1. 1. Понятие закона в российском праве

Вопрос о понятии закона в российском праве стал остро дискуссионным в 60-х годах XIX века, в ходе "Великих реформ", когда актуальной стала проблема преобразования России в правовое государство. Если до того момента вся концепция закона сводилась по существу к "велению Высшей (государственной) власти", даже без выделения нормативного характера такового веления, то в этот период становится важным отделить закон от административного распоряжения, от подзаконного акта нормативного характера. Как часто бывает в юридических дискуссиях, эта двинулась двумя путями — определения должного и выявления сущего. Первый момент нас не интересует, поскольку в центре внимания данной работы находится позитивное право (да и сами рассуждения о том, где должна проходить граница между законом и указом несли мало оригинального, по существу являясь либо пересказом западных концепций, либо же прямым приведением зарубежного порядка дел).

В отличие от рассуждений о долженствующем, наблюдения российских юристов (равно как практиков, так и теоретиков) представляют существенную важность, поскольку демонстрируют наличное понимание внешней структуры российского правового механизма. Первые юридические исследования, посвященные данному вопросу, возникают одновременно с возникновением той же проблемы в высших государственных сферах. Но прежде чем перейти к спорам 2-й половины XIX – начала XX века, остановимся на том понимании закона, которое успело выработаться к этому моменту.

Разделение закона и указа присутствует в теоретических воззрениях Екатерины II, сформулированных ею в Наказе. Под законами она понимала "те установления, которые ни в какое время не могут перемениться", а указами являлось "все то, что для каких-либо делается приключений, и что только есть случайное, или на чью особу относящееся, и может со временем перемениться" [Романович-Славатинский А. В. Система русского государственного права в его историко-догматическом развитии, сравнительно с государственным правом Западной Европы. Ч. 1. Основные государственные законы. Киев, 1886. С. 186 – 187.]. Еще ранее, в феврале 1764 г., в 7-м пункте наказа генерал-прокурору кн. Вяземскому Екатерина высказывала схожую мысль, что надлежит "разделить [законы. — А. Т.] временные и на персон данные от вечных и непременных, о чем уже было помышлено, но кроткость времени меня к произведению сего в действие не допустила" [Цит. по: Каменский А. Б. От Петра I до Павла I: реформы в России XVIII века (опыт целостного анализа). М., 2001. С. 366.]. Таким образом, идея разделения закона и устава для императрицы была достаточно устойчивой, основанной, однако, в отличие от воззрений последующего времени, не на признаках формы актов, а на особенностях их содержания и на стабильности действия закона, в отличие от распоряжения (указа), исходно ориентированного на временное, ситуативное регулирование [Лаппо-Данилевский А. С. Собрание и Свод Законов Российской Империи, составленные в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1898. С. 71. В приведенном понимании закона можно уловить влияние естественно-научного употреблении данного термина со свойственным XVIII веку перенесением свойств природных явлений на общество.].

Сперанский применительно к критериям отбора указного материла для Полного Собрания Законов определял закон как "постановление... от Верховной власти или именем ее от учрежденных ею мест и правительств происшедшее по всем частям государственного управления" [Цит. по: Маньков А. Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998. С. 13.]. Тем самым для Сперанского различия между законом и указом как источниками материала кодификационного обобщения не было — любой нормативный акт являлся таковым, что явственно сказалось на структуре Свода Законов, как равно значимые включавшего самые различные нормативные акты Империи, в том числе и судебные решения, получившие значение прецедента — в глазах русского кодификатора они также выступали законами. Однако в своих проектах преобразования государственного устройства Российской Империи разницу между законами и указами (только желательную, а не реально сущую) Сперанский проводил достаточно жестко. Среди всех государственных постановлений он различал два класса: "в первом должно положить те постановления, коими вводится какая-либо перемена в отношениях Г. сил или в отношениях частных людей между собою; во втором — те, кои, не вводя никакой существенной перемены, учреждают токмо образ исполнения первых". Первые носили имя законов, вторые — уставов и учреждений. Первые должны были подлежать ведению Государственной Думы; вторые же, как относящиеся к власти исполнительной, должны были составляться последней через посредство Государственного Совета.