Глава 4 ВРЕД КАК ЭЛЕМЕНТ ОБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

в структуре объективной стороны преступления занимает из основных ниш. Его влияние трудно недооценить, поскольку

3261

226 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, призна -

именно он является центральной фигурой — он формирует обще венную опасность, его ненаступление в неоконченном преступлен!»" (при приготовлении и покушении) ведет к смягчению уголовной о ветствснности (ч. 2 ст. 66 УК) либо исключению ее (при добровоц " ном отказе — ч. 2 ст. 31 УК), его возмещение или заглаживание ка деятельное раскаяние может привести к освобождению от уголовно" ответственности (ст. 75 УК), отсутствие угрозы причинения вреДа исключает необходимую оборону, крайнюю необходимость и т. д

Категория вреда считается достаточно исследованной, ясной и понятной, в довольно высокой степени — беспроблемной И в ос. новном это действительно так. Однако некоторые проблемы возникают и здесь. Одной из них является понимание вреда. Дело в том что вред не может быть понят однозначно как нечто материальное которое можно видеть или осязать. Да, в определенной части вред носит жестко материализованный характер, кто-то утрачивает имущество, кому-то наносят побои; и то, и другое мы можем взвесить, оценить по объему, размеру, стоимости и т. д. Тем не менее иногда вред с трудом поддается оценке, мы не можем его пощ>пать, взвесить, точно оценить. Обычно подобное имеет место в преступлениях, выраженных в законе только в виде действия, — можно ли однозначно определить вес вреда при изнасиловании, при клевете, при оскорблении, при разглашении государственной тайны, при возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды и т. п.7 В таких случаях деяние создает «невидимые миру слезы». Именно поэтому всегда и особенно в последнем варианте очень важным является установление того, чему вред причинен, кого следует признавать «жертвой» вреда.

4.1. Объект вреда

Объектом преступления, объектом уголовно-правовой охраны обычно в советском уголовном праве и в уголовном праве сего дняшней России признавали и признают общественные отношения. как мы уже видели, это имело место в первых законодательных ак тах советской России. Вместе с тем в теории высказано мнение, чТ объект уголовно-правовой охраны и объект преступления не тоэкДе^ ственные понятия «По своему объему первое понятие шире втор го. Уголовное право предусматривает средства охраны своих осп*

- / Преступление и его структура 227

т0льк0 от прест% плений, но и от общественно опасных дейст- невменяемых и от опасностей, создающих состояние крайней ходимости. Но дело не только в этом, а главным образом в том, пОнятие «объект преступления» "снижает" объект уголовно- охраны до "элемента" или "стороны" преступления... Объ-уголовно-правовой охраны — это не "элемент" или "сторона" упления, а важнейшие классовые ценности, ради охраны кото- создается уголовное право...»1 С указанным мнением вроде бы было согласиться. Действительно, объект уголовно-правовой jgg — более широкое понятие, не случайно в указанных ситуа-пяих деяние не признается преступлением (например, крайняя необходимость — обстоятельство, исключающее преступность деяния; лешие, совершенное невменяемым, влечет за собой меры безопасности, а не наказание). Именно поэтому из двух анализируемых понятий более приемлемо второе. Действительно, объект уголовно-правовой охраны не является элементом, стороной преступления, поскольку это нормальные, социальные отношения, которые окружают каждого из нас и благодаря которым существует общество. Эта социальные отношения ни в коем случае не могут быть составными частями антисоциального поведения, в том числе — преступления, они находятся за пределами преступления, преступление суть вред этим отношениям.

Однако и объект уголовно-правовой охраны, на наш взгляд, мало приемлем как термин, оформляющий общественные отношения. При этом нужно признать, что абсолютно господствующим в уголовном праве России является позиция отнесения норм уголовного права к охранительным. Мало того, в ч. 1 ст. 2 УК закреплена задача ""фаны тех или иных общественных отношений от преступных по-Сяг*гельств. На этой основе кажется, что все проблемы уголовного пР как охранительной отрасли снимаются. И автор этих строк, задумываясь, всегда считал так же. Но при внимательном рии данного вопроса иллюзорная ясность исчезает. Отку-оерется охранительная функция уголовного права, где механизм ^никновения? Пока очень похоже на то, что уголовно-правовая

Дим/.

см. -^ ов К> А Социальная ценность и оценка в уголовном праве М , 1975 С 32;

"•Имя if' ГеоРгиевский Э В , Чернов А В Теоретический анализ объекта преступ-' Якутск, 1999. С 43, идр

228 Часть вторая Преступпепие, его понятие, структура, признак^

охрана объекта — одна из главнейших фикций в уголовном npa^e уголовное право напрямую не связано с охраной по следующц. причинам.

Согласно ч. 1 ст. 2 УК задачами уголовного права являются о\ рана тех или иных отношений от преступных посягательств, преду. преждение преступлений и обеспечение мира и безопасности чело. вечества. Критический анализ указанной нормы приводит к неутешительным выводам. Прежде всего, очевидно, что уголовное право является ретроспективной отраслью права, поскольку оц0 регламентирует правоотношения по поводу уже свершившихся пре. ступлений. И в этом плане было бы смешно говорить об охране от-ношений, которым уже причинен вред или которые уже были поставлены под угрозу причинения вреда, не менее нелогично выделять при этом задачу предупреждения.

Существование самого уголовного кодекса как акта, устанавливающего наказуемость преступлений, выполняет задачу общей пре-венции, а не охраны — это общепризнанный факт. Но и общая превенция как устрашающее потенциальных преступников явление, похоже, сама по себе проблематична. Проанализируем это на примере смертной казни. История уголовного права последних нескольких столетий — борьба сторонников и противников смертной казни Одним из самых мощных аргументов последних является социология, которая показывает, что введение или исключение смертной казни никак не влияет на уровень тех преступлений, по которым имеется или отменена смертная казнь1, т. е. устрашающим воздействием смертная казнь не обладает. Именно этот аргумент является одним из решающих при отмене смертной казни во многих странах и объявления моратория на ее применение в России. И тогда естественно следует уничтожающий вопрос: если самое тяжкое из наказаний, при применении которого преступник находится на грани жизни и смерти, не устрашает его, т е. не обладает превентивным значением, то что тогда говорить об общей превенции более мягких видов наказания (лишение свободы, исправительные работы-штраф и т. д ), устрашающее воздействие которых по сравнению с° смертной казнью вообще не впечатляет. Ваш покорный сл\га рабо' тал следователем прокуратуры и не однажды фиксировал в док)'

1 Кистяковскип А Ф Исследование о смертной казни СПб, 1896 С 50, и др

одел 1- Преступление и его структура 229

„тах фразу убийц «Я отсижу 10(15) лет. но тебя не будет в жиз-** эту же фразу неоднократно встречал и при исследовании уго-ных дел> ■да и кт0 из исследователей с нею не сталкивался. Так, жет быть, общая превенция не действует? В данном случае име-только биполярное решение: либо даже смертная казнь не уст-па1дает и тогда общую превенцию нужно изымать из уголовного как фикцию, не имеющую объективных корней, либо общая

„пав

-оевенция существует и действует, но тогда она тем более имеет место применительно к смертной казни, и данный аргумент должен быть исключен из дискуссии о приемлемости смертной казни.

Уголовное право согласно господствующему мнению имеет своим предметом уголовный закон, преступление, уголовную ответственность и освобождение от нее. Как видим, в качестве предмета в традиционном подходе нет места охранительной функции. Однако указанный «недостаток» пытаются исправить некоторые авторы. Так, Е. А. Фролов указывает на два предмета уголовного права — предмет уголовно-правовой охраны (социально полезные отношения) и предмет уголовно-правового регулирования (конфликтные общественные отношения)1. Вслед за ним такую же попытку делает и И. Я. Козаченко: «уголовное право сориентировано на два предмета. Первый — охрана наиболее важных для общества отношений... Содержание второго предмета как раз и составляют отклоняющиеся (аномальные) отношения, противоречащие интересам не только отдельных граждан, но и общества в целом» . Между данными позициями есть некоторое различие, но в целом они отражают одно и то же. На наш взгляд, данная точка зрения малоприемлема. Во-первых, непонятно, куда авторы девали такие предметы Регламентации уголовного права, как уголовный закон, уголовная °гаетственность, освобождение от нее. Готов допустить, что при Рвсширенном толковании предмета уголовно-правового регулиро-'•ния все это можно втиснуть туда. Готов допустить, что уголовный '"•юн, уголовную ответственность, освобождение от уголовной от-"^твенности законодатель регулирует. Но невозможно согласиться

'в Е. А Объект уголовно-правовой охраны и его роль в организации борьбы с Hav« Гельствами на социалист 'у*■ Свердловск, 1971 С 7-8, I

Hav г*гег|ьствами на социалистическую собственность Автореф дис докт юрид з п. Свердловск, 1971 С 7-8, и др

°вное право Общая часть С 15

230 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, призцак

с тем, что закон регулирует аномальные отношения . ведь рег\ лцс ванию подлежит лишь то, что есть или будет, но нельзя рег\лип " вать прошлое (аномальные отношения — это ретроспективные о ношения применительно к уголовному праву). Отсюда автопь просто обязаны ввести третий предмет — конфликтные отношения т. е. преступления, но не в качестве предмета рег> лирования Во^ вторых, можно, конечно, признать предметом уголовного права предмет его регулирования, вот только ясности в вопрос о предмете это не внесет, поскольку потребуются дополнительное толкование расшифровка указанного, при которой предмет регулирования будет распадаться на отдельные элементы — уголовный закон, уголовную ответственность, освобождение от нее. Именно поэтому нет смысла вводить общие фразы туда, где в этом нет необходимости, где можно напрямую выйти на надлежащий предмет. В-третьих, нельзя выделять предмет уголовно-правовой охраны (уголовно-правовую охрану) в качестве самостоятельного предмета уголовного права, поскольку вне уголовного закона, вне преступления, вне уголовной ответственности или освобождения от нее нет охраны (даже если она как таковая присутствует в уголовном праве), есть нормальные общественные отношения, являющиеся предметом других отраслей права, но не уголовного. По существу это признает и И. Я. Козаченко: «Можно сказать, что регулятивная функция есть активная (деятельная) форма охраны...»2, я бы сказал, что наоборот, тем не менее здесь регулятивные и охранительные функции слиты воедино Очевидно, что форма входит в содержание, является его характеристикой. Отсюда можно сделать вывод — охраны как чего-то самостоятельного не существует применительно к предмет}' уголовного права.

Назначенное наказание обладает превентивным значением, и основная цель его — превенция 3, нигде в законе не сказано (ч. 1 ст. 43 УК) об охранительных целях наказания; назначив наказание, суд ставит и решает задачу предупреждения будущих преступлении. и здесь задача предупреждения действительно возникает перед уголовным правом. Конечно, можно согласиться с П. С. Тоболкиным и

1 Мальцев В В Введение в уголовное право Волгоград, 2000 С. 84

2 Уголовное право Общая часть С 13

3 Подробнее об этом см Козлов А П Механизм построения уголовно-правовых сан ций Красноярск, 1998 С 242-246

I Преступление и его структура 231

д за ним признать, что посредством, в частности, превентивной книи осуществляется и функция охранительная1. Однако остает-неясным соотношение предупреждения и охраны, что первичнее. ^шествуют ли они параллельно или последовательно Нам пред-вДЯется, что применительно к уголовному праву, которое имеет _ только с категориями преступления и наказания и только через \\ связано с другими общественными отношениями, а иные общественные отношения, которым вред может быть причинен в будущем в сферу действия \ головного права напрямую не входят, первичным является только предупреждение, поскольку именно оно «врез возможное (само существование уголовного закона) или реальное (при назначении) наказание проявляется как реальный фактор; охрана же общественных отношений как возможность уже проявляется посредством предупреждения, выступает в качестве категории второго уровня (предупреждение посредством наказания охраняет общественные отношения). Но в таком случае возникает двухуровневая дифференциация функций: на первом — превенция, на втором — охрана; и это максимально благоприятный для сторонников анализируемой позиции результат. В обычной жизни все обстоит наоборот, поскольку в ней напрямую охраняются те или иные общественные отношения (охрана офиса, банка, правительственного учреждения и т. д.) и уже через охрану предупреждают правонарушения. Сторонники прямых охранительных функций уголовного права не видят этих различий, к сожалению, не видит этого и законодатель, устанавливая охрану и предупреждение как одноуровневые задачи, тогда как реально охрана общественных отношений является второстепенной, соответственным должно быть и отношение к ней. А ведь не исключено и иное — соотношение превенции и ох- как целого и части: и тогда превенция в целом будет охваты- собой охрану и последняя свою самостоятельность утратит "^Ончательно, поскольку будет поглощена превенцией. Вывод из ^го этого явно неутешительный — уголовное право на первом *Р°вне влияния не имеет охранительных функций; если они и возникают, что не так и очевидно, то только как вторичное, производ-^ °т превенции явление и говорить о его серьезном для уголовно-

С Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. Свердловск,

232 Часть вторая Преступление, его понятие структура, призцаки

го права значении едва ли следует Отсюда едва ли нужно шаться с тем. что функция охраны является для уголовного основной1 Предостерегал от абсолютизации охранительного че. ния в уголовном праве и П С Тоболкин2 Именно поэтому нам блц. же естественная связь между вредом и тем общественным факторов который претерпевает от этого вреда, именно поэтому мы называем «жертву» вреда объектом вреда, вред деформирует (повреждает уничтожает) объект или в своей потенции создает возможность такой деформации объекта

Тем не менее не снимается вопрос, что же признавать этой «жертвой» — традиционные общественные отношения или нечто иное Однозначного решения его в теории уголовного права нет Ч Беккариа в свое время, создавая ранжированную лестницу преступлений, писал о нарушении порядка3 Из общественного порядка исходил и Ж П Марат «Общественный порядок — опора гос\ дар-ства, все, что его нарушает, должно, следовательно, быть наказано»4, вместе с тем он не ограничивался только им «Общество заинтересовано в том, чтобы наказания всегда были соразмерны преступлениям, ибо оно заинтересовано в том, чтобы избегали преступлений, разрушающих общество (курсив мой — А К), более чем нарушающих его порядок»5, т е Ж П Марат выделял как бы два основных объекта — само общество и его порядок Несколько иную позицию высказывал Ж Ж Руссо «Если исследовать, в чем именно состоит наибольшее благо (курсив мой — А К) всех, которое должно быть целью всякой системы законодательства, то мы найдем, что благо это сводится к двум важнейшим вещам свободе и равенству »6 Таким образом он в отличие от двух предыдущих авторов говорил о благе, а не о порядке Из блага исходил и Монтес-

1 Фролов Е А Объект уголовно-правовой охраны и его роль в организации борьбы с посягательствами на социалистическую собственность Автореф дис докт иД наук Свердловск, 1971 С 15

2 Тоболкин П С Указ соч С 44

3 Беккариа Ч О преступлениях и наказаниях М 1939 С 218

4 Марат Ж П План уголовного законодательства М 1951 С 33 6 Там же С 46

6 Руссо Ж Ж Об общественном договоре М , 1938 С 44

Преступление и его структура 233

1 д Ф Бернер признавал объектом всеобщую волю (публичное **0 частное право)2

В русском уголовном праве объектом преступления признавали оЯдические нормы в их реальном существовании, а на более об-шеМ уровне — юридический порядок3 А Орлов относил к объекту нарушение чьего-то частного права, а государственный интерес4 По мнению Н Д Сергеевского, «всякое преступное деяние, являясь по своей отвлеченной природе нарушением норм закона и, следовательно, посягательством на интерес всего общежития, или, как иногда говорят, правопорядка, заключающийся в необходимости соблюдения установленных законом правил жизни и деятельности — в конкретной своей форме всегда заключает в себе вред или опасность известным конкретным бчагам или интересам (курсив аюй — А К )»5 Здесь видно, что автор признает объектом и норму закона, и правопорядок, и благо, и интерес, говоря о них как тождественных категориях С В Познышев, подвергая критике теоретические позиции по признанию объектом преступления правовую норму даже в ее реальном бытие либо субъективное право, либо интерес, считал таковым правовое благо6

Позиция К Маркса об общественном отношении как объекте вреда закреплена в первых законодательных актах советской России и в массе иных источников советского периода Однако это ■овсе не исключало «рецидива» признания объектом и прав, и благ, и интересов, и нормального функционирования7 На этих же позициях стоят и новейшие учебники уголовного права8 Любопытную позицию по данному вопросу высказали Э В Георгиевский и А В Чернов, которые признают объектом преступления

а Монтескье О духе законов СПб, 1900 С 575

5 Бернер А ф Учебник уголовного права Т 1 Часть Общая СПб 1865 С 308

Т*ганцев Н С Курс русского уголовного права Часть Общая Кн 1 СПб, 1874 J* 1 г 5

К понятию преступления // Московские университетские известия 1869

(peeec/fuO H Д Пособие к лекциям СПб 1905 С 226-227 fg °ЗНь" С

fg °ЗНь""ев С S Основные начала науки уголовного права М 1912 С 132-133, см 7Ц*т Колоколов Г Уголовное право Общая часть М , 1905 С 222 ни! г,По Глистин В К Проблема уголовно-правовой охраны общественных отноше-Kyte'1979 С 22 идр Ций с ^головного права М.1999 Т 1 С 202 Российское уголовное право Курс лек-

234 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, признак

общественные отношения и глубоко анализируют их в качеств такового. Вместе с тем, рассматривая тенденции современнее развития понятия, они исходят из идей интересов, благ, права и похоже, считают их наиболее отвечающим «современным ям»1. Все-таки что является объектом вреда — общественные ношения или что-то иное из перечисленного, чему авторы дут предпочтение в будущем? Странная позиция — пишем об одном, а имеем в виду другое.

Анализируя некоторые из них и особенно глубоко интересы В. К. Глистин приходит к выводу о неприемлемости их в качестве объекта'. Присоединяясь к данной критике, добавим, что интерес не может быть объектом вреда уже потому, что является с> бъективной категорией, категорией сознания, а не бытия. Существующее в теории философии и уголовного права представление об интересе как объективно-субъективном факторе едва ли оправдано, поскольку в таком случае происходит смешение в одну массу собственно интереса, потребности и предмета потребности вместо их однозначного и жесткого размежевания.

Исследуемые категории не могут быть объектом вреда уже хотя бы потому, что они максимально неконкретны и неприемлемы. Например, нельзя согласиться с мнением тех авторов, которые признают объектом субъективное право3, которому вообще не причиняется вред; это след>ет наглядно из преступлений против собственности, в которых вред причиняется реальному владению, пользованию и распоряжению имуществом, т. е. реальной собственности, а не праву на нее, ведь в связи с сохранившимся правом собственности собственник сохраняет за собой возможность обращения в суд по возвращению имущества или возмещению вреда. Абсолютно не конкретизировано понятие блага — что это такое, то ли вешь материального мира, сродни предмету, то ли нечто субъективное из сферы восприятия этой вещи.

Столь же мало приемлемы в качестве объекта преступления и социальные ценности, в частности, жизнь человека, но не общест-

1 Георгиевский Э В , Чернов А В Указ соч С 80-98

2 Глистин В К Указ соч С 64-84

3 См , напр Пионтковский А А Учение о преступлении М.1961 С 144

ы)еЛ 1- Преступление и его структура 235

ные отношения, и не люди , по той же самой причине — отсут-иИ определенности в понимании социальной ценности. На этом фоне общественное отношение и любая совокупность „йшественных отношений представляются более приемлемыми, по-ольку могут быть максимально конкретизированы: человеку при-ойнен физический вред, что «выбило его из колеи» на определенное ипемя, в течение которого уменьшены родственные связи, возникли пределенной длительности и стоимости лечения медицинские связи, нарушены производственные связи на данный срок, утрачена за-оаботная плата на определенную сумму и т. д.. иными словами, мы можем достаточно четко и ясно вычленить общественные отношения, их совокупность и значимость. Именно поэтому не следует торопиться и на западный манер менять представление об объекте вреда, тем более что и в зарубежном уголовном праве ученые не могут обойтись без категории общественных отношений: «Преступление — это насилие над людьми и отношениями (курсив мой. — А. К.)»2.

Сказанное позволяет остановиться на господствующем сегодня в российском уголовном праве понимании объекта вреда как общественного отношения или совокупности таковых. Общественные отношения — это социальная связь между людьми, между людьми и различного рода организациями, между людьми и государством, между организациями и государством. Однако даже такая в общем очевидная связь сегодня подвергается критике, на базе которой предлагается специфическое определение объекта: «Объект преступления — тот, против кого оно совершается, т. е. отдельные лица или какое-то множество лиц, материальные или нематериальные Ценности которых, будучи поставленными под уголовно-правовую озфану, подвергаются преступному воздействию, в результате чего эм лицам причиняется вред или создается угроза причинения вре-& • Это же Г. П. Новоселов повторил и позже4. Нельзя сказать, что ор является первым в столь парадоксальном выводе. Еще • Неклюдов писал, что «преступление есть заведомо бесправое по-

а. М. Объект уголовно-правовой охраны и объект преступления // Вестник ского государственного университета Гуманитарные науки 2001. №1 С. 71 Пашин С Понимание преступления//Уголовное право 2000 № 3 С 83

право Общая часть С 135 . П Учение об объекте преступления М , 2001 С 66.

236 Часть вторая Преступление, его понятие, структура,

сягательство на самый объект людских отношений т согроге <к сив мой — А К)»'. Да и сам автор приводит позиции ученых XIX согласно которым основным объектом преступления выст\п ' человек2.

Данная позиция представляется привлекательной и другим уце ным. Так. в предисловии к работе Г. П. Новоселова И. Я Козаченк пишет: «Преступление, по мнению Г. П. Новоселова, есть не отно шения между кем-то, а отношение кого-либо к кому-либо. . Опреде ление преступления как некоторого рода отношения лица к людям делает невозможным понимание объекта посягательства в качестве общественного отношения» . Оказывается, как просто решается проблема объекта преступления. Но. во-первых, с точки зрения житейской логики отношение кого-либо к кому-либо — это отношение между ними; разумеется, в редких конкретных случаях данное правило может быть нарушено (отношение кого-то к кому-то волчье — homo homini lupus est, а при встречах он мило улыбается), тем не менее подобное не изменяет общего правила. Во-вторых, может быть, Г. П. Новоселов и пытался провести указанное различие по отношениям, однако ему этого сделать не удалось: «Преступление само есть определенный вид отношений между людьми (курсив мой. —А. К.)»4.

Вне всякого сомнения, в истории развития уголовного права имеется много позитивного, что было необоснованно отброшено и должно быть с почтением возвращено. Относится ли к таковым анализируемая точка зрения? На первый взгляд, да, поскольку любое общественное учреждение создается людьми для упорядочения существования (другой вопрос — во что это превращается в итоге) А что далее? Означает ли это, что сегодня нужно отменить Уголовный кодекс и создать одно преступление — против человека, с одной санкцией, выбросив тем самым всю историю развития юридической мысли. К столь радикальному решению Г. П. Новоселов вроде бы не готов. Тогда на какой основе он собирается дифференцировать виды преступлений? Посягательство на 2, 5, 10, 100 и более человек1? Д}' мается, и это слишком радикально для автора, поскольку он

1 Бернер А Ф Указ соч С 320

2 Новоселов Г П. Указ соч С 8

3 Там же С 6

4 Там же С 76

ступление и его структура

237

, способности преступлений причинять вред различному кругу а-д" индивидам, малым или большим их группам, обществу в це-ддЛ»1. Иначе говоря, с одной стороны, он склоняется именно к количественной дифференциации оснований классификации преступлений («различному кругу лиц»), но с другой — говорит тех или иных групповых объединениях людей, в основе которых, вне дасого сомнения, лежат социальные связи (без них просто нет групповых объединений). Все-таки, что же собирается автор класть виноснование дифференциации, ранжирования преступлений — ьвгематическую множественность людей или их социальные связи? Огаета на этот главный вопрос автор старательно избегает, он готов говорить в своей работе о чем угодно: об общественной опасности и противоправности, о предмете >толовно-правового регулирования, об уголовно-правовых отношениях, но только не о принципах выделения классов и видов преступлений, что непосредственно относится к объекту преступления. Только в начале работы он уделяет немного ■иимания основаниям указанной дифференциации в историческом миекте2, но дальнейшего развития это не получило; автор лишь ВДветатирует, что в действующем уголовном законе закреплено Ч'ехчленное деление преступлений с обособлением преступления против государства и констатацией условности подобного3. 1 ■"" Как же ликвидировать эту условность? Признать человека объ-убийства, объектом кражи, объектом получения взятки, объ-дезертирства и т. д и т. п.? А на какой основе выделены в за-

убийство, кража, получение взятки, дезертирство, если везде ^•сутствует только человек? Странно выглядит позиция /*L Новоселова и в связи с тем, что автор ратует за максимальное т*ближение к практике, вплоть до того, что подвергает критике "явление общего и родового объектов и оставляет превалирующую

за непосредственным объектом4. Неужели он всерьез убежден, Практику удовлетворит человек как объект всех преступлений,

подобное уничтожает один из немногих разграничительных видов преступлений, так необходимых именно практике.

238 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, призца1<

На наш взгляд, главным недостатком позиции Г. П. Новоседо является методологическая подтасовка аргументации. Прошу щ щения у читателя, но придется привести из работы обширную ццт ту, чтобы не было разговоров о вырывании из контекста «£с встать на точку зрения, согласно которой преступление пони.маещ как определенного рода общественные отношения, то объектов преступления можно считать что угодно, но только не общесщ венные отношения как таковые. Имея в виду, что в них всегда при. сутствует две стороны и каждой из них выступают люди, вполне логично утверждать: одна сторона — виновный, другая сторона -» объект, против которого совершаются наказуемые действия или бездействие. При таком подходе, однако, можно говорить о том, что преступление совершается в той или иной сфере складывающихся в обществе отношений между людьми (например, в сфере отношений собственности, половых отношений), но никак ни о том. что преступление посягает на эти отношения. Как бы именно ни называлось отношение между людьми в процессе посягательства — особым, незаконным, криминальным и т. п., — мы в любом случае подразумеваем, что стороной данного отношения является другой его участник, а не другое общественное отношение (курсив мой — А. К.)»\ Здесь мы видим сплошные накладки, которые в совокупности создают якобы доказательства правомерности существования «нового» подхода к пониманию объекта преступления.

Во-первых, нельзя соглашаться с тем, что каждой из сторон общественного отношения-преступления выступают люди, точнее, фактически это верно, а по сути — издевательство; действительно, посягающий — всегда человек (по крайней мере, до тех пор, когда в уголовный закон ни будет введено в качестве субъекта юридическое лицо), объект посягательства — всегда социальные связи между людьми, в противном случае Г. П. Новоселов будет вынуждай классифицировать преступления по математической множественности лиц; социальные связи образуют специфику объединения людей в обществе в те или иные группы. Отсюда другой стороной, объектом выступают не собственно люди, а нечто иное — йХ социальные связи.

1 Новоселов Г П Указ соч С 78

/ Преступление и его структура 239

Во-вторых, автор не заметил или создал определенную подмену ' ятий. Да, можно согласиться с тем, что преступление представ-"^собой общественное отношение, но это не те социальные связи, которые преступник посягает. Элементарный пример. Некто име-собственность и право таковой — это его социальные связи с об-ом в лице отдельных людей или социальных объединений; он

явдеет, пользуется, распоряжается определенным имуществом в „-иках закона, и никто не имеет права воспрепятствовать такому дйращению. Так эти социальные связи мы можем назвать общественными отношениями со всеми их атрибутами (правами собственника и обязанностями иных людей или их объединений соблюдать •яря права), закрепленными в Конституции (согласно ст. 35 Конституции «каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда») и других законах, или к этому есть препятствия? Г. П Новоселов этого признавать не хочет, поскольку за деревьями не видит леса.

Мы не собираемся противопоставлять людей и общественные отношения, поскольку люди являются таковыми, ибо социально связаны; вне социальных связей это просто прямостоящее животное. Однако здесь же на другом уровне появляется новое общественное отношение, основой которого выступает право изменения существующих статус кво отношений собственности. Право собственности ЧОжет быть реализовано в нескольких направлениях: имущество Может быть подарено, завещано, передано по наследству, продано и т- Д.; соответственно, другое лицо может получить его как подарок, W завещанию, по наследованию, по договору купли-продажи и т. д. ч*ГО уже социальные связи другого порядка, вторгающиеся в собственность как отдельно существующую социальную связь. Однако ЗДкоторые люди вторгаются в собственность путем совершения пре-''Чя, нарушая тем самым отношения собственности, т. е. при преступления происходит перекрещивание как мини-

Двух социальных связей — общественных отношений преступ- и общественных отношений по поводу той или иной ценно-jT5*. Именно эту аксиоматичную истину не желает воспринимать •^•Новоселов ради своих сомнительных выводов и пишет о них

об одном общественном отношении, что абсолютно не объек-

240 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура,

тивно. Смешение двух общественных отношений, представление них как о едином отношении и позволяет автору создать фикцц отрицания наличия другого общественного отношения и замены ег людьми.

В-третьих, из сказанного следует единственный вывод — Пре ступление посягает на те социальные, обществом установленные и охраняемые связи, которые существуют по поводу тех или иных предметов, т. е. мы не видим смысла изменять существующее и господствующее в теории уголовного права воззрение на объект пре-ступления как общественные отношения.

Несколько ранее В. Д Филимонов предлагал такой же общий объект, свойственный каждому преступлению и всем преступлениям вместе, но таковым он признавал безопасность1. Думается, такой подход непригоден по своей сути, хотя на первый взгляд авторы вроде бы правы, поскольку любое общество представляет прежде всего какую-то совокупность людей или безопасность как таковую Однако суть объединения людей в любое сообщество заключается не в самой множественности лиц, а в тех или иных идеях, в тех или иных специфических связях, создающих сообщество. И в этом плане профсоюзы и государство, союз промышленников и государство и т. п., составленные из одних и тех же лиц, имеют различные задачи. выполняют различные функции. Игнорирование подобного приведет к разрушению гражданского права, в котором выделены общественная, кооперативная, частная, государственная собственность как собственность специфических объединений, к возврату в пещерное право, где всего этого не было. И если сегодня деление на виды собственности потеряло для уголовного права свою актуальность, то не утратило актуальности выделение личности. общества, государства, его подразделений — правосудия, управления, военной службы, как категорий со специфическим объединением множества лиц, и, похоже, никогда не утратит своего значения, если мы всерьез говорим о регулятивной ф>нкций уголовного права. Мало того, анализируемая позиция нивелйр>'еТ объект и предмет, что также недопустимо2.

1 Филимонов В Д Виды объектов преступлений // Актуальные вопросы государствг права на современном этапе. Томск, 1984 С 154

2 Курс уголовного права С 199-200

1. Преступление и его структура 241

сожалению, уголовный закон также не видит различий между , интересами, благами и общественными отношениями, Так, c РСФСР 1960 г. грешил этим: нарушения правил (ст. 84, 85,

140 и др), преступления против политических и трудовых прав ан (гл. 4), нарушение законов (ст. 142) и т. д. Но особенно за-Jrt стало все это в УК 1996 г.: преступления против конститу-пюнных прав и свобод (гл. 19), нарушение правил (ст. 143, 181, 192 яДр)' преступления против интересов (гл. 23, 30). Чего ожидать на «ом фоне от теории уголовного права, которая находит в уголовном законе все, что она хочет и не хочет. Единственное, чего нет в уголовном законе сегодня, — отражение общественных отношений как объекта причинения вреда. Разумеется, такой подход законодателя наносит вред унификации представлениям об объекте преступления и дает лишний шанс к продолжению растянувшимся на 150 лет дискуссиям о нем.

Общественные отношения — это реальная жизнь любого общества. Все общественные отношения можно разделить на две группы — социально полезные и социально вредные; естественно, к объекту вреда относятся только первые. Уголовное право еще более сужает пределы объекта вреда — до наиболее существенных из них. При этом речь идет всегда об общественных отношениях, регулируемых иными отраслями права.

На этом фоне существует еще одна проблема: что признавать общественными отношениями, значимыми с позиций уголовного права. Дело в том, что, по мнению некоторых ученых, общественными отношениями нужно признавать типизированные, интегриро-мнные связи массы людей, а не конкретные связи и отношения ме- индивидуумами1. Неприемлемость подобного уже отмечена в 2. И действительно, авторы забыли о нескольких вещах ""•и знать о них не хотят.

1. В природе не существует отношений между массами людей '"Орочем, я забыл о партийных собраниях и массовых беспорядках), ** массовые явления, как правило, состоят из связей индивидуумов,

j,r?*°Poe 8 С , Кропачев Н. М, Тарбагаев А Н Механизм уголовно-правового регу-. Красноярск, 1989 С 13

В, Чернов А В Указ соч С 34

242 Часть вторая Преступ чение, его понятие, структура,

и только в статистически большом количестве они становятся шениями масс

2) Уголовное право имеет дело с конкретным деянием, ным лицом, конкретным вредом конкретным общественным шениям И ничего массового, интегрированного.

Если авторы всерьез заинтересованы в раскрытии обществен, ных отношений (а это из их работы следует) и именно в уголовной праве, то они должны забыть о своей позиции, которая, возможно годится для социологии (да и то с известным допуском), но ни в коей мере не для уголовного права, в котором значимы индивидуали-зированные, конкретизированные отношения индивидуумов, а не их типизированное свойство. Разумеется, полностью нельзя исключать существования в уголовном праве некоторых типизированных, мас-совидных отношений (отношения общественного порядка, общественной безопасности, здоровья населения и т. д), но и они либо в определенной части индивидуально выражены даже в законе (захват заложника — ст. 206 УК, бандитизм — ст. 209 УК, хулиганство — ст. 213 УК и т. д), либо все же на фоне типизированного, интегрированного общественного отношения индивидуально выражены в конкретном преступлении, причиняя вред более или менее узкому кругу отношений из этих интегрированных

Таким образом, глубочайшая конкретизация и четкая дифференциация общественных отношений, страдающих при посягательствах, помогает определить объект вреда и прежде всего его классификацию. Первой проблемой классификации объектов является поиск основания классификации . На наш взгляд, основанием классификации объектов выступает круг общественных отношений, которым причиняется вред той гаи иной совокупностью преступлений По этсм\ основанию теория уголовного права традиционно выделяет несколько объектов, общий, родовой и непосредственный Кроме них в советском уголовном праве был предложен видовой объект", идея поддержана в настоящее время в учебниках и научных работах3

1 Уголовное право Общая часть С 135-138

2 Коржанский Н И Объект и предмет преступления М, 1980 С 73

3 Уголовное право Российской Федерации Общая часть / Под ред Б В Здрав0' мыслова М, 1996 С 118-119, Кругликов Л Л Проблемы теории уголовного прав3 Ярославль, 1999 С 12, Практикум по уголовному праву / Под ред Л Л Кругли*001 М , 1997 С 50, Бунева И Ю Понятие объекта преступлений против правосудия, с

. / Преступление и его структура 243

^J.——------------:---■----------------------

Но имеются и противники подобного По мнению Г П. Ново-, никаких разновидностей объектов нет, существует только , который в теории называют непосредственным' Сделана одна попытка разрушить традиционное представление об уго-«но-правовых категориях, в чем ничего противоестественного нет, бы она была на пользу закону, практике, теории. Попробуем

аться в том, насколько она полезна, хотя предыд> щие попытка» автора критически осмыслить традиции по тем или иным катего-ояям уголовного права (понятию преступления, понятию объекта его) позитивными назвать никак нельзя.

Чтобы аргументировать данный радикальный вывод, автор должен был опровергнуть существующие традиционно доказательства двух направлений: 1) существование определенной классификации объектов и 2) построение данной классификации на основе философских понятий общего, особенного, единичного, отдельного. Посмотрим, как ему это удалось. Первую группу доказательств он опровергает следующим образом. «Нет нужды доказывать очевидное: говоря об общем, родовом и непосредственном объекте посягательства, юристы в данном случае подразумевают фактически взаимосвязь иного категориального ряда: целого и части, или точнее, системы, подсистемы и элемента. С позиций взаимосвязи данных категорий вся совокупность объектов преступлений должна рассматриваться не как вид (общий) объекта посягательства, а в качестве некоторой системы (совокзтпности. множественности) объектов, в составе которой могут быть выделены определенные подсистемы и элементы (части). Роль подсистем, очевидно, игра-""и объекты разновидностей преступлений, однородных по направленности посягательств. Объект отдельно взятого преступления в*&пупает как элемент системы объектов в целом и одновременно ее подсистемы. Безусловно, нас не могут не интересовать : элемента, подсистемы и в целом всей системы объектов ПосЯгательства. Но вычленение разных аспектов анализа системы, е вертикальных связей никакого отношения к классификации как ^°ДУ научного познания не имеет и в принципе иметь не может,

М»и^аемых работниками правоохранительных органов // Уголовное право и совре-1Н*°СТь Красноярск, 1997 С 146-147, и др веселое Г П Указ соч С 22

244 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура,,

поскольку в ней исследователя интересуют взаимосвязи иного на— вертикальные, то есть между членами деления. Учитывая система в целом нигде и никем не называлась видом по

к подсистеме, а сама подсистема видом по отношению к ее отдел ным элементам, необходимо со всей определенностью констатип вать:.. ни о какой классификации объектов преступления говори^ не приходится (курсив мой. — А. К.)» .

Аргументация автора, прямо скажем, никакая. Во-первых, необходимо согласиться с ним в том, что, выделяя определенные классы объектов, юристы имеют в виду определенную их систему Но почему при этом обязательно противопоставлять классификацию и систему («иного категориального ряда»), разве эти категории несопоставимы? Посмотрим на аксиомы философии. Там сказано, что «практически каждый объект может быть рассмотрен как система»2 Но это вовсе не означает, что соответственно классификации как таковой вообще не существует; похоже на то, что и почти каждое явление («объект») может быть дифференцировано на классы, т е системы и классы существуют в каждом явлении. Означает ли это, что они существуют как нечто несовпадающее, раздельное? Ничего подобного. Каждое явление может быть разделено на элементы, в свою очередь каждый элемент представляет собой класс той или иной классификации. А целью классификации является систематизация и сама классификация образует развернутую систему, где каждый член деления вновь делится на новые члены...3 С другой стороны, признаком системы является ее структурность, «зависимость каждого элемента, свойства и отношения системы от его места, функций и т. д внутри целого»4. Разумеется, здесь речь идет о структуре связей системы, но структура связей существует между элементами (классами) явления (вполне понятно, что структура связей может носить и иной характер, например, между признаками как элементами, но тем не менее); вне структуры элементов, в том числе и классов вообще невозможна структурность связей системы (пусть никого не вводит в заблуждение приведенный в цитате перечень якобы отдельных элементов, свойств и отношений, поскольку свои-

1 Там же С 20

2 Философский энциклопедический словарь М.1983 С 610

3 Кириллов В И, Старченко А А Логика М , 1982 С 54

4 Философский энциклопедический словарь С 610

/. Преступление и его структура 245

' и отношения характеризуют либо систему в цел0М5 либо только Цельные ее элементы). Именно поэтому в определенной части ^сификация и система представляют собой неразрывное целое. ^ донимает и сам автор, который говорит об особенностях групп ^ или иных объектов, т. е. выделяет классы, Но не готов признать ^классификацией . Может ли система объектов располагаться по-^о классификации1? Теоретически да. Но в таком случае все равно бедовало бы установить элементы системы, основания структурирования явления при их наличии, а уж потом устанавливать систему связей между элементами. Автор же ограничился лишь системой сизея, абсолютно забыв о структуре элементов что недопустимо. Резонно спросить его, в какой же структуре элементов он определял систему связей? Мы не готовы, как и Г. П. Новоселов искать иную структуру элементов помимо классификации объектов но зато готовы устанавливать систему связей применительно к структуре классификации объектов.

Во-вторых, следует согласиться с автором в том, что совокупность объектов нельзя рассматривать как вид (общий) но не потому, что это является совокупностью (тавтология у автора) а только в связи с тем, что Г. П. Новоселов забыл или не желает знать о родовидовом делении понятия, при котором совокупность объектов должна быть признана родовым понятием, ВСе остальные виды объ. ектов должны располагаться внутри него как составные части, элементы, виды, подвиды и т. д.

В-третьих, автор старательно повторил классификацию объектов при ее трехчленном делении, перенеся все это на систему, по №ству ничего не изменив, поскольку системой он признает об-■« объект, подсистемами, соответственно, вынужден признать родовые и элементами - непосредственные объекты. Ну и за что ^-ооролись? Если автор имел в виду нечто иное, то чем он собира-«v« «полнить систему, подсистемы и элементы? _ В-четвертых, напрасно автор опирается на вертикальные связи 4» *™ентацию неприемлемости классификации в качестве мето-ХН0Г° П°ЗНаНИЯ Г П НовоселОВ не «метал, что, используя !' П0ДСистемы и элементы, он заговорил о классификации ьхна различных уровнях. Вертикальные связи системы вовсе

•"седое Г П Указ соч С 22

246 Часть вторая Преступление, его понятие, структура признпк

не исключают классификации, они просто, с одной стороны, сами себе являются классификацией, а с другой — характеризуют «ia сификацию объектов по горизонтали на различных уровнях (есл так нравится автору, — по вертикали) как их взаимосвязи В это плане абсолютно не истинна позиция автора, согласно которой ни кто не называл систему видом по отношению к подсистеме, а под систему видом по отношению к элементам Нужно просто понимать почему философские категории не подвергают формально логину скому анализу Дело в том, что сами философы, признавая филосо-фию чем-то наднаучным, не готовы «принижать» ее до уровня фор. мальной логики, а прикладникам до формально логической структуры философии вообще нет дела

Сказанное позволяет сделать вывод о том, что позиция Г П Новоселова, согласно которой объекты не имеют классификации, ложна, необъективна, антинаучна Другое дело, что собой представляет такая классификация объектов Необходимо помнить, что классификация объектов, как и любая другая классификация, имеет характер родовидового распределения элементов, при котором нечто представляет собой род, а иное — виды, подвиды и т д

Опровергая вторую группу доказательств и критикуя криминалистов за попытку увязать классификацию объектов с философскими категориями общего, особенного, единичного и отдельного (кстати, напрасно он соединяет единичное и отдельное союзом «и», поскольку философия не видит между ними разницы и определяет отдельное как единичное", да и сам автор в конечном счете их отождествляет3), Г П Новоселов пишет, что «с позиций общей методологии отдельное не выступает частью общего Как раз напротив, общее есть часть отдельного»4 Думается, автор не совсем точен применительно к общей методологии Прежде всего, он забыл о многоаспектности философских понятий Рассмотрим это на примере указанных категорий Единичным признано отдельное, индивиду альное5 Общее представлено как всеобщее6 Особенное есть реаль-

1Там же С 20

2 Философский энциклопедический словарь С 469

3 Новоселов Г П Указ соч С 31

4 Там же

5 Философский энциклопедический словарь С 183

6 Там же С 447

преступ пение и его структура ----

247

а предм я за В

рет как целое1 В результате таких определений мы вполне за В С Прохоровым2 можем сказать, что отдельное (единич-

я \ входит в общее, тогда как и общее, и единичное являются каж-

й в отдельности особенным, а вот позиция Г П Новоселова про-^влюоечит общей методологии Однако философия предлагает и ^og толкование анализируемых категорий Единичное выражает

оСИТельную обособленность, дискретность, отграниченность «nvr от ДРУга вещей и событий, специфические неповторимые осо-йеяности3 Общее выражает сходство, определенные свойства и от-ношения, характерные для данного класса предметов Особенное — целое в единстве и соотнесении единичного и общего5 При таком определении единичное и общее выступают как различие и сходство свойственные нескольким особенностям и характеризующие ка-лдое из них, т е в каждом особенном есть нечто единичное и общее по сравнению с другим особенным В таком случае, естественно, В. С Прохоров не прав, так как единичное не может входить в общее, поскольку они представляют собой две противоположности Но не прав и Г П Новоселов, поскольку общее не может входить в единичное (отдельное) по тем же самым причинам Отсюда, В С Прохоров хотя бы в какой-то части соотносит свои положения с общей методологией, тогда как позиция Г П Новоселова никоим образом не может быть с нею соотнесена и соответственно не может быть признана аргументом против классификации объектов

Итак, уголовное право совершенно обоснованно классифицирует объекты преступления, только немного нужно уточнить, что же скрывается за этой классификацией Прежде всего выделяют общий объект как наиболее полный по кругу общественных отношений По °УЩеству здесь речь идет о такой массе общественных отношениях, "* которую могут посягать все преступления в совокупности, преду-<Л|ОтРенные уголовным законом, это — совокупный объект совокупного уголовно-правового вреда В целом, все, что выше было

Исано об объекте, касается именно общего объекта Таким обра-*** общий объект является родовым понятием Его можно изобра-

С Преступление и ответственность Л 1984 С 47 Ущи^^ энциклопедический словарь С 183

248 Часть вторая Преступпение его понятие, структура npui]tQK

зить в виде шара, который должен быть заполнен видами, подвид ми и подподвидами объектов

Под родовым объектом обычно понимают группу обществен ных отношений, отраженных в том или ином разделе УК Однако УК 1960 г разделов не было вовсе, тем не менее родовой объект был выделен в соответствии с главами На наш взгляд, родовым объек том следует признавать и ту группу общественных отношений. Ко. торые отражены в главах УК Таким образом мы будем иметь дВа уровня родовых объектов первый с более обширным накоплением общественных отношений (на уровне разделов УК), второй как части первого с естественно меньшей совокупностью общественных отношений (на уровне глав УК) В противном случае наука б\дех постоянно «бегать» за законодателем последний удалит разделы и мы будем вынуждены менять классификацию, тогда как разделы и главы УК служат лишь формальным, видимым ориентиром, а фактическим основанием выделения видов объектов является объем общественных отношений, который в родовом объекте меньше чем в общем, и больше, чем в видовом Это необходимо понять не ради оригинальности выводов, а для того, чтобы точнее установить место видового объекта в системе объектов

Родовой объект является инструментом создания иерархии общественных отношений и соответству ющих норм в Особенной части уголовного законодательства Это представляется аксиоматичным Не менее аксиоматично и то, что главы Особенной части уголовных кодексов дифференцированы в зависимости от ценности родового объекта и расположены в системе от более к менее значимым В предыдущем уголовном законодательстве иерархия была представлена следующим образом отношения, на которые посягают особо опасные государственные преступления, иные государственные преступления, преступления против социалистической собственности, преступления против личности, преступления против политических, трудовых и иных прав граждан, преступления против личной собственности, преступления хозяйственные, престушения против порядка управления, преступления против общественно безопасности, общественного порядка и здоровья населения, пре' ступления, составляющие пережитки местных обычаев, воински преступления Подобное ранжирование объектов было подвергнут критике Так, Н И Коржанский писал «Оставим пока в сторо

Преступ lenue и его cmpvumpa 249

озКность уголовным законом обеспечить охрану общественного Государственного строя, политической и экономической систем v/угЯ строй и система, нуждающиеся в защите от своего народа уго-нО_правовыми средствами, заслуживает определенной оценки»1 т к #е критически относился к >казанном\ ранжированию и ваш „якорный слуга", хотя и не готов согласиться с Н И Коржанским по „оводу защиты государства от народа (не о народе речь) Такая по- в целом соответствовала общей направленности на демокра- общества, правда, несколько относительной по тем време-

нам

На этом фоне в действующем УК РФ 1996 г ситуация с дифференциацией общественных отношений несколько изменилась слиты две группы преступлений против собственности (социалистической и личной), в преступлениях против личности выделены в отдельные главы преступления против жизни и здоровья, против свободы, чести и достоинства, против половой неприкосновенности и половой свободы, в самостоятельную глав} выделены преступления против семьи и несовершеннолетних, создана новая глава о преступлениях против интересов сл>жбы в коммерческих и иных организациях, выделены в отдельную главу преступления против здоровья населения и общественной нравственности, возникли новые главы об экологических и компьютерных преступлениях, создан раздел о преступлениях против мира и безопасности человечества, расформирован раздел об иных государственных преступлениях, виды преступлений которого распределены по различным главам нового УК

В результате Особенная часть нового УК представляет собой следующую иерархическую систему раздел о преступлениях против личности включает в себя главы 16 (против жизни и здоровья), 1' (против свободы, чести и достоинства личности), 18 (против половой неприкосновенности и половой свободы). 19 (против конституционных прав и свобод человека и гражданина), 20 (против семьи несовершеннолетних), раздел о преступлениях против экономи-*и главы 21 (о преступлениях против собственности), 22 (в сфере °номической деятельности), 23 (против интересов службы в комических и иных организациях), раздел о преступлениях против

И Очерки теории уголовного права Волгоград, 1992 С 8 система санкций в уголовном праве Красноярск, 1991 С 21-36

250 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, npujnat.

общественной безопасности и общественного порядка — главу -ъ (против общественной безопасности), 25 (против здоровья насел ния и общественной нравственности). 26 (экологические прест\пл ния). 27 (против безопасности движения и эксплуатации транспст та), 28 (в сфере компьютерной информации), раздел преступлениях против государственной власти — главы 29 (протИв основ конституционного строя и безопасности государства), зо (против государственной власти, интересов государственной ел}*, бы и сл\жбы в органах местного самоуправления), 31 (против пра-вос>дия), 32 (против порядка управления), раздел о преступлениях против военной службы — глава 33 и раздел о преступлениях против мира и безопасности человечества — глава 34.

В целом конструкция Особенной части действующего УК выглядит более приемлемо, чем УК 1960 г.: законодатель постарался более жестко концентрировать виды преступления применительно к личности и собственности; более упорядоченно смотрятся и другие разделы УК. В то же время вызывает недоумение выделение как самостоятельных некоторых глав УК РФ Так, глава 28, регламентирующая преступления в сфере компьютерной информации, включает три статьи, связанные с неправомерным дост\пом к компьютерной информации (ст. 272 УК), созданием, использованием и распространением вредоносных программ для ЭВМ (ст 273 УК), нарушением правил эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети (ст 274 УК) Из анализа данных статей видно, что ничего нового там нет: речь идет либо о незаконном завладении чужим имуществом с использованием компьютера, либо о причинении вреда авторским правам создателей компьютерных программ, либо о причинении вреда собственникам компьютеров, компьютерных программ или сетей путем их повреждения или уничтожения, т е имеются в виду те же самые преступления против экономики или авторского права с использованием определенных средств и способов, а это равносильно тому, как если бы законодатель ввел норму о повреждении клавиш пишущей машинки На наш взгляд, все анализируемые нормы полностью вписываются в соответствующие нор^1"1 разделов об экономических преступлениях или преступлениях пр°* тив конституционных прав граждан и не требуют самостоятельно регламентации По существу здесь законодатель обособил в сам\ стоятельные нормы способ совершения данных видов преет} плени'

i /. Преступление и его структура

251

особой в этом необходимости, чего в целом законодатель не де-. Думается, законодатель в погоне за модной компьютеризацией олько превысил значимость анализируемых общественных от-

по поводу пользования данной техникой

После выделения общего объекта и двух уровней родового объ-за пределами классификации остаются совокупность общественных отношений, которым причиняется вред, свойственный виду ,—еступления, и совокупность общественных отношений, которым яяячиняет вред конкретное преступление данного конкретного вида —вступления. Кому-то это покажется явным пресыщением. Однако ли для кого не секрет, что каждое преступление определенного вида является отличным по своим каким-то свойствам от других преступлений этого же вида — каждая кража специфична либо по размеру, либо по субъекту, либо по характеру имущества и т. д и т. п Кое-по спросит, а при чем же здесь объект. Скажу откровенно, на уровне преступлений против собственности пока трудно определиться в различии объектов вида преступления и конкретного преступления данного вида, хотя оно, несомненно, имеется. Зато очень наглядно просматривается это на примере преступлений против личности. Возьмем в качестве примера тяжкий вред здоровью (ч. 1 ст. 111 УК); общепризнанно, что он определяется через утрату трудоспособности от 35% до 100%. Не трудно представить себе тот объем общественных отношений, который будет нарушен при (возьмем крайний случай) лишении человека рук и ног (это максимальное разрушение чрудовых отношений, максимальное разрушение культурных связей и*. Д-), и то, что объектом данного вреда будет являться максимальный объем общественных отношений, который свойствен 100-про-ЧВДтной утрате трудоспособности, который естественно будет ^Ючать в себя иные менее значимые общественные отношения образом, максимальным объектом тяжкого вреда здоровью будет именно этот максимальный объем общественных от-. Минимальным объектом выступают общественные отношения, свойственные 35-процентной утрате трудоспособности.

На этом фоне каждый конкретный тяжкий вред здоровью как Состоятельное конкретное преступление данного вида будет за-лишь какую-то часть этого континуума между минимальным 1ым объемами, тем большую, чем тяжелее вред, т. е. общественных отношений при 35-процентной утрате трудо-

252 Часть вторая Престутение, его понятие, структура, признаки

способности будет абсолютно иным, чем при 90 или 100-процентцл1-ее утрате Будет он абсолютно иным и при сопоставлении с мальным объектом вида преступления, тяжкого вреда вообще, падать в этом плане будут только максимальные степени н

ности вреда конкретного преступления с «общим» объектом вида преступления, предусмотренного ст 111 УК Таким образом, сово-купность общественных отношений, которым причиняет вред ън„ преступления (точнее, вся совокупность преступлений данного вида), и совокупность общественных отношений, которым причиняет вред конкретное преступление данного вида, не совпадают по объему, первая больше и сложнее второй Следовательно, необходимо выделять и объект вида преступления, и объект преступления этого вида Как видите, мне пришлось даже использовать термин «общий» с его заковычиванием только потому, что у объекта вреда, свойственного виду преступления, нет самостоятельного наименования Вот для того, чтобы четко разделять объект вреда, свойственный виду преступления, и объект вреда конкретного преступления данного вида, и необходимо терминологически обособить тот и другой Для определения последнего существует непосредственный объект как совокупность общественных отношений, которым причиняет вред конкретное преступление того или иного вида Для определения первого из них и можно использовать термин «видовой объект», под которым будем понимать совокупность общественных отношений, которым причиняется вред, свойственный виду преступления При этом В Е. Мельникова считает видовой объект основанием выделения глав в новом УК, тогда как у Л Л Крутликова таковым признан внутригрупповой объект, объект группы преступлений, расположенных внутри глав Мы полностью согласны с наличием подобной разновидности объекта и с тем, как его толкует Н И Коржанский, но не готовы следовать другим авторам в его понимании, но об этом несколько ниже В результате мы получим всеобъемлющую классификацию по кругу общественных отношений, которым может быть причинен вред от совокупности все* преступлений до конкретного преступления какого-либо вида

Таким образом, соотношение всех видов объектов представляет собой отношение соподчинения и может быть представлено в виДе совпадающих, но различных по размеру окружностей (рис 1)

-1 Преступление и его структура

253

Рис 1

Однако данный рисунок схематически показывает лишь соотно-сщмость объектов по их размерам — самый большой общий, самый маленький — непосредственный Истинное же соотношение указанных видов объектов несколько иное Если представить весь объем объектов преступлений в виде шара (общий объект), то он будет весь заполнен родовыми объектами первого уровня, последние будут заполнены родовыми объектами второго уровня, эти же в свою очередь — видовыми объектами, а видовые — непосредственными Таким образом, общий объект можно представить и как совокупность родовых объектов первого уровня, и как совокупность родовых объектов второго уровня, и как совокупность видовых объектов, и как совок) пность непосредственных объектов, и как их единую совокупность

При таком подходе сразу снимается и проблема количества объектов, на которые посягает одно преступление, их всегда пять, поскольку, посягая на конкретные общественные отношения, преступление посягает, в частности, и на общий объект, частью которого является непосредственный Другое дело, что с практической точки зрения подобная множественность объектов довольно часто значе-10151 не имеет

Вместе с тем возникает еще одна проблема — создание иерархической системы общественных отношений — объектов вреда В ^гс верно отмечено, что уголовное право — наиболее острая реагирования государства на соответствующие посягательст-сталкивается с самыми важными общественными отношения-

254 Часть вторая Преступление, его понятие, структура,,

ми1 Именно поэтому возникает одна из главных проблем четка дифференциация всех общественных отношений и выделение из ци> значимых для уголовного права, которая до сих пор не решена дд^ в работах, посвященных общественным отношениям2 Пока общеСт венные отношения выступают в науке уголовного права в обобщен ном виде (отношения собственности, отношения личности, отноще. ния общественной безопасности и т д), что само по себе еще Не позволяет выделить общественные отношения, значимые с позиции уголовного права, и приводит к едва ли приемлемому отражению одних и тех же отношений в нескольких отраслях права (например отношения чести и достоинства человека имеют место в гражданском и уголовном праве) Некоторая частичная дифференциация групп общественных отношений (отношения личности — отношения жизни, здоровья, чести и достоинства и т д) лишь в незначительной степени приоткрывает завесу таинственности над уголовно-правовой значимостью общественных отношений

В самом первом приближении иерархическая система общественных отношений может быть создана на основе превалирования социальных ценностей, которым посвящено уже значительное количество работ Ведь всякая иерархическая система возникает лишь при условии неравенства элементов системы О неравенстве тех или иных ценностей, на которые посягают различного рода престуше-ния, писал еще Ч Беккариа «Некоторые преступления разрушают само общество другие нарушают имущество и честь Наиболее вредными, а потому и наиболее тяжкими являются первые преступления»3 Таким образом, Ч Беккариа в иерархии общественных ценностей выше ставил интересы общества, нежели личности О различной социальной значимости общественных отношений писали и в советской уголовно-правовой литературе4 Однако обоснованность некоторых поставленных акцентов вызывает серьезные возражения Так, Ю А Демидов вычленяет абсолютные и относительные ценно-

1 Никифоров Б С Объект преступления М 1960 С 28 и др

2Демидов Ю А Социальная ценность и оценка в уголовном праве М 1975 Осипов П П Теоретические основы построения и применения уголовно-правовых сан* ций, Л 1976 Фаткуллин Ф Н Чулюкин Л Д Социальная ценность и эффективное* правовой нормы Казань 1977 и др

3 Беккариа Ч О преступлениях и наказаниях М.1939 С 29 „п

* Демидов Ю А Указ соч С 60, Основания уголовно-правового запрета М 19Й' С 134

лад*»!.

,д 1 Преступление и его структура 255

**-

i причисляя к первым государственный и общественный строй,

ственную безопасность и т д" И хотя > казанная позиция

д^енительно к абсолютным и относительным ценностям была *!ддвергнута критике3, мы склонны с ней частично согласиться, по-«сольку во все времена с\ществования человеческого общества -келся один и тот же круг социальных отношений, объявляемых ««бу», т е вполне оправдано выделение абсолютных и относительных ценностей Однако сама иерархия общественных отношений, предложенная Ю А Демидовым, едва ли может быть принята > Однако до сих пор на таком ранжировании объектов некоторые ученые настаивают Так. по мнению С Ф Милюкова, «критикуемая концепция (превалирование личности как объекта посягательст-gjL — А К) наносит существенный урон как раз интересам личности, благополучие которой в российских условиях в немалой степени зависит от мощи или, напротив, слабости государства Самоунижение государства, проявившееся не только в расположении объектов уголовно-правовой защиты, но и, что значительно хуже, в многочисленных нормах Общей и Особенной частей уголовного закона, приводит к беззащитности законопослушного граяданина» Во-первых, очень хотелось бы узнать у автора, в какой период времени мощь российского государства соотносилась с благополучием российского гражданина — может быть во времена Владимира Мономаха, или Ивана Грозного, или Петра I, или Екатерины II, или Александра I, или при социализме'? Во-вторых, что он понимает под самоунижением государства, не то ли, что с благословения государства были созданы массы финансовых пирамид, которые сделали нищими население России, а оно оказалось настолько сильным в условиях слабого государства, что и пикнуть не посмело '•редлагаю вспомнить Албанию по этом\ поводу, где премьер-министру пришлось \йти в отставку при «лопнувших» двух финан-°°вых пирамидах), не то ли. что государство до сих пор не платит ^^б плату в полном объеме и никто не смеет его и пальцем

4*" же с 59-60 ,гамже с 59

f Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений Л ,

^ с ф Российское уголовное законодательство Опыт критического анализа 2000 С 51

256 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, прцЗНа

тронуть; не то ли, что в уголовном законе преступления против сударства отнесены в глубь Особенной части, на первое место в двинута личность, но при этом по тяжести санкций защита госуда

ства оказалась по-прежнему на первом месте, а личность _.

1 на

четвертом .

При этом автор приводит УК Франции и УК ФРГ. в которых и первом месте в Особенной части находится не личность, а нечт иное (в УК Франции — человечество, в УК ФРГ — государство с его интересами). Можно добавить, что в УК КНР — тоже госчдарст-. во, в УК Польши — мир, человечность, военная служба; в УК Голландии — государство, в УК Болгарии — Республика, в УК Да. нии — независимость и безопасность государства и т. д. Но вместе с тем в УК Австрии, Швеции, Швейцарии. Испании и др. на первом месте в Особенной части располагаются преступления против личности. С.Ф.Милюков приводит УК Франции и ФРГ как аргумент в пользу того, чтобы на первое место не ставить личность. Нами же приведены указанные уголовные законы лишь для того, чтобы доказать одно — государства не имеют единого представления о приоритетности тех или иных общественных отношений, а это едва ли можно отнести к достоинствам законодательства, практики и теории.

Очевидно, что основа любого социального регулирования — экономический базис, экономическая система общества. В центре экономического базиса расположены производительные силы и производственные отношения. Производительные силы — это люди и средства производства в системе производственных отношений. Вместе с тем «социальная сущность производительных сил проявляется в том, что экономические законы данного общественного строя определяют структуру, размещение, пропорции, темпы и характер развития, формы концентрации и управления производительными силами, динамику роста культурно-технического уровня и условия жизни работников»2. В рыночной западной экономике с нежеланием по вполне понятным причинам используют марксистскую термине* логик», и потому экономисты говорят о капитале как совокупном

1 Козлов А П Механизм построения уголовно-правовых санкций Красноярск, С 165-179.

2 Философская энциклопедия М,1970 Т 4 С 385

-1 Преступление и его структура

257

стве производства и труде , что в принципе ничем не отличается СР япксовых производительных сил Производительные силы не ^ vr существовать без их воспроизводства, без соответствующего " иально-бытового и культурного развития, что в свою очередь

ейшим образом связано с нравственностью в обществе. Отсюда ^■юизводительные силы выходят не только на производственные

шения, н0 и на все иные отношения человека и общества, т. е. гшонзводительные силы через совокупность общественных отношений пронизывают все сферы общества: «социальная жизнь людей может рассматриваться как функционирование и воспроизводство общественных отношений»2.

Таким образом, основой любого общества является экономический базис с производительными силами и соответствующими производственными отношениями, которые уголовное право призвано отражать в первую очередь, потому что от состояния экономического базиса зависят остальные отношения в обществе.

Коль скоро к производительным силам относятся люди и средства производства, они и составляют абсолютные ценности. Вместе с тем акцент уголовно-правовой значимости должен быть направлен на людей, так как общество в целом, его производительные силы существуют не сами по себе, а для людей и ради людей; все люди — производительная сила общества, осуществляют свои функции для улучшения собственного благосостояния и упрочения своей безопасности. Иначе теряется смысл социального объединения людей в неантагонистических формациях. Именно поэтому, думается, теория общественного договора3 и ныне актуальна, наиболее оправданна из всех существующих теорий, поскольку предполагает абсолютно справедливое общество, в котором Человек будет жить и работать Ради Человека.

В то же время следует уточнить, что люди — производительная

сила наиболее значимы в качестве совокупной производительной

ВДы, а не каждого человека в отдельности. Следовательно, прежде

го главной социальной ценностью должна быть признана данная

в°купная производительная сила, т. е. все население или какая-то

"ЛТбелл'

■■ т.,

Шкконнел, Стэнли Л Брю Экономикс принципы, проблемы и полити-

'3а«Э2б

.. С 385 • Об общественном договоре М , 1938

258 Часть вторая Преступчение, его понятие, структура, призцак

его значительная часть Например, при геноциде, при экоциде и дп гих преступлениях против мира и безопасности человечества, Пг. посягательствах на здоровье населения и т д , мы сталкиваемся це отдельными лицами, а со всей или достаточно большой массой дю дей, с производительной силой как таковой Подобный подход ц0 жет показаться неоправданным, поскольку здесь вроде бы не видць производственные отношения. Однако нельзя забывать того. Что существенное уменьшение или качественное изменение (соотноще. ние здоровых и больных в обществе) производительной силы с необходимостью сказывается на производственных отношениях, приводит к их изменению.

Таким образом, если мы всерьез исходим из материалистической концепции развития общества, то должны увязать ее с правом вообще и с уголовным, в частности, формируя его на основе материалистического понимания общества.

В этом плане можно было бы согласиться с И. М. Гальпериным, считающим, что «формулирование закона может быть более или менее опосредованно экономическими и иными социальными факторами»1, если бы не его последующее замечание «о более значительном влиянии экономического базиса на правовые нормы хозяйственного и имущественного плана, и менее значительном — на уголовно-правовые нормы»2 Следование таким позициям приводит к абсолютно ненормальному явлению, когда социальные ценности высшей степени значимости приобретают для уголовного права второстепенное значение. Вполне понятно, почему подобное мнение существовало, ведь как-то нужно было оправдать преимущественное влияние государства в ранее действовавшем уголовном законе Поэтому, создавая иерархическую систему общественных отношений, надо ставить на ее вершину общественные отношения экономического базиса и людей как главную производительную силу Отсюда и их соответствующая значимость

С подобным не согласен Н И. Коржанский «Если исходить из социальной ценности объектов охраны, то на первом месте должн быть глава о преступлениях против личности Забота о мире и оезо

Гальперин И М Уголовная политика и уголовное законодательство // Основиь

направления борьбы с преступностью М , 1975 С 51 2 Там же С 52

, ] Преступление и его структура

259

п человечества — дело важное, но если не обеспечена над-fla дд защита конкретной личности, нет гарантий безопасности ^^льного человека, то безопасность человечества не имеет смыс-1 На лозунговом \ровне можно было бы с этим согласиться, но

яо противопоставить и иной лозунг: общество, серьезно не завяливающееся о защите мира и безопасности человечества, никогда сможет реально защищать отдельного человека, и в этой ситуа-V, оперирование отдельными примерами государств, защищающих ^яи и безопасность человечества, но не защищающих отдельного еловека, не должны сбивать с толку никого, поскольку в таких государствах лишь декларировалась защита мира и безопасности человечества, но реально она никогда не была целью их деятельности А главным недостатком анализируемой точки зрения является то, что автор не может предложить ясной концепции ранжирования объектов преступления на основе четких критериев. Отсюда и критическое отношение к постановке на следующее место вслед за личностью собственности и в целом экономических отношений".

На наш взгляд, на второе место по значимости в системе общественных отношений следует поставить личность (ее жизнь, здоровье, честь и достоинство и т. д ) как элемент производительной силы. В литературе в целом верно личность понимается как совокупность общественных отношений, основными из которых выступают производственные; но была высказана и иная точка зрения, согласно которой человек не признан общественным отношением, но объявлен объектом посягательства3. С данным мнением трудно согласиться, поскольку при таком подходе затушевана граница меж-ДУ объектом и предметом посягательства, а человек рассматривается "* биологическое существо, что, естественно, снижает его соци-^ьную значимость и сказывается на чровне его влияния

На третьем месте по значимости в системе общественных отно-п_ении Должна быть расположена собственность, которая высту-

> во-первых, в качестве основы благосостояния личности (ра-

чего человек включается в систему производственных

И Очерки теории уголовного права Волгоград, 1992 С 35

m 5

е Овский А А Учение о преступлении М, 1961 С 138, Кудрявцев В Н О со-

Ии объекта и предмета преступления // Советское государство и право 1952

59, и др

260 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, прц3и

отношений) и, во-вторых, в качестве конкретных средств проич ства, по поводу которых существуют производственные отноще * Отношения личности и собственности по объему могут быть m " соответствующих производственных отношений, и поэтому оппе ленная их группа будет менее значимой, что должно найти соотв ствующее отражение в законе.

Указанные производственные отношения и их элементы (отмо шения личности и собственности) необходимо признавать главней шими в системе общественных отношений Собственно, любое об щество, вне зависимости от имеющегося в нем представления о личностных и имущественных правах своих граждан, всегда охра-няло и личностные, и имущественные ценности. Представляется именно данные отношения можно признать абсолютной ценностью

Уровнем ниже располагаются связанные с экономическим базисом отношения надстройки (государства и права). Представляется очевидным, что отношения надстройки с позиции базиса неоднозначны: одни из них связаны с базисом, поскольку регулируют, развивают, охраняют и восстанавливают базисные отношения: другие вовсе с ними не связаны либо связаны ничтожно мало. Например, отношения, связанные со шпионажем (особенно промышленным), напрямую выходят на экономический базис, чего нельзя сказать об отношениях, связанных с клеветой Поэтому отношения надстройки по степени значимости следует разделить на указанные две группы, признав важнейшей первую. Собственно, и сейчас законодатель иногда идет по пути дифференциации определенной группы отношений, хотя и не по признаку соотносимости с базисом. Так. отношения управления разделены на более и менее значимые: связанные с должностными посягательствами и с преступлениями против порядка управления.

Последний уровень системы общественных отношений включает в себя иные отношения (например, защищаемые от надр>га' тельств над могилой, от жестокого обращения с животными и т Д)

Группировка отношений на данных четырех уровнях — лиШь первый этап дифференциации социальных отношений На последующих этапах должно быть произведено более глубокое вычленение подуровней отношений в зависимости от степени связанности базисными либо по иным основаниям. Разумеется, самое сложное в построении системы общественных отношений имеет место ь

/ преступление и его структура 261

yjomHX этапах, где нужна четкая конкретизация отношений с fl°cJV-снОВанной классификацией Похоже, правовая наука пока ** е занимается Одной из немногих, на наш взгляд, работ, в ко-

" автор вышел на определенную ступень конкретизации обще-ньгх отношений, является монография Л. П Конева1. Исследо-С1*й такого рода, носящих уголовно-правовой характер,

нет, тогда как они чрезвычайно важны и крайне нужны, {ъяытаемся доказать это на примере отношений личности. Лич- связана с окружающим миром многообразно; здесь и произ-

""■дегвенные отношения (более глубоко — собственно производст-„енные производственно-административные, производственно-пбшественные и т. д.). семейные (более глубоко — супружеские, родительские, семьи и общества и т. д.), торговые, здравоохранения, неформальные и т. д При совершении преступлений против личности происходит нарушение различных совокупностей отношений: при убийстве нарушаются почти все связи человека с обществом; с уменьшением круга общественных отношений, которым причиняется вред, смягчается и тяжесть преступления — объем нарушаемых (щошений при причинении тяжкого вреда здоровью значительно меньший, чем при убийстве, при причинении средней тяжести вреда здоровью — чем при тяжком вреде здоровья, и т. д.

Мало того, даже внутри указанных групп отношений (связанных с убийствами, тяжким, средней тяжести, легким вредом здоровью) различным образом объединены отношения при совершении конкретных преступлений.

Во-первых, это зависит от нормативных правовых актов. Так, правила определения степени тяжести вреда здоровью выделяют два вида тяжкого вреда здоровью по исходу и в зависимости от опасно-Ctl^ Для жизни в момент причинения. В первом случае, как правило, человека госпитализируют, следовательно, временно нарушены отно-1ивИИя производственные, семейные, трудовые, здравоохранения и ряд ОДгих. Во втором же — довольно часто подобного не происходит, по-^РПевцщй даже не госпитализирован (например, при проникающих без повреждения внутренних органов), отсюда объем нару-отношений резко сокращается, тем не менее и тот и др\ гой признают тяжким. Не исключено, что, оформляя опасные для

9'1. п Правовые отношения в общественном питании М , 1984

262 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, призы

жизни в момент причинения телесные повреждения в качестве т ких, правоведы некритически отнеслись к создавшейся сит\ац Ведь если причинены опасные для жизни повреждения и виновн >• осознавал характер действия и предвидел возможность наступлей смерти, то почему не вменить при наступлении тяжкого вреда зл ровью неоконченное преступление против жизни? А если виновнь " указанного факта не осознавал, то на каком основании ему вменяют умышленное причинение тяжкого вреда здоровью по признаку опас ности для жизни? Очень похоже на то, что здесь мы вновь столкну, лись с очередной фикцией, созданной судебными медиками вкупе с юристами с одной целью — «уменьшить» количество убийств, снизить тяжесть применяемого наказания и сделать более благоприятной статистику. Так, Верховный Суд РФ рассмотрел уголовное дело в отношении Ю., который «с целью убийства (констатируем наличие прямого умысла на убийство. — А. К.) нанес удары металлической сковородой по голове и другим частям тела гр-ке Г. и ее 11-летнему сыну. После этого Ю., закрыв снаружи входную дверь вагончика, в котором остались потерявшие сознание потерпевшие, поджег вагон. Потерпевшая под воздействием огня и угарного газа скончалась, а ее сыну причинены менее тяжкие телесные повреждения». В связи с этим Президиум Верховного Суда переквалифицировал действия Ю. в отношении сына Г. со ст. 15. п «г» ст 102 УК РСФСР на ч. 1 ст. 109 УК РСФСР.' Разумеется, пример не на тяжкий вред здоровью, но это только ухудшает ситуацию, поскольку убийство с легкой руки суда перерастает в средней тяжести вред здоровью, так как если у Ю. возник прямой умысел на убийство (иного из приведенного материала не следует) и была сделана попытка его реализации путем удара по голове (жизненно важному органу) металлической сковородой, то почему не наступила смерть ребенка от указанного действия, разве по воле Ю., скорее — по не зависящим от него обстоятельствам (сковорода оказалась не столь тяжелой, удары пришлись в наиболее крепкую кость черепа, не рассчитал силу удара и т. п ) Здесь в чистом виде ошибка в развитии причинной связи, о которой, похоже, не знает Президиум Верховного Суда й который точно был определен судом первой инстанции с соответст-

1 Бюллетень Верховного Суда РФ 1999 №3 С 18

Преступление и его структура___________________263

еЙ квалификацией содеянного как покушения на убийство Президиума было бы верным, если бы удары по голове не Л нанесены с целью убийства (что в принципе неприемлемо при чяании головы жизненно важным органом), а с подобной целью подожжен вагончик, однако \ казанное из опубликованных ма-

не следует

go-вторых, совокупность отношений, претерпевающих вред, за-f от личности потерпевшего: чем социально активнее человек,

—• больший объем общественных отношений ему присущ, чем тем u „ '

общественных отношении нарушено при посягательстве на

ь, тем опаснее преступление Указанное вовсе не противоречит принципу равенства всех перед законом" например, правом на жизнь в равной степени обладают и лица, в высшей степени социально активные, и лица без определенного места жительства; и преступник, приговоренный к смертной казни, даже при отклонении жалоб о помиловании, поскольку в этой ситуации его не имеют права убить конвоиры или инспектора безопасности, а лишь определенное лицо во исполнение приговора. Но в пределах данного принципа охрана личности дифференцируется. Мы должны осознать одну, на. наш взгляд, абсолютную истину отрицание права на жизнь при; смертной казни не есть какое-то противопоставление праву на, жизнь; в действительности оно представляет собой конечный этап в; цепи дифференциации значимости личности, которая зависит от соотношения социально негативных и социально позитивных ний в личности (коэффициента социальной негативности с™)— чем выше коэффициент негативности, тем ниже степень» значимости личности И только абсолютно высокий коэффициент-негативности должен вызвать применение смертной казни Не слу^ ч*йно и вред, причиненный посягающему при необходимой оборот *> и вред при задержании лица, совершившего преступление ■*МВкнь1 соответствовать тяжести посягательства и степени социальной негативности.

Однако было бы неправильным всегда связывать объем общест-Иных отношений с высоким должностным общественным поло-~ ^^ием лица, так как формальное выполнение служебного или об_ вственного долга, зачастую связанное со злоупотреблениями п^ Унсбе, вовсе не свидетельствует о позитивности общественных от~ ЩеНий, стоящих за ним (социальный опыт развития доказывае-р

264 Часть вторая Преступчепие, его понятие, структура, призца

это) Достаточно посмотреть на публикации в российской прессе засилье коррупции1, о чудовищных случаях избиения и пыток в ^ ° лиции арестованных, и становится ясным, что посягательство на г сударственного служащего в связи с его незаконными действиях" по службе лишь внешне связано с выполнением служебного долга по сути не является таковым в значительном большинстве случаев' Отсюда и противодействие других лиц выполнению таког «служебного долга» может быть признано в определенных ситуацп ях социально полезным Особенно наглядным примером такового является оправдание В Засулич, покушавшейся на жизнь градоначальника Петербурга" Именно поэтому вызывает возражение повышение статуса лиц, выполняющих свой служебный или общественный долг (п «б» ч 2 ст 105 УК РФ), вне зависимости от установления социальной ценности их поведения (по крайней мере в законе) Детализация общественных отношений, которым причиняется вред, и в подобных ситуациях окажется весьма полезной

4.2. Предмет вреда

Выше уже было сказано, что в сегодняшней теории уголовного права все настойчивее внедряется благо или интерес в качестве объекта вреда, благодаря чему смешиваются в одну массу настоящий объект и предмет вреда Настораживает в этой ситу ации то, что те же самые ученые, которые еще несколько лет тому назад пели осанну общественным отношениям как объекту, сегодня с такой же силой меняют свои взгляды и отрекаются от прежнего Я не хочу сказать, что ученый не может поменять свои взгляды, однако это возникает при наличии существенных аргументов в пользу новой позиции В противном случае уголовное право начнет походить на ту «продажную девку империализма» (надеюсь, старшее поколение еще помнит, как по мановению властной ру ки закрывались научные школы и уничтожались точки зрения) В данной же ситуации нет и не может быть аргументов, точнее, есть один аргумент — ненавязчивое давление «демократического» Запада

1 См , напр Россия и коррупция кто кого//Российская газета 1998 19февр

2 Кони А Ф Собр соч Т 2 М , 1966 С 24-252

Преступление и его структура 265

------------------------------

у нельзя объединять объект и предмет в одну массу, потому вред причиняется только объекту, предмету вред причинен быть озКет (шубе все равно, на чьих плечах висеть — разбойника или В1йственника, и она зимой является одинаковым благом и для раз-^ и для собственника) Значит, вред причиняется не шубе, и

е не собственнику шубы, поскольку в такой ситуации уголовное ZZ превратится целиком в частное право и его публичность, в

\Гчисле и право государства от имени собственника наказывать яновного, станет не то чтобы проблематичным, а излишним Вред поичиняется социальным отношениям по поводу шубы, т е соотношению права собственника на полное владение, пользование и распоряжение вещью и обязанности иных членов общества соблюдать это право, которое урег\ лировано государством, только в таком случае становится прозрачным публичный характер } головного права и вполне очевидным право вмешательства государства как гаранта соблюдения данных отношений при нарушении указанных обязанностей Это всегда считалось аксиомой, да по существу и являлось таковой И трудно было даже представить, что наука уголовного права с легкостью необыкновенной от нее отвернется, загружая теорию аморфными понятиями типа интерес или благо Отсюда вполне естественно разделять объект и предмет, о чем писали достаточно давно Так. разделял объект и предмет Н С Таганцев1. А. Н. Трайнин признавал объект и предмет настолько разными категориями, что вынес предмет за рамки объекта в самостоятельный раздел — в объективную сторону2 (напомним, что в традиционном учении о составе преступления объект и объективная сторона выделены как отдельные элементы состава) По-видимому, это было продолжением позиции С Будзинского, который относил предмет к внешней стороне преступления3

На этом фоне предметом вреда всегда признавалась вещь материального мира, конкретизированная в своих характеристиках (по °Оьему, размеру, стоимости и т д ) И особых проблем в понимании предмета не возникало — это стлл, стол, шуба, квартира, кусок мяса т Д Первое, что вызывает сомнение, — это нужно ли выделять

С Указ со4 Кн 1 с 178-179

Н Состав преступления по советскому уголовному праву М , 1951 3 Bv6 ^ **4' см также Пионтковский А А Указ соч С 141, и др >озинский С Начала уголовного права Варшава, 1870 С 168-174

266 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, призца

предмет или он ничего существенного собой не представляет и наш взгляд, Н И. Коржанский достаточно убедительно доказат к* обходимость обособления предмета вреда тем. что он 1) почога определиться с объектом посягательства в некоторых ситуациях j\ позволяет более точно определить размер вреда; 3) иногда \ стано» лен в качестве обязательного признака преступления (например с 222. 228. 256 и др. УК); 4) указан в законе в качестве его отдельной характеристики — несовершеннолетие потерпевшего. Во всех \Ка. занных и других случаях предмет влияет на квалификацию преступ. ления и уголовную ответственность . Например, Н. сообщил К о том, что у одной «старухи» он видел много золотых вещей, и пере-дал последнему ключ от квартиры. К. совершил кражу из квартиры потерпевшей, взяв, кроме золотых вещей, еще деньги и иные ценные вещи. Очевидно, в данной ситуации возникает эксцесс исполнителя и Н. будет отвечать лишь за хищение золотых вещей, а К — за все похищенное имущество. Здесь мы видим, как предмет вреда дифференцирует квалификацию (особенно тогда, когда предмет дифференцирует размер вреда, т. е. в одном варианте еще нет крупного размера, а в другом уже есть таковой) и ответственность.

Второй проблемой предмета является возможность отнесения к нему человека, противником чего выступают многие авторы Разумеется, «человек звучит гордо», однако лирическое отношение к человеку не имеет ничего общего с его реальной оценкой, как, например, существа самого кровожадного из всех других живых существ, поскольку никакое другое животное с таким упоением не уничтожает себе подобных (достаточно вспомнить завоевательные, межнациональные, межрелигиозные, межпартийные войны или иную борьбу за место под солнцем). Но пока разговор не об этом. Сейчас для нас важно уяснить, что человек выступает в двух аспектах: в качестве «личности» как многоуровневого понятия, зависящб' го от характера и степени его социальной связанности, значимости (не случайно об одном человеке мы говорим уважительно, а о др}" гом с предубеждением, имея в виду его никчемность и пустоту (при этом мы можем не любить или даже ненавидеть первого и тем не менее ), и в качестве объединения химических элементов в опреДе'

1 Коржанский И И Предмет преступления Волгоград, 1976 С 3-5

i / Преступление и его структура 267

х пропорциях и размерах, т. е как биологическое существо1. В чанной двухаспектности и состоят сущность человека и его обо-^ггение от иных живых существ В связи с этим первый аспект че-С°пека выступает как совокупность общественных отношений и, ''«етственно, объект вреда, а второй — как предмет вреда. И ни-оскорбительного в таком положении вещей нет. В этом плане чо правы Н. И. Коржанский и другие авторы, признающие предметом2.

В продолжение этого возникает главная проблема — существу-ynt ли беспредметные преступления. По мнению одних, существуют преступления, в которых отсутствует предмет3, но имеются и сто-понники позиции, согласно которой предмет присутствует во всех преступлениях4 Как видим, дискуссия не прекращается до сегодняшнего дня. Однако при этом очевидно одно: первая позиция не предоставляет серьезных аргументов в свою пользу. Так, А. В. Пашковская пишет: «В отличие от объекта, который является обязательным признаком любого состава преступления, предмет преступления — признак факультативный. Это означает, что некоторые преступные деяния могут и не иметь конкретного предмета посягательства (например, оскорбление, клевета, дезертирство)»5. Как видим, аргументация поставлена с ног на голову, поскольку факультативность предмета вовсе не означает отсутствие его, а скорее свидетельствует лишь о том, что для закона применительно к конкретной норме предмет вреда не является существенным (наличие или отсутствие чего-то не тождественно криминальной значимости или незначимости). Ведь в уголовном законе во многих видах преступлений не указана, например, причинная связь (кража, грабеж, мошенничество и т. д.), однако едва ли кто-то станет утверждать, что там ее нет. В отличие от этого сторонники обязательного наличия предмета во всех преступлениях довольно подробно, доходчиво "точно аргументируют свою позицию, в основном связывая сказан-06 с тем, что общественное отношение не может существовать без

Лам же. с. 21

т ---С 18

tan!? *е <-'-14, Курс уголовного права Т 1 С 210, Российское уголовное право'Курс

1 С. 310, идр

S К Указ соч С 48, Уголовное право Общая часть С. 133, идр Уголовного права Т. 1 С 210

268 Часть вторая Преступление его понятие, структура, прцП{

предмета, оно всегда счществчет по повод} чего-либо, обществе го отношения безотносительно к чем\-либо не бывает, в против ° случае оно будет выст\пать в качестве абстракции, фантома1 г ^ занное совершенно верно определяет место предмета в стр\Кт,а" причинения вреда и отражает момент соотношения объекта и пп мета, т е очевидным является то. что объект без предмета не с\щ ств}ет

Однако здесь остается не особенно ясным, как все-таки соотно сятся объект и предмет входит ли предмет как элемент в стр\кт\-п, общественного отношения или же в качестве самостоятельной кате гории он с\ ществует отдельно от объекта, хотя и в связи с ним По-хоже. в теории уголовного права господствует позиция признания предмета стороной, свойством, элементом объекта" При этом авторы упорно ищут признаки ити свойства, которые разграничивают предмет и объект1 Думается, это непрод}ктивный путь, поскольку признание предмета признаком, свойством, элементом объекта означает само по себе классификацию объекта по различным основаниям, что влечет за собой невозможность сопоставления предмета и объекта, так как вид и род не могут сравниваться, в роде присутствуют все признаки всех его видов, поэтому можно разграничивать только виды, но не вид и род Более логически точен в своем ан&чи-зе предмета В К Глистин он не допускает сопоставления предмета и объекта как элемента и рода Но тем не менее вопрос об их соотношении остается открытым Разве нельзя признать, что общественное отношение как правообязывающая связь существует отдельно самостоятельно, обособленно к предмет} — столь же отдельной, самостоятельной, обособленной категории И она не может быть полной абстракцией, фантомом, хотя бы потом}, что существчетДО поводу чего-то (предмета) она связана с предметом Подобный подход пытается опровергнуть В К Глистин «Предмет не просто "связан" с отношением, он наряд} с другими компонентами опреДе' ляет сущность отношения и положение с\бъектов»4 Верно, но разве не может определять с\ щность одного явления связанное с ним 29) гое явление, вполне может, и ярким примером подобного выст}ПЗ

1 Глистин В К Указ соч С 48

2 Коржанский Н И Указ соч С 17, Глистин В К Указ соч С 48 и др

3 Коржанский Н И Указ соч С 15-17, и др " Глистин В К Указ соч С 57

/ fjpecmvrneHue и его структура

269

ошение следствия и причины (вреда и деяния), когда по харак-вреда можно определить характер и сущность деяния (при наколотых ран на теле жертвы следствие будет искать соответ-ее действие, а не повешение), однако вред не входит в действия И опять соотношение предмета и объекта более ^-*л не становится На наш взгляд, наиболее верным представля-*. gx соотношение как отдельных, обособленных явлений, при „-юром самостоятельно существует общественное отношение (объ-\ п0 поводу какой-то самостоятельной вещи, блага (предмета) В „погивном случае остается непонятным, почему специалисты выде-плвг лишь один «элемент» объекта и анализируют его традиционно, тогда как другие элементы его (субъектов, их взаимосвязь, связь с предметом) в качестве отдельных элементов состава не выделяют Обособление же предмета и объекта делает понятным отдельный анализ того и другого

Итак, предмет вреда находится вне объекта вреда, хотя и связан с ним объективно весьма прочно Выскажем крамольную мысль предмет и объект вреда связаны друг с другом почти генетически, с высокой степенью обусловленности, при этом главенствующая, ведущая роль принадлежит предмету Это очень наглядно прослеживается на примере обыденных вещей В природе существует масса предметов естественного (нефть, газ. уголь, лес, драгоценные камни и металлы, руды и т д ) или иск\ сственного происхождения Обще-ояенные отношения потребления применительно к первым из них возникают после осознания их социальной значимости, их ценности, •*** не менее предмет остается двигателем познания и потребления Очюсительно вторых ситуация мало меняется сначала человек °№3нает социальною ценность будущего предмета, создает этот "РВДмет, а уж затем его потребляет, естественно, предмет остается **гателем и сознания ценности предмета, и его производства, и его "'"фебления, поскольку человек, как правило, создает предметы для ]!Цоего потребления Правда, иногда человек создает социального и пытается его приспособить для собственных нужд, кое-ему в этом плане удается (например, использование в «мирных **» энергии ядерного распада), но чаще от социальных монстров "Годится отказываться Ничего не меняется в этом плане и в более ранга социальных образованиях Если говорить о государ-то очевидно, что первый вождь какого-либо племени, создавая

270 Часть вторая Преступление, его понятие, структура,

зачатки государства, даже не предвидел тех результатов, к это привело: государство начало стремиться к расширению гран к максимальному обогащению, к максимальному расширению сво прав и снижению прав населения и т. д. Иными словами. государ„ во как социальный предмет создает и воссоздает общественные ni ношения по собственному волеизъявлению (только не говорите свободе выбора граждан, в самом лучшем случае это выбор межл Сциллой и Харибдой) И здесь мы видим, что предмет (гос\ дарство\ является двигателем общественных отношений (отсекая неугодные и сохраняя нужные для внутреннего и внешнего потребления) Ска-занное также свидетельствует о том, что предмет не может быть элементом объекта, между предметом и объектом несколько иные отношения.

Н. И. Коржанский, выделяя беспредметные преступления, относит к таковым осуществляемые путем бездействия1. С этим трудно согласиться, поскольку предметом вреда здесь является действие по предотвращению вреда, а объектом — социальные отношения по поводу этих действий. Вообще очень странно было видеть позицию о наличии беспредметных преступлений у автора, предложившего классификацию предметов, максимально приближенную ко всеобщности предмета относительно всех видов преступлений, признавшего предметом материального мира даже психику2, правда, без какой-либо аргументации подобного. Тем не менее с автором следует согласиться. Очень похоже на то, что мозг, мышление, сознание, мысль — это все материальные категории, в противном случае невозможно объяснить такой феномен психики, как гипноз, т. е. передачу мысли на расстоянии

Можно согласиться (с некоторой корректировкой) и с классификацией предметов, предложенной Н. И. Коржанским: общий предмет — материальный объект (хотя лучше в нашем анализе не употреблять термина «объект», чтобы не смешивать с объектом вреда, а использовать иные, например, явления, факторы, категории и т. д ), т. е. явления материального мира; родовые предметы — человек, растения и животные, вещи; видовые предметы — тело и психика (относятся к человеку), животные, выращенные человеком, 0-'

1 Коржанский Н И Указ соч С 14

2 Там же С 19

\ ^ч>п 1 npecmvnJIeHue u его структура 271

ивотные и растения (классификация некорректна в связи с от-вием единого основания классификации, нет смысла выделять ценных человеком и диких животных, поскольку точно такое место и в отношении растений, часть которых может быть летом хищения, например; лучше просто выделить животных и ); имущество, деньги, документы, оружие, иные (относятся «ен1 • В последнем случае автор относит к предметам и нското-е социальные факторы — государство и его подразделения, кото-пые трудно признать вещами; лучше было бы выделить в родовых пдедметах еще один — социальные факторы, в рамках него установил, видовые предметы — общество, собственно государство и его подразделения (правосудие, государственная служба, военная служба и т.д.).

Предварительный итог: объект и предмет как социально полезные общественные отношения и блага, как часть нормально функционирующего социального мира являются обособленными категориями и располагаются вне вреда и вне преступления вообще; их анализ здесь понадобился только для того, чтобы установить тс социальные факторы, на которые направлен вред.

Правда, в теории высказана и противоположная точка зрения. По мнению Г. П. Новоселова, А. М. Трухина и др., нет никакого смысла обособлять объект и предмет, поскольку объектом преступления и выступает предмет2. Считаем данную позицию ошибочной, так как не готовы признать, что при совершении преступления вред причиняется, например, телевизору; еще меньше мы готовы признать, что вред во всех преступлениях причиняется людям, о чем Ьыше уже было сказано.

4.3. Вред: понятие, классификация и значение

Под вредом обычно понимают последствия преступного деяния. • *• те негативные изменения в окружающем социальном мире, ко- следуют за вторжением в него преступного деяния. Совер-

1-------------

s J"M же. с 19

У Освлов Г П Учение об объекте преступления М , 2001 С 54-59, Трухин А соч. с. 70.

272 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, призца

шенно обоснованно теория уголовного права связывает вред с 0£ ектом, т. е. общественным отношением. Однако В С. Прохоров п тается разделить все последствия на два вида: одни из них изменяю объект, другие причиняют вред субъектам общественных отнощ» ний или ценностям, применительно к которым существуют общеСт венные отношения1. На этих же позициях стоит и В. Н. Кудрявцев При этом В. С. Прохоров убежден, что «утверждение о наличии пре. ступных деяний, не причиняющих ущерба объекту посягательства противоречит природе реально существующих отношений между преступным деянием и его объектом»3. Согласно указанному крити. ческому замечанию последствия — всегда вред общественным отношениям Но коль скоро автор выделяет еще и вред субъект\ отношения или реальной ценности, то последние имеют место параллельно с первым, на его фоне. Мало того, здесь не может возникнуть отношение противоречия между первым и вторыми, поскольку противостояние исключено непременным и обязательным наличием первого (вреда общественным отношениям), тогда как отношение противоречия требует альтернативности наличия того или другого Однако B.C. Прохоров считает иначе и пытается противопоставить первый вред вторым: «От ущерба объект) преступления, как уже отмечалось, необходимо отличать вред, который причиняется участникам общественных отношений и тем специальным (материальным и идеологическим) ценностям...»4

Указанная позиция абсолютно неприемлема, но не потому, что вред субъектам и ценностям выводит изменения в общественных отношениях за пределы объекта5, как раз подобного критикуемая позиция не предлагает, поскольку признает обязательным вред объекту, т. е. общественным отношениям. Она непригодна по иным основаниям.

Предположим, мы согласились с указанными авторами, но в таком случае возникает следующее

1 Курс советского уголовного права Л , 1968 Т 1 С 332-335

2 Кудрявцев В Н Объективная сторона преступления М,1960 С 174

3 Курс советского уголовного права Л , 1960 С 331

4 Там же С 334

5 Глистин В К Указ соч С 95

ы)ея I- Преступление и его структура 273

1 Вред одновременно причинен двум или даже трем социаль-м категориям — либо объекту и субъекту отношения, либо объ-г и ценности, либо объекту, субъекту отношения и ценности.

2. При этом остается неразрешимым вопрос — зачем это нужно, практическое значение имеет такое двойное или тройное при-

^ одного вреда. Например, при уничтожении животного вред яличяняется собственности и одновременно самому животному — в дятлом случае не важно, каково влияние последнего на квалификацию или на наказание; если значимость предмета — его ценность — определяет размер вреда, то и это не означает того, что вред причинен ценности; вред все равно причинен общественным отношениям, лцдествующим по поводу ценности, именно поэтому предмет опре-дйиет размер вреда. Даже в наиболее вроде бы очевидном моменте-— при причинении вреда личности, когда согласно критикуемой позиции объединены в одном вреде и ущерб личности как совокупности общественных отношений, и ущерб человеку как субъекту вбщественных отношений, и ущерб человеку как социальной ценности, трудно увидеть социальную значимость двух последних.

3. Нет смысла выделять вред, причиненный ценности, поскольку в таком случае вредом мы вынуждены будем признавать и оторванную ручку у чайной чашки, т. е. чашку признаем «жертвой» вреда. Изложенное свидетельствует о том, что нет социального смысла в выделении двойного или тройного значения одного вреда; и потому вредом следует признать только изменение объекта.

Исследуя терминологическое оформление данных негативных изменений в теории уголовного права (последствие, результат, вред, Уйфрб и т. д.), С. В Землюков пытается разделить термины «последние» и «результат» в зависимости от формы вины — при умысле <фсзультат», при неосторожности — «последствие»1. Подобный П0Дход был подвергнет обоснованной критике (правда, оппоненты ""Лазили фамилию критикуемого, но это мы отражаем только пото-"У. чтобы было ясно, что мы говорим об одном и том же авторе), Скольку в литературе результат и последствие рассматриваются ^* идентичные понятия и поэтому данная теоретическая констр\ к-ЧИя не имеет практического значения2.

s в*1ЛЮ)совС В Указ соч С 21-22

Ровное право России Т 1 Обцая часть С 128

274 11асть вторая. Преступление, его понятие, структура,

Тем не менее СВ. Землюков, сопоставляя «результат» и «вред> приходит ко вполне обоснованному другому выводу, что наилуч шим термином является «вред»1. И он прав, поскольку «последа, вие» и «рез> льтат» обращены к деянию, и хотя это в определенной части верно, так как очень важно установить связь между деянием и его следствием (последствием, результатом), однако для уголовного права более значимо, что данный феномен не просто результат дея. ния, а фактор, разрушающий, повреждающий социальную жизнь Именно поэтому «вред» является более приемлемым термином, \отя нельзя исключить и возможность использования термина «вредный результат»", максимально точно синтезирующий и соотношение с деянием, и соотношение с социумом. По существу, результат (последствие) и вред выступают в качестве двух сторон одного явления — преступного изменения объективного мира: одна сторона обращена к действию как производителю изменений, а вторая — к общественному отношению как «жертве» изменения. О двуединости последствия — его соотношении с деянием и с объектом писал Б. С. Никифоров3. К сожалению, именно этого оппоненты не заметили и у С. В Землюкова.

Однако не так просто и соотношение вреда и ущерба На первый взгляд, они выступают как тождественные понятия. Но это не так Вред соотнесен с объектом как внешний фактор, как то, что насаждается извне в объект. Ущерб же представляет собой внутреннюю деформацию объекта в связи с причиненным вредом. Представим себе, что дерево — это объект, в который вбивают гвоздь; здесь внедрение гвоздя в дерево — вред объекту; отверстие, выемка в дереве от гвоздя — ущерб, претерпеваемый объектом. То же самое происходит и с реальными общественными отношениями, в которых вред — извне привнесенное, ущерб — его внутренняя деформация в связи с этим.

Возможно, у кого-то возникнут сомнения по поводу такого разделения вреда и ущерба, тем более что а) речь идет об одном и том

1 Землюков С В Уголовно-правовые проблемы преступного вреда Новосибирск 1991 С 16-22

2 Никифоров Б С Объект преступления по советскому уголовному праву М , С 141

3 Никифоров 6 С Об объекте преступления // Советское государство и право №9 С 47.

ел 1- Преступление и его структура

275

. явлении и б) законодатель не разделяет их (например, он призна-*еред интересам безопасности (ст. 340, 341 УК) и ущерб внешней опасности ( ст. 275 УК)). На первый взгляд, замечания выглядят снованными, однако позицию законодателя по смешению поня-: следует признавать верной; а ущерб и вред иногда могут а часто и не совпадают друг с другом. Так, при огнестрельном сквозном ранении преступник будет отвечать за тяжкий вред здоровью, связанный с повреждением внутренних органов jggpTBbi, сами входное или выходное отверстия значения при этом. щцс правило, иметь не будут, однако загноение раны не по вине преступника все равно может быть отнесено к ущербу объекту с возмещением его. В данном примере вред и ущерб явно не совпадают, ущерб по своим свойствам шире вреда.

В результате мы получаем изменение в объекте как нечто триединое: как последствие действия, как внешнее воздействие на объект (вред) и как внутренняя деформация объекта (ущерб). Можно было бы говорить о трех ступенях развития изменения в объекте, если бы не шла речь о характеристике одного и того же явления, существующего одновременно и в одном ограниченном пространстве. При этом «ущерб» в уголовном праве играет незначительную роль, поскольку он связан, как правило, с наказанием за действие и причинение вреда общественным отношениям; с этой позиции внутренняя деформация объекта почти безразлична — главным является изменение в объекте, привнесенное извне. По крайней мере, в российском уголовном праве так было всегда. Однако уже имеющиеся и грядущие обоснованные изменения в уголовном праве, связанные со все большим внедрением в него функций возмещения и заглаживания ущерба (именно «ущерба», а не «вреда», как сказано в п. «к» ч. 1 ст. 61 и частично в ч. 1 ст. 75 УК), Должны существенно изменить ситуацию, и внутренняя деформация объекта станет играть все более существенную роль, поскольку для объема возмещения или заглаживания потребуется ее (степени деформации объекта) установление. Во всех ос-случаях уголовное право связано с вредом, а не ущербом. тому только он. а не последствие и не ущерб, в основном должен Чть отражен в уголовном законе (кроме норм, связанных с возме-; или заглаживанием ущерба)

276 Часть вторая Преступчеиие, его понятие, структура, признак

Все остальные применяемые термины либо дополнительно v рактеризуют указанное триединство, либо к нему не относятся в * обще. Так, «результат» в равной мере можно соотнести и с послел ствием (результатом действия), и с ущербом (результатом вреда\ «нарушение», скорее всего, характеризует совместно и вред ' ущерб.

То, что негативные изменения в объекте могут быть выражены в различных видах или формах с соответствующей классификацией отмечено было давно. Теория уголовного права еще с XIX в. пред^ принимает попытки выделить типы и виды вреда. Так. были выде-лены необходимые, вероятные и случайные результаты1 Н. С. Таганцев, подвергая критике указанную позицию, а также де-ление результатов на общие и особенные, предлагает выделить два вида результатов — непосредственные и посредственные — в зависимости от того, непосредственно или с использованием каких-либо сил причинен вред. Но уже в переизданных лекциях 1902 г Н. С. Таганцев. несколько видоизменяя критикуемую позицию, много внимания уделяет опасности вреда и действительному вреду2 Иные авторы дореволюционного периода (Г. Колоколов. Н. Д. Сергеевский, С. В Познышев) почти не говорят о классификации вреда.

А. Н. Трайнин, правильно выводя вред на обобщенные объекты, выделяет последствия материального, политического, психического и морального характера, утверждая при этом, что «последствия всегда существуют и всегда реальны, хотя иногда не носят материального характера»3. Параллельно с указанным он, как и Н.С.Таганцев, обособляет реальный и возможный вред4.

По мнению Н. Ф. Кузнецовой, «изменения в объекте посягательства бывают двух видов: в виде нанесения фактического ушеР' ба... и в виде создания опасности, реальной возможности нанесения фактического ущерба»\ Позже она выделила параллельно с указанным еще материальный и нематериальный ущерб, дифференцировав первый на имущественный и физический, а второй — на психиче'

1 Цит по Таганцев Н С Курс русского уголовного права Часть Общая Кн 1 С 300

2 Таганцев Н С Русское уголовное право Лекции Часть Общая Т 1 С 279-281

3 Трайнин А Н Состав преступления по советскому уголовному праву С 194

4 Там же С 200

5 Кузнецова Н Ф Значение преступных последствий М.1958 С 20

я j Преступление и его структура 277

политический и моральный , в целом поддерживая и в опреде-доЙ части корректируя позицию А. Н. Трайнина. Вместе с тем ф Кузнецова на основе уголовного закона указывает на классификацию последствий по тяжести вреда — крупный ущерб, крупный

Zuep, особ° КР>™ЫЙ размер2.

Несколько иначе классифицирует вред М. И. Ковалев, который согласен с выделением материального и нематериального

ед однако к материальному вреду относит только имущественный вред, физический вред выделяет в самостоятельную категорию; исключает самостоятельную классификацию по размеру вреда, относя его (размер) к характеристике самого вреда3. Что касается отношения автора к материальному вреду, едва ли с этим можно согласиться, поскольку аргумент автора (нельзя физический вред измерить в рублях, килограммах, метрах, литрах) не работает. Во-первых, его можно измерить в утраченных частях тела (грубо говоря, и в килограммах), в литрах утраченной человеком крови и на этой основе установить уровень утраты трудоспособности или здоровья. Во-вторых, физический вред может быть измерен и в рублях, затраченных на лечение, на восстановление здоровья. В-третьих, дело даже не в этом. Выход за рамки обобщенного выражения объекта вреда на родовом уровне и более глубокая классификация его на этом уровне (похоже, по родовому объекту), должны были потребовать логического завершения и всеобщей классификации по родовому объекту. Автор этого не делает, и потому его классификация остается однобокой.

' Предпочтительнее позиция автора по поводу размера вреда; Действительно, размер — это характеристика самого вреда. Однако признание данного факта вовсе не исключает более углубленной *яассификации вреда на подвидовом уровне.

Много внимания типизации вреда уделил СВ. Землюков, кото- на основе анализа позиций различных авторов выделил четыре |*Па вреда: создание вредного продукта; сохранение вредного собы-***> состояния; утрата общественно полезного блага; ненаступление

•>■ НеЧоваН. Ф Преступление и преступность С 51-52 >.!м*е.С.57-59

М. И Проблемы учения об объективной стороне состава преступления

,1991 С 77-79

278 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, признак

общественно полезного блага1. С подобным подходом едва ли у0 но согласиться. Во-первых, вред характеризуется через действи (создание, сохранение, утрата, ненаступление), которые и являютс определяющими, тогда как речь должна идти о специфике вреда обособляющие признаки должны исходить из самого вреда Сам ав тор начинает себе противоречить, поскольку исходит из поняти вреда как категории наиболее соотносимой с общественными отношениями и в то же время выделяет типы вреда в соответствии с ти-пологией деятельности (действий); чтобы быть до конца логичным он должен был более тесно связать вред с общественным отношением, а не с действием, в противном случае он должен был использовать термины «последствие» или «результат». Во-вторых, в классификации типов перемешаны вред и блага (создание вредного продукта, сохранение вредного события, но утрата блага, ненаступление блага), в результате чего первые, естественно, соотносятся больше с действием, вторые прямо характеризуют общественные отношения. В-третьих, смешение действия, вреда, блага в различных типах, выделение типов в зависимости от тех или других не создает единой картины типологии вреда.

Скорее всего, необходимо классифицировать отдельно последствия в зависимости от типологии действий и вред в соответствии с его влиянием на общественные отношения.

Можно согласиться с предложенной С. В. Землюковым типоло-гизацией действий: продуктивные, сохраняющие, подавляющие, разрушающие как единой системой поведения и с тем, что она распространяется и на преступное поведение2. Однако здесь не все так просто применительно к преступному действию, его последствию и причиненному общественным отношениям вреду. Дело в том, что преступное действие либо создает, либо сохраняет последствия и, соответственно, вред; но вред сам по себе не может сохранять или создавать общественные отношения, он либо разрушает, либо де-формирует их. Таким образом, при совершении преступления типы действий — создающие или сохраняющие преступные последствия и вред; типы вреда — разрушающие или деформирующие общественные отношения, т. е. при совершении преступления несколько иная

1 Землюков С В Указ соч С 30-35.

2 Там же С 29-30

Л у Преступление и его структура

279

ологизация действий и их последствий, чем в обычной жизни. п едовательно. вред может выступать либо как уничтожение, либо

деформация объекта. И то, и другое прерывает полностью или ***гично существующие общественные отношения.

Несколько сложнее обстоит дело с вредом при бездействии. л R Землюков пытается выделить типы и такого вреда. Разумеется,

речь

идет о невыполнении общественно полезных действий по соз-

- сохранению, подавлению или разрушению, при этом выделены два типа вреда: ненаступление общественно полезного резуль-«яа и утрата общественно полезного блага1. Внешне аргументация «пора достаточно верна и обоснованна, тем не менее она вызывает рад вопросов. Прежде всего, возникают сомнения по поводу самой классификации общественно полезных действий, которые обязанное лицо должно было выполнить. Ведь если лицо обязано было подаешь или разрушить возникшую опасную для общественных отношений ситуацию, то тем самым оно обязано было сохранить общественные отношения, т. е. выделенные действия не являются самостоятельными классами, а переплетаются, а потому четкой и ясной классификации общественно полезных действий не получается. Не случайно и сам автор при выделении четырех типов обязательных к выполнению действий ограничивается двумя типами бездействия. Действительно, типы бездействия вроде бы должны соответствовать двум типам обязательных к выполнению действий — созданию и сохранению общественных отношений, и на этой оонове выделение двух типов вреда вполне обоснованно Однако <*м С. В. Землюков признает, что и в первом, и во втором типах речь идет о прерывании общественных отношений2. Таким образом, •Прерывание общественных отношений становится единственным ■РЗДом при бездействии. Отсюда и выделение двух типов вреда ставится слабо перспективным. Мало того, сказанное свидетельству-*ио том, что особенностей вреда по отношению к действию и бездействию не существует: и в том. и в другом случаях мы говорим о общественных отношений, об их повреждении или

s 1»м Же. с 35-45 г«Мже с 43,45

280 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, примаки

Изложенное позволяет отметить, классификация вреда в зависимости от характера деяния особого значения не имеет. Более существенным является выделение классов, видов вреда в соответствии с особенностями общественных отношений, которым вред причинен. Но и по этому вопросу, как выше было отмечено, единства мнений в теории уголовного права нет. Тем не менее выстраивается некоторая традиционная позиция, согласно которой вред можно классифицировать по трем основаниям: 1) по реальности наличия вреда; 2) по степени материализации его; 3) по количеству вреда На основании непосредственного и опосредованного причинения выделять вред едва ли следует, поскольку это скорее характеристика поведения, вред при этом никаких особенностей не представляет.

По первому основанию выделены действительный и возможный вред. Под действительным понимается наступивший или причиняемый вред, реально имеющееся уже изменение общественных отношений. Возможный вред представляет собой потенциальное изменение общественных отношений, которого еще нет и возможно не будет, однако преступное поведение лица ставит определенные общественные отношения в опасность причинения вреда, но при этом прерывая (уничтожая или повреждая) иные общественные отношения. Например, при приготовлении к краже, предусмотренной ст. 158 УК, деяние ставит в опасность причинения вреда отношения собственности, при этом реально прерывая отношения общественной безопасности, наглядно отражает в тех приготовлениях, которые предусмотрены в УК в качестве самостоятельных преступлений Так, создание банды (ч. 1 ст. 209 УК) ставит под угрозу причинения вреда иные общественные отношения (собственности, личности и т. д.) и причиняет вред отношениям общественной безопасности Сопоставление приготовления к краже и создания банды показывает, что в первом случае на первое место при квалификации выдвигается возможный вред, тогда как действительный скрыт; во втором же варианте на первом месте находится действительный вред, а возможный скрыт. Очень похоже на то, что возможный вред существует только параллельно с действительным и в качестве последнего всегда выступает общественная безопасность.

По второму основанию выделены материальный и нематериальный вред Материальный вред — это изменение объекта, которое можно различным образом измерить (мерами веса, длины, а

т.

раздел I. Преступление и его структура 281

ядОщади, стоимости и т. д.). На видовом уровне к материальному относят вред физический, причиненный личности, и вред имущественный, причиненный собственности или иным экономическим отношениям. Некоторые авторы применительно к имущественному вреду выделяют на подвидовом уровне еще прямой ущерб и упущенную выгод}7 (неполучение должного)1, что имеет большое значение для разграничения преступлений (хищения предполагают прямой вред, и при прочих равных условиях данный вред станет в конкретном уголовном деле решающим фактором). Нематериальный вред измерению пока не поддается. На видовом уровне к нему относят психический, политический и моральный. А. С. Михлин считает иначе и выделяет личный и неличный вред". Думается, данная классификация не исключает психического, политического и морального вреда, а дополняет их, показывая, к чему больше они тяготеют — к личности, к собственности или к иным отношениям. Именно поэтому классификацию А. С. Михлина следует дополнить имущественным вредом, в результате выделены психический, политический и моральный вред, а они в свою очередь дифференцированы наличные, имущественные и иные. В таком случае мы получим дополнительный выход на общее основание поиска критериев классификации родовых объектов в зависимости от экономического базиса, о чем выше мы уже писали.

При этом на видовом уровне возникает проблема разграничения психического и морального вреда. На первый взгляд, они максимально схожи, тем более, что моральный вред имеет довольно широкое распространение, в том числе и при причинении имущественного или физического вреда и в целом сопоставим с психическим вредом. Однако Н. Ф. Кузнецова, на наш взгляд, абсолютно точно выделила психический вред как нечто отдельное от морального, поскольку в некоторых видах преступлений в чистом виде затрагивался мораль общества (например, при клевете и оскорблении), тогда ItaK в других (например, при угрозе убийством) в чистом виде мо-Рэль общества не затронута, причиняется вред в основном сознанию. ВДлитический вред в целом связан с отношениями государства и его ^РУктурных элементов или общества.

; Последствия преступления М., 1969 С 17,идр !. С 17

282 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, призндю,

По третьему основанию выделяется размер изменения объекта Здесь, представляется, все максимально неопределенно, хотя, каза лось бы, должно быть наоборот, поскольку мы сталкиваемся с кате горией количества, измерения, в которой классы должны быть вы-делены жестко и однозначно. Однако этого не произошло Да»™ закон отражает значительный ущерб (ч. 2 ст 158, ст. 207. ст 255 ст. 262 УК), крупный ущерб (ч. 1 ст. 147, ч.1 ст. 171, ч. 1 ст. 172, ч 3 ст. 183, ст. 185. ст. 195, ч. 1 ст. 256, ч. 1 ст. 258, ч. 1 ст. 267 УК), 3«Q. чителъный размер (ст. 257, ч. 1 ст. 260 УК), крупный размер (ч. з ст. 158, ч. 1 ст. 228, ч. 1 ст. 171, ч. 1 ст. 172, ч. 3 ст. 234, ч. 2 ст. 260, ч. 4 ст. 290 УК), особо крупный размер (ч. 2 ст. 198, ч. 2 ст. 199, ч 2 ст. 228 УК), существенное нарушение прав и законных интересов (ч. 1 ст. 285, ч. 1 ст. 286, ст. 288 УК), тяжкие последствия (ч. 3 ст. 285, ч. 1 ст. 225, ч. 3 ст. 227 УК), существенный вред (ч. 1 ст. 179, ч. 1 ст. 201, ч. 4 ст. 234, ч 2 ст. 252, ч. 1 ст. 274, ч. 1 ст 330, ч. 1 ст. 332 УК), конкретный вред — причинение смерти человеку и т д., законодатель столь успешно перемешал различные формы изменения объекта по анализируемому основанию, что разобраться во всем этом сложно, трудно понять, чего хотел законодатель в изложенной ситуации (что не ясности и точности — очевидно). Тем не менее попытаемся в силу своих возможностей привести все это к чему-то единому.

Прежде всего нужно обратить внимание на то, что законодатель использует различные термины, определяющие «вред», — ущерб, размер, нарушение, последствия, вред, т. е. он смешал в одну массу терминологическое определение собственно изменения объекта (ущерб, нарушение, последствие, вред) и установление его количества (размер). Выше уже был предложен анализ терминологии, определяющей изменения объекта, и соответствующий вывод об использовании терминов, согласно которому не следовало вводить в уголовный закон термины «последствия», «результат», «нарушение»; закон должен быть связан с такими терминами, характеризующими изменение объекта, как «вред» и «ущерб».

Кроме того, 1) нужно понять, чего мы хотим, — отразить в законе качество изменения объекта и его размер или только размер Ответ очевиден: в диспозиции мы должны отразить отдельно толькоpoJ-^P изменения, поскольку качество его определено качеством общественных отношений, которым вред причинен, а это следует из родов°г°"

1. Преступление и его структура 283

вдового и непосредственного объектов и, соответственно, из еСта нормы в системе уголовного закона. Отсюда мы должны таБить в диспозиции только размер вреда и, соответственно, «ядерба, освободившись от остальных терминов.

2) Препятствием к этому выступает утвердившаяся позиция о что размер и ущерб определяют различного рода объекты. Так, д хищении значительный ущерб «вменяется только при хищении яцчного имущества граждан»1. Естественно, такое решение исходит из законодательного формулирования и соотнесения ущерба с част-«рй собственностью. Это нашло подтверждение и в новом Федеральном законе от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», 1рторый отразил причинение значительного ущерба только собст-Л^яаости гражданина (ч. 2 ст. 158 УК). Вслед за законодателем и Верховный Суд РФ подтвердил в этом направлении свою позицию о •дом, что речь идет об имуществе граждан2. С таким решением еще дос-то можно было примириться (все-таки высказано и законом, и судебной практикой единое мнение), если бы оно было еще и сквоз-

ЛЫМ

На самом деле, этого не произошло. Например, примененный в сг, 147 УК термин «ущерб» соотнесен не только с частной, но и с иной собственностью, когда существенно пострадали имущественное интересы авторов или заявителей (граждан или юридических лиц). Таким образом, и относительно хищений можно предположить, что законодатель ошибочно сузил круг ущерба до причинения Преда частной собственности; тем более, что согласно Конституции W> все формы собственности равны («в Российской Федерации при-ИКЮтся и защищаются равным образом частная, государственная, %ниципальная и иные формы собственности» — ч. 2 ст. 8) и все %Эясдане равны («все равны перед законом и судом» — ч. 1 ст. 19), •■* зависимости от их социального статуса. Указанное подтвержде-в новом Налоговом кодексе РФ, вступившем в силу с 1 января г., который по столь щекотливому вопросу, как налоги — по

новление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г № 29 Судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного 2002 №6 С 6

284 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, призидКц

существу «крови» государства, — отказался от дифференциации ставки подоходного налога в зависимости от социального стат\с лица и установил единую его ставку в размере 13% В приведецц0. же новом Федеральном законе предпочтение отдано личном\ ИМу_ ществу. поскольку законодатель вынес в ч. 3 ст 158 УК краж\ Из жилища, обособив ее от краж из помещений или хранилищ, которые он оставил в ч 2 ст 158 УК. с соответствующим изменением санкций

Войдя тем самым в противоречие с Конституцией РФ, анализируемый Федеральный закон продолжил и далее деформировать свое отношение к ущербу, размеру. «Значительный ущерб гражданину g статьях настоящей главы определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее двух тысяч пятисот рублей» (п. 2 Примечания к ст. 158 УК). В этом положении нашла закрепление традиционная позиция теории уголовного права и судебной практики, с которой можно было бы согласиться на фоне прежнего законодательства, не устанавливающего количества значительного ущерба, но которое вошло в противоречие с самим Федеральным законом, поскольку последний точно количественно измерил значительный ущерб В такой ситуации вводить оценочные категории бессмысленно, нельзя было создавать в законе \ казанное противоречие, которое заключается в том, что суд, имея точные ориентиры по минимуму (не менее 2500 руб.) и по максимуму (не более 250 000 руб ), должен еще оценивать имущественное положение, которое, войдя в противоречие с установленным размером, может деформировать судебную практику.

На наш взгляд, и при хищении единственным мерилом количества причиненного вреда выступает его размер, который может быть дифференцирован вне зависимости от формы собственности и социального статуса гражданина на обычный, значительный, кр> пныи и особо крупный. Это оправдано еще и потому, что а) государство наказывает преступника за им содеянное, а для преступника похищенная одна тысяча рублей остается таковой вне зависимости от того,) кого (бедняка или миллионера) он ее похитил, б) при субъективно вменении количество вреда должно охватываться виной преет} пн ка, а законодатель обязывает еще преступника определять, у кого о похищает — у бедняка или миллионера, что практически не в

ел 1- Преступление и его струкппра

285

яо (нищий у входа в метро не обязательно бедняк, а владелец

. не обязательно состоятельный человек)

g этом плане довольно часто закон создавал массу неопределенностей по установлению размеров вреда. И опять-таки нагляд-*^м негативным примером был Федеральный закон от 31 октября 3flQ2 г., который оставлял на обычный размер вреда применительно «цщениям от одного до менее пяти МРОТ, относя хищения до од-МРОТ к административно наказ\ емым, а свыше пяти МРОТ —

it значительному ущеро\

Мало того, законодатель стал играть в «кошки-мышки» с собой: С одной стороны, вроде бы конкретизировал размер криминального (от одного МРОТ и выше), а с другой — даже признанный

административным проступком аосолютно незначительный вред (*р одного МРОТ) при определенных условиях являлся криминализированным («при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных частями второй, третьей и четвертой ст 158, частями порой и третьей ст 159 и частями второй и третьей ст. 160 Уго-лэдного кодекса Российской Федерации», забывая о том, что, ^криминализировав хищение до одного МРОТ, он не признавал ЭТО преступлением, соответственно, не имел права вменять квалифицирующие признаки, предусмотренные ч 2, 3. 4 соответствующих статей УК, поскольку нет их основы — соответствующего преступления.

, В некоторых статьях Уголовного кодекса ущерб > казан вместе с Р?^мером. Например, в ч 1 ст. 171 УК предусмотрено' «■,.причинило крупный ущерб гражданам, организациям или госу-^ЭДству либо сопряжено с извлечением дохода в крупном размере Цурсив мой. — А К)» Прежде всего нужно обратить внимание на что не следовало говорить здесь о крупном ущербе: если речь о причинении, то необходимо иметь в вид\ вред, а не ущерб. Оме того, кр\ пный ущерб и кр\ пный размер разъединены союзом з», что свидетельствует о возможности их раздельного существа, т е. доход в крупном размере может существовать как са-гльная уголовно-правовая категория и без причинения вреда там, организациям или государству. Подобное вызывает своей схожестью с главным социалистическим принци-^ «не вздумай быть богатым», и желанием достичь социально Зных результатов только уголовно-правовым путем Д}мается,

286 Часть вторая Преступление, его понятие структура

нельзя вводить в \головное право явления, которые не вреда и не создают опасности причинения вреда, на такие явления можно воздействовать в гражданско-правовом или административ-но-правовом порядке Таким образом, доход в крупном или особо крупном размере должен быть исктючен изч 1,2ст 171, ч 1 2 ст 172 УК В этом плане логичнее поступил законодатель при конструировании схожего, но более опасного преступ тения — лжепредпринимательства (ст 173 УК), ограничивая его только причинением вреда (к сожалению, по закону — ущерба) и в принципе не касаясь полученного дохода ни в каком размере

Поскольку ущерб в определенной части является зеркальным отображением вреда, то и вред может быть определен как обычный, значительный, крупный и особо крупный Тем не менее, исходя из не тождественности вреда и ущерба можно отметить возможность наличия различного размера вреда и ущерба даже применительно к одному изменению объекта вред может быть значительным, тогда как ущерб — крупным Например, иногда при хищении прямой ущерб может быть равен по размеру вреду (и тот, и другой — в значительных размерах) но при этом возникает дополнительныйу щерб в виде упу щенной выгоды, который также может быть вменен посягающему в уготовно- или гражданско-правовом порядке, в совокупности прямой ущерб и упущенная выгода могут создавать иной размер

Здесь же возникает следующая проблема применительно к различным объектам один и тот же размер вреда (например, крупный) оценивается различным образом при хищениях — превышающий 250 тыс руб (примечание 2 к ст 158 УК), при уклонении от >платы таможенных платежей — не менее 500 тыс руб (приУ1ечание к ст 194 УК) и т д Законодательное положение в исследуемом плане нам представляется любопытным и малоприемлемым И вот почему Выше уже шла речь о ранжировании объектов преступления в соот-

ветствии с их социальной ценностью и чем социально значимее

об-

щественные отношения, теу! опаснее причинение им вреда В тако ситуации один и тот же размер вреда (наприУ1ер, крупный) явтяетс более существенным применительно к общественным отношения повышенной значимости, чем иным объектам Именно поэтом, чтобы стать хотя бы равнозначным для всех объектов, крупный р

,ел I Jlpecmyn тние и его структура____________________287

вреда должен быть меньшим относительно более значимых лйцгественных отношений и большим относительно менее значи-

объектов Отсюда, если закон обоснованно ранжирует общевенные отношения в сфере экономики от отношений собствен-ости как более значимых к отношениям экономической деятельности и отношениям стужбы в коммерческих и иных организациях как все менее и менее значимым, то соответственно и минимум крупного размера должен быть ранжирован в противоположном направлении (предпотожим, при причинении вреда отношениям собственности — 300 тыс р\б , отношениям экономической деятельности — 400 тыс р>б отношениям службы — 500 тыс руб ) Сегодня в } головном законе все обстоит наоборот, что и представляется нам нелогичным Соответственно должны быть дифференцированы и иные размеры вреда — обычный, значительный, особо крупный

Особенно наглядным в анализируемом плане является отражение размера применитечьно к преступлениям, связанным с наркотиками Так, согласно Сводной таблице заключений Постоянного комитета по контролю наркотиков об отнесении к небольшим, крупным и особо крупным размерам количеств наркотических средств, психотропных и сильнодействующих веществ, обнарзжен-ных в незаконном хранении или обороте, утвержденной на заседании Постоянного комитета по контролю наркотиков 4 июня 1997 г , все размеры делятся на небольшие, крупные и особо крупные, они Дифференцированы в зависимости от характера воздействия нарко-JWca и абсолютно различны относительно тех ити иных наркотиков1 ЧРОДе бы положительным моментом выступает то, что размеры достаточно жестко формализованы Однако на этом фоне возникают и даРЗДеленные проблемы Во-первых, размеры выглядят весьма ЧРно (например, максим) м кр\ пного размера героина составляет г, при этом небольшого размера нет вообще, размер начинает- с крупного, однако возможен размер наркотика, исклю-й уголовн\ю ответственность на основании ч 2 ст 14 УК, наркотическая пыль на перчатках) и где здесь граница крупным и криминально незначимым размером, определить

»^Г—-------------

еТень Верховного Суда РФ 1997 №8 С 21-23

288 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, признаки

весьма не просто Во-вторых, размер устанавливается применитесь, но к ор>дию причинения вреда (наркотику), это равносильно tomv как если бы в уголовном праве определялся размер физического вреда по тяжести орудия убийства (кувалды, молотка и т д ) разу^ меется, определенная логика в таком измерении присутствует, но она далека от измерения собственно вреда (тяжелым предметом может быть причинен незначительный вред, тогда как менее тяжелым — более тяжкий вред). В-третьих, на этом фоне закон признает указанные деяния преступлениями против здоровья населения Д чем измеряется физический вред, мы уже знаем из того же \ головного закона. Вполне понятно, что в какой-то степени размер наркотика соответств> ет возможному физическом) вреду, но если мы хотим быть до конца последовательными, то должны и в данном случае исходить из собственно размера вреда или угрозы его общественным отношениям здоровья людей, а не из его опосредованных измерителей. Последние явно страдают высокой степенью фиктивности, которая еще более усиливается при наложении на достаточно условную дифференциацию физического вреда. Это прослеживается даже на той же Сводной таблице, которая в течение только 1996-1997 гг менялась дважды; и Верховный Суд РФ был вынужден обратить внимание на то, что следует применять последнюю таблицу (от 4 июня 1997 г.), а не предыдущую (от 25 декабря 1996 г У.

Указанная фиктивность усиливается еще и тем, что Верховный Суд РФ применяет еще один термин, устанавливающий размер наркотика, — «небольшое количество», относительно конкретных уголовных дел2. Под таковым он понимает размер наркотика в десятки и сотни раз превышающий минимум крупного или особо кр\пного размера (по делу Виллерта найденная доза героина составила 0,63 г, что в 126 раз превышает минимум особо крупного размера 0,005 г; по делу Керимова — 19.5 г маковой соломки, что в 97 раз превышает минимум крупного размера — 0.2 г) Мы солидарны идеей Верховного Суда РФ, который был вынужден исправлять н обоснованные положения УК 1996 г. по отказу в дифференциал ^ обращения с наркотиками применительно к сбыту и без такс

1 Там же С 20

2 Там же 1999 № 10 С 8

раздел 1. Преступление и его структура

289

аф было характерно и оправдано для УК 1960 г. (ч. 1.3 ст. 224 УК), в соответствии с этим постарался вывести перевозку наркотиков в кпупных и особо крупных размерах для собственного употребления я3 ч. 4 ст. 228 УК в ч. 1 ст 228 УК. Однако мы не можем согласиться возникновением еще одной фантомной категории — небольшого иоличества Думается, Верховному Суду РФ не следовало наслаивать фикцию на фикцию, создавать противоречие в собственной практике (то требовать от судов руководствоваться Сводной таблицей, то деформировать размеры наркотиков, отраженные в этой таблице), у него был другой выход — использовать свое право на законодательную инициативу, внести соответствующее законодательное предложение об изменении норм ст. 228 УК1.

Вызывает определенную сложность и использование термина «размер» применительно к неимущественным разновидностям вреда — физическому, политическому, моральному. Не случайно законодатель в указанных ситуациях и начинает применять иные термины, избегая «вреда». Так, относительно физического вреда в УК речь идет об убийстве, тяжком вреде здоровью, средней тяжести вреде здоровью, легком вреде здоровью либо о тяжких последствиях, но не о размере. Ничего не имея против устоявшейся классификации физического вреда, тем не менее считаем, что и здесь возможно применение классификации по размеру вреда. Как это ни покажется циничным, но все в обществе имеет свою цену, в том числе и физический вред (это стоимость врачебных консультаций, печения, лекарств, реабилитации, морального вреда и т. д.), т. е. все ®<еет и имущественную оценку. Вполне естественно, что чем тяжелее вред жизни или здоровью, тем выше имущественный вред. На *ГОй основе мы вполне логично можем приравнять лишение жизни к "РЗДу в особо крупном размере и даже можем установить его отно-*ГСльные пределы. Ведь государство само пытается это сделать. папример, риск смерти в боевых действиях в Чечне государство °йв примерно в 24 тыс. руб. в месяц (солдату выплачивается е в размере 800 рублей в день). Оценку уже не риска а реально утраченной жизни (завышенную, по реакции об-

Цельным законом от 8 декабря 2003 г № 162-ФЗ ст 228 УК РФ была изменена se время предусматривает четко установленные размеры наркотических и психотропных веществ с конкретизацией их средних разовых доз, утвер-Правительством РФ

3261

290 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, признаки

шества) можем проследить на выплате семьям погибших офицер, ского, унтер-офицерского и рядового состава подводной лодКи «Курск». Пишем «завышенную» не потому, что нам хочется уще. мить значимость жизни моряков «Курска», а лишь потому, что наще общество каждый месяц в Чечне теряло по численности один экипаж «Курска» (по крайней мере, это так даже в декабре 2000 г., це говоря уже о более раннем периоде), тогда как возмещение семьям погибших в Чечне не идет ни в какое сравнение с возмещением семьям моряков «Курска», оно гораздо ниже, словно офицеры, унтер-офицеры и солдаты, воевавшие в Чечне, ниже сортом Естественно, их нужно уравнять и не в сторону уменьшения пособия семьям погибших моряков.

Соответственно тяжкий, средней тяжести, легкий вред здоровью можно приравнять к крупному, значительному и обычному размерам.

Не думаем, что более сложным будет и сопоставление политического вреда с каким-либо размером. Во-первых, довольно часто политический вред прямо определен как вред определенной личности (например, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля — ст. 277 УК) или отношениям экономики (например, диверсия — ст. 281 УК). Во-вторых, не так редко они же выступают в завуалированном виде или в качестве опосредованных категорий (например, государственная тайна по существу представляет собой опосредованное выражение определенных экономических затрат на их возникновение, содержание и сохранение). В-третьих, некоторый политический вред не может быть количественно измерен (например, унижение национального достоинства и т д)> тем не менее это не означает, что он не может быть измерен опосредованно как моральный вред. Во всех указанных вариантах существует, похоже, одна проблема — поиск критериев сопоставления раз" личных видов вреда.

Вред общественным отношениям имеет большое криминально значение в связи с тем, что его возникновение (а в некоторых слу4 ях угроза такового) ведет к окончанию преступления, объявляет завершающим этапом преступления.

При определении криминальной значимости вреда необходи ^ обратиться к нескольким \головно-правовым аксиомам, которь1 , наш взгляд, всегда нужно соблюдать. К ним относятся, а) ош

1 Преступление и его структура

291

иные отношения остаются определяющей характер и степень вре-В категорией; б) преступление считается оконченным с момента етупления вреда или угрозы его наступления; в) с моментом окон-яия преступления связаны все правовые последствия его; г) за делами оконченного преступления уже не может быть ни пове-ения ни его последствий, связанных с данным преступлением, за исключением заранее обещанного (соучастия) и заранее не обещанного (отдельного преступления) укрывательства или приобретения, сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем; д) все действия и последствия, помимо указанных, возникшие после окончания преступления, носят либо криминально не значимый характер, либо криминально значимы, но в виде самостоятельного преступления.

Указанные аксиомы довольно часто уголовный закон деформирует, привнося необоснованные фикции, что отражается не в лучшую сторону на характере и степени уголовной ответственности, вызывает бесконечные ненужные дискуссии На некоторых из них мы и остановимся.

1. Прежде всего, проблема возникает при определении вреда в (Сдельных видах преступления и его соотнесении с оконченным преступлением. В качестве примера можно привести изнасилование, Признаваемое оконченным с момента проникновения полового чле-Яа в область больших половых губ женщины, т. е. ущерб половой Неприкосновенности женщины наступает с начала полового акта. Вйе вроде бы логично. Однако половой акт не заключается только в УИзанном одном действии, а представляет собой серию телодвиже-*Ю. Как быть с остальными? Готов ли законодатель и правоприме-"■•впь признать каждую половую фрикцию оконченным преступле-"*•** или нет*? Нет ли при изнасиловании системы телодвижений, х общей целью и единым умыслом, т. е. продолжаемо-[? Здесь же возникает проблема необходимой оборо-ли признать посягательством фрикции после окончания мения; возможна ли вообще защита после окончания пре-пешя. По общему правилу такая защита невозможна. Почему ^, силование должно выступать исключением из правила? Мало • Аксиомой является большая опасность физиологически завер-Эго полового акта в силу возможных беременности потерпевши заражения ее ВИЧ-инфекцией, а именно они выносятся за

292 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, признаки

пределы оконченного изнасилования. Вместе с тем при указанном отношении к окончанию анализируемого вида преступления невоз-можен добровольный отказ на стадии исполнения преступления и покушения на изнасилование в случаях его совершения в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии. Все указанные деформации аксиом можно разрешить одним путем — признать изнасилование оконченным с момента физиологического завершения полового акта, что снимет множество проблем.

2. Следующая проблема связана с моментом окончания преступления, выраженного в законе только действием или бездействием Так, разбой как преступление против собственности считается оконченным с момента нападения, при этом наличие или отсутствие вредных для общественных отношений последствий значения не имеет; соответственно, санкция ч. 1 ст. 162 УК РФ полностью рассчитана только на само нападение с целью хищения; даже действия, направленные непосредственно на завладение имуществом (причинение вреда собственности), остаются за пределами оконченного преступления. Возникает естественный вопрос: что опаснее — разбой без реального хищения, но с его целью или разбой с причинением вреда собственности. Ответ тоже аксиоматичен. Но законодатель и судебная практика деформируют данные аксиомы, когда первый не берет вообще во внимание наступившие последствия, а вторая вводит последствие в разбой. По существу все ставится с ног на голову и все это ради кем-то придуманной и признанной фикции повышенной общественной опасности самих действий. Ничего подобного не происходит, если разбой без причинения вреда и с причинением вреда собственности наказывается одинаково. Законодатель и вслед за ним правоприменитель принижают значимость вреда общественным отношениям. При формулировании составов создания опасности законодатель должен быть последовательным, если в ч. 1 нормы отражен состав поставления в опасность, то в ч. I этой же нормы обязательно должен быть отражен вред как отягчающее обстоятельство; подобное не исключает формулирования значительного и крупного размеров в качестве отягчающих обстоятельств иного уровня в ч. 3 и 4 данной нормы.

3 Определение момента окончания преступления с материальной диспозицией, несмотря на его кажущую очевидность — по на ступлению результата, вызывает определенные сложности, поскодь

. i Преступление и его структура 293

ycaow^j-—-—'■--------— ———~-------------

3улЬтат не всегда четко устанавливается. Рассмотрим это на viepe кражи. Кража признается оконченной, как правило, с мо- завладения, так традиционно принято теорией уголовного

Но кража краже рознь Например, кража путем свободного оканчивается в момент завершения передвижения вещи во

паление преступника, и здесь уже не играет роли само передвиже-дреступника с вещью, оно лежит за пределами оконченного преступления. Сложнее с кражей с проникновением в помещение. Воз-ама&г вопрос: усложняет ли способ совершения преступления момент окончания его так же, как он усложняет момент начала иляолнения? Если исходить из опасности самого способа /рушение права собственника на неприкосновенность помещения, готовность виновного к совершению других, более опасных преступлений против личности собственника или его представителя), то она сохраняется и после фактического завладения вещью 1феступником до его выхода из помещения, соответственно, оконченной такая кража должна признаваться после выхода виновного из помещения. Если опираться на буквальное толкование закона («кража с проникновением»), то, похоже, для законодателя главным является способ доступа к вещи, но не последующее после завладения нахождение лица в помещении; и в таком случае оконченной кража будет с момента завладения вещью. Подобное толкование момента окончания кражи несколько уменьшает общественную опасность деяния и личности виновного, поскольку он еще находится в помещении, изложенная выше опасность способа с*фаняется, и собственник до выхода преступника из квартиры в "•обое время может и далее владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом. После того, как вещь покинула пределы квартиры, Р**яьное владение, пользование и распоряжение имуществом со °«>роны собственника исчезает. Таким образом, оконченной ^Ч кража будет с момента выхода преступника из квартиры, должен решаться вопрос с окончанием кражи из произ-

^ помещений (с конвейера, из хранилища и т. д.). Здесь

ее ЛГалкиваемся не с конечным этапом продвижения продукции в оощественном назначении: изготовленная и хранящаяся продук-j^^Должна найти своего потребителя. Именно поэтому снятая с з еиера или изъятая из обычного места хранения и спрятанная Же на складе вещь с целью завладения ею сразу выводит ее из

294 Часть вторая. Преступление, его понятие, структура, признаки

владения собственника, уничтожая возможность ее дальнейщег продвижения к потребителю. Указанная реальная невозможность собственника владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом свидетельствует об окончании кражи. Ничего не меняет в этом пла-не и хищение иных материалов или инструмента как имущества собственника, поскольку они не могут быть использованы в прощ. водственном процессе после завладения ими, изъятия их из владения потерпевшего.

Однако Верховный Суд несколько иначе разрешает даннувд проблему. Так, Постановление Пленума Верховного суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях гос\-дарственного и общественного имущества» в п. 10 признало хищение оконченным, «если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им распорядиться по своему усмотрению или пользоваться им»1. Эта же позиция была подтверждена Верховным Судом и позже в постановлении Пленума от 5 сентября 1986 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности»2 и в новейшем Постановлении от 27 декабря 2002 г.3 В результате момент окончания кражи был перенесен на пользование и даже распоряжение имуществом. Вполне понятно, почему возникло указанное решение — общим фоном для него послужили все тот же обвинительный уклон, желание более жестко наказать охранников, вахтеров, пропускающих похищенное через проходные, поскольку при таком решении возникает возможность квалификации их действий как соучастия, а не прикосновенной деятельности На наш взгляд, ни с позиций логики, ни с позиций общей социальной приемлемости невозможно обосновать подобное «передвижение» момента окончания.

Выше уже приведены доводы в пользу признания изъятия имущества окончанием кражи в изложенной ситуации. Мало того. преД' ложенное Верховным Судом решение противоречит духу закона применительно к хищениям. Общеизвестно, что хищение — преступление против собственности; преступными последствиями, составляющими часть объективной стороны преступления-хищения, слу

1 Бюллетень Верховного Суда СССР 1972 № 4

2 Сборник постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации РСФСР) по уголовным делам М , 2000 С 186

3 Бюллетень Верховного Суда РФ 2003 № 2 С 2-3

(СССР.

1. Преступление и его структура

295

вред* причиненный отношениям собственности, которые также пйшеизвестны: отношения владения, отношения пользования, отно-ения распоряжения имуществом; ведущим из них является владе-_« поскольку, как правило, при его наличии становятся возмож-ими дальнейшее пользование и распоряжение. Вывод имущества «з владения собственника исключает последующее пользование и «аспоряжение им данным собственником. Таким образом, вред собственности причиняется самим изъятием имущества из владения собственника. Поскольку причинение вреда общественным отноше-даям свидетельствует о завершенности преступления, с момента изъятия имущества следует признавать, по общему правилу, хищение оконченным. Последующие действия с позиций преступных последствий хищения безразличны. Передвижение момента окончания хищения с изъятия на возможность распоряжения и пользования деформирует данное общее правило, поскольку переносит значимость последствий с интересов потерпевшего на интересы виновно-ф — пользование и распоряжение изъятым имуществом безразлично для собственника, так как он имуществом уже не владеет, зато не безразлично для виновного, который реально им владеет. Рассмотрение последствий и, соответственно, окончания хищения с позиций их значимости для виновного — нонсенс.

Но судебная практика идет именно в этом направлении. Так, Президиум Московского городского суда указал в своем постановлении, что действия Гунчева нельзя признать оконченным преступлением, поскольку он «не имел возможности реально распорядиться похищенным имуществом» и потому его действия квалифицированы по ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 3 ст. 161 УК РФ. Суть дела такова. Гунчев ПОхитил из магазина шубы стоимостью 129 725 деноминированых Рублей и вышел из магазина, был обнаружен свидетелем, за винов-"Им погнался сотрудник милиции, виновный бросил по дороге похищенное, но был задержан1. Похожий случай приведен и в другом ™Дебном решении2. У вашего покорного слуги возникает вопрос, ^л должен бегать за виновным работник милиции, чтобы пре- стало оконченным, при условии, если бы преступник не похищенную вещь, — километр, два или день, два, неделю.

» *•* Же. 2000 №2 С 22-23 ™"*e.i998 №6 С 22-23

296 Часть вторая Преступление, его понятие, структура,

Не трудно представить себе ситуацию с непрерывной погоней, в то\, числе на автомашинах, когда собственник давно лишился вещи, оца погибла при перестрелке, в результате случайного пожара и т ц однако преступление все еще не окончено, поскольку виновный так и не смог распорядиться имуществом и потерпевшему фактически нечего требовать, поскольку преступление неокончено, т. е вред це причинен. Замечательная позиция Еще хуже ситуация возникает с неосторожной утратой имущества виновным во время бегства с места преступления, когда стоимость его не достигает 250 тыс. руб, в таком случае действия виновного останутся покушением на завладение чужим имуществом, поскольку виновный не смог распорядиться им (утрата имущества или его выбрасывание не есть распоряжение, типичное для хищения. Не случайно Судебная коллегия вменяет покушение даже на фоне того, что виновный выбросил имущество; и с точки зрения анализируемого господствующего представления об оконченном хищении это следует считать верным) и потерпевший не только не получит своей вещи, но с правовой точки зрения при непричинении вреда не может даже и претендовать на его возмещение. Разумеется, все эти рассуждения ведутся с позиций точного и ясного понимания того, что только при оконченном преступлении возникает вред, который и должен быть возмещен, а при неоконченном преступлении такого быть не может. Следовательно, сегодняшнее толкование момента окончания хищения не выдерживает критики и его нужно менять; думается, что в приведенном примере был прав суд, признавший в действиях Гунчева оконченное преступление.

В тех ситуациях, когда кража с охраняемых территорий признавалась бы оконченной с момента изъятия имущества, действия вахтеров могли бы иметь двоякую квалификацию: либо в качестве соучастия (при наличии предварительного сговора), либо в виде укрывательства (при отсутствии предварительного сговора), поскольку вахтер, не выполняющий своих обязанностей по выявлению похищенного имущества при соответствующем умысле, становится, естественно, лицом, укрывающим его. Если же перенести момент окончания кражи на момент распоряжения (возможности его), то любое поведение вахтера (с предварительным сговором либо без него) необходимо рассматривать как соучастие в краже; мало того, как групповое соучастие со всеми вытекающими из этого последст-

■тдеЛ I- Преступление и его структура 297

мй? в частности, с решением вопроса о квалификации и назначений наказания лицам, действующим в группе лиц без предваритель-го сговора (такие действия не являются элементарным соучасти-

_ все-таки мы сталкиваемся с действиями лиц на месте и во

пемя исполнения преступления). Данная проблема расширяется в «язи с тем, что должны быть признаны в таких случаях исполнителями группового без предварительного сговора преступления и те ляда, которые помогли донести уже изъятое виновным имущество до проходной завода Так ли социально необходимо искусственное завышение статуса обыкновенного укрывателя до соучастия и искусственное расширение пределов группового преступления, с которым, кстати, мы не знаем, что делать? Позицию Пленума можно было бы понять, если бы действия вахтера при признании моментом 'окончания изъятия имущества оказались вообще за рамками уголовно-правового воздействия; однако реально закон объявляет их преступлением (укрывательством) с наказуемостью едва ли меньшей, нежели пособничество в преступлении. Ради чего же нагромождать •сложности и проблемы, искусственно их создавая? Может быть, гораздо проще предоставить все естественному ходу событий: традиционно признавать кражу оконченной с момента завладения имуществом; действия иных лиц, совершаемые после этого, считать либо •соучастием (при наличии предварительного сговора или группы лиц Ъез предварительного сговора), либо укрывательством (при отсутствии таковых). Думается, подобное является аксиоматичным, безусловным, не фиктивным и только упростит и теорию, и практику. Примерно такая же ситуация складывается и при переносе момента Окончания кражи на пользование имуществом.

*г 4. Много ошибок в судебной практике связано с вредом и окон-^^анием продолжаемых преступлений. В целом судебная практика %ерно связывает вред в них с достижением общей цели Однако максимально унифицировать общие правила квалификации и назначения наказания за такие преступления судам всех инстанций не удается. Достаточно сопоставить продолжаемые кражи и убийства. В 'продолжаемых кражах суды будут квалифицировать отдельные акты преступления как одно либо в целом оконченное, либо неокончен-й°е преступление в зависимости от достижения или не достижения °"Щей цели Но при убийстве суды постоянно поступают наоборот, очевидно, что п «а» ч 2 ст. 105 УК предусматривает либо про-

298 Часть вторая Преступление, его понятие, структура, признаки

должаемое, либо с дв>мя последствиями преступление, что не исключает их единой природы как преступления с единым умыслом и общей целью Совершение, например, одного завершенного убийства, входящего составной частью в продолжаемое преступление ц второго незавершенного убийства, также являющегося составной частью продолжаемого преступления, квалифицируется судами и в теории уголовного права по-разному Так. в своем Постанов тении Пленл м Верховного Суда сначала признат необходимой квалификацию содеянного в таком случае непосредственно по п «з» ст 102 УК 1960 г без ссылки на ст 15 УК РСФСР, т е без дополнительной квалификации преступления как покушения1 Данная позиция бьпа поддержана и в теории уголовного права2 Были высказаны и иные точки зрения, в частности, предложение о квалификации таких действий как оконченного и неоконченного убийства с назначением наказания по совокупности3 Это отражено и в последнем (1999 г) постановлении Пленума Верховного Суда РФ4 Очевидно, Верховный Суд шарахается из стороны в сторону, не знает точного решения проблемы, а все потому, что игнорирует положения общей теории уголовного права Подобный подход нам представляется абсолютно неприемлемым по следующим основаниям Во-первых, продолжаемое преступление — это категория Общей части уголовного права, которая одинаково должна распространяться на все виды преступления, и убийство здесь не должно быть исключением Во-вторых, отдельные акты продолжаемого преступления не могут выступать в качестве самостоятельных преступлений, в противном случае теория продолжаемого преступления, насчитывающая }же свыше ста лет и не подвергающаяся пока сомнению или критике, будет разрушена и вместо намечающейся конкретизации и точности

1 Постановление Пленума Верховного Суда СССР «О некоторых вопросах возникших в судебной практике по делам об умышленном убийстве» от 3 июля 1963 г № 9 // Сб постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1970 М , 1970 С 451

2 Аниянц М К Ответственность за преступления против жизни М 1964 С 48 Бородин С В 1) Квалификация убийств по действующему законодательству М 1966 С 105, 2) Квалификация преступлений против жизни М 1977 С 146-147 и др

3 Постановление Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» от 27 июня 1975 г № 4 // Сб постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924-1977 М 1978 С 190

4 Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст 105 УК)» от 27 января 1999 г № 1 // Бюллетень Верховного Суда Рф 1999 №3 С 3

раздел 1 Преступ чеиие и его структура

299

злификации в зависимости от различных видов единичных преступлений возникнет размытость и неясность формулировок и опре-елений В-третьих, если мы сталкиваемся с одним завершенным, а уГИМ незавершенным убийствами, составляющими части продолжаемого преступления (п «а» ч 2 ст 105 УК), то в целом это следует квалифицировать как неоконченное продолжаемое преступление, поскольку последствие, характерное для продолжаемого преступления, виновным не достигнуто'

Изложенное — лишь надводная часть всего айсберга деформаций законодательного и правоприменительного отношения к вреду и его значению, деформаций общеправовых подходов, признанных аксиом Очень похоже на то. что в ближайшее время без таких деформаций мы и обойтись не сможем, поскольку в теорию закладываются все новые и новые сомнения по поводу значимости вреда «Таким образом, очень много значения придается преступным последствиям Оправдан ли этот подход?»2 Автор ответа на свой вопрос не дает, но то, что сомнение здесь возникает, означает многое. в том числе и возможную ревизию уголовно-правовой аксиомы главенствования вреда

«все книги «к разделу «содержание Глав: 49 Главы: < 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. >

5rik.ru

Материалы для учебы и работы

Глава 4 ВРЕД КАК ЭЛЕМЕНТ ОБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ