ГЛАВА 2. РОЗЫСК УГОЛОВНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ В МОСКОВСКОМ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОМ ГОСУДАРСТВЕ (xv-xvhbb.)

В конце XV в созревают объективные предпосылки к образованию единого централизованного государства. Экстенсивный характер феодальной экономики заставлял князей стремиться к увеличению территории своего княжества и числа подданных. Необходимость ликвидации зависимости от одряхлевшей Золотой Орды формировала общенациональную идею единства. Появление приказов как новой формы организации государственного управления создавало возможность укрепления власти центра. Дворянство было заинтересовано в сильной центральной власти. Все это сделало возможным преодоление феодальной раздробленности и завершение собирания земель вокруг Москвы, чьи князья оказались более удачливыми в борьбе за общенациональное лидерство.

Московские князья поспешили закрепить факт политического единства русских земель не только силой оружия, но и авторитетом закона. Работа по подготовке свода новых законоположений закончилась изданием "Законов великого князя Иоанна Васильевича", больше известного как Судебник 1497 г. Он явился, по существу, первым крупным общим кодексом единого русского феодального права, унифицировавшим правовое многообразие ранее самостоятельных удельных княжеств.

При подготовке Судебника авторы использовали нормы Псковской судной (сер XV в.), Двинской (1397-1398 гг.) и Белозерской (1488 г.) грамот, судебники и уставные грамоты других княжеств и уделов Руси. Из Русской Правды было заимствовано лишь две статьи, что свидетельствовало о падении ее значения как источника действующего законодательства. В Судебнике законодательно закреплялись сложившиеся в обществе новые отношения, в том числе и в сфере уголовного преследования и розыска преступников, их изобличения и придания суду7.

Судебник возложил обязанность по борьбе с преступностью как на служилое, так и податное (черное) население княжества, поскольку его представители занимали должности в системе органов местного управления (например, целовальники). Причем, представленные им права были настолько широки, что позволяли во внесудебном порядке, даже при отсутствии доказательств, наказывать подозреваемого. "А на кого взмолвят детей боярских человек пять или шесть добрых, по великого князя по крестному целованию, или черных человек пять-шесть добрых христиан целовальников, что он тать, а довода на него в прежнем деле не будет, у кого крал или кому татьбу плачивал, ино на том взята исцеву гыбель без суда" (ст. 12 Судебника).14

Среди нововведений, в контексте рассматриваемых в данной работе проблем, большой интерес представляют нормы Судебника по борьбе с так называемыми "ведомыми лихими людьми". Термин этот носил обобщающий характер, он не охватывал какую-либо конкретную категорию преступников. К "ведомым лихим людям" по приговорам общества могли быть отнесены любые правонарушители, даже не уличенные в конкретном преступлении. Это была своеобразная форма защиты общины от социально опасных людей, которые, преступив рамки дозволенного, лишались ее покровительства и выдавались государству. Белозерская губная грамота 1571 г. раскрывает в общих чертах механизм "облихования" правонарушителя: ''Скажут в обыску про них, что они лихие люди, а лиха про них в обыску не скажут, и старостам тех людей по обыску пытати; не скажут на себя в разбое... и старостам тех людей по обыску посадить в тюрьму на смерть".15

Определение правонарушителя к категории "ведомых лихих людей" являлось отягчающим обстоятельством. Если, например, по Судебнику попавшийся на первой краже вор мог рассчитывать на наказание, не связанное со смертной казнью, то "ведомый лихой" человек лишался жизни. Более того, статья 9 Судебника, приравнивая «лихого» человека к "государскому убойце и крамольнику, церковному татю. и головному, и подымщику, и зажигалыцику", подчеркивала, что ни одному из представленных категорий преступников нельзя выносить приговора, сохраняющего жизнь.

Судебник не детализировал процесс розыска по делам "ведомых лихих людей", а лишь устанавливал его в общей форме. Законом вводилось, условно говоря, общественное розыскное начало. Его суть заключалась в том. что наряду с представителями княжеской администрации - наместниками и волостелями с их помощниками - изобличать. "облиховывать" лихих людей обязано было население. Для этого достаточно было пяти-шести свидетелей, чьи показания подкреплялись по указанию Великого князя крестным целованием.

В соответствии с нормами Судебника производство розыска наиболее опасных для общества преступников, осуществляемого представителями княжеской администрации, дополнялось розыском, проводимым судебными органами, которые с целью выявления соучастников преступления при наличии достаточных оснований могли применять пытку не только к преступнику, но и к лицам, им оговоренным. При отсутствии таковых в их отношении производился "повальный обыск - широкий опрос большой группы соседей оговоренного для установления его репутации и возможности причастности к преступлению.

Вместе с тем по уголовным делам о менее тяжких преступлениях Судебник 1497 г. сохранил старую обвинительную форму процесса, когда инициатива розыска правонарушителя принадлежала потерпевшему, а взаимоотношения сторон устанавливались на основе челобитных обвинителя.

К этому же периоду относится начало формирования и нормативного закрепления системы органов центрального государственного управления, широко известных в нашей истории под названием "приказы".

Рассматривая динамику перехода от великокняжеского дворцо-во-вотчинного управления к нарождающейся государственной системе Великого Московского княжества, историк В.О.Ключевский отмечал: "Перестройка центрального управления началась с дворцовых ведомств. Эти ведомства были собственно единоличные и временные правительственные поручения: каждое из них управлялось тем или иным лицом, боярином введенным, которому князь поручал, "приказывал" известную часть своего дворцового хозяйства. Эти единоличные поручения главных приказчиков теперь и превратились в сложные и постоянные присутственные места, получившие названия изб или приказов. Судебник 1497 г. изображает приказы в самый момент их превращения из личных поручений в учреждения, в постоянные ведомства".16 В статье 1 говорилось: "Судагги суд бояром и околни-чим. Ана суде бытиу бояр иу околничих диакам...". Статья2 определяла порядок распределения дел сообразно их содержанию между различными приказными учреждениями, "которому какие люди приказано вести". Тем самым закреплялось начало новых государственных органов управления. Особенность приказов как органов центрального управления состояла в том. что они наделялись судебными полномочиями.

Уже в XVI в. складывается целая система приказов, ведающих различными отраслями управления не только княжеским двором, но и государством в целом. Так, полицейские, в том числе и сыскные, функции на территории Московского государства были возложены на Разбойный приказ. Из разных источников можно составить примерное представление о компетенции приказа. В одном из них говорится. что Разбойный приказ имел в своем ведении "дела по искоренению разбоев- уголовный суд, тюрьмы и учреждение выборных губных властей". В записке для польского королевича Владислава, в См\"гное время претендовавшего на московский престол, составленной около 1610г., компетенция Разбойного приказа определялась так:

"Там бояре и дьяки сыскивают всяких злодеев". Статья 1 главы XXI "О разбойных и о татиных делах" Соборного Уложения 1649 г. гласила: "Которые разбойники разбивают, илюдей побивают, и тати крадут в Московском уезде и в городах, на посадах и в уездах, и такие разбойные и убийственные и татиные дела ведать в Разбойном приказе".17

По мнению Н.В.Устюгова, Разбойный приказ как специальный орган борьбы с уголовной преступностью был создан в 1613г.18 Однако ряд авторов считает, что о его возникновении можно говорить у же в правление Ивана IV. В качестве аргумента используется ссылка на грамоту белозерцам 1539 г., где упоминается о московских "боярах. которым разбойные дела приказаны".19 М.А.Чельцов-Бебутов высказывает более осторожное мнение, считая, что Разбойный приказ оформился только к 1555 г. в результате проведения губной реформы."-0

Очевидно разброс мнений о времени возникновения Разбойного приказа вызван отражением в трудах историков процесса преобразования боярской комиссии по разбойным делам в приказ, который протекал на протяжении первой половины XVI в. В этот период времени более четко определялась сфера его деятельности и компетенция. шло формирование структуры и штата, складывалась правовая база. на основе которой функционировал приказ.

Деятельность нового учреждения строилась на основе Уставной книги Разбойного приказа (1555-1556 гг.), которой бояре руководствовались при отправлении правосудия. В сомнительных случаях руководители приказа обращались в вышестоящие инстанции - Бояр-с»-то д\му- и к царю, приговоры которых являлись основой для дополнения и переработки Уставной книги.

С организационной точки зрения Разбойный приказ был центральным органом отраслевого управления. Во главе приказа, как правило, стоял боярин или окольничий, который назывался приказным судьей Иногда допускалось наличие двух судей (или более), один из которых возглавлял приказ, а другие фактически занимались решением текущих вопросов. Состав и численность присутствия зависели от времени и обстоятельств. Решения по особо важным делам принимал судья, возглавлявший приказ. Впоследствии такие вопросы все чаще разрешались коллегиально.

Борьбе с тяжкими преступлениями придавалось большое значение. Для повышения статуса Разбойного приказа ему предоставлялись юридически закрепленные полномочия и его руководителями назначались авторитетные люди. Известно, что в 1539 г во главе бояр, "которым разбойные дела приказаны", стоял боярин И.Д. Пеньков, в 1540 г. - московский наместник боярин И.В.Шуйский, в 1541 г -боярин И.Г.Морозов. В 1623 г. главой приказа стал народный герой Дмитрий Пожарский, который руководил им до 1636 г.

Товарищами (помощниками) бояр были преимущественно думные или простые дьяки. Сначала это были один-два человека, а к моменту наивысшего развития приказной системы их число увеличилось до 10. Штат дьяков возглавлял работу по делопроизводству, участвовал вместе с судьями в обсуждении дел и в вынесении по ним решений. Если требовался "доклад" царю; то он вырабатывался под руководством дьяка, который присутствовал при самом докладе и делал "пометы", составлявшие впоследствии основу царского указа.

В подчинении дьяков Разбойного приказа находилось несколько десятков подьячих. Во второй половине XVII в. в приказе состояло на службе три-четыре судьи и 45 подьячих. Помимо перечисленных должностных лиц были и низшие исполнители разного рода поручений и обязанностей.

Разбойный приказ имел пыточную. За кремлевской стеной у Кон-стантиновской башни находился "застенок", где проводились допросы с пристрастием и пытки. Имелись тюремные дворы для задержанных преступников и подозреваемых, которых охраняли тюремные сторожа. В "черной палате" на 16 квадратных метрах содержалось до 40-50 подсудимых и осужденных. Особо опасных преступников держали за решеткой. В Китай-городе, близ Варварских ворот, находился

тюремный двор, представлявший собой большую тюрьму с несколькими отделениями - "избами", вмещавшими до 1000 заключенных. На этот тюремный двор поступали преступники из разных приказов.21

Разбойный приказ несколько раз менял свое название. В записных книгах он упоминается под 1627 г. как Разбойный приказ. В 1682 г. его было ведено именовать Разбойным сыскным приказом, в 1683 г. -Сыскным приказом. В 1687 г. говорится о приказе Сыскных дел, в 1689 г. - вновь о Разбойном приказе. Впоследствии он опять назывался Сыскным, или Сыскных дел приказом. Наконец, в 1701 г. он был ликвидирован, а его делами стали ведать те приказы, к которым "подсудимые ему лица были ведомы по другим делам".22

Однако розыск в Московском государстве был децентрализован и его функции возлагались на целый ряд других центральных органов управления. Из ведения Разбойного приказа изымалась территория Москвы, где поиск преступников осуществлял Земский приказ, который впервые упоминается в 1500 г. Правда, занимался он не только преследованием разбойников и иных "лихих людей", но ведал также сбором податей с посадского населения, наблюдал за порядком и благоустройством в городе. Земский приказ, говоря современным языком, имел штат чиновников - диаков и других служек. Ему подчинялись "решеточные сторожа", несшие службу по охране безопасности и спокойствия горожан в ночное время

Тайный приказ занимался борьбой с политическими преступлениями. Но и общеуголовные преступления могли стать предметом его внимания в случае исключительного положения лиц, в отношении которых совершались общеуголовные преступления (например, убийство или грабеж князя, боярина).

В эпоху становления крепостного права, когда все сословия прикреплялись к службе или к тяглу, оставление своего места жительства или рода занятий стало рассматриваться государством как преступление и потребовало создание специального учреждения. С начала 20-х гг. XVII в. правительство начало создавать сыскные приказы, на которые возлагался сыск посадских людей, вышедших из тягла и "заложившихся" за крупных вотчинников. Причем, наряду с существованием специального сыскного приказа, эта функция розыска беглецов могла быть поручена и отдельным территориальным приказам.

В XV - начале XVI вв., в период укрепления единого Русского государства, розыск и поимку преступников стали возлагать на пред

ставителей центральной власти — неделыциков и "особых обыщиков". Недельщики состояли при судах и функции их были достаточно объемными, включая розыск преступника, его доставку в суд, содержание под стражей и организацию полевого поединка. В отличие от недель-щиков "особые обыщики" присылались из Москвы " в случае умножения в какой-либо местности разбоев и татев". Но обыщики очень часто вместо оказания помощи в борьбе с преступностью приносили местному населению только убытки, вызывая поток жалоб с его стороны. В Белозерской грамоте 1539 г. это явление было отражено следующим образом: "Били естя нам челом о том, что у вас в тех ваших волостях многие села и деревни розбойники разбивают, и животы ваши грабят, и села и деревни жгут, и на дорогах многих людей грабят и разбивают, и убивают многих людей до смерти; а иные многие люди у вас в волостях разбойников у собя держат, а к иным людям розбойники с розбоем приезжают и розбойную рухлядь к ним привозят; и мы к вам посылали на Белоозеро обыщиков своих, и от наших - де обыщиков и от неделщиков чинятся вам великие убытки, а вы - деи с нашими обыщики лихих людей розбойников не имаите для того, что вам волокита велика; а сами - деи вы розбойников меж собя, без нашего ведома.обыскивати и имати розбойников не смеете..."."

Жалобы на притеснения со стороны обыщиков побудили в правление Ивана IV ввести постоянный полицейский орган из числа местных выборных людей - губных старост. С их появлением посылка особых обыщиков из Москвы прекратилась, но не надолго.

Действия преступников нередко приобретали такой размах, что местные власти не могли с ними справиться и для их пресечения возникала необходимость применения чрезвычайных мер - присылки из столицы специальных чиновников, которых с начала XVII в. начинают называть сыщиками. Им предоставлялись широкие полномочия, включая расследование "татебных, разбойных и убийственных" дел. В распоряжении сыщика был целый аппарат, обычно именуемый приказом сыскных дел. Из центра сыщик приезжал в сопровождении дьяка и подьячих, а на месте, согласно грамоте, адресованной воеводе. получал от него вспомогательную силу - стрельцов, казаков, пушкарей. подьячих (в качестве писарей) и, наконец, палача. Так, например. в 1636 г. в Пермь Великую был послан некто Яков Загряжский "с пушкарями, посадскими и сошными людьми со всяким ратным боем для сыска и поимки разбойников и татей''. В 1644 г. в Суздале,

21

Шуе и Костромском крае "злодействовала шайка Гришки Толстого, Васьки и Гришки Мурашкиных". Шайка грабила и убивала людей, поджигала дома. Для поимки преступников из Москвы был послан князь Щетинин. Ему было ведено, собрав местных жителей и вооружив их, "ходить для поимки разбойников со всяким ратным боем".24

Отношение царской власти к институту сыщиков было противоречивым. В 1627 г. Указом Михаила Федоровича он был ликвидирован: «впредь сыщиков для сыску татиных, разбойных и убийственных дел в города не посылать». Но после принятия Соборного Уложения в 1669 г. должность сыщика вновь учреждается. К такой форме организации уголовного сыска заставляло вернуться состояние преступности.

Однако основная масса розысков осуществлялась губными учреждениями, которые начали создаваться в 30-е гг. XVI в. Комплекс причин, приведший к их созданию, был достаточно сложным. Здесь присутствует и цель ослабления роли боярства в сфере местного управления, и борьба с должностными злоупотреблениями наместников-кормленщиков, в том числе поиск наиболее эффективных форм борьбы с преступностью.

Губные избы вели разбойные и татийные (воровские) дела и руководствовались в своей деятельности губными грамотами центральной власти. В них княжеская власть регламентировала деятельность местных органов управления по самым различным вопросам. К примеру, губная грамота 1539 г., адресованная в Белозерский уезд, предписывала: "И вы б тех разбойников ведомых меж собя имали да обыскивали их, и довсдчи на них и пытали накрепко, и допытався у них, что они разбивают, да тех бы естя разбойников бив кнутьем да казнили смертью".25

Компетенция губной избы не ограничивалась только своей территорией. В случае бегства преступников в соседние районы, на губных старост возлагалась задача их преследования, розыска и ареста. "Ас разбоев те разбойники куды нибуди поедут, и в Новгородскую Землю... и вы бы за теми разбойниками ездили... и вы бы тех разбойников имали безпенно".26

При этом розыск и казнь преступников рассматривалась грамотой не как право губных учреждений, а их обязанность, невыполнение которой влекло наказание и возмещение убытков потерпевшим за счет населения той волости, где произошло преступление: "А не учне-

т"> ^..z,

те меж собя розбойников обыскивати и имати, и тех людей, к которым розбойники приезжают или не учнете за розбойники ездити и имати и казнити, или станете розбойников пущати, или кто станет розбойни-ком норовити, и мне велети на вас на всех имати иски тех людей, которых в вашей волости розобьют, и без суда вдвое; а самим вам от меня быта в казни и в продаже''.27

Губные учреждения управлялись из Москвы Разбойным приказом. который выступал как центральный орган уголовной полиции государства. Он санкционировал приговоры губных изб, был, так сказать, второй инстанцией по делам разбойным и татийным на территории всего государства, кроме Москвы.

В ведении Разбойного приказа находились все губные старосты и целовальники, губные дьяки и тюремные сторожа. В нем же и судили этих должностных лиц в случае совершения ими преступлений. Губными старостами могли быть только дворяне или дети боярские. При этом требовалось, чтобы они были "добрые, прожиточные", то есть имущие, отставленные от службы вследствие старости, ран, или неслужилые, и обязательно грамотные.

Выборы губных старост проводились жителями уезда, а протокол выборов посылался в Разбойный приказ. На основе этого протокола губные старосты приводились в Разбойном приказе к присяге и получали наказную память на право решения ими разбойных, убийственных и татийных дел. За удостоверение грамот печатью о назначении губными старостами взималась пошлина в Печатный приказ по одному рублю с человека. Губное управление сосредоточивалось в губной избе. Утверждение старост зависело от Разбойного приказа, которому предоставлялось право заменить губного старосту лучшим человеком без выборов.

В помощь губным старостам выбирали губных целовальников, дьячков и тюремных сторожей. Целовальники избирались из мелкопоместных дворян или детей боярских, а также "добрых" людей из среды жителей посада или волостного крестьянства, а подчиненные им тюремные сторожа могли быть из числа нанятых. Все они содержались за счет местных жителей и приводились к присяге, но не в Разбойном приказе, а на месте воеводами в присутствии старост.

На губных старост возлагалась обязанность разыскивать татей и разбойников, "чтобы они про татей и разбойников сыскивали", следить, чтобы "однолично нигде татей и разбойников из разбойничьих

23

станов и приездов не было; судить ведомых лихих людей и казнить их смертью или налагать другие наказания, по мере их вины, без доклада".2" Поэтому губные старосты ведали устройством тюрем и назначением к ним сторожей, по поручным записям "сошлых" людей. В распоряжении губных старост находились также низшие служилые люди - неделыцики, палачи и бирючи (глашатаи).

В целях выявления "лихих людей" губные старосты имели право удостовериться в личности всех перешедших из другой губы - иной административной единицы, то есть прибывших на постоянное или временное жительство. Обычно губной староста по принятии в Разбойном приказе присяги и получении от него наказа приказывал собраться со всего своего округа представителям всех слоев населения и чинил им допрос: кто у них в селах и деревнях "лихие люди" — тати и разбойники, к кому они приезжают и "разбойную рухлядь привозят" и от кого "на разбой ездят и кому разбойную рухлядь продают". Если обысканные указывали на "лихих людей", то губной староста должен был расспросить их. Оговоренный немедленно задерживался, имущество его переписывалось, опечатывалось и отдавалось на хранение до решения дела.

Поскольку в этот период административные органы не были отделены от судебных. Земский и Разбойный приказы в центре, а губные избы на местах вели следствие по уголовным делам, организовывали розыск преступников, осуществляли суд над виновными и чинили расправу над ними.

Дальнейшее расширение функций центральных органов управления, а следовательно, и увеличение разного рода административных учреждений нашло отражение в новом своде российских законов - Судебнике 1550г. ив мероприятиях административной реформы 1555г. Судебник законодательно закрепил за Боярской думой роль центрального органа государственного управления и суда. Для разбирательства уголовных дел - расследования, сыска и других карательных функций - при Боярской думе была создана Расправная палата. Появился ряд приказов, ведающих уголовными делами "детей боярских" и дворян, а преступлениями "церковных людей" стал заниматься приказ церковных дел.

В соответствии с административной реформой 1555 г наместники и волостели, которые управляли на принципах кормления, в государственных волостях были упразднены. Их место заняли "излюб-

24

ленные головы" и целовальники, избираемые местным населением. На этих администраторов и были возложены полицейские, а также судебные функции в волостях. Они организовывали сбор доказательств и осуществляли сыскную работу по разбойным и татийным делам, то есть по наиболее тяжким преступлениям.

В городах полицейско-охранная служба находилась в ведении городовых приказчиков, которые назначались центральной властью из дворян и "детей боярских".

По малозначительным делам законодательство по-прежнему сохраняло старый, еще со времен Русской Правды, частно-исковой, обвинительный процесс, представляющий потерпевшим широкие права в сборе доказательств, розыске виновных и доставлении их в суд, В тех случаях, когда скрывшийся с места преступления злоумышленник был известен пострадавшему, он мог получить специальный документ - так называемую погонную грамоту, дававшую потерпевшему право требовать при задержании преступника содействия у местных властей. Розыск путем гонения следа, как свидетельствуют доку менты Разбойного приказа, в XV и XVI вв. по-прежнему сохранял свое значение. Было установлено, что если потерпевший и сопровождающие его лица в погоне за разбойниками и татями приезжали в какое-либо село или деревню и те люди, к которым приводил след, не отводили его от себя, то по жалобе потерпевшего производился обыск. Если и после этого обвиняемые от себя следы не отводили, то их пытали, и дальше расследование производилось в обычном для того времени порядке.

Двинская и Белозерская уставные грамоты в случае обнаружения "татебного" еще по-прежнему предусматривали процедуру свода до десятого человека включительно.

Наряду с Разбойным приказом в центре и губными избами на местах судебно-следственные и полицейско-сыскные обязанности лежали и на сельской общине. Эти обязанности в основном сводились к следующему. Во-первых, крестьянский мир принимал от своих членов и от посторонних лиц заявления о преступлениях и проступках, совершившихся в районе общины или по соседству, в частности, о лесных порубках, кражах, грабежах, убийствах. Например, церковный сторож на принуждение попа жалуется "приходским людям"; пятнадцать человек вооруженных крестьян пришли на "мирской сход" и заявили о совершенном ими убийстве своего помещика; кре-

25

стьянка заявляет "старосте и всем крестьянам'' своего села, что воровские люди увезли ее мужа в лес. Во-вторых, как скоро крестьянская община получала сведения о преступлениях и проступках, она тотчас принимала меры для сыска и поимки виновных. Например, на дом крестьянина дворцовой Гжельской волости напали преступники, обворовали его и при этом избили. Крестьянин заявил о происшествии сотскому Гребневу, который тотчас нарядил доя погони от ста до двухсот человек, которые осуществляли розыск воров целые сутки. Пройдя Камынское болото, в глухом мелком лесу погоня нашла привязанных к деревьям двух лошадей, но воровские люди задержаны не были. Уклонение от розыска преступника, в особенности совершившего тяжкое преступление, приводило к коллективной ответственности городского общества или сельской общины. Белозерская грамота (1488 г.) устанавливала, что в случае убийства в городе его жители, не найдя преступника, должны были заплатить "вины четыре рубля''. "А учинится душегубство в коем стану или в коей волости, -продолжал законодатель, — а не доищутся душегубца, и они вины четыре рубли заплатят в стану или в волости, в коей душегубство учи-нилося; а доищутся душегубца, и они его дадут наместником или их тиуном, а хрестьаном в том продажи нет"29. В-третьих, лицо, совершившее преступление или подозреваемое в нем, приводилось на "пред-народное собрание" или сходку. Здесь проходили предварительные допросы. Вопросы, как правило, задавал староста или другое выборное от общины лицо. В делах Сыскного приказа встречаются, например, такие выражения: "все крестьяне той деревни собрались на сход и стали спрашивать крестьянскую женку, куда делся ее муж".

К судебно-следственным и полицейско-сыскным обязанностям сельской общины нужно отнести также следующие: а) поголовную подачу сказок при обысках о членах общины, иногда о членах и ближайших соседних общин; б) поставку нужных лиц «к суду»; в) принятие членов общины из суда «на вотчинную росписку». Все эти обязанности возлагались на сельскую общину по распоряжениям правительственной судебной власти, а эти распоряжения в свою очередь основывались на принципе круговой поруки, который существенно упрощал властям деятельность по розыску преступников. Таким образом- сельская община следила за поведением своих членов, знала образ жизни и характер каждого из них, следовательно, она одна имела возможность дать точные сведения о своих сочленах.30

26

Для управления вотчинными и мирскими делами, а также исполнения полицейских функций сельская община выбирала должностных лиц, из которых каждому поручала определенный круг обязанностей. Такими должностными лицами были земские старосты, выборные сотские, пятидесятские и десятские.

Конец XVI - первая половина XVII веков — один из наиболее тяжелых периодов в истории Русского государства. Опричнина и Ливонская война, польско-шведская интервенция и междоусобная борьба боярства за власть привели страну к полному хозяйственному разорению. Выход из кризисного состояния общество видело в усилении центральной власти, а также дальнейшем укреплении местных органов государственного управления. В связи с этим после окончания Смутного времени начинается постепенная замена излюбленных голов, которые избирались местным населением, на назначаемых из центра воевод.

Царские воеводы на местах становятся полномочными представителями центральной власти, в руках которых сосредоточиваются административные, военные и судебные функции. Известный историк В.О.Ключевский отмечал, что отныне воевода "назначался ведать уезд не на себя, подобно кормленщику, а на государя, как истая коренная власть". Осуществляли они управление через съезжую или приказную избу. На воеводу возлагалась задача организации борьбы с преступностью на подведомственной территории, в том числе и проведение сыска по уголовным делам,

Таким образом, воевода с дьяками и подьячими из созданной при нем приказной избы становится должностным лицом, осуществляющим поимку и наказание преступников. Сыск становится активным процессом в борьбе с преступностью. Права сторон в решении взаимных конфликтов заметно сужаются, сговор обвинителя с обвиняемым теряет прежнее значение одного из основных обстоятельств прекращения дела. Более того, за сговор они могли быть подвергнуты пыткам.

Эволюция сыскных учреждений, методов и форм сыска нашла свое завершение в рассматриваемый исторический период в Соборном Уложении 1649 г.

В условиях непрекращающихся крестьянских волнений, "соляного". "медного" и других бунтов городской бедноты, созданная по повелению Алексея Михайловича специальная комиссия в составе

27

нескольких бояр и дьяков во второй половине 1648 г. в спешном порядке разрабатывает проект нового общегосударственного свода законов. После его обсуждения выборными людьми с мест, царем с Боярской думой в начале 1649 г. Земский собор принимает новое Уложение.

Соборное Уложение 1649 г. стало первым полным собранием законодательных актов, регламентирующих вопросы государственного, административного, финансового, гражданского, уголовного права и судоустройства. Почти 200 лет Уложение оставалось основным сводом государственных законов России.

Поскольку источниками для Соборного Уложения послужили прежние судебники, губные грамоты и накопленный в Разбойном и прочих приказах опыт ведения дел, в нем нашли отражение и правовое закрепление ранее сложившиеся формы и методы розыскного процесса. Вместе с тем новый свод законов обеспечил расширение сыскной сферы за счет совершенствования системы доказательств. Основными формами доказательства вины подозреваемых и обвиняемых становятся: а) "повальный обыск", заключавшийся в опросе местных жителей территории, на которой проводился розыск; б) поличное, то есть изъятие вещественных доказательств "из-под замка"; в) личное признание, получаемое, главным образом, под пыткой.

Повальный обыск своими корнями уходит в глубокую древность, когда община была обязана оказывать содействие при поимке преступников. Но при возникновении розыскного процесса он превращается в одно из судебных доказательств.

Форма обыска была такова: сыщик или иное лицо, осуществляющее обыск, для его производства получал "наказную память", в которой по пунктам излагался весь предмет розыска и пределы проведения сыскных мероприятий. Обычно предписывалось ".. .обыскати большим обыском на все четыре стороны версты по две и по три", а иногда 'по пяти и по десяти" и даже "далее тридцати верст". До Указа 1588г. люди, которые подвергались обыску, высылались для его проведения в Москву. Позднее они собирались в городе или ином месте, где находился сыщик. Число людей, привлекаемых к обыску, не было постоянным. По Судебнику 1550г. требовалось 10-15 детей боярских или 15-20 крестьян. Уставные грамоты увеличили количество обыскиваемых до 50-100 человек. В период указных книг и Соборного Уложения начинают различать большой и малый повальный обыск.31

28

При обыске опросы проводились с каждым человеком индивидуально ("порознь"), запрещалось при этом присутствие сторон или их поверенных. Нельзя было осуществлять опросы одновременно у дворян и зависимых от них крестьян. Сведения, полученные от лиц. подвергнутых обыску, протоколировались в присутствии сыщиков в специальных "списках", к которым обыскиваемые "прикладывали руку". Обыскной список отсылался судье.

В том случае, если показания обыскиваемых разделялись, то дело решало большинство. Но обвиненный по результатам обыска или меньшинство имели право подать иск на большинство, который приводил к новому дознанию. Теперь уже к розыску привлекались не все жители, а по два "лучших" человека от сотни. Солгавшая сторона наказывалась в зависимости от социальной принадлежности денежным штрафом (чем выше социальный статус, тем больше штраф), а "прикащики" и каждый десятый крестьянин (обязательно из "лучших") в дополнение кнутом.

Для розыска преступника и похищенного важное значение тогда имело поличное. В древних грамотах, например Белозерской 1488 г. (ст. 11), оно определялось так: "...а поличное, то, что выймут из клети из-за замка, а найдут во дворе или в пустой хоромине, а не за замком, что то не поличное". Если потерпевший в процессе розыска предполагал у кого-либо найти поличное, он должен был обратиться к судьям с просьбой о даче ему пристава для производства выемки, которая производилась самим истцом с приставами, старостами и добрыми людьми (понятыми). Но предварительно перед выемкой у истца спрашивали, какое именно поличное он ищет. Выемка поличного проходила довольно своеобразно. Это видно из подробного описания выемки в доме князя Юрия Токмакова.

В 1547 г. к царю Ивану IV обратился с просьбой Иван Шереметьев. Он просил назначить пристава для выемки подложной купчей на его, Шереметьева, владения, составленной князем Юрием Токмаковым и находившейся в его доме. По приказанию царя приставами истца были назначены городовой приказчик Михаил Кленов и три неделыцика - Хохлов, Жуков и Апраксин. С выполнявшим роль истца человеком Шереметьева Олешкою приставы отправились во двор князя Юрия Токмакова. Приставы взяли с собой понятых ("добрых людей"). По приезде на место выемки истец Олешка перед понятыми и перед князем Юрием Токмаковым разделся донага, и князь Юрий

29

перед приставами и понятыми сам осматривал и обыскивал Олешку и "во рту у него щупал". Затем Олешка в сопровождении приставов, понятых и князя Юрия стал искать поличное. В запертой комнате нашли нетолько подложную купчую крепость, но и ее составителя "под-пищика" Ваську Иванова.32

Вероятно, такой порядок выемки, когда производившее его лицо должно было подвергнуться тщательному личному осмотру, применялся и в других случаях, исключая, разумеется, выемку такого поличного, которое истец не мог прятать при себе, например, лошади, коровы.

Поличное в древнем процессе имело не только уголовно-право-вое, но и процессуальное значение. Факт его отыскания предполагал начало уголовного судопроизводства.

На последней форме доказательства - личном признании и непосредственно связанной с ним пыткой следует остановиться подробнее. Хотя пытки применялись и раньше, но поскольку личное признание не являлось обязательным доказательством по делу, физическое воздействие на обвиняемого применялось с целью понудить пытаемого оговорить сообщников либо для определения ему меры наказания. Так, Судебник 1550 г. такие наказания "лихому" человеку, как смертная казнь и пожизненное тюремное заключение, связывал с признанием или непризнанием пытаемым предъявленного обвинения. "И назовут его во обыску лихим человеком, — говорилось в Судебнике, — ино его пытати: и скажет на собя сам, ино его вкинута норму до смерти".

К началу XVII столетия пытка становится главным средством розыска, а личное признание - "царицей доказательства", поэтому дыба и другие виды пыток получают самое широкое распространение в сыскном процессе.

За такими доказательствами, как личное признание (''сознание") обвиняемого и поличное - обнаружение у подозреваемого украденных вещей, признается полная доказательная сила. "Сознание" и поличное избавляли орган, производивший розыск, - воевод или губного старосту от необходимости искать другие свидетельства вины подозреваемого, обвиняемого. Проверка его показаний производилась лишь в том случае, когда у производивших сыск возникала необходимость установить сообщников или выявить другие преступления.

30

Исходя из обычных для феодального строя сословных, имущественных, семейных привилегий. Уложение закрепляло и различное отношение к доказательствам в зависимости от того, от кого розыскной орган получил интересующую его информацию. В ряде случаев закон предписывал для производства повального обыска опрашивать не всех поголовно, а лишь представителей определенного сословия.

Соборное Уложение 1649 г. особое внимание уделило розыскному процессу по так называемым "государевым делам", то есть политическим преступлениям. Хотя в нем не приводился перечень органов, которые должны были вести производство по таким делам, не излагался и ход сыска по ним, закон требовал ото всех подданных активного участия в изобличении государевых преступников. "Кто сведает или услышит на царское величество какой злой умысел, и ему про то извещати государю и его государевым думным и приказным людям". - предписывало Утюжение.

К категории "государевых дел" относился довольно широкий круг преступлений политического характера: бунт и измена, переход границы и "письменное соглашение" с иностранцами, "смута" и "умышление на государево здоровье". Судебная практика добавила к ним еще "неистовые речи" и "непригожие слова" об особе государя, ряд других деяний против центральной феодальной власти. Закон обязывал задерживать всех подозреваемых как должностных лиц, так и рядовых граждан в совершении преступлений, предоставив право "бить челом" по данной категории дел детям против родителей, холопам против своих господ.

Уюжение прямо предусматривало смертную казнь за недонесение о политических преступлениях. Производство по государственным делам, процесс "сыскивати всеми сысками накрепко" виновных начинался, как правило, с "извета". Заявление о совершенном либо готовящемся преступлении сопровождалось формулой "слово и дело государево". В "извете", поданном в письменной форме либо записанном со слов заявителя, обязательно указывалось его имя. Анонимные или, как их называли, "неявные изветы" по закону не могли служить основанием для производства розыска по делу, хотя на практике сыск нередко начинался и по "подметным письмам".

Основным государственным органом, обязанным принимать известные челобитные и производить по ним сыск, был воевода с его

31

съезжей избой. Закон требовал непременного возбуждения дела и производства розыска по каждому "извету". Сокрытие его считалось тяжким преступлением тех должностных лиц, которым изветчик передал челобитную.

Приняв навет, воевода обязан был немедля провести розыск и задержать подозреваемого, если тот не был ранее арестован, а затем произвести "распрос" изветчику и обвиняемому, а также свидетелям, если первые "слались" на них. Показания всех допрашиваемых записывались. По окончании этой процедуры воевода все "распросные речи", по-нынешнему - протоколы допросов, обязан был срочно отослать в Москву, в Боярскую думу. Туда же под охраной препровождались обвиняемый и изветчик.

Боярская дума как высший судебный орган по политическим преступлениям могла самостоятельно провести сыск по таким делам как через своих членов, так и поручив его другим учреждениям или должностным лицам.

Весьма существенной особенностью розыска по "государевым делам" было правило не только уличить обвиняемого в преступлении, но и получить его личное признание. Поэтому первостепенное значение при расследовании имели очные ставки изветчика с обвиняемым, особенно пытки. Можно сказать, в розыскном процессе по политическим делам воеводы и приказные дьяки "доискивались правды" всеми дозволенными и недозволенными методами сыска.33

Таким образом, в период XV-XVII вв. по мере укрепления Московского централизованного государства функция розыска преступников сосредотачивается в его руках. Инициативный розыск потерпевшими еще сохраняется, но все более теряет свое значение, уступая место сыску со стороны государственных учреждений. Вместе с тем розыскная функция в рамках государственного аппарата была децентрализована. и розыск преступников возлагался на многочисленные центральные и местные учреждения и должностных лиц, которые занимались им не на профессиональной основе, что существенно снижало его эффективность. Однако качественное состояние преступности и традиционные институты охраны правопорядка аграрного общества (прежде всего община) позволяли достаточно успешно решать задачи по борьбе с преступностью.