§ 3. Возможности использования психологических знаний в решении вопроса об обоснованности риска

При использовании психологических познаний в процессе применения института риска видны следующие основные экспертные или консультационные задачи: 1) установление цели рискованного поведения; 2) оценка способности субъекта с учетом интеллектуальных и характерологических особенностей к достаточно полному осмыслению ситуации, возможностей ее развития и ожидаемых последствий.

В литературе дискутировался вопрос о компетентности психологической экспертизы в сфере установления целей и мотивов действий, значимых для уголовного права1. Оценка внутренних побуждений личности, особенно когда для самозащиты даются ложные объяснения причин поведения или когда они не осознавались субъектом, будет заведомо неполной без психологического исследования этих причин. В частности, представляется целесообразным в необходимых случаях ставить перед экспертом-психологом вопрос о действительной цели, которая лежала в основе рискованного поведения. Необходимость в этом возникает в связи с возможным искажением в интерпретации цели этого поведения самих рисковавших субъектом или очевидцами.

Конечно, механизм искажения информации в этих двух случаях различен. Очевидцы могут «подменять действительное обычным», моделировать собственное поведение в аналогичной ситуации, идти от эмоциональной оценки негативного результата и пр. Субъект риска может руководство-

1  В предмет судебно-психологической экспертизы установление мотива и цели действий включил еще А. Экменчи (см.: О судебно-психологической экспертизе  // Сов. юстиция.  1968. № 6) Содержательно вопрос о судебно-психологической экспертизе целей и мотивов рассмотрен Ениколоповым С. Н. и Коны-шевой Л. П. в научном докладе «Изучение границ и возможностей судебно-психологической экспертизы в определении психологических мотивов  преступного поведения»  (1977). Однако некоторые авторы отрицают возможность экспертной диагностики мотивов преступного поведения. В частности, на этих позициях стоят Н. Н. Станишевская, Н. И. Фелинская, Б Я. Петелин (см, например: Основания и порядок назначения судебно-психологической экспертизы // Сов  юстиция. 1976. № 13).

2 Искаженная информация о мотиве может быть связана не только с самозащитой, но и с добросовестным заблуждением.

208

О. Д. Ситковская

ваться интересами самозащиты и пр.2. Психолог, однако, опираясь на исследование взаимодействия личности (включая ценностные ориентации, характерологические особенности и т. д. ), ситуации и поведения может сделать вывод о действительной цели рискованного поведения1.

В отличие от вопроса о цели действий рисковавшего субъекта вопрос о мотиве его действий безразличен для установления обоснованности-необоснованности риска. Так, ученый может поставить опасный эксперимент, успех которого дает важное новое знание (общественно полезная цель), руководствуясь разными мотивами — от увлеченности работой до стремления к научной карьере, новой должности, награде и пр. Таким образом, при решении следователем и судом вопроса об обоснованности риска психологическая диагностика мотивов представляется избыточной. Но она существенна при оценке риска как необоснованного, для индивидуализации ответственности и наказания2.

Представляется, что констатация в литературе очевидности роли «мотивационно-ценностного компонента в принятии рискованных решений»3 не противоречит сказанному. Речь здесь идет о влиянии личностных ценностей на оценку возможных вредных для субъекта последствий его поступка или ожидаемой пользы. Но этот аспект механизма принятия решения не тождествен механизму оценки фактической и социальной обоснованности риска. Он значим именно для индивидуализации ответственности и наказания, если таковой будет признан необоснованным.

Решению следователем и судом задачи отграничить в конкретных случаях обоснованный риск от необоснованного может служить и постановка вопроса перед экспертом-психологом: «С учетом особенностей личности и психической деятельности (включая устойчивость и рас-

1  В работах по судебно-психологической экспертизе эта задача рассматривается в связи с совершенным преступлением, т. е. для индивидуализации ответственности и наказания. Постановка же этого вопроса применительно к установлению об- , стоятельств, исключающих преступность деяния, не предусмат- ■ ривается (см., например: Костицкий М. В. Использование спе- ; циальных психологических знаний в советском уголовном про- ; цессе. Автореферат докт. дисс. Киев, 1990)

2 При выводе о неоправданности риска мотивы рискованного поведения будут влиять на меру ответственности за неосторожность.

3  Ратинов А. Р. Психологическое изучение личности преступника. М., 1981. С. 54.

Психология уголовной ответственности                                            209

пределение внимания, быстроту реакции и пр.) имелась ли у субъекта возможность избежать установленной технической экспертизой грубой ошибки в оценке ситуации, ее прогнозе и принять решение о правильном поведении?» Таким образом, предполагается, что сам факт грубой ошибки устанавливается специалистами соответствующей отрасли профессиональной деятельности. Психолог же исходит из этого факта как из данности. Речь идет прежде всего об оценке субъективных возможностей правильной когнитивной оценки ситуации.. «первичной оценки того, насколько ситуация угрожающа, и вторичной оценки возможностей справиться с ней»1.

Некоторыми авторами обоснованно поднимается вопрос о значимости психологического анализа степени осознанности поведения при тех или иных изменениях функционирования нормального сознания2. Необходимость такого исследования обычно связывалась с возможностью сужения сознания в результате сильных и глубоких эмоций. Этот аспект проблемы действительно существенен для выяснения ряда уголовно-релевантных обстоятельств, в том числе и для оценки рискованных решений. Причем для оценки риска (как обоснованного, так и необоснованного) анализ психического состояния субъекта, возможных изменений сознания тесно связан с исследованием внешней ситуации: в частности, скоротечности развития событий, помех выбору оптимального решения в результате, например, эмоционального поведения окружающих, обстановки, мешающей восприятию показаний приборов, требований вышестоящих должностных лиц и пр.

Представляется, что анализ психологического механизма поведения, приведшего к «грубой ошибке», может послужить основанием для следователя и суда признать ее совершение в данной конкретной ситуации практически неизбежным, что повлечет освобождение от уголовной ответственности. Возможен и вывод о необходимости смягчить ответственность за неосторожность в виде грубо ошибочного риска, повлекшего тяжкие последствия.

Рассмотренная выше роль психолога-эксперта при установлении или опровержении факта грубой ошибки

1 Хекхаузен X. Мотивация и деятельность / Пер. с нем. Т. 1. М, 1986. С. 164.

2  Алексеева Л. В. К вопросу об идентификации юридически значимых эмоциональных состояний // В кн ' Применение психологических знаний в юридической практике. Уфа, 1991. С. 25—26.

210

О. Д. Ситковская

субъекта связана с переходом от психологических проблем собственно риска как института уголовного права, исключающего преступность деяния, к последствиям признания его необоснованным (неоправданным). При этом речь уже должна идти о психологических аспектах неосторожной вины, отягчающих и смягчающих обстоятельств. Иными словами, констатируется взаимосвязь компетенции психолога в случаях, когда исследуется обоснованность риска, и в случаях, когда она не находит подтверждения, и производство по делу продолжается уже для решения вопроса об ответственности рисковавшего субъекта.

Для участия психолога в решении вопросов индивидуализации ответственности субъекта, который, как установлено, рисковал необоснованно, имеются следующие возможности:

установление его мотивов и целей, их соответствия общественным ценностям;

оценка степени влияния на поведение требований (давления) референтной группы, а также поведения возможных жертв экстремальной ситуации1;

оценка влияния на выбор ошибочного решения при рискованном поведении психофизиологического состояния (усталость, болезнь и пр.), а также аналогичного влияния различных психических состояний, неизбежно возникающих в экстремальных ситуациях (эмоциональный и операциональный стресс, различные аффекты — страха, ужаса и пр.)2.

1  О механизме давления группы см.: Ратинов А. Р., Ефремова Г. X. Правовая психология и преступное поведение. Красноярск, 1988. С. 95—97,186. Суждения авторов строятся на материале, не связанном непосредственно с нашей проблемой. Но данная ими характеристика механизма давления интересна и для нашего исследования.

2  В юридической психологии и уголовном праве значение аффекта обычно рассматривается лишь применительно к состоянию сильного душевного волнения, возникшего в связи с противоправными действиями потерпевшего. Между тем уголовно-правовое значение (в том числе и применительно к квалификации конкретных действий как обоснованного риска или к индивидуализации ответственности при признании риска необоснованным) имеют и аффекты другой модальности: страха, отчаяния, ужаса и пр. Широкое уголовно-правовое понятие аффекта рассмотрено автором в работе «Судебно-психологическая экспертиза аффекта» (М., 1983. С. 19 и др.). По этому вопросу см. также: Шавгулидзе Т. Г. Аффект и уголовная ответственность. Тбилиси, 1973; Дагель П. С. Неосторожность. М., 1977; Сидоров Б. В. Аффект, его уголовно-правовое и криминологическое значение. Казань, 1978 и др.

Психология уголовной ответственности                                            211

Интересен и вопрос о влиянии на действия субъекта ценностных стереотипов данной профессиональной деятельности. В упомянутой работе X. Хекхаузена дается детальный обзор частных психологических теорий, связанных с осознанием ответственности за последствия своих действий в случаях, когда от них зависит благополучие других людей. Однако вряд ли можно согласиться с приводимым им высказыванием И. Горовица: «Если человек считает, что должен оказывать помощь, его готовность будет меньшей, чем в случае, когда он волен решать, помогать или не помогать»1. Представляется, что данный вывод пригоден лишь в ограниченном числе случаев. Мы полагаем, что стимул долженствования, в том числе профессионального, усиливает побуждения к риску на основе свернутого анализа ситуации исходя из доминантных ценностей.

Отметим в заключение еще две специфические проблемы, связанные с уголовно-правовым институтом обоснованного (оправданного) риска, выходящие за пределы непосредственного правоприменения, но служащие его обеспечению и требующие участия психолога.

Во-первых, укажем на особенности последующего психического состояния субъекта, который обоснованно рисковал (оператора, предотвратившего аварию, милиционера, обезвредившего преступника, пилота, посадившего самолет при аварийных обстоятельствах, и пр.). В этих случаях после окончания рискованных действий может развиваться и сохраняться достаточно длительное время сильная эмоциональная напряженность несмотря на благополучный исход.

Здесь важно формирование системы психологической помощи — психотерапии и психокоррекции. Иначе возможна профессиональная и личностная деформация. Эта проблема, с нашей точки зрения, нуждается в разработке.

Во-вторых, требует внимания программирование профессионального обучения и повышение квалификации субъектов, деятельность которых предполагает реальную возможность работы в экстремальных ситуациях, где могут быть рискованные решения. Проблема имеет и более широкое значение: большинство сфер производственной, управленческой, медицинской, научной деятельности и пр. может и при отсутствии экстремальных ситуаций побуждать к экспериментальным или иным дей-

1 Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. Т. 1. М., 1986. С. 356.

212

О. Д. Ситковская

ствиям в благих целях, но связанных с риском неблагоприятных последствий. Мы полагаем поэтому, что в учебных программах должны в комплексе отражаться психологические и правовые вопросы подготовки к обоснованному риску в необходимый случаях. Целесообразно, по-видимому, моделирование соответствующих ситуаций в условиях, максимально приближенных к реальным, чтобы в рамках деловых игр (с использованием тренажеров, компьютерного моделирования и пр.) получать комплекс знаний, умений, навыков, ориентированных на достаточный уровень предосторожности применительно к известным в практике вариантам рискованного профессионального поведения. При этом, по-видимому, важно не ограничивать обучение типичным ситуациям, вырабатывать умение и навык адекватно реагировать на внезапно возникшую ситуацию, прогнозировать ее развитие и оценивать сравнительную вероятность позитивных и негативных последствий применительно к конкретным решениям1.

1 В статье А. Н. Роша «Стресс-факторы в работе полицейских буржуазных стран». (В кн.: Преподавание юридической психологии и ее практическое применение... Ч. 2. Тарту, 1986. С. 92—95) отмечается внимание психологов, обслуживающих полицию, к проблеме, которая определяется как «риск и опасность». Автор отмечает наличие в зарубежной литературе указаний на методику специальной подготовки полицейских и воздействию этих факторов.