§ 3. Психологические проблемы ответственности, связанные с дискуссией о специальной вменяемости

Проблема специальной (профессиональной) вменяемости привлекла внимание юристов в середине 70-х годов в связи с заметным ростом тяжких последствий, связанных с управлением источниками повышенной опасности. Суть проблемы определяется как разрыв между требованиями, предъявляемыми к оператору в условиях НТР, и психофизиологическими свойствами человека, кот-торые могут оказаться недостаточными для адекватных действий в экстремальной ситуации. По мнению М. С. Гринберга, во многих таких случаях вменяемый субъект в традиционном значении слова уподобляется невменяемому, но не вследствие психической болезни, а из-за несоответствия «психофизиологических и иных» возможностей человека повышенному объему требований к управлению сложной техникой, хотя для бытовой или «обычной» трудовой жизнедеятельности этих возможностей достаточно1.

Поскольку в упомянутой работе Р. И. Михеева дан общий обзор дискуссии по этой проблеме2, рассмотрим ее именно с психологической точки зрения. Тем более, что психологи пока не участвовали в ее обсуждении, хотя актуальность данной проблемы растет с ростом неосторожных преступлений, связанных с использованием техники.

Представляется, что сторонники введения понятия профессиональной вменяемости неправомерно объединяют три

1 См.: Гринберг М. С. Место преступной небрежности в ряду возмущающих явлений (помех) // В кн.: Проблемы борьбы с преступной неосторожностью. Владивосток, 1978. Ч. 2. С. 33—36; Гринберг М. С. Технические преступления. Новосибирск, 1992. С. 64—66.

2 См.: Михеев Р. И. Указ. соч. С. 36, 89, 104—118; Михеев Р. И., Коробеев А. И. Проблемы «специальной вменяемости» и границы уголовной ответственности // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1983. № 39. С. 37—41.

186

О. Д. Ситковская

группы случаев1: 1) нервно-психические нагрузки в экстремальных ситуациях во взаимодействии с психофизиологическими особенностями субъекта могут вызвать временное болезненное расстройство психики, которое охватывается медицинским критерием невменяемости; 2) тяжкие последствия наступили в результате изначального несоответствия психологических и психофизиологических особенностей субъекта требованиям профессионального поведения в экстремальных ситуациях2; 3) тяжкие последствия связаны с временными функциональными расстройствами (усталость, неблагоприятные климатические условия, соматическая болезнь и пр.).

В первом случае решается вопрос об обычной вменяемости (невменяемости) относительно инкриминируемого деяния.

Правовые решения, относящиеся ко второй и третьей группе случаев, с точки зрения психологического механизма последних будут различаться в зависимости от того, появится ли в перспективе в законе широкое понятие вменяемости, о котором шла речь в заключительной части главы 4. При положительном ответе перечисленные ситуации войдут в круг случаев, когда способность к виновной ответственности будет оцениваться исходя из психологического критерия вменяемости при отсутствии медицинского. Но исходя из сохранения на нынешнем этапе уголовно-правовой реформы традиционного понятия невменяемости, требующего обязательного сочетания двух критериев, изначальное несоответствие психофизиологических особенностей субъекта требованиям профессионального поведения в экстремальных ситуациях влечет еле-

1  Типичным  недостатком  позиции некоторых участников дискуссии является попытка сконструировать понятие профессиональной вменяемости «вообще», в то время как вопрос должен решаться применительно к конкретной ситуации

2  В ряде работ рассматривается связь «личного фактора» и «аварийности»; указывается на значимость в указанном аспекте таких свойств личности, как импульсивность, агрессивность, самоуверенность, независимость и пр. См, например:   Crawford V. Accident proneness; an unaffordable philosophy // Medical journal of Australia. 1971. V. 2   N 18. P. 905—909;  Brody L. Science sheds new light an accident proneness. Occupational Hazards, Cleveland, September.  1973. P. 61—64;   Schugsta P. M. The theory of accident proneness and the role of the poisson distribution // ASSE journal. 1973. V 18. N 11. P. 24—28.

[      Психология уголовной ответственности                                           187

дующие варианты: а) субъект не знает о своей профнепригодности и не может знать, но об этом известно должностному лицу, назначающему оператора; б) обратная ситуация (возможно, в частности, что субъект, стремясь получить привлекающую его работу, идет на обман); в) субъект и назначающее его (допускающее к определенному виду деятельности) должностное лицо оценивают необходимые психофизиологические свойства, не учитывая возможность экстремальных ситуаций1; г) тот и другой осведомлены о полной или частичной профнепригодности, но игнорируют это. Во всех этих случаях также нет необходимости прибегать к понятию профессиональной вменяемости, так как решается вопрос о наличии преступной неосторожности и степени ответственности (по выражению, используемому некоторыми авторами, речь идет о наличии или отсутствии «преступного невежества»)2. Практическое решение этого вопроса по конкретному делу будет облегчаться по мере внедрения профессиограмм соответствующих категорий работников, методик профотбора, начиная с учебного заведения и пр. Но к проблеме вменяемости, ее психологическим основам это не имеет отношения.

С наличием или отсутствием неосторожной вины связана и третья выделенная нами группа случаев. Но здесь исследуется психическое состояние субъекта в конкретной экстремальной ситуации, а не соответствие его психофизиологических особенностей профессиограмме.

Какова здесь роль психологических знаний? Представляется, что способность оператора осознавать значение своих действий и руководить ими в экстремальной ситуации (когда утверждается, что поведение его было неадекватно обстановке и привело к тяжким последствиям) должна быть отнесена к предмету обязательной психологической экспертизы. Соответственно, использование психологических знаний полезно было бы для формулировки норм

1  Так, по данным В. И. Жулева, основанным на исследованиях В. Миддендорфа и Г. Кайзера (ФРГ), 35% водителей по состоянию здоровья или психофизиологическим возможностям не готовы к действиям в экстремальных ситуациях (см.: Жулев В. И. Предупреждение дорожно-транспортных происшествий. М., 1989. С. 150—157).

2  Гринберг М. С. (см. указ. соч. С. 52—53) определяет преступное невежество как незнание вопроса, неподготовленность к его решению в соединении со стремлением решать таковой, несмотря на заведомую некомпетентность и угрозу тяжких последствий, т. е. как «деятельное или агрессивное невежество».

188

О. Д. Ситковская

уголовного и процессуального законодательства, связанных с этими обстоятельствами1.

Разумеется, экспертиза компетентна исследовать именно психическое состояние в момент деяния, а не, например, осведомленность или неосведомленность субъекта о своих психофизиологических возможностях. Этот вопрос решают следствие и суд.

При рассмотрении специфики взаимодействия человек — машина2 (в интересующем нас плане) в литературе акцент нередко делается на частные исследовательские задачи. Это диагностика скорости реакции, объема, распределения и переключения внимания, своевременности и адекватности принятия решения, индивидуального порога

1 По этому вопросу УК 1960 г. имел пробел, очевидный с точки зрения психологических основ уголовной ответственности. Между тем уголовно-правовым последствием «ножниц» между психофизиологическими возможностями субъекта и требованиями должного поведения в сложной ситуации (в том числе в обстановке нервно-психических перегрузок), конечно, должно являться освобождение от уголовной ответственности в силу невозможности осознавать значение действий или руководить ими. Соответствующая норма включена в УК 1996 г. (ст. 28). Наши предложения по этому вопросу в значительной части учтены разработчиками. Однако надо отметить неоптимальность использованных ими терминов. Во-первых, не ясно соотношение упомянутых в тексте «экстремальных условий» и «нервно-психических перегрузок»: идет ли речь об одновременном действии этих факторов или их надо рассматривать раздельно. Во-вторых, разработчики отказались от правильной с точки зрения психологии формулировки о «неспособности осознавать значение своих действий или руководить ими». Формулировка нормы переведена в другую плоскость, так как говорится о невозможности «предотвратить последствия своих действий». Конечно, логический анализ позволяет предположить, что эта невозможность явилась результатом утраты субъектом способности руководить своими действиями. Но отказ от использования одной и той же терминологии при нормативном регулировании сходных случаев может породить неоправданные колебания практики.

2 В постановочном плане эту проблему рассматривает И. А. Кудрявцев (указ. соч. С. 18, 26), включающий в компетенцию комплексной психолого-психиатрической экспертизы вопрос о нормальной или патологической психической адаптации к развитию ситуации. М. М. Коченов специально выделяет вопрос о «надежности оператора», в том числе в экстремальных и стрессовых ситуациях, на материале дел о транспортных преступлениях (см.: Коченов М. М. Введение в судебно-психологическую экспертизу. М., 1982. С. 101—111).

Психология уголовной ответственности

189

восприятия, устойчивости по отношению к стрессоген-ным факторам и пр. Поэтому в большинстве случаев работа эксперта-психолога связывается здесь с экспериментальным воспроизведением действий оператора в определенных условиях1.

Мы же полагаем, что: 1) по существу проблема, поставленная сторонниками введения в уголовный закон понятия «специальная (профессиональная) вменяемость», является актуальной именно с точки зрения ее психологической характеристики. Речь идет о способности лица предотвращать тяжкие последствия в экстремальных ситуациях, связанных с управлением техникой, и некоторых других (альпинизм, исследование пещер, работа водолазов и пр.); 2) главным является вопрос о психологически корректных правовых последствиях допуска к определенной деятельности неподготовленных или не имеющих необходимых психофизиологических особенностей субъектов и наряду с этим — проблема ответственности самих субъектов, необоснованно принявших на себя соответствующие обязанности. Такое «раздвоение» ответственности делает проблему несводимой к вменяемости-невменяемости; 3) наличие необходимых психофизиологических возможностей не означает автоматического вывода о способности к виновной ответственности в конкретном случае или об отсутствии оснований для смягчения ответственности. Здесь необходимо экспертное исследование психологического механизма поведения в конкретной экстремальной ситуации; 4) нельзя исключить при этом возможность опровержения ранее сделанного (например, при допуске к работе) вывода о наличии соответствующих конкретной деятельности психофизиологических возможностей. Дело в том, что, вопреки мнению М. С. Гринберга, отнюдь не для всех профессий и не для всех нештатных ситуаций уже существуют «методики точного и неоспоримого установления рецепторных, моторных и иных возможностей человека у пульта»1. И даже при их нали-

1 Функции оператора, взаимодействующего с источником повышенной опасности, связаны не с механическими действиями, а с познавательной деятельностью, «огромной и часто чрезвычайно выраженной умственной работой» (Леонтьев А. Н., Панов Д. Ю. Психология человека и технический прогресс // Вопросы философии, 1962. № 8. С. 24). Полагаем, что термин «умственная работа» целесообразно трактовать в широком смысле, как включающий и волевой компонент.

190

О. Д. Ситковская

чий они дают лишь общую оценку возможностей субъекта. Поведение же в конкретной ситуации требует выяснить: «мог» он или «не мог» управлять своим поведением; если мог, то в каких пределах; если не мог, то почему. Мы не видим с позиций психологии необходимости введения понятия «специальная вменяемость», так как реально существующая проблема решается либо в рамках базовых понятий вменяемость-невменяемость, либо психологического механизма способности к ответственности за неосторожную вину.

1 Гринберг М. С. Технические преступления... С. 67.