Глава восьмая. Принцип вины

Идея   детерминизма,    устанавливая   необходимость            {'

человеческих   поступков...   нимало   не   уничтожает            ••

ни   разума,   ни   совести   человека,   ни оцеики   его             ;ь

действий.

і І

В.   И.   Ленин. Что такое «друзья народа» и как  они воюют против

социал-демократов

1. Принцип виновной ответственности можно из­ложить следующим образом: Лицо несет уголовную ответственность лишь за те действия (бездействие) и наступившие в результате их общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина,  т.  е.  умысел  или  неосторожность.

Принцип   личной   ответственноеги,   рассмотренный в предыдущей главе, предполагает не только физиче­скую, но и психическую индивидуальность субъекта. Другими словами, с точки зрения этого принципа че­ловек может быть привлечен к уголовной ответствен­ности, когда общественно опасное деяние было не толь­ко «делом его рук», но и продуктом его сознания и во­ли.   Следовательно,   принцип  личной   ответственности теснейшим образом связан с проблемами вменяемости, вины и субъективных признаков преступления в целом. Советский закон (ст. 3,  7, 8,  9 Основ уголовного законодательства   Союза    ССР   и союзных республик) устанавливает,    что   необходимый   признак    каждого преступления — умысел   или   неосторожность.   В   со­ответствии со ст.  15 Основ уголовного судопроизвод­ства Союза  ССР и союзных республик подлежит до­казыванию при производстве уголовного дела в суде «виновность обвиняемого в совершении преступления». Отсюда  следует,   что  форма  психического  отношения лица  к  своим  общественно  опасным  действиям  и  их последствиям   (умысел  или  неосторожность)   есть  не­обходимый   элемент  состава   преступления   как   осно­вания   ответственности   и   предмета   доказывания   по каждому уголовному делу.

В уголовных кодексах других социалистических стран указание на вину нередко вводится в законода­тельное определение понятия преступления. Так2 ст. 9

108

УК НРБ гласит: «Преступлением является такое об­щественно опасное деяние (действие или бездействие), которое совершено виновно и объявлепо законом на­казуемым». Аналогичные формулировки содержатся в § 1 УК ГДР, § 10 УК ВНР и т. д.

В этих статьях закона сконцентрированы прин­ципиальные положения, имеющие глубокую гносеоло­гическую и социально-политическую основу. Невоз­можно обеспечить законность, не соблюдая принципа ответственности за вину. В самом деле, о какой лич­ной ответственности может идти речь, если человек причинил своими действиями общественно опасный результат, не сознавая и не имея возможности его со­знавать — то ли в силу отсутствия необходимых объ­ективных возможностей (казус), то ли в силу своей невменяемости или малого возраста. Наказание этого лица было бы бесцельным, бессмысленным с точки зрения не только специальной, но и общей превенции.

Такое понимание данного вопроса возникло отно­сительно недавно. Как уже отмечалось, принцип субъ­ективной (виновной) ответственности в Европе сло­жился в XVII—XVIII столетиях. Ему предшество­вали примитивные представления, связывавшие на­ступление уголовной ответственности с самим фактом причинения вреда независимо от субъективных наме­рений обвиняемого. По мнению известного русского юриста В. Сергеевича, «первоначально человек вовсе не отличал случайных деяний от деяний неслучайных» и «уголовную реакцию вызывал один материальный вред без всякого отношения к участию в нем воли»1. Во   всяком   случае,   в   законодательстве   упоминание

0              вине и ее формах — умысле и неосторожности — по­

явилось довольно поздно.

Г. А. Злобин подверг эти высказывания основатель­ной критике и заметил, что мы судим об отношении к субъективной виновности лишь по юридическим тек­стам, а не по реальной практике того времени. В дей­ствительности же «в практике и в общественном созна­нии представления об ответственности за вину, видимо, долгое время уживались с признанием правомерности объективного   вменения»2.

1              Сергеевич В. Лекции и исследования по древней  истории рус"

ского права.  3-е изд.  СПб.,  1903. С. 344—345.

2              Злобин Г. А. Виновное вменение в историческом   аспекте /

Уголовное право в борьбе с преступностью. М.,   1981, С. 24

109

Так, по свидетельству Демосфена, еще в древних Афинах различались убийства предумышленные и не­предумышленные. В судебной практике разных госу­дарств средневековья, хотя и непоследовательно, так­же можно обнаружить эти различия. Уложение царя Алексея Михайловича (XVII в.) упоминает убийство «неумышленное», «бесхитростное» и др., пользуясь терминологией, которая задолго до этого юридическо­го акта использовалась в судебных решениях.

Тем не менее так называемое «объективное вмене­ние», т. е. ответственность без вины, долгое время прак­тиковалось в ряде стран, оно встречается и в наши дни. Так, современное английское право допускает ответ­ственность независимо от наличия или отсутствия ви­ны за так называемые «абсолютные» преступления, к числу которых относятся фальсификация продуктов питания и медикаментов, нарушения правил обраще­ния с взрывчатыми веществами, незаконное владение наркотиками, некоторые нарушения общественного по­рядка и др.3

Ответственность без вины допускается также по уголовному законодательству США. Например, в § 15.10 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк сказано: «Если преступление либо отдельные его существенные признаки не требуют виновного психического состоя­ния лица, совершающего преступление, то содеянное является преступлением^ ответственность за которое наступает   без   вины».

Элементами объективного вменения, несомненно, обладает и так называемая оценочная вина, принятая уголовным правом ФРГ и понимаемая как упрек суда лицу за неправильный выбор им поведения.

Принцип объективного вменения оказывается удоб­ным средством для империалистической реакции в тех случаях, когда она преследует цель расправы с по­литическими противниками, будь то демократические силы   внутри   страны   или   участники   национально-

3 В деле по обвинению Уорнера в незаконном владении нарко­тиками лорд Пире следующим образом обосновывал абсолют­ный характер этого преступления: «Незаконная перевозка наркотиков очень серьезное зло. Поэтому парламент имел намерение законом 1964 г. предусмотреть его настолько от­даленно, насколько это возможно, и поэтому пенализировал противозаконное владение наркотиком». См.: Сиггоп Ь. В. Савез ід Сгітіпаї Ьа\у. Зесопсі ей. Ь., 1978.   Р. 29.

110

освободительного движения в других странах. Весьма ярко это продемонстрировала гитлеровская юстиция в оккупированных странах Европы. В директиве Глав­ного имперского управления безопасности фашистской Германии от 5 ноября 1942 г. говорилось: «При осуж­дении негерманца личные мотивы должны полностью отметаться. Мерилом при этом может служить то, насколько его преступление угрожает немецкому по­рядку... Иными словами, преступление негерманца нужно рассматривать под углом зрения полицейской охраны безопасности, а не с точки зрения юридическо­го искупления»4. Результаты применения такого рода «принципа» достаточно хорошо известны.

2. Методологическим основанием принципа винов­ной ответственности являются детерминистические пред­ставления о природе человеческого поступка, предпола­гающие не только обусловленность, но и относительную самостоятельность человеческого сознания в выборе це­лей и способов своего поведения, в принятии и осу­ществлении  решений.

Марксистская позиция по вопросу о детерминизме и свободе воли достаточно хорошо известна. «Не в во­ображаемой независимости от законов природы за­ключается свобода,— писал Ф. Энгельс,— а в позна­нии этих законов и в основанной на этом знании воз­можности планомерно заставлять законы природы дей­ствовать для  определенных  целей»5.

Марксизм безусловно признает детерминацию всех поступков человека, подчеркивая вместе с тем слож­ный характер этого процесса. Детерминизм человече­ского поведения с точки зрения марксизма — это не механическая, однозначная зависимость. Современ­ные физиологические, психологические и философские исследования дают богатый фактический материал для решения вопроса о физической природе и характере причинных связей в природе и обществе. Влияние внешней среды на поведение человека опосредуется его сознанием и волей, которые сами также были сфор­мированы в конечном счете под влиянием объектив­ных факторов.

* Документ Л-174 о судопроизводстве по делам поляков и дру­гих восточных народов // Нюрнбергский процесс: Сб. материа­лов: В 7 т. М., 1959. Т. 4. С. 580.

6 Маркс К,, Энгельс Ф, Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 116,

111

Следовательно, поступок человека нельзя рассмат­ривать как простую реакцию на внешнюю среду. Кон­кретная ситуация порождает волевой акт не сама по себе, а лишь преломляясь через интересы, взгляды, привычки, особенности психики и другие индивиду­альные черты личности. Именно совокупность этих свойств человека, реагирующего на соответствующую ситуацию, и определяет содержание и направленность поступка.

Во взаимодействии с внешней конкретной ситуаци­ей участвует, разумеется, целостное человеческое существо (индивид), которое обладает не только опреде­ленной социальной позицией — отношением к дру­гим людям и обществу в целом, но и различными пси­хическими и физическими особенностями и свойства­ми. Однако главная роль в отношении к конкретной ситуации принадлежит социальным качествам чело­века. Это и понятно, так как само преступление есть одна из разновидностей социального поведения.

Таким образом, к акту преступного поведения ве­дут две линии взаимодействующих причинных связей: а) особенности личности субъекта и б) конкретная жизненная ситуация, в которой он находится. Но этим дело не исчерпывается. Человек — это сложнейшая система, «в высочайшей степени саморегулирующая, сама себя поддерживающая, восстанавливающая, по­правляющая и даже совершенствующая»8. Эта систе­ма не только подвергается воздействию среды и при­спосабливается к ней, но и активно воздействует на эту среду, изменяя ее в соответствии со своими жиз­ненными потребностями и интересами. Такая актив­ная и целенаправленная деятельность человека была бы невозможна, если бы не существовала еще одна линия причинности, носящая характер обратной свя­зи. Речь идет об учете самим человеком результатов своих собственных поступков — не только в форме приобретения жизненного опыта, но и в специфиче­ской форме предвидения результатов своего поведе­ния (так называемое «опережающее отражение дей­ствительности»). Субъект, как правило, сознает более или менее отдаленное возможное развитие событий и его последствия. Мысленный образ этих последствий^

в свою очередь, формирует, ускоряет или тормозит выработку   решения.

Конкретный волевой акт возникает, таким обра­зом, в результате взаимодействия трех линий причин­ных связей, своеобразно отражающих применительно к данному лицу его прошлое, настоящее и будущее. Прошлое — это весь жизненный опыт данного чело­века, а также особенности его личности; настоящее — это ситуация, в которой он находится в момент совер­шения преступления; будущее выступает в виде мыс­ленной модели своего поступка и его последствий. При этом понятно, что «будущее» здесь лишь предполо­жительное,'воображаемое. Это особенно важно отметить применительно к преступному поведению, поскольку мысленные «модели» преступника отражают реальную действительность более или менее искаженно.

Отсюда вытекает, что ответственность человека за своп поступки базируется не только на том, что он при­чинил своими действиями общественно опасный ре­зультат, но и на том, что эти действия прошли пред­варительно через его сознание и волю, сопоставлены им с различными аспектами окружающей действитель­ности и явились выражением его субъективных наме­рений, желаний и интересов. Вот почему мы привели в качестве эпиграфа к данной главе замечание В. И. Ле­нина о том, что детерминизм, понимаемый с диалектике-материалистических позиций, не отрицает личных свойств человека и общественной оценки его действий.

3. Советская судебная практика четко и последо­вательно проводит в жизнь принцип виновной ответ­ственности. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» подчеркивалось: «Суды должны обратить особое вни­мание на тщательное исследование субъективной сто­роны совершенного преступления. Вредные послед­ствия независимо от их тяжести могут быть вменены лицу лишь в том случае, если оно действовало в от­ношении их умышленно или допустило их по неосто­рожности»7.

Эти положения конкретизируются в ряде других руководящих разъяснений и решений по конкретным

делам: «уголовное преследование не может нметь места, если обвиняемый не предвидел и не мог предвидеть наступивших последствий»; «лицо не может быть при­знано виновным в совершении умышленного преступ­ления, если по делу установлено, что это лицо, буду­чи введено в заблуждение, не сознавало преступного характера своих действий»; «лицо не подлежит уголов­ной ответственности, если оно не предвидело обществен­но опасных последствий своего действия или бездей­ствия и по обстоятельствам дела не должно и не могло этого сделать»8. В этих и многих других положе­ниях подчеркивается важное значение принципа ви­новной ответственности для решения вопроса об ос­новании   уголовной   ответственности.

4. Принцип вины предполагает неразрывную вза­имосвязь субъективных и объективных признаков пре­ступления. С одной стороны, лицо может пест уго­ловную ответственность лишь за те свои желания и на­мерения, которые реально воплотились в общественно опасных действиях (бездействии). С другой стороны, никакие вредные для общества действия (бездействие) и их последе гния не могут служить основанием уго­ловной ответственности, если они не определялись психическим отношением лица (в форме умысла или неосторожности).

Что входит в предвидение лица при умысле (может входить при неосторожности), каково «предметное со­держание» субъективной стороны? Понятно, что оно различно в разных преступлениях и определяется те­ми фактическими обстоятельствами, которые осознает или должен и может осознавать виновный. Это прежде всего совокупность всех признаков состава преступ­ления. Весьма четко это положение было выражено еще А. Н. Трайниным, который писал: «Лишь те фак­тические признаки происшедшего события должны охватываться умыслом, которые образуют элементы состава  соответствующего  преступления»9.

Должно ли распространяться иенхическое отноше­ние лица в форме умысла или неосторожности на те фактические обстоятельства, которые не являются эле­ментом основного состава, но входят в число призна­ков   квалифицированного   состава   преступления?   По

8 Вопросы уголовного права и процесса в практики Верховных

судов СССР  н  РСФСР.   1938—197В.  М.,  19-50.  С.  36—38. 11    Трайпип А.   II.   Общее  учение о  составе  преступления.  М,, 1937. С. 212.

114

нашему мпеппю, утвердительный ответ вытекает из закона (ст. 8 п 9 Основ уголовного законодательства Союза ССР п союзных республик). В УК Грузинской ССР это требование прямо сформулировано в ст. 11, где говорится: «Если уголовный закон предусматрива­ет повышение наказания ввиду наступления тяжелого последствия, не охватываемого умыслом виновного, то такое повышение может иметь место лишь в том случае, когда лицо должно было и могло предвидеть наступление этого  последствия».

Многие    советские    специалисты    придерживаются мнения, что не только последствия, тю   и   любые дру­гие   отягчающие   обстоятельства,   при   которых   совер­шается преступление, могут быть вменены в вину толь­ко  в том случае,  если они  входили в сознание лица (при умысле) или могли быть им осознаны (при неосто­рожности). «В случаях, когда лицо не сознавало, а тем более не должно было и не могло сознавать наличия обстоятельств,  объективно сказывающихся  на  уровне опасности,  последние ни  при  каких  условиях  не  мо­гут вменяться в вину и отягчать ответственность. К та­кому выводу следует прийти, исходя из единства   объ­ективных и субъективных оснований уголовной ответ­ственности (сг. 3 Основ)»,— пишет Л. Л. Кругликов 10. Так, например, практика столкнулась с этой проб­лемой прежде всего в связи с квалификацией изнаси­лования несовершеннолетней по ч. Зет. 117 УК РСФСР. Пленум  Верховного  Суда  СССР дал  разъяснение:   по ч.  3 ст.  117  УК  РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик может отвечать лицо, «которое знало или допускало, что совершает насиль­ственный половой акт с несовершеннолетней либо мог­ло и   должпо   было   это   предвидеть...   При   наличии доказательств, подтверждающих,  что виновный  добро­совестно заблуждался относительно фактического воз­раста    потерпевшей,    несовершеннолетие   потерпевшей не может служить основанием для квалификации его действий по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР и соответствующим статьям  УК других  союзных  республик»11.

1(1 Кругликов Л. Л Смягчающие п отягчающие ответственность обстоятельства в уголовном праве. Воронеж, 1985. С.    143 — 144.

5*

11 Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании» // Сборник постановлении Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1977   гг.   Ч.   2.   С.   197.

115

Этой принципиальной позицией1 как нам представ­ляется, следует руководствоваться и по другим кате­гориям дел, в частности при квалификации кражи и грабежа, причинивших значительный ущерб потер­певшему (ч. 2 ст. 144, ч. 2 ст. 145 УК РСФСР). Конеч­но, каждый потерпевший по-разному оценивает сте­пень имущественного вреда, нанесенного ему преступ­лением. Однако действия виновного могут быть ква­лифицированы по указанным статьям УК только в том случае, если оно сознавало или допускало (или по крайней мере могло и должно было сознавать), что совершаемые им кража или грабеж причиняют потерпевшему значительный материальный ущерб. Вменение этого квалифицирующего обстоятельства при отсутствии психического отношения к нему в форме умысла или неосторожности означало бы объективное вменение.

Именно эта научная позиция нашла свое отражение в формулировке принципа виновности, приведенной выше. ГІо нашему мнению, такое решение делает прин­цип виновности универсальным, безусловным. Вме­нение лицу в вину отягчающих обстоятельств совер­шенного им преступления, которых он в силу тех или иных причин не предвидел и не мог или не должен был предвидеть, лишено какого-либо воспитатель­ного и предупредительного значения, было бы неза­конным и несправедливым, означало бы, в сущности, переход на позиции объективного вменения, чуждого нашей   теории   и   практике   борьбы   с   преступностью.

Для социалистического права субъективное вме­нение — элементарное условие правильной социаль­но-политической оценки человеческого поведения. «В противовес ложному, абстрактному „объективиз­му",— отмечал С. Л. Рубинштейн,— нужно сказать, что при оценке поступка правомерно исходить не из всего того, что воспоследствовало, а только из того, что из объективно воспоследствовавшего могло быть предусмотрено»12.

5. Советские юристы сравнительно давно устано­вили тесную связь между понятиями умысла, неосто­рожности и требованием сознания общественной опас­ности деяния лицом, совершающим преступление. Как правильно  отмечал  Я.  М.   Брайнин,   уже   Уголовный

I2 Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 286.

116          *з

кодекс РСФСР 1926 г. давал известные основания для утверждения, что умысел требует сознания лицом об­щественно опасного характера своего действия или бездействия 13. Соответственно при неосторожности со­знание такого характера своего поведения является возможным.

Из этого положения следует вывод, имеющий важ­ное политическое и правовое значение: фактическое непонимание лицом общественно опасного характера своих действий (бездействия) и их последствий исклю­чает возможность привлечения его к ответственности за умышлеппое преступление, а невозможность пони­мания исключает привлечение к уголовной ответствен­ности за неосторожность. Факт непонимания лицом социальпо опасного характера своих поступков озна­чает, что оно не выразило в этом поступке того отри­цательного отношения к правопорядку, которое ха­рактерно для любого преступления. В этом случае, так же как и при казусе — отсутствии умысла и не­осторожности,— имеется только физическая связь между лицом и деянием. Однако отсутствует психиче­ская связь, а следовательно, нет оснований для уго­ловной  ответственности.

Таким образом, принцип виновной ответственно­сти — ключ к пониманию всех возможных вариантов фактической и юридической ошибок, допущенных субъ­ектом преступления. На основании этого принципа ре­шаются и другие сложные вопросы, в частности об от­ветственности лица, не знавшего об издании нового уголовного закона.

На основе принципа виновности решается также проблема   обратной  силы   уголовного   закона.

Как известно, ст. 6 Основ уголовного законодатель­ства гласит, что «закон, устанавливающий наказуе­мость деяния или усиливающий наказание, обратной силы не имеет». Это положение вытекает из принципа законности, оно связано также с принципом виновной ответственности. Судебная практика твердо придер­живается этого правила в тех случаях, когда речь идет о привлечении к уголовной ответственности или на­значении наказания. Так, Президиум Верховного суда РСФСР   совершенно   обоснованно    постановил   об   ис-

і3 См.: Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основа­ние в советском уголовном праве. М., 1963. С. 242.

117

ключении конфискации имущества из приговора по делу С, осужденного по ч. 2 ст. 92 УК РСФСР, так как преступление С. было совершено до принятия Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 декабря 1982 г. <<О внесении изменений и дополнений в Уголов­ный кодекс РСФСР», который дополнил санкцию ч. 2 ст. 92 УК РСФСР указанием на конфискацию в качестве дополнительного  наказания 14.

Однако, на наш взгляд, признание в советском уголовном праве абсолютного характера принципа ви­новности требует, чтобы правило о неприменении об­ратной силы более строгого уголовного закона распро­странялось не только на лиц, привлекаемых к уголов­ной ответственности или подлежащих наказанию за совершенные ими преступления, но и на лиц, уже от­бывающих наказание по обвинительному приговору суда. Поэтому разъяснение Пленума Верховного Су­да СССР, давшего иное толкование этого прямо в за­коне не урегулированного вопроса, представляется нам  ошибочным 15.

6. Историческое развитие принципа виновной от­ветственности происходит по линии дальнейшего уг­лубления его требований, установления все более тон­ких связей между совершенным преступлением и лич­ностью  виновного.

Одно из направлений такого развития связано с ответственностью за преступления, совершенные по неосторожности.

Действующее уголовное законодательство не со­держит ограничений ответственности за эти преступ­ления. Конструкции многих уголовно-правовых норм Особенной части УК таковы, что они допускают на­ступление   уголовной   ответственности   за    предусмот-

14 См.: Бюл. Верхов, суда РСФСР. 1984. Л; 1. С. 5—6.

16 В постановлении от 19 октября 1971 г. в редакции от 21 июня 1985 г. «О судебной практике услошю-досрочного освобож­дения осужденных от наказания и замены неотбытой частп наказания более мягким» сказано: «Разъяснить судам, что вопрос о возможности применения или неприменения услов­но-досрочного освобождения от наказания и замены неотбы­той части наказания более мягким должен решаться в соот­ветствии с законом, действующим в данный момент, а не законом, действовавшим во время осуждения» (Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1977. Ч. 2. С. 129—130; Бюл. Верхов. Суда СССР, 1985. № 4, Сі   27)і

ренные в них действия как при умышленном, так и при неосторожном совершении преступления. Между тем юристы и криминологи давно пришли к выводу о принципиальном различии умышленных и неосто­рожных преступлений в механизме формирования пре­ступного поведения, в степени общественной опасности личности и опасности самих преступлений для об­щества. С учетом этих обстоятельств криминологи вы­деляют лиц, совершивших неосторожные преступле­ния, в особую категорию, относя их либо к случайным преступникам, либо к типу, характеризующемуся лег­комысленно-безответственным отношением к установ­ленным социальным ценностям и своим обязанностям по отношению к ним.

Существенно различается оценка умышленных и неосторожных преступлений и при определении судом меры наказания. По выборочным данным, полученным П. И. Гореликом и И. С. Тишкевичем, изучавшим су­дебную практику БССР, в 70-е годы большинство лиц, совершивших неосторожные преступления, были при­говорены к исправительным работам, осуждение к лишению свободы применялось в единичных случаях 1в.

Указанные различия приводят к выводу о необ­ходимости четкого выделения в самом уголовном за­коне тех преступлений, которые могут влечь ответ­ственность при неосторожной форме вины. Для этого в Общей части УК можно предусмотреть следующее правило: уголовная ответственность за действия (без­действие), совершенные по неосторожности, а также за неосторожное причинение общественно опасных последствий наступает лишь в случаях, прямо ука­занных в законе. Такое или близкое по содержанию правило содержится в большинстве современных уго­ловных кодексов социалистических стран, а также в уголовном законодательстве некоторых капиталистиче­ских государств (ст. И УК НРБ, § 3 УК ЧССР, § 10 и 11 УК ВНР, а также § 7 УК Австрии 1975 г., § 15 УК ФРГ в редакции 1975 г.).

Включение такой нормы в УК представляется важ­ным с нескольких точек зрения. Во-первых, она за­конодательно фиксировала бы различия в степени об-

16 См.: Горелик И. И., Тишкевич И. С. Применение уголовного законодательства в судебной практике БССР. Минск, 1982. С,    15-16.

щественной опасности умышленных и неосторожных деяний. Это различие имело бы значение и для других институтов уголовного права, например для харак­теристики степени тяжести преступлений при разде­лении их на категории, для рецидива, условного осуждения, условно-досрочного освобождения, судимо­сти и др. Эта норма, во-вторых, отразила бы тенден­цию сужения круга деяний, наказуемых по неосто­рожности. И наконец, такая норма могла бы способ­ствовать установлению единства судебно-следственной практики в применении уголовного закона. Известно, что именно на установление признаков субъективной стороны приходится наибольшее число ошибок уго­ловно-правового характера. По данным Б. Я. Пете­лина, такого рода ошибки составляют 42,7% всех судебных ошибок 17. Четкое отделение умысла от не­осторожности не только в Общей, но и в Особенной части УК способствовало бы повышению качества су­дебной деятельности,

-ш»

і? Петелин В. Я. Вина как обстоятельство, подлежащее дока-зывашио // Сов. государство и праио. 1981. № 11. С. 78.