1. 3. а. Иерархия законов и актов, к ним приравненных, по Основным Законам изд. 1906 г.

стала выглядеть следующим образом:

Учреждение Императорской Фамилии — может быть изменено только по решению Императора, единолично, без участия Государственной Думы и Государственного Совета.

Основные Законы — акт высшей, после Учреждения Имп. Фам., законной силы. Изменяются и дополняются в общем порядке, за тем существенным исключением, что инициатива такового изменения принадлежит только Императору. Квалифицированного большинства или каких-либо иных формальных "укреплений" в процедуре изменения и дополнения Основных Законов не предусматривалось. Во все продолжение существования конституционной монархии (1906 – 1917 гг.) Император правом законодательной инициативы касательно Основных Законов не воспользовался.

Особым был законодательный статус Учреждения Государственного Совета (24 апреля 1906 г.) и Учреждения Государственной Думы (20 февраля 1906 г.). Хотя правом законодательной инициативы по отношению к ним пользовались те же субъекты, что и касательно собственно законов, требующих одобрения Гос. Думы и Гос. Совета, но к ним была неприменима ст. 87 Осн. Зак. о "чрезвычайных указах", т. е. эти акты не могли быть изменены без одобрения Гос. Думы и Гос. Совета, вне стандартной законодательной процедуры. Таким образом, по своему статусу два эти акта приближались к Основным Законам, рассматриваясь как их "дополнительная составная часть" А. Ф. Смирнов в своем исследовании видит в этом препятствие "Думе уточнять и расширять свои права, так сказать, самоорганизовываться" [Указ. соч. С. 152]. С данной квалификацией вряд ли возможно согласиться, поскольку трудно понять, каким образом подчинение общему законодательному порядку (если только его в целом признать нормальным, целесообразным) может препятствовать деятельности того или иного высшего государственного учреждения. Если же сам общий законодательный порядок признается неудовлетворительным, то в таком случае уже не место говорить об отдельных его затруднениях для Гос. Думы, поскольку в таком случае оказываются затронуты сами общие начала функционирования государственного организма. По существу данное положение скорее возможно рассматривать как обеспечительное, защищающее представительные учреждения Империи от вмешательства правительства, ставящее пределы чрезвычайно-указному законодательству, идущему от последнего, и скорее должно быть признано одной из важнейших конституционных гарантий, установленных реформенным законодательством 1906 года.

Собственно законы. После 1906 г. подразделялись на две группы — 1) требующие в процедуре их принятия участия народного представительства и 2) имеющие силу без такового.

Законы, требующие одобрения Государственной Думы и Государственного Совета. Процедура принятия, являющаяся основным формальным отличительным их признаком, была закреплена в 7 и 86 статьях Осн. Зак.: "Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой". Право законодательной инициативы было предоставлено всем трем перечисленным субъектам законодательной деятельности, но относительно Думы возможности его реального осуществления были существенно сужены. При образовании нового порядка законодательствования сам перечень вопросов, требующих законодательного (а не подзаконного, декретного) регулирования не был изменен, вследствие чего к компетенции Гос. Думы была отнесена масса мелких вопросов, которым только исходя из традиции должен был быть придан статус закона (например, всевозможные частные ассигнования или положение о введении "штатной должности учителя литовского языка в Вейверской учительской семинарии" и т. п.). В итоге они образовали тот многочисленный род "законодательной вермишели", на которую столь часто жаловались члены Гос. Думы.

Законы, для обретения силы коими, требуется исключительно Высочайшее утверждение. Перечень данного рода законов являлся закрытым и помимо Учр. Имп. Фам. (об особом статусе какового акта сказано выше), к ним относились законы по церковным делам, относящиеся в военному ведомству и касательно Великого Княжества Финляндского (ст. 25, 65, 68, 96, 97 Осн. Зак.), т. е. те именно, что ранее не проходили через рассмотрение Гос. Совета.

Указы, имеющие силу закона, согласно терминологии Осн. Зак., или, в просторечии, "временные законы". Данное правомочие было отнесено к прерогативам монарха, и по ст. 87 Осн. Зак, его установившей, правительство имело право во время перерыва сессий народного представительства издавать указы, имеющие силу закона. Таковые указы не могли изменять положений Основных Законов, а равно правового положения Государственной Думы и Государственного Совета. Не позже 2-х месяцев по открытии очередной сессии Гос. Думы они должны были быть представлены в качестве законопроекта и в противном случае (а равно в случае отклонения такового законопроекта одной из палат) теряли силу.

Власть издавать собственно указы ограничивалась как общим требованием об их соответствии законам (ст. 10 Осн. Зак.), так и бюджетным правом Думы, за исключением ряда статей государственной росписи, по т. н. "забронированным" кредитам по Мин. Имп. Двора, военному и военно-морскому ведомствам, а также по ведомству учреждений Императрицы Марии Федоровны (ст. 11, 14, 96, 97, 117, 119).