1.2. Правопорядок как предмет административно-правового исследования

Как отмечалось в первом разделе, различие объекта и предмета исследования выступает как различие между статикой и динамикой их вычленения из объективной реальности, между описанием внешней стороны изучаемого явления и выявлением его внутрен-

1 Следует отметить, что уже в XIX в известные полицеисты Л Штейн и И Т Тарасов для обозначения административного права использовали понятие "право внутреннего управления" В трактовке Ю М Козлова административное право является синонимом права управления, или управленческим правом Обоснование управленческого права как подотрасли административного права предлагает в своих работах К С Бельский См Штейн Л Учение об управлении — СПб , 1874— С 45, Тарасов И Т Основные положения Лоренца Штейна по полицейскому праву в связи с его учением об управлении — Киев, 1874 — С 78, Козлов ЮМ Основы советского административного права — М , 1979 — С 3, Бельский КС Феноменология административного права — Смоленск 1995 - С 76

ней структуры, механизмов и логики развития Отмечалось и то, что методология конкретного исследования всегда индивидуальна, в известной степени неповторима и уникальна именно потому, что неповторим не только «набор» ее компонентов, но и последовательность их «включения» в процесс научного познания для описания предмета В связи с этим раскрытие сущности правопорядка как предмета административно-правового исследования предполагает прежде всего раскрытие логики «включения» компонентов методологии в процесс познания.

Исходным моментом здесь является формулирование концептуальной исследовательской позиции, т е реализация диалектико-мировоззренческого уровня методологии. Как уже отмечалось, этот уровень образуют общие принципы познания в виде определенной системы предпосылок и ориентиров познавательной деятельности, обеспечивающих неразрывное единство диалектики, гносеологии и логики Строго говоря, одна и та же система законов и категорий в диалектике выступает в качестве мировоззрения и принципов познания объективного мира, в гносеологии — как средство решения конкретных познавательных задач, в логике — как форма научного мышления. В этом отношении триада «диалектика — гносеология — логика» выступает средством объективного осмысления исследуемой реальности, предполагая конструктивную критику наличного знания о сущности правопорядка, формах и методах его формирования и упрочения с целью совершенствования и развития этого знания. Однако не менее важна и самостоятельная роль мировоззрения, мировоззренческой позиции самого исследователя

И здесь трудно не согласиться с ДА Керимовым, что мировоззренческая составляющая методологии пока недооценивается в нашей юридической литературе1. Так, Р. Лукич, в своей монографии, посвященной методологии права, лишь вскользь упомянул о том, что, «стремясь к получению знаний эмпирическим путем, ученый обязательно руководствуется определенной философией, т.е занимает определенную позицию по отношению к своему опыту»2. Столь беглое замечание не только не соответствует той роли, которую играет мировоззрение, миропонимание в методологии, но и не раскрывает авторскую позицию по поводу того, какой философией, какой системой миропонимания должен руководствоваться исследователь, стремящийся к объективному отражению реальности.

Как известно, мировоззрение — «это обобщенная, единая система представлений о мире в целом, о месте в нем человека, сово-

1 См Керимов ДА Указ раб С 89

2 Лукич Р Методология права — М , 1981 — С 63—64

2* 35

купность чувственных, интуитивных и теоретически осмысленных взглядов на сложные и противоречивые отношения человека к миру, самому себе и другим людям, понимание и эмоциональная оценка человеком, социальной группой и обществом смысла и целей своих действий...»1.

Миропонимание лежит в основе формирования классических теорий о сущности государства и права, о природе исполнительной власти и правового порядка, формах и методах его формирования и защиты. Разве не миропонимание лежит в основе карающего императива И. Канта, назвавшего одну из глав своего трактата «Религия в пределах только разума» так: «Человек по природе зол»2, а также рассуждений С.Ю. Витте: «Человек — существо крайне сложное... Нет такого негодяя, который когда-либо не помыслил и даже не сделал чего-либо хорошего. Нет также такого честнейшего и благороднейшего человека (конечно, не святого), который когда-либо не помыслил и даже при известном стечении обстоятельств не сделал гадости»3. Мировоззрение лежит и в основе представлений отечественных дореволюционных философов и правоведов о сущности исполнительной власти и порядка, позиции современных административистов о принципах построения государственной власти в России.

Так, еще в начале XIX в. М.М. Сперанский в «Плане государственного преобразования» писал: «Существо власти исполнительной требует по всей необходимости единства. Почему нет сомнения, что в России вся исполнительная власть должна принадлежать власти державной»4. Державный характер исполнительной власти уже в наше время обосновывает К.С. Вольский, критикующий позиции тех административистов от Н.Ф. Рождественского до Д.Н. Бахраха, взгляды которых, по его мнению, сформировались под воздействием западно-европейских концепций, а поэтому «оторваны от родной почвы»5.

Далеко не полностью разделяя все высказанные К.С. Бельским идеи о «державности» исполнительной власти и ее функциях, хотелось бы обратить внимание на один из аспектов мировоззренческой составляющей методологии исследования государственного строительства в целом и государственно-правовых проблем обеспечения правопорядка в частности.

' Философия Учебник для вузов / Под ред В П Сальникова, В П Федорова, Г Н Хона - С 35-36

2 См Кант И Религия в пределах только разума // Кант И Сочинения В 8 т — М , 1994 Т 6 - С 33

3 Витте СЮ Избранные воспоминания — М , 1991 — С 453

4 Сперанский ММ Проекты и записки М —Л , 1961 — С 171

5 См Бельский К С Указ раб С 39

Спор о национальном и западническом духе в подходах к государственному устройству, задачах законодательной и исполнительной власти возник не сегодня и даже не вчера. Известная формула министра народного просвещения в правительстве Николая I графа С.С. Уварова: «Православие Самодержавие. Народность», впоследствии названная «русской идей», наиболее четко была выражена в политических концепциях славянофилов.

Славянофилов можно, очевидно, назвать самыми последовательными наследниками идей самоопределения, самобытности и иной «самости» России, включая политико-правовой аспект. В связи с этим славянофилы намеренно шли на обострение вопроса в плане противостояния Восток — Запад. Главной особенностью России они считали «общинное начало». Россия изображалась как совокупность «миров», связанных единством понятий, убеждений, обычаев, заменявших создаваемые государством законы1, к которым славянофилы относились весьма критически. «Законы, — отмечал: А.И. Кошелев, — для нашей администрации представляют весьма удобный арсенал, из которого, смотря по потребностям, они выдвигают нужные орудия; но перед волею начальства или перед государственными (т.е их собственными) соображениями законы — ничто»2.

Национально-историческими институтами славянофилы признавали не представительную власть, а самоуправление и общественное мнение. Они полагали, что русский народ, ориентированный на внутреннюю свободу, низко оценивает существование земной власти, считая ее неизбежным инструментом порядка. В альтернативе целью или средством являются политические свободы. Народ отвергает эту цель, ибо высшая цель для него — внутренняя правда и свобода

Нетрудно заметить, что славянофилы идеализируют народ и общинность, выстраивая некий образ сакральной утопии. Однако в их идеях немало точных суждений, в том числе провиденциалист-ского характера, как бы списанных с натуры современного политического мира России. Например, А.С. Хомяков полагает, что идея парламентского государства приводит к законодательному «замусориванию» (парламентарии издают неимоверное количество разных законов и декретов). Это, в свою очередь, ведет к полному разрыву между внутренним чувством справедливости и номинальным правосудием. Нагромождение законов не может решить проблему преступности, последняя усугубляется в силу неразрешенного и усиливающегося конфликта между правительствами и подданными, ис-

1 См История политических и правовых учений — С 413

2 Кошелев А И Наше положение — СПб , 1875 — С 50

кушенными политическими декларациями1. Упование на юридические законы славянофилы считали проявлением западного антропоцентризма, веры в рациональное начало, в торжество разума, что, в принципе, омертвляет совесть.

Образу самобытной России, созданной славянофилами, западники противопоставляют унылую картину «одичания». Россия, по их мнению, была и находится на периферии истории, причина чего заключается как раз в ее сакральности. Для того, чтобы выйти из пустыни невежества, войти в семью цивилизованных западных стран (через долгий путь скромного ученичества), России необходимо сменить веру либо вовсе отказаться от нее. Таким образом, России в идеологемах западников предлагается отказаться от своего исторического наследия, от истории вообще, стать подражателями западных образцов во всем, в том числе политики, государственности, права.

В целом для западников характерно известное принижение исторических достижений России. Так, Чаадаев писал: «Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили»2. Вместе с тем именно западники ставят задачу активного реконструирования общества. При этом они подчеркивают особую роль интеллектуалов, способных трезво оценивать политическую ситуацию и противостоять «патриотическим химерам» и «невежеству правительства».

При всех различиях в мировосприятии славянофилов и западников между представителями этих течений политико-правовой мысли России нет жестких разделительных границ. Более того, в процессе подготовки крестьянской реформы 1861 г. многие славянофилы сблизились с западниками на почве либерализма, в равной степени отстаивая идеи отмены крепостного права и смертной казни.

При всех позитивных моментах идей западников, считавших историю России частью общемирового исторического процесса, крайне левое крыло их представителей (АИ. Герцен, В.Г. Белинский, Н.П. Огарев) положили начало проектированию и распространению идей революционного преобразования общества и государства. Не случайно этих представителей западничества считают даже в большей степени революционными демократами, чем собственно западниками3.

1 См.: Хомяков А.С. Поли. собр. соч. Т.1. — М., 1911.— С.382—391.

2 Цит. по: Лазарев Б.В. Чаадаев (Из истории политической и правой мысли). — С.46.

3 См.: История политических и правовых учений. — С.414

Получившие хорошее образование, имеющие неплохие средства к существованию, они повторяли декабристов в своей мятежности, хотя, как и декабристы, менее всего терпели от притеснений. «Внушения к этим глупо-кровавым затеям произошли от книг немецких и французских, отчасти плохо и бестолково переводимых, эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу и, в случае успеха, не только не составили бы счастия народа, но подвергли бы его игу, несравненно тягчайшему прежнего и предали бы всю Россию бедствиям, о которых нельзя составить себе понятия», — писал более ста лет назад Н.И. Греч1.

Революционеры-демократы не могли не понимать связи революционной политики и уголовщины: их современник С. Нечаев организовал убийство студента Иванова не для того, чтобы обеспечить безопасность созданной им «революционной ячейки», а для того, чтобы спаять убийством «революционеров». Обращение к таким чисто уголовным приемам — закономерный итог революционной идеологии, за которой просматривается не желание облагодетельствовать народ, обеспечить ему мирное и безопасное существование, а личные амбиции, стремление к власти, удобными путями к которой революционерам всегда представлялись разрушение, беззаконие и хаос. Поэтому, вопреки мнению Н. Бердяева, ближе к анархизму не славянофилы, низко оценивавшие государственность, а западники-революционеры. Собственно, анархизм — это и есть конечная (доведенная до крайности) точка развития идеологии западничества, в которой категорические императивы вытеснены революционной целесообразностью, религия — атеизмом, государство — некими расплывчатыми лозунгами.

Еще в рукописи «Принципы и организация Интернационального революционного общества» М. Бакунин в разделе «Революционный катехизис» выдвинул требование отмены всех действующих в европейских странах гражданских и уголовных кодексов на том основании, что они противоречат «человеческому праву». Целью общества провозглашалась победа на земле «принципа революции», которая должна сопровождаться «радикальным упразднением» всех существующих религиозных, политических, экономических и социальных учреждений и «новообразованием» сначала европейского, а затем всемирного общества, базирующегося на принципах свободы, разума, справедливости и труда2. Любопытно, как Бакунин собирался реализовать эту идею о. «царстве справедливости», если, меч-

1 Греч Н.И. Записки о моей жизни. — М., 1990.— С.306.

2 См.: Графский В.Г. Бакунин // Из истории политической и правовой мысли. — vl., 1985. - С.72.

тая о русской революции, возлагал особые надежды на русский преступный мир?1

Не менее оригинально мыслил и П. Кропоткин, который считал государство и законы существенными источниками насилия и безнравственности в обществе. Государственными учреждениями, наиболее активно содействующими распространению преступности, он признавал тюрьмы и суд, хотя в то же самое время считал наказание естественным для общества и даже биологически предопределенным2. Идеи П. Кропоткина в этой части созвучны с взглядами Ф.И. Достоевского, в романах которого «Бесы», «Преступление и наказание» красной нитью проводится мысль о том, что преступление — это естественно присущее человеку состояние, а наказание — возмездие за «отрицание бога» и сущего.

Мы не ставим своей задачей подробный анализ российской правовой мысли — это выходит за рамки нашего исследования, к тому же она уже успешно решена3. Для целей нашего исследования важнее подчеркнуть научную некорректность абсолютизации тех или иных мировоззренческих взглядов и подходов к проблемам государственно-правового строительства современной России. Нельзя идеализировать славянофилов, стоящих на позициях «национальной почвы» и отвергающей все западное; нельзя отрицать конструктивность многих идей западников, впитавших в себя принципы демократии и правопорядка как естественные условия нормальной жизнедеятельности общества

Отвергать сегодня парламентаризм в России, как это делает К.С. Бельский, значит возвращаться к самым темным временам отечественной истории, к временам «свирепой грозы» Иоанна IV или к периоду царствования Сталина, которые обосновывали идею надзаконности верховной власти теоретически и реализовывали ее практически, осуществляя акции, поражавшие своей жестокостью современников.

Экскурс в мировоззренческие установки западных и отечественных ученых, лежащие в основе их научных, политико-правовых, нравственных воззрений о государстве, праве, устройстве государственной власти и государственном порядке, можно продолжить, однако мы ограничимся лишь двумя цитатами, раскрывающими воззрения на правопорядок и формы его обеспечения двух юристов —

1 См Ильин И А Политика и уголовщина (О грядущей России) Избранные статьи — Джорданвилл —Нью-Йорк, 1993 —С 113

2 См Ударцев С Ф Кропоткин // Из истории политической и правовой мысли — М, 1989 - С 100-101

3 См История философии права — СПб, 1998, Русская философия права (философия веры и нравственности) Антология — СПб Алетея, 1997

А.Я Вышинского и В.И Ленина. «Государство, — писал А.Я. Вышинский, — предполагает наличие права, играющего роль одного из важнейших рычагов государственного управления Это, разумеется, не следует понимать в том смысле, что использование государством права делает это государство «правовым государством», как это воображают либеральные и «демократические» профессора права. Это означает лишь то, что господствующий в обществе класс выражает свою волю в законе и пользуется своей властью при помощи своих законов»1. А указания о том, как пользоваться «своими законами», А.Я. Вышинскому были хорошо известны еще с 20-х гг , когда В.И. Ленин, озабоченный масштабами разворовывания арендаторами, приемщиками, сдатчиками «ценнейших товаров — тканей, машин, ремней», в письме И.В Сталину и И.С. Уншлихту предлагал и конкретные меры борьбы « Поимка нескольких случаев и расстрел»2

Таким образом, используя мировоззренческую составляющую философской методологии, мы получаем возможность оценить целостную картину отражения общественного бытия в правовой науке в системе определенных политико-правовых, нравственных, этических координат, таких, как добро и зло, право и закон, справедливость и произвол. Это тем более важно, что охрана правопорядка как генезис процесса правореализации идет не только по линии «законно — незаконно», но и по линии «справедливо — несправедливо», «нравственно — безнравственно», «гуманно — антигуманно».

Диалектическая составляющая методологии предполагает использование принципов и законов диалектики при исследовании взаимосвязей между правопорядком и формами, методами, средствами его обеспечения и охраны. Диалектика как философская теория об универсальных связях бытия базируется на трех основных принципах' материального единства мира, всеобщей связи и взаимной обусловленности явлений, развития.

Правопорядок — «это юридическое оформление одного из важнейших свойств развития материи в высшей форме ее проявления — социальной жизни»3. Использование принципа материального единства мира позволяет раскрыть сущность социальной формы движения материи, отражающей диалектику развития системы общественных отношений, и, следовательно, раскрыть генезис историче-

1 Вышинский А Я Теория судебных доказательств в советском праве — М , 1950 - С 7

2 Ленин В И Поли собр соч Т 4 — С 32—33

3 Борисов В В Правопорядок // Теория государства и права Курс лекций / Под ред Н И Матузова и А В Малько — М Юристь, 2000 — С 576

ских форм понимания, формирования и поддержания правопорядка. Общественный порядок и его сердцевина — правовой порядок, явления динамичные. Их социальное содержание и правовое нормирование предопределяются динамикой социального прогресса — чем он выше, тем острее требования к упорядоченности важнейших сторон жизни, а «система добродетелей, так же как и система преступления и порока, меняется вместе с ходом истории»1.

В истинности этих слов Габриэля Тарда нетрудно убедиться, если вспомнить развитие отношений государства (законодателя), например, к проституции (от поощрения храмовой ритуальной проституции до ее законодательного запрещения), к развитию науки («преступления» Сократа, Дж. Бруно, Галилея2, отечественных генетиков), общественным нравам (известные законы Юлия Цезаря, направленные против роскоши и обжорства3, или положения ст. 122 Регламента Главного магистрата 1721 г., в котором полиции предписывалось строго следить за тем, «чтобы молодые и младшие почитали старших и старых, чтобы дети повиновались родителям, а слуги своим господам и хозяевам»4) и т.д.

В данном случае мы не призываем ни к одобрению, ни к осуждению того или иного понимания противоправного и форм борьбы с ним. Речь о другом — о необходимости объективного воспроизведения исторических условий и обстоятельств, к которому должен стремиться современный исследователь, соблюдая методологические принципы познания.

Второй основополагающий принцип диалектики — принцип всеобщей связи и взаимной обусловленности явлений. Его применение в процессе раскрытия сущности и содержания правопорядка, организационно-правовых форм и методов его обеспечения и охраны позволяет проследить функциональные связи между, например, уровнем развития культуры, в том числе правовой, и трансформацией понимания законного и противозаконного, между развитием материальной базы общества и уровнем технического обеспечения правоохранительных органов, финансовым обеспечением социальной профилактики правонарушений, финансирование федеральных и региональных программ укрепления правопорядка, состоянием пенитенциарных учреждений.

Диалектический подход к пониманию содержания и форм обеспечения правопорядка позволяет оценить основы государственно-

1 Тард Г Сравнительная преступность — М , 1907 — С 33

2 Шпренгер Я, Инститорис Г Молот ведьм — М , 1990

3 См Светоний Г Т Жизнь двенадцати цезарей — М , 1990 — С 22

4 Полное собрание законов Российской империи — Т 7 — №4624

правовых воззрений основоположников марксизма, государственную политику руководителей нашей страны на различных этапах «коммунистического строительства»

Основоположники рабочего движения, моделируя общество, соответствующее идеалу справедливости и братства людей, немало внимания уделяли вопросам борьбы с преступностью. Отличительными особенностями их концепции были, во-первых, макроуровень разрабатываемых ими мер (предполагалась их реализация одновременно в ряде государств, если не во всех странах мира); во-вторых, революционное реформаторство как основа воздействия на преступность (имелось в виду, что первым шагом всех преобразований и совершенствования общественной системы должно стать отстранение от государственной власти господствовавших правящих сил, которые не могли и не желали принимать эффективных мер воздействия на преступность).

К. Маркс и Ф Энгельс, взяв за образец схемы общественных отношений в первобытной общине, где уровень преступности был крайне низок (настолько низок, что не требовалось специальных органов для борьбы с этим феноменом), пытались на той же основе смоделировать общество будущего, где будет господствовать социальное равенство, к минимуму сведутся различные противоречия, отпадет необходимость в государственном принуждении: преступность начнет исчезать без специальных полицейских мер. «Мы, — писал Ф. Энгельс, — уничтожаем антагонизм между отдельным человеком и всеми остальными, мы противопоставляем социальной войне социальный мир, мы подрубаем самый корень преступления и этим делаем излишней большую, значительно большую часть теперешней деятельности административных и судебных учреждений. Преступления против собственности сами собой отпадут там, где каждый получит все необходимое для удовлетворения своих физических и духовных потребностей, где отпадут социальные перегородки и различия. Уголовная юстиция исчезнет сама собой, гражданская юстиция .. также отпадет..."1.

При всей глубине диалектического понимания К. Марксом и Ф. Энгельсом процессов общественного развития их величайшей методологической ошибкой была утопическая попытка смоделировать общество будущего (господство социального равенства, отказ от государственного принуждения, поскольку преступность начнет исчезать без специальных полицейских мер) на основе схем общественных отношений в первобытной общине. Любопытно, что анало-

1 Энгельс Ф Эльберфельдские речи // Маркс К , Энгельс Ф Соч 2-е изд Т 2 — С 537

гичная методологическая ошибка была позднее допущена в прогнозах и диалектиком В И Лениным, и волюнтаристом Н С Хрущевым

В И Ленин верил в то, что с устранением эксплуатации масс, нужды и нищеты «эксцессы неизбежно начнут «отмирать» Мы не знаем, как быстро и в какой последовательности, но мы знаем, что они будут отмирать»1, а поэтому, «стремясь к социализму, мы убеждены, что он будет перерастать в коммунизм, а в связи с этим будет исчезать всякая надобность в насилии над людьми вообще, в подчинении одного человека другому, одной части населения другой его части, ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения»^-

Вместе с тем Энрико Ферри (1856—1928), профессор Римского университета и депутат итальянского парламента от социалистической партии, предупреждал «Общественный порядок не может уничтожить всех трений и толчков в коллективном организме Вся суть в том, чтобы свести все более или менее преступные толчки к минимуму»3

Н С Хрущев и его советники, очевидно, не читали труды австрийского криминолога Франца фон Листа, еще в конце XIX в предупреждавшего о роковых последствиях для жизненной силы государства утрирование идеи исправления всех преступников4, поэтому в 60-е гг XX в настойчиво проводили политику сокращения правоохранительных органов и передачу их функций общественности5 Утопической верой в неизменность прогрессивных изменений в обществе и в состоянии преступности пронизаны практически все решения высших форумов КПСС, а также почти политика руководства правоохранительных органов, рассматривавших в советский период (да и продолжающих это делать в наши дни) сокращение преступности как ведущий показатель эффективности работы своих ведомств

Пример высокоразвитых стран Запада свидетельствует о том, что с устранением или сглаживанием одних причин, обуславливающих нару-

1 Ленин В И Поли собр соч Т 33 - С 91

2 Ленин В И Поли собр соч Т 33 — С 83 Правда, это моделирование прожек-тивной ситуации не помешало Ленину стать теоретиком и практиком ' красного террора', а также требовать решительной борьбы с хулиганами, жуликами, туне ядцами и другими преступными элементами — "паразитами", вскормленными капитализмом См Ленин В И Поли собр соч Т 35 — С 200

3 Фери Э Уголовная социология — М , 1908 — С 283

4 См Лист Ф Задачи уголовной политики (в изложении Б Гурвича) — СПб , 1895 — С 107—109, Учебник уголовного права (общая часть) — М , 1903 — С 82 5 См Горкин А Ф Социалистическое правосудие и усиление связи судебных органов с общественностью // От социалистической государственности к коммунистическому самоуправлению — М АН СССР, 1961 — С 199

шения правопорядка и детерминирующих преступность и правонарушения, возникают, актуализируются иные причины Об этом свидетельствует и отечественная история новейшего времени, когда непродуманная антиалкогольная компания, инициированная М С Горбачевым, спровоцировала беспрецедентный рост самогоноварения, наркомании и токсикомании, особенно в подростковой среде1

Третий основополагающий принцип диалектики — принцип развития Его реализация в методологии административно-правового исследования правопорядка предполагает, что он будет рассмотрен в движении, в постоянном переходе от одного качественного состояния к другому Игнорирование этого принципа приводит к ряду негативных для теории и правоохранительной практики последствий

Одно из них связано с попытками отдельных, даже весьма уважаемых ученых рисовать мир только двумя красками черной и белой Например, Н Ф Кузнецова, уделив немало места в своей монографии методологическим проблемам исследования преступности, использованию принципов и законов диалектики в изучении этого социально-правового явления, приходит к весьма неожиданным выводам Оказывается, в СССР преступность характеризуется неуклонным сокращением (в среднем на 1—2% в год), а в капиталистических странах — неуклонным ростом, который в 3—5 и более раз обогнал рост народонаселения2, в СССР преступность «все более теряет черты необходимого социального явления»3, а в капиталистических государствах она «внутренне присуща капиталистическому строю, является его необходимой социальной закономерностью»4

Даже если за подобной констатацией стоит обычный социальный заказ и начетничество, характерное для идеологизированной советской обществоведческой науки, маститому ученому не следовало обнаруживать полное невежество в вопросах методологического обоснования своей позиции Одно и то же сложное социальное явление, рассматриваемое в единых временных рамках применительно к единому человеческому обществу, разделенному лишь по идеологическим основаниям и типам политического режима, не может иметь

1 См Гилинскии Я И Социальный контроль над девиантным поведением в современной России теория, история, перспективы // Социальный контроль над девиантным поведением в современной России — СПб ФИСИ РАН, 1998 — СП, Гилинскии Я, Гурвич И, Русакова М, Симпура Ю, Хлопушин Р Девиант-ность подростков теория, методология, эмпирическая реальность — СПб, 2001 - С 20

2 См Кузнецова Н Ф Преступление и преступность — М , 1969 — С 213, 230

3 Там же С 213

4 Там же С 230

одновременно совершенно различные свойства в одном случае утрачивать черты необходимого социального явления, в другом — демонстрировать свойства необходимой социальной закономерности.

Подобная же методологическая ошибка допускалась и в литературе, посвященной административно-правовой охране общественного порядка. Так, М.И. Еропкин и Л Л Попов, приведя цитату Ф Энгельса из его книги «Положение рабочего класса в Англии» о том, что «. . охранительные формы закона не существуют для пролетария: полиция не стесняясь врывается в его дом, подвергает его аресту и расправляется с ним, как хочет»1, делают следующий вывод «Принципиально противоположен общественному порядку в империалистических государствах по существу, целям, содержанию общественный порядок в странах социализма. Демократизм и гуманизм — таковы его важнейшие черты»2 Представляется, что о «демократизме и гуманизме» общественного порядка в СССР с его «психушками», бульдозерами против художников, разгоном и расстрелом демонстрантов в Новочеркасске, процессами над «тунеядцем» И. Бродским, инакомыслящими Синявским и Даниэлем следовало писать, по крайней мере, более сдержанно, и также сдержанно констатировать неуклонное укрепление правопорядка в СССР.

Социалистическое общество (если считать, что СССР — это общество победившего или развитого социализма) так же закономерно и неизбежно порождает преступность и правонарушения, как и общество капиталистическое, потому что и там и там прогресс сочетается с регрессом. Социалистическое общество с его административно-командной системой планирования и распределения, подавляя экономику и механизмы ее эффективного правового регулирования, породило, например, целый класс экономических преступлений и праонарушений, неизвестных обществу капиталистическому, однако при этом не сумело устранить факторы регенерации общеуголовной насильственной, корыстно-насильственной и корыстной преступности (убийства, грабежи, разбои, кражи, мошенничества и т.д.)3.

1 Маркс К, Энгельс Ф Соч Т 2 - С 502

2 Еропкин МИ, Попов Л Л Административно-правовая охрана общественного порядка — Л Лениздат, 1973 — С 16

3 См Яковлев А М Социология экономической преступности — М , 1998, Егоршин В М Экономическая преступность и экономическая безопасность современной России (теоретико-криминологический анализ) Автореф дисс д-ра юрид наук — СПб , 2000, Кудрявцев В Н Современные проблемы борьбы с преступностью в России // Вестник Российской академии наук Т 69 № 9 — М , 1999 - С 790

Игнорирование этих фактов и приводит к столь противоречивым выводам, к которым пришли упомянутые выше авторы Не менее опасно было строить столь серьезные теоретические обобщения, опираясь на советскую уголовную статистику, фальсификация которой имела и продолжает иметь массовый характер1, а также абстрагируясь от совершенно различных систем учета преступного в нашей стране, странах Западной Европы и США2

Не менее деструктивны и попытки игнорировать принцип развития применительно к обеспечению правового порядка в сфере экономики. Его качественные характеристики сегодня не могут повторять механизмы обеспечения «публичного экономического порядка» в советский период нашей истории, точно также не может оставаться неизменным содержание и формы административно-правового регулирования в сфере экономики. Однако это не означает, что единственный путь подъема российской экономики, как полагает З.Ф Хусаинов, — сокращение государственного вмешательства в экономику3 Есть все основания говорить о другом — именно ослабление роли государства в правовом регулировании процессов приватизации, проведении взвешенной бюджетной, налоговой, кредитной политики привели к плачевному состоянию российской экономики, обнищанию и люмпенизации огромной части населения страны, широкому воспроизводству безнормативного поведения участников экономических общественных отношений4.

«Включение» тех или иных компонентов методологии в процесс познания правопорядка как предмета административно-правового исследования является не самоцелью, а средством раскрытия его сущности, т.е. того, что это явление есть само по себе в отличие от всех иных явлений5. Решение этой задачи связано с серьезными трудностями, вызванными уже упоминавшимся многообразием на-

1 См Аврутин Ю Е Эффективность деятельности органов внутренних дел (опыт системного исследования) — СПб , 1998 — С 296

2 См Клепицкий И А Преступление, административное правонарушение и наказание в России в свете Европейской конвенции о правах человека // Правоведение - 2000 - № 3 - С 59-64

3 См Хусаинов 3 Ф Экономическая функция государства вопросы теории и практики Автореф дисс канд юрид наук — СПб , 2001 — С 9

4 См Колесников В В Экономическая преступность и рыночные реформы политико-экономические аспекты — СПб , 1994— С 81, Привалов В К Теневая экономика (теоретико-правовой анализ) — СПб , 1998 — С 51, Экономическая безопасность Производство Финансы Банки / Под ред академика В Сенчагова — М ЗАО Статинформ, 1998 — С 257, Егоршин В М Экономическая преступность и экономическая безопасность современной России (теоретико-криминологический анализ) Автореф дисс д-ра юрид наук — СПб — С 33

5 См Философский словарь / Под ред И Т Фролова — М , 1986 — С 469

учных подходов отечественного правоведения к трактовке не только самого правопорядка, но и таких понятий, как «законность», «режим законности», «общественный порядок»

Если отвлечься от частных, связанных с типом правопонимания различий в многочисленных дефинициях, законность понимается как «неуклонное исполнение законов и соответствующих им иных правовых актов органами государства, должностными лицами, гражданами и общественными организациями»1, как специфическим режим общественно-политической жизни, воплощенный в системе нормативных политико-юридических требований (неукоснительного соблюдения правовых актов всеми субъектами; верховенства закона; равенства всех перед законом; надлежащего, правильного и эффективного применения права, последовательной борьбы с правонарушениями)2, как «принцип, метод и режим строгого, неуклонного соблюдения, исполнения норм права всеми участниками общественных отношений»3, как «атрибут существования и развития демократически организованного общества»4.

Количество дефиниций правопорядка уступает числу определений законности, видимо, в силу кажущейся априорной очевидности этого понятия. В теоретико-правовой литературе правопорядок трактуется как состояние упорядоченности общественных отношений, основанное на праве и законности5, как объективно и субъективно установленное состояние социальной жизни, основанное на нормативных требованиях, принципах права и законности, а также на демократических требованиях, правах и обязанностях, свободе и ответственности всех субъектов права6.

В административно-правовой литературе понятие «правопорядок» употребляется чаще всего как синоним общественного порядка (в узком смысле), под которым понимается система волевых общественных отношений, складывающихся и развивающихся главным образом в общественных местах на основе соблюдения норм права и иных социальных норм, направленных на обеспечение личной безопасности граждан, общественной безопасности, на создание

1 Юридический энциклопедический словарь — М , 1984 — С 101

2 См Алексеев С С Проблема теории государства и права — М , 1987 — С 194

3 Теория права и государства Учебник / Под ред проф В В Лазарева — М Новый Юрист, 1997 - С 209

4 Бахрах Д Н Административное право России Учебник для вузов — М Нор-ма-ИНФРА-М , 2000 - С 600

5 См Теория права и государства Учебник / Под ред проф В В Лазарева — С 209

6 См Борисов В В Правопорядок // Теория государства и права курс лекций / Под ред Н И Матузова и А В Малько — М Юристь, 2000 — С 563

благоприятных условий для нормального функционирования предприятий, учреждений, организаций и общественных объединений, для труда и отдыха граждан, уважения их чести, достоинства, общественной нравственности1

Таким образом, можно констатировать, что понятием «правопорядок» как научной категорией оперируют в теории государства и права, в административно-правовой литературе предпочитают писать об общественном порядке в широком и узком (полицейском — по определению К.С. Бельского) смысле

Такой подход административистов к трактовке общественного порядка имеет давнюю историческую традицию, восходящую к науке полиции и ее «отцу» — французу Деламару, автору широко известного «Трактата полиции», в котором он, используя набор таких понятий как «благочиние», «благоустройство», «благосостояние», «благополучие», характеризовал полицейскую деятельность как важнейшую область деятельности государства, призванную охранять порядок в общественных местах и пресекать элементы «кулачного права»2.

Отечественной полицеистикой и законодательством термин «общественный порядок» заимствован из французских источников начала XIX в., когда во Франции была проведена четкая граница между судебной (криминальной) полицией и полицией административной, на которую возлагалась обязанность «охранять общественный порядок в каждой местности»3 В российских нормативно-правовых актах понятие «общественный порядок» впервые появляется в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений 1832 г 4, затем оно встречается в Положение о мерах по охранению государственного порядка 1881 г ив Указе Правительствующему сенату от 12 июля 1889 г 5 К концу XIX в. понятие «общественный порядок» фактически полностью вытесняют другие, родственные ему понятия: «благочиние» — правомерное поведение граждан в общественных местах, «благоустройство» — рациональное устройст-

1 См Колонтаевский ФЕ Организационные основы охраны общественного порядка в современных условиях Дисс д-ра юрид наук — М Академия МВД России, 1996 — С 16, Административное право / Под ред Ю М Козлова, Л Л Попова - М , 1999 - С 689

2 См Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Т 10 — СПБ, 1893 — С 331

3 См Рейград Н В Судебная полиция —Казань 1900 — С 5

4 См Свод законов Российской империи Т 14 — СПб — 1833

5 См Полное собрание законов Российской империи Т 9 — № 6196 — СПб , 1891

во улиц, «благополучие» — нормальное продовольственное, меди-

цинское и экологическое состояние населения

В 50—90-х гг XX в категория общественного порядка исследуется в работах видных советских ученых админисгративистов В В Борисова, И И Веремеенко, М И Еропкина, Ф Е Колонтаевского, А В Серегина, Л Л Попова2 Отмечая, что контуры этой категории становятся более четкими, обозначаются сущностные элементы, анализируются правоотношения, К С Бельский вместе с тем подчеркивает, что для «теоретических работ об общественном порядке, несмотря на имеющиеся в них ценные и глубокие положения, характерен узкий «милицейский» взгляд на проблему в целом»3

Представляется, что в дальнейшем изложении и ему не удалось преодолеть «милицейского» взгляда на эту проблему, несмотря на широкое оперирование такими понятиями, как «полицейское право», «полицейские нормы», поскольку речь он вел в основном о порядке в общественных местах и работе соответствующих милицейских служб Спустя пять лет К С Бельский вновь пишет о необходимости более глубокого понимания категории общественного порядка, однако никаких конкретных предложений кроме, как уже отмечалось, достаточно абстрактного и не очень аргументированного упоминания о связи это с категории с понятием «публичный экономический порядок», не приводит4

Представляется, что невозможно добиться более глубокого понимания категории «общественный порядок» в рамках существующего в административном праве подхода к его толкованию, базирующемуся на модификации известного отождествления наукой XVIII в полиции и администрации, которая занимается охраной публичного порядка, общественной и личной безопасности, «добрых нравов», а также только с позиций милицейского надзора за порядком Более того, попытки ввести узкое понимание общест-

1 См Бельский К С Феноменология административного права — Смоленск, 1995 — С 89, Мушкет ИИ, Хохлов Е Б Полицейское право России проблемы теории - СПб , 1998 - С 99

2 См Еропкин МИ Управление в области охраны общественного порядка — М , 1965, Серегин А В Советский общественный порядок и административно правовые средства его укрепления — М , 1975, Веремеенко ИН Механизм административно правового регулирования в сфере охраны общественного порядка Ч 1—2 — М , 1981, Борисов В В Правовой порядок развитого социализма — Саратов, 1977 Колонтаевский ФЕ Организационные основы охраны общественного порядка в современных условиях Дисс д-ра юрид наук — М Академия МВД России, 1996

3 Бельский К С Указ раб С 89—90

4 См Административное право / Под ред Ю М Козлова, Л Л Попова — М , 1999-С 118

венного порядка, акцентуация важности обеспечить порядок в общественных местах, придерживаясь все того же «милицейского» («полицейского») взгляда на проблему в целом, заметно обедняют административно-правовую науку и сужают ее возможности в части выработки конструктивных рекомендаций по наведению правового порядка в стране, эффективному противодействию преступности и правонарушениям

Суть проблемы нам видится в следующем Исходной логико-методологической ошибкой известных нам теоретических конструкций общественного порядка в узком смысле является ошибочная, на наш взгляд, трактовка общественного порядка в широком смысле — как всех связей и отношений в обществе

Дело в том, что общество как синоним социума, как антитеза природы и природного является «организационной формой совместной деятельности людей»1 Совместная деятельность, или жизнедеятельность, людей как способ сохранения и воспроизводства социального на всех ступенях развития человеческой цивилизации всегда была связана с упорядочением социальных отношений Поэтому общественные отношения — это всегда упорядоченные социальные отношения между людьми Нет этой упорядоченности — значит нет и самих общественных отношений, нет человеческого общества как надорганической реальности, выделенной из природного, органического мира

Человеческая деятельность как социальная активность людей является решающим фактором «сотворения» человеком своей — социальной — среды обитания, своей «второй природы», позволяющей ему выжить и сохранить себя как биологическое существо в природной среде В силу приспособительно-адаптационного и преобразовательного характера человеческой деятельности важнейшим условием этого процесса является способность живых существ, объединенных в устойчивые социальные коллективы, вырабатывать систему биологически не заданных социальных регуляторов поддержания общественной жизни

На ранних этапах существования общества в качестве таких регуляторов выступали различного рода запреты, религиозные верования, постепенно складывающиеся в обычаи и общепринятые нормы поведения Например, табу на инцест, как показывают исследования К Леви-Стросса, явился тем фундаментальным социальным фактом, который выделил человека из мира природы и способствовал структурализации общества Думается, что не только запрет на инцест, но и другие табу (на каннибализм, убийство сво-

Момджян К X Введение в социальную философию — М , 1997 — С 84

их соплеменников) выступили в такой же роли «тотальных социальных фактов». Не вызывает сомнения религиозный (основанный на верованиях) характер этих и множества других табу (среди которых встречаются самые причудливые), а также то, что они воспринимались как категорические императивы, которым, по мнению первобытных людей, должен был следовать каждый благоразумный человек, хотевший прожить долгую жизнь. Вообще вся жизнедеятельность первобытного коллектива, занимавшегося охотой и собирательством, была жестко регламентирована системой тотемических ритуалов, обрядов, культов, представлений, знаков, символов, магических действий, заклинаний, молитв, слов и т.п Фактические отношения в их тотемической ритуальности, магической значимости имели общеобязательный, безусловно-императивный характер1.

В формировании реакции на нарушения принятых правил поведения наряду с религиозно-этическими традициями важную роль играли и культурно-исторические традиции, лежавшие в основе того, что сегодня понимается как обычное право. Наиболее ярко это проявлялось в обычае кровной мести. Особенность этого обычая заключается в том, что при его реализации исполнителем зачастую не осознавался принцип персонификации ответственности, поэтому месть падала не только на виновного, но и на его невиновных близких и родственников. Поэтому кровная месть носила не столько правовой, сколько общесоциальный характер. Обращая внимание на это, Н.С. Таганцев писал: «... мститель осуществляет не свои инстинктивные потребности, а выполняет как бы обязанность перед обществом, месть составляла долг»2.

Табу, обычаи, религиозные и моральные нормы до появления государства и законодательства были единственными нормативными регуляторами общественных отношений, основой общественного порядка в широком смысле слова — как он обычно трактуется в административно-правовой литературе. Многие из этих социальных норм сохраняют свое значение и сегодня, выступая в качестве «самозаконности», о которой писал И.А. Ильин3, реальным средством упорядочения и поддержания общественных отношений (общественного порядка) во всех сферах совместной жизнедеятельности людей: на производстве и в быту, в местах коллективного отдыха и т.д.

Появления права как специфического социального регулятора и государства, располагающего соответствующими средствами реализации правовых предписаний, знаменует собой появление новой

1 Социальные отклонения Введение в общую теорию — М , 1980 — С 26

2 Таганцев Н С Смертная казнь — СПб, 1913 — С 43

3 См Ильин И А О сущности правосознания — М , 1993

категории — правового порядка упорядочения общественных отношений. Правопорядок существует там и тогда, где и когда реализуются нормативно-правовые предписания, содержащиеся в законах и иных нормативно-правовых актах. Сфера правового порядка — это сфера действия законодательства1. Он в равной степени может существовать в экономике и семейно-брачных отношениях, в трудовом коллективе, в общественном транспорте и на стадионе. Поэтому общественный порядок, трактуемый в узком смысле слова, не является, по нашему мнению, какой-то самостоятельной категорией, существующей вне или помимо правопорядка: фактически это один из срезов, компонентов правопорядка, это состояние упорядоченности социальной жизни в общественных местах как результат действия права и законности. При всей неупорядоченности употребления в российском законодательстве понятий «правопорядок» и «общественный порядок» существующая между ними иерархия нередко осознается и законодателем. Так, ст. 72 Конституции России к предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов относит обеспечение законности, правопорядка, общественной безопасности. Осуществление же охраны общественного порядка возложено на органы местного самоуправления (ст. 132 Конституции).

Традиционный для административно-правовой науки подход к пониманию общественного порядка как порядка в общественных местах существенно сужает концепцию, идеологию его охраны, поскольку игнорирует существование различных видов общественных отношений, многие из которых реализуются не в общественном транспорте или на стадионе.

Как известно, общественные отношения складываются по разным поводам и, сохраняя признак социальности, могут, однако, существенно различаться. Поэтому само понятие «общественные отношения» может приобретать различный смысл2. Во-первых, в самом своем широком смысле это понятие употребляется для обозначения связей между людьми в отличие от всех других форм связи между явлениями живой и неживой природы. Во-вторых, данное понятие употребляется для обозначения обобщенно-опосредованных связей, порожденных социальной структурой (классовые, нацио-

1 В данном случае мы абстрагируемся от различных типов правопонимания, оставляя в стороне рассмотрение правовой природы, например, корпоративных норм, играющих важную роль в качестве источников правопорядка, о чем пойдет речь в дальнейшем

2 См Дроздов А В Человек и общественные отношения — Л Изд-во ЛГУ, 1966 - С 25

нальные, служебные и тд ) в отличие от личных, индивидуальных, единичных связей (дружеских, семейных и т.д.). В-третьих, общественные отношения могут означать связи, порожденные принадлежностью к различным корпоративным общностям (класс, государство, этническая группа, служебный коллектив), а также идейными мотивами (общественно-политические партии, общественные движения).

Практически все виды этих отношений урегулированы нормами права, в том числе и административного, образуя различные срезы общественного правового порядка социальной жизни. Поддержание этого порядка, его обеспечение и при необходимости охрана органами государственной власти, в том числе и органами исполнительной власти, не вписываются в предложенное К.С. Бельским понимание административного надзора как узкоспециализированного наблюдения компетентных органов исполнительной власти за порядком в общественных местах и за деятельностью должностных лиц административных ведомств1. Такая трактовка значительно суживает арсенал средств органов исполнительной власти по обеспечению установленного порядка реализации большой группы общественных отношений, автоматически исключая из него, например, значительную часть элементов разрешительной системы. Контроль и надзор органов исполнительной власти за соблюдением правовых и технико-правовых норм охватывает не только общественные места реализации этих общественных отношений, выступая и как вид исполнительно-распорядительной деятельности, и как средство обеспечения режима законности2, т.е. средства охраны правопорядка.

Правовой порядок выступает как определенная устойчивая система взаимосвязанных и образующих целостное единство признаков и элементов, выражающих различные уровни упорядоченности общественных отношений. В нашем представлении структурно-функциональная схема этой упорядоченности может быть представлена следующим образом.

Основанием, фундаментом, с которого начинается, на котором строится правовая упорядоченность, выступают публичные и частные общественные отношения, упорядоченные системой неправовых соционормативных регуляторов (моральными, нравственными, религиозными нормами).

Собственно правовая упорядоченность начинается тогда, когда появляется право, когда правовое сознание (юридическое мировоз-

1 См Бельский К С Указ раб С 113

2 См БахрахДН Административное право России Учебник — М , 2000 — С 396

зрение) начинает играть ведущую роль в системе форм общественного сознания. Пространственное, субъектное и объектное действие права выступает разнообразными критериями выделения различных уровней правовой упорядоченности, срезов правопорядка.

Первый уровень образуют те сферы общественной жизни, в которых реализуются основные типы совместной активности людей, необходимые для самодостаточного существования общественного коллектива. Это производство опредмеченной информации и соответственно духовная сфера общества; это создание и оптимизация общественных связей и отношений и соответственно его организационная сфера; это производство и воспроизводство непосредственной человеческой жизни и соответственно социальная сфера; это, наконец, совместное производство вещей — материально-производственная сфера. Поэтому мы можем говорить о правопорядке в духовной, организационной, социальной и производственной сферах реализации общественных отношений.

Второй уровень — это детализация общественный сфер и соответственно выделение правопорядка, например в отдельных сегментах материально-производственной сферы (производство, сельское хозяйство, транспорт, связь и т.д.) или в организационной сфере (социальное управление, государственное управление, управление в отдельных областях государственной жизни — оборона, безопасность, внутренние дела и т.д.).

Третий уровень — это детализация правопорядка по масштабам его формирования и поддержания: правопорядок государства (федерации), субъектов федерации, регионов, городов, населенных пунктов, предприятий, организаций, учреждений. Именно на этом уровне мы можем выделить правопорядок в общественных местах различной степени детализации, принятой, например, в документах первичного учета преступлений и правонарушений — улицы, парки, скверы, общественный транспорт и т.д.

Если в качестве критериев определения уровней правовой упорядоченности избрать публичные и частные признаки субъектов его формирования и поддержания, можно выделить: государство как ведущий субъект правопорядка; органы законодательной, судебной и исполнительной власти, институты гражданского общества; государственные и негосударственные структуры; общественные объединения; граждан.

Если в качестве критериев выделения уровней правовой упорядоченности избрать принципы формирования правовой системы государства, можно выделить предмет правового регулирования: конституционный, уголовно-правовой, административный, гражданский и т.д.

В качестве критерия можно избрать степень фиксации правовых установлений, формы правогенеза, рассматривая право, во-первых, как естественное порождение самих общественных отношений, которые объективно требуют правовой формы и иначе существовать не могут, во-вторых, как порождение (эманация) государственной воли, выделяя соответственно естественный и искусственный правопорядок1.

Предложенные критерии при всей их относительности, взаимосвязанности и взаимопроникновении дают возможность выделить главные, существенные признаки правопорядка:

• закрепленная юридическими нормами правовая структура общества, куда включаются государство, его органы, предприятия, учреждения; негосударственные образования, общественные объединения, граждане;

• правовые отношения и связи, возникающие в различных сферах жизнедеятельности общества, последовательность их возникновения, развития, изменения и прекращения;

• участники (субъекты) правопорядка, характер организационно-правовых отношений и связей между ними;

• методы воздействия на отношения и поведение людей, процедуры и процессы правовой регламентации отношений.

Жизненность этой схемы находит свое подтверждение и в ряде нормативно-правовых актов. Так, Указом Президента РФ от 18 сентября 1993 г. № 1390 «О дополнительных мерах по укреплению правопорядка в Российской Федерации»2 был намечен комплекс мероприятий правового и организационного характера, определен круг субъектов их реализации. Министерству внутренних дел, Министерству безопасности, Государственному таможенному комитету с участием других заинтересованных министерств и ведомств было предложено:

• осуществить в регионах со сложной криминогенной обстановкой согласованные целевые операции по пресечению деятельности бандитских формирований, организованных преступных сообществ, занимающихся контрабандой, незаконным оборотом оружия, наркотиков и совершающих иные тяжкие преступления, терроризирующие население; активно использовать в этих целях специальные моторизо-

1 См Козлихин И Ю Закон и правопорядок // Правовой режим законности вопросы теории и истории Материалы межвузовской научно-теоретической конференции Санкт-Петербург, 15 февраля 2001 г / Под общ ред Д И Луков-ской - СПб СПбГУ, 2001 - С 32

2 Собрание актов Президента и Правительства РФ — 1993 — № 38 — Ст 3517

ванные воинские части, а также соединения и воинские части оперативного назначения внутренних войск;

• принять действенные меры по пресечению фактов контрабанды оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, бронетех-ники, наркотиков через Государственную границу Российской Федерации, а также из зон вооруженных конфликтов;

Министерству обороны, Министерству внутренних дел и Министерству безопасности предписывалось организовать проведение комплексной инвентаризации мест хранения вооружения, независимо от их ведомственной принадлежности.

МВД, МБ, Минюсту с участием Генеральной прокуратуры и Верховного Суда Российской Федерации предложено внести в установленном порядке законопроекты о внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы об усилении ответственности за преступления против жизни, здоровья и собственности граждан и введении уголовной ответственности за организованную преступную деятельность, лжепредпринимательство, ложное банкротство, противоправное использование кредитов, несвоевременный и неполный перевод из-за рубежа валютных средств, преднамеренное нарушение порядка ведения бухгалтерского учета, незаконный оборот оружия и наркотиков, а также об изменении порядка и сроков содержания под стражей, предъявления обвинения, проведения экспертиз, о введении альтернативной подследственное™ по отдельным категориям уголовных дел и расширении перечня составов преступлений, по которым устанавливается упрощенный порядок расследования и судопроизводства.

Органам исполнительной власти субъектов Федерации предлагалось принять неотложные меры, направленные на повышение результативности работы по предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, обратив особое внимание на усиление борьбы с уголовными проявлениями против жизни, здоровья и собственности граждан; обеспечить выделение оперативно-техническим, оперативно поисковым подразделениям и подразделениям по организованной преступности органов внутренних дел России необходимых для их нормального функционирования служебных и вспомогательных помещений, автотранспорта, средств связи и иного имущества; ввести должности помощников глав администрации по вопросам борьбы с преступностью и коррупцией.

Завершая рассмотрение правопорядка как предмета теоретического административно-правового исследования, полагаем целесообразным высказать ряд обобщающих суждений.

Первое. Правопорядок (как и общественный порядок в узком смысле) — это специфическое состояние упорядоченности общест-

венных отношений, это уже осуществленная действительность, результат нормотворческого и правореализационного процессов. Поэтому когда мы говорим об обеспечении прав и законных интересов личности, общества и государства, подразумевается качество обеспечения и упрочения правопорядка, поскольку правопорядок как правовая категория существует независимо от того, предпринимаются ли попытки посягательства на него со стороны отдельных граждан, социальных общностей или конкретных должностных лиц. Разумеется, при совершении преступлений и правонарушений правовому порядку наносится существенный урон, и он тем больше, чем хуже обеспечивается предупреждение, пресечение и раскрытие противоправных посягательств на охраняемые законом отношения, но это — характеристика не правопорядка, а государственной деятельности по его защите.

Второе. Предложенное понимание правопорядка не означает отрицание нами правовой природы общественного порядка и устранения из законодательного, научного, профессионального лексикона понятий «общественные места», «охрана порядка в общественных местах». Представляется, что эти категории выполняют ряд содержательных функций, необходимых:

1) уголовно-правовому и административному законодательству при формулировании основного или факультативного объекта противоправных посягательств;

2) криминологии при исследовании ею пространственно-территориального распределения преступлений и правонарушений;

3) правоохранительной и управленческой практике органов внутренних дел при анализе обоснованности и эффективности расстановки и использования сил и средств для охраны правопорядка на территории обслуживания;

4) органам исполнительной власти для решения комплекса вопросов, связанных с поддержанием надлежащего санитарного состояния территорий, их благоустройства, решения вопросов так называемой пассивной профилактики преступлений и правонарушений (освещенность территории, состояние чердаков и подвалов и т.д.).

Третье. Правопорядок является важной, но не единственной характеристикой состояния общественной жизни, от качества, надежности и эффективности обеспечения которого зависит качество жизни общества и конкретного человека. Не менее важной категорией является понятие «национальная (государственная) безопасность». Так же как и правопорядок, оно имеет свои предметные сферы (экономическая, информационная, экологическая, криминологическая и т.д. безопасность) и пространственно-объектовые уровни (безопасность государства, безопасность региона, безопас-

ность предприятия, безопасность личности) Не вступая в дискуссию по поводу многочисленных определений безопасности и ее предметных сфер1, отметим несомненную диалектическую связь двух рассматриваемых категорий. Она проявляется, во-первых, в практически совпадающих предметных сферах и пространственно-объектовых уровнях, во-вторых, в участии в их обеспечении фактически одних и тех же субъектов, в-третьих, в невозможности нормального существования социума без правопорядка и безопасности Различия между этими категориями состоят:

1) в содержательных характеристиках: правопорядок — юридическое оформление упорядоченности социальной жизни, безопасность — степень и качество ее защищенности от реальных и потенциальных угроз и негативных воздействий внешней среды;

2) в формах и методах обеспечения правопорядка и безопасности, хотя границы между ними подчас весьма условны (при обеспечении, например, техногенной безопасности широко используются контрольно-надзорные методы деятельности органов исполнительной власти; вводятся особые административно-правовые режимы, например, санитарно-эпидемиологический режим, режим чрезвычайного положения);

3) в источниках возникновения угроз правопорядку и безопасности, хотя и здесь возможны различные сочетания; основная угроза правопорядку — ненадлежащее обеспечение режима законности; угрозы безопасности могут носить природный (т.е. объективный) характер, проистекать из экономической конкуренции, военной или идеологической интервенции и т.д.

Вместе с тем следует иметь ввиду, что интегрирующей субстанцией и правопорядка, и безопасности является человек, чье поведение, отношение к установленным правовым, социальным и техническим нормам в равной степени может, с одной стороны, угрожать как правопорядку, так и безопасности, с другой — способствовать их укреплению.

1 См Комиссаров В С Преступления, нарушающие общие правила безопасности (Понятие, система, общая характеристика) Автореф дисс . д-ра юрид наук — М , 1997, Тепечин В И Социология национальной безопасности как "новая" парадигма социологического знания //Безопасность Информационный сборник Фонда национальной и международной безопасности — 1995 — № 3—4 — С 89, Гущин В В Понятие безопасности и ее предметно-объективные сферы // Проблемы повышения готовности органов внутренних дел к деятельности в чрезвычайных ситуациях Сборник научных трудов — М ВНИИ МВД России, 1994— С 4, Степашин С В Безопасность человека и общества (политико-правовые вопросы) - СПб СПб ЮИ МВД России, 1994 - С 23, Васильев А И Система национальной безопасности Российской Федерации (конституционно-правовой анализ) Дисс д-ра юрид наук — СПб , 1999 — С 53

«все книги «к разделу «содержание Глав: 30 Главы: 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. >

5rik.ru

Материалы для учебы и работы

1.2. Правопорядок как предмет административно-правового исследования