_ 5. Субъект экспроприации

Принудительное отчуждение производится органами государственной власти ради осуществления какого-либо общеполезного предприятия. Так как предприятие выполняется чаще всего не самим государством, а каким-либо акционерным обществом или даже отдельным лицом, то участниками экспроприации являются не два лица, а три: государство, предприниматель и обладатель отчуждаемого права. Кто же из первых двух является субъектом экспроприации? Этот вопрос приводит писателей к различным решениям. Thiel признает экспроприантом (принудительно отчуждающим) всегда государство, ибо экспроприация есть право только государственной власти; но государство допускает цессию экспроприированного права на предпринимателя, в силу чего на него-же переходит обязанность вознаградить экспроприата (потерпевшего принудительное отчуждение)*(38). Эта теория не приобрела сторонников, так как она допускает применение частно-правовых принципов к институту государственного права. Согласно с Тhiel'ем, Grunhut экспроприантом признает государство, или его органические части - провинции, округи, общины и т.п. Эти последние являются экспроприантами в тех случаях, когда общеполезность предприятия имеет местное значение; но государство предоставляет им это право под условием своего верховного контроля. Но так как отчужденные права переходят в действительности к предпринимателям, to Grunhut признает, что предприниматель, если таковым является частное лицо, акционерная компания и т.п., отчуждает во имя государства и пользуется лишь владением, как вспомогательным средством для выполнения предприятия; собственность же принадлежит только государству, или его органической части. Посредством экспроприации предприниматель получает лишь detentio, a не право собственности: "если принудительно отчужденные земельные участки переходят в собственность частных лиц, то этот переход de publiko ad privatum может произойти лишь путем посредственного приобретения от истинного субъекта экспроприации". Отсюда и обязанность вознаграждения лежит непосредственно на государстве*(39). Эта теория также не может быть признана верной. Вследствие применения экспроприации сразу возникает право собственности или сервитута для предпринимателя. Ни в одном законодательстве мы не найдем такого сложного производства экспроприации, чтобы право отчуждаемое первоначально переносилось на государство, а затем уже на предпринимателя. Равным образом, и обязанность вознаграждения все время несомненно лежит на предпринимателе. Доказательство сказанного мы находим в следующих постановлениях законодательств: прусского (закон 1874 г.) - "Обязанность вознаграждения лежит на предпринимателе (ст. 3). "Co вручением собственнику и предпринимателю определения о принудительном отчуждении, право собственности на отчужденное имущество переходит к предпринимателю (ст. 44), австрийского (закон 1878 г. об экспроприации для целей железнодорожных) - "Железнодорожное предприятие обязано доставлять вознаграждение" (_ 4) и др. Grunhut, в подтверждение своей теории, ссылается на 63 Art. французского закона 1841 г. - "Получившие дозволение на производство общественных работ пользуются всеми правами, предоставленными правительству, и подлежат также всем обязанностям, налагаемым настоящим законом". He смотря на всю неопределенность этой статьи, единственной во всем законе, упоминающей о частных предпринимателях, она не может служить доказательством теории Grunhut'a; скорее из нее вытекает непосредственная обязанность предпринимателя уплатить вознаграждение и непосредственный переход права от экспроприата к предпринимателю. Что касается русского законодательства, то, хотя мы не находим в нем прямых указаний, все же по общему смыслу статей 579, 588. 595 и 605 т. X ч. 1 зак. гражд. должно признать, что оно налагает обязанность платить вознаграждение непо-средственно на предпринимателя. Как известно, и практика идет в разрез с теорией Grunhut'a.

Большинство писателей признает экпроприантом государство и всякое другое лицо, которому государство сообщает это право*(40). Таким образом, устраняются неверные последствия, вытекающие из теории Grunhut'a. Rohland исправляет и дополняет теорию большинства. Он говорит, что государство не сообщает права экспроприации, как неотчуждаемого права суверенитета, и применяет его само посредством своих органов; "оно уполномочивает предпринимателя заявить претензию вообще на применение экспроприации для выполнения предприятия и в конкретном случае производит в его пользу принудительное отчуждение"*(41). Таким образом, всякое физическое и юридическое лицо, выполняющее общеполезное предприятие, может претендовать на применение экспроприации в его пользу. Казна (фиск), являясь в качестве предпринимателя, следует тем же принципам. Спорными вопросами являются следующие: могут ли религиозные установления и общины претендовать на экспроприацию для своих целей. Роберт Моль признает церковь частным обществом и решает на этом основании вопрос отрицательно. Относительно общины Haberlin признает за ней это право лишь по отношению к сочленам. Meyer лишь для предприятий, полезных большинству граждан государства, a Rosler лишь для охранения общественных учреждений*(42). Но вдесь вопрос, очевидно, заключается в общеполезности предприятия - может ли оно быть признано на столько общеполезным, чтобы применить для него право экспроприации. Решение этого вопроса, как мы видели, принадлежит государственной власти. Мне кажется, что лишь неверности выражения следует приписать слова Randa, что "субъектом права принудительного отчуждения всегда является предприниматель.". "Если иногда утверждают, что единственно государству принадлежит право экспроприации, то это верно в том смысле, что самое решение вопроса о том, предстоит ли случай экспроприации, a также совершение экспроприации принадлежать только государству, т.е. его органам"*(43). Дело в том, что экспроприация есть публичное право, а, стало быть, и обязанность - в известных случаях принудительно отчуждать имущественные права. Подобное право может принадлежать только государству; но отсюда не следует, что государство отчуждает в свою пользу. У государства нет личных интересов, как у частного лица, которое может действовать ради своей собственной пользы и одновременно ради общественной пользы, при чем та и другая не совпадают в своих результатах. У государства нет частных целей - оно всегда действует в общественном интересе, так как само есть олицетворение общества. Оно применяет право, результаты чего общеполезны - этим оно достигает своих целей. В известных случаях ради общественной пользы оно видоизменяет права отдельных граждан: на одной стороне прекращает имущественные права и создает в замене их право на эквивалент, на другой создает имущественные права и налагает о6язанность уплатить их эквивалент. Далее, оно берет на себя контроль за тем, чтобы эти изменения произошли и, притом, наиболее справедливым образом. Результаты применения этого публичного права носят частно-правовой характер, так как происходит перемена в частно-правовых отношениях; действительно, предприниматель становится субъектом новых имущественных прав, которых у него до того времени не было, но отсюда еще не должно называть его субъектом права экспроприации. от применения этого права для государства не возникает никаких новых прав и, в виду этого, Randa называет экспроприацию функцией государства. Но и все публичные права, принадлежащие государству, можно, кажется, с полной справедливостью называть его функциями. Относительно того, кому принадлежат экспроприированные имущественные права или, иначе, в чью пользу производится экспроприация, должно заметить, что она производится в пользу самого предприятия и предприниматель становится субъектом экспроприированных имущественных прав лишь, как таковой, т.е. Как исполнитель предприятия; отсюда вытекает обязанность предпринимателя употребить экспроприированные права лишь для данного предприятия. Это замечание будет иметь важное значение при рассмотрении права обратного и предпочтительного выкупа.