§ 3. Подходы к определению причинной связи

Ведущая теория причинной связи в уголовном праве как в Герма­нии, так и в США иллюстрируется следующим тестом: «X» является результатом «Y», только если «X» предшествовал «Y» и без «X» «Y» не наступил бы. Этот тест, обычно называемый правилом sine qua поп («если бы не...»), влечет за собой вопрос сослагательно-фактического свойства: что было бы, если бы дей­ствия «X» не было? Наступил бы тогда результат «Y»?

Конечно, у нас нет возможности знать наверняка, умер бы Билл, если бы он не видел Элис, подходящей к двери дома. Нет возможности прокрутить события обратно и изменить их последо­вательность, исключив какой-либо из факторов. Но это как раз то, что мы должны себе представить, чтобы применить правило «если бы не...». Можно допустить воображаемые события, в ходе которых все, кроме одного отличия, идентичны. Если мы прове­ряем, явилось ли действие «X» причиной результата «Y», мы должны себе представить события, ведущие к результату «Y» без фактора «X». И если мы можем с уверенностью сказать, что результат «Y» не наступил бы без фактора «X», тогда можно сделать вывод: «X» является причиной «Y».

Правило «если бы не...» несет в себе важное заключение о причинной связи. Если смерть Билла могла наступить вне зависи­мости от действий Элис, тогда мы не можем утверждать, что это она причинила смерть. Мы применяем приближенный метод в случаях, когда нельзя утверждать ни то, что можно было пред от-

192

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

193

вратить смерть, ни то, что ее причинили определенные действия. Если пловец утонул, не важно, какие действия мог бы предпринять спасатель, и мы не можем утверждать, что поведение спасателя причинило смерть. Нельзя сказать, что спасатель причинил смерть, хотя можно говорить, что он мог ее предотвратить.

А. Достаточность альтернативных причин. При всем при том правило «если бы не...» страдает тремя существенными недостат­ками. Первый касается самой максимы: если бы результат «Y» наступил бы и без действия «X», то «X не является причиной «Y». В учебниках по деликтному праву приводится следующий пример. Допустим, Джо и Карл развели костер, от которого предположи­тельно сгорел соседний дом. Вопрос: только ли костер стал причиной пожара и разрушения? Джо и Карл могут начать оправдываться, говоря, что они не виноваты. Правило «если бы не...» подвергается в этой ситуации серьезной проверке, ибо если его использовать, ни Джо, ни Карл не будут виноваты в ущербе, причиненном дому.

Интересную версию данного примера можно изложить с помощью следующей истории. Действующие лица — Пол, Джо и Карл. Джо хочет убить Пола, и накануне того дня, когда Пол должен отправиться в путешествие по пустыне, Джо про­никает в комнату Пола и заменяет воду в его фляге на опре­деленный раствор без вкуса и запаха. Карл также хочет убить Пола и потому в тот же вечер, но после Джо, проникает в комнату Пола и просверливает незаметное отверстие в днище фляги. На следующее утро Пол отправляется в путь, не заметив дырки во фляге. Естественно, жидкость из нее вытекла и Пол умирает в пустыне от жажды. Вопрос: кто виноват в его смерти? Карл может утверждать, что если бы он не просверлил отверстие во фляге, Пол умер бы от отравления. Джо может утверждать, что ввиду последовавших действий Карла, действие, выразив­шееся в замене воды на отравленный раствор, к делу не от­носится. И этот пример иллюстрирует ограниченность значения «встречного фактора» в оценке причинной связи. В подобных случаях, когда существуют достаточные альтернативные условия, вопрос должен ставиться не в форме «чтобы случилось, если бы...», а в форме «что случилось на самом деле». Можно ли признать наличие причинной связи в изложении событий? В' истории о костре, разведенном Джо и Карлом, ответ представ-

ляется ясным — да, можно. Вместе они развели огонь, в результате которого сгорел дом. В наступлении смерти Пола их роли различаются. Их действия не сходятся воедино в создании источника опасности, а наоборот, приводят к замене одного другим. Карл создает ситуацию пустой фляги, что по степени опасности едва ли выше, чем ситуация с флягой, на­полненной отравленной жидкостью. И все же Пол умирает в результате отсутствия воды во фляге, и это следствие вызвано действиями Карла. Ответ на вопрос о том, являются ли и действия Джо причиной смерти Пола, неясен. И только если использовать прием «встречного фактора» и осмыслить ситуацию с точки зрения того, что если бы Карл не вмешался, то Пол выпил бы отравленную воду, а значит, Джо становится канди­датом на «причинную ответственность». В таких случаях, когда существуют независимые и достаточные причины, лучшим пред­ставляется подход, при котором не ставятся вопросы, касаю­щиеся встречного фактора. Вместо анализа научно-логических взглядов на причинную связь надо исходить из более простого ответа на вопрос: может ли обычный человек понять действую­щую силу причинной связи в излагаемых фактах?1

Б. Непосредственная причина. Второе возражение против правила «если бы не...» состоит в следующем. Оно поднимает на поверхность такое количество причинных факторов, что требуется некое дополнительное условие, чтобы ограничить далеко идущее воздействие в рамках ответственности. Говорят, что отсутствие гвоздя может привести в потере королевства. Так, если кузнецу нечем подковать коня, это может повлечь за собой трагические последствия: конь падает, всадник погибает, битва проиграна, и королевство, таким образом, завоевано. Виноват ли во всем этот кузнец? Вопрос состоит в том, должны ли мы ограничить ответ­ственность кузнеца, утверждая, что причина захвата королевства состоит совсем не в нем, или же мы будем утверждать, что кузнец не мог предвидеть потери королевства, а потому, хотя его действия и привели к этому, но они не являются причиной того, что произошло.

О различии между «научным мышлением» и «взглядом обывателя» писал Б. Аккерман, правда, по другому поводу. См.: Ackerman В. Private Property and Constitution. 1977. P. 156-167."

1- 1147

194

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

195

В современной правовой мысли существует тенденция ограни­чить институт ответственности на уровне причинной связи. Чтобы справиться с беспредельным по протяженности признанием при­чинной связи в свете правила «если бы не...», юристы стран общего права ввели понятие «непосредственной причины». Обычно счи­тается, что анализ причинной связи проходит две стадии: сначала определяется, удовлетворяет ли изучаемый фактор правилу «если бы не...», а затем определяется, удовлетворяет ли он требованию «непосредственной причины».

Некоторые юристы используют слово «ручей» в виде метафо­ры, чтобы объяснить концепцию «непосредственной причины». Есть два объяснения, почему он может иссякнуть. Вода может уходить в песок или ее может уводить более сильный приток. Точно так же обстоит дело и с причинностью. Мощь причинной связи может ослабевать и нейтрализовываться посторонними си­лами. Промах кузнеца в техническом смысле остается причиной падения империи, но отсутствие гвоздя вряд ли можно ставить в один ряд с множеством экономических и политических факторов, приведших к военному поражению.

Подобно тому, как ручей побеждается более сильным потоком, причинная связь иногда подавляется новой причиной. Защита часто пытается выдвинуть аргумент о том, что кажущийся фаталь­ным удар, нанесенный жертве ее подзащитным, не был причиной смерти, поскольку после того, как жертве было причинено ране­ние, она получила недостаточно квалифицированную медицин­скую помощь. Этот аргумент, в частности, был использован защитой в деле Бернхарда Гетца. По ее утверждению, Даррел Кэби \ остался парализованным на всю жизнь не потому, что был ранен 1 выстрелом, а потому, что его затем неправильно лечили в больни- j це1. Такой же аргумент использовался по делу Демрика Нельсона, ' который ударил острым предметом Янкеля Розенбаума и убил его2. Янкеля поместили в больницу, и, как утверждала защита, если бы он получил необходимую помощь, то выжил бы. Неква- | лифицированная медицинская помощь в данном случае играет j роль мощного притока, который истощает основной причинный ; ручей.

1   См.: Fletcher G. A Crime of Self Defense.

О дискуссии но поводу этого процесса см.: Fletcher G. With Justice for

Someat.

И хотя к аргументам вроде «встречной небрежности» как причины прибегают довольно часто, выиграть в процессе почти никогда не удается. Осложнения, возникающие в больнице, рас­сматриваются как часть второстепенных обстоятельств, лишь усу­губивших полученное ранение. В этой ситуации выстрел Гетца и рана Нельсона явились причинными факторами, которые остава­лись на переднем плане. Именно разница между первостепенными и второстепенными факторами является темой данной главы. Когда какой-то фактор отходит на второй план, он становится не причиной, которая влечет уголовную ответственность, а естествен­но наступающим результатом.

Для того чтобы осознать тонкое различие между понятиями второстепенных результатов и первостепенных причин, сравним случаи небрежной медицинской помощи в больнице с гипотетичес­кой ситуацией, в которой с помощью аргумента о «последующей причине» можно выиграть дело. Предположим, Джек по неосто­рожности совершает наезд на главаря мафии Гейба. Пока Гейб лечится в больнице, его враг по уголовному миру, некто Майк, находит его и душит типично гангстерским приемом, используя удавку. В этой ситуации виновным в смерти Гейба является не Джек, а Майк. То, что Джек сбил Гейба в силу неосторожного вождения, просто объясняет, почему Майк нашел свою жертву в больнице, а не дома. Иными словами, действия Майка — это первостепенная причина, а наезд, который совершил Джек, пере­мещается на второй план. Есть все основания полагать, что Джек не должен нести ответственность за смерть Гейба.

Теперь рассмотрим вопрос о том, в чем разница между меди­цинской небрежностью в лечении Даррела Кэби и действиями Майка, убившего Гейба. Является ли это вопросом вероятности вины, или, как говорят юристы, ее предсказуемости? Некоторые известные судьи, в частности судья Бенжамин Кордозо, утверж­дали, что анализ непосредственной причины — это не что иное, как оценка «проявлений бдительности» и степени предсказуемос­ти. Но такое утверждение представляется в значительной степени упрощенным. При вероятностном подходе игнорируется ключевой фактор ситуации, а именно то, что отношение к ранению Даррела Кэби в больнице было проявлением простой небрежности. А способ, которым Майк убил Гейба — свидетельство умышленного и сознательного действия. И вполне можно говорить о том, что

196

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

197

возможность умышленного убийства босса мафии в больнице была более вероятна и более предсказуема по сравнению с вероятностью медицинской небрежности персонала больницы, принимавшего пациента с огнестрельным ранением. Вне зависимости от большей или меньшей степени вероятности сопутствующие причины не изменят самого анализа. Какая в таком случае разница между действиями, совершенными по небрежности, и умышленными причинными действиями, вторгшимися в ситуацию?

Чтобы проявить интуицию в данном контексте, нам надо выразить некоторые весьма трудно поддающиеся этому идеи. Я бы предположил метафору о «причинной энергетике» или «энергетике причины». Когда Майк проникает в палату Гейба и приканчивает его, он как бы вносит личностный момент и вкладывает свою энергетику в причины и результаты. Этот вклад личной силы ставит его действия в разряд первостепенных. В нашем восприятии смерти Гейба Майк становится ответственным за ее причину. Это еще одно важное отличие между ситуацией с Даррелом Кэби и Гейбом. Гетц умышленно ранил Кэби, хотя и утверждал, что это была самооборона1. Первоначальные телесные повреждения были причинены Гейбу по неосторожности. Следовательно, изначально Гетц вложил больше своей энергетики в причинение страданий Кэби, чем Джек, виновник несчастного случая, приведшего Гейба в больницу. Причинная энергетика вклада Гетца изначально силь­нее, и она превосходит небрежные действия медицинского персо­нала больницы. «Вклад» Джека изначально слабее и его переси­ливают умышленные преступные действия Майка.

Следует заметить, что умышленные причинные действия вто­рого порядка (т.е. дополнительно возникающие в ситуации) чаще признаются как причинные в гражданских исках, чем в уголовных делах. Деликтное право в основном регулирует вопросы ответст­венности за неосторожно причиненный вред. Уголовное же право изначально устанавливает в первую очередь ответственность за умышленное нарушение интересов других людей. Это означает, что уже в начале анализа уголовных дел мы сталкиваемся с более сильной энергетикой личного вклада предполагаемого преступни-

1   Обратим внимание, что аргумент о самообороне был главным в уголовном             I

деле, но не был принят во внимание в гражданском процессе, где суд присяжных         I

присудил    Кэби   компенсацию   за   причиненный   здоровью    вред   в   размере        I

43 млн. долл.        >■

ка. Чем сильнее такой вклад, тем выше вероятность того, что он пересилит возникающие позже, во вторую очередь, причинные связи.

Трудности с точным выявлением непосредственной причины привели  к тому,   что  некоторые теоретики  стали утверждать, что непосредственная причина — это просто оценочное суждение и  вопрос   политики,   отраженный  и  в   Примерном  уголовном кодексе. Этот аргумент больше относится к области деликтного права, которое исходит из предшествовавшего предупреждения лицу о потенциальной ответственности.  Если бы установление непосредственной причины в делах об убийствах было бы просто вопросом  оценочного  суждения,   мы  бы тогда сталкивались  с серьезными проблемами принципиального характера. Разве было бы  правильно  приговорить  к  смертной  казни  в   США  пусть даже одного-единственного субъекта какого-либо самого тяжкого преступления только на том основании, что судья или присяжные вынесли оценочное суждение о том, что его следует признать ответственным за далеко идущие последствия его нападения на жертву? Пока что мы еще не обращались к уголовному закону. До того,  как мы рассмотрим этот вопрос (см. гл.  V), отметим имеющиеся у нас  некоторые опасения.   Совершенно ясно,  что серьезные  вопросы  правосудия  и  законности  правомерно  воз­никают при  анализе ответственности  индивида за отдаленные последствия его действий.

В. Причинность при бездействии. Если быть последователь­ным в применении правила «если бы не...», то не будет сущест­венной разницы в отношении причинной связи в актах, соверша­емых путем действия или бездействия. Смысл состоит в том, что, например, бездействие в отношении предотвращения самоубийст­ва — это причина смерти в том же самом смысле, что удушение жертвы. Бездействие врача по оказанию помощи нуждающемуся в ней причиняет смерть в том же смысле, что причинение смерти путем введения воздуха в вену пациенту. Отсюда следует, что у преступления может быть бесконечное число причин. Тот факт, что никто не убил лицо «Б» за день до того, как на него напало лицо «А», является в той же степени причиной смерти, что и действительное убийство лица «Б» лицом «А». Это третье основное возражение против теории причинности с использованием правила «если бы не...».

198

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

199

Один из способов преодолеть его состоит в отрицании причин­ной связи при бездействии. Эта точка зрения, имеющая некоторые основания в истории философии, зиждется на популярной идее о том, что причины должны быть действующей силой в обстоятель­ствах, ведущих к причинению вреда1. В соответствии с ней в бездействии нет силы, это, образно говоря, ничто. Используя предложенную выше терминологию, можно сказать, что в бездей­ствии не проявляется «причинная энергетика». На данном примере мы видим четкий контраст между квазинаучным «если бы не...», под которым подразумевается, что при бездействии всегда есть причинная связь, и точкой зрения рядового наблюдателя, который разделяет наш взгляд на действующие причинные силы.

Дебаты о том, есть ли при бездействии причинная связь, ставят нас перед необходимостью тонкого различия. В одном смысле при бездействии нет причины, в другом она есть. Во-первых, я поясню, почему в том, чтобы дать кому-то умереть, нет причинной связи в том строгом смысле слова, в каком она есть при убийстве. Дать кому-то умереть — значит бездействовать и не прилагать усилий к тому, чтобы спасти человека. Можно так поступить из уважения к свободе других и хладнокровно не прийти на помощь, спасая их жизнь. В противоположность этому лишение другого жизни пред­ставляет собой прямое покушение на самое важное право человека. Убийство никоим образом не совместимо с уважением свободы и независимости другого человека. Эта точка зрения недавно была подвергнута критике в связи с проблемой оказания помощи в добровольном уходе из жизни (эвтаназия). Но если оставить в стороне эту специфическую проблему, то не возникает никаких сомнений относительно того, что бездействие в том плане, чтобы дать кому-то умереть, и убийство отличаются в своей основе.

Уголовное право исходит из посылки всеобщего запрета пря­мого убийства. Нет необходимости по конкретным делам доказы­вать специальную обязанность гражданина не убивать. Каждый подпадает под общее правило не лишать жизни другого. Поэтому бездействие, при котором лицо дает кому-то умереть, не влечет ответственности того, кто мог спасти жизнь другому, если только нет сформулированной обязанности делать это. Такая обязанность

1 Г. Йешек отрицает причинный эффект бездействия, цитируя латинскую максиму ex nihilo nihil fit (из ничего ничто не происходит). См.: Jescheck H., Weigend Т. Lehrbuch des Strafrechts. 1996. P. 618.

основана на самых различных факторах, включая семейные отно­шения, профессиональные обязанности и т.д. Важным моментом здесь является то, что такое бездействие влечет за собой ответст­венность только тогда, когда оказание помощи обязательно по закону.

Если считать, что те, кто совершили убийство, и те, кто дали другим людям умереть, причинили смерть одинаковым образом, то нам будет трудно объяснить, в чем здесь разница. Ведь со всеми, кто причиняет смерть, следует обращаться одинаково. Но мы не привлекаем к ответственности тех, кто просто дал другому уме­реть, если для него не существовало особенной обязанности оказывать помощь. Отсюда ясно, что закон не следует безоглядно правилу «если бы не...» в отношении смерти. Ибо, если бы он ему следовал, то по закону все, кто могли бы спасти жизнь умерших, но не сделали этого, стали бы частью причины с соответствующими последствиями.

Но если бы в соответствии с законом бездействие совсем бы не считалось причиной, то мы бы столкнулись в правоприменитель­ной практике с проблемой привлечения к ответственности за убийство тех, кто по долгу службы должен был оказать помощь, но сознательно дал кому-то умереть. Эту проблему иллюстрирует определенная двойственность в Примерном уголовном кодексе. Трудно свести воедино следующие три положения кодекса:

1.             Статья 210.1 (1) регулирует вопросы преступного человеко­

убийства: «Лицо, виновное в совершении преступного человеко­

убийства, если оно... причиняет смерть другому человеку».

Статья  2.01   (3) формулирует традиционное  правило  об

ответственности за совершение правонарушения путем бездейст­

вия,   если  «законом...   устанавливается  обязанность  совершить

несовершенное действие».

Статья 2.03 (3) (а) привязана к традиционному правилу

«если  бы  не...».   Она  гласит:   «Поведение  является  причиной

результата в случаях, когда оно является предшествующим фак­

тором, без которого данный результат не наступил бы». Термин

«поведение» ранее  был  определен  в  ст.   1.13 (5)  кодекса как

«действие или бездействие».

В соответствии с п. 3 все случаи, при которых дают человеку умереть, являются причиняющими смерть. Если бы это было так, их следовало бы квалифицировать как преступное лишение жизни в  соответствии  с  п.   1,   и  в  этом  случае  п.   2  становился  бы

200

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

201

совершенно излишним (он мог читаться не как основание для уголовной ответственности, а как ограничение слишком широкого по объему п. 1).

Таким образом, из анализа трех указанных проблем следует, что по крайней мере две концепции причинности переплетаются в наших правовых дискуссиях. С одной стороны, мы имеем правило «если бы не...», которое искажает важный момент различения причины и результата. Когда причиняется вред, возникающий вне зависимости от действий обвиняемого, это считается результатом естественного события. Результат в данном случае не вызван действиями обвиняемого в преступлении. С другой стороны, мы сталкиваемся в интуитивным пониманием причинной связи как проявления энергетики. Мы наблюдаем это при анализе: 1) аль­тернативных достаточных причин (разведение костра); 2) непо­средственной причины и причины второго плана; 3) ответствен­ности за бездействие. В первом случае правило «если бы не...» ставит сослагательное условие встречного фактора. Что бы случи­лось, если бы обвиняемый не совершил своих действий? Во втором случае в центр внимания ставится то, что реально происходит: мы видим распространение огня от костра и пожар в доме; мы воспринимаем как первопричину смерти жертвы автомобильной аварии ее умышленное убийство в больнице, и у нас возникают сложности в признании бездействия в случае, когда кому-то просто дали умереть, проявлением «причинной энергетики».

Представляется, что обычное юридическое мышление всегда противоречиво. Мы одновременно привязаны и к квазинаучному анализу, при котором любое необходимое условие трактуется как причина («если бы не...») и к ординарному донаучному взгляду на причинную связь как на проявление энергетики или силы, приводящей к результату. Первый вариант страдает тем недостат­ком, что наши подходы к причинной связи (например, что всякое бездействие причинно) оторваны от реальности. Во втором исполь­зуются некие метафизические представления об энергетике, кото­рая движет миром (а в результате складывается мнение, что бездействие вообще не причинно). В дополнение к этому противо­речию мы должны рассмотреть философский подход к проблеме причинной связи, описанный в работе X. Л.А. Харта и А. Оноре.

Г. Причинная связь в обычном понимании. Как некоторые другие из множества терминов, используемых в уголовном праве,

причинная связь — это концепция, которая постоянно использу­ется в наших каждодневных усилиях понять окружающий мир. Если мы хотим построить систему уголовного права на базе обычных простых концепций, то должны присмотреться к тому, как эти концепции действуют в повседневной жизни. Это означает, что мы должны изучить свои резоны, по которым мы ищем причинные связи, и внимательно отнестись к тому, что мы обычно говорим о причинении вреда.

Важным моментом в поиске причинных связей является то, что мы обычно не ищем причин нормального положения дел. Мы говорим о причинах смерти, но не о причинах жизни. Почему так? Неожиданная или внезапная смерть заставляет нас задуматься о том, как и почему это случилось. А здоровый человек не вызывает у нас желания объяснить окружающий мир. Все меняется, когда мы сталкиваемся с ситуацией, при которой кто-то выживает в авиакатастрофе, спастись в которой было нельзя. Тогда мы зада­емся вопросом: как он (она) выжил? Что сохранило им жизнь? (Обратим внимание, что нам в этих вопросах как-то трудно использовать слово «причина».) Именно разница между жизнью и смертью демонстрирует, что поиск причины не всегда уместен. Когда ставится неуместный вопрос вроде того, как если бы кто-то спросил вас, почему вы до сих пор живы или почему океан все еще полон воды, мы затрудняемся ответить о причинах этого.

Весьма трудно привести полный перечень случаев, необходи­мых для выяснения причинной связи. Но есть одна очевидная категория, которой занимается уголовное право. Это случайные и непредвиденные события, а также неудачные поступки. Мы, вероятно, сочтем странным вопрос: что заставляет человека ходить одетым в офисе? Но мы никогда не сочтем странным вопрос о том, почему он разделся во время сексуального посягательства на секретаршу. Почему кто-то нарушил свой контракт? Что толкнуло женщину на убийство собственного ребенка? Любая смерть, не­ожиданное уничтожение имущества, причинение вреда здоро­вью — все это области поиска причинных связей.

Если мы видим результаты действий, которые потребовали постановки вопросов о причинах, то это класс особенных резуль­татов, и мы не должны удивляться, что их причины также особенны и отличаются от обычных и привычных вещей. Если исходить из теории эквивалентности, то каждая причина должна

202

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

203

отвечать правилу «если бы не...» и быть обязательным условием наступившего результата'. В соответствии с ней вода в океане — причина того, что при кораблекрушении в ней утонул моряк.

Причины, если они хотя бы минимально отличаются от усло­вий, способны объяснить наступление результата. По теории Харта и Оноре, среди всех обязательных условий наступления конкретного результата причины являются теми условиями, кото­рые при данных обстоятельствах решают все. Они — аномальные и неожиданные факторы, которые выступают на передний план и помогают объяснить конкретный результат. Существуют факторы, которые в одних ситуациях могут быть причинами, а в других — нет. Например, мы не скажем, что наличие кислорода в воздухе стало причиной лесного пожара (даже при том, что «если бы не» кислород, огонь не горел бы). Но бывают ситуации (например, лабораторные эксперименты), когда присутствие кислорода стано­вится ведущим причиняющим фактором.

В понимании причинной связи важно определить критерий оценки событий или действий, который следует принять за точку отсчета. Пожарные охранные системы весьма нетипичны для обычных жилых домов и квартир. И вряд ли объясним гибель детей при пожаре в доме, если скажем, что там не было пожарной сигнализации. Мы с тем же успехом могли бы объяснить эту трагедию тем, что пожарная охрана на располагалась поблизости. Но если в городе в каждом втором доме есть такая сигнализация, мы вполне можем объяснить причину смерти детей отсутствием такой сигнализации в их доме. Если бы она у них была, это могло спасти им жизнь. Исходя из условности критериев, можно сказать, что то, что не было причиной, нельзя рассматривать и как необходимое условие. Мы можем в таком аспекте рассуждать, например, об образованности и ее значении в достижении успехов какого-либо человека. В отличие от нашего времени, раньше образованность могла быть достаточным, но не самым обязатель­ным условием для этого. Такая степень условности становится одним из оснований в теории уголовной ответственности.

Д. Роль жертвы и причинная связь. Понятно, что в действи­тельности мы не используем наши обыденные представления о причинной связи, решая вопросы об уголовной ответственности.

1   Вопрос о том, как при таком подходе решается проблема достаточности альтернативных причин, рассматривался выше.

Наши представления о причинах и их анализ основываются на этической природе уголовного права. Это, в частности, проявля­ется в нашем отношении к участию жертвы в создании условий для совершения преступления.

Именно в вопросе о роли жертвы лежит кардинальное различие между деликтным и уголовным правом. Роль потерпевшей сторо­ны, спровоцировавшей совершение деяния, имеет важное значение в структуре деликтной ответственности. Например, ответчик раз­махивал палкой, чтобы отразить нападение собаки, и при этом попал в глаз хозяину собаки. Попробуем разобраться в ситуации, представив себе, что совершен акт нападения на пассивную жертву (на хозяина собаки). Потерпевшему ответчик должен выплатить компенсацию. Но мы можем подойти к ситуации и с иной позиции, а именно отнестись к действиям сторон с точки зрения их неспо­собности предотвратить имевший место результат. С середины XIX в. к жертве неосторожного причинения вреда здоровью в американском деликтном праве складывалось отношение как к соответчику, обязанность которого была в том, чтобы минимизи­ровать вред. Когда палка попадает в глаз, получается, что и владелец глаза, и владелец палки могут рассматриваться как причинно доминирующие участники. Роль жертвы оценивается по правилам причинения вреда по небрежности (negligence) и ожи­даемого риска.

Деликтное право сегодня заходит настолько далеко, что пред­лагает проводить количественное измерение роли ответчика и жертвы в причинении вреда. По применяемой в настоящее время и в странах континентальной Европы, и в странах общего права доктрине сравнительной небрежности (negligence) вклад жертвы в причинение вреда не оценивается по принципу «все или ничего». Он может выражаться в процентах, которые затем вычитаются из размера денежной компенсации, подлежащей уплате ответчиком. Если вред, причиненный ответчиком по небрежности, составляет 60% ответственности за него, он и оплачивается только 60% суммы компенсации1.

Существуют разногласия относительно того, что эти проценты отражают относительную причинную связь и относительную вину. Если полагаться на правило «если бы не...», то судам трудно считать, что причины могут быть выражены в процентах. По официальной доктрине измерить можно относительную Долю вины, но не долю причинности.

204

Глава IV. Причина и результат

§ 3. Подходы к определению причинной связи

205

На основе этих положений из области деликтного права мы можем попытаться оценить изменения в мировоззрении в сфере уголовной юстиции. Руководящий принцип при отправлении уго­ловного правосудия обезоруживающе прост: провоцирующее по­ведение жертвы никак не соотносится с ответственностью. Если жертву изувечили во время ночной спортивной пробежки в Цент­ральном парке в Манхеттене, обвиняемый вряд ли сможет защи­тить себя, заявив: «Она (жертва) бежала на свой страх и риск». Не имеющим отношения к делу в процессе Бернхарда Гетца суд посчитал то, что когда он вошел в вагон метро, то сам выбрал место рядом с буянившими молодчиками, которые стали требовать у него деньги. Через уголовное право проходит мысль о том, что предшествовавшее преступному действию поведение жертвы не может составлять ее вину. Карманные кражи не могут изменить мнение, что их жертвы должны лучше следить за своими бумаж­никами. Даже в делах о преступной небрежности обвиняемый не может защищаться доводами о провоцирующем поведении жер­твы. Роль жертвы в преступлениях, совершенных по неосторож­ности, вызвала к себе интерес со стороны социологов, но этот феномен не исследовался с точки зрения уголовной ответственнос­ти. Вопрос — почему?

Мне кажется, что в одном аспекте провоцирующая роль жертвы всегда привлекала внимание криминалистов и доста­точно обсуждалась и обсуждается в уголовно-правовой литера­туре. Этот аспект — учет состояния аффекта, в котором виновный совершает преступление, если состояние аффекта вызвано поведением самого потерпевшего. В частности, соглас­но УК РФ, такие преступления считаются опасными. В пси­хологии под аффектом понимается сильное душевное волнение, быстро возникающее и бурно протекающее кратковременное психическое состояние (аффекты отчаяния, ярости, ужаса). При этом сознание и способность мыслить сужаются. Вместе с тем способность лица контролировать свои действия не утрачивается полностью, а лишь ослабляется, что и служит основанием уголовной ответственности. Наличие, например, сознания у убийцы в состоянии аффекта очень хорошо описал Лев Толстой словами героя повести «Крейцерова соната» Позд-нышева (совершившего в таком состоянии убийство): «Когда люди говорят, что они в припадке бешенства не помнят того,

что они делают, — это вздор, неправда. Я все помнил и ни на секунду не переставал помнить. Чем сильнее я разводил сам в себе пары своего бешенства, тем ярче разгорался во мне свет сознания, при котором я не мог не видеть всего того, что я делал. Всякую секунду я знал, что я делаю. Не могу сказать, чтобы я знал вперед, что я буду делать, но в ту секунду, как я делал, даже, кажется, несколько вперед, я знал, что я делаю, как будто для того, чтобы возможно было раскаяться, чтобы я мог себе сказать, что я мог остановиться»^.

Уголовный закон признает значение аффекта, вызванного провоцирующим поведением потерпевшего, при совершении пре­ступления. Поэтому без учета поведения потерпевшего субъ­ективная сторона в ряде случаев будет неполной. Во-первых, это может учитываться при конструировании специальных составов преступлений со смягчающими обстоятельствами. Так, в соответствии со ст. 107 УК РФ убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорбле­нием со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями потерпевшего, а равно длитель­ной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с сис­тематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, рассматривается как совершенное при смягчаю­щих обстоятельствах (следует указать и на необычно мягкую, для санкций за умышленное убийство, санкцию за это преступ­ление: убийство одного человека наказывается ограничением свободы на срок от трех лет или лишением свободы на этот же срок, убийство двух и более лиц — лишением свободы на срок до пяти лет).

В соответствии со ст. 113 УК РФ причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, совершенное в состоянии аффекта при тех же обстоятельствах (провоцирующее пове­дение самого потерпевшего), также образует состав этого преступления при смягчающих обстоятельствах (т.е. такое преступление наказывается значительно мягче обычного).

Во-вторых, в соответствии со ст. 61 УК РФ противоправ­ность или аморальность действий потерпевшего, явившихся поводом для совершения преступления (любого),  признается

1   Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 14 т. М., 1953. Т. 12. С. 77.

206

Глава IV. Причина и результат

обстоятельством, смягчающим наказание (в пределах санкций соответствующей статьи).

Уголовное право защищает жертву от ее же неосмотрительнос­ти. Ей предоставляется возможность жить в окружающем мире с той же степенью свободы, которой она пользуется дома, за закры­тыми дверями. Ей разрешается гулять в парке, когда ей захочется, ездить в метро в любое время, носить яркую и броскую одежду, не думая о том, что этим самым она может спровоцировать изнасилование. Это и значит быть свободным человеком, наделен-ным правами, и уголовное право защищает эту свободу тем, что не ограничивает ее даже в тех случаях, при которых есть риск подвергнуться преступному насилию. Вина просто возлагается на вора, насильника, убийцу безотносительно к тому, какова была роль жертвы в событиях, приведших к преступлению. В уголовном праве в криминологии имеется четкое представление о том, как возникает агрессивное поведение. Преступник направляет свои агрессивные действия на жертву. Деликтное право занимает, однако, иную позицию. Причинитель вреда и жертва взаимодей­ствуют в причинении вреда. Трудно однозначно сказать, какая из двух позиций более предпочтительна. Это два разных подхода к оценке одних и тех же ситуаций.

Важно помнить о различии между ролью поведения человека в причинной связи и причинами естественных событий, происхо­дящих без участия человека. Следует признать важным, что эти случаи находятся в противоречии друг к другу как по методам решения соответствующих ситуаций, так и по нравственным сооб­ражениям, лежащим в их основе. Некоторые ученые поддержива­ют правило «если бы не...». Другие же настаивают на том, что причины являются носителями энергетики деятеля, либо на том, что понятие причинной связи должно быть ограничено рамками того нормального языка, с помощью которого мы обсуждаем причины в повседневной жизни. Вершину методологических спо­ров венчают наши представления о противоречивых этических нормах, касающихся распределения ролей между участниками в отношениях, регулируемых разными отраслями права. В области уголовного права мы остаемся, по крайней мере, приверженцами взгляда на то, что жертвы преступлений не являются причиной своих же страданий. Их роль выступает лишь фоном, на котором преступление действует и причиняет жертве вред.