§ 3. СОВРЕМЕННЫЕ   «СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ» КОНЦЕПЦИИ   ПРИЧИН  ПРЕСТУПНОСТИ В   БУРЖУАЗНОЙ   КРИМИНОЛОГИИ

1. Несмотря на популярность неофрейдизма и весьма «удобную» для апологетов капитализма биологическую концепцию преступности большинство буржуазных криминологов, социологов, юристов отрицают их научную ценность4. Объясняется это, вероятно, несколь-

1          Указ, соч., с. 322.

2          Там };е, с. 329

3          Там l е, с. 336.

Изложение взглядов наиболее видных зарубежных социоло-и криминологов на проблему преступности главным образом социологических позиций» можно найти в книге «Социология

39

кими обстоятельствами. Главное, из них — явная _реак= (дионность указанных_^еориЙ1._в_ламя1и_-народов сохранились зверства фашизма, базиршавшегося-ла-них, да и современная практика _р_асиз_ма_ни у _кого_лз_мало=-JMа^ски1^умшо31щх1Вре^£тави.тедей.- буржуа зной науки симпатии вызвать не может._Другим обстоятельством ёвляётся то, что любой представитель общественных наук, добросовестно анализирующий капиталистическую действительность, не может не понять, что социальная жизнь современного эксплуататорского общества разлагает людей, в ней настолько отчетливо проявляется классовое и социальное неравенство, что именно это разложение и неравенство ведут к социальным конфликтам, в том числе к преступности.

Однако необходимо отметить непоследовательность

буржуазных теоретиков. С одной стороны^ они^ отдавая,

предпочтение социальным п£Отш1аж_ЛШе^т^™Ю£1Еу_4£»'

леблются в своих взгля^1,ах,^когда^р.ейь._^шет^о преступ

лении 'отдельного человека, и весьма_лу-манно р ассуж-

дают о влиянии и биологических^ ^факторов. С дру

гой же стороны, говоря о неблагоприятных социальных

факторах, вызывающих преступное поведение, доволь

но нелицеприятно подчас критикуя современную капи

талистическую действительность, они не делают (что,

впрочем, естественно) выводов, которые следовало бы

делать. Поэтому критика сопровождается пожеланиями

частных «улучшений» либо выводы из нее носят до

вольно пессимистический характер.

В результате создаются эклектические, антиисторические теории о преступности и ее причинах.

2. До последнего времени многие буржуазные ученые утверждали, что преступность связана с поступательным р а з в и т и ем_р б ще стда^_зто_ а£м__ д ыже_фазвитие_ о бщестд а, тем выше в нем преступное-ть1.-

Исходя из этого основного тезиса, авторы данной теории говорили о необходимости отказа от термина «прогресс» применительно к движению человеческого общества, понимая, что понятия «прогресс» и «преступность» не очень-то совместимы. Поэтому понятие «прог-

преступности   (современные  буржуазные  теории)»,  М.,  «Прогресс», 1966.

1 См., например, Материалы III Конгресса ООН по проблемам преступности, Стокгольм, 1965.

40

ресс» они предлагают заменить понятиями «развитие», «социальные изменения». Однако понятие «социальные изменения» очень расплывчато. Ими обычно считают рост и изменения в структуре производимой продукции, индустриализацию, «возникновение новых институтов», миграцию населения в города (то, что буржуазные ученые называют «степенью социальной мобильности»), распад семей и т. д.

Нетрудно заметить, сколько здесь неопределенностей либо положений хотя и взаимосвязанных, но весьма отдаленных друг от друга. Кроме того, рост и изменения в структуре производства, конечно, относятся к социальным изменениям, но вопросы, как и, главным образом, почему они должны порождать преступность, остаются без ответа.

По мнению многих ученых, существуют еще и побочные следствия развития. К ним относятся высокие темпы роста народонаселения, чрезмерная внутренняя миграция, распространение палаточных городов, лачужных кварталов и городских трущоб, загрязнение окружающей среды1.

Прежде всего здесь неясно, чем отличаются эти «побочные следствия» от того, что называется «социальными изменениями» (развитием)? Среди этих «побочных следствий» имеются такие большие вопросы демографического плана, как темпы роста народонаселения. Здесь же, по существу, «спрятана» почти вся проблема урбанизации или во всяком случае ее социальные аспекты и «издержки» в виде трущоб, палаточных городов и т. п.

Таким образом, ясности в понятии «социальных изменений», а также в объяснениях, почему и когда мы должны их считать криминогенными, нет.

Между тем вопрос о «социальных изменениях» как причине преступности не нов, и он — не изобретение тех, кто сейчас его поднял.

Еще в 1927 году У. Томас и Ф. Знанецки развивали идею о том, что социальная дезорганизация есть неотъемлемая часть социального изменения2. А в понятие со-

См. «Политика социальной защиты в связи с планированием

в области развития».  Издание ООН,  Нью-Йорк,   1970,  с. 5.

.           Г h о m a s   W.   and   Z n a n i е с k i   Y.   F.   The   Polish   Peasant

Europa and America. New York,  1927, vol. II, p.  1117—1264.

41

.

циальной дезорганизации, естественно, входит и преступность.

Капиталистическая действительность в теорию о «социальных изменениях» вносит свои коррективы. Теоретики, развивающие ее, скрывают то, что подметил Т. Шибутани. Его рассуждения, конечно, несколько абстрактны, но они достаточно точно характеризуют капиталистическое общество и позицию правящих классов. Он пишет, что социальные реформы нежелательны для тех, кто извлекает выгоду из старого устройства1. Очевидно, что «старое устройство» — это капитализм. Мы далеки от мысли, что Шибутани под социальной реформой имеет в виду уничтожение капитализма и замену его социализмом. Но он понимает, что существующие порядки требуют улучшения. В то же время он понимает, что правящие круги капиталистических государств против всего того, что будет мешать основам капиталистического бытия. Вот почему он с грустью замечает далее, что почти каждый против болезней, но не всякий стоит за социальные изменения. Таким образом, с одной стороны, социальные изменения должны привести к «улучшению» капитализма или, по крайней мере, к улучшению жизни людей, а с другой — социальные изменения есть причина преступности.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что буржуазные ученые подвергают критике теоретическое положение советских ученых и ученых других социалистических стран о том, что различаются причины преступности и условия, ей способствующие. Утверждается, что это — «идеологический трюк»2. Между тем не нужно быть марксистом, чтобы уяснить разницу между этими понятиями, их различные «уровни». Для того чтобы уловить разницу между ними, не нужно даже быть юристом.

Очевидно, что такое сложное явление, каким является преступность, нельзя объяснять однозначно. Если говорить обобщенно, причиной может быть то, что с неизбежностью вызывает совершение преступлений, а условием может быть то, что в социальной жизни только

1          См.  Шибутани  Т.   Социальная  психология,  с.   505.

2          Так поступает, например, западногерманский ученый  Г.  Кай

зер.   См.  «Entwicklung und  Stand   der «sozialistishen   Kriminologic»

(«Kriminalistika»  (Hamburg),  1966, №  12, S. 635).

42

стимулирует преступное поведение (скажем, упрощая, плохие замки на дверях или отсутствие охраны у склада материальных ценностей). Теоретическая позиция советских ученых позволяет видеть «глубинные» и «поверхностные» аспекты преступности, не смешивать их и выделить условия, способствующие совершению преступлений, понять взаимосвязь и взаимозависимость причин и условий, наметить пути преодоления преступности и решить комплекс других коренных вопросов проблемы1.

Позиция буржуазных ученых, в том числе из-за отсутствия четкого разграничения причин преступлений и условий, им способствующих, эклектична. В ней причудливо сочетаются несовместимые и несопоставимые понятия и явления. В одном ряду могут находиться явления действительно существенные и явления, имеющие для преступности ничтожное значение.

Иными словами, порочный круг «теории факторов», которую даже Э. Сатерленд назвал каталогом несопоставимых явлений, довлеет и над теорией о социальных изменениях как причине преступности, ибо и теория факторов, и теория социальных изменений «существуют» в отрыве от социально-экономических и политических отношений, абстрактно2.

Антиисторизм и ненаучность подобных теорий очевидны еще и потому, что, развиваясь, общество, конечно, прогрессировало. Закономерная смена общественно-экономических формаций — не просто развитие, это прогресс общества. Ни один идеолог капитализма не рискнет отрицать, что феодализм более прогрессивен, чем рабство, а капитализм более прогрессивен, чем феодализм.

Эти теории изобретены идеологами капитализма для того, чтобы скрыть язвы «процветающего» общества, снять ответственность с эксплуататорских формаций как социальной системы, с неизбежностью рождающей преступность, и объяснить все беды, в том числе и по-

1 См. «Криминология», М., «Юридическая литература», 1968; \ а р п е ц И. И. Проблема преступности, М., «Юридическая литература», 1969; Кудрявцев В. И. Причинность в криминологии, М., «Юридическая литература», 1968; Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность, М., изд-во МГУ, 1969, и др.

Критику теории «социальных изменений» как социологической теории можно найти в книге А. В. Шестопала «Миражи Эльдорадо в АЛ веке», М., «Мысль», с. 90—100.

43

стоянный рост преступности, закономерным развитием человеческого общества. При этом их авторы «забывают», что история человеческого общества есть история развития науки, техники, культуры, искусства, которая ведет к совершенствованию человеческой личности, а не к ее деградации. И не вина науки, техники, культуры и искусства, если отношения эксплуатации, классового, имущественного неравенства и угнетения не дают народам полностью пользоваться их благами.

Обострение противоречий в эксплуататорском обществе вызывается, в числе прочих причин, именно ростом политической сознательности трудящихся масс, основанным на росте их культуры, хотя господствующие классы, несмотря на прогресс науки, культуры и искусства, стремятся затормозить возможности овладения ими трудящимся населением. Народ видит, что развивается наука, совершенствуется техника, но он видит и то, что от этого развития он слишком мало получает и, кроме того, это развитие усугубляет эксплуатацию трудящихся, порождает неуверенность в завтрашнем дне.

Еще в движении луддитов был заложен стихийный протест тогдашних рабочих против уродливого использования технических достижений, когда, казалось бы, техника должна была быть средством улучшения положения трудящихся1.

Рассуждения __бур_жуазн_ых_ „^теоретиков _о_шм». -НЮ_ преступность 7ёсгь__следстаи£_ развития общества, смени^ Лйсь "тёпер ь п р я мьш^утвержением, _о_

чине преступности.

11одавлен1Ш1~сложностью возникающих проблем, непрерывным ростом преступности, все более опасным ее характером, многие социологи, криминологи и юристы стали утверждать, что развитие науки и техники угрожает человеческой личности и самой цивилизации и что именно научно-технический прогресс как в целом, так и его отдельные составные части есть причина преступности и ее бурного роста. Они рассматривают актуальные

1 В примечаниях к книге Ч. П. Сноу «Две культуры» («Прогресс», 1973, с. 34) допущена ошибка. Авторы пишут, что движение луддитов относится к XV веку. Между тем это движение развивалось во второй половине XVIII и начале XIX вв., в период так называемой промышленной революции в Англии.

44

проблемы научно-технического прогресса абстрактно, вне классового и социального их содержания, вне политических оценок и суждений. При такой позиции беды общества «массовой цивилизации» выглядят как следствие развития любой науки, любой техники, любого прогресса. Складывается некая абстрактная картина причин конфликтов, насилия, преступности. Пользуясь ею, буржуазные теоретики делают вывод о том, что психологические последствия научно-технического прогресса в условиях капитализма — усталость, страх, неуверенность, несбывшиеся надежды и т. п. — везде и всегда толкают личность к совершению насилия, к преступлению.

По^ мнению ряда буржуазных^срциологов и юристов, таких, ~

рдеётся

ществе,_отсутствйечетких взглядов и принципов^ лю-

дёйГнё~сумёвШйх~Ъриспосрбиться

Т7~ТШШуТ1ШГ~так~рисует современное состояние капиталистического общества: «По-видимому, в любом быстро изменяющемся обществе многие люди раздражительны, нетерпеливы и ни в коей мере не удовлетворены тем, что они делают. Их поведение беспорядочно, они хватаются то за одно, то за другое, не имея в виду какой-либо определенной цели, иногда жизнь кажется бессмыслицей... Иногда люди сталкиваются с более специфическими трудностями, такими, как семейные раздоры, нарушения закона, неспособность удержаться на работе, пагубная привычка к осуждаемым занятиям или хронические психосоматические расстройства...»2. Эта, полутонами нарисованная, картина показательна, хотя автор, конечно, не прав, когда говорит о «любом» обществе, и, кроме того, он не ставит даже вопроса: почему это так? Простая ссылка на «быстро изменяющееся общество» в общем-то ничего не объясняет. Не расшифровывается, что это за общество, в чем особенность «быстрых» его изменений, почему они приводят к таким

1          См., например, Мертон Роберт К- Социальная структура

и   аномия. — В   кн.    «Социология   преступности»,   М.,    «Прогресс»,

2          Ш и б у т а и и Т. Социальная психология, с. 467.

45

J

•ВяНВНИШПНВВЯнВШПЯЯЯНШ

•мая

негативным последствиям. Ведь «быстрое изменение» могло бы приносить и положительные результаты. Кроме всего прочего, у Т. Шибутани действуют абстрактные «люди», независимо от их классовой принадлежности.

Между тем именно в век научно-технической революции все острее проступают непреодолимые противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. А это одна из коренных причин конфликтов, в том числе преступности.

,В самой богатой и развитой стране капитализма -США, где научно-технический прогресс находится на высшей ступени развития и где, казалось бы, уровень жизни должен был бы быть таким, чтобы члены американского общества не терпели никаких лишений, насчитывается почти 25 млн. живущих впроголодь1. И это не спрячешь ни за какой идеологической завесой. Стоит ли удивляться, что люди, живущие впроголодь и не видящие никаких перспектив, охвачены чувством неудовлетворенности, разочарования, часто близким к отчаянию. И они идут на преступления, идут не только потому, что таким путем ищут выход из своего бедственного положения, но и, вероятно, потому, что надеются разбогатеть на преступном бизнесе, как и те, кто открыто творит преступления, разъезжая на шикарных автомобилях и соря деньгами. Ведь «свободный мир» — это мир «равных возможностей». Так ежедневно и ежечасно твердит пропаганда. Почему же не добиться «равенства» преступным путем?

VIII Всемирный конгресс профсоюзов констатировал, что 50% населения земного шара страдает от недоедания и 40% —от голода2. Причем рост бедности повсеместно происходит на фоне экономического подъема. Но научно-технический прогресс, приводящий к значительным экономическим достижениям, не приводит одновременно к поднятию уровня жизни всех трудящихся.

В западных странах общий экономический подъем соседствует с низкой заработной платой. Рост инфля-

I

1 См. Жюльен К- Свобода для избранных, процветание для богатых, «За рубежом», 1973, № 8, с. 22—25.

2 См. «VIII Всемирный конгресс профсоюзов», Варна—Болгария, 15—22 октября 1973 г., изд. Всемирная Федерация Профсоюзов, с. 10.

46

ции, сопровождающий капиталистическую экономику, в то же время бьет по тем слоям населения, кто получает низкую заработную плату. Более того, пропасть между привилегированной капиталистической верхушкой и подавляющим большинством населения с развитием научно-технической революции и экономическим подъемом не только не уменьшается, но и увеличивается.

Доходы, распределяемые между людьми, находящимися на различных общественных ступенях, принадлежащими к различным классам, существенно различны. Например, одна пятая часть наиболее богатых семей присваивает около 4б% национального дохода США. В то время как такая же одна пятая, но находящаяся внизу,— только 3%. 5% богачей слаборазвитых капиталистических стран присваивают себе от 35 до 70% доходов; 5% богачей развитых капиталистических стран присваивают себе от 25 до 40% созданных богатств1.

И шансов вырваться из этого заколдованного круга те, кто находятся на низших общественных ступенях, не видят. Вновь и вновь поэтому у людей возникают отчужденность, чувство страха, неуверенность, приводящие к различным эксцессам, преступности, душевным болезням.

Очевидно, что условия научно-технической революции требуют большей образованности людей, чем раньше. Однако возможности получения образования для очень многих людей в капиталистических странах весьма проблематичны. Из 7,5 млн. англичан, живущих, как установлено исследователями, в бедности, 2,5 млн. составляют дети до 15 лет. Они практически лишены всяких шансов на получение образования, которое позволило бы им получать более или менее приличную заработную плату.

Но, главное, конечно, не в самих этих фактах. Главное заключается в том, что капиталистическое общество и не заинтересовано в ином положении. По данным ВФП, к 1980 году в мире будет насчитываться 830 млн. неграмотных. В Азии, Африке и Латинской Америке лишь один ребенок из десяти в возрасте от 11 до 15 лет охватывается школьным образованием2.

1          «VIII Всемирный конгресс профсоюзов», с. 38.

2          Т а м  ж е, с. 48.

47

Западные исследователи полагают, что в капиталистическом высокоиндустриальном обществе имеется несколько десятков миллионов рабочих, которые в условиях научно-технической революции заняты трудом, не требующим никаких специальных знаний. Такой труд вообще не способствует развитию человеческой личности, он огрубляет, принижает ее, А когда кончается рабочий день человека, для которого труд остается лишь тяжелой, изнуряющей тело и ум обязанностью, без которой он просто не сможет существовать, ибо потеряет и тот мизерный заработок, который имеет, «в дело» вступает оглупляющая «массовая культура». К услугам человека «развлечения», тоже подавляющие интеллект, в лучшем случае — алкоголь, в худшем — наркотики. Люди, может быть, и стремятся жить по-иному. Но разрыв между деморализирующими формами труда и уровнем современной техники не дает человеку никаких перспектив. Между тем этот разрыв — не неизбежный результат научно-технической революции. Он — следствие капиталистического способа производства, целью которого является извлечение прибыли любой ценой.

Стоит ли удивляться, что из этого круга людей капиталистического общества вырастают преступники?

Интересные данные приводит В, Г. Афанасьев. Он пишет, что жители Пскова на учебу и самообразование тратят свободного времени в 7 раз больше, чем жители Оснабрюка (ФРГ), Джексона (США) и других городов1. Социалистическое государство заинтересовано в этом, оно стимулирует поднятие образовательного и культурного уровня людей. Капиталистическое — нет, ибо тогда некуда будет девать квалифицированную и образованную рабочую силу, которой и так избыток.

Отсюда вытекает еще одна проблема, которую в условиях научно-технической революции капиталистическое общество разрешить не может — проблема безработицы. Неучащиеся подростки и безработные взрослые -это резервы преступности. Причем автоматизация производства, которая является одним из главных факторов научно-технической революции в промышленности, явно угрожает большому числу людей остаться без работы.

1 См. Афанасьев  В.   Г.  Научно-техническая революция, управление, образование, М., «Политическая литература»,  1972, с.  19.

48

Наряду с безработицей весьма острой является проблема иностранных рабочих, которых очень много в разных странах и которые являются людьми «второго сорта» по сравнению даже с бедняками, но жителями данной страны. Их первых увольняют, когда в этом возникает необходимость, заработная плата у них ниже, чем у рабочих данной страны, они не являются членами профсоюза, и, следовательно, их правовое положение равно, условно говоря, правовому положению рабов в Древнем Риме. А таких рабочих в капиталистическом мире очень много. В ФРГ, например, каждый десятый трудящийся — иностранец. В Бельгии и Швеции — каждый 20-й, во Франции насчитывается 3 млн. 200 тыс. иностранцев1.

Положение иностранных рабочих в западном мире привлекает внимание демократической общественности и демократических организаций. Не только потому, что из них черпается резерв преступности, но главным образом из-за их политически и экономически бесправного положения. Международная ассоциация юристов-демократов, например, рассматривала этот вопрос на заседаниях своих руководящих органов, провела международный симпозиум по этой проблеме. Ассоциация констатировала, что положение рабочих-иммигрантов не соответствует Декларации об основных правах человека, утвержденной Организацией Объединенных Наций, и обратилась в Комиссию по правам человека с просьбой специально рассмотреть эту проблему.

Такая дискриминация сочетается с еще более изуверской ее формой — расовой. О бесправном положении негров в США пишут все прогрессивные буржуазные исследователи. Обойти этот вопрос нельзя ни тогда, когда речь идет о политической характеристике американского общества, ни тогда, когда речь идет о таком специфическом вопросе, как преступность. Не менее трагично положение индейцев — этих коренных жителей Америки. 500 тысяч их живет в резервациях, безработица среди них в 10 раз выше среднего уровня по стране2.

1 «За  рубежом»,   1973,  № 15.  Не  случайно  в  Заключительном акте Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в сиропе проводится  идея об  обеспечении   прав    рабочих-мигрантов «За рубежом»,   1973,  № 8,  с.  23;   1973,  № 14,  с.   13.

4   Заказ 7061

49

И здесь, конечно, обвинения должны быть обращены в адрес капиталистического общества, которое считает людей «второго сорта» «естественными» отходами.

3. Весь механизм буржуазного общества и буржуазной демократии приспособлен к тому, чтобы увековечить существующее положение, обеспечивающее господствующим классам выгоды научно-технической революции. Разрыв между тем, что провозглашается буржуазными конституциями, и положением огромного большинства населения все углубляется.

В то же время идея о мнимом расширении демократии в буржуазном обществе распространяется довольно настойчиво. Так, Т. Шибутани пишет, что «демократизация— характерная черта массовых обществ»1. Он подтверждает это положение тезисом о том, что якобы ныне в политике участвует много людей и т. п.

В области борьбы с преступностью на Западе теперь часто ссылаются на опыт Советского Союза и других социалистических стран, связанный с участием широких масс населения в борьбе за укрепление общественного порядка. И не только ссылаются, но стремятся следовать ему. Причем это тоже подается как элемент «демократизации» общественной жизни и расширения влияния народа на управление делами общества. В США, например, имеются гражданские комитеты содействия органам охраны порядка. Местные комитеты объединяются в Национальную ассоциацию гражданских комитетов по борьбе с преступностью. Они работают независимо от государственных органов, существуют на сборы и пожертвования. Один из самых крупных таких комитетов — в Чикаго. Он насчитывает в своем составе 200 членов2.

Однако база таких комитетов узка, поскольку они работают в отрыве от государственных органов, а участие населения в решении такой большой социальной и политической проблемы, какой является проблема преступности в капиталистическом обществе, весьма незначительно.

Кстати, понятие «общественность» применительно к борьбе с преступностью у некоторых западных теоретиков тоже весьма своеобразно. Так, выступая на IV Кон-

1          «Социальная психология», с. 497.

2          «U. S. News and World Report»,

50

1971, № 25, pp. 23—25.

грессе ООН в Киото летом 1970 года, американский криминолог М. Клайнерд говорил о преступности в трущобах американских городов и в .качестве рецепта выдвинул тезис о том, что сама «общественность» (жители трущоб) должна вести борьбу с преступностью. А в трущобах, как известно, живет большое количество преступников. Некоторые выступавшие на Конгрессе договорились до того, что «суды Линча» есть тоже форма участия общественности в борьбе с преступностью. Правда, следует сказать, что подавляющее большинство буржуазных ученых отвергло такое «понимание» общественности и в документах Конгресса указано на такое понимание как неправильное. Но отвлекаться от того, что оно существует, нельзя.

Так примерно обстоит дело с расширением «демократизма» в области борьбы с преступностью на фоне общего разочарования населения в достоинствах буржуазно-демократических режимов.

Более того, можно констатировать боязнь, пассивность населения, его неверие в успешность этой борьбы.

4. Существует еще один аспект «вреда» научно-технической революции. Но о нем обычно идеологи капитализма предпочитают умалчивать, ибо к уголовной преступности в обычном ее понимании это не имеет прямого отношения. Между тем об этом нужно говорить. Речь идет о преступлениях против мира и человечности.

Известно, что после окончания второй мировой войны состоялись процессы над международными преступниками — фашистскими главарями третьего рейха. В Уставах Нюрнбергского и Токийского трибуналов даны определения понятий преступлений против мира, человечности, против законов и обычаев войны, сформулировано понятие военного преступления. Под этими документами стоят подписи представителей держав — союзников периода второй мировой войны. Более того, принципы Нюрнберга признало все прогрессивное человечество.

Тем не менее после окончания второй мировой войны агрессивные силы не прекратили своей антинародной политики. Неоколониализм развязал очаги войны в различных точках земного шара.

Прежде всего обращает на себя внимание характер войн. Уничтожение сел и деревень, городов и поселков, разрушение ирригационных сооружений и памятников

51

культуры, расстрелы мирного населения, пытки и издевательства военщины над женщинами, стариками и детьми. Территории подвергшихся агрессии стран стали испытательным полигоном новых средств ведения войны, средств массового уничтожения населения. Широко использовался напалм, применялись химические средства, уничтожавшие леса и посевы, отравляющие все живое, испытывались так называемые шариковые бомбы, не имевшие никакого иного назначения, кроме массового поражения мирного населения. Научная мысль агрессоров работала именно в этом направлении. Достижения научно-технической революции использовались во вред людям. Причем все это являлось прямым нарушением норм международного права.

Любой государственный или политический деятель, ученый, наконец, военный не может не понимать, что современные научные и технические достижения были бы невозможны без всего того, что накопило в своем развитии человечество, что без этого прошлого невозможна была бы современная научно-техническая революция. Так можно ли достижения современной научно-технической революции использовать для того, чтобы лишать человечество прошлого, чтобы целые народы поворачивать вспять, тормозить их развитие с помощью агрессивных войн и средств массового уничтожения людей? Разве современная физика идет вперед для того, чтобы поставить человечество на грань катастрофы? Разве современная биология развивается для того, чтобы выпестовать элиту и создать бессловесных роботов? Разве можно использовать научно-технические достижения для совершения преступлений против мира, человечности, для совершения международных уголовных преступлений? Конечно, нет!

В этой связи очевидно, что нужно решительно бороться за то, чтобы достижения науки и техники не могли быть использованы во вред человечеству.

В речи перед избирателями 13 июня 1975 года Л. И. Брежнев подчеркивал:

«Уровень современной науки и техники таков, что возникает серьезная опасность создания еще более страшного оружия, чем даже ядерное. Разум и совесть человечества диктуют необходимость поставить непрео-долимую преграду на пути появления такого оружия»1.

1 «Правда», 1975, 14 июня.

52

5. Подводя итог сказанному, можно отметить, что научно-техническая революция не сняла коренные пороки эксплуататорского общества. И не только не сняла, но многие проблемы усугубила. А отсюда вытекают выводы, касающиеся, в частности, теоретических концепций о научно-технической революции как причине преступности.

Развитие науки и техники — это естественное состояние развивающегося человеческого общества. Коренная проблема состоит в том, что научно-техническая революция развивается в условиях различных социально-экономических и политических систем и результаты ее используются по-разному. Сущность общественных отношений капитализма, как эксплуататорских общественных отношений вообще, такова, что, породив преступность, эти отношения постоянно стимулируют ее.

Научно-техническая же революция, усложняя общественную жизнь, является лишь внешним проявлением современного периода развития человеческого общества, внутренне определяемого общественными отношениями, в недрах которых она происходит. Вот почему научно-техническая революция сама по себе не является и не может являться причиной преступности. И теории о «вреде» научно-технической революции, о том, что она причина преступности, есть не что иное, как стремление апологетов капитализма затушевать, снять пороки капитализма, «списав» их на абстрактное развитие науки и техники, которое якобы «производит» преступность. А поскольку это так, то существующее положение с преступностью представляется как неизбежное, вечно присущее человеческому обществу состояние, с которым хотя и нужно вести борьбу, ибо люди не смирятся с бездействием властей, государства и общества, в котором они живут, но которое нужно терпеть, к которому нужно приспосабливаться, добиваться «социально-криминального равновесия» и... наживаться. Не случайно Т. Пар-сонс пишет, что «...Шумпетер любил высказывать мысль о том, что банковское дело произошло из преступности...»1.

1 Parsons T. Theories of Society, vol. I, New York, Free Press of Glencoe, 1961, p. 225.