_ 8. Юридическая природа экспроприации и место в системе гражданского права

При рассмотрении каждого юридического института делом первостепенной важности является определение его юридичесиой конструкции. Что касается института экспроприации, такое определение представляется особенно важным, вследствие исключительности этого института и принадлежности его к двум различным областям права. Вопрос об юридической природе экспроприации подвергается тщательной разработке многих писателей, но решение его до сих пор остается спорным. Все теории, направленные к разрешению этого вопроса, могут быть сведены к трем группам, как это делает Rohland. К первой группе относятся теории, исходящие, при объяснении юридической природы принудительного отчуждения, из оснований гражданского права; ко второй - теории, построенные на принципах публичного права, и, наконец, теории третьей группы носят смешанный характер.

I. Обратимся к рассмотрению этих разнообразных теорий в приведенном порядке. Частноправовые теории являются первыми по времени и до сих пор находят многих защитников*(57). Если мы припомним, что самой науке государственного права при своем развитии пришлось бороться с принципами частного права, на основании которых старались построить теорию государственного права, то естественно ожидать применения этих принципов для объяснения института экспроприации, имеющего такую близкую связь с гражданским правом.

Действительно, до сих пор мы встречаем у современных писателей воззрения на экспроприацию, как на сделку частного права.

Наиболее распространен тот взгляд, по которому принудительное отчуждение есть принудительная купляпродажа.

По мнению этих писателей, теории договорного характера экспроприации ничуть не вредит то обстоятельство, что при принудительном отчуждении отсутствует воля продавца; ее вполне заменяет или дополняет приговор суда*(58); принудительность отчуждения не разрушает силы договора, так как здесь речь идет не о фактическом нарушении свободы воли (metus, error, dolus) - лишь это последнее уничтожает сделку купли-продажи. Эта теория, поддерживаемая столь авторитетными учеными, как Forster, Gerber, Beseler, однако не выдерживает критики. Купля-продажа, как ВСЯКИЙ договор, предполагает согласие сторон, а экспроприация - принуждение; таким образом, самая формула "принудительная купля-продажа" есть contradictio in adjecto. По этому поводу остроумно замечает Laband, которому принадлежит честь выяснения истинной природы экспроприации: "Представьте себе домовладельца, который всеми силами противился отдаче своего дома ради расширения дороги, который в высшей степени недоволен уплаченной ему, определенной законным порядком, суммой вознаграждения, который сохраняет непоколебимое сознание, что потерпел вторжение в сферу своего частного права со стороны государства в интересах общественного блага, что он не продал своего дома, а потерял его вследствие неодолимого могущества государства, - подобного владельца юристы хотят уверить, что он заключил с экспроприантом консенсуальный договор, что закон дополнил обязательное изяъвление его воли продать дом за ту цену. С одинаковым правом можно строить фикции, что преступник, присужденный к тюремному заключению, нанимает в тюрьме квартиру со столом, или, что контрабандист, товары которого были конфискованы, подарил их казне"*(59).

Теория, в основании которой лежит фикция договора купли-продажи, не можеть быть принята еще и потому, что она приводит К совершенно неверным результатам, идущим в разрез с действительностью. Если мы примем эту теорию, то все последствия, вытекающие из договора купли-продажи, должны быть применимы и к экспроприации. Так и поступает Haberlin (S. 102). Однако, Forster признает, что в этом отношении между куплей - продажей и принудительным отчуждением существует громадное различие. Продавец отвечает за evictio и тайные недостатки продаваемой вещи: напротив того, экспроприат свободен от той и другой ответственности. Возлагать на него подобного рода ответственность было-бы крайне несправедливо, так как отчуждение происходит против его воли, он играет в этой сделке скорее пассивную, чем активную роль. Laesio enormis также не может уничтожить экспроприацию, как это возможно при купле-продаже, потому что сумма вознаграждения определяется лицами, призванными к тому государственной властью, и в установленном законом порядке. Право экспроприации, как направленное к возвышению благосостояния общества, стоит выше всех других прав. Поэтому, приведению в действие принудительного отчуждения не могут помешать запрещения продажи имуществ. Подобные запрещения, налагаемые на имущество законом, особенно многочисленны в германском праве (имения родовые, заповедные, fundus dotalis и др.): по русскому законодательству сюда относятся родовые имения и очень редкий случай майоратных и заповедных имуществ. Неотчуждаемость имущества и право выкупа не измеют действия при применении экспроприации, в противоположность купле-продаже. Действие принудительного отчуждения не уничтожается даже в том случае, когда собственником окажется не то лицо, которое признавалось экспроприатом при производстве экспроприации. Действительный собственник может требовать только выдачи ему вознаграждения (если оно уже выдано, то может искать его с получившего), но не возобновления производства и еще менее-выдачи ему обратно его собственности. Это вытекает из того основания, что для общеполезного предприятия необходимо известное имущество, на отчуждение которого и направлена экспроприация, не принимая во внимание того; кто является собственником этого имущества; иначе говоря, экспроприация действительна против всякого субъекта имущественного права и потому безразлично, то или другое лицо будет участником производства экспроприации. He то мы видим при купле-продаже; здесь продажа чужой вещи без согласия на то собственника недействительна. Продавец, далее, может продать вещь дважды и передать ее второму покупщику; тогда первый покупщик получит обязательственное, а не вещное право. При экспроприации все сделки, заключенные после ее совершения, недействительны в смысле передачи собственности и могут относиться лишь к передаче (cessio) претензии на вознаграждение, Затем, при купле-продаже соблюдается правило - res transit cum suo onere. При принудительном отчуждении прекращаются все имущественные права, связанные с недвижимостью, если они несовместимы с назначением этой недвижимости при осуществлении предприятия*(60).

Наконец, экспроприат не обязан заключить формальный договор и передать собственность; он должен только не препятствовать предпринимателю завладеть недвижимостью.

Все эти отступления от договора купли-продажи признает и Forster, но считает их несущественными, так как одни из них (evictio, недостатки) могут быть устранены из договора соглашением, другие (прекращение имущественных прав по недвижимости) присущи не одной экспроприации; существенные-же черты в экспроприации те-же, что в купле-продаже - продажа определенной индивидуальной имущественной ценности за обыкновенную цену, мена вещи и цены*(61). Ho и с этим замечанием Forster'a нельзя согласиться, так как и тут нет сходства между куплей-продажей и экспроприацией - вознаграждение, возмещающее все убытки, причиненные действием экспроприации, далеко не тоже, что обыкновенная, рыночная цена вещи. "Принудительное отчуждение вполне сходно с куплейпродажей за исключением двух главных отношений - экономического, как покупки, и юридического, как договора"*(62).

Таким образом, рассмотренная теория не только построена на неверном основании, но не оправдывается в следствиях; кроме того, она может повести к дальнейшему смещению понятий - публичная продажа по судебному приговору также иногда (хотя и неправильно) называется принудительной продажей, откуда можно вывести заключение, что юридическая природа этой последней сходна с природой купли-продажи и экспроприации; между тем, продажа по судебному приговору имеет неодинаковую с куплей-продажей юридическую конструкцию и еще менее может служить объяснением юридической природы экспроприации. Фикцию принудительной продажи должно признать не только бесплодной, но и вредной для уяснения природы экспроприации. "Между продажей, совершаемой в частном интересе, и принудительным отчуждением, совершаемом в публичном интересе, находится глубокая пропасть, которая не может быть восполнена фикцией; различие этих юридических положений далеко перевешивает их кажущееся сродство"*(63).

К этой-же группе теорий относится теория Meyer'a. Ha место фикции договорного отношения он ставит обязательство, возникающее из состояния (Zustand). Это состояние заключается в отношении вещи, входящей в состав имущества экспроприата, к общественному предприятию. To обстоятельство, что вещь необходима для выполнения общеполезного предприятия, налагает на собственника обязанность усутпать ее экспроприанту. Это обязательственное отношение по своим действиям подобно купле-продаже, но отличается от этого договора отсутствием согласия собственника. Поэтому, Meyer причисляет это отношение к obligationes quasi ex contractu и конструирует его пo образцу купли-продажи,

Отсюда он приходит к тому выводу, что из этого отношения вытекают те же последствия, что и из купли-продажи, т. е. экспроприат обязан передать вещь, отвечать за evictio и недостатки вещи и т.д.: в случае, если действительным собственником окажется не тот, кто участвовал в процессе экспроприации в качестве экспроприата, то все производство должно быть совершено вторично, уже по отношению к действительному собственнику, а предприниматель получает лишь иск об убытках к мнимому собственнику*(64). Но что это за состояние, из которого вытекает частноправовое обязательство для собственника?

В таком состоянии находится собственник дома, обращаемого в военное укрепление, собственник земельного участка, через который проводится железная дорога: так как в подобном положении может очутится каждый собственник, то, следовательно, единственным обстоятельством, порождающим это обязательство, является право собственности. Действительно, принудительное отчуждение может быть произведено только относительно собственника, но дальнейший вывод Meyer'a приводит к несообразности, что право собственности заключает в себе обязательство передать это право другому; поэтому, мы должны отвергнуть эту теорию и признать, что в праве собственности не может заключаться такого уничтожающего само право обязательства. Для собственника при экспроприации возникает обязанность, но не частно-правовая, а государственная-обязанность гражданина жертвовать своими интересами ради общей пользы. Если-бы эта теория была верной, то предприниматель должен быть признан покупщиком, контрагент которого отказывается от выполнения контракта; для признания своего права экспроприант должен был-бы обратиться в суд, между тем, как известно, обязанность собственника уступить вещь определяет не суд, а административные органы. Действительное исполнение обязанности не может быть заменено удовлетворением интереса; эта обязанность не переходит на наследников даже по совершении производства и сосредоточена всегда и исключительно на недвижимости. Как уже сказано выше, экспроприация действует абсолютно, не требует передачи вещи и т.д.; все это противоречит теории Meyer'a*(65).

II. Все поытки объяснить юридическую природу экспроприации принципами частного права дали неудовлетворительные результаты. Дело в том, что институт принудительного отчуждения коренится не в частном, а в государственном праве. Это отношение носит публичный характер, как уже было сказано об обязанности экспроприата. Теперь находится все более и более защитников того взгляда на экспроприацию, что она есть односторонний акт государственной власти, административное мероприятие государства. Посредством экспроприации государство вторгается в сферу частных прав и производит в ней изменения; так, оно прекращает некоторые имущественные права и в том числе право собтвенности: переход права собственности совершается в силу закона. Итак, здесь мы встречаемся с приобретением права собственности в силу закона, независимо от воли собственника; аналогично обсуждается случай установления сервитута. Другие имущественные права прекращаются в силу экспроприации, направленной на недвижимость, с которой они связаны; в сущности безразлично, какое право будет отчуждено или прекращено экспроприацией - природа ее остается все та-же.

Но и у писателей, признающих экспроприацию односторонним актом государственной власти, нет полного единства воззрений, Одни из НИХ (Grunhut, Rosler. L. Stein) утверждают, что вся сделка экспроприации носит характер публичного права: другие-же (Laband, Thiel, Stobbe, Rohland) видят в ней смешанный характер. Для уяснения тех и других взглядов мы рассмотрим сначала публично-правовую теорию Grunhut'a, a затем перейдем к рассмотрению теории Laband'a.

Grunhut утверждает, что не только вторжение государства в имущественную сферу лица, но и неразрывно связанное с ним вознаграждение есть отношение публичного права. Обязанность уплатить вознаграждение, налагаемая на экспроприанта, точно также, как и обязанность экспроприата подчиниться отчуждению его имущественного права, носит не частноправовой, а публичный характер. Субъектом обязанности вознаграждения будет всегда субъект права экспроприации, а так как этим последним всегда является, по мнению Gruuhut'a, государство, то, стало быть, всегда государство отвечает за уплату вознаграждения. Частные лица, в пользу которых иногда производится принудительное отчуждение, пользуются этим правом по делегации государства и обязанность вознаграждения переносится на них также путем делегации; если эти лица почему-либо не произведут уплаты вознаграждения, то выступает на первый план обязанность непосредственного должникаправительства.

В тесной связи с этой теорией находится тот взгляд Grunhut'a, что права путем экспроприации переходят in res publicae in usu publico, так что и должником является не казна (фиск), а государство. Относительно этого последнего положения вовсе нельзя согласиться с Grunhut'ом. Все законодательства допускают переход экспроприированных вещей прямо в собственность предпринимателя и на него-же возлагают обязанность произвести уплату вознаграждения. Мы нигде не найдем указаний на то, чтоб государство брало на себя обязанность вознаградить экспроприатов, если этого не сделает предприниматель; такая обязанность является даже лишней, потому что экспроприаты имеют гарантии другого рода-вознаграждение выплачавается или вносится на хранение в правительственное учреждение прежде, чем отчужденная недвижимость переходит в распоряжение предпринимателя. Точно также неверно причислять обязанность уплатить вознаграждение к обязанностям публичного права. Экспроприат, вследствие действия государства, потерпел уменьшение своего имущества; понесенные им убытки произошли не по его вине и потому ОН вправе требовать возмещения их. Государство дает ему это право, так как не в интересах государства уменьшать имущество отдельного лица без всякой с его стороны вины и обогащать другое лицо - предпринимателя; наоборот, государство, вынужденное вторгнуться в охраняемую им самим имущественную сферу частного лица, старается сгладитъ следы этого вторжения и восстановить имущество частного лица в прежнем объеме. Но между первым и вторым действием государства существует звачительная разница: отчуждение производится в общественном интересе и основывается на публично-правовой обязанности частного лица, как гражданина*(66), способствовать благосостоянию своего государства; вознаграждение совершается в интересе частного лица и основывается на принципе частного права - возмещения ущерба, понесенного по чужой вине.

Таким образом, требование вознаграждения есть отношение частного права и входит в систему обязательственных прав. Здесь мы имеем верителя - экспроприата и должника-предпринимателя; должником может быть и государство, если оно само является предпринимателем, но тогда мы имеем дело с государством, как субъектом имущественных прав, т. е. с казной. По отношению К этому обязательству имеют место положения гражданского права - наследование, просрочка, давность, погашение и т. д. Rohland говорит, что "хотя это обязательство основывается на действии государственной власти, но эта причина не может повредить его частноправовому характеру"*(67).

III. Из рассмотрения предшествующих теорий сама собой вытекает теория, защитниками которой являются Laband, Rohland, Thiel и некоторые другие. Эти писатели рассматривают экспроприацию, как односторонний акт государственной власти, действиями которого представляются, с одной стороны, переход собственности в силу закона, а с другой - возникновение частноправового обязательства. По словам Laband'a, принудительное отчуждение по господствующему воззрению есть двухстороннее юридическое отношение, a по его мнению - два односторонних. Но к какой категории обязательственных прав должно причислить возникающее из экспроприации требование вознаграждения? Laband причисляет это требование к квазиконтрактным обязательствам и находит возможным обсуждать его по аналогии с обязанностями покупщика, Против этого справедливо возражает Rohland, что подобная аналогия невозможна, так как вознаграждение составляет не только стоимость вещи, а еще и всю сумму убытков, понесенных экспроприатом от экспроприации, тогда как продажная цена не достигает, обыкновенно, и действительной стоимости предмета. Здесь, очевндно, мы имеем дело с требованием возмещения убытков, как это было указано выше. Thiel считает это обязательство возникшим из damnum iujuria datum. В этом мнении неверно определен вид обязательства, так как экспроприация, как действие государственной власти, не может быть injuria. Это обязательство возникает не из деликта, а из закона (ex lege); государство возлагает его на того, в чью пользу производит принудительное отчуждение.

Подобное обязательство ex lege не подходит к существующим категориям обязательств римского права, но, как указывает Rohland, новейшее время выработало целую группу подобных обязательств; сюда относятся обязательства, возникающие при регулировании землевладения, прекращении земельных повинностей, при фабричном и других производствах и т.д.*(68).

Нам остается рассмотреть еще тот случай, когда предприниматель и собственник, не прибегая к производству экспроприации, вступают между собой в соглашение относительно уступки собственности и уплаты вознаграждения. Какова юридическая природа такой сделки? Существует довольно распространенное мнение, что полное соглашение предпринимателя и собственника относителъно отчуждения и вознаграждения есть безусловная купля-продажа, а соглашение только о продаже предмета с оставлением определения цены оценочной комиссии есть условная купля-продажа, моментом совершения которой будет исполнение условия, т.е. произведение оценки в установленной законом форме. Это мнение требует существенного дополнения. Здесь важно определить время, когда последовало это соглашение. Если оно последовало после того, как была признана в законном порядке необходимость принудительного отчуждения данного предмета, то юридическая природа этого соглашения такова-же, как экспроприации. Когда план отчуждения утвержден, то собственник ради избежания некоторой суровости закона прибегает к добровольному соглашению с предпринимателем; однако, он остается экспроприатом, а не продавцом, ибо у него нет власти продать или не продавать своей вещи,- он лишь подчиняется своей судьбе, избегнуть которой он не может никаким образом. "Он не продает своего земельного участка, а лишь позволяет его взять у себя, так как видит бесплодность сопротивления"*(69). Такое добровольное подчинение заменяет определение экспроприации, но имеет все последствия принудительного отчуждения. Это видно из того, что имущественные права третьих лиц, связанные с этим земельным участком, прекращаются при переходе недвижимости к предпринимателю; вознаграждение за них переносится на сумму вознаграждения, уплачиваемую экспроприату,все это невозможно при купле - продаже. Здесь также, как при экспроприации, имеет место при определении вознаграждения участие всех заинтересованных лиц; в противном случае собственник мог-бы заключить с предпринимателем сделку в ущерб интересам третьих лиц, напр., удовольствоваться небольшой суммой за заложенное имение. В виду этого, все заинтересованные лица, если они недовольны дого-воренной суммой вознаграждения, могут требовать помимо собственника, чтобы вознаграждение было установлено законным путем, как при экспроприации. Таким образом, в этом случае нет ни безусловного, ни условного договора купли-продажи, а все тоже принудительное отчуждение.

Иначе обсуждается сделка, если она заключена до установления плана отчуждаемых земель. Здесь будет действительный договор купли-продажи, так как в нем проявилась воля собственника: но за то в данном случае должны быть применены и все действия и последствия купли-продажи, а в том числе и правило-res transit cum suo onere. Права третьих лиц прекращаются впоследствии путем экспроприации, или также добровольного соглашения.

Посмотрим теперь, на сколько согласны постановления положительных законодательств с защищаемой здесь теорией. Прямого решения вопроса об юридической природе экспроприации мы не находим в ныне действующих законах, за исключением закона города Гамбурга 26 Апр, 1844 г., считающего экспроприацию куплей, но этот закон относится к тому времени, когда еще не сознавали публично-правового характера рассматриваемого института. Впрочем, и в таком раннем по времени издания законе, как французский закон 1841 г., мы встречаем положения, противоречащие теории принудительной купли-продажи. Из статьи 55-ой видно, что неплатеж вознаграждения не уничтожает действия экспроприации, как это возможно при купле продаже, когда продавец, вследствие неплатежа цены, может требовать прекращения договора. "Если назначенное присяжными вознаграждение не будет уплачено или передано на хранение в течении шести месяцев со времени своего назначения, ТО пo прошествии сего срока причитаются проценты" (ст. 55).

Принудительному отчуждению не мешает то обстоятельство, что отчуждаемый участок - объект спорного права. "Иски об уничтожении договора продажи, виндикации и другие вещные иски не могут остановить отчуждение и его последствия. Права истцов переносятся на цену имения, а недвижимость остается свободной" (ст. I8) Ответственность экспроприата делается личной. Добровольное соглашение на уступку земельного участка или другого отчуждаемого предмета французский закон считает не куплей-продажей, а экспроприацией; по крайней мере, он сообщает этой уступке действия принудительного отчуждения. "Правила, постановленные в _ 1 ст. 14-ой и в статьях 16, 17 и 18, применяются также и к случаям добровольных соглашений, последовавших между правительством и собственниками" (Ст. 19). Французский закон дозволяет соглашаться на добровольную уступку представителям несовершеннолетних, подопечных, отсутствующих и других недееспособных лиц (ст. 13); также ст. 25: "Замужние женщины, опекуны, лица, введенные во временное владение имениями лиц безвестно отсутствующих, и другие преставители недееспособных могут принимать предложения, упомянутые в ст. 23, если они к тому уполномочены порядком, указанном в ст. 13". Гарантия для нуждающихся в защите лиц против злоупотребления этим уполномочением закона заключается в том, что подобное соглашение может послеловать только после признания необходимости отчуждения их имущественных прав для осуществления предприятия.

Постановления прусского закона 1874 г. хотя не содержат в себе прямых указаний на юридическую природу экспроприации, однако могут быть объяснены скорее и легче с точки зрения одностороннего государственного акта и вытекающей из него частноправовой обязанности, чем принудительной продажи. Так, в противоположность договору куплипродажи, при экспроприации "ограничения в праве отчуждения, постановленные в предупреждение нарушения совокупности имений или раздробления земель, не применяются" (_ 17).

Прекращение всех прав по отчуждаемой недвижимости, принадлежащих третьим лицам, постановляет _ 45: "С определенного в _ 44 времени, отчужденное недвижимое имущество освобождается от всех лежащих на нем частноправовых обязательств, на сколько таковые не переходят в силу соглашения на предпринимателя. Сумма вознаграждения заступает отчуждаемый предмет в отношении всех исков о праве собственности, пользования и прочих вещных прав, в особенности-же относительно вотчинных обременений, гипотечных и поземельных долгов". Прусский закон видит В добровольной уступке экспроприацию, а не куплю-продажу, что видно ИЗ _ 46: "Законные последствия _ 45 наступают и в том случае, если уступка недвижимого имущества воспоследовала в силу добровольного соглашения между предпринимателем и собственником, и притом или согласно _ 16, с соблюдением правил о производстве по принудительному отчуждению, или согласно _ 26.

Гипотечные и поземельные кредиторы, равно как лица имеющие права в чужом имении (Realberechtigte), могут предъявить к предпринимателю иск об определении причитывающегося им вознаграждения, если их требования не удовлетворяются условленной предпринимателем и собственником суммой вознаграждения". Согласно теории добровольная уступка принимает характер последствия принудительного отчуждения лишь после того как будет признана необходимость недвижимости для осуществления предприятия, на что указывают _ 16 и 26-"Заинтересованные лица могут войти в соглашение относительно отчуждаемой недвижимости, насколько таковая по усмотрению подлежащего учреждения необходима для предприятия, с целью как предоставления владения, так. и немедленной уступки права собственности" (_.16). В _ 26 указывается возможность заключения соглашения в более поздний момент производства (производства у комиссара), при чем на характер этого соглашения указывает определение _ 26, которым постановляется для этого соглашения прменение цитированного _ 17 (о недействительности для этого случая запрещений продажи).

В этом законе мы также находим дозволение представителям несовершеннолетних, отсутствующих и других недееспособных лиц вступать в соглашение с предпринимателем относительно уступки недвижимости (_ 17).

Русское законодательство признает принудительное отчуждение односторонним актом государственной власти; это видно из того обстоятельства, что во всем процессе определения экспроприации собственник и пожизненный владелец (о других заинтересованных лицах русский закон не упоминает вовсе) не принимают никакого участия; определение применения экспроприации совершается законодательным путем: "Все случаи, в коих представится нужным отчуждение, или временное занятие недвижимого имущества, или-же установление права участия в пользовании им, определяются Именными Высочайшими указами, Проекты сих указов представляются на Высочайшее воззрение подлежащими Министрами и главноуправляющими через Государственный Совет" (Ст, 576 т. X, ч. 1 зак. гражд.). Собственнику представляется лишь право на вознаграждение; этого последнего и касаются, главным образом, постановления русского законодательства. Право вознаграждения носит частноправовой характер и относится к обязательствам, возникающим из права требовать возмещения понесенных по чужой вине убытков; это видно из системы Свода Законов Гражданских (Глава VI. 0 праве вознаграждения за понесенные вред и убытки). Спорность права и запрещения продажи не мешают применению экспроприации: "Когда вознаграждение не может быть выдано немедленно или сполна по случаю спора о праве на получение оного или о размере его, a также вследствие лежащих на имуществах запрещений или по другим законным причинам, то спорная часть вознаграждения вносится через губернское правление в местное казначейство правительственными или правительством гарантированными процентными бумагами для хранения последних впредь до решения вопроса о том, кому сия часть должна быть выдана" (Ст. 589, п. I, т. X ч. 1 зак. гражд.); второй и третий пункты той-же стати указывают на прекращение принудительным отчуждением прав пожизненного владения и права собственности на майоратные и заповедные имения. Русское законодательство допускает замену принудительного отчуждения добровольным соглашением об уступке собственности; следует признать, что такая замена допустима после определения принудительного отчуждения, ибо статьи 579, 580 и 595 т. X, ч. 1 зак. гражд. допускают добровольное соглашение, а в случае неудовлетворительных результатов такого соглашения опись и оценку. "Если размер вознаграждения определен по добровольному соглашению, то на отчуждаемое имущество совершается купчая крепость в установленном порядке" (ст. 579); "Если просимая цена признана будет несоответствующей действительной стоимости имущества, то имуществу производится опись и оценка" (ст. 580) и "Когда уступка имуществ, нужных под железные дороги, устраиваемые частными обществами, не может быть достигнута посредством добровольных соглашений, то имущества сии немедленно подвергаются законной оценке".... (ст. 595). Отсюда следует, что определение принудительного отчуждения состоялось уже раньше, так как без него не могут быть произведены опись и оценка.

С другой стороны, должно признать, что такой добровольной уступке закон не приписывает действия и последствий экспроприации, потому что в законе нигде на это не указано. Такое определение закона должно считать его недостатком в силу приведенных выше соображений. Из скудных определений нашего законодательства об экспроприации я не могу почерпнуть более доводов в пользу той или другой теории. Обратимся теперь к определению места рассматриваемого института в системе гражданского права, что возможно сделать лишь на основании раскрытия юридической природы экспроприации. Основываясь на публичном праве, учение об экспроприации большей своей частью входит в науку государственного права: сюда относятся-обязанность подчинения принудительному отчуждению, установление случаев применения экспроприации и производство, направленное к применению экспроприации в каждом отдельном случае. В частном праве экспроприация занимает место, как один из способов прекращения права собственности по закону*(70) и входит в обязательственное право, как одно из оснований возникновения обязательств по закону, Laband*(71) причисляет экспроприацию к способам приобретения права собственности. Защитники теории принудительной продажи-Furster и Gerber вполне последовательно с их точки зрения относят экспроприацию к обязательственному праву. Dernburg*(72) рассматривает экспроприацию в общей части, в отделе столкновения публичных и частных прав. Schiffner (Lehrbuch _ 134) также относит рассмотрение этого института К общей части на том основании, что экспроприацией прекращаются всевозможные имущественные права. Хотя это отчасти справедливо, но не должно забывать, что главным и непосредственным объектом экспроприации является право собственности. Вполне неверно отнесение принудительного отчуждения к ограничениям права собственности (Haubold u. Steinacker*(73), как это было указано при отграничении экспроприации от сходственных понятий.