5.2. ПРИМЕНЕНИЕ ТК РФ В СОЧЕТАНИИ С ДРУГИМИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫМИ АКТАМИ, РЕГУЛИРУЮЩИМИ ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ

5.2.1. Нормы ТК РФ, противоречащие Конституции РФ

В Трудовом кодексе Российской Федерации, к сожалению, немало положений, с очевидностью противоречащих Конституции РФ. Прежде чем перейти к детальному рассмотрению всех таких положений, вспомним, что Конституция РФ представляет собой акт высшей юридической силы, подлежит прямому применению и не нуждается в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации или иного органа, который разъяснял бы, что какой-либо нормативный акт ей противоречит. Вот как комментирует этот механизм применения Конституции РФ Верховный Суд Российской Федерации:

"Согласно ч. 1 ст. 15 Конституции Российской Федерации, Конституция имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. В соответствии с этим конституционным положением судам при рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного правового акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве акта прямого действия.

Суд, разрешая дело, применяет непосредственно Конституцию, в частности:

а) когда закрепленные нормой Конституции положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия федерального закона, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина и другие положения;

б) когда суд придет к выводу, что федеральный закон, действовавший на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции Российской Федерации, противоречит ей;

в) когда суд придет к убеждению, что федеральный закон, принятый после вступления в силу Конституции Российской Федерации, находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции" (п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия").

Разумеется, указаниями ВС РФ регламентируется деятельность только судов общей юрисдикции. Однако Конституция РФ обязательна не только для судов - ее применяют и граждане, и организации-работодатели, и государственные чиновники, наделенные в силу закона теми или иными контрольными полномочиями. По мнению автора, все эти лица, как и суды, должны применять непосредственно статьи Конституции РФ в тех случаях, когда существует закон, нормы которого находятся в очевидном противоречии с Конституцией РФ. А таких норм в ТК РФ, к сожалению, достаточно.

Квазисудебные права инспекции труда

Как было показано в разделе 5.1.3, согласно ТК РФ инспекция труда наделена правом на рассмотрение любого трудового спора, в отношении которого не был подан иск в суд (ст. 357). При этом инспекция труда не ограничена какими-либо процессуальными рамками и сроками, она может рассматривать заявления и жалобы любых лиц в отсутствие работодателя, чьи действия обжалуются, и даже не ставить его в известность о том, что некоторые его действия стали поводом для обращения в инспекцию труда.

Единственным правилом, которое может послужить формальным поводом для ограничения "всеведения" инспекции труда, является норма ст. 357 ТК РФ, в силу которой обращение в инспекцию труда должно касаться вопроса, находящегося "на рассмотрении соответствующего органа по рассмотрению индивидуального или коллективного трудового спора". Однако это ограничение при внимательном анализе оказывается малоэффективным - уж очень невразумительно оно сформулировано.

В соответствии со ст. 382 ТК РФ индивидуальные трудовые споры рассматривают комиссии по трудовым спорам и суды, а коллективные - примирительные комиссии, посредники или трудовой арбитраж (ст. 401 ТК РФ). Но все перечисленные органы (кроме, разумеется, судов), хотя теоретически они должны действовать в каждой организации и включать в свой состав представителей работодателя, обычно существуют только на бумаге или не существуют вовсе. В абсолютном большинстве организаций, как бюджетных, так и частных, в которых работает абсолютное большинство трудоспособного населения страны, такие органы не действуют. Формально это означает, что за рассмотрением трудовых споров работникам данных организаций следует обращаться непосредственно в суд, что вполне согласуется с ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, в соответствии с которой правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. Как известно, законодательством о судоустройстве за инспекцией труда не закреплено никаких полномочий по осуществлению правосудия (кроме рассмотрения вопросов о некоторых административных правонарушениях).

Однако на практике невнятность указанной нормы ст. 357 ТК РФ приводит к тому, что инспекция труда принимает к рассмотрению любые жалобы. Ни ТК РФ, ни Положением о федеральной инспекции труда, ни каким-либо иным нормативным актом не регулируется вопрос о допустимости рассмотрения трудового спора инспекцией труда. В конце концов, проверить, передан тот или иной спор в комиссию по трудовым спорам либо в примирительную комиссию, практически невозможно: в отличие от судов у них нет секретариатов. Да и какой чиновник добровольно согласится признать себя некомпетентным разрешать чужие споры?

Более того, в том виде, в каком правило о существовании трудового спора включено в последнюю часть ст. 357 ТК РФ, оно вообще не может стать препятствием вмешательству инспекции труда. Ведь в составе ее полномочий ч. 1 ст. 357 ТК РФ закреплено право выносить обязательные для исполнения предписания вне зависимости от того, что явилось основанием для обращения в инспекцию. Таким образом, норма ч. 1 ст. 357 ТК РФ делает ненужным правило последней части этой статьи об обращении в инспекцию труда в связи с рассмотрением трудового спора. Кроме того, ст. 357 ТК РФ о компетенции инспекции труда противоречит ст. 391 ТК РФ, закрепляющей юрисдикцию судов по рассмотрению индивидуальных трудовых споров. Наконец, ст. 373 ТК РФ, почему-то названной "Порядок учета мотивированного мнения выборного профсоюзного органа при расторжении трудового договора по инициативе работодателя", предусматривается право инспекции труда выдавать работодателю обязательное для исполнения предписание о восстановлении на работе уволенного работника независимо от того, подано ли в суд заявление о таком восстановлении.

Однако главное не это. Главное, что ст. 357 и 373 ТК РФ (в части полномочий инспекции труда по выдаче предписаний о восстановлении на работе уволенных работников) непосредственно противоречат ч. 1 ст. 118 Конституции РФ. Ведь решая вопрос об устранении нарушения (подлинного или мнимого) трудового законодательства, инспекция труда узурпирует полномочия по осуществлению правосудия, которые согласно этой статье Конституции РФ принадлежат только суду. Отсутствие процессуальной регламентации вынесения инспекцией труда предписаний также убедительно свидетельствует о том, что такие полномочия административного органа не вписываются в общепринятые представления о правосудии.

Нельзя признать соответствующим Конституции РФ и правило ст. 357 ТК РФ о десятидневном сроке на судебное обжалование предписаний инспекции труда. Поскольку такое предписание, как правило, является полной неожиданностью для работодателя, закрепление в ТК РФ столь краткого пресекательного срока на обжалование предписания противоречит ч. 2 ст. 46 Конституции РФ, согласно которой любые действия государственного инспектора труда подлежат судебному обжалованию. Формулировки статей ТК РФ (особенно ст. 357 и 373 ТК РФ) о праве инспекции труда на разрешение споров между работником и работодателем являются антиконституционной попыткой передать административному органу функции правосудия. А может быть, авторы ТК РФ надеялись вообще вывести деятельность инспекции труда за рамки судебного контроля? В пользу такого подозрения говорит то, что ст. 361 ТК РФ установлена возможность судебного обжалования только решений инспекции труда, в то время как вершить правосудие инспекция должна с помощью обязательных для исполнения предписаний, предусмотренных ст. 357 и 373 ТК РФ. Уж больно многозначительная ошибка в юридической технике, принимая во внимание персоналии авторов последней редакции ТК РФ. Вот так участие чиновника в разработке законодательного акта может перечеркнуть (по крайней мере, на бумаге) конституционное право на правосудие!

По нашему мнению, только решения инспекции труда об устранении нарушений в области безопасности труда могут носить обязательный характер (что, кстати, вытекает из Федерального закона от 17 июля 1999 г. N 181-ФЗ и Конвенции МОТ N 81). Все остальные предписания (и решения) инспекции могут либо исполняться работодателем добровольно, либо приобретать обязательную силу на основании решения суда. Многочисленные нормы ТК РФ о праве трудовой инспекции давать работодателям обязательные для исполнения предписания о разрешении споров с работниками очевидно противоречат Конституции РФ и поэтому не подлежат применению <*>.

--------------------------------

<*> Помимо противоречия Конституции РФ у специалистов есть и другие претензии к нормам о придании инспекции труда квазисудебных функций. См.: Нуртдинова А.Ф. Защита трудовых прав работников // Хозяйство и право. 2002. N 12. С. 5.

Кстати, автор во время своих лекций в различных регионах страны не раз предлагал юристам организаций бесплатную помощь в подготовке обращения в Конституционный Суд Российской Федерации для формального признания незаконными соответствующих положений ТК РФ. Ответ всегда был одинаковым: администрации всегда проще "договориться" с конкретным инспектором труда, нежели участвовать в судебных тяжбах во имя общей абстрактной справедливости. В таком прагматическом подходе нет ничего удивительного, особенно если учесть практику деятельности инспекции труда, описанную в разделе 5.1.3. Удивительно другое - почему наделенный правом самостоятельного обращения в КС РФ Верховный Суд Российской Федерации, на прерогативы которого явно покушаются в ст. 357 и 373 ТК РФ, до сих пор сам не поставил вопрос об отмене этих одиозных норм? Было бы логично, чтобы судебная власть самостоятельно защитила свои конституционные прерогативы от аппетитов зарвавшихся бюрократов, но пока этого не происходит.

Срочные трудовые договоры с пенсионерами

Статьей 59 ТК РФ предусматривается возможность заключения по инициативе работодателя или работника срочного трудового договора с пенсионерами по возрасту. На практике автору ни разу не приходилось сталкиваться с ситуацией, когда сам пенсионер просил бы заключить с ним срочный трудовой договор - с такой инициативой всегда выходит администрация организации. Но законно ли это?

Вроде бы не так давно Постановлением КС РФ от 4 февраля 1992 г. N 2П-3 "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР" был признан не соответствующим Конституции РФ п. 1.1 ст. 33 КЗоТ РФ, допускавший увольнение по инициативе администрации работника в связи с достижением им пенсионного возраста. Тогда КС РФ разъяснил, что дискриминация граждан по возрастному признаку, а равно и легализация "фактического вывода на пенсию" являются нарушением Конституции РФ и международных обязательств Российской Федерации. И хотя с тех пор наша страна успела сменить Конституцию, общего принципа запрета дискриминации граждан по возрастному принципу никто не отменял (см., например, п. 2 ст. 19 Конституции РФ 1993 г.).

Очевидно, что заключение срочного трудового договора ставит работника в более зависимое от работодателя положение. Это прямо признает и сам законодатель, указывая в ст. 58 ТК РФ, что "запрещается заключение срочных трудовых договоров в целях уклонения от предоставления прав и гарантий, предусмотренных работникам, с которыми заключается трудовой договор на неопределенный срок". Тогда с какими же еще целями можно требовать заключения с пенсионером срочного трудового договора, если не "с целями уклонения от предоставления прав и гарантий"?

На наш взгляд, рассматриваемое положение ст. 59 ТК РФ так же незаконно, как и приснопамятный п. 1.1 ст. 33 КЗоТ РФ. Лицам, пострадавшим от ее применения, следует немедленно инициировать обращение в КС РФ.

Кстати, интересно, что в п. 2 ст. 25 Федерального закона от 31 июля 1995 г. N 119-ФЗ "Об основах государственной службы Российской федерации" сказано: "Помимо оснований, предусмотренных законодательством Российской Федерации о труде, увольнение государственного служащего может быть осуществлено по инициативе руководителя государственного органа в случаях:

1) достижения им предельного возраста, установленного для замещения государственной должности государственной службы".

В пункте 3 этой же статьи указано:

"Выход на пенсию государственного служащего осуществляется в порядке, установленном федеральным законом. Предельный возраст для нахождения на государственной должности государственной службы - 60 лет. Допускается продление нахождения на государственной службе государственных служащих, занимающих высшие, главные и ведущие государственные должности государственной службы и достигших предельного для государственной службы возраста, решением руководителя соответствующего государственного органа. Однократное продление срока нахождения на государственной службе государственного служащего допускается не более чем на год.

Продление нахождения на государственной службе государственного служащего, достигшего возраста 65 лет, не допускается. После достижения указанного возраста он может продолжать работу в государственных органах на условиях срочного трудового договора".

Получается, что ст. 59 ТК РФ просто повторяет антиконституционную конструкцию, уже долгие годы фигурирующую в законодательстве Российской Федерации о государственной службе. Просто среди крайне немногочисленных лиц, занимающих в Российской Федерации "государственные должности государственной службы", не нашлось ни одного, который поставил бы интересы конституционной законности выше чести ведомственного мундира. Но вряд ли пенсионеры, работающие в хозяйственных обществах и в государственных учреждениях на низовых должностях, пожелают мириться со ст. 59 ТК РФ так же, как терпят нарушение Конституции РФ избранные чиновники, не имеющие причин жаловаться на жизнь среди предоставленных им номенклатурных льгот.

Автору могут возразить, что во многих государствах достижение пенсионного возраста является безусловным основанием для немедленного увольнения работника и при этом никто не говорит о нарушении прав человека. Более того, можно выдвинуть и другое возражение: работа на условиях срочного трудового договора не так уж отличается от работы "обычного" работника, поэтому никакой дискриминации пенсионеров тут нет. К сожалению, с обоими аргументами нельзя согласиться.

До тех пор, пока уровень трудовых пенсий в России не составит хотя бы 50% уровня средней заработной платы (напомним, что в развитых странах уровень пенсий равен, а иногда и превышает 70% уровня средней заработной платы), выход на пенсию для россиян будет нежелательным событием. Поэтому любая дополнительная возможность расторжения с ними трудового договора должна расцениваться как легализация фактического вывода на пенсию, что, по мнению КС РФ, является нарушением Конституции РФ и международных обязательств Российской Федерации. Более того, при наличии сохраняющего свою законную силу Постановления КС РФ от 4 февраля 1992 г. N 2П-3 законность применения ст. 59 ТК РФ можно успешно оспаривать в судах еще до формальной отмены этой статьи в силу принципа верховенства Конституции РФ.

Иммунитет профсоюзных деятелей

Выше мы уже говорили о Постановлении КС РФ от 24 января 2002 г. N 3-П "По делу о проверке конституционности положений части второй статьи 170 и части второй статьи 235 Кодекса законов о труде Российской Федерации и пункта 3 статьи 25 Федерального закона "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности" в связи с запросами Зерноградского районного суда Ростовской области и Центрального районного суда города Кемерово" <*>. Этим Постановлением были признаны не соответствующими Конституции РФ нормы сразу двух статей КЗоТ РФ: ч. 2 ст. 170, согласно которой запрещалось увольнять беременных женщин и женщин с детьми по инициативе администрации, и ч. 2 ст. 235, в силу которой без предварительного согласия вышестоящего профсоюзного органа запрещалось увольнять профсоюзных деятелей за совершение ими дисциплинарных проступков.

--------------------------------

<*> Российская газета. 2002. 7 февраля; Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 7. Ст. 745; Бюллетень Министерства труда и социального развития Российской Федерации. 2002. N 4; Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2002. N 3.

Вступивший в силу через неделю после вынесения КС РФ указанного Постановления ТК РФ отражает точку зрения Суда о возможности увольнения женщин с детьми (о чем уже шла речь в разделе 5.1.2), однако в Кодексе совершенно игнорируется позиция Суда в отношении профсоюзных деятелей. Как и в ст. 235 КЗоТ РФ, в ст. 374 ТК РФ указано, что увольнение профсоюзных деятелей по инициативе работодателя по основаниям, связанным с недостаточной квалификацией работника (подп. "б" п. 3 ст. 81 ТК РФ) и неоднократным неисполнением работником своих трудовых обязанностей (п. 5 ст. 81 ТК РФ) "допускается... только с предварительного согласия соответствующего вышестоящего профсоюзного органа". Иными словами, стоит тунеядцу и халтурщику назваться руководителем (или заместителем руководителя) выборного профсоюзного коллегиального органа, как работодатель уже ничего не сможет с таким работником сделать. Содержание ст. 374 ТК РФ в этой части по сути абсолютно идентично содержанию ч. 2 ст. 235 КЗоТ РФ, отмененной названным Постановлением КС РФ.

Таким образом, на первый взгляд проблема сохраняется, и поэтому есть смысл привести длинную цитату из Постановления КС РФ от 24 января 2002 г. N 3-П:

"Возлагая на работодателя обязанность получить согласие профсоюзного органа на увольнение, законодатель при этом не предусматривает обязанность профсоюзного органа в случае отказа дать такое согласие изложить его мотивы. Судебная проверка правомерности решения профсоюзного органа сводится, по существу, к выяснению, правомочен ли данный профсоюзный орган осуществлять указанное полномочие, принято ли решение коллегиальным, надлежащим его составом в установленном законом порядке.

Следовательно, требование о получении предварительного согласия профсоюзного органа на увольнение работника, входящего в состав профсоюзного органа и не освобожденного от основной работы, означает, что фактически вопрос об обоснованности расторжения по инициативе работодателя трудового договора с таким работником, совершившим дисциплинарный проступок, решается не судом, а профсоюзным органом, представляющим интересы лишь одной стороны в споре.

Установленный... частью второй статьи 235 КЗоТ Российской Федерации и пунктом 3 статьи 25 Федерального закона "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности" запрет на увольнение работника, совершившего противоправное деяние, являющееся законным основанием для расторжения трудового договора по инициативе работодателя, представляет собой несоразмерное ограничение прав работодателя как стороны в трудовом договоре и в то же время субъекта экономической деятельности и собственника. Такого рода ограничение не обусловлено необходимостью защиты прав и свобод, закрепленных статьями 30 (часть 1), 37 (часть 1) и 38 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, нарушает свободу экономической (предпринимательской) деятельности, право собственности, искажает существо принципа свободы труда и в силу этого противоречит предписаниям статей 8, 34 (часть 1), 35 (часть 2), 37 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Оспариваемые положения предоставляют... работникам, входящим в состав профсоюзных органов и не освобожденным от основной работы, необоснованные преимущества по сравнению с другими работниками и создают возможность злоупотребления правом, что несовместимо и с положениями статьи 19 Конституции Российской Федерации о равенстве всех перед законом и судом и о гарантиях равенства прав и свобод человека и гражданина.

Отсутствие возможности доказывать в суде необходимость и обоснованность увольнения таких недобросовестных работников, совершивших дисциплинарный проступок, а в случае расторжения трудового договора с работником, входящим в состав профсоюзных органов и не освобожденным от основной работы, - и неправомерность отказа профсоюзного органа дать согласие на его увольнение, по сути, лишает работодателя возможности защищать в судебном порядке свои права и законные интересы, т.е. существенно ограничивает его конституционное право на судебную защиту.

Между тем, как следует из статей 17 (часть 1), 18, 46 и 118 Конституции Российской Федерации, а также из статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, правосудие должно отвечать требованиям справедливости и обеспечивать эффективное восстановление в правах, а судебная защита должна быть полной, что предполагает не только возможность для каждого обратиться в суд, но и обязанность суда вынести справедливое и обоснованное решение. Право на универсальную судебную защиту подтверждено Европейским Судом по правам человека, в частности в решениях от 21 февраля 1975 года по делу "Голдер (Colder) против Соединенного Королевства" и от 27 февраля 1980 года по делу "Девеер (Deweer) против Бельгии", а также Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлениях от 6 июня 1995 года по делу о проверке конституционности абзаца второго части седьмой статьи 19 Закона РСФСР "О милиции" и от 23 февраля 1999 года по делу о проверке конституционности положений части второй статьи 29 Федерального закона "О банках и банковской деятельности".

Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 75, 100 и 104 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

<...>

2. Признать не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 2), 37 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), часть вторую статьи 235 Кодекса законов о труде Российской Федерации и пункт 3 статьи 25 Федерального закона "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности" в той части, в какой ими не допускается без предварительного согласия соответствующих профсоюзных органов увольнение работников, входящих в состав профсоюзных органов и не освобожденных от основной работы, в случаях совершения ими дисциплинарных проступков, являющихся в соответствии с законом основанием для расторжения с ними трудового договора по инициативе работодателя.

3. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами".

К этому следует добавить, что в силу ст. 87 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (в редакции Федерального конституционного закона от 15 декабря 2001 г. N 4-ФКЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации"):

"Признание не соответствующими Конституции Российской Федерации федерального закона, нормативного акта Президента Российской Федерации, нормативного акта Правительства Российской Федерации... или отдельных их положений является основанием для отмены в установленном порядке положений других нормативных актов... основанных на признанных неконституционными полностью или частично нормативном акте либо договоре либо воспроизводящих их или содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными.

<...>

Положения нормативных актов либо договоров, указанных в частях второй (а именно в ней речь идет о признании не соответствующим Конституции РФ федерального закона. - Б.К.) и третьей настоящей статьи, не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами.

В случае, если в течение шести месяцев после опубликования решения Конституционного Суда Российской Федерации аналогичный признанному неконституционным нормативный акт не будет отменен или изменен... уполномоченные федеральным законом государственный орган или должностное лицо приносят протест либо обращаются в суд с требованием о признании такого нормативного акта... недействующим".

Следовательно, положения ст. 374 ТК РФ, аналогичные признанной неконституционной ч. 2 ст. 235 КЗоТ РФ, применению не подлежат. Это именно те положения, в которых указывается на необходимость получения предварительного согласия вышестоящего профсоюзного органа на увольнение профсоюзных деятелей по инициативе администрации в связи с неоднократным исполнением ими трудовых обязанностей (п. 5 ст. 81 ТК РФ). Вывод: руководителей (их заместителей) выборных профсоюзных органов следует увольнять по п. 5 ст. 81 ТК РФ на общих основаниях, т.е. с соблюдением правил, установленных ст. 373 ТК РФ (о которых речь пойдет в разделе 5.4), игнорируя соответствующую норму ч. 1 ст. 374 ТК РФ и содержащую ссылку на нее норму ст. 376 ТК РФ.

Более того, признанный неконституционным п. 3 ст. 25 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 10-ФЗ "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности", которым запрещается увольнение по инициативе работодателя профсоюзных деятелей без предварительного согласия профсоюза, практически идентичен по своему содержанию п. 1 ст. 25 этого Закона, которым запрещается подвергать профсоюзных деятелей дисциплинарным взысканиям без предварительного согласия профсоюза. Логика КС РФ, признавшего незаконным запрет на увольнение профсоюзных деятелей по дисциплинарным основаниям без согласия профсоюза, применима и в этом случае, как следствие, п. 1 ст. 25 Закона о профсоюзах также утратил силу.

Удивительно только то, что вопреки ст. 87 Закона о КС РФ в ст. 374 ТК РФ так и не были внесены изменения, приводящие ее в соответствие с Конституцией РФ; и это при том, что за почти полтора года, прошедших с даты вступления в силу ТК РФ, в него уже дважды вносились изменения. Причем не только законодатели, но и уполномоченный федеральным законом государственный орган (а в соответствии со ст. 80 Закона о КС РФ таким органом является Правительство РФ) не принял мер к приведению ст. 374 ТК РФ (а равно и п. 1 ст. 25 Закона о профсоюзах) в соответствие с Конституцией РФ.

5.2.2. Трудовое право как арена борьбы за власть

между федеральным центром и регионами

Одним из наиболее болезненных для Правительства РФ вопросов, связанных с обсуждением проекта ТК РФ, был вопрос об установлении размера минимальной заработной платы на уровне прожиточного минимума. Исполнительная власть четко заявила депутатам, что на это денег в бюджете нет, поэтому в ст. 421 ТК РФ прямо закреплено, что уравнивание двух названных величин, предусмотренное ст. 133 ТК РФ, откладывается на неопределенный срок. Казалось бы, все ясно?

В соответствии со ст. 6 ТК РФ установление основных направлений государственной политики в сфере трудовых отношений и обеспечиваемого государством уровня трудовых прав, свобод и гарантий работникам относится к ведению федеральных органов власти. На случай, если законодатели какого-либо субъекта Федерации не сумеют (или не захотят) уяснить объем понятия "основные направления", федеральный законодатель четко разъяснил в ст. 133 ТК РФ, что минимальный размер оплаты труда (МРОТ) устанавливается одновременно на всей территории Российской Федерации федеральным законом. Следует отметить, что эта норма ст. 133 ТК РФ (о федеральном законе как источнике регулирования минимума заработной платы) уже вступила в силу, не ожидая, пока государство изыщет средства уравнять прожиточный минимум с минимальным размером оплаты труда.

В настоящее время в Российской Федерации приняты два акта: Федеральный закон от 29 апреля 2002 г. N 42-ФЗ "О внесении дополнения в Федеральный закон "О минимальном размере оплаты труда", согласно которому МРОТ с 1 мая 2002 г. составлял 450 руб., и Федеральный закон от 24 октября 1997 г. N 134-ФЗ "О прожиточном минимуме в Российской Федерации", в соответствии с которым Постановлением Правительства РФ от 6 февраля 2003 г. N 62 установлена величина прожиточного минимума в целом по Российской Федерации за IV квартал 2002 г. в расчете на душу населения - 1893 руб., для трудоспособного населения - 2065 руб., пенсионеров - 1432 руб., детей - 1880 руб. Следует отметить, что на основании ст. 2 Закона N 134-ФЗ прожиточный минимум устанавливается как в целом по Российской Федерации, так и по ее отдельным субъектам, причем все эти цифры служат исключительно для оценки уровня жизни и формирования бюджетов. Федеральный прожиточный минимум используется также "для обоснования устанавливаемого на федеральном уровне минимального размера оплаты труда", однако судя по тому, что в соответствии с Федеральным законом от 30 декабря 2001 г. N 194-ФЗ "О федеральном бюджете на 2002 год" минимальное среднегодовое соотношение между МРОТ и величиной прожиточного минимума трудоспособного населения законодательно определено в размере всего 24,4% (см. ст. 100 Закона), время для такого "обоснования" еще не пришло <*>.

--------------------------------

<*> Такой вывод подтверждается еще и тем, что Федеральным законом от 24 декабря 2002 г. N 176-ФЗ "О федеральном бюджете на 2003 год" эта цифра сокращена до 21,6% (ст. 89).

Несмотря на ясность требований законодательства об установлении МРОТ именно федеральным законом, руководители органов исполнительной власти и законодательные собрания некоторых субъектов Российской Федерации не оставляют попыток самовольно повысить этот размер на своей территории. Принимаются акты о введении на территории региона МРОТ в процентах к прожиточному минимуму или МРОТ, выраженного в твердой сумме. При этом дается указание всем контролирующим органам (в первую очередь - налоговым инспекциям) проверять соблюдение таких актов, причем исключительно в частном секторе - на бюджетные организации щедрость региональных властителей, как правило, не распространяется. На практике это означает не повышение реальных заработков работников коммерческих структур, а лишь их снижение: предприниматели, недостаточно юридически подкованные, чтобы осознать незаконный характер местного законотворчества и обжаловать незаконные акты в уставных судах субъектов Федерации (там, где они есть), "решают" вопрос с каждым проверяющим индивидуально, и в итоге "радение" местных депутатов об интересах трудящихся приводит лишь к обогащению местных чиновников.

В такой ситуации, видимо, приходится говорить о несоответствии занимаемой должности прокурора того субъекта Федерации, в котором появляются подобные акты. Помимо права (и обязанности) воспрепятствовать их принятию, прокуроры могут (и должны) возбуждать против депутатов, нарушающих конституционное разграничение полномочий между федеральными законодательными органами и законодательными органами субъектов Федерации, уголовные дела по ст. 285 "Злоупотребление должностными полномочиями" и 286 "Превышение должностных полномочий" Уголовного кодекса Российской Федерации. Очевидно, что, издавая незаконный акт о повышении МРОТ, губернаторы и местные депутаты руководствуются не интересами трудящихся (иначе эти акты распространялись бы в первую очередь на работников бюджетной сферы), а корыстными побуждениями - ведь любой популистский акт повышает их избирательный рейтинг. К сожалению, пока о таких уголовных делах ничего не слышно: видно, команда карать такие правонарушения сверху пока не поступала. Тем самым нарушается п. 6 Указа Президента РФ от 6 июня 1996 г. N 810 "О мерах по укреплению дисциплины в системе государственной службы", в соответствии с которым Генеральной прокуратуре Российской Федерации, Главному контрольному управлению Президента Российской Федерации поручено "вносить Президенту Российской Федерации представления о наказании, вплоть до освобождения от занимаемой должности, руководителей федеральных органов исполнительной власти и глав исполнительной власти субъектов Российской Федерации (независимо от порядка замещения должности), нарушающих федеральные законы и не исполняющих или ненадлежаще исполняющих федеральные законы...".

Власти г. Москвы также пытались добиться увеличения минимальной оплаты труда, только пользовались при этом более тонкими (как им казалось) юридическими средствами. 7 декабря 2001 г. был принят Закон г. Москвы N 69 "О городском минимуме оплаты труда", в соответствии с которым в столице вводился "городской минимум оплаты труда", закрепляемый в так называемом Московском трехстороннем соглашении, причем было сказано, что данный Закон "распространяется на всех работодателей в соответствии с Законом г. Москвы от 22 октября 1997 г. N 44 "О социальном партнерстве", за исключением организаций, полностью финансируемых из федерального бюджета" (ст. 2 Закона N 69). Так что получилось, что в Законе, названном "О городском минимуме оплаты труда", минимум как таковой не был установлен, но содержалась отсылка к Московскому трехстороннему соглашению, которое якобы заключают работодатели и профсоюзы в добровольном порядке. На первый взгляд кажется, что московские законодатели формально Конституцию РФ не нарушали и на прерогативы федерального центра не покушались, а работодатели по своей собственной инициативе готовы повышать МРОТ опережающими темпами, и депутаты на них давления не оказывают. Например, в Московском трехстороннем соглашении на 2002 г. от 14 декабря 2001 г. городской минимум оплаты труда был установлен на уровне 1100 руб. с 1 января 2002 г. и 1270 руб. с 1 сентября 2002 г. <*>.

--------------------------------

<*> Тверская, 13. 2002. 15 января.

Однако не случайно в предыдущем абзаце было выделено слово "якобы". В действительности никакого добровольного изъявления щедрости московские предприниматели не демонстрируют, а Закон N 69 являлся таким же нарушением Конституции РФ, как и ничем не завуалированная попытка повысить МРОТ на территории отдельного субъекта Федерации. Разберемся в этом подробнее.

Обязательность городского минимума оплаты труда основывалась на императивном характере положений так называемого Московского трехстороннего соглашения, которое, в свою очередь, принимается в соответствии с Законом г. Москвы от 22 октября 1997 г. N 44 "О социальном партнерстве". Именно на этот Закон и содержится ссылка в ст. 2 Закона г. Москвы N 69 "О городском минимуме оплаты труда", где речь идет о его распространении на всех работодателей столицы. Попробуем установить, насколько законный характер носят нормы Закона г. Москвы N 44.

Согласно ст. 9 Закона г. Москвы N 44 "действие Московского трехстороннего соглашения распространяется на все организации в Москве, не заявившие письменно в Московскую трехстороннюю комиссию о своем несогласии с его содержанием в тридцатидневный срок со дня его опубликования", причем под организацией в этом Законе подразумевается "предприятие, учреждение, организация независимо от форм собственности и подчиненности". Таким образом, если работодатель не сочтет для себя возможным платить своим работникам в соответствии с городским минимумом оплаты труда, то ему нужно будет следить за опубликованием Московского трехстороннего соглашения и писать в Московскую трехстороннюю комиссию письма о своем несогласии. Отметим, что помимо городского минимума оплаты труда Московское трехстороннее соглашение содержит еще немало положений, способных вызвать хаос в управлении любой реально работающей коммерческой организации. Если же учесть, что публикуется это Соглашение в таком малопопулярном органе, как газета "Тверская, 13", то неудивительно, что абсолютное большинство московских работодателей не только о его содержании, но даже о его существовании (и вмененном им согласии с его условиями) и не подозревают <*>.

--------------------------------

<*> Этим, кстати, пользуются некоторые юридические фирмы, рассылая различным организациям "страшилки" с выдержками из текста Московского трехстороннего соглашения и предлагая за немалую мзду "избавить" своих клиентов от такой беды. Отметим, что не вполне понятно, как такие фирмы смогут это сделать, поскольку Московская трехсторонняя комиссия, куда нужно направлять письма о несогласии с условиями Московского трехстороннего соглашения, существует только на бумаге и не имеет ни постоянного офиса, ни почтового адреса, по крайней мере в списках московских властных структур она не значится, и справочная мэрии г. Москвы о ее существовании не знает.

Получается, что московские работодатели оказываются связанными требованиями Московского трехстороннего соглашения не только вопреки их воле, но и не имея возможности получить объективную информацию о вменяемых им обязанностях. К этому, по всей видимости, и стремились московские депутаты, принимая Закон г. Москвы N 44, действующий по принципу игры в прятки: "кто не спрятался - я не виноват".

Но закон - это не игра, и навязывание работодателям дополнительных обязанностей вопреки их воле никак не может быть признано законным. Предусмотренный Законом г. Москвы N 44 механизм распространения Московского трехстороннего соглашения на все организации г. Москвы по принципу умолчания юридически несостоятелен. Это несложно доказать.

По своей правовой природе Московское трехстороннее соглашение является региональным коллективным соглашением, и, следовательно, на него распространяются нормы Закона РФ от 11 марта 1992 г. N 2490-1 "О коллективных договорах и соглашениях", в ст. 22 которого указано, что "действие соглашения распространяется на работников, работодателей, орган исполнительной власти, которые уполномочили участников соглашения разработать и заключить его от их имени". Согласно ст. 19 этого Закона субъектами регионального соглашения являются "объединения работодателей, иные уполномоченные работодателями представительные органы". Наконец, в силу ст. 2 данного Закона полномочиями по ведению коллективных переговоров от имени работодателей наделены "руководители организаций или другие полномочные в соответствии с уставом организации, иными правовыми актами лица, полномочные органы объединений работодателей, иные уполномоченные работодателями органы". Всем этим требованиям Закона Московское трехстороннее соглашение не соответствует по крайней мере постольку, поскольку в Законах г. Москвы N 44 и 69 сделана попытка императивно распространить действие Соглашения на всех столичных работодателей.

Для того чтобы в этом убедиться, следует посмотреть на то, кем оно подписано. Московское трехстороннее соглашение на 2002 г. от имени работодателей подписала г-жа Е. Панина, чьи полномочия сформулированы следующим образом: "От московских объединений промышленников и предпринимателей (работодателей) Председатель Московской конфедерации промышленников и предпринимателей (работодателей)". При всем уважении к Московской конфедерации промышленников и предпринимателей (работодателей) следует усомниться в том, что в ее рядах формально состоят все московские работодатели. Еще меньше оснований считать, что все московские работодатели уполномочили г-жу Панину лично (в контексте ст. 2 Закона о коллективных договорах и соглашениях) подписывать что-либо от их имени <*>.

--------------------------------

<*> Московскую конфедерацию промышленников и предпринимателей (работодателей) нельзя считать и объединением работодателей в контексте Федерального закона от 27 ноября 2002 г. N 156-ФЗ "Об объединениях работодателей", так как согласно ст. 2 и 5 этого Закона объединение работодателей должно быть создано добровольно. Разумеется, добровольного волеизъявления о вступлении в Московскую конфедерацию промышленников и предпринимателей (работодателей) (равно как и желания подписать Московское трехстороннее соглашение) все московские работодатели не проявляли.

Теперь посмотрим, кто подписал Московское трехстороннее соглашение на 2002 г. от имени работников: в его тексте указано, что от московских объединений профсоюзов это сделал Председатель Московской федерации профсоюзов г-н М. Нагайцев. Опять-таки при всем уважении к Московской федерации профсоюзов никак нельзя согласиться с тем, что в нее входят все профсоюзы г. Москвы или же что все работники столичного мегаполиса, как состоящие в профсоюзах, так и нет, уполномочили лично г-на Нагайцева принимать от их имени какие-либо обязательства.

Как следствие, Московское трехстороннее соглашение не является региональным соглашением в контексте Закона о коллективных договорах и соглашениях. Другого закона, который бы придал императивный характер положениям этого Соглашения, не существует, ведь Закон г. Москвы N 69, напомним, "распространяется на всех работодателей В СООТВЕТСТВИИ (выделено автором. - Б.К.) с Законом г. Москвы от 22 октября 1997 г. N 44 "О социальном партнерстве", а последний Закон обязателен (в части вопросов, связанных с Московским трехсторонним соглашением) лишь для тех лиц, которые приняли на себя обязательства соблюдать это Соглашение в порядке, предусмотренном Законом о коллективных договорах и соглашениях. Более того, в Законе г. Москвы N 44 в качестве принципа социального партнерства названа "полномочность социальных партнеров и их представителей", очевидно, что этот принцип при заключении Московского трехстороннего соглашения оказался грубо нарушенным.

Теоретически, конечно, возможно, что норма Закона г. Москвы N 69, согласно которой городской минимум оплаты труда "распространяется на всех работодателей в соответствии с Законом г. Москвы от 22 октября 1997 г. N 44 "О социальном партнерстве" имеет другой смысл. Попытаемся истолковать ее иным образом: введенный Законом N 69 городской минимум обязателен не потому, что он предусмотрен Московским трехсторонним соглашением, на которое ссылается Закон г. Москвы N 44, а просто в силу императивности самого Закона г. Москвы N 69, ссылка же на Закон г. Москвы N 44 носит справочный характер и является просто подсказкой законопослушному читателю Закона г. Москвы N 69, где, если не в самом этом Законе, следует искать обязательную для соблюдения цифру.

Однако такое толкование, помимо того, что его нельзя не признать несколько "натянутым", приводит к прямому конфликту Закона г. Москвы N 69 со ст. 133 ТК РФ: получается, что московские законодатели просто вторгаются в компетенцию федерального центра, как это делают менее юридически подкованные провинциальные законодатели. Устранить такой конфликт не поможет ни разница в формулировках (МРОТ против городского минимума), ни различие в порядке расчета предписываемой минимальной суммы.

Сформулируем вывод: попытка московских властей распространить "явочным порядком" на всех столичных работодателей городской минимум оплаты труда, выдав его за добровольный "дар" работодателей, юридически несостоятельна. Невозможно также считать законным повышение МРОТ на территории столицы изданием местного закона, поскольку такой закон неизбежно нарушал бы прерогативы федерального центра. МРОТ на территории Москвы устанавливается (как и в других субъектах Российской Федерации) в соответствии со ст. 133 ТК РФ федеральным законом и составляет в настоящее время 450 руб., а не 1100 руб. Это не мешает, конечно, московским властям платить работникам организаций, состоящим на столичном бюджете, не менее 1100 руб. вместо 450 руб., но к частным организациям, действующим на территории Москвы, эта инициатива не относится <*>.

--------------------------------

<*> Впервые на незаконность попытки повышения размера минимальной оплаты труда, предпринятой московскими властями, было указано почти год назад (см.: Карабельников Б.Р. Минимальная зарплата как максимум регионального беззакониях // Экономика и жизнь. Юрист. 2002. N 22). Вскоре после этого Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда решением от 5 июня 2002 г. признала Закон г. Москвы N 69 от 7 декабря 2002 г. "О городском минимуме оплаты труда" противоречащим федеральному законодательству, недействующим и не подлежащим применению (решение N 3-250/2002). Определением Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 2 августа 2002 г. N 5-502-101 решение Мосгорсуда было оставлено в силе. Тем не менее на 2003 г. все те же лица подписали Московское трехстороннее соглашение, предусматривающее рост городского минимума оплаты труда с 1 января 2003 г. до 1500 руб., а во II полугодии - до 1800 руб.

Можно предвидеть критическую реакцию некоторых читателей: вот, мол, автор стремится урезать зарплату бедных трудящихся, заставить их жить на 450 руб. вместо, например, 1100 руб. Не будем лукавить - все эти цифры условны и отражают лишь возможности бюджетов (федерального и московского) по выплате заработной платы госслужащим, да и то низшего звена. Что же касается сотрудников коммерческих организаций (и высших государственных чиновников), то никто из них за подобные суммы 40 часов в неделю работать не будет: рынок труда позволяет им найти предложения повыгоднее. Вот только далеко не все работодатели в частном секторе готовы "показывать" выплачиваемые зарплаты: ведь с учетом ставки единого социального налога в 35,6% (ст. 241 НК РФ) начисление зарплаты "официально" многим бизнесменам просто не по карману. А дополнительные рейды проверяющих инстанций только снижают возможности предпринимателей по легализации заработной платы.

Как это ни банально звучит, законы нужно соблюдать. Поскольку ТК РФ право корректировки МРОТ оставлено исключительно за федеральным центром, постольку любая попытка субъектов Федерации решить этот вопрос самостоятельно за счет действующих на их территории предпринимателей является незаконной. Более того, решить проблему выплаты заработной платы "в конвертах" путем законодательного повышения МРОТ вообще невозможно: нормы ТК РФ о минимальном вознаграждении за труд рассчитаны на работника, отрабатывающего у данного работодателя полную норму рабочего времени. Но ничто не мешает предпринимателям оформлять работников как совместителей или устанавливать в трудовых договорах, что работники работают на условиях неполного рабочего времени, тогда требование о выплате МРОТ автоматически станет неприменимым к таким работникам. "На бумаге" человек будет получать 300 руб., и проверить, что он работает 40, а не 10 часов в неделю, будет просто невозможно: нельзя же приставить контролера к каждому работнику. Работников же выплата заработной платы "в конвертах" вполне устраивает - они понимают, что таким путем они получат на руки больше.

Это проблема экономическая, и решать ее нужно не популистскими административными мерами, а путем стимулирования работодателей к официальной выплате заработной платы. Помимо снижения ставки ЕСН следует предусмотреть налоговые льготы для организаций, тратящих на выплату заработной платы значительный процент от оборота, добиться наконец стабильности налоговой системы. Вот тогда-то бизнес и начнет выходить "из тени". А пока этого не произойдет, любое административное предписание о повышении заработной платы следует считать еще одной попыткой поставить предпринимателей "на уши", как это образно отметил Президент РФ в своем Послании Федеральному Собранию <*>.

--------------------------------

<*> Послание Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации "России надо быть сильной и конкурентоспособной" // Российская газета. 2002. 19 апреля.