_ 2. Основание экспроприации

В основании института экспроприации, как согласно признают все писатели, лежит идея предпочтения общественного интереса интересам частных лиц. Однако формула "общественный интерес" крайне неопределенна, и различные писатели приписывают ей далеко не одинаковое содержание. Бесспорно, что в основании всякой юридической нормы, как публичного, так и частного права, лежит идея общественного интереса, так как вообще право создается жизнью людей в обществе и цель его - сделать условия этой жизни наиболее удобными и благоприятными, по возможности, для всех членов общества. Однако идея общественного интереса одновременно и противополагается идее частного интереса, и совпадает с этой последней. Действительно, общество существует не само по себе, а ради членов, его составляющих; условия жизни в обществе должны быть удобными и благоприятными для отдельных частных лиц - следовательно, общественный интерес есть совокупность интересов частных лиц, составляющих данное общество. Но интересы частных лиц зачастую противоположны друг другу и могут идти в разрез с интересами всего общества; отсюда вытекает то общее правило, что при столкновении интересов частных лиц с интересами общества первые, как менее важные, уступают последним. К сожалению, это правило далеко не устраняет всех недоразумений. Понимание общественного интереса может быть различно. История предшествующих столетий ярко рисует нам положение дел, когда идея общественного интереса понималась черезчур широко; когда забывали, что государство есть учреждение для отдельных людей и само по себе бесцельно; когда на людей смотрели, как на винты и гайки гигантской машины, называемой государственным механизмом; когда, принося в жертву обществу интересы отдельных лиц, не замечали, что страдают интересы всех членов общества, а стало быть, и самого общества. Мы знаем, что такое крайнее развитие идеи общественного интереса оказалось противоречащим этой же самой идее.

Противоположное направление требует во имя общественного интереса, как интереса всех граждан общества, определения сферы прав частного лица и неприкосновенности этих прав. В крайнем своем развитии оно также не выдерживает критики и ведет к распадению общества, в котором интересы всех пренебрегаются ради интереса отдельной личности.

Очевидно, единственно возможный для существования и развития общества путь - это путь примирения и соглашения этих двух направлений. Однако, в жизни мы замечаем, что равновесие между этими направлениями отыскать весьма трудно и общества, обыкновенно, отклоняются в сторону того или другого. В настоящее время, как законодательства, так и наука гражданского права склоняются в сторону второго направления, называемого индивидуалистическим и имеющего историческое основание в реакции, наступившей в противовес идеям, господствовавшим в эпоху просвещенного абсолютизма.

Однако теперь накопилось много фактов, противоречащих индивидуалистическим воззрениям на гражданское право, и наука имеет многих блестящих противников этих воззрений, требующих реформы основных принципов гражданского права.

Воззрения писателей на институт экспроприации находятся в тесной зависимости от их взглядов на роль общественного интереса в гражданском праве. Представители крайнего индивидуалистического направления требуют полной неприкосновенности прав частного лица, в том числе - права собственности и других имущественных прав; поэтому они смотрят на экспроприацию, как на отклонение от общего правила, исключение, вызываемое особенными обстоятельствами, и приравнивают таким образом этот институт к праву государства, порождаемому состоянием крайней необходимости. С этим взглядом нельзя согласиться. Экспроприация есть не исключительное явление, а общее правило, не отдельный факт, а юридический институт; она не есть вторжение в сферу имущественных прав частного лица, противоречащее идее этих прав; права эти существуют лишь в тех пределах, в которых они не задевают существенных инте-ресов общества. Принимая это индивидуалистическое воззрение на экспроприацию, мы чрезвычайно ограничим сферу ее применения в ущерб интересам общества. "Экспроприация заключает в себе решение задачи, требующей примирения интересов общества с интересами собственника.... без нее соб-ственность сделалась бы проклятием общества"*(10).

Ihering является представителем направления, противоположного индивидуалистическому. Если только-что приведенное воззрение черезчур умаляет значение принудительного отчуждения и представляет его в виде исключительной нормы, издаваемой в необходимых случаях государственной властью, то Ihering и его последователи (Гамбаров) придают этому институту черезчур широкое значение. Интерес, возбуждаемый экспроприацией в писателях-новаторах гражданского права, зиждется на том, что этот институт будто-бы служит одним из доказатальств их основной мысли - проникновения всего гражданского права идеей общественного интереса. Однако вместо того, чтобы подвергнуть этот институт специальному исследованию и на основании данных этого исследования строить свои теории, они делают априорные заключения и отсюда произвольные выводы. Понятно, что такой прием неверен и не только не освещает исследуемого учения, но еще более его затемняет. Как уже было сказано, Ihering и Гамбаров находят наряду с экспроприацией публичного права еще институт экспроприации частного права, составляя его из немногих и весьма различных по содержанию случаев. В предшествовавшей главе я указал, что существенное сходство этих случаев между собой и с институтом экспроприации заключается лишь в общности их основной идеи. Но при таком расширении понятия экспроприации мы должны сказать, что экспроприация не есть институт публичного или частного права, а только название того основного правила юриспруденции, согласно которому при столкновении частный интерес (как низший) уступает интересу общества, (кав высшему). Действительно, Гамбаров находит лишь один "момент, общий всем случаям экспроприации - насильственное отчуждение права, предпринимаемое в виду какого-нибудь общего интереса"*(11). "Соединение отдельных видов экспроприации в одно общее понятие важно потому, что оно выставляет общее положение, по которому неизбежное во всех случаях экспроприации столкновение между существующим юридическим порядком, с его системой приобретенных прав, и новыми потребностями экономической и социальной жизни-должно разрешаться государственной властью, когда путь соглашений и договоров не может привести к желаемой цели"*(12). Столь общее положение захватывает много институтов и отдельных норм частного и публичного права*(13); под него могут быть подведены и все те случаи, которые Ihering и Гамбаров называют экспроприацией частного права, равным образом, исследуемый здесь институт, далее, все законные ограничения права собственности, реформы поземельных отношений (Entlastungen) и многие другие нормы публичного и частного права. Но что в таком случае представляет совокупность норм, называемых обыкновенно экспроприацией? Одно из двух-или должно признать, что экспроприации, как самостоятельного института, не существует, что фактически неверно, или же речь идет лишь о том, чтобы название, присвоенное известному институту, произвольно распространить на целую категорию понятий. Кроме всего этого, взгляд на экспроприацию, защищаемый Iheгing'oм и Гамбаровым, имеет еще один крупный недостаток. Если приверженцы индивидуализма в науке гражданского права отводят принудительному отчуждению черезчур ничтожное место и тем самым дают частному лицу слишком широкий произвол по отношению к обществу, to Ihering и Гамбаров впадают в противоположную крайность и совершенно подавляют самостоятельность частного лица. He следует забывать, что институт экспроприации наряду с другими юридическими нормами (напр., с законными ограничениями права собственности) служит примирителем интересов частного лица и общества, - балансом, посредством которого сохраняется равновесие между самостоятельностью частного лица и блогосостоянием целого общества. Это равновесие крайне неустойчиво и малейшее отклонение в ту или другую сторону дает место или произволу частного лица в ущерб интересам общества, или полному пренебрежению интересов частных лиц. Для соблюдения этого равновесия институт экспроприации обладает особенными, свойственными только ему, средствами. Этот институт имеет своей задачей регулирование в известных случаях интересов общества и частных лиц и стоит поэтому наряду с другими нормами права, цель и основание которых таковы-же. Но случаи экспроприации не будут ни случаями необходимости, где не может быть речи о соблюдении чьих-либо прав и преимуществ, ни случаями реформ поземельных отношений, когда каждая реформа построена на особых основаниях, согласно требованиям времени и места, - экспроприация применяется только в случаях требуемых общественным благосостоянием; эти случаи могут быть предусмотрены и наступают от времени до времени в жизни каждого общества. Если раньше, до 19-го столетия, экспроприация не получила никакого развития, то это легко объясняется тем, что раньше не встречалась так часто нужда в отчуждении частной собственности, ибо не было таких грандиозных экономических предприятий, для которых, главным образом (но не исключительно), и применяется принудительное отчуждение, а с другой стороны не была так сильно, как в настоящее время, развита идея законности и экспроприация заменялась произволом административных органов или сингулярным постановлением государственной власти. В конце 18-го и в начале 19-го вв. великие изобретения в области технических искусств совершенно изменили экономический быт современных европейских народов и вызвали к жизни много громадных предприятий, для осуществления которых нужно было отчуждение недвижимой собственности. Это вызвало потребность в установлении норм, регулирующих в подобных случаях отношения между собственником и предпринимателем. Эти нормы стесняют произвол собственника и в то же время охраняют неприкосновенность его интересов, по скольку это согласно с интересами общества. Гарантией для собственника служит 1) то, что его собственность отчуждается лишь в силу необходимости ее для осуществления известного предприятия, и 2) полное вознаграждение, т.е. возмещение всех убытков, причиненных ему экспроприацией. Так как собственность отчуждается лишь для известного предприятия, то очевидно тут не может быть произвола - вопрос о предпринятии какой-либо общественной работы решает высшая законодательная или административная власть в государстве и она-же устанавливает, какие именно участки необходимы для предприятия. Затем, отчуждение происходит лишь в той мере, по скольку это необходимо для предприятия. Обществу нет интереса в том, чтобы уменьшить благосостояние его членов; притом же заставлят терпеть ущерб одного из членов ради того, чтобы доставить всем другим выгоды,- несправедливо. Поэтому государство старается вознаградить все убытки, причиненные собственнику экспроприацией, и восстановить таким образом неприкосновенность его интересов. Так как лучшим защитником своих интересов будет сам собственник, то и предлагается ему покончить вопрос о вознаграждении соглашением с предпринимателем. Но если собственник черезчур высоко ценит свои интересы и пользуется таким образом выгодным положением, чтоб нажиться на счет общества, или, наоборот, не получает от предпринимателя суммы,соответствующей по его мнению понесенным им убыткам, то соглашения, конечно, не последует и в этом случае наступает особое производство назначения суммы вознаграждения, справедливость которого гарантируется соблюдением предписанных форм производства и правил оценки. У собственника есть еще некоторые другие гарантии сохранности его интересов, но и из сказанного видно, что институт принудительного отчуждения основывается не только на таком черезчур общем и неопределенном базисе, как предпочтение общественного интереса частному, а имеет и более прочные устои. Далее, я укажу на то, что вознаграждение есть необходимый элемент экспроприации вопреки мнению Гамбарова. Действие экспроприации небеспредельно, а стеснено с одной стороны определением случаев ее применения, а с другой тем правилом, что пространство действия экспроприации обуславливается размерами необходимости недвижимости для осуществления предприятия. В виду всего этого я считаю наиболее справедливым мнение тех писателей, которые рассматривают экс-проприацию, не как аномальное право государства и не как начало реформы гражданского права, а как средство примирения господствующей системы права с вновь возникшии условиями народной жизни.