид дискриминации при отправлении правосудия по уголовным делам.

Эти и другие положения Всеобщей декларации прав человека, давшие в общих чертах формулировку некоторых прав лиц, при­влекаемых к уголовной ответственности, явились основанием для последующей международной нормотворческой деятельности в рассматриваемой области.

Прямым развитием идей Всеобщей декларации, в том числе тех, что касается прав лиц, привлекаемых к уголовной ответст­венности, явилась выработка международных пактов о правах "человека, одобренных Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1966 г. и вступивших в силу в 1976 г.: Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Междуна­родный пакт о гражданских и политических правах2.

По нашему мнению, ценность Пактов проявляется не только в том, что они на более высоком уровне, с большей степенью дета­лизации и подробностей, чем во Всеобщей декларации, опреде­лили международные стандарты в рассматриваемой области, но и в том, что они являются международными договорами, содержа­щими юридически обязательные положения для их участников и устанавливающими конкретные процедуры по их реализации.

Особо хотелось бы отметить точку зрения Г.И. Тункина. Он считал, что Пакты не предоставляют взаимные обязательства го­сударств по предоставлению таких прав индивидам, но устанав­ливают взаимные обязательства государств по предоставлению таких прав индивидам»3.

В Международном пакте о гражданских и политических пра­вах зафиксированы права и соответствующие им обязанности в области уголовного правосудия. Статья 3 Пакта определяет: «Каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется:

а) обеспечить любому лицу, права и свободы которого, при­знаваемые в настоящем Пакте, нарушены. Эффективное средство

1              См.: Международные акты о правах человека. Сб. док. М., 2002. С. 43-52.

2              См.: Там же. С. 52-68.

3              См.: Тункин Г.И. Теория международного права: М., 1979. С. 94-95.

96

правовой защиты, даже если это нарушение было совершено ли­цами, действовавшими в официальном качестве;

б)            обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого

лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентны­

ми судебными, административными или законодательными влас­

тями или любым другим компетентным органом, предусмотрен­

ным правовой системой государства, и развивать возможности

судебной защиты;

в)             обеспечить применение компетентными властями средств

правовой защиты, когда они предоставляются».

При анализе конкретных положений указанного Пакта обра­щает на себя внимание ст. 6, в которой содержатся важные нор­мы, которые относятся к статусу лиц, затронутых уголовным преследованием.

В ней говорится, что «право на жизнь есть неотъемлемое пра­во каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни. Смертные приговоры мо­гут выноситься только за самые тяжкие преступления в соответ­ствии с законом, который действовал во время совершения пре­ступления и который не противоречит постановлениям настояще­го Пакта. В этой же статье говорится, что «каждый, кто пригово­рен к смертной казни, имеет право просить о помиловании или о смягчении приговора. Смертный приговор не выносится за пре­ступления, совершенные лицами моложе восемнадцати лет, и не приводится в исполнение в отношении беременных женщин».

Ряд положений Пакта содержат нормы об обращении с подоз­реваемыми и лицами, находящимися под стражей в ожидании приговора или осужденными и отбывающими наказания. В част­ности, ст. 7 говорит: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию». В то же время Пакт предусматрива­ет право на защиту от произвольного ареста или содержания под стражей. Статья 9 предписывает: «Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом». В данной статье формулируются некоторые гарантии, ограждающие от произ­вольного ареста: «Каждому арестованному сообщаются при аре­сте причины его ареста и в срочном порядке сообщается любое

*-1229    97

предъявляемое ему обвинение. Каждое арестованное или задер­жанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке дос­тавляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожи­дающих судебного разбирательства, не должно быть общим пра­вилом, но освобождение может ставиться в зависимость от пред­ставления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательст­во в любой другой его стадии и, в случае необходимости, явки для исполнения приговора.

Довольно широкие гарантии лицам, привлекаемым к суду, оп­ределяют ст.ст. 14 и 15 данного Пакта. Они определяют равенст­во всех лиц перед судом. В частности, п. 1 ст. 14 определяет: «Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъяв­ляемого ему, или при определении его прав и обязанностей, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Часть 2 ст. 14 определяет: «Каждый обвиняемый в уго­ловном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону». Часть 3 ст. 14 предписывает: «Каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на сле­дующие гарантии на основе полного равенства:

быть в срочном порядке и подробно уведомленным на язы­

ке, который он понимает, о характере и основании предъявленно­

го ему обвинения;

иметь достаточное время и возможности для подготовки

своей защиты и сноситься с выбранным им самым защитником;

быть судимым без неоправданной задержки;

быть судимым в его присутствии и защищать себя лично

или через посредство выбранного им самим защитника; если он

не имеет защитника, быть уведомленным об этом праве и иметь

назначенного ему защитника, быть уведомленным об этом праве

и иметь назначенного ему защитника в любом случае, когда ин­

тересы правосудия того требуют, безвозмездно для него в любом

98

таком случае, когда у него нет достаточно средств для оплаты этого защитника;

допрашивать показывающих против него свидетелей или

иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и

иметь право на вызов и допрос его свидетелей на тех же услови­

ях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него;

пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не

понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом

языке;

не быть принужденным к даче показаний против самого се­

бя или к признанию себя виновным».

Руководствуясь ч. 5 и 7 ст. 14 Пакта Суд обязан руководст­воваться презумпцией невиновности, исходя из того, что каждый осужденный должен иметь возможность обжаловать приговор, никто не может быть привлечен к уголовной ответственности два­жды за одно и то же деяние, все равны перед судом и могут рассчи­тывать на гласное разбирательство их дел. Таким образом, в указан­ном пакте сформулированы основные нормы, которые могут быть положены в деятельность Международного уголовного суда.

Таким образом, рассмотренные два основных международных документа, которые обладают большим международным автори­тетом, затрагивают, как было показано выше, вопросы деятель­ности Международного уголовного суда.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что в мире имеет место тенденция взаимодействия международных и внут­ригосударственных явлений и процессов, которая выражается в углублении взаимодействия международного уголовного права с национальными правовыми системами и внутригосударственным уголовным правом. И на этот счет нормы международного уго­ловного права реализуются с помощью норм внутригосударст­венного уголовного права и уголовного процесса. Г.В. Игнатенко отмечает, что превалирующим при имплементации норм между­народного уголовного права является не прямой способ, т.е. при­менение его норм международным уголовным судом, а непрямой -посредством национальных правоохранительных органов. Ино­гда, как он считает, для решения конкретного уголовного дела

99

правоохранительный орган руководствуется как нормами между­народного, так и внутригосударственного уголовного права .

И.И. Лукашук и А.В. Наумов считают, что нормы междуна­родного уголовного права устанавливают преступность того или иного деяния, а также они определяют международно-правовые механизмы международного уголовного преследования и наказа­ния виновных физических лиц международными уголовными судами. Основная особенность этих норм заключается в том, что они носят характер общепризнанных норм, и поэтому преступ­ления нередко называют преступлениями по общему междуна­родному праву2. Ответственность лиц, совершивших международ­ные преступления, возникает независимо от места и времени со­вершения преступления. Нормы распространяются на всех лиц, где бы они ни находились, на территории любого государства, в от­крытом море и т. д. К ним не применяются сроки давности.

Статья 1 Конвенции о неприменимости сроков давности к во­енным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 г. определяет: «Никакие сроки давности не при­меняются к следующим преступлениям независимо от времени их совершения:

военные преступления, как они определяются в Уставе Нюрн­

бергского Международного Военного Трибунала от 8 августа

1945 г. и подтверждаются резолюциями 3 (1) от 13 февраля 1946 г.

и 95 (I) от 11 декабря 1946 г. Генеральной Ассамблеи Организа­

ции Объединенных Наций, а также, в частности, «серьезные на­

рушения», перечисленные в Женевских конвенциях о защите

жертв войны от 12 августа 1949 г;

преступления против человечества независимо от того, бы­

ли ли они совершены во время войны или в мирное время, как

они определяются в Уставе Нюрнбергского Международного Во­

енного Трибунала от 8 августа 1945 г. и подтверждаются в резо­

люциях 3 (I) от 13 февраля 1946 г. и 95 (I) от 11 декабря 1946 г.

Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, из-

' См.: Игнатенко Г.В. Международное сотрудничество в борьбе с преступ­ностью. Свердловск. 1980.

2 См.: Лукашук ИИ., Наумов А.В. Международное уголовное право. М., 1999. С. 69.

100

гнание в результате вооруженного нападения или оккупации и бесчеловечные действия, являющиеся следствием политики апар­теида, а также преступление геноцида, определяемое в Конвен­ции 1948 г. о предупреждении геноцида и наказания за него, даже если эти действия не представляют собой нарушения внутреннего законодательства той страны, в которой они были совершены»1.

И так, как мы видим, ответственность возникает непосредст­венно в силу международного уголовного права, независимо от того, предусмотрено ли такое деяние в качестве преступного во внутреннем праве.

Нормы международного уголовного права не только устанав­ливают преступность деяния, но и определяют принципы уголов­ного преследования, о чем говорилось выше, осуждения и нака­зания физических лиц. На основе норм создаются международ­ные суды (трибуналы), непосредственно применяющие междуна­родное право к индивидам.

Так, Лондонским соглашением от 8 августа 1945 г. между СССР, Великобританией, Францией и США «О судебном пресле­довании и наказании главных военных преступников европей­ских стран оси» был учрежден Международный военный трибу­нал для суда над главными военными преступниками европей­ских стран оси и принят Устав названного Трибунала. Трибунал содержал три вида преступлений: преступления против мира, во­енные преступления и преступления против человечности, о чем говорилось выше. Согласно Уставу был создан Комитет по рас­следованию дел и обвинению главных военных преступников, основная функция которого заключалась в проведении предвари­тельного досудебного расследования и подготовке обвинительно­го акта. В Уставе содержались процессуальные права и гарантии для подсудимых. Устав содержал права и обязанности Трибуна­ла, а также четко регламентировалась судебная процедура. При­говор Трибунала являлся окончательным и не подлежал пере­смотру. Устав предоставлял Трибуналу право приговорить ви­новного к смертной казни или другому наказанию, которое он сочтет справедливым.

' См.: Международное гуманитарное право в документах. М., 1996. С. 528-529.

101

Представляет интерес Международный уголовный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 г. и его Устав по во­просу о соотношении применимых им норм: «Международный трибунал вправе применять в дополнение к обычному междуна­родному праву любой договор, который был, несомненно, обяза­телен для сторон во время совершения инкриминируемого деяния и не противоречил или не отступал от императивных норм меж­дународного права, каковыми является большинство норм меж­дународного гуманитарного права»1.

Примером прямого создания норм и институтов международного уголовного права международным органом является учреждение решением Совета Безопасности в 1994 г. Международного уголов­ного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гумани­тарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан Ру­анды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств, в период с 1 ян­варя 1994 г. по 31 декабря 1994 г. (далее - Трибунал по Руанде).

Такое название Трибуналов дает представление об их персо­нальной, временной и территориальной юрисдикции. Уставы пре­дусматривают, что Трибуналы и национальные суды имеют парал­лельную юрисдикцию, при этом юрисдикция Трибунала имеет при­оритет: на любом этапе судебного разбирательства Трибунал может запросить дело из национального суда для рассмотрения.

Согласно Уставу Трибунала по Югославии, составляют нару­шения международного гуманитарного права, которые, опреде­ляют нарушения Женевских конвенций 1949 г., перечисленные в ст. 2 Устава: нарушения законов или обычаев войны, не исчерпы­вающий перечень которых содержит ст. 3, геноцид (определение геноцида дано в Уставе в соответствии с Конвенцией о преду­преждении преступления геноцида и наказания за него 1948 г.); преступления против человечности.

1 См.: Решение Апелляционной камеры Международного трибунала для бывшей Югославии от 2 окт. 1995 г. // Criminal Law Forum. 1996. № 1. P. 136.

102

Устав Трибунала по Руанде содержит несколько иной пере­чень преступлений. Уставом признаны преступными следующие деяния: а) геноцид; б) преступления против человечности; в) на­рушения статьи 3, общей для Женевских конвенций 1949 г. и двух Дополнительных протоколов в 1977 г., касающихся воору­женных конфликтов немеждународного характера. Остальные положения Уставов в целом совпадают.

При анализе норм, посвященных Трибуналам по бывшей Югославии и Руанде, необходимо обратить внимание, что ука­занные суды были учреждены и действуют не на основе между­народного договора, а на основе решения Совета Безопасности ООН. Совет Безопасности обосновал свои полномочия по учреж­дению Трибуналов положениями главы VII Устава ООН1, в кото­рой содержится компетенция Совета Безопасности в отношении угрозы миру и, нарушения мира и актов агрессии.

Необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что Трибуналы были учреждены одними государствами для суда над гражданами других государств. В. Фридман считал, что Устав Нюрнбергского трибунала и его Приговор «являются результа­том власти победителей в большой войне, позволяющей нало­жить на побежденных посредством своего временного полити­ческого и военного превосходства не только политические усло­вия, но и также свои правовые идеи (концепции). Но институцио­нальные и другие правовые достижения, получаемые в результате такого исключительного нарушения обычного баланса сил в меж­дународных отношениях, могут, тем не менее, создавать образцы и принципы, применимые в других обстоятельствах»2.

Что же касается учреждения общего для всех государств Ме­ждународного уголовного суда, причем не «ретроспективного», т. е. в отношении уже совершенных преступлений, а «перспек­тивного», т. е. в отношении преступлений, которые могут быть совершены, то в этом вопросе мировое сообщество никак не при­дет к единому мнению. Комиссия международного права более

1              См.: Устав Организации Объединенных Наций и Статус Международного

Суда. Офиц. Изд. ООН. Нью-Йорк, 1982.

2              См.: Friedmann W. The Changing Structure of International Law. New York.

1%4. P. 238.

103

полувека вела работу над проектом Статута Международного уголовного суда, о чем уже говорилось выше, предопределяя многочисленные различия в оценках и позициях государств. Рим­ский Статут Международного уголовного суда - 1998 г. является международным договором. Существенное значение для реали­зации Статута имеет то обстоятельство, что сегодня организация международного сообщества и развитие международного права достигли такого уровня, при котором международный суд может стать реальностью1.

Ален Пеле (Франция) - член Комиссии Международного пра­ва ООН на сорок шестой сессии в 1994 г. обратил внимание на то, что договор, заключенный лишь между некоторыми государст­вами, не смог бы изменить компетенцию Совета Безопасности в соответствии с Уставом ООН, и он сожалеет, что лишь несколь­ким государствам предоставляется возможность выносить нака­зания за преступления, касающиеся всего человечества. Он счи­тает, что эти проблемы можно было решить в том случае, если бы предпочтение было бы отдано варианту, согласно которому Ме­ждународный уголовный суд стал бы вспомогательным органом, Генеральной Ассамблеи, или даже вспомогательным органом, об­щим для Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН. Это бы позволило Суду воспользоваться авторитетом ООН и он дейст­вительно мог быть судебным органом всего международного сооб­щества, а не только небольшой группы государств. Государства «непосредственно заинтересованы» в том, чтобы все лица, несущие ответственность за агрессивные войны, геноцид или преступления против человечества, подвергались судебному преследованию2. С другой стороны считаем, что Генеральная Ассамблея ООН имеет полное право создавать судебный орган, как указывал Междуна­родный суд ООН в своем консультативном заключении от 13 ию­ля 1954 г.3 и 1<ак это предусмотрено ст. 22 Устава Организации Объединенных Наций. При этом она ни в коей мере не вышла бы

' См.: Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. М.. 1999. С. 97.

2              См.: Ежегодник Комиссии международного права 1994. Т. 1. С. 17. A/CN.4/

SER.A./1994.

3              См.: Effect of Awards of Compensation Made by the United Nations Adminis­

trative Tribunal, Advisory' Opinion, 1С. J. Reports 1954. P. 47.

104

за пределы своего мандата, поскольку ст.ст. 10 и 11 Устава ООН наделяют ее общей компетенцией во всех вопросах, подпадаю­щих под сферу действия Устава ООН, и в этой связи небезынте­ресно напомнить, что одной из целей ООН является поощрение уважения прав человека и основных свобод. Если Суд должен быть также инструментом Совета Безопасности ООН, то в этом случае необходимо создать его на основе совместной резолюции Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН. Действи­тельно, Генеральная Ассамблея ООН не может заставить госу­дарства-члены ООН и тем более государства, не являющиеся членами ООН, обращаться в Суд или передавать ему преступни­ков, однако она, несомненно, может создать Международный уголовный суд, который служил бы государствам.

Гаэтано Аранджо-Руис (Италия) - член Комиссии Междуна­родного права ООН считает, что, по его мнению, Международный уголовный суд должен служить праву и ничему другому и не может в этой связи быть инструментом Генеральной Ассамблеи, Совета Безопасности или любого другого политического органа1.

В то же время Ален Пеле (Франция) полагает, что различие между правом и политикой является весьма абстрактным: право находится на службе международного сообщества и на службе государств, а государства являются исключительно политичес­кими образованиями. Поэтому нет никаких оснований для того, чтобы не предоставлять в их распоряжение правовой инструмент, позволяющий им, равно как и Генеральной Ассамблее, и Совету Безопасности, находить правовые решения политических про­блем. В конечном счете именно это зачастую и происходит, когда государства обращаются в Международный суд2.

Необходимо обратить внимание, на какой основе Совет Безо­пасности ООН может передавать Суду дело о каком-либо из пре­ступлений, поскольку Совет Безопасности ООН не наделен, как Генеральная Ассамблея ООН, общей компетенцией и имеет пол­номочий принимать решения лишь на основании ст. 25 и главы

См.: Ежегодник Комиссии международного права 1994. Т. 1. С. 19. A/CN.4/ SER.A./1994.

2 См.: См.: Ежегодник Комиссии международного права 1994. Т. I. С. 19. A/CN.4/SER.A. /1994. С. 19.

105

VII Устава ООН, т.е. может обращаться в Суд лишь в случае уг­розы миру, нарушения мира и акта агрессии. Следовательно, представляется нецелесообразным расширять, таким образом, возможности Совета Безопасности ООН обращаться в Междуна­родный уголовный суд. Думается, по-видимому, ничто не должно препятствовать Совету Безопасности ООН - и в этом вопросе, как нам представляется, Статут суда является слишком ограничи­тельным - на основе этих полномочий по принятию решений об­ращаться в Суд в связи с каким-либо преступлением, если нака­зание этого преступления является необходимым для поддержа­ния мира, и даже просить Суд осуществлять судебное преследо­вание некоторых лиц, названных поименно, виновных в совер­шении какого-либо международного преступления.

В отношении применимого права юрисдикция Международ­ного уголовного суда ограничена следующими преступлениями: геноцид, военные преступления, в том числе и в ходе вооружен­ных конфликтов немеждународного характера, агрессия, престу­пления против человечности. Причем последние подпадают под юрисдикцию Суда лишь в том случае, если они совершены в рамках широкомасштабных или систематических нападений на гражданских лиц. Статут подробно описывает случаи, когда Суд должен признать дело не подлежащим его юрисдикции, опреде­ляет применимое право, содержит общие принципы международ­ного уголовного права, устанавливает организационную структу­ру Суда, регламентирует порядок и процедуру расследования и уголовного преследования, судебного разбирательства, пере­смотра и обжалования приговоров, порядок решения вопросов об относимости и допустимости доказательств, устанавливает виды наказаний (лишения свободы на срок до 30 лет, пожизненного заключения), порядок их исполнения, решает вопросы междуна­родного сотрудничества и судебной помощи.

В отличие от уставов международных трибуналов ad hoc, Ста­тут Международного уголовного суда содержит ст. 21, опреде­ляющую в общем плане применимое Судом право. Это, прежде все­го, документы, которые предстоит принять в его развитие Статута Международного уголовного суда - Элементы преступлений и Пра­вила процедуры и доказывания. В соответствующих случаях Суд применяет международные договоры, принципы и нормы междуна-

106

родного права, среди которых особо выделяются общепризнанные принципы международного права вооруженных конфликтов.

Лишь в случае невозможности применения вышеперечисленных источников Суд применяет принципы права, общие для правовых систем мира. При этом особо выделяется законодательство госу­дарств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления. Для того чтобы сделать практику применения национальных источников единооб­разной, Статут обусловливает их применение соответствием этих принципов Статуту и другим международно-правовым нормам.

Автор отмечает, что впервые в международной практике, пре­дусмотрена возможность применять принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были истолкованы в его предыдущих решениях. Это также позволит в условиях недостаточности источ­ников регулирования обеспечить единообразие практики Суда.

Автор полагает, что применимое право Международного уго­ловного суда заключается в том, что Суд применяет, во-первых, Статут Международного уголовного суда, Правила процедуры и доказывания, во-вторых, международные договоры, принципы и нормы международного права, включая общепризнанные прин­ципы международного права, специальные принципы междуна­родного уголовного права. Суд также может применять общие принципы права, взятые им из национальных законов правовых систем мира, включая, соответственно, национальные законы го­сударств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении конкретного преступления, при условии, что эти принципы не являются несовместимыми со Ста­тутом Международного уголовного суда, с международным пра­вом и международно-признанными нормами и стандартами. Ме­ждународный уголовный суд может применять принципы и нор­мы права в соответствии с тем, как они были истолкованы в его предыдущих решениях. Применение и толкование права должно соответствовать международно-признанным правам человека и не допускать никакого неблагоприятного проведения различия по таким признакам, как возраст, раса, цвет кожи, язык, религия или вероисповедание, политические или иные убеждения, нацио­нальное, этническое или социальное происхождение, имущест­венное, сословное или иное положение.

107