§ 24. ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ЯКОВЫ ЛИШЕННЫЕ ОПАСНОГО ДЛЯ  ГОСПОДСТВУЮЩЕГО  КЛАССА  ХАРАКТЕРА

I. Оспаригая утверждение, что преступление есть деяние, опасное для общества или опасное для господствующего класса, отдельные буржуазные теоретики выдвигают следующие соображения:

1)                       законодательство иногда считает преступными действия, направленные против эксплоатируемых (локаут, нарушения правил техники безопасности и др.);

2)                       законодательство зачастую считает преступлениями действия ничтожные, бесконечно менее опасные, чем другие деяния,   которые,   однако,   преступлениями   не  признаются;

3)                                       законодательство  считает преступными действия,  ни для кого ни малейшей опасности не представляющие и никому не причиняющие вреда.

Действительно, уголовные кодексы буржуазных государств содержат статьи, определяющие уголовную ответственность за нарушение некоторых законов о труде. Казалось бы, эти законы устанавливают понятие преступного, исходя из опасности деяния для рабочих, а не для капиталистов. Однако, анализируя происхождение и характер этих законов, легко убедиться в обратном.

Эти немногочисленные, исключительно казуистичные и мягкие по санкциям законы были вырваны у господствующих классов в результате организованной борьбы рабочего класса. Так, российский фабричный закон 2 июня 1897 г. был вызван массовой стачкой рабочих, напугавшей царское правительство. Правительство, оказавшись бессильным подавить движение дикими преследованиями и ханжескими проповедями, «поняло тогда, что необходимо уступить и исполнить хоть часть требований рабочих». 51 Однако оно намерень.о не обеспечило выполнения закона уголовными санкциями: максимум взыскания, которому мог подвергнуться фабрикант, пятидесятирублевый штраф. «Но разве штраф в 50 рублей,— писал В. И. Ленин,— испугает фабриканта. Ведь он не 50 рублей прибыли получит, заставив всех рабочих проработать ему ночь или праздник, фабриканту прямо выгоднее будет нарушать закон и платить штраф».5-—53

Борьба рабочего, п частности, приводила ктому,что напуганное массовым рабочим движением правительство иногда издавало

51 Ленин. Соч., т. II, стр. 129. 52-53 Там же> етр 15о.

122       Классовая природа преступления в ка питвлистичыьих государствах

такие законы, считая, что в интересах господствующего класса в целом целесообразнее пойти на эту меру. Таким образом, наказуемость отдельных нарушений такого рода вызывалась в конечном счете осознанием общих интересов господствующего класса.

Применение в буржуазных государствах норм уголовного закона, устанавливающих наказуемость некоторых действий эксплоататоров, каковы, в частности, несоблюдение правил техники безопасности, следствием которого являлась смерть или увечье рабочего, поставление в опасные для жизни условия работы и т. д., характеризуется исключительной мягкостью суда.

Эти нормы уголовного закона крайне немногочисленны, круг предусматриваемых ими преступлений чрезвычайно сужен, их санкции исключительно мягки. Но даже и в этих условиях применение закона имеет место весьма редко.

Когда английские рабочие в сороковых годах XIX в. вырвали у капиталистов закон об ограничении рабочего дня, попытки фабричных инспекторов привлечь к судебной ответственности капиталистов, нарушавших закон, наталкивались на упорное нежелание судей применять закон, для чего судьи прибегали к изощренному юридическому крючкотворству.51

Давая обзор английского фабричного законодательства, Маркс замечает, что за время с 1802 по 1833 г. парламент издал пять законов о труде, но «был настолько лукав, что не вотировал ни единой копейки на их принудительное проведение, на необходимый персонал чиновников и т. д. Они остались мертвой буквой». Говоря о законе 1867 г., который парламент был вынужден издать, Маркс отмечает половинчатость, неохоту и нечестность, с которыми потом парламент на практике осуществлял эти законы.55 Разумеется, суды действовали по тому же методу, как и парламент.

Выше мы приводили практику судов Российской империи по применени о норм Уложения о наказаниях, карающих за причинение увечья на фабрике.

Ленин в брошюре «Новый фабричный закон» писал о практике применения таких законов: «Любой закон, от которого может быть хоть крупица пользы, всегда опутывается до такой степени этой канцелярщиной, что применение закона бесконечно затягивается; и мало того: применение закона остав-

61 Маркс.   Капитал, т. I. Соч., т. XVII, стр. 320, 325.

65 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVII, стр. 306, 542.

Преступления, якобы лишенные опасного характера                                                                                                                                                                                                                                    J23

ляется на полное усмотрение чиновников, которые, как всякий знает, готовы от души «услужить» всякой набитой мошне и напакостить, как только возможно, простому народу».56

II. Соображения о том, что буржуазное законодательство не считает преступлением очень многие действия, бесконечно более опасные для общества, чем те, которые законом или обычаем признаются преступлением, также не выдерживают критики, если мы будем говорить не об обществе «вообще», а о классовом обществе.

Пусторослев, критикуя понятие преступления как действия опасного, замечает, что такие бесспорно опасные деяния, как неисполнение казенных военных поставок и подрядов, особенно в военное время, неуплата частных долгов, неуплата налогов, относятся к числу гражданских правонарушений, тогда как столь ничтожные деяния, как собирание дикорастущих грибов или ягод в чужом лесу, порубки, нищенство, считаются деяниями преступными.57

Пусторослев, как и другие буржуазные криминалисты, для сравнения степени опасности того или другого деяния пользуется чисто субъективным критерием, к тому же совершенно игнорируя исторический момент. Например, невыполнение военных поставок не раз признавалось преступлением во время наиболее тяжелых войн, в частности по законодательству Петра I, в ряде государств во время войны 1914—1918 гг. и тем более во время второй мировой войны. Неуплата частного долга до недавнего времени была уголовным преступлением, каравшимся с беспощадной суровостью.

Собирание грибов и ягод в чужом лесу стало уголовным преступлением лишь сравнительно недавно, с укреплением частной бурж}газной собственности на землю. Анализируя дебаты в рейнском ландтаге по поводу закона против кражи леса, Маркс приводит замечания депутата ландтага от горожан, который возражал против признания кражей собирания детьми лесных ягод, так как «это с незапамятных времен разрешалось владельцами и таким образом возникло обычное право этих малышей». Таким образом, собирание ягод и, как видно из пред^ущего, собирание валежника считалось деянием правомерным. Почему же это деяние вдруг стало преступным? Ответ на этот вопрос можно найти в словах другого депутата

56 Ленцн.  Соч., т. II, стр. 143.

67 П. П у ст о р о с л е в.   Понятие   о преступлении. М., 1891, стр. 192-193.

124        Классовая природа преступления в капиталистических государствах

ландтага, который, опровергая депутата от горожан, сообщил, что в его округе ягоды являются предметом торговли, и их целыми бочками отправляют в  Голландию.53

Приводимый и анализируемый Марксом отрывок из прений по поводу признания наказуемым единичного деяния вскрыЕает механику признания в буржуазном государстге того или иного действия преступным. Пока лесные ягоды для владельца леса не могли быть источником дохода — при преобладании натурального хозяйства, сбор их допускался владельцами, последние не возражали против обычного права бедных, которое яеля-лось пережитком прежней общинной собственности на землю, экспроприированную феодальными владельцами и обращенную в буржуазную собственность.

Когда же с развитием товарного хозяйства появилась заинтересованность помещиков в побочных видах доходов от леса, они поспешили путем закона объявить противоправными различные виды побочного пользования лесами без санкции собственника. Но они не ограничились простым запретом. Это деяние было объявлено уголовным преступлением, чтобы путем уголовной кары искоренить сложившийся веками обычай, в котором помещики теперь видели вредное и опасное посягательство на их права собственников земли.59

Таким образом, с точки зрения господствующих классов, лесные нарушения отнюдь не являются малозначительными, они содержат в себе элемент сознательного посягательства на «священную» буржуазную частную собственность и потому вызывают кару. Другое дело — невыполнение договора, неплатеж долга, неплатеж налогов. Это— деяния, типичные для деловой сферы буржуа. В зависимости от той или иней ситуа цпи такое деяние может или повредить его кредиту и деловой репутации или, наоборот, способствовать удачной операции и, следовательно, его процветанию. Поэтому оно не могло считаться преступлением за отдельными исключениями, вызываемыми особыми обстоятельствами, например, войной.

Что же касается нищенства и бродяжничества, явлений, неизбежно порождаемых капитализмом с его постоянной ог-

68                       К. М а р к с и Ф.   Энгельс. Соч., т. I, стр. 231—232.

69                       Крестьянское правосознание упорно не признавало неправомерными лесные нарушения в частновладельческих лесах. См.. например, статью В. Тенишева. ОСщие начала уголовного права в понимании русского крестьянина.   Журнал   мип.  юстиции,   № 7, 1009,  стр.  129  и ел. Именно поэтому  была   установлена уголовная наказуемость лесных нарушений.

Преступления, якобы лишенные опасного характера

ромной резервной армией безработных, то это деяние всегда вызывало репрессии со стороны буржуазии.60 Маркс писал о кровавом законодательстве эпохи первоначального накопления: «Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их насильственно превратили в бродяг и пауперов. Законодательство рассматривало их как «добровольных» преступников, исходя из того предположения, что при желании они могли бы продолжать трудиться при старых, уже не существующих условиях».61

В дальнейшем, бедность, особенно нищету, буржуазия рассматривает как преступление, предлагая карать бедняков кастрацией (предложение Мальтуса), или заключением в басти-лии для бедных - работные -дома, или заключением в тюрьму,62 или, наконец, применением мер социальной защиты или мер безопасности на основе новейших буржуазных кодексов.

Нищенство раздражает буржуа, оно мешает ему спокойно наслаждаться богатствами, награбленными у неимз'щих, оно слишком наглядно свидетельствует о вопиющих противоречиях капитализма и потому признается преступлением. Наказывая нищенство и бродяжничество, буржуа как бы говорит ограбленному: если ты оказался без средств существования, то обязан терпеливо умирать от голода.

В основе признания деяния преступным лежит не абстрактный критерий опасности для общества вообще, а конкретный критерий опасности для господствующего класса в данное вре-

со Особенно беспощадным в конце XIX и начале XX в. было германское законодательство. Оно не только карало тюрьмой всякое нищенство и бродяжничество (в то время как французское и английское усматривали в нем преступление при наличии других обстоятельств, в частности рецидива, отсутствия места жительства), но и предоставляло полиции заключать по ее усмотрению нищих и бродяг в рабочий дом на срок до 2 лет.

"К.Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. XVIII, стр. 803.

62 Действующий уголовный кодекс штата Нью-Йорк карает бродяг тюремным заключением на срок до б месяцев, соединенным с тяжелыми работами (§ 2370). Кодекс провозглашает, что «хождение с места на место лица, не имеющего жительства в штате, рассматривается как доказательство того, что указанное лицо является бродягой»; следовательно, любой безработный, передвигающийся по США в поисках работы, может быть признан бродягой и осужден. Эти лица, в сущности, рассматриваются как бесправные. Они караются за действия, которые, если они совершены не бродягой, не являются преступлением—■ самовольный заход в ч)Ж.ш дом, хранение оружия (бродягой —даже холодного) или орудий для учинения взлома, угроза причинением вреда личности или истреблением имущества (ст. 2371). Характерно, что в перечисленных случаях закон дает право любому жителю, явившемуся свидетелем перечисленных действий, задержать бродягу и доставить его властям.

126       Классовая природа преступления в капиталистических государствах

мя, в данной обстановке. Еще Марат заметил, что мошенничество, типичное преступление имущих классов, карается гораздо слабее, чем кража, хотя обдуманность преступления при мошенничестве значительно выше, чем при краже.83

По Уголовному кодексу штата Нью-Йорк кража имущества на сумму свыше 500 долларов любым способом является большой кражей первой степени и карается тюремным заключением до 10 лет, кража на сумму от 100 до 500 долларов рассматривается как большая кража второй степени и карается тюремным заключением до 5 лет. Похищение имущества на меньшую сумму при отсутствии других отягчающих вину обстоятельств считается малой кражей (§§ 1294—1299). Таким образом, наказуемость кражи соразмеряется не со степенью ущерба, фактически причиненного потерпевшему, а с суммой похищенного. Поэтому кража последнего имущества у бедняка карается во много раз легче, чем кража на 500 долларов у человека, имеющего сотни тысяч и миллионы долларов. Особая защита собственности капиталистов выступает здесь в циничной наготе.

В то же время уголовные законы в США крайне снисходи-тельно относятся к злоупотреблениям чиновников, в том числе и корыстным.

III. Мнение, что преступлением бывают иногда и действия, не представляющие опасности, справедливо лишь в одном отношении. При создании буржуазных уголовных кодексов в них зачастую включаются и нормы об ответственности за мельчайшие правонарушения, которые по степени опасности и по характеру санкций должны были быть отнесены к числу чисто полицейских деликтов. Такими деликтами переполнен, например, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (нарушение правил езды, появлепие в пьяном виде и т. п.). в4 Включение этих деликтов в уголовные законы имеет и определенное классовое назначение — замаскировать классовую природу преступления, представить преступление и мельчайшие

83 Ж. П. Марат. План уголовного кодекса. Памфлеты. 1937, стр. 175.

По действующему федеральному кодексу США 1909 г. похищение имущества непосредственно у потерпевшего и всякое похищение имущества на сумму свыше 50 долларов карается тюремным заключением на срок до 10 лет или штрафом до 10 000 долларов или тем и другим наказаниями вместе (§ 466). Мошенничество карается тюремным заключением на срок до 5 лет или штрафом до 5000 долларов или тем и другим наказаниями вместе (§ 467-а).

61 Такова же значительная часть nuisance'OB в англо-американском уголовном праве. См. Н.Н.Полянский. Уголовное право и уголовный суд в Англии. М., 1937, стр. 141.

Преступления, якобы лишенные, опасного характера                                                                                                                                                                                                ]27

правонарушения как вполне однородные деяния. Однако основной признак преступления должен быть определен не на основе этих деликтов, которые вполне могут быть вынесены за пределы уголовного кодекса.

Буржуазные авторы, не считающие опасность деяния основным, неотъемлемым признаком преступления, приводят многочисленные законодательные постановления, устанавливающие преступность и наказуемость деяний, по мнению этих авторов, абсолютно безвредных и ни для кого опасности не представляющих.

Критикуя определение Листа, П. Сорокин упоминает о запрещении законом Ману смотреть на солнце или его отражение в воде, задувать огонь ртом или о запрещении другими законами наступать на тень, есть свинину и т. д. Спрашивая, «... какая польза от этих предписанных актов и какой мог быть вред от совершения этих запрещенных актов», П. Сорокин делает далее вывод: «Ввиду этого, утверждать, что законодатель всегда причислял к уголовным правонарушениям акты, наиболее вредные и опасные для жизни и благосостояния группы,— дело безнадежное».65

Сторонники взгляда на преступление как действие опасное, замечает затем П. Сорокин, опровергают очевидность этого вывода утверждением, что перечисленные деяния, число которых можно было бы умножить во много раз,68 казались в свое время опасными, но такой довод, по мнению Сорокина,— чистая тавтология, ибо не дается ответа, почему же эти действия казались опасными.

Вся аргументация II. Сорокина порочна, потому что он вырывает отдельные явления из общей связи. Опасность каждого деяния определяется, по общему правилу, в связи с тем, что это деяние затрагивает Какую-либо часть системы общественных отношений, жизненно необходимой для господствующего класса в данное время. Поэтому опасность конкретного деяния нельзя рассматривать изолированно от совокупности тех общественных отношений, на которые оно в той или иной мере посягает.

65 И. А. Сорокин. Преступление и кара, подвиг и награда. СПб., 1914, стр. 63, 64.

65 Например, у древних иранцев, согласно Авесте, тягчайшим преступлении считалось сожжение трупа. Преступлениями признавались также бросание трупа в воду, бросание частей человеческого тела на ?,емлюг покрывание трупа одеждой, нарушение честного слова, плохое обхождение с охотничьей собакой и т. д. (Ali Akbar Khan Daffary. Geschich-te und System des iranischen Strafrechts., Bonn, 1935, S. 26).

128        Классовая природа преступления в капиталистических государствах

Институт рабовладения является основой производственных отношений рабовладельческого общества, и всякие действия, которые могли бы даже в ничтожной степени поколебать этот институт, неизменно призкавались тяжелыми преступлениями. Если рассуждать чисто умозрительно, то ни малейшей опасности не представляет такой, например, акт, как предоставление ковша воды измученному жаждой беглому рабу — никто в конце концов не страдал от этого. Однако в условиях рабовладельческого строя такой акт с точки зрения господствующего класса был возмутительным посягательством на священное право рабовладельца, был актом расшатывания основ рабовладельческого строя. Поэтому Хаммураби вполне последовательно причислил это к с< действию побегу раба и счел тягчайшим преступлением, угрожая за него смертной казнью. Абстрактно рассуждая, нельзя найти признаков опасности в том, что илот пройдет по улице, выпрямившись и глядя вперед. Однако с точки зрения спартиатов — ничтожного эксплоата-торского меньшинства, державшего в подчинении огромную массу илотов, отношения эксплоатации могли поддерживаться лишь при условии, что илоты всегда и неизменно будут в униженном положении. И это воззрение не было иллюзорным: всякий проблеск человеческой гордости, сознания собстьенного достоинства у илота представляли реальную опасность для спартиатов.

Обратимся к примерам, которые привел П. Сорокин. В государстве Ману, в древнем Египте, в Вавилоне, в Византии,67 в европейском средневековом государстве религия, именно господствующая религия, являлась могущественной силой, стоявшей на страже существующих порядков, експлоатации и потому охранялась всей силой государственного принуждения.

Система религиозных догматов и предписаний представляет собою причудливое сплетение правил, относящихся к внешнему поведению и к мышлению человека. Эти исторически сложившиеся правила религии неравноценны по своей значимости для интересов господствующих классов, многие из них без ущерба могли бы быть опущены, как, например, предписания о запрете наступать на собственную тень. Но религиозные догматы и предписания представляют собою цельную систему, а не механическое сочетание обязательных и необязательных правил. Для всякой  религии весьма  важна догматическая

67 В Византии, например, действовал введенный Юстинианом закон, каравший смертной казнью одно только предложение о вступлении в брак, сделанное монахине ^М а а с е н, Цит. соч., стр. 54).

Преступления, якобы лишенные опасного характера                                                                                                                                                                                                                                 J29

непререкаемость ее положений, к какому бы вопросу они н« относились и каким бы путем исторически они ни сложились. Отрицание, а иногда и простое несоблюдение одного предписания религии колеблют все здание религиозных догматов, ведут к критическому взгляду и на другие догматы. Поэтому в теократических государствах нарушение любого из религиозных догматов является опасным и признается преступлением. Так смотрят на преступление законы Моисея, шариат. В государствах более или менее светских, но с преобладающей ролью церкви, круг религиозных нарушений и. круг преступных деяний не совпадают. Опасными и, следовательно, преступными признаются только некоторые, но не все нарушения предписаний религии.

Таким образом, по общему правилу, преступлениями в эксплоататорских государствах признавались те действия, которые в данное время и в данных условиях не только казались, но реально являлись опасными для господствующего класса. III. Однако это правило знает исключения. Считать, что исключения невозможны, значило бы отрицать роль случайности в истории и приписывать законодателям добуржуазных и буржуазных государств слишком много мудрости. Конечно, по общему правилу, руководствуясь классовым чутьем, они признают преступными те действия, которые реально являются опасными, но в отдельных случаях законодатели могут заблуждаться и создавать нормы, карающие деяния, безвредные для интересов господствующего класса. Таковы, например, многочисленные нормы законов периода «просвещенного абсолютизма», регламентирующие детали личной жизни граждан и устанавливающие уголовную санкцию за несоблюдение запретов, изложенных в этих законах. Наконец, в отдельных случаях закон является продуктом каприза законодателя.

По общему правилу, уголовные законы этого рода нежизненны. Понятие преступного, даваемое ими, столь резко расходится с правосознанием чиновников, осуществляющих закон, что последние, не считая такие законы отвечающими интересам господствующего класса, фактически игнорируют их или, по крайней мере, изменяют уголовную санкцию в процессе применения закона. Наконец, в ряде случаев государственная власть признает преступлением деяния, заведомо не опасные для господствующих классов, делая это из каких-либо политических соображений. Например, многие уголовные «законы» издавались фашизмом с демагогическими целями.

Несомненно, с демагогическими целями в реакционнейший закон Тафта—Хартли, изданный в США в 1947 г., включены нор-

9   Дурманов — Понятие преступленшя

130         Классовая природа преступления е капиталистических странах

мы, якобы карающие, наряду с профсоюзами и их деятелями, также предпринимателей и их объединения. Однако заведомо известно, что этот закон, изданный по воле монополистического капитала, целиком направлен против профсоюзов и всех прогрессивных организаций и их деятелей.

Параграфы 700, 701, 514 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк, карающие дискриминацию «ввиду расового или национального происхождения, цвета кожи или религии», звучат издевательски. Дискриминация негров в самых возмутительных формах проводится и в штате Нью-Йорк, однако о применении судами этих параграфов Уголовного кодекса не слышно. Некоторые уголовные законы, особенно в США, представляют собой проявление ханжества. Таковы, например, нормы, объявляющие преступным и наказуемым деянием содержание публичного дома (§ 1146 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк), хотя, как известно, при терпимом, а часто и покровительственном отношении властей, такие заведения густой сетью покрывают страну, причем считается неприличным упоминание о них даже в официальных отчетах.

Федеральный кодекс США карает как уголовное преступление половое сношение неженатого мужчины с незамужней женщиной. Подобная статья имелась в архаическом Уложении о наказаниях 1845 г. царской России.

Несомненно, что большинство из статей кодексов отдельных штатов, карающих посягательства на животных, также представляют собой проявление ханжества.

Все эти исключения не колеблют общего правила — опасность деяния для эксплоататорского строя и порядков, угодных и выгодных эксплоататорам,- есть основное содержание преступления в буржуазных и добуржуазных государствах.

Империалистическая реакция с звериной ненавистью свирепо преследует все передовое и прогрессивное. Она осуществляет террористические расправы независимо от совершения каких-либо деяний — как путем комедии судебного разбирательства, построенного на гнуснейших провокациях, так и путем внесудебных убийств и истязаний. Но Ленин говорил: "Никакие преследования, никакие расправы не могут остановить движения, раз поднялись массы, раз начали шевелиться миллионы. Преследования только разжигают борьбу, утягивают в нее новые и новые ряды борцо^р».68

"Ленин. ОТ, т. XIV, стр. 393.