§ 3. Возможности комплексного использования психологических и психиатрических знаний в решении вопросов вменяемости и невменяемости

Несоответствие критикуемого нами подхода к решению вопросов вменяемости-невменяемости и его фактической основы — монопольного положения судебных психиатров — содержанию соответствующих уголовно-правовых понятий и принципу виновной ответственности получило в последние годы определенное выражение в литературе.

Думается, что во многом результатом подобной оценки стала разработка некоторыми представителями психиатрической науки теории и методики комплексной психолого-психиатрической экспертизы3.

То обстоятельство, что эта проблема разрабатывалась преимущественно на материале так называемых «пограничных состояний»,  не умаляет значимости сформу-

1 Мы не видим внутреннего противоречия в констатации, что некоторые состояния психически здоровых людей могут квалифицироваться как «болезненные». Речь идет, хотя и об интенсивных, но об относительно краткосрочных состояниях, не связанных с поражением нервной системы.

2 Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988. С. 20.

3  См/   Кудрявцев И. А. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1988;  Фелинская Н. И., Печерникова Т. П. Компетенция комплексных судебно-психиатрических и судебно-психологических экспертиз // Соц. законность. 1973. № 12; Печерникова Т. П., Гулъдан В. В. Актуальные вопросы комплексной психолого-психиатрической экспертизы // Психологический журнал. 1985. № 1; Антонян Ю. М., Гульдан В. В. Криминальная патопсихология. М., 1991.

152

О. Д. Ситковская

лированных ими базисных положений. А именно о том, что в ряде случаев приходится сталкиваться с особенностями психической деятельности, психическими состояниями, в которых норма и патология «переплетены» и поэтому необходимо применение знаний, относящихся как к психиатрии, так и психологии1; что в этих случаях целесообразно применение методов, сложившихся в обеих науках, сопоставление данных психологических и психиатрических исследований2; что речь идет не о вспомогательной, а по существу о паритетной роли эксперта-психолога3.

Названные авторы по-разному определяют компетенцию комплексной психолого-психиатрической экспертизы и компетенцию психолога как ее участника. Но даже по осторожной оценке экспертизы с паритетным участием психологов и психиатров составляют в практике Института им. В. П Сербского более 10% всех амбулаторных экспертиз4. В частности, распространенность числа случаев, когда в рамках пограничных состояний исследование должно осуществляться с участием психологов, надо оценивать и с учетом положения о том, что выраженная акцентуация личности не является патологией, но имеет тенденцию перехода к ней и что значительная выраженность таких акцентуированных черт, как паранояльные, гипоманиакальные, истерические, субдепрессивные, может влечь разрушение структуры личности5.

Что касается компетенции экспертов-психологов при производстве  комплексных экспертиз6,  то часть  авто-

1  См.: Антонян Ю. М., Гулъдан В. В. Указ. соч. С. 228.

2  См.: Коченов М.   М. Введение в судебно-психологическую экспертизу. С. 26.

3  См.: Кудрявцев И. А. Указ. соч. С. 229.

4  См.: Антонян Ю. М., Гулъдан В. В. Указ. соч. С. 229.

5 См.: Леонгард К. Акцентуации личности / Пер. с нем. Киев, 1984. С. 10—17.

6 Спорной представляется позиция, подчеркивающая их значение лишь для дифференциальной диагностики степени нарушений психической деятельности. Таким образом, речь идет о вспомогательной роли для постановки диагноза. Вопрос о содержательном анализе инкриминируемых действий в рамках психологического критерия не ставится (см.' Станишевская Н. Н., Гулъдан В. В. Значение психологических исследований в судебно-пси-хиатрической экспертизе // В кн : Теоретические и организационные вопросы судебной психиатрии / Под ред. Г. В. Морозова. М., 1977. С. 96—104).

Психология уголовной ответственности                                            153

ров предусматривает для них в основном задачи оценки психологических особенностей обвиняемых (признанных до этого вменяемыми), а также других участников процесса1.

Однако сформулирована и принципиально иная позиция, исходящая из равенства, независимости друг от друга взаимодействующих в пределах своей профессиональной компетенции психиатра и психолога в процессе оценки психического состояния подэкспертного, установления его вменяемости как ключевых целей2. Эти соображения автор, к сожалению, формулирует лишь применительно к ограниченно понимаемому им предмету комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Но это не умаляет их значения на концептуальном уровне.

И. А. Кудрявцев выделяет следующие этапы экспертного исследования психического состояния (вменяемости):

1) выдвигаются диагностические экспертные гипотезы, инициатива и прерогатива формулирования которых принадлежит психиатру3, определяются синдром и возможная природа психического состояния и на этой основе выдвигаются диагностические гипотезы. Психолог на этом этапе отвечает, поддерживают ли психодиагностические данные клинические гипотезы и какую из них. На основании комплексной оценки формируются модель диагноза и проект решения вопроса о вменяемости для перехода к следующему этапу его решения;

1  См, в частности:   Коченов М. М. Комплексная психолого-психиатрическая экспертиза // В кн.: Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 29. М., 1978. С. 114—126. Правда, одновременно автор относит к компетенции комплексной экспертизы исследование

1 таких психических состояний несовершеннолетних обвиняемых, как олигофрения в степени дебильности и некоторые другие, требующие оценки вменяемости. Сходной позиции ранее придерживались и мы (см. «О компетенции комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы» // В кн.: Преподавание юридической психологии и ее практическое применение. Тарту, 1986. Ч. 2. С. 107). Однако дальнейшее исследование проблемы привело к изменению нашей позиции.

2  См.: Кудрявцев И. А. Указ. соч. С. 71—74.

3  Указание автором на этот приоритет не вызывает возражений, так как основанием исследования вопроса о вменяемости является, в силу закона, предположение о психическом заболевании, ином болезненном расстройстве психической деятельности или слабоумии, основанное на данных о характере поведения и на предшествующем медицинском наблюдении и лечении.

154

О. Д. Ситковскай j

2)  если на этапе выдвижения гипотез эксперт-психо- і лог характеризуется «преимущественно в роли помощ- ! ника психиатра», предоставляющего ему уточняющие или детализирующие сведения для диагноза1, то применительно к непосредственному решению вопроса о способности отдавать отчет в своих действиях и руководить ими под-. черкивается «активная, важная, по существу паритетная роль»  эксперта-психолога;

3)  разработку и формулирование выводов И. А. Кудрявцев представляет как процесс, в котором эксперт-психиатр и эксперт-психолог вначале работают отдельно, продолжая динамическое,  клиническое наблюдение (психиатр) и экспериментально-психологическое исследование (психолог). Затем гипотезы и их подтверждения экспертами в пределах их научной компетенции образуют совокупность, полностью раскрывающую вопросы, поставленные следователем и судом;

4) изложение методик, полученных с их помощью данных, сделанных выводов интегративного характера, осуществляется в едином процессе на основе совокупных специальных знаний экспертов-психиатров и психологов «буквально за одним столом»2.

Мы детально изложили концепцию И. А. Кудрявцева, относящуюся к исследованию пограничных состояний, так как полагаем, что, опираясь на нее, можно выйти на решение проблемы соотношения специальных познаний применительно к решению вопроса о вменяемости-невменяемости в целом и в любом конкретном случае.

С точки зрения психологических основ института вменяемости-невменяемости важно, что «человек может быть привлечен к уголовной ответственности, когда общественно опасное деяние было не только делом его рук, но и продуктом его сознания и воли. Следовательно, принцип личной ответственности теснейшим образом связан с проблемами вменяемости...»3. Иными словами, эти проблемы имеют значение основополагающих для всей конструкции уголовного права.

1  Функции и процессуальное положение эксперта, а автор равно именует экспертами и психиатра, и психолога, не позволяют интерпретировать его роль как помощника кого-либо. Но эта неточность носит терминологический характер.

2 Кудрявцев И. А. Указ. соч. С. 71—74.

3 Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 108.

Психология уголовной ответственности                                            155

Несмотря на отсутствие в УК 1960 г. общего понятия вменяемости1, анализ с позиции психологии норм о невменяемости, отягчающих и смягчающих обстоятельствах, а также некоторых привилегированных составах (например, о преступных действиях в состоянии аффекта) позволяет сделать вывод, что законодатель исходил из этого понятия. В УК 1996 г. в этом отношении сделан значительный шаг вперед: в ст. 19 речь идет о вменяемости как об обязательной предпосылке уголовной ответственности2.

Содержательная характеристика понятий вменяемость-невменяемость однозначно основана на таких базовых понятиях психологии, как интеллект и воля3. Иначе говоря, речь идет об осознанно-волевом поведении (эта терминология, как представляется, была бы оптимальной для соот-

1  Этот пробел предлагали восполнить авторы книги «Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования» / Под ред. В. Н. Кудрявцева и С. Г. Келиной (М., 1987. С. 65.).

2  В литературе говорится о вменяемости либо как об условии, либо как о предпосылке ответственности. Полагаем, что эти термины в данном контексте почти равнозначны.

С. В. Бородин и С. В. Полубинская (см.: Уголовное право и психиатрия: некоторые области и проблемы взаимодействия // В кн.: Уголовное право: новые идеи. М., 1994. С. 84) сомневаются в целесообразности закрепления понятия «вменяемость» в уголовном законе. По их мнению, поскольку субъект уголовной ответственности предполагается вменяемым, пока не доказано обратное, достаточно закрепить противоположное понятие — невменяемость. Но эта позиция по меньшей мере спорна. Для психологически точной характеристики субъекта преступления надо отразить в законе, какими признаками определяется его способность к управляемому поведению в уголовно-релевантных ситуациях. Давать же общее определение субъекта преступления, опираясь на описание в законе случаев, когда такая способность отсутствует, представляется нелогичным. Именно поэтому новый УК включил вменяемость в число общих предпосылок уголовной ответственности, хотя и не дал содержательной расшифровки этого понятия.

3  Способность к волевой регуляции поведения непосредственно связана с потребностно-мотивационной сферой человека. Бедность потребностей, «слабость» мотивов приводят к снижению волевой активности, неспособности к волевым усилиям при необходимости принятия решений для выхода из сложных ситуаций. В литературе особо подчеркивается значение общего развития личности для регуляции произвольного поведения (см.: Иванников В. А. Психологические механизмы волевой регуляции. М., 1991. С. 279).

156

О. Д. Ситковская

ветствующих норм уголовного закона)1 на всех этапах поведенческого акта, регулируемого правом, — от постановки цели и выбора способов действий до прогноза и оценки возможных последствий. При этом мы исходим из целостности поведенческого акта, опирающегося на знание и отношение2. Не медицинская дихотомия норма — патология, а психологическая дихотомия способность-неспособность к осознанно-волевому поведению в конкретном случае играет решающую роль в содержательной характеристике вменяемости-невменяемости.

Невменяемость как уголовно-релевантное обстоятельство может быть описана именно в терминах и понятиях психологии: это психическое состояние, выраженное в контексте оценки способности3 к осознанно-волевому поведению в конкретном случае. Что же касается заболевания

1 Элементы бессознательного имеют правовое значение только в тех случаях, когда возможен контроль со стороны сознания и воли, т. е. при определенном «психическом усилии» субъекта они могут быть осознанными (см.: Кудрявцев В. Н. Правовое поведение. Норма и патология. М., 1982. С. 83—84; Кудрявцев И. А. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1988. С. 80— 81). Не соответствует психологической модели осознанно-избирательного поведения как предпосылки ответственности и инициирует опасность объективного вменения, ответственности без вины предложение М. И. Еникеева «перестроить» понятие вины, заменив осознание личностной детерминацией, т. е. подводить под уголовную ответственность и неосознанные действия, в том числе совершаемые «реактивно» (см.: Кудрявцев И. А. Психолого-правовая сущность вины и вменяемость // Сов. государство и право. 1989. № 12. С. 77).

2 См.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 254.

3 Термин «способность» используется здесь не в традиционном для общей психологии смысле, а скорее, как синоним понятия «возможность». Однако это не должно влечь сомнений в психологической адекватности формулировки в целом. Законодательное определение вменяемости-невменяемости дает общую модель, основанную на разграничении случаев именно возможности-невозможности управлять своим поведением. Применение нормы к конкретному случаю обязывает установить (в необходимых случаях с участием психолого-психиатрической экспертизы) реализацию этой возможности или ее отсутствие, иными словами, наличие или отсутствие способности уже в общепсихологическом смысле слова. В определенном смысле эту задачу можно охарактеризовать как «качественный анализ,   способностей человека к эффективному осуществлению определенного вида деятельности» (см.' Краткий психологический словарь / Под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. 1985. С. 339).

Психология уголовной ответственности                                            157

или иного болезненного состояния психики, то оно является, во-первых, сигналом для постановки вопроса о вменяемости-невменяемости субъекта относительно инкриминируемого деяния, а во-вторых, источником, базой информации, используемой наряду и во взаимодействии с данными из других источников для вывода о наличии способности (ее отсутствии) к осознанно-волевому поведению в момент деяния.

Можно, следовательно, предложить следующую схему использования (во взаимодействии) медицинской и психологической информации при исследовании вменяемости:

получение органом уголовного судопроизводства сведений о возможном наличии болезненной аномалии психики субъекта, значимой для оценки вменяемости. Назначение экспертизы;

при очевидности характера и развития заболевания, исключающего при ретроспективной оценке на момент деяния осознанно-волевое поведение, из диагноза непосредственно следует вывод о невменяемости;

при отсутствии такой очевидности, т. е. в подавляющем большинстве случаев, осуществляется исследование способности к осознанно-волевому поведению относительно инкриминируемого деяния на основе собирания и оценки комплекса данных, относящихся к анамнезу, диагнозу, информации об обстоятельствах деяния и результатов обследования. При этом возможно взаимодействие специалистов в области психологии, психиатрии, сексопатологии и пр. Задача многократно усложняется при длящемся или повторяющемся характере общественно опасных действий: весь объем исследований необходимо провести по отношению к каждому из эпизодов.

Необходимо подчеркнуть сложность и трудоемкость психологического обследования личности подэкспертно-го и исследования его психического состояния на момент инкриминируемого деяния. Это исследование предполагает выяснение способности к мыслительной и волевой деятельности того же уровня сложности, который требовался для осознанно-волевого совершения деяния1. По-

1 Об оценке сложности поведения и его анализа см., в частности: Волков А. М., Минкус Ю. В., Солнцева Г. Н. Деятельность: структура и регулирование. М., 1987. С. 111—ИЗ. Разработка методик обследования с учетом этого требования представляется одним из значимых направлений развития судебно-психологической экспертизы.

158                                                                               О. Д. Ситковска

этому мы против отождествления (как это нередко бывае! в судебно-психиатрической практике) задач психологичес! кого обследования лишь с использованием тестовых метої дик, направленных на выяснение наличия или отсутствий преимущественно элементарных способностей к решении простейших мыслительных задач.

При обследовании необходимо учитывать возможно! влияние на психическое состояние подэкспертного обстаї новки в следственном изоляторе или психиатрическом уч| реждении, переживаний, связанных с содеянным и nj Анализ способности сознавать значение своих действий руководить ими в момент совершения противоправных дей| ствий ставит перед экспертом задачу изучения сложног<| волевого поведения «как деятельной стороны разума чувства, управляющей... человеческим поведением во имі! того или другого и часто наперекор даже чувству самосо-J хранения»1.

Таким образом, мы отнюдь не отрицаем значимости! роли психиатра в исследовании вменяемости-невменяемос-1 ти, поскольку лишь он компетентен диагносцировать на-| личие или отсутствие психического заболевания или иного! болезненного расстройства психики, т.е. установить нали-1 чиє или отсутствие медицинского критерия невменяемое- > ти. Но нередко это лишь промежуточный этап в решении] поставленного вопроса. Окончательный же этап — уста- I новление наличия или отсутствия психологического кри-1 терия невменяемости требует обязательного использова-j ния профессиональных психологических знаний. Причем' не для  «обслуживания»  психиатра вспомогательной информацией, которую он может использовать или не использовать по своему усмотрению, а именно для решения вопроса о способности в конкретный момент времени к осознанно-волевому поведению. При этом учитываются и клинико-диагностические данные,  связанные с медицинским критерием невменяемости.

В принципе, можно себе представить судебного психиатра, обладающего на профессиональном уровне познаниями в общей психологии и патопсихологии. Однако приходится признать, что, к сожалению, в большинстве случа-

1 Сеченов И. М. Кому и как разрабатывать психологию. Избр. философские и психологические произв М., 1947. С. 298. См. об этом также: Теплое Б. М. Психология. М., 1952. С. 186—189; Общая психология / Под ред. В. Н. Богословского, А. Г. Ковалева, А. Л. Степанова М., 1981. С. 321.

Психология уголовной ответственности                                            159

ев в настоящее время это не так. Возможно, в будущем ситуация изменится. В современных же условиях мы полагаем, что условием проведения экспертизы вменяемости-невменяемости и решения вопроса о наличии или отсутствии обоих критериев невменяемости только специалистами с психиатрическим образованием требует их специальной психологической подготовки. Сделанный почти 70 лет назад категорический вывод Е. К. Краснушкина о том, что дело изучения личности преступника должно находиться в руках специалиста, изучающего психофизиологические аномалии личности, и что такими специалистами являются врачи-психиатры, владеющие методами исследования индивидуальности1, давно подлежит пересмотру.

Но независимо от форм и сочетания психологических и психиатрических познаний должна быть обеспечена ориентация на: а) обязательность аргументированного вывода о психическом состоянии субъекта не на момент обследования, а в ретроспективе, т. е. на момент деяния; б) раздельную оценку психического состояния по каждому эпизоду, инкриминируемому подэкспертному при неоднократности, а особенно при серийности преступлений; в) оценку в необходимых случаях возможности изменения психического состояния по мере развертывания поведенческого акта. Представляется целесообразным закрепить эти требования в законе.

Все изложенное выводит еще на одну крупномасштабную проблему использования психологических знаний в уголовном праве. С точки зрения психолога (как и юриста, в силу принципа личной и виновной ответственности) для вывода об отсутствии способности к осознанно-волевому поведению в момент деяния медицинский критерий в принципе не является необходимым. Достаточно по существу установить наличие или отсутствие этой способности в соответствующий момент.

Привычная дихотомия вменяемость-невменяемость, если в основу ее содержательной характеристики закладываются два обязательно взаимодействующих критерия (в том числе медицинский), не охватывает всего круга случаев, когда материалы дела ставят под сомнение презумпцию уголовного закона о способности (как правило)

1 См.: Краснушкин Е. К. Кабинет по изучению личности преступника и преступности // В кн.: Изучение личности преступника в СССР и за границей. М., 1925. С. 27.

160

О. Д. СитковскаІ

субъекта нести виновную ответственность. Имеются в вид случаи, когда при отсутствии медицинского (психиатри| ческого) критерия невменяемости в точном его смысле ре-1 шающее влияние на конкретное поведение имеет: 1) зна-1 чительное отставание несовершеннолетнего в умственном» развитии в результате неправильного воспитания, педаго- ■ гической запущенности;  2) отсутствие избирательности осознаваемого поведения из-за интенсивного принуждения извне; 3) утрата способности к осознанно-волевому поведению из-за несоответствия индивидуально-психологических возможностей требованиям, предъявляемым экстремальной ситуацией; 4) утрата этой способности из-за вре-| менных функциональных состояний и пр. В УК 1996 г. зна-■ чительная часть этих случаев уже предусмотрена в каче-' стве влекущих освобождение от уголовной ответственности (ст. 20, 27, 40 и др.), но без прямого соотнесения с понятием вменяемости. Представляется, что во всех этих случаях эксперты-психологи могут установить наличие психологического критерия невменяемости при отсутствии медицинского.

На концептуальном и законодательном уровне могут быть предложены два психологически обоснованных решения данной проблемной ситуации.

1.  При сохранении традиционного содержания понятия вменяемость-невменяемость, выделяющего круг случаев, когда неспособность к осознанному волевому поведению связана с болезненным расстройством психики, представляется целесообразным включение в закон общего определения способности к осознанно-волевому поведению в конкретном случае как необходимой предпосылки виновной ответственности. В развитие такого родового понятия можно было бы дать в законе перечень составляющих его случаев (от невменяемости в традиционном смысле слова до неспособности к осознанно-волевому поведению в ситуации принуждения, интенсивного внешнего давления и пр.).

2.  Отказаться от традиционно узкой трактовки понятия вменяемость-невменяемость и положить в основу психологический критерий. Ведь причины неспособности к осознанно-волевому поведению  в  конкретном  случае, хотя и существенны для познания психического состояния субъекта в момент деяния, но служат лишь материалом для исследования последнего. Для реализации принципа виновной ответственности необходимо знать, способен ли был субъект сознавать значение своих действий и руководить ими.

Психология уголовной ответственности

161

В рамках такого подхода новое общее понятие вменяемости-невменяемости также могло бы затем конкретизироваться перечнем случаев, в том числе с выделением таких, когда невменяемость связана с болезненным расстройством психики.

Объясняя изложенную позицию относительно возможных вариантов решения поставленной проблемы, укажем на то, что закон, связывающий понятие невменяемости с двумя критериями — медицинским и психологическим, — исходит не только из истории развития права, но и из специфичности необходимой информации для оценки психического состояния в этих случаях. Но это не исключает целесообразности закрепления в законе в числе предпосылок уголовной ответственности способности к осознанно-волевому поведению в отношении инкриминируемого деяния. В этом смысле можно говорить об уголовно-правовой дееспособности, одним из проявлений которой является вменяемость. Соответственно перечень оснований для вывода об отсутствии этой предпосылки уголовной ответственности должен включать наряду с невменяемостью в традиционном смысле другие случаи, названные выше, объединяемые понятием уголовно-правовой недееспособности и предполагающие обязательность участия эксперта-психолога в их установлении.

J