1. Российская модель мировой юстиции по Судебным уставам 20 ноября 1864 года

После 1864 года судебная система России в целом представляла собой две само­стоятельные ветви, сходящиеся в одной точке – Правительствующем сенате. Одну ветвь составляли так называемые “общие судебные места” – окружные суды и судеб­ные палаты; вторую – мировые судьи и их съезды. В дополнение к основному каркасу российского судоустройства особняком располагались сословно-специализированные суды: коммерческие, военные, инородческие, духовные, крестьянские (волостные), а с 1873 г.1 – и станичные (в области Войска Донского). Такая схема очевидно просматри­вается при анализе статей 1 и 2 Учреждения судебных установлений (далее: УСУ)2.

В основании приведенной классификации пореформенных судебных учреждений (общие, мировые, сословно-специализиро-ванные) лежит юрисдикция, в каждом случае особая. Такой принцип представляется наиболее корректным.

Н.П. Ерошкин3, В.И. Смолярчук4, например, находили возможным проводить ос­новной водораздел между общими и мировыми судами по способу их формирования: соответственно, с назначаемыми судьями и с избираемыми судьями. Однако в данном случае этот признак вторичен, а, кроме того, – “срабатывает” лишь в строго определен­ных территориальных и

1              ПСЗ - 2. T. XLVIII. № 52034.

2              Там же. T. XXXIX. № 41475.

3              Ерошкин Н.П. Указ. соч. С. 242.

4              Смолярчук В.И. Анатолий Федорович Кони. М., 1981. С. 42.

47

временных рамках. Другая, широко распространенная в научной и учебной литературе, точка зрения – деление судов на “общие” и “местные”, причем в число местных судов включаются, наряду с мировыми, – волостные1. Данная классификация следует за официальной терминологией второй половины XIX в., действительно оперировавшей понятиями “общая юстиция” и “местная юстиция”2. Но ее недостаток – в неполноте, ибо другие сословно-специализированные суды сюда не включены, а попытка это сде­лать сталкивается с определенными трудностями, заложенными в логическом основа­нии.

Неопределенность во взглядах на мировую юстицию, противоречивость концепции С.И. Зарудного породили горячие споры в Государственном совете при обсуждении проектов Судебных уставов в 1862 году3. В ходе поиска места мирового суда в новой судебной системе рассматривались варианты от полной его обособленности до копиро­вания зарубежной практики – учреждения его как нижней ступени общих судов. В ре­зультате сошлись на компромиссном решении (обособленная ветвь), и оно, как заметил М.Г. Коротких в работе “Самодержавие и судебная реформа 1864 года в России”, ана­логов в международной практике не имело4. Преследуемая при этом цель состояла в создании противоположности общим судам, рассматривающим дела более важные и трудные, состоящим из назначенных правительством профессионалов5. Патриархаль­ная точка зрения о “хранителе мира” возобладала. Но воплощение идеи в реальность, как мы видели, не могло быть делом простым и обойтись

1              См.: Исаев И.А. История государства и права России. М., 1996. С. 262; История отечественного госу­

дарства и права / Под ред. О.И.Чистякова. М., 1996. Ч. 1. С. 278; Рогов В.А. История государства и права Рос­

сии IX - начала ХХ веков. М., 1995. С. 84.

2              См., например: Высочайше учрежденная комиссия... Т. 1 .С . 3, 6и д р.

3              Подробно об этом см.: Коротких М.Г. Указ. соч.

4              См. там же. С. 152.

5              См.: Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства. СПб., 1879. Т. 3. С. 20 со ссылкой на: Жур­

нал соединенных департаментов Государственного совета. 1862. № 65. С. 37 - 45.

48

без определенных потерь. Первый шаг на этом пути был, однако, сделан: мировая юс­тиция выделялась в самостоятельную подсистему.

Принцип обособленности нашел и формально-юридическое воплощение: мировая и общая юстиции получили раздельное правовое регулирование. Структура УСУ, Ус­тава гражданского судопроизводства (далее: УГС)1 и Устава уголовного судопроизвод­ства (далее: УУС)2 включала в себя отдельные разделы о мировых судьях и мировом судопроизводстве. Примечательно, что они помещались в самом начале уставов, пред­варяя нормы об общих судах. Точно так же были структурированы, например, и фран­цузские законодательные акты о суде и процессе. Тем не менее попытка создать “миро­вой кодекс” была обречена на неудачу, ибо эти нормы носили специальный характер по отношению к положениям, регулирующим деятельность судов общей юрисдикции, и потому ссылки на последние были неизбежны.

Система мировых судов повторяла схему мировых посредников. В ст. ст. 3 и 5 УСУ говорилось: “Мировой судья есть власть единоличная; съезды мировых судей суть установления коллегиальные”. Рассмотрение дел, таким образом, сочетало оба принци­па. Единолично дела рассматривались в первой инстанции (мировой судья), коллеги­ально – в апелляционной и кассационной (мировой съезд).

Российский мировой суд был полупрофессиональным. Конечно, отдавалась дань традиции, однако сыграла весомую роль и объективная причина. Квалифицированных юристов в то время не хватало: с 1840 по 1863 г. юридическое образование в России получили лишь 3650 человек, а только мировых судей требовалось не менее 13203. И это, заметим, на страну с населением порядка 80 миллионов человек! От кадрового го­лода страдал не только мировой суд, а вообще вся российская правовая система. Пре­одолеть такой грандиозный дефицит пока можно было толь-

1              ПСЗ - 2. T. XXXIX. № 41477.

2              ПСЗ - 2. T. XXXIX. № 41476.

3              См.: Коротких М.Г. Указ. соч. С. 105 -106.

49

ко путем смягчения требований образовательного ценза – впоследствии мы увидим, к чему это привело. Официальная же точка зрения Государственного совета на этот факт звучала следующим образом: “...Мировой судья должен пользоваться особым доверием местных жителей, а доверие это он может заслужить не столько юридическим образо­ванием, сколько знанием народных понятий, нравов, обычаев”1.

Норма, касающаяся образовательного ценза, так и не была отменена, несмотря на многочисленные призывы общественности и специалистов. С другой стороны, некото­рая часть публики откровенно сожалела, что мировой суд профессионализируется. Это, по ее мнению, делало мировых судей недоступными, формалистами и т. п. В конеч­ном итоге мировой суд остался полупрофессиональным до самого своего конца.

Российский мировой суд был выборным, и этот вопрос постоянно являлся предме­том острой полемики. Противники восклицали, что “назначение мировых судей по вы­бору населения – это такая радикальная реформа, которую только коммунары вносят в свою программу”2. Но “отцы реформы” отнюдь не были коммунарами, а просто подо­шли к этому вопросу “по-деловому”, как говорил Г.А. Джаншиев3. Совершенно ясно, что самодержавие никогда бы не допустило и духа выборного начала, если б не было уверено в своей способности ненавязчиво контролировать ситуацию, хотя бы в подав­ляющем большинстве случаев. В порядке избрания мировых судей было немало нюан­сов (о чем речь в своем месте), которые давали такую уверенность и приносили плоды. Таким образом, для власти жертва не была уж столь велик.а.

Официально введение выборности объяснялось тем, что мировой судья как по­средник, как хранитель мира должен обладать доверием местных обывателей, а потому “правительство было бы поставлено в крайне затруднительное положение, если

1              Цит. по: Джаншиев Г.А. Указ. соч. С. 454.

2              Джаншиев Г.А. Указ. соч. С. 452 со ссылкой на: Русский вестник. 1886. № 8.

3              См. там же. С. 451 - 452.

50

бы приняло на себя их избрание: ибо начальствующим лицам, во всяком случае, труд­нее найти столь значительное число вполне достойных лиц для замещения всех долж­ностей мировых судей, чем обывателям каждой местности приискать людей для опре­деленного округа”1.

Думается, что не последнюю роль сыграло и еще одно “ деловое” соображение: возложить все траты и хлопоты на местные бюджеты, дабы не обременять центральный аппарат и казну беспокойством по поводу избрания тысяч мировых судей.

Россия делилась на мировые округа, каждый представлял собой уезд с находящи­мися в нем городами или же крупный город. Столицы (Санкт-Петербург и Москва), а с 1865 г. и Одесса2, сами состояли из нескольких округов (ст. ст. 12-13 УСУ). В Киев­ской, Волынской и Подольской губерниях допускалось соединять в один округ два или более смежных уезда. Согласно особому расписанию, мировой округ делился, в свою очередь, на мировые участки (ст. 14 УСУ).

Характерная деталь: в общей юстиции судебно-территориальное деление не совпа­дало с административным – окружной суд охватывал несколько уездов, судебная пала­та – несколько губерний (порядка трех – пяти). Здесь – картина иная. В чем причина? Дело, во-первых, в статусе “местного” суда. Он организационно был связан с земства­ми: уездные земские собрания избирали судей, финансирование также производилось из земского бюджета. Во-вторых, начинает наблюдаться жесткий административный прессинг. Если администрация компенсировала себе независимую территориальную подсудность общих судов назначением самих судей, то в данном случае выборы (пло­хие или хорошие, но – выборы) компенсировались поуездным делением, что позволяло держать под контролем местных властей и сам процесс избрания, и деятельность миро­вых судей. Так, с первых шагов (и далее – везде) предпринимаются попытки ограни­чить независимость судебных учреждений.

1              Там же. С. 451.

2              ПСЗ - 2. T. XXXIX. № 42587.

51

В пределах каждого мирового участка правосудие осуществлял участковый ми­ровой судья. С согласия мирового съезда он избирал постоянное место пребывания в своем участке, где и рассматривал основную массу подсудных дел. Обычно, распреде­ляя между собой участки, судьи выбирали себе тот, где проживали сами, и камера (служебное помещение) мирового судьи размещалась у него на дому. Иногда судья снимал специальные апартаменты, но в таком случае местопребывание часто менялось, что было неудобно. Большая проблема с помещениями существовала и тогда. Земство по мере своих сил решало эти вопросы, однако возможности были крайне скудны. За­кон позволял при необходимости рассматривать дела и на месте, где они возникли, но такое бывало очень редко.

Просьбы (иски, жалобы, заявления) судья должен был принимать везде и в любое время. Так предписывал закон, но его скорректировала практика: эта норма ( ст. 41 УСУ) практически бездействовала. Распорядок работы мирового судьи регулировался только его усмотрением. Обычно рабочий день начинался с приема жалоб (в течение 1-2 часов), затем шли разборы дел. Некоторые судьи могли начать слушания во второй половине дня, а то и вовсе неожиданно устроить выходной. Но было и по-другому, ра­циональнее. Так, в Кузнецком участке г. Москвы мировой судья Греков работал в сле­дующем режиме: просьбы принимались ежедневно, кроме вторника ( день заседаний мирового съезда), выходных и праздников, с 10.30 до 11.30 часов. Запись шла по но­меркам, и дела рассматривались далее в порядке этой номерковой очереди. Разбира­тельства проходили по понедельникам, средам и пятницам до 19.00-20.00. Почти тот же

порядок был и в Мещанском участке столицы, но там количество номерков было лими-тировано1.

Участковый мировой судья не имел права совмещать свою должность с какой-либо другой должностью по государственной или общественной службе, за исключением лишь почетных

1 См.: Нос А.Е. Мировой суд в Москве. Очерки разбирательства у мировых судей. М., 1869. Кн. 1. С. 109; Кн. 2. С. 15, 24.

52

должностей “в богоугодных и учебных заведениях” (ст. 42 УСУ), причем к разрешен­ным относилось и звание гласного земского собрания1. Кроме того, ему запрещалось быть поверенным в своем округе и вообще – присяжным заседателем (ст. 45 УГС, п. 2а ст. 84 УСУ). В случае “устранения” (отвода), отсутствия, болезни, смерти его обязан­ности исполнялись одним из почетных или одним из соседних участковых мировых су­дей, по заранее установленной ими очереди. Впоследствии для этих целей была специ­ально создана должность добавочного мирового судьи.

В УСУ говорилось и о материальном обеспечении участковых мировых судей. Из уездного бюджета (в столицах – из городского) они получали сумму на свое “содержа­ние, разъезды, наем письмоводителя и рассыльного и на канцелярские расходы” (сразу указаны все расходные статьи, как видим, – ст. 44 УСУ) – годовых 2200 рублей сереб­ром в столицах и 1500 рублей серебром в прочих местах, что, кстати, равнялось сумме, которую получал член окружного суда. Земства могли финансировать мировые суды и щедрее установленных рамок, если, конечно, была возможность. Так, в конце 1870-х гг. в некоторых уездах Пермской губернии годовое жалованье мировых судей достигало 3000 рублей2, а Санкт-Петербургская Городская дума в 1866 г. была вынуждена повы­сить оклад до 4500 рублей, когда по первому вызову туда явилось очень немного лиц, изъявивших желание баллотироваться на должность мирового судьи3.

Участковый мировой судья, отказавшийся от назначенного ему содержания, име­новался почетным участковым мировым судьей, сохраняя это звание на все время без­возмездного заведования участком (ст. 45 УСУ). Своеобразный, играющий на самолю­бии, моральный стимул, не дающий никаких привилегий, кроме титула “почетный”, но весьма выгодный для государства. Ведь оно искони очень охотно избавлялось от лиш­них забот и

1              ПСЗ - 2. T. XL. № 43914.

2              См.: Максимов Е. Содержание судебно-мировых учреждений в ряду других земских расходов

//Юридический вестник. 1887.Кн. 5. С. 154.

3              См.: Джаншиев Г.А. Указ. соч. С. 464 - 465.

53

трат, предоставляя своим служащим искать средства к существованию где угодно, только не в казне. Так, много лет процветало “кормленчество”, а в XVIII в. чиновники низшего и среднего звена содержали себя за счет “акциденций”, т.е. подношений про­сителей, по сути – легализованных взяток.

Не следует путать почетных участковых мировых судей с другой, пожалуй, самой одиозной фигурой не только в мировой юстиции, но и во всей российской судебной системе.

Должность почетного мирового судьи вводилась, как утверждалось, для того, “...чтобы по возможности усилить деятельность мирового института лучшими людьми, желающими посвятить обществу свои услуги безвозмездно, дабы, с одной стороны, об­легчить земство в содержании большого числа мировых судей, а с другой – привлечь к сему делу людей, которые по своим домашним или служебным отношениям не могут принять на себя обязанности участковых мировых судей”1. Кто эти люди – сомнений не возникает. Общий порок всех преобразований – компромисс власти и помещичьей ари­стократии – проявляется достаточно ясно.

Почетному мировому судье была подсудна территория всего округа, однако закон не обязывал его постоянно проживать там, хотя по цензу почетный мировой судья и был “местный житель”. Между тем должность участкового мирового судьи требовала “постоянных занятий и безотлучного пребывания в участке” ( ст. 42 УСУ). Во время пребывания в своем округе почетный судья обязан был “производить суд и расправу” по всем подсудным мировому суду делам в тех случаях только, когда обе стороны на­ходили нужным обратиться к его посредничеству ( ст. 46 УСУ). Русский ученый-правовед В.К. Случевский сводил случаи обращения к почетному мировому судье к трем следующим: болезнь участкового мирового судьи (здесь, по нашему мнению, сле­дует уточнить: отсутствие – без указания причины); совместная просьба тяжущихся; просьба потерпевшего (при условии, что обвиняемый не возражает) – в гражданском процессе, соот-

1 Журнал Государственного совета. 1864. № 48. С. 6 - 7.

54

ветственно, – по просьбе истца1. При этом “в производстве и решении дел и в исполне­нии других обязанностей” почетный мировой судья действовал на одних и тех же пра­вах, что и участковый, пользовался одинаковой с ним властью (ст. 66УСУ). Он разбирал дело на тех же основаниях, что и участковый, его решение было для сторон обязатель­ным, и они не могли заново возбуждать дело по тому же предметуи основаниям у другого мирового судьи.

Так как вопрос о передаче своего дела на рассмотрение почетногомирового судьи решался свободной волей сторон, фактическая подсудность в данном случае была бо­лее узкой, чем у участкового мирового судьи. Практика показывала, что в основном это были дела, возбужденные в порядке частного обвинения2.

Как видим, процессуальное положение почетного мирового судьи полностью сов­падало с участковым. Серьезные отличия состояли в другом, они вытекают из причин появления этого поста.

Почетный мировой судья мог занимать любую другую должность по государствен­ной или общественной службе, за исключением должностей прокуроров, их товарищей, местных чиновников казенных управлений и полиции и волостного старшины (ст. 49 УСУ). Даже такое робкое ограничение неприемлемо для исправления судебных полно­мочий. Характерный пример по этому поводу оставил в своих воспоминаниях А.Ф. Ко-ни3. Почетным мировым судьей по Валковскому уезду Харьковской губернии был ге­нерал-лейтенант М.Р. Шидловский, “ по совместительству”... тульский губернатор! Председательствуя на съезде мировых судей, он не только вел себя беспардонно грубо, но и допускал нарушения закона. А уж о том, что судья и администратор слились в од­ном лице, говорить не приходится. Подобные примеры приводила и газета “Неделя” в 1870 году4. Самарское уездное земское собрание избрало почетным мировым судьей

1              См.: Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1913. С. 107.

2              См.: Российское законодательство Х - ХХ веков. Т. 8. С. 87 - 88.

3              См.: Кони А.Ф. Собрание сочинений. М., 1966. Т. 1. С. 294 - 298.

4              См.: Неделя. 1870. № 7. С. 225.

55

самарского же губернатора Аксакова, а Полтавский губернатор Мартыновбыл избран в четырех (!) уездах подчиненной губернии.

Кроме всего прочего почетный мировой судья в определенных законом случаях мог приглашаться исполнять обязанности члена окружного суда, например, при непол­ноте состава присутствия (ст. 48 УСУ). Таким образом, судейские корпуса общей и ми­ровой юстиции смешивались, хотя формально, по замыслу, были обособлены, да и не увязывалось это с образовательным цензом для членов окружного суда. Не возбраня­лось почетным мировым судьям (также в отличие от участковых) работать в окружных судах и в качестве присяжных заседателей (п.п. 1, 2а ст. 84 УСУ).

Никаких сумм на содержание и расходы почетный мировой судья не получал (ст. 50 УСУ).

Анализ правового положения почетного мирового судьи показывает, что он – лиш­ний в этой системе. Более того, и судьей его можно назвать лишь условно: только по признаку дублирования функций участкового, и то в зависимости от волеизъявления сторон.

Почетные мировые судьи стали предметом широкой и острой дискуссии в научной литературе и особенно – в публицистике. В пользу оставления этого института приво­дились все те же потрепанные аргументы о большей их авторитетности и нехватке кад­ров. Противоположная точка зрения, в свою очередь, оперировала другими фактами.

Приведем пример масштабный и типичный, который иллюстрирует многие сторо­ны устройства и деятельности российской мировой юстиции. Речь идет о статье, поя­вившейся в одной из крупнейших российских газет “Новое время” в 1879 году1.

Определением Грайворонского мирового съезда вместо преступника был посажен под арест потерпевший от преступления. Дело случайно выплыло наружу, и весь состав Грайворонского

1 См.: Слабые стороны нашей судебно-мировой юстиции // Новое время. 1879. № 1301. С. 1.

56

съезда оказался на скамье подсудимых в Харьковской судебной палате. Никто из об­виняемых судей не признал себя виновным, и только один секретарь съезда велико­душно принял всю вину на себя. В итоге все отделались легким испугом: судьям сдела­ли замечание, секретарь был оправдан.

Автор газетной статьи называет эту судебную ошибку “удивительной” и задается вопросом: как же такое могло произойти? “...Стоит приглядеться к действующим ли­цам: председатель съезда – почетный мировой судья (разрядка в газете. – С.Л.) и пред­водитель дворянства, отставной корнет, получивший образование в школе гвардейских подпрапорщиков; непременный член съезда – почетный мировой судья, избранный единогласно, на разбирательстве дела сам заявил, что не имел никакой физической возможности аккуратно исполнять обязанности по должности непременного члена, так как, состоя мировым судьею по трем (!) участкам, завален работою. Два другие члена – тоже почетные мировые судьи, притом избранные единогласно: купец Расторгуев – го­родской голова Грайворона и купец Лабасов”.

Далее автор отмечает “пассивную” роль почетных мировых судей, зависимость их от экстренных условий. Очень важно такое замечание: “ В обществе... установился взгляд на должность почетных мировых судей скорее как на звание, чем как на актив­ную, служебную должность, так как никаких прямых обязанностей она не заключает в себе, а потому при выборе почетных мировых судей не особенно размышляют о спо­собности избираемого к правильному и разумному ведению дел”.

“Необходимо одно из двух, – заключает автор, – или совершенно уничтожить этот институт, или поставить его в те же условия, в которые поставлены участковые миро­вые судьи, что, впрочем, почти одно и то же, потому что едва ли большинство почет­ных мировых судей предпочтет бросить другие свои должности, хотя и не называю­щиеся почетными, но дающие во всяком случае не меньше почета, чем пассивная должность почетного мирового судьи, да еще плюс – вознаграждение, которого вовсе не дает эта должность”. Комментарии, думается, излишни.

57

Проблему, быть может, сняло бы учреждение сразу, в 1864 году, по нескольку уча­стковых судей в участке. Но соображения экономии средств и кадров заставили тогда “отцов реформы” пойти на поводу у крепостников и администрации1. Это, пожалуй, единственное объективное оправдание в появлении почетных мировых судей, “пятого колеса” мировой юстиции.

В конце 1867 г. вводится должность добавочного мирового судьи2. Однако не по­всеместно, а лишь в отдельных местностях, главным образом – в национальных окраи­нах. Одновременно в ст. 41 УСУ вносится дополнение следующего содержания: “По­четные мировые судьи, назначенные согласно п. 3 ст. 35 в очередь для исправления должности участковых, не вправе ни отлучаться с места жительства без разрешения мирового съезда, ни иным образом уклоняться от исполнения принятых ими на себя обязанностей по мировому разбирательству в указанных законом случаях”. Законода­телю пришлось исправлять ошибки, заложенные при самом учреждении должности по­четного мирового судьи. Но если это и улучшило дисциплину, то никак не повлияло на улучшение качества работы.

Статус добавочных мировых судей был в основном аналогичен участковым, они и назначались для исполнения обязанностей последних, по общим правилам избрания (назначения) мировых судей. Однако за добавочными судьями не закреплялось особого участка, они осуществляли отдельные поручения мирового съезда и временно заменяли отсутствующих участковых судей на период их отпуска, болезни и т.п. В какой-то мере это было решением проблемы нехватки судей, но лишь в малой степени: повторим, что распространенность этого института была крайне ограниченной и использовался он в основном как чрезвычайная мера.

Собрание почетных, участковых и добавочных судей мирового округа составляло высшую мировую апелляционную и кассационную инстанцию – съезд мировых судей (мировой съезд).

1              См.: Коротких М.Г. Указ. соч. С. 144.

2              ПСЗ - 2. Т. XLI. № 45278.

58

Основными его функциями были окончательное решение дел, подлежащих апелляци­онному разбирательству ( апелляционное производство), и рассмотрение в кассацион­ном порядке просьб и протестов об отмене окончательных решений мировых судей (ст. 51 УСУ). Кроме того, рассматривались съездом и так называемые “пререкания о под­судности” (ст. ст. 40-42 УГС, 37-40 УУС). Съезд играл также роль органа управления корпусом мировых судей: проводил ревизии, рассматривал ежегодные отчеты судей о движении дел и др. (ст. 75 УСУ).

Составители уставов последовательно проводили принцип обособленности миро­вой юстиции, а потому предложение учредить вместо съездов в больших городах (по крайней мере, в столицах) постоянные городские суды было отвергнуто1. Мировой съезд задумывался как орган периодический – иначе и быть не могло по определению: он состоял из тех же судей, которые работали в I инстанции в своих участках. УСУ предполагало, что все мировые судьи, бросив свои дела, в определенное время, в опре­деленном месте, которые укажут земские собрания (в столицах – городские думы), бу­дут съезжаться для того, чтобы самим же поработать во II и III инстанциях. Если дел будет много, закон разрешал судьям разделяться по отделениям. В связи с этим уста­навливалось, что в рассмотрении каждого дела должны были участвовать не менее трех мировых судей. Было разрешено также созывать при необходимости дополнительные (внеочередные) съезды (ст. ст. 54-56 УСУ).

Законодатель всеми силами пытался спасти свой замысел, но тщетно: мировые съезды, чем дальше – тем увереннее, превращались в постоянно действующие судеб­ные органы. Как ни парадоксально, но одной из причин стали... российские дороги! Сколько дней приходилось добираться мировому судье какого-нибудь отдаленного участка в уездный город, если основной вид транспорта в стране – конный экипаж? Около суток, по крайней мере, целый световой день. Учитывая состояние дорог – на­много больше. Прибавим сюда путевые расходы, общее время пребы-

1 См.: Малышев К.И. Указ. соч. С. 21.

59

вания в отъезде ( дорога туда и обратно, минимум день уходит на сессию съезда). А ведь тем временем дома накапливаются дела... Поэтому под разными предлогами судьи на съезд не являлись, сессии зачастую объявлялись несостоявшимися (даже троих су­дей не набиралось), вызванные тяжущиеся, свидетели и др., потеряв время и деньги, недовольно разъезжались прочь. Из-за временного характера съезда, разбирательство дел было торопливое, канцелярия – неповоротлива, в делопроизводстве царил беспоря­док. Не лучшие времена переживал съезд и в период “междуцарствия”, когда одни су­дьи уже выслужили свой срок, а новые выборы еще не состоялись. Авторитета мировой юстиции все это не прибавляло.

Нужно было искать выход из сложившейся ситуации. Пытались установить оче­редность между мировыми судьями по участию в сессиях, но количество судей во мно­гих округах из-за их малонаселенности было настолько мало, что этот вариант оказался трудноосуществимым. Земские собрания избирали, например, десятки почетных миро­вых судей. В Московском округе в 1875 г. разом избрали 47, а в одном из округов Ека-теринославской губернии – 25 почетных судей1. Но что был за толк от этих “свадебных генералов”, выбиравшихся из купцов, врачей, отставных офицеров и т.п.; никаких кан­целярских или распорядительных работ поручать им было нельзя, а уж по части судеб­ной – вспомним публикацию в “Новом времени” (там, кстати, все члены съезда – по­четные мировые судьи).

На превращение мирового съезда в постоянный орган влияло и то обстоятельство, что огромный наплыв дел требовал безостановочной судейской работы. Особенно это чувствовалось в больших городах, именно там такой процесс был более быстрым: главные руководящие лица – председатель и непременный член мирового съезда – из­бирались на постоянной основе, внутренняя организация приобретала солидность и четкость. Уже ничто не мешало доценту Санкт-Петербургского университета К.И. Ма­лышеву в 1879 г. в своем “Курсе гражданского судопро-

1 См.: Малышев К.И. Указ. соч. С.26 - 27.

60

изводства” сказать, что есть все основания “смотреть на мировые съезды как на особые мировые отделения окружных судов”1. Такой вывод основывался и на анализе норма­тивной базы: участие почетных судей в работе окружных судов (ст. 48 УСУ), участие товарища прокурора окружного суда в разбирательстве гражданских и уголовных дел (ст. 58 УСУ), уравнение мировых судей и членов окружных судов в Табели о рангах (ст. 71 УСУ), аналогичный порядок увольнения и ответственности – создавали основу для указанного сближения.

Съезд возглавлялся председателем, которого судьи избирали из своей среды (ст. 53 УСУ). В его обязанности входили: общий надзор за делами и составом мирового окру­га, заведование хозяйственной частью, наем и увольнение чинов канцелярии и судеб­ных приставов, надзор за отчетностью и делопроизводством, надзор за исполнением решений и приговоров. Он председательствовал в заседаниях съезда (если съезд разде­лялся на отделения – в любом отделении), проводил ревизии и давал инструкции, про­сматривал все входящие бумаги и подписывал исходящие, созывал съезд на сессии (оче-редныеи дополнительные).

Заместителей у председателя уставами не предусматривалось. На время его отсут­ствия (ввиду болезни, отъезда) выбирался временный председатель. Временные пред­седатели избирались также для ведения заседаний отделений мирового съезда.

Одному из мировых судей, по общему соглашению, в местах, где собирались оче­редные съезды, поручались подготовительные распоряжения по делам, подлежащим рассмотрению съезда, и исполнение других обязанностей, возложенных на него уста­вами гражданского и уголовного судопроизводства (ст. 57 УСУ). Этот мировой судья именовался непременным членом мирового съезда. Круг его дел был необъятен: управ­ление текущими делами съезда и канцелярией, заведование кассой, денежной отчетно­стью, хранением документов и вещественных доказательств. Как правило, он принимал все прошения, жалобы и другие бумаги, поступающие на имя съезда, делал по ним предвари-

1 См.: Малышев К.И. Указ. соч. С. 21.

61

тельные распоряжения и передавал в нужное отделение канцелярии, где осуществля­лось так называемое “подготовительное производство”: подшивание бумаг, отметки в многочисленных реестрах, книгах и указателях, рассылка повесток и прочее и прочее. Исполнительные листы, копии решений и приговоров – все проходило через руки не­пременного члена. Под его наблюдением проводились торги на недвижимые имения, продаваемые при съезде (ст. 1134 УГС), он часто докладывал разбираемые дела в засе­даниях съезда.

Бесспорно, осуществлять все свои многочисленные обязанности по совместитель­ству, оставаясь в то же время участковым мировым судьей, ни председателю, ни не­пременному члену было невозможно. Что-то одно приходилось забрасывать, причем это “ что-то” чаще всего оказывалось мировым съездом, как мы видели ( см. “ Новое время”). Поэтому, ввиду указанных выше причин, председатели и непременные члены избирались на постоянной основе. Как правило, ими становились почетные мировые судьи (ведь при этом не возникало проблемы, кому передать освободившийся участок), а если выбирали на эту должность участковых – их участки передавались другим.

В структуре мирового съезда создавались отделения; обычно их было два – граж­данское и уголовное, в крупных округах (например, в столичных) отделений в съезде могло быть больше.

Несомненно, важную роль играла канцелярия. При съездах состояли назначаемые председателем секретари, на содержание которых, как и на канцелярские расходы, вы­делялись средства из местного бюджета. Устройство канцелярии доставляло немало хлопот: не было людей и, конечно, денег, особенно в уездных городках. Чем больше был съезд, тем разветвленнее – канцелярия, включавшая и регистратуру, и архив, и другие службы. Секретари вели протоколы в зале заседания, занимались другими бу­мажными делами; учетная и иная документация в мировых съездах насчитывала десят­ки наименований.

Для исполнения решений при съездах мировых судей состояли судебные приставы. Их число и содержание определялись земским собранием, а назначались они председа­телем съезда,

62

были ему подчинены и поднадзорны. Но чаще всего на лишние штатные единицы денег у земств не хватало, и функции приставов выполняла полиция (ст. 60 УСУ).

Организационными актами съезда, обязательными для исполнения мировыми судьями, служили предписания и так называемые “ Особые наказы” ( регламенты) – правила делопроизводства. Обратной связью служили судейские представления и отчеты.

Надзор за мировыми судьями и их съездами. Ревизии деятельности единолич­ных мировых судей проводились комиссионно: тремя мировыми судьями округа по на­значению съезда, с участием товарища прокурора окружного суда, а в городах также – с участием депутатов от уездной управы и городской думы.

Ревизии денежных сумм, документов и книг мирового съезда проводились всеми мировыми судьями округа, также с участием товарища прокурора, а также уездного предводителя дворянства (он же – председатель земского собрания уезда), председате­ля и членов уездной управы, городского головы и гласных городской думы.

Ежемесячно председатель мирового съезда представлял в контрольные учреждения отчетные ведомости о количестве поступивших казенных и партикулярных сумм.

Высший надзор сосредоточивался в департаментах Правительствующего сената, а также в лице министра юстиции.

Сенат – верховный кассационный суд – не только обладал правом отменять или ос­тавлять в силе решения мирового съезда, но и проводил свои ревизии, имел некоторые другие организационные полномочия в отношении мировых судей.

Министр юстиции, являясь к тому же и генерал-прокурором, держал в руках боль­шую власть над прокурорскими и судейскими (в общих судах) кадрами. Им утвержда­лись кандидатуры непременных членов мирового съезда, а в тех местностях, где Су­дебные уставы действовали с изъятиями, назначались и сами судьи. Министр утвер­ждал “Особые наказы”, формы отчетности о движении дел за прошедший год. Такие отчеты ежегодно, к 1 мая, представлялись судьями и мировыми съездами. В них указы­валось множество сведений: количество дел

63

(гражданских и уголовных), поступивших за отчетный год (по родам проступков и ис­ков); количество решенных дел (по категориям: решенных окончательно, с правом от­зыва, примирением и т.д.); количество прекращенных и переданных в другие установ­ления дел; количество оставшихся нерешенными дел ( и причины этого); количество поданных апелляционных, кассационных и частных жалоб; количество подсудимых, осужденных и оправданных, свидетелей и экспертов и т.д.

Гарантии деятельности мировых судей. В продолжение своего выборного срока мировой судья не мог быть уволен без личной на то просьбы, кроме случаев неявки на службу сроком более одного месяца (ст. 228 УСУ), болезни в течение одного года (ст. 229 УСУ), уголовного взыскания или наказания (ст. 295 УСУ). Также без собственного согласия мировые судьи не могли быть переведены из одной местности в другую. Вре­менное устранение от должности допускалось только в случае предания суду, а “со­вершенному удалению или отстранению от должности” судьи подвергались лишь по приговору уголовного суда (ст. 72 УСУ).

В случаях, предусмотренных ст. ст. 228, 229 УСУ, представление к увольнению осуществлялось определением “общего собрания судебного места” (в данном случае – мирового съезда), по выслушании заключения товарища прокурора окружного суда; подписывал отставку министр юстиции (ст. 230 УСУ). Когда же мировой судья подвер­гался уголовной ответственности за преступление, не относящееся к службе, вопрос о дальнейшем пребывании в должности решался Высшим дисциплинарным присутстви­ем Правительствующего сената ( ст. 295 УСУ) в зависимости от обстоятельств дела. Указанные процедуры применялись и в отношении судей общих судов.

Нам важно отметить, что увольнение мирового судьи без его согласия было, во-первых, ограничено конкретными поводами и, во-вторых, обязательно проходило через стадию коллегиального решения.

К вопросу о гарантиях неприкосновенности и независимости мировых судей отно­сится и особый порядок привлечения их к дисциплинарной ответственности. В ст. 76 УСУ прямо указы-

64

валось, что он определяется на основании правил, действующих в отношении членов окружных судов. Тем не менее объемы ответственности не совпадали. Первоначальная редакция Судебных уставов распространяла на мировых судей действие лишь четырех дисциплинарных статей (ст. ст. 262-265 УСУ). Дисциплинарное производство возбуж­далось съездами – по собственной инициативе или по предложению министра юстиции (!); следствие проводили судебные палаты.

Мировые судьи подлежали только предостережениям. Исключительным правом объявлять предостережения обладал Кассационный департамент Правительствующего сената (туда направлялись материалы из судебных палат). Если судья в течение года предупреждался трижды, на четвертый раз Кассационный департамент решал вопрос о предании его уголовному суду.

Установление порядка в зале заседаний обеспечивалось властью судьи применять к нарушителям различные санкции. Однако единоличные мировые судьи не имели права прибегать к крайней мере – заключению под стражу до 24 часов; это позволялось толь­ко председателю мирового съезда, что уравнивало его с полномочиями судей общих судов, касающихся вопросов поддержания дисциплины в заседании.

Отпуска участковым мировым судьям на срок не более одного месяца разрешались мировыми съездами; на срок более продолжительный, равно как и увольнение со служ­бы по собственному желанию, – зависели от Первого департамента Правительствую­щего сената (ст. 73 УСУ). Такой параллелизм еще раз подчеркивает организационное единство судебной системы и фактическую близость статуса мирового съезда к статусу отделения окружного суда.

По классу должности и соответствию этому прав и преимуществ мировые судьи приравнивались к членам окружных судов и судебных палат (это было уже видно, на­пример, по части денежного содержания). Должность мирового судьи находилась в “генеральском”, V классе, Табели о рангах (статский советник). Чтобы дослужиться до такого чина обычным путем, требовались годы и годы, масса дополнительных условий, экзаменов. По-

65

пасть в число мировых судей – означало получить чин автоматически, без лишних уси­лий. Для многих было вожделенной мечтой: стать мировым, упрочить карьеру и, имея хороший трамплин, “получать награды и продвигаться по служебной лестнице”. Как справедливо здесь же замечает Н.П. Ерошкин, особенно благоприятно складывались дела в этом отношении у почетных мировых судей: им не нужно было даже обременять себя службой1.

В отличие от мировых посредников, которым не присваивалось чина, мировые су­дьи были государственными, а не общественными служащими. Включение их в систему Табели о рангах нужно трактовать именно так. Здесь концепция С.И. Зарудно-го давала серьезную трещину: третейский характер мирового суда пропадал сам собой, идея не соответствовала реальности. Альтернатива, порожденная теорией, по крайней мере, в этом вопросе, была решена в пользу публичного, государственного характера мировой юстиции.

“Мировые судьи избираются всеми сословиями в совокупности и утверждаются правительством”, – с этой фразы начиналась глава вторая УСУ (ст. 10), и с самого на­чала, как видим, задавался тон всему порядку избрания: оно проводилось под бдитель­ным надзором администрации.

Претендовать на избрание мировыми судьями могли местные жители, которые удовлетворяли трем указанным в законе цензам:

1)             возрастному (“не менее 25 лет от роду” – п. 1 ст. 19 УСУ);

2)             служебно-образовательному ( получили образование в высших или средних

учебных заведениях или выдержали соответствующее испытание или прослужили не

менее трех лет в таких должностях, при исправлении которых могли приобрести прак­

тические сведения в производстве судебных дел – п. 2 ст. 19 УСУ);

3)             имущественному (они сами или их родители, либо жены должны были владеть,

хотя бы в разных местах, землей вдвое больше того, сколько требовалось для непосред­

ственного уча-

1 См.: Ерошкин Н.П. Указ. соч. С. 242.

66

стия в избрании гласных в уездные земские собрания1, или другой недвижимостью на сумму не менее пятнадцати тысяч рублей, а в городах – недвижимой собственностью, оцененной для взимания налога: в столицах не менее шести тысяч, в прочих городах не менее трех тысяч рублей – п. 3 ст. 19 УСУ).

Кроме того, в ст. ст. 21 - 22 УСУ указывались лица, вообще не имеющие права быть мировыми судьями:

“состоящие под следствием или судом за преступления или проступки, а равно и подвергшиеся по судебным приговорам за противозаконные действия заключению в тюрьме или иному более строгому наказанию, и те, которые, быв под судом за престу­пления или проступки, влекущие за собою такие наказания, не оправданы судебными приговорами”;

“исключенные из службы по суду или из духовного ведомства за пороки, или же из среды обществ и дворянских собраний по приговорам тех сословий, к которым они принадлеж”а;т

объявленные несостоятельными должниками;

состоящие под опекой за расточительность;

священно- и церковнослужители.

Как видно из текста, специального юридического образования прямо не требова­лось, за исключением, может быть, указания на трехлетний минимум работы по судеб­ной части. Состав мирового суда, таким образом, имел ярко выраженный полупрофес­сиональный характер. О причинах ранее уже говорилось.

Многочисленнынеарекани ряаздавались на имущественный ценз.

Во-первых, слишком он был непомерен: преодолеть поставленную планку было нелегко даже обеспеченным кандидатам в мировые судьи2. В итоге – баллотироваться было некому: известен случай, когда в целом уезде не смогли избрать ни одного

1              Для каждого уезда норма была своя и в целом колебалась от 200 до 400 (± 50) десятин. Сделав простей­

ший подсчет, получим норму для мирового судьи 400-800десятин, что равняется приблизительно 430-870га. –

См.: Железников В. Настольная книга для мировых судей. СПб., 1865.

2              Примечательно, что подобные сомнения возникали еще при обсуждении проектов Судебных уставов. –

См.: Коротких М.Г. Указ. соч. С. 148.

67

мирового судьи – не набирали ценза1. Более того, доходило и до прямого мошенниче­ства: закон обходили путем приобретения фиктивных титулов2. Имущественный ценз настолько сужал круг избираемых лиц, что за бортом оказывались даже те редкие юри­сты-профессионалы, которые были, а ведь землевладельцы прежде получали преиму­щественно общее (да и то весьма поверхностное) или военное образование3. Отсюда – и такие случаи, один из которых описала газета “Новое время”. Кроме того, в конкретно-исторических условиях того времени таким образом обеспечивался и однородный – дворянский – сословный состав мирового суда.

Во-вторых, применение п. 3 ст. 19 УСУ вызывало трудности технико-организационного характера, которые, впрочем, вытекали из первой проблемы. В каче­стве примера можно привести следующий случай. В 1874 г. землевладелец Н. Лосев желал баллотироваться в мировые судьи по Сарапульскому уезду, имея 550 десятин в другой (Псковской) губернии. По месту нахождения своего имения он избираться не мог, ибо там ценз составлял 700 десятин, тогда как в Сарапуле – 500 десятин. Сенат разъяснил, что, поскольку стоимость 550 “ псковских” десятин ниже, чем 500 “ сара-пульских”, Лосев цензу не удовлетворяет4. И такие ситуации были не единичны. По­этому в разъяснение п. 3 ст. 19 УСУ Государственный совет и Правительствующий се­нат в течение ряда лет установили несколько дополнительных правил, касающихся раз­личных нюансов5. Так, в стоимостном выражении ценз должен был быть везде одина­ков: количество земли по переложении на деньги, даже если имения находились в раз­ных уездах, всегда должно было составлять одинаковую сумму. Произведенная после выборов переоценка, понижавшая стоимость имущества, не влекла потерю должности, однако уже учитыва-

1              См.: Неделя. 1870. №. 50.

2              См.: Малышев К.И. Указ. соч. С. 30.

3              См. там же. С. 30.

4              См.: Журнал гражданского и уголовного права. 1874.Кн. 1 С. . 11 - 12.

5              ПСЗ - 2 Т. . XL№. 43125Т;. XLV№. 49928Т;. XLV№I. 49422Т;. XLIX№. 53004.

68

лась при новых выборах. Лицо, владеющее в разных уездах неполным цензом, могло быть признано удовлетворяющим требованиям п. 3 ст. 19 УСУ, только если владело в каждом уезде такой долей от установленного для этого уезда ценза, чтобы в сумме эти доли составляли единицу. Мировые судьи, продавшие свое имущество и переставшие таким образом удовлетворять требованиям имущественного ценза, не имели права со­хранять свою должность.

Итак, полупрофессионализм мировой юстиции усугублялся. Это не могло не бес­покоить, и вопрос о понижении имущественного ценза постоянно вставал и в земских ходатайствах, и в печати1. Но весь “секрет” ценза и состоит в его высоких пределах: снизь их – и он потеряет всякий смысл. Вот почему многочисленные просьбы остава­лись без ответа. Безусловно, установление имущественного ценза было связано и со стремлением обеспечить материальную ( да и общую) независимость мировых судей: размер их жалованья не считался высоким, тем более что выплачивалось оно из зем­ских средств. Действительно, имущественный ценз – средство достижения независимо­сти. Но средство, приемлемое только в условиях феодального строя, когда между поня­тиями “право” и “привилегия” ставится знак равенства. В развитом же гражданском обществе любые имущественные цензы дискриминационны и практически ущербны, являются грубейшим нарушением основных прав человека.

Выборы мировых судей производились уездным земским собранием. В столицах и г. Одессе обязанности собраний возлагались на городские думы. Причем на собрании должно было присутствовать не менее двенадцати гласных, в противном случае выбо­ры осуществлялись губернскими земствами.

Список лиц, имеющих право быть избранными в мировые судьи, составлялся за три месяца до выборов, по каждому мировому округу (т.е. уезду) отдельно. Туда вно­сились (ст. 27 УСУ) все состоящие в должности почетных и участковых мировых судей и все прочие лица, удовлетворяющие цензам. Список со-

1 См., например: Вестник Европы. 1886. Кн. 10. С. 867.

69

ставлялся уездным предводителем дворянства ( т.е. председателем уездного земского собрания) по согласованию с городским головой и местными мировыми судьями и предъявлялся губернатору, который сообщал свои замечания (!) земскому собранию. За два месяца до выборов список публиковался в губернских ведомостях. Жалобы и заяв­ления на неправильное внесение в список лиц или на сделанные в нем пропуски, а так­же заявления тех, кто внесен в списки, но не желает баллотироваться подавались уезд­ному земскому собранию до начала выборов.

Процедура выборов и начиналась с рассмотрения и разрешения собранием этих жалоб, заявлений и губернаторских замечаний. Затем председательствующий объявлял, какое число участковых мировых судей должно было быть избрано на очередной срок, и оглашал список, по которому избирали и участковых, и добавочных, и почетных (по­следних – в любом количестве) мировых судей. Голосовали тайно, простым большин­ством.

Интересно отметить следующее положение. Земское собрание могло постановле­нием, “состоявшимся по единогласному мнению полного законом определенного числа своих гласных”, предоставить звание мирового судьи таким лицам, которые хотя и не удовлетворяли цензам, но “приобрели общественное доверие и уважение своими заслу­гами и полезною деятельностью” (ст. 34 УСУ). Казалось, власть делает уступку. Но... Обратимся снова к газете “Новое время”. Весь состав Грайворонского съезда был из­бран единогласно. Замечая, что составители Судебных уставов видели в единогласном избрании “особенную гарантию умственных и нравственных достоинств избираемого”, автор признавал, что это действительно срабатывало в отношении участковых мировых судей, но иная картина складывалась в отношении почетных: право единогласного из­брания “сделалось средством безобидно для себя “уважить” того или другого почтен­ного человека, хотя бы этот почтенный человек не знал даже грамоты, не говоря уже про законы, а тем более про какие-нибудь познания в науках...”1. Ну а если мы вспом­ним, какой

1 Слабые стороны... // Новое время. 1870. № 1301.

70

престиж виделся многим в занятии места мирового судьи, какие трудности испытывали мировые съезды и каким образом земские собрания решали эти трудности, то несложно представить размеры такого “уважения”, качество судейского корпуса. “Новое время” предлагало ограничить право единогласного избрания требованием образовательного ценза – и совершенно справедливо. Говоря заодно об этом цензе, автор резонно писал и о необходимости сужения его пределов, особенно в пункте, который рассматривал “прохождение разных должностей” равносильным образованию. Ко времени выхода статьи в свет прошло уже пятнадцать лет после издания Судебных уставов, и такая рас­тяжимая формула, конечно же, устарела.

Достичь консенсуса по ст. 34 УСУ было не так уж и легко. Уже через год после введения уставов в действие формулировка “ полного законом определенного числа гласных” была заменена на “всех присутствующих”1. Предлагалось даже заменить еди­ногласие большинством в 2/3 или 3/4 голосов2.

Кроме того, применение этой нормы показало юридико-техническую незрелость самих Судебных уставов. Так, возникли споры по поводу ее соотношения со ст. 27 УСУ, которая определяла содержание списка кандидатов в мировые судьи. Некоторые земские собрания избирали простым большинством тех лиц, которые не соответствова­ли цензам и были впервые избраны единогласно, но – как уже прослужившие срок – автоматически вносились в списки3. Логика подобных действий была следующая: по­скольку эти мировые судьи уже прослужили первое трехлетие, они, согласно ст. 27 УСУ, должны быть автоматически внесены в списки лиц, имеющих право быть из­бранными в мировые судьи; если так, то и способ избрания к ним должен применяться обычный, а не экстраординарный.

1              ПСЗ - 2. Т. XLI. № 44207.

2              См.: Вестник Европы. 1886. Кн. 10. С. 867.

3              См.: Попов Я.О. К вопросу о выборах в мировые судьи // Юридический вестник. 1869. Кн. 10 - 11. С. 83

- 88.

71

Разрешить эту казуистику было практически невозможно. Правительствующий се­нат урегулировал ее своим указом лишь десять лет спустя после того, как этот вопрос был поднят: “Лица, не получившие образования в высших и средних учебных заведе­ниях, но обладающие имущественным цензом и удовлетворяющие другим условиям для занятия должности мирового судьи, коль скоро они прослужили по единогласном их избрании земским собранием не менее трех лет в должности участкового мирового судьи, а равно почетного, если с нею соединены были обязанности председателя или непременного члена мирового съезда, могут быть избираемы в мировые судьи на по­следующие трехлетия простым большинством голосов гласных земского собрания”1.

Списки избранных мировых судей представлялись на утверждение Первого депар­тамента Правительствующего сената. Если кто-либо был избран вопреки замечаниям губернатора, прилагался доклад с обоснованием такого решения. Если кандидатов на вакантные места не хватало (вполне, как мы знаем, обычная ситуация), Сенат доназна-чал их по представлению министра юстиции (!) из лиц, соответствующих цензам. Мо­жет быть, поэтому мерки имущественного ценза и были столь высоки, чтобы дать воз­можность администрации свободно похозяйничать в судейском составе?..

По мере того как царский режим переходил на все более реакционные рельсы, су­дебная власть ставилась под все больший контроль администрации. В сентябре 1879 г. в качестве “временной меры” предписывалось, одновременно с представлением спи­сков избранных Сенату, препровождать их также и местному губернатору, который сообщал свои отзывы сенаторам уже об избранных (!) судьях и мог добиваться таким образом неутверждения неугодных лиц2. Итак, губернаторский контроль стал не только предварительным, но и последующим. Процесс избрания приобретал все более фор­мальный, фарсовый характер.

1              ПСЗ - 2. Т. LV. № 61221.

2              ПСЗ - 2. Т. LIV. № 60045.

72

Различные жалобы приносились в двухнедельный срок со дня окончания выборов – председательствовавшему в земском собрании, а он затем препровождал их со своими объяснениями на окончательное решение в Первый департамент Правительствующего сената.

Участковые, почетные и добавочные мировые судьи избирались сроком на три го­да. Исходя из единоличного характера их власти, относительной обособленности миро­вых судов от общих, полупрофессиональности, думается, это было правомерно. Хотя и это положение часто подвергалось критике. Высказывались либо за бессрочное избра-ние1, либо за удлинение срока после переизбрания2. Надо заметить, что большинство судей служило несколько сроков подряд, число переизбраний законом не ограничива­лось.

В установленном порядке мировые судьи принимали присягу и допускались к ис­полнению своих должностей. Каждому присваивался особый символ его звания – золо­тая цепь и знак (медальон), которые судья надевал на время исполнения обязанностей. Кроме того, мировой судья имел и свою особую печать.

Итак, власть попыталась максимально застраховать себя от неожиданностей прин­ципа выборности. При этом страдала и судейская независимость. Но, оценивая выборы исторически, надо признать, что они являлись значительным либеральным шагом, и этому надо отдать должное.

* * * В целом российскую модель мировой юстиции по Судебным уставам 20 ноября 1864 г. можно отнести к континентальному ( французскому) типу: единственной функцией мировых судей было правосудие, профессиональных требований к ним прак­тически не предъявлялось. Кроме того, российский мировой суд характеризуется сле­дующими отличительными признакам:и

1              См.: Малышев К.И. Указ. соч. С. 29.

2              См.: Вестник Европы. 1886. Кн. 10. С. 867.

73

выборность;

частичная коллегиальность ( наличие как единоличного – в I инстанции, так и коллегиального – во II и III инстанциях – судопроизводства);

включение в систему судебных органов как самостоятельной, обособленной вет­ви, что подразумевало собой рассмотрение входящих в компетенцию дел исключитель­но по линии: “единоличный мировой судья – мировой съезд – Правительствующий се­нат”.