§ 9. ВОЗЗРЕНИЯ БУРЖУАЗНОЙ ТЕОРИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА

J. Буржуазное уголовное право в период победы и утверждения капитализма в передовых странах, по общему правилу, считало уголовным преступлением только поведение человека, соответствующее составам преступлений, описанным в уголовном законе. Субъективный момент, т. е. умысел или неосторожность в отношении деяния, ограничиваются в принципе рамками   объективной   стороны   деяния..

В буржуазной науке уголовного права с момента ее возникновения обозначались два направления, которые некоторыми теоретиками неточно именуются объективистским н субъективистским.

Первое, опиравшееся на воззрения Беккариа и его предшественников, признавало преступлением конкретное внешнее действие человека, при условии, разумеется, что оно вызвано волей субъекта.

12                        Еще в XYJI я. Гуго Гродий выдвинул свое знаменитое положение: «Cogitatlonis poenam ucmiiiem mereri» (L. 1), С. XX, § Will). Гоббс писал: «Питать намерение украсть что-нибудь или убить кого-нибудь есть грех... Однако до тех пор, пока такое намерение не обнаружено каким-нибудь актом или слоном... оно не носит названия преступления» (Гоббс. Левиафан, ГИЗ, 1936, стр. 225—226). Гоббс, однако, допускал наказуемость обнаружения умысла. Беккариа считал совершенно бесспорным, что законы не наказывают намерение (Чезаре Беккариа, О преступлениях   и наказаниях, перевод М. М. Исаева, М., 1939. стр.   377).

13                      Так, Г. Солнцев писал, что «преступление есть внешнее, свободное, положительными законами воспрещенное деяние», что «противузакошше помышления... не могут подлежать преследованию законов юридических...» (С о л н д е в. Российское уголовное право. Ярославль, 1907, стр. 54, 56).

Сперанский писал: «Совесть объемлет все движения воли; власти верховной подлежат одни деяния внешние общежительные» (С п е р a i:-<•■ к и й. Руководство к познанию законов. СПб., 1845, стр. 30). Еще раньше, в Наказе Екатерины II,было написано: «Законы не обязаны наказывать никаких других кроме внешних или наружных действий» (ст. 477). Однако наказуемость умысла, даже не обнаруженного во вне, провозглашалась не только екатерининским законодательством, по и Уложением о наказаниях 1845 г.

Воззрения oypjicyi'Si'btx теоретиков

Такой взгляд на преступление нашел законодательное выражение во французских уголовных кодексах 1791 г. и 1810 г. Это был прогрессивный взгляд на понятие преступного, так как он ограничивал уголовную ответственность, а главное, строил ответственность на основаниях, доступных объективному исследованию, а не на расплывчатых и субъективных предположениях о свойствах личности или мыслях виновного. Это воззрение разделялось многими представителями доктрины естественного права и позднейшими авторами, у которых сохранились следы влияния этой доктрины.

Другое направление базировалось на идеалистической философии, в частности, многие немецкие авторы опирались на философию Канта и Гегеля. Центральное место у авторов, принадлежащих к лагерю идеализма, занимает сам волевой акт, а не внешний поступок. Так, гегельянцы считали, что преступление есть само направление воли на зло, внешние же действия субъекта образуют объективирование во вне злой воли.14 Точку зрения теоретиков этого направления удачно ('формулировал С. И. Мбкринский: <<Для субъективиста внешние факты — не более, как симптомы протекающих психологических процессов, оцениваемых по их соответствию постулатам права («злая» воля)».15

Может показаться, что спор идет о словах, ибо так называемые субъективисты отнюдь не предлагали карать само направление воли на зло, а требовали, чтобы было совершено действие, в котором эта воля в достаточной степени нашла бы свое выражение. В действительности же, исходный пункт того и другого воззрении имеет решающее значение для построения институтов Общей части уголовного права и разрешения вопроса о целях наказания.

II. Характерно, что значительное усиление реакционных тенденций в буржуазной теории уголовного права и законодательстве мосле первой мировой войны неизменно связывается с усилением роли волевого момента и снижением внешнего действия до роли второстепенного придатка к внутреннему акту воли.

14                          Гегель писал: «Лишь обнаружение моральной воли есть проступок» (1" его л ь. Философия права. 1934, стр. 132). Позднейшие немецкие авторы в центре ставят именно преступную нолю, а не внешний поступок. Конструкция преступления как внешнего выражения воли свойственна и многим французским криминалистам.

15                    С. П. М о к р и н с к и й. Покушение и приготовление в советском право. «Советское право», Ха 1 (25), 1927, стр. 74.

 Преступление — внешнее поведение человепа

Признание основного тезиса о первичности акта воли приводило сторонников этого идеалистического направления к созданию своеобразной конструкции причинной связи между волевым актом и совершенным деянием, при которой внутренний акт воли получает самостоятельное бытие, что ?ке касается внешнего поступка, то он, совершенно лишенный внутреннего содержания (ибо сточки зрения теории психофизического взаимодействия воля останавливается на пороге действия), превращается в бессодержательную и пустую абстракцию, не необходимую для уголовной ответственности. Не случайно поэтому некоторые буржуазные авторы доказывают, что вообще для преступления внешняя сторона деяния несущественна. Отсюда переходят к отрицанию внешнего характера бездействия, которое рассматривается только как переживание сознания, как мысленный процесс.

Если признать, что преступление есть соответственное состояние сознания, злая воля, то совершенное действие окажется всего лишь доказательством бытия этой злой воли, т. е. получит скорее процессуальное значение. Это означает, что в принципе возможна репрессия и в стадии обнаружения умысла и, тем более, в стадии приготовления. Правда, так называемые субъективисты большей частью не требуют наказания стадии обнаружения умысла, но преимущественно по мотивам, что в этой стадии нельзя еще распознать степени твердости преступной воли, принципиально же и эта стадия должна караться на одинаковом основании. В части ответственности за покушение субъективисты, как известно, исходят из положения, что деяние считается покушением, коль скоро в совершенных действиях выявилось наличие злой воли и ее твердость и коль скоро это можно распознать из совершенных действий. Это чрезвычайно расширяет границы наказуемого покушения за счет приготовления к преступлению, в большинстве не караемого.

В сфере осуществления наказания теории субъективистов послужили базой для варварских буржуазных тюремных систем, в особенности пенсильванской, которая, по мысли ее авторов, была предназначена к тому, чтобы сломить злую волю преступника .

Главное в так называемых субъективистских теориях — то, что они таят в себе возможности безграничного расширения репрессии, вплоть до стадии обнаружения и формирования умысла, и ведут, по существу, к уничтожению учения о стадиях преступления. Не случайно поэтом}^ в периоды торжества pea к-

Воззрения буржуазных теоретиков                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     49

ции в Европе XIX в. в уголовном праве преобладающая роль принадлежала субъективистам.16

Репрессия германского фашизма, в той ее части, где она была связана с каким-то подобием закона, базировалась на субъективистских положениях, доведенных до абсурда. Решающее и непреложное значение имели или свойства личности или на^ правление воли; теоретики германского фашистского уголовного «права» провозглашали, что их уголовное право есть «Willensstrafrecht». 17

Внешще поведение, выразившееся в совершении действий, признаваемых преступными, получало значение только доказательственного материала, так как преступление признавалось оконченным уже в момент обнаружения во вне воли к преступлению или даже потенциального направления сознания к возможности совершения преступления. Отсюда, между прочим, провозглашалась, как единственно приемлемая, система усеченных составов преступления.

Эти бредовые заявления невежественных фашистских «теоретиков» имели назначением подвести какую-то «научную» базу под систему истребления людей фашистскими извергами.

Идеалистическая концепция преступления как акта сознания при ее последовательном развитии приводит к тем же выводам, что и система канонического права, причем она является теоретической базой для ликвидации формальных буржуазно-демократических гарантий в сфере уголовного права и для различных реакционных мероприятий в области репрессии.

Исходное положение идеалистической концепции предопределяет построение всех основных институтов уголовного права, даже, например, учения о совокупности преступлений (см. § 12). Характерно, что теоретики, признающие действие «объективированием воли»,18 обычно начинают анализ элементов преступле-

18 Историю развития субъективных теорий покушения см. в монографии А. Н. К руглевского. Учение о покушении на преступление. Т. I, Пг., 1917, стр. 274 и др. Круглевский замечает, что реакционное течение оставляет без перемен «только принцип безнаказанности преступных вожделений» (стр. 274).

17                        Б. С.   М а н ь к о в с.к и й.   Теория авторитарпого уголовного права (Бюллетень иностранной информации, № 4, 1935), Карательная политика германского фашизма (Проблемы социалистического права, сб. II, М., 1937).

18                      Заметим, что само это понятие не может быть признано научным, так как при неосторожных деликтах нельзя говорить об объективировании воли.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                   *

4   Дурманов — Понятие преступления

50                                                                                                                                                                                                                                                                                                       Преступление — внешнее поведение человека

ния с субъективной стороны и нередко даже субъекта преступления относят к внутренней стороне деяния.19 Таким образом, вместо живого человека во всем его многообразии они берут тощую абстракцию свободной злой воли.