§ 2. Принципы nullum crimen sine lege и nullum poena sine lege

Эти принципы являются буквальным воплощением в международном уголовном праве классической римской правовой формулы «нет преступления без указания на то в законе». В соответствии с Римским Статутом Международного уголовного суда, никто не может подлежать ответственности по настоящему Статуту, если только инкриминируемое деяние на момент его совершения не признавалось преступлением, подпадающим под юрисдикцию Суда (ч. 1 ст. 22).

Как может показаться на первый взгляд, речь идет лишь о пре­ступлениях, подпадающих под юрисдикцию Суда, а эта формули­ровка является специализированным выражением общего принципа уголовного права применительно к юрисдикции Суда.

Однако это не совсем так — подтверждением универсальности этого принципа для всего международного уголовного права являет­ся тот факт, что этот принцип, если не буквально, то по своему су­ществу, содержится практически в каждой международной норме уголовно-правового характера. Так, например, ч. 1 ст. 15 Междуна­родного Пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года161 (являющегося составной частью Международного стан­дарта ООН в области защиты прав и свобод человека), прямо уста­навливает, что никто не может быть признан виновным в соверше­нии какого-либо уголовного преступления, которое, согласно дейст­вовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголов-

161 Сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупре­ждения преступности и уголовного правосудия: Официальное издание ООН. Нью-

Йорк, 1992. С. 289-304.

92_________________________________________Глава II

ным преступлением. Аналогичная норма содержится в ст. 7 Евро­пейской Конвенции по правам человека.

Далее, если деяние являлось преступным в соответствии с дру­гой нормой международного уголовного права до вступления в силу новой нормы, то оно подлежит квалификации по той норме, которая действовала на момент совершения деяния. Так, например, совер­шение акта геноцида до вступления в силу Статута Суда должно быть квалифицировано в соответствии с Конвенцией о предупреж­дении преступления геноцида и наказании за него (1948 г.), если, конечно, деяние имело место после вступления названной конвен­ции в силу.

В одном из судебных прецедентов Европейского Суда по пра­вам человека также содержится недвусмысленное указание на то, что недопустимо никакое отступление от принципа «нет преступле­ния без указания на то в законе», даже «в период войны или иного чрезвычайного положения» в целях обеспечения максимально эф­фективной защиты лица от произвольного уголовного преследова-

162

ния, осуждения и наказания.

Логическим следствием запрета применять положения дейст­вующего международно-правового акта к деяниям, имевшим место до его вступления в силу, является запрет на применение нормы международного уголовного права по аналогии. В указанных целях прямо предписана необходимость как можно более четкого опре­деления самого преступления по международному уголовному праву. При этом надо особо уточнить, что применение решений международных организаций (в том числе прецедентов междуна­родных судов) нельзя расценивать как аналогию — в этом случае такое решение разъясняет норму, содержащуюся в другом источ­нике международного уголовного права. Другое дело, что толкова­ние, данное в решении международной организации, является обя­зательным при применении той или иной нормы международного уголовного права.

Составной частью рассматриваемого принципа является «пра­вило о сомнениях», согласно которому любое сомнение в возможно-

182 S.W. против Соединенного Королевства. Судебное решение от 22 ноября 1995 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. М., 2000. С. 161-162.

Отраслевые принципы международного уголовного права_________93^

ста или правильности квалификации по нормам международного уголовного права должно быть истолковано в пользу обвиняемого лица.

Исключение. Как ни странно, но именно из этого принципа ис­тория международного уголовного права знает прямые исключения. Речь идет о признании виновности и об установлении ответственно­сти за те деяния, которые совершались до вступления в силу норма­тивного предписания международного права во время Второй миро­вой войны. Действительно, ведь в документах Нюрнбергского и То­кийского трибуналов определена вина военных преступников и в тех деяниях, которые на момент их совершения формально не явля­лись преступлениями по международному праву. Как известно, за­шита требовала отмены самого процесса по этому основанию, одна­ко трибунал сослался на то, что все совершенные военными пре­ступниками деяния расценивались как преступные по обычному международному праву.

Подчеркнем— исключительность данного случая была обу­словлена исключительностью обстановки юридического процесса над военными преступниками Второй мировой войны. Недаром следствием прецедентного формулирования основных принципов международного права и их нормативным закреплением в Уставе Нюрнбергского трибунала явилось принятие ряда фундаментальных международных нормативных актов, заложивших основу современ­ного международного уголовного права (в частности, Конвенции о геноциде, Женевских конвенций о праве вооруженных конфликтов).

Несомненно, понятие и понимание преступления как юридиче­ского факта, вызывающего к жизни само уголовное правоотноше­ние, являются ключевыми в уголовном праве. Подавляющее боль­шинство институтов уголовного права (как национального, так и международного) в той или иной степени зависят от понятия пре­ступления, будучи, по существу, производными от него.

Понятие и социальная природа преступления — одни из самых работанных доктрин в теории отечественного уголовного права. Мы не будем приводить многие высказывавшиеся точки зрения от-юсительно понятия преступления, отметим лишь, что для отечест-иной науки советского периода была характерна доктрина классо-й сущности преступления и последовательно доказывался тезис о ы, что преступление в социалистическом обществе и преступле-

94______________________________________Глава II ние в буржуазном обществе — это два принципиально различных

163

юридических явления.

В настоящее время в теории обоснована позиция, согласно ко­торой переход на позиции приоритета общечеловеческих ценностей требует разрушения постулата о противоположности и непримири­мости понятий преступления, даваемых в советской и западной нау­ке уголовного права.164

Действительно, универсализация международного правопоряд­ка, в том числе достигаемая за счет развития международного уго­ловного права, требует своеобразной универсализации основных положений практически всех отраслей права— и уголовное право здесь не исключение. Напротив, уголовное право, будучи самым ре­прессивным по своей природе, все в большей мере требует если и не полной идентичности, то хотя бы концептуальной одинаковости в оценке деяния как преступного. Такая «одинаковость» отразится и на всех производных уголовно-правовых институтах как в нацио­нальных правовых системах, так и в системе международного права в целом.

Международное уголовное право является одним из факторов сближения национальных уголовно-правовых систем. И ключевой момент в таком сближении — это принципиально сходный подход к определению преступления в международном уголовном праве. Та­кое определение так или иначе должно быть воспринято уголовны­ми законами государств, а, значит, в понимании преступления дей­ствительно возобладают, не могут не возобладать общечеловеческие ценности.

Какие характеристики присущи преступлению по международ­ному уголовному праву? Отметим сразу, что такие характеристики должны иметься у каждого деяния, признаваемого преступным по международному уголовному праву.

В первую очередь, преступление является юридическим фактом, порождающим уголовное правоотношение в международном праве,

163 См., напр.: Дурманов Н. Д. Понятие преступления. М., 1948; Кузнецова И. Ф. Преступление и преступность. М., 1969; Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961; Прохорове. С. Преступление и ответст­венность. Л., 1984, и др.

184 Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996. С. 115.

Отраслевые принципы международного уголовного права__________95

причем такой юридический факт нельзя расценить как событие, не зависимое от воли и сознания человека.

Очевидно, что преступление — это прежде всего деяние лица, его акт поведения, имеющий временные и пространственные харак­теристики.

Вместе с тем такое деяние должно совершаться осознанно, а со­вершающее лицо — поступать волевым образом.

Осознанность означает, что лицо, совершающее такое деяние, понимает фактический характер своего поведения. Действительно, неправильное понимание фактических характеристик совершаемого деяния делает поведение субъекта юридически не значимым. Так, например, ч. 1 ст. 32 Римского Статута Международного уголовного суда устанавливает, что ошибка в факте является основанием для «освобождения от уголовной ответственности» при условии, что такая ошибка исключает субъективную осознанность того, что лицо совершает.

При этом в международном уголовном праве презюмируется тот факт, что совершение целого ряда деяний любым лицом должно осознаваться как явно преступное. Эта чрезвычайно важная новелла (ч. 2 ст. 33 Римского Статута) позволяет утверждать, что любой че­ловек в силу того, что «все люди ... наделены разумом и сове­стью»,165 должен осознавать недопустимость таких деяний, как ге­ноцид либо преступления против человечности, и доказывать обрат­ное не требуется. На этой посылке в международном уголовном праве основана презумпция вменяемости лица (подробнее о ней ни­же), в силу которой каждый человек, пока не доказано обратное, по­нимает (осознает) фактический характер того, что он сам делает (или не делает).

Неосознаваемость фактического характера своих действий (без-действий), имеющая место в силу разного рода причин, как правило, является основанием для освобождения лица от уголовной ответст­венности за совершенное деяние. Так, например, в силу п. «а» ч. 1 ст. 31 Римского Статута, если лицо страдает психическим заболева­нием или расстройством, которое лишало его возможности «осозна­вать противоправность или характер своего поведения» на момент

165 Статья 1 Всеобщей Декларации прав человека от 10 декабря 1948 года.

%_________________________________________Глава II

совершения деяния, то оно безусловно освобождается от ответст­венности за такое деяние.

Аналогичным образом обстоит дело с такой характеристикой деяния, как воля человека при его совершении. Любое лицо, в силу Международного Стандарта прав и свобод, обладает свободой воли, т. е. возможностью произвольно определять вариант своего факти­ческого поведения. Если на свободу воли влияет какой-либо внеш­ний фактор, то в целом ставится вопрос о преступности совершен­ного лицом.

Яркий тому пример — обязательность исполнения приказа на­чальника. Такой приказ (как внешний фактор) безусловно сужает волевые (произвольные) характеристики действий исполнителя. И обязательность приказа, наряду с неочевидностью незаконности по­следнего для исполнителя, становится одним из оснований, освобо­ждающих исполнителя от ответственности по международному уго­ловному праву. В то же время нормы международного права говорят о необходимости сохранения у исполнителя возможности «осознан­ного выбора» поведения при исполнении приказа. Если у лица име­ется возможность выбора поведения при исполнении приказа, то сама такая возможность характеризует деяние как произвольное, зависящее от воли человека. И если он совершает во исполнение приказа преступное деяние, то должен подвергаться ответственно­сти.166

Каким может быть деяние как акт поведения лица в междуна­родном уголовном праве?

В подавляющем большинстве международных актов указывает­ся на преступность не просто деяния, а действия — то есть активно­го, осознанного и волевого поведения человека. Однако, как нам представляется, в ряде случаев вполне возможно совершение пре­ступления по международному уголовному праву и бездействием.

Так, например, в соответствии с ч. 2 ст. 28 Римского Статута Международного уголовного суда, военный командир (начальник)

166 Статья 11 Проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человече­ства: «... то обстоятельство, что какое-либо лицо, обвиняемое в совершении преступле­ния против мира и безопасности человечества, действовало во исполнение приказа сво­его правительства или начальника, не освобождает это лицо от уголовной ответственно­сти, если в условиях того времени оно могло не выполнять этого приказа».

Отраслевые принципы международного уголовного права_________97

подлежит ответственности за те деяния, которые совершены нахо­дящимися под «его эффективным контролем» подчиненными, если совершение этих деяний стало результатом «неосуществления» ко­мандиром контроля надлежащим образом.

При этом ответственность командира за действия своих подчи­ненных имеет место, если соблюдены следующие условия:

— знание и игнорирование того факта, что подчиненные совер­шали или намеревались совершить преступление;

— преступление, совершенное подчиненными, затрагивали дея-' тельность, подпадающую под «эффективный контроль» начальника;

— начальник не принял всех «необходимых и разумных мер» в К рамках его полномочий для предотвращения или пресечения пре-Щ ступных действий своих подчиненных.

В данном случае командир (начальник) совершает преступное бездействие — т. е. преступным само по себе расценивается неис­полнение лицом специально возложенных на него обязанностей (в данном случае — по контролю за поведением своих подчинен­ных). При этом, как представляется, такая обязанность может иметь место как в силу прямого правового предписания, так и в силу слу­жебного (должностного, официального) статуса лица.

Очевидно, что преступлений, совершаемых бездействием, в ме­ждународном уголовном праве гораздо меньше, чем тех, которые характеризуются активными действиями лица. Для нас же основное значение имеет сам факт того, что деяние в международном уголов­ном праве может быть совершено как действием, так и бездействи­ем. Для того чтобы деяние было признано преступным, оно должно обладать рядом обязательных юридических признаков. Попробуем определиться в понимании последних.

Задачей международного уголовного права является охрана международного правопорядка от преступных посягательств. Са­ма по себе категория «международный правопорядок» чрезвы­чайно обширна и является результатом взаимного интегрирова­ния различных категорий правопорядка, обеспечиваемого между­народным правом.

В отечественном уголовном законе одним из фундаментальных признаков преступления является его общественная опасность — т. е. способность предусмотренного уголовным законом деяния при­чинить вред охраняемым общественным отношениям и интересам.

4 Зак 4026

98______________________________________Глава II

При этом в российской науке традиционно считается, что общест­венная опасность — главный, основополагающий признак преступ­ления, по которому и проводится его отграничение от иных право­нарушений. Примечательно, что данный признак расценивается как обязательный для преступления в уголовном праве многих госу­дарств.167

Представляется, что как общественная опасность в отечествен­ном уголовном праве, так и способность преступления в междуна­родном уголовном праве причинить вред интересам мирового пра­вопорядка— это объективное качество деяния, его внутренняя ха­рактеристика.

Действительно, в международном уголовном праве определена преступность самых различных по своим проявлениям деяний. При этом многие из них в национальном праве традиционно считаются общеуголовными преступлениями. Однако международные нормы предписывают расценивать такие общеуголовные деяния, как пре­ступления по международному праву (например, убийство, умыш­ленное причинение «серьезных» телесных повреждений военно­пленному либо мирным гражданам, находящимся на оккупирован­ной территории; незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ; фальшивомонетничество).

Что объединяет такие «общеуголовные» преступления и пре­ступления, традиционно рассматриваемые как международные?

Полагаем, что их объективный юридический «знаменатель» заключается в том, что эти самые разные деяния так или иначе посягают на интересы поддержания мирового правопорядка — при этом каждое из преступлений причиняет вред (создает угрозу причинения вреда) какой-либо составной части мирового право­порядка.

Так, деяния, расцениваемые как военные преступления (убийст­ва, причинение вреда здоровью, изнасилование и другие, соверше­ние которых в мирное время либо в момент отсутствия вооруженно­го конфликта немеждународного характера расцениваются как об-

187 Так, в примерном Уголовном кодексе США преступление определено как «по­ведение, неоправданно и неизвинительно причиняющее существенный вред интере­сам личности и общества или угрожающее причинением такого вреда». См.: Пример­ный Уголовный кодекс (США). М., 1969. С. 32.

Отраслевые принципы международного уголовного права__________99

щеуголовные и, соответственно, не являются юридическими факта­ми в международном уголовном праве), посягают на интересы под­держания норм и обычаев ведения военных действий и вооружен­ных конфликтов.

Фальшивомонетничество (вот уж исторически «национальное» преступление, приобретшее в настоящее время широкий междуна­родный размах) посягает на такую составную часть мирового право­порядка, как обеспечение интересов экономической и коммерческой деятельности в транснациональном масштабе.

Незаконный оборот наркотических средств и психотропных ве­ществ как преступное деяние угрожает здоровью населения в миро­вом масштабе, а не только интересам поддержания здоровья неопре­деленного крута лиц внутри какого-либо одного государства (доста­точно вспомнить, что годовые обороты латиноамериканских, южно­азиатских и центрально-азиатских производителей и торговцев нар­котиками превышают или соответствуют валовым национальным продуктам соответствующих государств; а угроза распространения наркомании приобретает угрожающие масштабы планетарного зна­чения).

Примеры можно было бы продолжить, но значение всех наших рассуждений сводится к одному— объективным и обязательным признаком любого преступного деяния по международному уголов­ному праву является причинение им вреда мировому правопорядку в целом либо составляющим частям такого правопорядка.1б8 Именно это качество любого преступления по международному уголовному праву определяет его юридическую природу. При этом следует иметь в виду, что интересы обеспечения мирового правопорядка в целом и его составляющих частей в конечном итоге касаются инте­ресов не только всех стран, но и всех людей независимо от места их проживания и прочих характеристик.

Далее, в силу принципа «нет преступления без указания на то в законе», неотъемлемым признаком любого преступления по между-

168 Как уже говорилось, в отечественной доктрине уголовного права в качестве характеризующего признака преступления называется его способность причинить вред охраняемым законом интересам и отношениям, т. е. угроза причинения вреда последним. Однако среди действующих документов международного уголовного пра­ва мы не нашли ни одного преступления, которое только бы создавало угрозу причи­нения вреда мировому правопорядку.

100________________________________________Глава Н

народному уголовному праву необходимо считать его противоправ­ность.

Противоправность означает прямую запрещенность деяния по международному уголовному праву. При этом противоправность как формальный признак деяния не допускает применения между­народного уголовного права по аналогии (ч. 2 ст. 22 Римского Ста­тута Международного уголовного суда). Как представляется, нельзя в качестве нарушения признака противоправности деяния расцени­вать действие решений международных организаций (прецедентов международных судов) в силу того, что они являются скорее право-толкующими, а не правоустанавливающими источниками междуна­родного уголовного права.169

В теории отечественного уголовного права советского периода обычно утверждалось, что противоправность любого преступле-

» /-                                                 -                            170

ния— это его производный, как бы «второстепенный» признак. Применительно к международному уголовному праву с такой пози­цией согласиться нельзя: так как одним из общих принципов уго­ловного права провозглашен принцип «nullun crimen sine lege», то и признак противоправности преступления следует считать основным.

Несмотря на обычное отсутствие указания на обязательность установления вины в совершении деяния, в качестве признака любо­го преступления необходимо расценивать виновность лица в его со­вершении.

Виновность означает, что лицо, совершающее деяние, имеет оп­ределенное психическое отношение к своему действию (бездейст­вию) и возможным последствиям своего действия (бездействия). Акты международного уголовного права нередко употребляют при характеристике психической деятельности такого лица следующие термины:

— «намерение» (ст. II Конвенции о предупреждении преступле­ния геноцида и наказании за него);

169 Об исключениях, связанных с решениями Нюрнбергского, и Токийского воен­ных трибуналов, мы говорили ранее.

См., напр.: Советское уголовное право. Общая часть/ Под ред. Г. А. Кригера, Н. Ф. Кузнецовой, Ю. М. Ткачевского. М., 1988. С. 44-48.

Отраслевые принципы международного уголовного права________101

— «сознательность» (ст. 2 Конвенции о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами от 12 мар­та 1950 года);171

— «преднамеренность» (ст. 1 Конвенции о борьбе с незакон­ными актами, направленными против безопасности гражданской авиации).

Как видно из приведенных примеров, для вменения преступле­ния по международному уголовному праву требуется установить определенное психическое состояние лица, совершающего это дея­ние (а в ряде случаев, мотивацию и (или) целеполагание действий такого лица). В науке уголовного права такое психическое состоя­ние, психические процессы получили определение «вина в соверше­нии деяния».

При этом надо заметить, что виновность как признак преступле­ния означает не только сам факт наличия того или иного психиче­ского отношения к совершенному деянию, но и необходимость до­казанности этого психического отношения при правоприменении. И здесь мы сталкиваемся со своеобразным конфликтом наличия фак­тической виновности лица (т. е. де-факто имевшегося у него опреде­ленного психического состояния по отношению к содеянному) и презумпцией невиновности, определенной в основополагающих до­кументах Международного Стандарта прав человека.172 В рамках конкуренции указанных положений, на наш взгляд, возможен сам факт развития материального правоотношения ответственности в процессуальных формах.

Акты международного уголовного права последовательно тре­буют от государств-участников устанавливать не просто преступ­ность того или иного деяния в национальном законе, но и его нака­зуемость. Следовательно, мы можем говорить о том, что признаком

171 Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. 16. М., 1957. С. 281.

172 Часть 2 ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966г.: «Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону». Аналогичные предписания имеются и в Европейском Стандарте в области прав чело­века («ч. 2 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.), а также обычно присутствуют в конституционном и процессуаль­ном законодательстве государств (например, ст. 49 Конституции России).

j.02________________________________________Глава II

всякого преступления по международному уголовному праву явля­ется ответственность физического лица за его совершение.

Под ответственностью мы понимаем обязанность лица подверг­нуться за содеянное каким-либо неблагоприятным принудительным последствиям. В силу специфики правоотношения в международном уголовном праве, а также применения норм международного уго­ловного права, формальные пределы ответственности обычно в са­мих международно-правовых актах не установлены. По этой причи­не границы ответственности за каждое преступление устанавлива­ются национальным законодателем в соответствии с предписаниями международного уголовного права.

Мы сознательно избегаем такой характеристики преступления в международном уголовном праве, как его «наказуемость», именно по этой причине.

Наказуемость, как известно, формализованный признак, озна­чающий какое именно и в каком объеме наказание «грозит» пре­ступнику. Но факт совершения преступного деяния по международ­ному уголовному праву еще не означает окончательную предрешен-ность вопроса о том, какое наказание и в каких пределах будет назначено лицу, признанному виновным. Вопрос о формально воз­можном наказании зависит от того, кем и как будет применена нор­ма международного уголовного права либо национального уголов­ного права (в соответствии с международным), т. е., в целом, от воз­можного варианта реализации материального правоотношения в международном уголовном праве.

К тому же необходимо еще раз отметить, что принцип «nullum poena sine lege» определяет сам факт того, что виновное лицо долж­но понести наказание. А последнее может быть, например, назначе­но в соответствии со сложившейся практикой правоприменения ме­ждународными организациями.

На основе изложенного предлагается определить преступление в международном уголовном праве как нарушающее мировой пра­вопорядок, виновно совершенное лицом деяние, противоправ­ность которого и ответственность за которое установлены в ме­ждународном уголовном праве.

Предложенное нами определение преступления в международ­ном уголовном праве содержит его обязательные признаки (юриди-

Отраслевые принципы международного уголовного права________103

ческие и социальные), присущие каждому преступному деянию как юридическому факту в международном уголовном праве.

Но правовые нормы не содержат непосредственного указания на сами юридические факты, являясь только юридическими абстрак­циями. Для реализации уголовной ответственности по международ­ному уголовному праву требуется установить соответствие деяния (как юридического факта) предписанию самой нормы, т. е. произве­сти юридическую квалификацию содеянного, на основе которой собственно и строится применение нормы международного уголов­ного права.

Норма содержит логико-юридическую абстракцию, которую в теории уголовного права принято называть составом преступления.

Под составом преступления в литературе традиционно понима­ется совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно опасное деяние как преступление.173 При этом отмечается, что любой состав преступления образуют четыре группы признаков, называемые эле­ментами состава преступления: объективные признаки (объект и объективная сторона) и субъективные признаки (субъект и субъек­тивная сторона).

Анализ норм международного уголовного права также позволя­ет говорить о том, что в них определяются признаки, характери­зующие то или иное деяние как преступное. При этом данные при­знаки могут носить как объективный характер (описание деяния, последствий, способов совершения деяния, обстановки его соверше­ния и проч.), так и субъективный характер (например, цели и моти­вы поведения виновного).

Каждое преступление по международному уголовному праву характеризуется четырьмя обязательными признаками: опасностью для мирового правопорядка, противоправностью, виновностью, на­личием индивидуальной ответственности за его совершение.

Представляется справедливым, что этим признакам фактически совершаемого преступления должны соответствовать определенные юридические формы, характерные для правовой нормы. Тем более

173 См., напр.: Галиакбаров Р. Р. Уголовное право. Общая часть. Краснодар, 1999. С. 82; Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996, и др.

104

Глава II

что начальным этапом любого правового регулирования является наличие той или иной юридической нормы, которая может быть применена при состоявшемся юридическом факте.

На наш взгляд, самые разнообразные юридические признаки, характеризующие деяние как преступное, можно сгруппировать в соответствии с признаками самого преступления следующим обра­зом:

Признаки преступного деяния

Опасность для мирового пра­вопорядка

Противоправность

Виновность

Индивидуальная ность

ответствен-

Юридические признаки нормы международного уголовного права

Интерес (группа интересов), определенные в нормах междуна­родного права, которым деянием причиняется вред

Указание на преступность дея­ния либо описание деяния как пре­ступного в юридической норме; не­редко— описание последствий та­кового деяния

Указание на то или иное пси­хическое отношение лица к содеян­ному, мотивы и цели его поведения

Признаки, характеризующие лицо, которое несет ответственность в соответствии с международным уголовным правом

Признаки, юридически характеризующие то или иное качество преступного деяния, можно объединить в юридические элементы нормы международного уголовного права. Представляется возмож­ным применить в доктрине международного уголовного права вы­работанное учение о составе преступления. Это подтверждается и самим международным правом — так, в частности в ч. 1 ст. 20 Рим­ского Статута Международного уголовного суда содержится прямое упоминание о «составе преступления» как о юридической характе­ристике самого преступления.

'Отраслевые принципы международного уголовного права________105

Мы не будем детально останавливаться на понимании и значе­нии состава преступления, так как этот вопрос изучен в отечествен-

~ 1                                                 174

нои теории фундаментально.

Отметим, что в силу разнообразия источниковой базы между­народного уголовного права, составы тех или иных преступлений могут содержаться в самых различных международных актах. При этом составы могут содержаться одновременно в нескольких действующих документах (например, состав преступления гено­цида содержится как в соответствующей конвенции, так и в Рим­ском Статуте).

С учетом изложенного, состав преступления по международно­му уголовному праву можно определить как совокупность уста­новленных источниками международного уголовного права объективных и субъективных признаков, характеризующих деяние как преступление по международному уголовному праву.

Одной из самых примечательных тенденций в развитии между­народного уголовного права стала эволюция института обстоя­тельств, традиционно расцениваемых как «исключающих преступ­ность деяния».

Формирование этого института началось с понимания того, что, несмотря на принцип «недопустимости ссылки на приказ», причи­нение объективно преступного вреда во исполнение последнего все же может при определенных обстоятельствах расцениваться в целом как непреступное.

Так, Комиссия международного права ООН, формулируя прин­ципы Нюрнбергского процесса, решила этот вопрос следующим об­разом: «Исполнение приказа правительства или начальника не осво­бождает от ответственности... если фактически был возможен соз-

„         _ 175

нательный выбор».

174 Достаточно указать на следующие работы: Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974; Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд. М., 1999; Куриное Б. А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984; Трайнин А. Н. Общее учение о составе престу­пления. М., 1957.

175 Нюрнбергский процесс: право против войны и фашизма / Под ред. И. А. Ледях и И. И.Лукашука. М., 1995. С. 113.

106__________________________________ Глава 11

То есть, отсутствие сознательного выбора поведения исполни­теля приказа освобождало его от ответственности за исполнение обязательного для него распоряжения.

В современных актах международного уголовного права про­должает действовать принцип, согласно которому исполнение пре­ступного приказа не освобождает от уголовной ответственности. Однако и из этого правила имеются исключения.

: Так, в соответствии со ст. 33 Римского Статута Международно­го уголовного суда, основанием для освобождения исполнителя приказа от уголовной ответственности является наличие совокупно­сти следующих факторов:

— исполнитель был юридически обязан исполнять приказы правительства и начальника;

— исполнитель явно не осознавал незаконности приказа и сам приказ не носил очевидно незаконный характер.

Единовременное наличие всех этих критериев освобождает ис­полнителя от уголовной ответственности за исполнение незаконного приказа — за исключением исполнения приказа об осуществлении акта геноцида или преступления против человечности, которые, в силу своей очевидности, презюмированно расцениваются как осоз­наваемо незаконные для исполнителя.

Следует обратить внимание на то, что Римский Статут не употребляет нигде формулировки «обстоятельство, исключающее преступность деяния». Вместо этого в данном документе (как и в других) речь идет об обстоятельстве, освобождающем от ответст­венности.

При этом существует довольно большой перечень таких обстоя­тельств (ст. 31-33 Статута). Все указанные обстоятельства имеют абсолютно различную правовую природу (невменяемость, принуди­тельная интоксикация, ошибка в факте и проч.).

Тем не менее, на наш взгляд, позволительно говорить о выделе­нии в международном уголовном праве ряда обстоятельств, которые традиционно в теории уголовного права определяются как «обстоя­тельства, исключающие преступность деяния».

Эти обстоятельства связаны между собой следующими юриди­ческими посылками:

— вред, причиненный лицом в условиях такого обстоятельства, объективно является преступным;

Отраслевые принципы международного уголовного права_________107

— лицо, причинившее такой вред, сохраняет все признаки субъ­екта на момент причинения (т. е. остается вменяемым);

— отсутствуют основания для признания вреда причиненным в силу фактической или юридической ошибки.

Совокупность этих условий и одновременное наличие обстоя­тельства, освобождающего лицо от ответственности, дают право по­лагать, что такое обстоятельство по своей правовой природе не про­сто освобождает лицо от ответственности, а дает ему право на при­чинение вреда охраняемым международным уголовным правом интересам.

Данные обстоятельства (кроме исполнения приказа) содержатся также в ст. 31 Римского Статута.

В соответствии с п. «с» ч. 1 этой нормы, лицо может не нести ответственность, если, причиняя вред, действовало «разумно для защиты себя или другого лица или, в период военных действий, имущества, которое является особо важным для выживания данного лица либо другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера».

При этом главное требование допустимости такого вреда — его соразмерность степени опасности, угрожавшей этому лицу, другому лицу или названному имуществу. Опасность, от которой лицо за­щищается, может исходить только от человека — по существу, на­падающего человека. И причинитель вреда применяет к нему контр­действие — защищается, причиняя при этом вред.

Примечательно, что «соразмерность» причиненного вреда не означает его полной эквивалентности — ведь тогда защищающийся не сможет, например, никогда лишить жизни нападающего.

Представляется, что данное обстоятельство если и не соот­ветствует прямо, то корреспондирует к хорошо известной многим национальным законам необходимой обороне. Однако междуна­родное уголовное право предоставляет право на «оборону» не от всякого посягательства, а только от посягательства (нападения) на человека и особо ценное имущество. Кроме того, участие лица в операции по защите само по себе «не является основанием для освобождения от уголовной ответственности» по этому обстоя­тельству.

Другим обстоятельством освобождения от ответственности, имеющим сходную юридическую природу, является причинение

108________________________________________Глава II

вреда в силу «вынужденной ответной реакции на угрозу неминуе­мой смерти либо неминуемого причинения тяжких телесных повре­ждений» для самого лица или другого лица (п. «d»). Такая угроза может:

— исходить от других лиц;

— быть создана другими обстоятельствами, не зависящими от этого лица (при этом не обязательно человеком).

Лицо может быть освобождено от ответственности за причине­ние вреда в данной ситуации, если:

— приняло «необходимые и разумные» меры для устранения угрозы;

— не намеревалось причинить больший вред, чем тот, который пыталось предотвратить.

Конструкция этого обстоятельства освобождения от ответст­венности весьма сильно напоминает еще одно традиционное ис­ключающее преступность обстоятельство — крайнюю необходи­мость. Однако, в отличие от классической «крайней необходимо­сти», ситуация «вынужденной ответной реакции», видимо, все же допускает реальное причинение большего вреда, чем вред пре­дотвращенный.

В любом случае, на данный момент вряд ли возможно прово­дить жесткую сравнительную параллель между этими обстоятельст­вами и традиционными обстоятельствами, исключающими преступ­ность деяния.

Думается, что в дальнейшем оба эти обстоятельства, наряду с исполнением приказа, будут эволюционировать в сторону большей юридической проработанности и, возможно, получат статус «полно­ценных» обстоятельств, исключающих именно преступность деяния.

Конечно, пока можно только говорить об эволюции в междуна­родном уголовном праве института обстоятельств, исключающих преступность деяния. Нормативное признание за данными обстоя­тельствами заставит по-новому подойти к оценке многих фундамен­тальных положений международного уголовного права (например, появится обоснованная возможность и необходимость говорить о том, что международному уголовному праву станет присущ такой метод юридического регулирования, как дозволение).

Отраслевые принципы международного уголовного права________109

Принцип nullum poena sine lege.

Еще один из принципов, выработанных римским правом («нет наказания без указания на то в законе»). Смысл данного предписа­ния состоит в том, что лицо, признанное виновным по международ­ному уголовному праву, может быть подвергнуто наказанию, опре­деленному нормой международного уголовного права.

И вот здесь возникает довольно серьезная проблема — о каком применении наказания «по букве закона» может идти речь, если нормативные международные акты, определяющие преступность деяния, обычно не содержат ни вида наказания, ни его размера.

Исключение из этого общего правила имеется в Римском Стату­те Международного уголовного суда. Как отмечалось в литературе, при принятии этого документа оживленно дебатировался вопрос о возможности применения смертной казни — но он не получил под­держки.176 В соответствии со ст. 77 Статута, виновное лицо по ре­шению Международного уголовного суда может быть приговорено к лишению свободы на срок до 30 лет либо к пожизненному лише­нию свободы (если это оправдано «исключительно тяжким характе­ром преступления»).

Но как и какое наказание надо назначать, если определение по­следнего отсутствует в норме международного уголовного права? Решение этой проблемы видится в следующем. Нормы международ­ного уголовного права допускают (если не предписывают) возмож­ность применения национального уголовного права— видимо,177 это указание в полной мере относится к назначению вида и размера наказания за международное преступление, определенных в нацио­нальном праве. При этом, как уже говорилось, многие международ­ные акты, предписывающие установить преступность того или ино­го деяния в национальном праве, требуют устанавливать «строгие и эффективные» наказания.

Недопустимость применения к лицу более строгого наказания, чем то, которое предусматривалось законом на момент совершения

17(1 /Сузь/пенсов С.Ю. О принятии Статута Международного уголовного суда// Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 1999. Ms 4. С. 62.

177 Пункт «с» ч. 1 ст. 21 Римского Статута Международного уголовного суда.

НО________________________________________Глава II деяния, подтверждена прецедентами Европейского Суда по правам

1 78

человека.

Если же преступность (и, соответственно, наказуемость) деяния в национальном законе не определена, то правоприменитель может назначить наказание виновному лицу, опираясь на свое собственное понимание международного уголовного права либо на ранее приня­тое решение (в том числе и прецедент международного суда). Имен­но поэтому при определении этого принципа отсутствует указание на запрет назначения наказания по аналогии.

Совокупность принципов nullum crimen sine lege и nullum poena sine lege образует своеобразный принцип «законности» в междуна­родном уголовном праве.