Глава шестая ОБОСНОВАНИЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ПРАВА

Право в своем первоначальном, "естественном" значении есть не что иное, как

необходимая форма духовного бытия человека. Оно указывает тот строй равной,

свободной самостоятельности каждого, при котором только и возможна на земле

духовная жизнь. Отсюда вытекает, что право в этом значении своем могло бы

угаснуть или стать ненужным только тогда, если бы изменился основной способ

человеческого бытия, т.е. если бы человечество перестало быть множеством

самостоятельных субъектов, объединенных общею основою внешней жизни.

Иначе обстоит дело с положительным правом. Его необходимость основывается на

известном незрелом состоянии человеческих душ, которое может с течением времени

измениться. Однако до тех пор, пока оно не изменится, положительное право будет

существовать как целесообразная форма поддержания естественного права.

Эта необходимость слагается в результате, во-первых, неотчуждаемости и

неумалимости естественного права, во-вторых, отсутствия у людей умения

регулировать свою внешнюю жизнь посредством автономного самообязывания.

Естественное право как необходимая форма духовного бытия есть драгоценнейшее

достояние человека. Вне этой формы нет пути ни к мудрости, ни к добродетели, ни

к Божеству, ни к последним и высшим удовлетворениям духа. Каждое умаление

естественного права унижает человеческое достоинство, каждое нарушение его

является духовно-противоестественным. Поэтому его необходимо охранять и

поддерживать против тех, которые его нарушают и не признают; его необходимо

оберегать, утверждая его коллективным организованным признанием, провозглашением

и осуществлением. Это коллективное установление естественного права как

общеобязательного придает ему, однако, характер гетерономного правила, в

особенности для всех тех, которые не признают его и не считаются с ним. Они

встречаются с организованным, внешним авторитетом, предписывающим, позволяющим и

воспрещающим различные внешние поступки и сопровождающим свое постановление

угрожающей санкцией, т.е. указанием на возможность насильственного сопротивления

насильнику. Люди на долгом и горьком опыте убедились в том, что чисто автономное

самообязывание вырастает в душах с чрезвычайной медленностью, на протяжении

многих поколений, что человеку свойственно признавать свои полномочия,

преувеличивая их пределы и не сознавая их духовной сущности, но не слишком

свойственно признавать в то же время свои обязанности и чужие полномочия, что

это признание чужих прав выковывается в душах лишь в результате долгих трений, в

результате той борьбы на жизнь и на смерть за "взаимное признание", о которой

Гегель говорил когда-то с такой прозорливой мудростью. Этот горький опыт учит,

что человек нуждается в ограждении своего духовного центра правилами внешнего

поведения, поддерживаемыми социальным, внешне- авторитетным порядком.

Человечество существует в виде множества душевно- ду-ховнь1х центров,

нуждающихся во внешней безопасности и неприкосновенности ради свободного,

изнутри идущего самоопределения и в то же время стоящих в особом притязающем

сосуществовании; в этом виде человечество начало свою жизнь без того, чтобы были

осознаны законы его бытия, и без того, чтобы было налицо духовное искусство

взаимного признания. Жизнь единичной души в большинстве случаев определяется и

доселе наивным эгоцентрическим тяготением, в котором человек испытывает

стесняющие его пределы чужого статуса - в лучшем случае как обременительное

неудобство. А между тем невозможно "отложить" осуществление естественного права

и призвания человека к духовной жизни до тех пор, пока люди научатся не попирать

взаимно ее пределов.

И вот основная задача положительного права состоит в том, чтобы принять в себя

содержание естественного права, развернуть его в виде ряда правил внешнего

поведения, приспособленных к условиям данной жизни и к потребностям данного

времени, придать этим правилам смысловую форму и словесное закрепление и, далее,

проникнуть в сознание и к воле людей в качестве авторитетного связующего

веления. Этим путем идеи обязательного и запретного должны быть внедрены в

наивно эгоцентрическую душу; и если мораль и религия пытаются достигнуть

самостоятельного и активного пробуждения души из глубины и встречают в этом

содействие со стороны науки и искусства, то положительное право берет на себя

элементарную и сравнительно грубую задачу - приучить человека извне к

первичному, внешнему, регулированному самоограничению; для этого оно обращается

к идее социально-организованного внешнего авторитета, уполномоченного и

подчиненного правилам. Необходимо, чтобы люди приучились признавать сначала хотя

бы этот внешний авторитет и его правовые веления; необходимо, чтобы хищник и

насильник встретили извне организованное и импонирующее сопротивление,

основанное на идее правоты и полномочия. Сознательное, принципиальное указание

на то, что "это недопустимо", а "это обязательно", сделанное человеком человеку

с чувством правоты и духовного достоинства и поддержанное организованным

решением "не допустить" и "настоять", есть поистине одно из самых могучих

средств социального воспитания. Наличность такой внешней реакции на внешнее

поведение и необходимость считаться с организованным постановлением других -

составляют основную схему положительного права. Тому, кто не испытывает зовы

духа и силу добра в самостоятельном, внутреннем опыте и кто сам не умеет

находить естественно-правовые пределы для своих притязаний, приходится узнать об

этих пределах в порядке социально-гетерономного разграничения.

Это не означает, однако, что гетерономный характер положительного права

исключает автономное самообязывание. Напротив, положительное право обладает тем

большею духовною верностью, чем полнее оно приспособлено к основным законам

духовной жизни, и прежде всего к закону ее самозаконности. Обосновать

положительное право значит доказать его преемлемость для самозаконно живущего

духа; организовать положительное право значит найти и создать для него форму

творческой самозаконности; преодолеть положительное право значит наполнить его

самозаконно живущим, нормальным правосознанием и тем сделать его как бы

несущественным.

Так, положительное право приемлемо для самозаконно живущего духа потому, что оно

по своей основной и руководящей идее, по цели своей -служит самозаконно живущему

духу. Положительное право как норма устанавливается живыми духовными существами

для ограждения и укрепления самодеятельности живых духовных существ. Именно

поэтому в основе всякого положительного права лежит признание человека

субъектом, имеющим правоспособность и дееспособность, т. е. признанный круг

юридически значащего самостоятельного изволения. Вне признания человека

субъектом нет и не может быть права. Конечно, люди далеко не сразу поняли, что

человек не может не быть субъектом права. Так, мысль римского юриста пыталась

приравнять несвободных и зависимых субъектов права к животным и допускала идею о

том, что "раб есть вещь", и, не замечая предметной ошибки и противоречия, она

утверждала за рабами известный, хотя и скудный круг полномочий, все увеличивая

его с течением времени (11). Если положительное право регулирует способ

установления и прекращения рабства, если оно утверждает за рабовладельцем

правовое полномочие, то оно вынуждено молчаливо признать за рабом коррелятивную

правовую обязанность, а если оно признает, что раб может стоять в cognatio

servilis, что он может покупать, дарить, иметь obligatio naturalis и даже "своих

рабов (servi vicarii), то он тем самым признает коррелятивные обязанности и

полномочия у других субъектов права, как свободных, так и рабов.

Положительное право создается в таких условиях, при которых содержание его

подвержено влиянию корыстной воли, неосведомленности, ложной теории и неумения.

И тем не менее, как бы ни были велики и даже чудовищны уклонения и извращения,

вносимые в его содержание этими факторами, оно по самой природе своей сохраняет

в себе основное ядро естественного права, для служения которому оно призвано в

жизнь. Положительное право не может не выражать природы той духовной среды,

которая создает его; оно может попытаться игнорировать ее конститутивные законы

и неизбежно впадет во внутренние противоречия, ибо духовная жизнь такова, что

она неизбежно рано или поздно загорится огнем своей природы, разорвет искажающие

ее покровы и снимет гнетущие ее противоречия. Так, положительному праву

невозможно квалифицировать живого, сознательного субъекта духовной жизни как

вещь: объективный закон духовной жизни, лежащий в основании всякого

положительного права и руководящий его созданием, - сильнее всякого интереса и

всякой теории.

Положительное право приемлемо для автономной воли потому, что оно по своему

существу остается всегда "видоизменением" естественного права. И даже тогда,

когда эта система положительного права есть дурная и искаженная, когда она

забывает свою родовую сущность и попирает ее, -ядро естественного права

продолжает лежать в ее основе. Старое учение о том, что "право служит свободе",

следует принять не только в нормативном смысле, т.е. что оно должно служить

свободе, но и в смысле индуктивного обобщения: положительное право в

действительности всегда разграничивает круги свободного изволения, стремясь

обеспечить их и совместить в известном уравновешенном порядке. Разумная и добрая

воля имеет задачу усмотреть в нем это ядро естественной свободы, очистить его от

ложных примесей, развить и упрочить. Точно так же утверждение того, что "право

служит равенству", совсем не есть только публицистический призыв: положительное

право, какие бы личные, сословные и классовые привилегии оно ни предоставляло,

всегда и неизбежно осуществляет функцию уравнения. Это выражается не только в

нивелирующем характере "общих" правил, которые требуют, чтобы одинаковое

квалифицировалось одинаково, но и в том, что все личные правовые состояния

(статусы) взаимно обусловливают и "питают" друг друга: все они одинаково

соотнесены друг с другом (коррелятивность), взаимно нуждаются друг в друге и

поддерживают друг друга (мутуальность). Разумная и добрая воля имеет задачу

усмотреть в положительном праве это ядро естественного равенства, очистить его

от неправых нарушений и создать духовно обоснованный порядок справедливого

равенства. Наконец, и лозунг нового времени, "право основывается на

самоуправлении", совсем не представляет из себя только постулат. Положительное

право по самому существу своему обращается к разумной воле человека как к

самоуправляющемуся центру; основная задача его в том, чтобы каждый индивидуум

управлял своим внешним поведением согласно его требованиям и предписаниям. И в

конечном счете ничто не может заменить этого духовного самоуправления,

исходящего из индивидуального центра жизни. Положительное право возникает

вследствие недостатка этого самоуправления в душах людей; оно создается для

того, чтобы воспитать его, помочь ему, упрочить его; и вот разумная и добрая

воля должна понять и принять эту задачу положительного права и помочь ему

справиться с ней.

Вот почему поставить положительное право на высоту и организовать его

осуществление значит создать для него форму самозаконности. Положительное право

исполняет свое назначение тогда, когда простое осознание его правил слагает в

душе человека мотив к его соблюдению, т.е. тогда, когда индивидуальный дух

приемлет его в порядке самообязывания. Способность индивидуальной воли управлять

жизнью человека может быть воспитана и выработана только там, где она планомерно

упражняется и систематически осуществляется. Задавленная внешним авторитетом,

угнетенная угрозами и страхами, привыкшая ждать во всем приказа и позволения,

воля привыкает "не сметь" и жить пассивно; центр, руководящий ее жизнью,

перелагается из нее куда-то вовне, она разучается иметь "свои мотивы" и "свои

решения", и правосознание ее теряет свою творческую связь с правом.

Нормальное правосознание состоит в том, что человек сам управляет своим

поведением, т согласно положительному праву. Вот почему правосознание может

стоять на высоте только там, где право организует жизнь как школу

самоуправления. Начало самоуправления есть единое начало:

творческая зрелость индивидуума и творческая зрелость народа - и во внутренних

делах, и во внешней политике - одинаково определяется способностью к

самоуправлению. Там, где не развита одинокая самодеятельность воли, там

общественное самоуправление влачит жалкое существование. И обратно: именно

общественное самоуправление может воспитать в душе человека истинное

правосознание. Автономия личной воли и политическая автономия связаны взаимно.

Народ, ведущий темную и нетрезвую жизнь, не способен к организованному

самоуправлению. Но именно там, где между правящим и управляемым лежит пропасть,

народное правосознание будет неизбежно влачить жалкое существование. Оно

созревает и растет только тогда, когда нет этого противопоставления; только там,

где политическая организация начинается с полномочного гражданина, где

управление народом есть в то же самое время самоуправление народа, где

управляемый знает и чувствует себя самоуправляющимся, так что повиновение

положительному праву оставляет его свободным. Задача положительного права может

быть разрешена только так, что организованное внешнее (общественное)

самоуправление приучит человека к организованному внутреннему (индивидуальному)

самоуправлению; самодеятельность человека довершит это дело в терминах морали и

духовной культуры.

Понятно, что только автономному правосознанию может быть дано свободно принять

положительное право. Правила поведения, исходящие от внешнего авторитета, будут

необходимы всегда, но в особенности до тех пор, пока разумная и добрая воля не

поймет их необходимость, не примирится с ними за скрытое в них ядро естественной

правоты и не примет на себя - как свой крест и свою судьбу - задачу их

творческого преобразования. Положительное право должно неискаженно и адекватно

раскрыть и осуществить собою законы духовного бытия, следуя им не только в

организации способа правоустановления, но ив содержании своих правил и находясь

в творческом соответствии с моралью как социально-практической основой жизни

автономного духа. Рост правосознания окажется при этом в теснейшей связи с

преобразованием положительного права. Нелепо и невозможно воспитывать автономное

правосознание, фиксируя несвободное, неравное, несправедливое и вполне

гетерономное право, ибо добровольное и творческое признание положительного права

совершается тем легче, чем более свободы, справедливости и автономии в его

нормах. Самое усовершенствование права есть уже могучий фактор в развитии

правосознания. И вот, предвидя перспективу этого развития, можно сказать, что

положительное право будет становиться все менее нужным по мере того, как оно

само будет приближаться к духу и смыслу естественного права, а правосознание

будет расти, углубляться и укрепляться.

Понятно, что преодоление положительного права не совпадает ни с его

противоправным нарушением, ни с его правомерною отменою, ни с принципиальным

отрицанием его. Это есть сложный процесс вживания души в право или усвоения

права сознанием и волею. Сознание здесь идет впереди воли и раскрывает

духовно-естественные корни положительного права; этим оно дает воле основание-

принять положительное право и открывает ей цель и пути для его преодоления.

Оказывается, что гетерономное регулирование допускается только ради охранения

автономии духа и ради воспитания личной души к верному самоуправлению во внешнем

поведении, что в основе положительного правосознания должно лежать естественное

правосознание. Сознание открывает, что для воли есть два возможные пути.

Во-первых, зрелый систематический путь, который состоит в том, что воля

автономно приемлет естественное право как высшую духовную ценность и вслед за

тем обращается к признанию и творческому преобразованию положительного права; на

этом пути правосознание вырастает в душе из своих глубоких и естественных

корней. Во-вторых, обычный, эмпирически-случайный путь, который состоит в том,

что воля встречается с положительным правом в порядке гетеромности и не

усматривает в нем ничего, кроме внешнеавторитетного предписания. Здесь опять

имеются два исхода: воля может признать положительное право в его объективном

значении и может не признать его. И в зависимости от того, по каким мотивам она

его признает или отвергнет, правосознание человека примет более или менее

незрелую или больную форму. Для всех исходов второго пути преодоление

положительного права останется неразрешимой задачей.

Для того чтобы преодолеть положительное право, правосознание должно не только

признать его объективное значение, но усмотреть и принять его истинную основу.

Оно должно понять, что корень этого значения лежит не в "силе", и не в

"классовом интересе", и не в "эмоциональной фантасме", и не в "воле других

людей", и не в "безличном общественном авторитете", и не в "государственном

изволении", но в объективном достоинстве естественного права. Положительное

право имеет объективное значение потому, что в глубине его скрыта духовная

правота и естественное право человека; его значение основывается на его

достоинстве, а достоинство его определяется достоинством естественного права.

Зрелое правосознание постоянно испытывает в положительном праве присутствие

чего-то не относительного по своему значению и подчас затрудняется указать, что

именно вызывает в нем это чувство: ибо "воля других людей", хотя бы и

"уполномоченная" "третьими людьми", сама по себе не может сообщать своим

велениям этого безусловного значения. Предметно исследуя и проверяя свой опыт,

правосознание удостоверяется, что скрытое внутреннее дoстоинство действительно

не покидает права, даже если оно по содержанию своему неверно или несправедливо.

Это достоинство отнюдь не является продуктом воображения или, точнее: то, что

воображению, и мысли, и чувству предносится здесь, - есть нечто, действительно

объективно обстоящее. Положительное право, даже неверное, т.е. исказившее

скрытый в нем прообраз, - переживается правосознанием как несовершенное

проявление или несозревшая формула естественного права, как создание

человечества, смутно и беспомощно искавшего безусловной духовной правоты. Может

быть так, что люди не нашли этой правоты и в искании своем сбились с пути:

продолжали говорить о ней, а хотели уже другого, или же хотели ее, но искали ее

там, где она не бывает. И в результате получилась неверная формула,

несовершенное правило, несправедливое решение спора о притязаниях. Пусть это

проявление неверно, пусть эта формула неверна, но если естественное право будет

найдено и формулировано в совершенстве и верности, то оно будет и должно быть

найдено именно через творческое приятие и преобразование несовершенной формулы и

через очищение ее, выстраданное жизненно и помогшее обрести верный путь. Новая

норма займет то самое место, которое ныне занято неудачной формулой; она получит

ее значение, которое важно соблюсти не умаленным и не расшатанным; она скажет

иное и иначе, но о том же: о свободе лица, о справедливости правоприменения, о

самоуправлении человеческого духа. Развитое и зрелое правосознание видит в

положительном праве как бы перво -проблеск естественного права и потому дорожит

им: оно не "отстаивает" его от реформы, напротив, - но оно соблюдает его впредь

до отмены.

К этому мотиву признания, утверждающему в лице положительного права несовершенно

выраженный минимум естественного права, присоединяется другой мотив, основанный

на чувстве справедливости. Если положительное право, неверно формулируя чужие

обязанности, верно выражает "мои" полномочия, то "я" его приемлю: ибо, если бы

"я" его не принял и не оградил "себя" им, то "моя" духовная личность, наверное,

давно уже угасла бы для земной жизни. Мало того, "я" уже пользовался

гарантированной им безопасностью задолго до того, как успел понять его

необходимость для "моего" существования. Но, если "я" соглашаюсь утвердить

"свой" полномочия на основе несовершенных правовых норм, то "я" тем самым уже

вступаю в сеть государственной и общественной правовой взаимности и

последовательно должен принять обратную сторону этого несовершенного

правопорядка.

Несовершенство положительного права есть общий бич людей, союзов, государств и

всего человечества, и тот, кто принимает его в меру своего интереса, пользуется,

блюдет и, может быть, постольку отстаивает его и потом умеет уклоняться и

ускользать, как только чужой правомерный интерес возложит на него по принципу

взаимности неудобную повинность или стесняющую обязанность, - тот осуществляет

величайшее лицемерие. В этом глубокий смысл того молчаливого согласия, на

которое указывал Руссо.

Нормальное правосознание, приемля положительное право как явление и обетование

естественной правоты, всегда найдет в себе силу признать правомерный вывод и

приговор, когда он духовно неверен и несправедлив по отношению к признающему:

именно постольку, поскольку правом умален или попран "мой" интерес, "я" могу

свободно признать и принять этот ущерб, если только это признание не есть отказ

от "моего" духовного достоинства. Такое поддержание положительного права есть

акт борьбы за торжество естественного права. Вот почему образ Сократа,

приемлющего неправый приговор афинских судей и спокойно выпивающего яд во имя

торжества неправого права, - остается навсегда глубочайшим призывом к

преодолению положительного право- порядка во имя естественного.

Нормальное правосознание есть творческая воля к цели права.