11

Представитель Президента отверг такое предположение: «Уважаемые депутаты, я попросил бы вас остеречься от таких заявлений, что то или иное постановление Государственной Думы может спровоцировать расстрел парламента. Упаси вас бог даже думать об этом! И просить будете, не будем этого делать».

Неужели все эти выступления и послужили основанием для утверждения Конституционного Суда о том, что «из официально представленных материалов обсуждения Государственной Думой проектов данных Постановлений… Государственная Дума, в силу определенных упущений в ходе работы над актом об объявлении амнистии, по существу, допустила явные искажения целей и задач института амнистии и ориентированной на них общей концепции этого акта?.. Впоследствии сама Государственная Дума, обсуждая необходимость внесения изменений в первоначальный акт об амнистии, отмечала, что его реализация без соответствующих корректив привела бы к нарушению баланса конституционно защищаемых ценностей в области противодействия преступности, к искажению общих правовых представлений о целях установления уголовной наказуемости и, соответственно, исключения безнаказанности в случае совершения деяний, признаваемых уголовным законом преступными» (п. 5 мотивировочной части Постановления). По всей видимости, для Конституционного Суда лишь отдельная часть депутатов представляет собой Государственную Думу, остальные – лишь себя лично. Печально, но, на наш взгляд, подобные допущения Суда подрывают его авторитет в обществе не только как судебного, но и как правозащитного института.

Процедурные основания деятельности Думы ни разу напрямую не становились предметом рассмотрения Конституционного Суда. Несмотря на это, Суд в п. 7 мотивировочной части рассматриваемого нами Постановления указал: «Установление, исходя из требований Конституции Российской Федерации, процедуры принятия Государственной Думой решений, в том числе ее закрепление в Регламенте Государственной Думы, и соблюдение такой процедуры является существенным процессуальным элементом надлежащего, основанного на Конституции Российской Федерации порядка принятия актов и гарантирует соответствие их содержания реальному волеизъявлению представительного органа». Таким образом, Суд ненадлежащим образом установил соответствие Конституции Регламента нижней палаты парламента, хотя проверка конституционности Регламента Думы ни разу не осуществлялась Конституционным Судом.

По заключению Суда, «несоблюдение вытекающих из Конституции Российской Федерации процедурных правил, имеющих существенное значение и влияющих на принятие решения, позволяет, согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, констатировать противоречие этого решения Конституции Российской Федерации (Постановление от 20 июля 1999 года по делу о проверке конституционности Федерального закона “О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации”)». Согласно ч. 3 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных Федеральным законом случаях. Законодатель в процитированном положении определил возможность игнорирования правоприменителем положений документов, основанных на актах, признанных неконституционными. При этом законодательным путем в актах, регулирующих деятельность Конституционного Суда, не зафиксирована возможность прямой отсылки к решению, ранее вынесенному Конституционным Судом.

Несмотря на то, что Суд в своем июльском решении не указывает конкретное положение Постановления от 20 июля 1999 года № 12-П, обратившись к нему напрямую, можно обнаружить, что вопрос законодательной процедуры действительно рассматривался в рамках данного дела и получил несколько отличную от современной оценку: «Как следует из материалов дела, Государственная Дума принимала решение об одобрении оспариваемого Закона путем поименного голосования с использованием электронной системы подсчета голосов; за его одобрение в ранее принятой редакции поименно проголосовали 308 депутатов; между тем 20 депутатов Государственной Думы, которые считаются проголосовавшими, 4 апреля 1997 года не могли находиться в зале заседаний Государственной Думы и лично участвовать в голосовании. Следовательно, общее число одобривших Закон путем личного голосования не достигает 300.

Таким образом, при принятии решения об одобрении Закона в Государственной Думе имело место голосование за отсутствовавших на заседании депутатов, и тем самым было нарушено предписание Регламента о необходимости личного голосования. Между тем соблюдение этого предписания, как направленного на урегулирование существенных элементов порядка принятия Федеральных законов, по смыслу статьи 101 (часть 4) Конституции Российской Федерации, является обязательным.

В то же время отступление от указанного положения Регламента, голосование депутатов за отсутствующих коллег с помощью их карточек для электронного голосования, как это следует из материалов дела, не является единичным случаем, не составляет исключения, а превратилось в сложившуюся, устойчивую практику при принятии законов Государственной Думой. Такая практика, хотя она и не соответствует регламентной норме, не рассматривалась как нарушение вытекающих из Конституции Российской Федерации требований к порядку принятия законов. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что голосование за отсутствующих депутатов признавалось всеми участниками законодательного процесса, в том числе Президентом Российской Федерации (которым ранее в Конституционном Суде Российской Федерации не оспаривались по порядку принятия какие-либо другие законы, принятые с нарушением положения о личном голосовании).

Результаты голосования не были оспорены и кем-либо из депутатов Государственной Думы, в том числе фактически отсутствовавшими, но зарегистрированными как голосовавшие. Это означает, что выраженная посредством состоявшегося в Государственной Думе голосования действительная воля необходимого большинства по существу данного вопроса не поставлена депутатами под сомнение, несмотря на допущенные процессуальные нарушения. Следовательно, Государственная Дума исходила из того, что воля депутатского корпуса получила адекватное выражение и что в контексте сложившейся практики голосования порядок принятия Закона не вызывает возражений.

Наконец, необходимо учесть и то, что признание оспариваемого Закона не соответствующим Конституции Российской Федерации по порядку принятия в связи с нарушением депутатами Государственной Думы принципа личного участия в голосовании давало бы возможность поставить под сомнение конституционность и других ранее принятых Федеральных законов. Такой результат противоречил бы целям конституционного судопроизводства, каковыми являются защита основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечение верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации.