Концепция исторического развития России Г.П. Федотова

В послеоктябрьской научной эмиграции особое место принадлежит Г.П. Федотову, взгляды которого не совпадали ни с одной идеологией сложившихся эмигрантских группировок. Научный интерес Федотова был связан с эпохой средневековья, где его особенно привлекали идеалы гуманизма, культура человека как творческой личности. Методология познания через анализ культуры позволила Федотову дать оригинальную трактовку исторического прошлого России.

Исторический процесс Г.П. Федотов видел как единство постепенности и прерывности, заимствованного и почвенного, а путь России представлял как серию расколов. Основа этих расколов была заложена фактом принятия христианства византийского толка. Перевод греческой библии на славянский язык, облегчив христианизацию народа, оторвал Русь от традиций Греции, славянскую речь от вселенской мысли. Дав блестящие образцы словесности, материальной и духовной культуры, Русь потеряла научную, философскую, литературную традицию Греции, наступил "паралич языка".

Киевская Русь имела предпосылки для свободы. Взятое из Византии христианство роднило ее с западной цивилизацией. Но византизм политически не мог воплотиться в русском обществе из-за отсутствия социальных предпосылок: церковь стояла над властью, не была национальной; древнерусский князь делил власть с боярством, дружиной, вечем. Ростки свободы не могло победить даже татарское иго, но свобода погибла при “собирании земель”, когда московский князь покончил со всеми общественными силами, ограничивавшими самовластье. В Московском княжестве насаждались татарские порядки в суде, управлении, сборе дани; само собирание уделов осуществлялось восточными методами – путем “снятия” верхнего слоя населения. Тем самым подрывались историческая память и традиция свободы. Победа опричнины в дальнейшем привела к варваризации правящего слоя, росту рабского самосознания в его среде.

Г.П. Федотов признает, что побежденные принадлежали к отжившему обществу, что в то время “прогресс” был на стороне рабства. Альтернатива развития – “Избранная Рада” – не была поддержана народом из-за социальной розни, национальной гордости и внешних успехов (присоединение Казани, Астрахани и др.). Русь перерождалась в великую восточную державу.

Московское самодержавие формировалось на основе византийской и татарской идеи о власти, которая породила деспотизм, редкий в истории, – не связанный законами, традициями, церковью. Естественным результатом этого стало прикрепление всех к государству. Рабство диктовалось не капризом властителей, а национальной задачей создания империи на слабой экономической базе. Выбор между свободой и национальным могуществом был сделан, вектор исторического развития стал противоположным Западу.

Весь XVII век Россию сотрясали бунты, что свидетельствовало о непосильности государственного бремени. Но в них не было стремления к свободе, само понятие свободы подменялось “волей” – культурой дикой природы, кочевого быта, разбойничества, тирании.

В сравнении с Киевской Русью Московское царство примитивнее, грубее, “тяжелее”, хотя и характеризуется необычайным единством культуры, что придает государству устойчивость. ХVII век показал необходимость общественных перемен и неспособность органически осуществить их.

Оценка петровских преобразований дается Федотовым многопланово. С одной стороны, они вносят раскол в русское общество, в нем формируется два народа, две культуры. Причем одна из культур развивается за счет другой. Для Федотова бытие народов и государств оправдывается только творимой ими культурой, и с этой точки зрения он высоко отзывается о созданной Петром империи, ее предназначении – просвещении народа.

Созданная Петром I интеллигенция шаг за шагом “расковывала” пленное русское слово. Привнесенная извне культура позволила осознать себя и свое место в мире, все яснее делалась русская идея, ставшая главной в конце XIX в. Этот процесс шел параллельно с распадом прежних социально-бытовых условий жизни и выветриванием православно-народного сознания. Органическое единство так и не было достигнуто, что предопределило дальнейший ход истории.

С другой стороны, в гвардейских переворотах XVIII в. шло формирование дворянского монархического чувства. Дворянство могло обожать государя, но не позволяло унижать себя. Оно усвоило западные начала личной чести и верности, хотя и в сословно-корпоративных формах. Государь становился первым дворянином империи.

Если для господствующего класса служение царю эволюционировало в служение Отечеству, то народ со времен Петра Великого утрачивает государственный смысл империи. Он не представляет себе ее границ, задач, внешних врагов, которые были конкретны в Московском царстве. Происходит выветривание государственного сознания, подчинение идет по доверию, а не по убеждению. Самодержцы могли в этих условиях, опираясь на народ, подавлять дворянство и, опираясь на дворянство, разрушать быт и нравственные чувства народа. Такая двойственная природа императорской власти делала невозможной ее ограничение.

Освобождение крестьян нанесло первый удар по монархизму крестьянства. Сам раздел был воспринят как несправедливость не только из экономических соображений, но и из представлений о праве. В отличие от Запада крепостное право не имело тысячелетней истории, историческая память хранила “право” на помещичью землю, тем более что дворянство сняло с себя социальные функции. Воинская повинность крестьян уничтожила дворянское право на землю как плату за кровь. Освобождение давало прецедент для черного передела. Борьба за землю сталкивала крестьян с официальной Россией, которая держалась лишь именем царя.

Первые признаки государственного упадка Г.П. Федотов видит в политической агонии дворянства, проявившейся в крахе конституционных попыток (Панин, Мордвинов); попытку декабристов он считает якобинской и невозможной в России. Новый строй (без отмены крепостного права) был бы принят крестьянством на веру. Европеизация могла быть доведена до демократии постепенно. Но абсолютизм нигде и никогда не ограничивал себя, а в России не нашлось силы, способной осуществить это извне.

В 60-е гг. XIX в. начинается последняя стадия разрушения империи. Появившаяся в ходе реформ общественность имела большие созидательные способности, но государство оттолкнуло этих людей, отвело им тесно ограниченный круг деятельности, породив слой “безгосударственников”. Александр III сделал мирный исход кризиса безнадежным. Россия “замораживается”. Дворянство теряет культурную гегемонию. Монархия, поглощенная идеей самосохранения, становится тормозом. Политически активные силы готовятся к борьбе с династией. Империя гибнет, отказавшись от своей миссии – просвещать народ, европеизировать Россию.

Згогурин С.Б., кандидат юридических наук, доцент

Уральский юридический институт МВД России