§42 Successio in universum jus defuncti и hereditas jacens в римской юриспруденции

История римского права сохранила самые любопытные ука­зания на постепенное образование этих двух понятий.

Понятно, что их развитие должно было идти рука об руку: ясное представление об универсальном преемстве невозможно без соответствующего представления о природе hereditas jacens. Пока юрист не пришел к заключению, что наследственные пра­ва существуют сами по себе, без субъекта, во весь период hereditas jacens, до тех пор он не мог представить с полной яс­ностью, каким образом наследник принимает именно права наследо­дателя, продолжая его юридическую личность.

Должно думать, что во времена Лабеона15 воззрение на насле­дование как на преемство если и существовало, то было плохо выяснено именно благодаря тому обстоятельству, что среди юри­стов не составилось определенного мнения о положении hereditas jacens. Некто А умирает, оставляя своим наследником сына, ко­торый находится еще в утробе матери. После смерти наследода­теля, но до рождения наследника, какое-либо другое лицо назна­чает своим наследником раба, который принадлежит к наследству, оставшемуся после А. Спрашивается, действительно ли такое назна­чение? Лабеон отвечает на вопрос утвердительно, рассуждая, по

103

С. А. Муромцев

Определение и основное разделение права

Определение права

свидетельству Яволена,16 следующим образом: «раб, который при­надлежит к наследственной массе (servus hereditarius), может быть назначен наследником прежде, чем наследник вступит в наслед­ство, несмотря на то, что во время составления завещания раб был ничей» (Dig. 28. 5 fr. 65). Это выражение «ничей» (quamvis servus nullius sit), конечно, весьма двусмысленно. Может быть, по Ла-беону, наследственные отношения совсем не существуют; может быть, они существуют, несмотря на то, что отсутствует субъект. В первом случае юрист близок к истине, но не силен в условно-техническом воззрении; во втором — наоборот. В другом месте тот же Лабеон отвечает утвердительно на вопрос: возникнет ли обязанность платить неустойку в том случае, если просрочка, ко­торой неустойка обусловлена, падает на время, когда наследода­тель   умер,   а   наследник   еще   не   вступил   в   наследство (Dig. 22. 2 fr. 9). Из утвердительного ответа Лабеона мы долж­ны заключить, что он признает существование наследственных отношений без субъекта, а, следовательно, и преемство. Однако еще позднее, во времена Сабина и Кассия,17  многие юристы (и, как увидим, ученики того же Лабеона) плохо усваивают это воз­зрение. Между прочим Сабин (Dig. 36. 3 fr. 10) излагает такой случай: завещанием на наследника возлагается условный легат, он вступает в наследство, устанавливает поручителей в исправ­ном исполнении легата и умирает раньше, чем осуществилось ус­ловие. После его смерти, но до вступления в наследство его на­следника, условие осуществляется. Легатарий получает таким образом право требования по легату, которое он и предъявляет поручителям; но поручители, ссылаясь на то, что должник, за ко­торого они ручались, умер, наследников же его еще нет налицо, отказываются от уплаты. Сабин не признает этого отказа и пола­гает, что легатарию должно дать иск против поручителей, quare omnimodo dare oportere. Это место Сабина представляет двоякий интерес. Во-первых, мы видим, что в его время еще существовало воззрение (вложенное Сабином в уста поручителей), которое как бы признавало, что наследственные отношения в период hereditas jacens не существуют, которое, следовательно, как бы вовсе не зна­ло еще того взгляда, что наследование есть преемство. Во-вторых, сам Сабин, хотя и оспаривает вышеозначенное воззрение, од­нако укрепляет свое суждение не на каком-либо юридическом оп-104

ределении, а просто на практическом соображении: «ведь во вся­ком случае надо же исполнить легат». Сабину ясна практическая цель, которую надо достигнуть, но он не выработал никаких тех­нических средств к ее осуществлению. Определеннее положение этого предмета в контроверзе Прокула18 и Кассия, о которой нам передает Гай19 (Dig. 45. 3 fr. 28 § 4). «Спрашивается, — гово­рит Гай, — может ли раб, принадлежащий к наследственному имуществу, стипулировать* в пользу будущего наследника? Про-кул отрицает это, потому что в то время наследник — лицо посто-ронее. Напротив, Кассий отвечает на вопрос утвердительно, ибо тот, кто потом сделается наследником, считается преемником умершего, начиная с момента его смерти». Итак, Кассий после­дователь Сабина по школе, уже выработал понятие о наследо­вании как преемстве; напротив, Прокул, представитель другой школы, держится еще старого воззрения. Сабинианцы опереди­ли в этом пункте прокулианцев. В согласии со взглядами своей школы Помпоний (Dig. 13. 5 fr. 11 рг.) утверждал, что можно при­нимать и подтверждать чей-либо долг (constitutum debiti alieni), когда сам должник умер, а его наследник еще не вступил в на­следство. Стало быть, по Помпонию, наследственные отношения существуют без объекта (должника), если они могут быть предме­том constitutum. Гай одобряет вышеприведенные суждения Кассия. Тем не менее, знаменитый Папиниан спотыкается на случае, кото­рый весьма сходен с вышеприведенным случаем Сабина; Папиниан произносит решение, противоречащее Сабину. (Dig. 36. 3 fr. 5 pr.). Но, несмотря на это противоречие, из слов Папиниана все-таки вид­но, что он ограничивается только особенностями данного случая; во­обще же он не прочь признать существование права без субъекта.** Яволен (Dig. 45. 3 fr. 36) прямо утверждает следующее: существует большое отличие раба, который принадлежит к наследственной массе (servus hereditarius), от раба, который брошен своим хозяином (s. derelictus), потому, что первый подчинен наследственному праву:

* Выговаривать себе, заручиться обещанием. — Прим. ред.

** Ср. его слова: fidejussores interim teneri negavi, quia neque jus nequc persona esset, ad quam verba stipulationis derigi possint (— между тем я отверг то, что пору­чители несут ответственность, поскольку не было ни права, ни лица, к которому слова стипуляции могли бы относиться. — Прим. ред.).

105

С. А. Муромцев

Определение и основное разделение права

Определение права

нельзя назвать брошенным того, на кого распространяется действие этого права.

Как замечено в конце § 41, к этому объективированию на­следственных прав (и обязанностей) присоединилось потом оли­цетворение. Но, повторяю, оно ничего не прибавило к сущности вопроса.