3.3. Превышение пределов допустимого соседского неудобства

Мы уже не раз говорили об отличии злоупотребления гражданскими правами от гражданско-правового деликта. Тем не менее в силу своей важности, отмечаемой многими авторами*(73), этот вопрос требует более подробного рассмотрения.

Гражданское уложение России (ст. 684) устанавливало, что "каждый обязан вознаградить за вред и убытки, причиненные кому-либо его деянием или упущением, хотя бы сие деяние или упущение и не составляли ни преступления, ни проступка, если только будет доказано, что он не был принужден к тому требованиями закона или правительства, или необходимой личной обороной, или же стечением таких обстоятельств, которых он не мог предотвратить"*(74). Согласно этой норме, деликтная ответственность должна была наступать независимо от того, являлось ли вредоносное деяние запрещенным какой-либо нормой помимо общего запрета причинять вред другим лицам. Однако из решений Сената, рассмотренных в _ 1.1 данной книги, видно, что генеральный запрет причинения вреда судебная практика не распространяла на действия, совершаемые при осуществлении субъективных прав. Тем самым эти случаи отграничивались от причинения вреда действиями, не урегулированными правом.

Такой подход к применению запрета деликта вызывал трудности при разрешении конфликтов субъективных гражданских прав, когда в процессе реализации субъективного права нарушалось право другого лица. Проблема заключалась в том, кому из двух субъектов суду следовало отдавать предпочтение, чье право защищать? Четкого ответа на этот вопрос высшими судебными органами России того времени дано не было.

Нормы действующего гражданского права России, устанавливающие основания внедоговорной ответственности, несмотря на несколько отличную от ст. 684 Гражданского уложения России редакцию, закрепляют те же правила. Часть 1 п. 1 ст. 1064 ГК гласит: "вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред". Часть 1 п. 3 этой же статьи дополняет данную норму правилом о том, что "вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, предусмотренных законом".

Согласно этим нормам, имущественная ответственность в форме обязанности возмещения вреда наступает за совершение любого действия (бездействия). Однако из-под данного генерального запрета деликта выведены причиняющие вред правомерные действия. Большинство этих исключений содержится в ГК, но они могут быть предусмотрены и другими нормативными правовыми актами. Глава 59 ГК содержит следующие статьи, закрепляющие такие исключения.

1. Статья 1066 ГК выводит из-под действия генерального запрета деликта причиняющие вред действия, совершенные в состоянии необходимой обороны, если при этом не были превышены ее пределы.

2. В статье 1067 ГК говорится о правомерности действий, совершенных в состоянии крайней необходимости. Эта норма иллюстрирует случай, предусмотренный в п. 3 ст. 1064 ГК, так как в ней идет речь о правомерных действиях, вред от которых, по общему правилу, подлежит возмещению. Однако суд может возложить обязанность возместить вред на третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.

3. Статья 1069 ГК, говоря о возмещении вреда незаконными действиями государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц, тем самым устанавливает правило о том, что законные действия этих субъектов могут причинять вред, который возмещению не подлежит.

4. Статья 1070 ГК закрепляет правило о возмещении вреда, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ. Эта норма, так же как и предыдущая, косвенным образом закрепляет правило, согласно которому вред, причиненный перечисленными в ней действиями, не подлежит возмещению, если эти действия совершены в рамках закона.

Сопоставив нормы дореволюционного гражданского права, регламентировавшие внедоговорную ответственность, с соответствующими им нормами действующего гражданского права, легко увидеть, что все положения ст. 684 Гражданского уложения России содержатся и в ГК РФ: имеется общий запрет причинения вреда любыми действиями и три вида исключений из этого правила: необходимая оборона, крайняя необходимость и действия государственных органов и должностных лиц, выполняющих возложенные на них законом обязанности. Разновидностями действий в случаях крайней необходимости являются также реквизиция (ст. 242 ГК) и действия при общей аварии (ст. 284 Кодекса торгового мореплавания). Последний случай является также примером исключения действий из-под деликтного запрета нормой, находящейся не в ГК, а в ином нормативном правовом акте.

Статьи действующего ГК, закрепляющие общие основания внедоговорной ответственности, так же как аналогичные им статьи ГК 1964 г., толкуются российскими цивилистами по-разному. Существует два подхода. Согласно первому, который мы считаем правильным, сам факт причинения вреда делает деяние противоправным и поэтому содержащим необходимые элементы объективной стороны гражданско-правового деликта, независимо от того, нарушены ли этим деянием какие-либо иные правовые запреты*(75). Нарушение деликтного запрета любым действием или бездействием является неправомерным, так же как, например, совершение убийства является неправомерным независимо от того, какими действиями оно было совершено и были ли при этом нарушены какие-либо нормы объективного права, кроме уголовно-правового запрета лишать жизни другого человека. Поэтому обязанность возместить любой вред, установленную п. 1 ст. 1064 ГК, следует понимать как запрет любого виновного действия, причиняющего вред, а правило п. 3 ст. 1064 ГК, в котором говорится о вреде, причиненном правомерными действиями, - как указание на возможные исключения из этого общего запрета. К таким исключениям относятся действия, вред от которых в соответствии с законодательством не подлежит возмещению.

В качестве примера, подтверждающего правильность данного подхода, можно привести очень близкое по признакам объективной стороны к внедоговорному причинению вреда противоправное деяние, запрещенное уголовным законом, - уничтожение или повреждение чужого имущества (ст. 167, 168 УК). В случае совершения деяния, запрещенного этими статьями, не имеет значения, какими действиями причиняется вред имуществу другого лица. Для установления того, содержат ли действия лица состав преступления, предусмотренного одной из этих статей, необходимо, чтобы имело место наступление вредных последствий в результате виновных действий лица. Противоправность деяния, как элемент объективной стороны преступления, вытекает из совокупности фактов: наступления вреда и причинной связи между действиями лица и наступившим вредом.

Для применения к причинителю вреда ст. 1064 ГК также нет необходимости доказывать, что этими действиями нарушены какие-либо нормы объективного права, кроме общего запрета причинять вред другим лицам. Требуется установить лишь факт наступления вреда и причинную связь между виновными действиями субъекта и наступлением вреда.

Однако многие российские цивилисты не разделяют данную точку зрения, считая, что для признания деяния гражданско-правовым деликтом недостаточно одного лишь факта причинения вреда виновным действием*(76). Они утверждают, что действия лица можно квалифицировать как деликт только в том случае, если наряду с нарушением деликтного запрета ими была нарушена еще какая-либо норма объективного права. Только в этом случае, по их мнению, действие должно считаться противоправным.

Занимая такую позицию, с которой мы не можем согласиться, следовало бы признать, что причиняющие вред действия, совершенные в ходе реализации субъективного права, являются, по общему правилу, выведенными из-под действия генерального запрета деликта. Такой подход аналогичен существовавшему в дореволюционной России: несмотря на то, что Гражданское уложение России не исключало из-под действия деликтного запрета действия, причиняющие вред при осуществлении права, правоприменительная практика шла по пути такого исключения. Вследствие этого причинение лицом, осуществлявшим субъективное право, вреда своему соседу называлось злоупотреблением гражданским правом. Сюда относили подтопление соседских лугов в результате завала сточной канавы железной дорогой, проводящей колею, работы собственника земельного участка, вызвавшие обвалы земли у соседа, и другие подобные случаи.

Возвращаясь к современному гражданскому законодательству, надо сказать, что такое понимание оснований деликтной ответственности не соответствует ст. 1064 ГК, которая устанавливает обязанность возмещения вреда, причиненного любыми действиями. При этом не имеет значения то обстоятельство, что причинитель вреда нарушил деликтный запрет в процессе осуществления своего права. Причинение вреда - это всегда действие противоправное, если оно не относится к исключениям, установленным специальными нормами, освобождающими от возмещения вреда. Данное правило в полной мере относится к действиям, причиняющим вред соседу в ходе реализации субъективного права. В связи с этим следует учитывать, что когда говорится о причинении вреда в процессе осуществления (реализации) права, то термин "осуществление" используется с определенной долей условности, так как с того момента, когда действия субъекта, реализующего право, начали причинять вред, они уже прекратили быть осуществлением права.

В настоящее время в России суды подходят к разрешению дел о возмещении внедоговорного вреда именно с таких позиций. Рассматривая дело, суд прежде всего устанавливает, был ли причинен вред, затем - причинную связь между действиями ответчика и наступлением вреда. Если устанавливается также, что действия ответчика были виновными, то выносится решение о возмещении вреда. Суд не выясняет, была ли нарушена действиями ответчика какая-либо норма права помимо запрета деликта. Если же ответчик представляет доказательства того, что он действовал правомерно, то суд проверяет, содержат ли его действия все необходимые признаки деяния, выведенного из-под действия генерального деликтного запрета. То есть были ли они совершены в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости или представляли собой законные действия должностного лица, исполнявшего свои обязанности. При наличии таких признаков действия причинителя вреда признаются правомерными, а исковые требования оставляются без удовлетворения. Следовательно, обязанность возмещения вреда возлагается за любые действия, причиняющие вред другому лицу (в том числе соседу), независимо от того, являлись ли эти действия "продолжением осуществления права" или нет.

На лицо, осуществляющее свое субъективное право, запретом деликта возложена обязанность предвидения возможного причинения вреда своему соседу. Реализуя гражданское право, субъект обязан учитывать интересы других лиц, не допуская их нарушения. Если же он причиняет вред, который мог и должен был предвидеть, то этот вред должен быть возмещен по правилам о внедоговорной ответственности.

Пределы субъективных прав устанавливаются как различными специальными запретами, так и общим, генеральным запретом причинять вред любыми действиями любому лицу. А это значит, что управомоченное лицо обязано "остановиться" перед частноправовой сферой своего соседа. Если субъект, осуществляющий свое право, мог и должен был предвидеть причинение своими действиями вреда соседу, но не прекратил их (образно говоря, не отошел на безопасное расстояние для того, чтобы не задеть частноправовую сферу соседа), то его действия следует считать деликтом. Под частноправовой сферой лица мы понимаем совокупность принадлежащих лицу абсолютных имущественных и личных неимущественных прав, которым корреспондирует обязанность других лиц воздерживаться от их нарушения. Сходное по форме и совпадающее по смыслу понятие использовалось французскими цивилистами, исследовавшими данную проблему. Они говорили о посягательстве на "сферу юридического господства" третьих лиц*(77).

С начала ХХ в. по пути применения запрета деликта (ст. 1382 ФГК) к любым причиняющим вред действиям пошла судебная практика Франции. Произошло это, несмотря на то, что гражданско-правовая теория этой страны придерживалась ограничительного толкования деликтного запрета, утверждая, что его действие не распространяется на случаи осуществления гражданских прав. Постепенно французские суды, однако, склонились к мнению, что совершаемые при осуществлении прав виновные действия, ущемляющие права третьих лиц, подпадают под действие ст. 1382 ФГК, являясь типичным деликтом*(78).

В целом ряде решений французских судов высказывалось категорическое утверждение, что всякое принадлежащее тому или иному субъекту право должно находить свое естественное ограничение в соответствующих правах других лиц. Права, указывали суды, проявляются не изолированно одно от другого - они сосуществуют, поэтому пользующийся правом обязан считаться с обладающими юридической защитой интересами окружающих, отнюдь не позволяя себе вторжений в сферу юридического господства ближних. Всякие эксцессы в пользовании правом, благодаря которым это господство стесняется или ограничивается, составляют злоупотребление правом, и повинный в них должен быть присужден к возмещению всего причиненного им ущерба*(79).

В то же время французская судебная практика исходила из того, что пользование правом могло быть признано неумеренным только в том случае, если оно действительно умаляло чужие права, то есть если благодаря ему кто-либо лишался одного из существенных элементов принадлежащего ему правомочия. Если же благодаря использованию своих прав одним лицом другое теряет такие выгоды, которыми оно пользовалось лишь формально, то на возмещение утраченного рассчитывать было нельзя. Исходя из этого, суды неоднократно признавали, например, что собственник, закрывающий своими постройками свет соседу или перерезающий при земляных работах на своей земле питающую соседний колодец водяную жилу, не несет ответственности перед потерпевшим. Напротив, производство таких работ, благодаря которым подрывается и разрушается соседнее здание, открытие таких заведений, которые отравляют воздух вредными газами или распыленными частицами продуктов производства или поднимают при работе непомерный шум, создающий для соседей невозможную жизненную обстановку, и тому подобные действия обычно признавались судебной практикой несомненным и недопустимым посягательством на сферу юридического господства третьих лиц*(80).

Частноправовую сферу лица образуют различные по конструкции правовые нормы, как предоставляющие абсолютные права (например, ст. 209 ГК, которая закрепляет правомочия собственника), так и запрещающие нарушение абсолютных прав других лиц. К последним относится ст. 1064 ГК, которая, устанавливая ответственность за причинение вреда, тем самым наделяет каждое лицо правом на неприкосновенность его личности и имущества. Под словом "личность", использованным в п. 1 ст. 1064 ГК, следует понимать физическое тело человека. В соответствии с данной статьей возмещению подлежит вред, причиненный другому лицу путем воздействия на его организм или имущество. Это правило не относится к случаям причинения морального вреда. Поэтому в формировании частноправовой сферы лица, наряду с общим запретом деликта (п. 1 ст. 1064 ГК), участвует норма, устанавливающая запрет причинения морального вреда действиями, нарушающими неимущественные права либо посягающими на другие нематериальные блага, то есть норма, говорящая о недопустимости морального деликта (ст. 151 ГК). Причем объектом ее защиты является не психическое благополучие человека (это слишком неопределенный объект), а специально указанные в законе неимущественные права и неимущественные блага, которые в ст. 150 и 151 ГК названы нематериальными.

Рассматривая проблему "соседского вреда", необходимо учитывать, что он может иметь различные размеры. Избежать причинения незначительного вреда соседям в ходе реализации гражданских прав порой очень трудно или даже невозможно. Какое решение, например, должен вынести суд в случае, когда собственник участка устанавливает дом, иную высокую постройку либо сажает деревья в непосредственной близости с участком соседа, затеняя его, в результате чего сосед лишается возможности получать нормальный урожай с этой земли и несет убытки? Может ли собственник затененного участка обратиться за защитой своего права собственности, требуя устранения нарушений его права на основании ст. 304 ГК и возмещения причиненных ему убытков на основании ст. 1064 ГК? Нерешенность проблемы коллизии соседских прав в гражданском законодательстве России отмечена Е.А.Сухановым, который приводит в качестве примера собственников соседних квартир, каждый из которых заявляет права на общую стену*(81).

Общественная жизнь людей предполагает испытание неудобств (вреда) от соседей. Объективно обусловленное соседство частных благ (земельных участков, квартир и т.п.), а также необходимость пользования общими благами (дорогами, общественным транспортом и т.п.) делает неизбежным не только соприкосновение, но и пересечение частноправовых сфер участников правоотношений. В таких случаях субъекты лишены возможности в полной мере осуществлять принадлежащие им права без причинения вреда (обычно незначительного) другим лицам. Они вынуждены терпеть неудобства друг от друга, например уступать часть тротуара идущему навстречу пешеходу или терпеть тесноту в автобусе. Запрет гражданско-правового деликта, влекущий обязанность возмещения любого вреда, не может быть строго применим к таким случаям, так как даже само нахождение рядом представляет взаимное неудобство (вред) для соседей. Требование закона о непричинении вреда любого размера соседу, например владельцу соседнего участка, можно полностью выполнить только одним способом - прекратить соседство, то есть одному из соседей оставить свой участок.

Для случаев пересечения частноправовых сфер соседей целесообразно было бы иметь в законе правило, освобождающее лицо от обязанности возмещения вреда. Оно смещало бы установленную запретами деликта (ст. 1064 ГК) и морального деликта (ст. 151 ГК) границу между пересекающимися субъективными правами в сторону увеличения каждого субъективного права на размер "допустимого соседского неудобства". Тогда лицо, осуществляющее свое субъективное гражданское право, было бы обязано возмещать причиненный им вред лишь в случаях выхода за пределы допустимого соседского неудобства. Факт превышения этих пределов в каждом конкретном случае мог бы устанавливаться судом, исходя из соотношения полезности вредоносных действий для причинителя вреда и размеров причиненного ущерба потерпевшему.

Разрешение причинять соседское неудобство так же объективно обусловлено, как и другие исключения из общего правила о возмещении внедоговорного вреда. При необходимой обороне и крайней необходимости одно лицо вправе причинять вред другому в силу отсутствия иной возможности защитить принадлежащие ему или другим лицам права от противоправного посягательства либо отсутствия иного способа предотвратить наступление большего вреда. При осуществлении соседского права разрешается причинять вред другому лицу потому, что из-за пересечения частноправовых сфер соседей осуществление этого права без причинения вреда невозможно.

Не каждое превышение гражданских прав является превышением права на соседское неудобство. Основным признаком последнего является то, что оно совершается в условиях соседства. Показателен в этом отношении следующий случай из дореволюционной российской судебной практики, приведенный В.П.Доманжо.

В исковом прошении, поданном в Либавский окружной суд, Козловский объяснил, что его восьмилетний сын, вскочив на запятки саней-возка, проезжавшего по улице Рейсгофа, поранил себе колено одним из гвоздей, воткнутых острием вверх в ремень, прикрепленный по распоряжению хозяина саней вдоль наружного края площадки саней с целью воспрепятствовать детям вскакивать на запятки. Ввиду того что ранение сына сделало его калекой на всю жизнь, Козловский просил взыскать с Рейсгофа 300 руб. на лечение и 3000 руб. за телесные повреждения сына, повлекшие уменьшение его трудоспособности. Окружной суд в этом иске отказал, находя, что Рейсгоф, набивая гвозди на запятках саней, действовал в пределах своего права, а потому и не обязан отвечать за полученное Козловским увечье. Санкт-Петербургская судебная палата признала решение окружного суда совершенно правильным, утверждая, что придуманное Рейсгофом ограждение возка от уличных шалунов "не может быть отнесено к действиям недозволенным, что на ограничение своей собственности от постороннего посягательства ответчику принадлежало несомненное право". Сенат, однако, признал такое широкое толкование прав собственника неправильным и решение палаты отменил (заседание гражданского кассационного департамента, январь 1903 г.)*(82).

В описанном случае о соседстве вести речь нельзя. Здесь имело место превышение права не на соседское неудобство, а на самозащиту. Рейсхгоф защищал свое имущество действиями, совершая которые он сознательно допускал, что они могут повлечь причинение вреда другим лицам, то есть его действия содержали косвенный умысел на причинение вреда жизни и здоровью этих лиц. Размер возможного и осознаваемого Рейсгофом вреда, который мог быть причинен детям, значительно превышал степень опасности посягательства детей на его собственность. Следовательно, его действия представляли собой умышленный деликт.

Неудобства соседу могут быть причинены различными действиями. Например, домовладелец может держать у себя во дворе скот, запах которого относится ветром с его двора в дом соседа, или сжигать на своем участке сухие листья и ветви деревьев, а дым костра будет идти в сторону дома соседа. Такие действия, хотя и причиняют вред (неудобство), в силу незначительности его размеров не выходят за допустимые пределы. Поэтому потерпевший не вправе рассчитывать на возмещение вреда или запрет осуществления этих действий. Однако если лицо, занимающееся ремонтом автомобилей, станет ежедневно сжигать в своем дворе старые автомобильные покрышки, продукты сгорания которых будут оседать на выстиранном белье соседа и в легких членов его семьи, то такой вред, несомненно, должен быть возмещен. В этом случае действия причинителя вреда являются деликтом, так как вред превышает пределы допустимого соседского неудобства.

Действующее законодательство России для урегулирования случаев конфликта соседских субъективных гражданских прав предусматривает возможность установления сервитута - права ограниченного пользования соседским участком и другим недвижимым имуществом (ст. 274 ГК). В Гражданском уложении России для этих целей имелись специальные нормы, содержавшие запреты осуществления субъективных прав, в результате которого причинялся вред соседу. Однако этими двумя способами законодательного регламентирования конфликтов соседских прав невозможно урегулировать все подобные случаи. Поэтому, несмотря на наличие в Гражданском уложении России института соседского права, суды сталкивалась со сложностями при разрешении подобных коллизий, которые нередко ошибочно называли случаями злоупотребления гражданскими правами. Причина этой ошибки заключалась в непринятии во внимание того обстоятельства, что выход за пределы соседского неудобства является деликтом, то есть запрещенными действиями. Такие случаи могут быть названы, по аналогии с превышением пределов необходимой обороны, превышением субъективных гражданских прав. Примечательно в этой связи, что превышение пределов необходимой обороны мы не называем злоупотреблением правом на необходимую оборону. Действия, превышающие эти пределы, считаются деликтом (правонарушением) и влекут обязанность возместить вред.

Кроме того, называть конфликты субъективных гражданских прав злоупотреблениями гражданскими правами нельзя потому, что вред в этих случаях причиняется действиями, которые не содержат необходимого признака злоупотребления правом - нарушения целевого предписания.

Словосочетание "пределы допустимого соседского неудобства" подчеркивает основной признак вреда, который разрешено причинять соседу, - его незначительность. Ведь неудобство - это вред, размеры которого невелики. Как показывает практика, в большинстве случаев причинения соседского неудобства исковые требования не предъявляются, так как потерпевшая сторона обычно сознает его объективную обусловленность, неизбежность и относительную незначительность, а следовательно, и бесперспективность предъявления иска о возмещении вреда.

Если в процессе реализации гражданского права соседу причиняется значительный вред, то он должен быть возмещен в полном объеме. Поэтому можно сделать вывод о том, что случаи, рассмотренные в 1.1 (подтопление соседских лугов в результате завала сточной канавы железной дорогой, земельные работы, вызывающие обвалы у соседа), которые называли злоупотреблением гражданскими правами, представляли собой гражданско-правовые деликты. Очевидно, что вред, причиненный в этих случаях, превышал пределы допустимого соседского неудобства.

Предлагаемое нами толкование норм, закрепляющих основания внедоговорной ответственности, позволяет ответить на вопрос о том, есть ли необходимость в специальном запрете шиканы. Принимая во внимание то обстоятельство, что любое действие, причиняющее вред, является противоправным в силу самого факта причинения вреда, а также то, что шикана представляет собой действия, причиняющие вред, можно заключить, что шикана является случаем деликта и, следовательно, вред, причиненный в результате ее совершения, подлежит возмещению на основании ст. 1064 ГК. Поэтому запрещать шикану специальной нормой закона нет необходимости.

Однако в случае введения в законодательство нормы, разрешающей причинять вред в пределах допустимого соседского неудобства, в ГК может быть закреплено правило о том, что причинение соседского неудобства не допускается в случаях осуществления гражданского права с исключительной целью причинить вред другому лицу. Мы говорим "может быть введено" потому, что решать вопрос о необходимости запрета шиканы надо с учетом опыта тех стран, в законодательстве которых он имеется, и прежде всего Германии. А этот опыт не позволяет сделать однозначный вывод о полезности и эффективности этого запрета. Еще до принятия ГГУ комиссия, работавшая над его проектом, выражала свое отрицательное отношение к нему. Сущность соображений комиссии по этому вопросу сводилась к тому, что "если преобладающим мотивом действий управомоченного нередко является намерение причинить вред третьему лицу, то раскрыть это намерение и доказать, что никаких других побуждений в осуществлении права не было, представляется для пострадавшего почти совершенно невозможным, поэтому нецелесообразно создавать в законодательстве запрещение злоупотреблений правомочиями, которое несомненно послужит основанием для целой серии заведомо безрезультатных исков и даст весьма удобную почву для всевозможных кляуз"*(83).

Правоприменительная практика Германии после принятия ГГУ не усилила позиции сторонников запрета шиканы. Немецкие суды применяли _ 226 ГГУ с такой осторожностью и неохотой, что в европейской юридической литературе даже появились утверждения о том, что запрещение шиканы в немецком праве носит исключительно декоративный характер*(84).

Будучи закрепленным в гражданском законодательстве России, право суда определять пределы допустимого соседского неудобства было бы сходно с предоставленным _ 826 ГГУ правом решать вопрос о правомерности осуществления субъективных прав, используя критерий "добрых нравов". Однако его положительным отличием было бы то, что в случае соседского неудобства суд решал бы вопрос о правомерности вредоносных действий только в тех случаях, когда субъективное право не могло быть осуществлено без причинения вреда по причине соседства с потерпевшим. Кроме того, факт превышения пределов соседского неудобства следовало бы устанавливать исходя из значительности вреда для потерпевшего, а также из соотношения размера вреда, причиненного потерпевшему, с убытками, которые понес бы причинитель вреда в случае несовершения им рассматриваемых действий. Таким образом, разрешая подобные дела, суд руководствовался бы не "добрыми нравами" (нормами морали), а исходил бы из сравнения размеров реального и возможного вреда и решал этот вопрос только в случае причинения вреда соседу, а не любому лицу, как это установлено в ГГУ, что значительно уменьшало бы вероятность субъективизма. Оснований опасаться судебного произвола в этих случаях не больше чем при разрешении вопросов о пределах необходимой обороны или состоянии крайней необходимости, часто стоящих перед судом при разрешении гражданских и очень часто - уголовных дел.

Правило о соседском неудобстве применимо не только к соседским отношениям в буквальном смысле этого словосочетания. Соседское неудобство имеет место во всех случаях пересечения частноправовых сфер двух или нескольких лиц, например при пользовании переполненным общественным транспортом. Здесь также возникает необходимость сдвига границы запрета причинять любой вред. Люди в автобусе могут толкать друг друга локтями, наступать друг другу на ноги и совершать иные действия, которые нарушают различные имущественные и личные неимущественные права друг друга. Может ли в таком случае один пассажир предъявить иск о возмещении морального вреда к другому пассажиру, который втиснулся в уже переполненный автобус и всю дорогу ехал, навалившись на потерпевшего, чем причинил ему нравственные и физические страдания? Оба этих человека осуществляют свое право пользования общественным транспортом и имеют право на личную неприкосновенность. Однако очевидно, что в этом случае о возмещении вреда говорить нельзя, так как второй пассажир осуществлял свое право, равное праву первого. И этот второй пассажир имеет ничуть не меньшие основания полагать, что именно его права были ущемлены действиями первого. В данном случае действия причинителя вреда не выходят за пределы объективно обусловленного соседского неудобства и в возмещении вреда, причиненного ими, должно быть отказано, несмотря на то, что они являются и виновными, и причиняющими вред. Однако если, например, в переполненный автобус втиснется пассажир в грязной одежде и с огромным рюкзаком, то его действия могут быть признаны превышением права на причинение соседского неудобства. Он может быть обязан возместить причиненный моральный вред, а если он к тому же еще и испачкал одежду потерпевшего, то и материальный вред.

Подводя итог вышесказанному, можно предложить ввести в действующий ГК ст. 1067-1 "Разумное соседское неудобство" следующего содержания: "Не подлежит возмещению незначительный вред, причиненный в процессе реализации субъективного гражданского права соседу, если размеры этого вреда не превышают пределов разумного соседского неудобства. Эти пределы должны определяться в каждом конкретном случае судом, исходя из значительности убытков для потерпевшего и их соотношения с убытками, которые понес бы причинитель вреда, воздержавшись от вредоносных действий.

Соседями в смысле настоящей статьи являются лица, чьи абсолютные гражданские права взаимно ограничиваются в силу объективных причин, - собственники соприкасающейся недвижимости, пассажиры в общественном транспорте и т.п.

Данная статья не должна применяться, если положительный эффект вредоносных действий субъекта, осуществлявшего гражданское право, мог быть достигнут в той же ситуации действиями, не причиняющими вред.

Правило настоящей статьи не распространяется на случаи осуществления гражданских прав с исключительной целью причинить вред другому лицу".

Мы используем в тексте предлагаемой статьи, в качестве характеристики соседского неудобства понятие "разумность" вместо понятия "допустимость", которое было использовано в ходе рассмотрения проблемы в данном параграфе. Суть данной нормы от этого не меняется, однако критерий "разумности", устанавливающий границу допустимости, становится более четким. О том, как следует оценивать действия с точки зрения их разумности, подробно говорится в гл. 5.