§ 1. Общая характеристика допроса как метода получения информации

В криминалистической литературе принято говорить о допросе как о следственном и судебном действии, в процессе которого орган расследования или суд получают информацию от допрашиваемого об обстоятельствах, имеющих значение для установления истины по делу.

Подчеркивается, что допрос, относясь к сложному, многоплановому, имеющему процессуальные, криминалистические, организационные, психологические и этические аспекты, действию, в то же время является самым распространенным способом получения доказательств.

Особенность получения информации в ходе допроса состоит в том, что источником ее является человек, его психическое (идеальное) отображение, которое необходимо раскрыть. В этой связи предпринималась попытка рассмотрения проблемы допроса комплексно, с позиций ряда наук: как средство доказывания; как процесс специфического общения для получения информации, имеющей значение для дела; как социальное явление, имеющее этическую и воспитательную стороны.

В такой интерпретации проблема допроса представляет собой учение о специфическом способе (форме) общения, используемом в уголовном судопроизводстве для получения информации от допрашиваемого. Учение включает систему научных рекомендаций о криминалистических, психологических и морально-этических средствах исследования личности допрашиваемого и правомерном воздействии на него. Отсюда получение информации методом допроса представляется как упорядоченная совокупность (система) приемов общения с источником “идеальной” информации, имеющим отношение к расследуемому событию. Поэтому методом допроса (опроса) получают информацию не только в ходе следственного действия, но и при оперативно-розыскных мероприятиях, организационных и проверочных действиях следователя.

В настоящее время допрос допустимо рассматривать, с одной стороны, как метод получения информации о психическом (идеальном) отображении человеком обстоятельств, связанных с расследуемым событием, а с другой — как деятельность (общение) по реализации этого метода, облеченную в процессуальную форму. Обозначенный подход открывает перспективы систематизации разработанных в криминалистике и судебной психологии тактических и психологических приемов допроса в единый метод практической деятельности, необходимость разработки которого отмечается в литературе.

Допрос как процессуальная деятельность является формой реализации тактических, психологических и иных приемов и средств расследования для получения, исследования, фиксации и проверки показаний допрашиваемого о расследуемом преступлении. Допрос осуществляется представителем органа расследования (следователь, дознаватель) либо судом и представляет процесс, управляемый и регулируемый законом, например, допрос обвиняемого (ст. 143 УПК УССР, ст. 150 УПК РСФСР, ст. 132 УПК МССР), подозреваемого (ст. 107 УПК УССР, ст. 123 УПК РСФСР, ст. 123 УПК МССР), свидетеля (ст. 167 УПК УССР, ст. 158 УПК РСФСР. ст. 138 УПК МССР), несовершеннолетнего свидетеля (ст. 168 УПК УССР), эксперта (ст. 201 УПК УССР), а также рекомендациями науки криминалистики.

Эти рекомендации реализуются определенной программой, т. е. методикой допроса, в которой организующая роль следователя состоит в умении управлять тактикой общения, используя приемы законного воздействия на допрашиваемого. Отсюда допрос допустимо рассматривать как общение следователя с допрашиваемым, в процессе которого на основе установившегося психологического контакта путем применения тактических приемов управляющего воздействия достигается основная цель — получение полных и достоверных показаний.

Практическая реализация допроса как метода получения информации о психическом отражении человека имеет две специфические особенности (или стороны), характеристике которых в криминалистике либо не уделялось должного внимания, либо они дискуссионны.

Во-первых, достижение целей допроса в большинстве случаев невозможно заранее с полной определенностью предвидеть. Во-вторых, при решении задач допроса следователь всегда осуществляет психологическое воздействие на допрашиваемого.

Рассмотрим эти особенности.

Расследование, как указывают многие авторы, представляет собой исследование особого рода, специфическое не только по своему предмету, методам и правовой форме, но и по условиям, в которых оно обычно протекает. Очень часто определенная группа людей, сочувственно относящихся к лицу, совершившему преступление, заинтересована в неудаче расследования и готова принять зависящие от них меры, чтобы деятельность следователя оказалась безуспешной.

В литературе отмечалось, что на допросе перед следователем зачастую находится противник, поэтому реализация им тактических (познавательных) приемов проходит в условиях двусторонне планируемой борьбы. И если элементы борьбы следователя за установление истины находятся в процессуальных рамках, то его противник никакими ограничениями не связан. Возникает ситуация, характерной чертой которой является наличие неопределенности обстановки и необходимость выбора тактики при недостаточных основаниях. Она заставляет следователя идти на риск, поскольку существует вероятность, что его тактика приведет к невыгодному исходу, то есть проигрышу.

В специальной литературе вопросам следственного риска не уделяется должного внимания, хотя он является неотъемлемой чертой активности человека и элементы риска присутствуют во всякой деятельности, связанной с принятием решения. Причем, чем больше неопределенность при его принятии, тем больше и риск.

“Риск” (“рискованный шаг”, “рискованный поступок”) в общеупотребительном (житейском) понимании означает ситуацию, в которой имеется неопределенность относительно ожидаемого результата. Следовательно, главная причина риска — неопределенность ситуации. Отсюда естественно попытаться наметить пути борьбы с ней.

Что же порождает неопределенность на допросе? В первую очередь неполнота, недостаточность знаний как о самом расследуемом событии, так и о лице, которое предстоит допросить, т. е. незнание.

Второй причиной неопределенности выступает случайность, которую следует понимать как нечто, что в сходных условиях происходит неодинаково, причем заранее нельзя предугадать, как будет в этот раз.

Третья причина неопределенности связана с противодействием. Вполне очевидно, что во многих ситуациях допроса неопределенность, неясность обстановки возникает не сама по себе, а создается искусственно противоборствующей стороной.

Пути борьбы с незнанием очевидны. Чем определеннее и точнее сведения о событии преступления, чем лучше и полнее изучена личность допрашиваемого, тем вернее тактическое решение, тем меньше риск.

Поиском самых выгодных решений занимаются сегодня математики и экономисты, психологи и специалисты по электронно-вычислительной технике, появилась молодая наука — исследование операций. К сожалению в криминалистике этим важным вопросам до сего времени не уделялось должного внимания, а проведенные единичные исследования не могут восполнить имеющийся пробел.

Гораздо сложнее уменьшить неопределенность, связанную со случайностью, так как информация о психическом отражении человека зависит от многих объективных и субъективных факторов,. в которых случаю остается много места. В криминалистике и судебной психологии уделяется достаточное внимание психологическим процессам, связанным с формированием показаний, и стадиям,. через которые оно проходит. Обращается также внимание на то, что эти показания должны быть субъективно правильно восприняты, адекватно расшифрованы, осознаны следователем и трансформированы в протокольную запись. Все это призвано способствовать предупреждению возможных субъективных ошибок и повышает степень надежности получаемой информации. Однако очевидно, что совсем избавиться от случайности невозможно.

Для выработки решений в условиях конфликта, когда интересы следователя и допрашиваемого не совпадают и замысел их неясен, прибегают к специальным приемам из теории игр, главной идеей которой является так называемый “принцип минимакса”, т. е. выбор решения, гарантирующего определенный результат при любых, даже самых неблагоприятных условиях. Криминалистов в теории игр интересует раздел о конфликтных ситуациях, разрабатывающий приемы выбора разумного поведения участников конфликта.

Частным приложением этой теории к практике построения тактических приемов допроса, получившей некоторое освещение в криминалистике, является теория рефлексивных игр.

Имитация мыслей и действий противника и принятие собственных действий на этой основе в психологии называется рефлексией, а процесс передачи информации одним лицом для действий второго—рефлексивным управлением. Сущность рефлексии в том, что каждый из играющих партнеров строит прогностическую модель о действиях хода противника и с учетом этого выбирает оптимальное поведение, решения для своих действий.

Приведем пример рефлексии при розыске преступника, скрывшегося с места происшествия. Преступник мог скрыться двумя путями: А — удобный для движения, но опасный, здесь могут быть посты, люди, маршруты ПМГ, и путь В — неудобный, трудный, но не связанный с риском. Значит путь В предпочтительнее пути А, что записывается так: В > А. Поэтому преступник “X” выбирает путь В, что символически изображается так:

X: (В> А) →В

Следователь “У”, оценивая обстановку, воспроизводит ход мыслей преступника и приходит к выводу: поскольку путь В менее опасен, значит его избрал преступник, поэтому я должен перекрыть путь В. Это записывается так:

У: [X: (В> А)→В]→В

Если преступник “X”. оценит эту обстановку и ход рассуждений следователя “У”, то он примет иное решение, т. е. изберет путь “А”, где больше риска, но который не перекрыт следователем. Это записывается так:

Х : {У : [X : (В > А) → В] → В} → А .

Следователь (оперативный работник УР). обладает более высоким рангом рефлексии и, анализируя ход мыслей и действий преступника, может принять правильное решение, которое позволит обнаружить и задержать бежавшего.

В криминалистической литературе предпринимались попытки указать пути использования общих положений теории рефлексивных игр в следственной практике и названы приемы психологического воздействия на личность подследственного в уголовном судопроизводстве. В настоящее время среди ученых-юристов существуют две противоположные точки зрения на допустимость психологического воздействия при получении информации от людей и отнесении таких приемов к криминалистической тактике.

Отмеченное не может не сказаться негативно на практике предварительного следствия, особенно при производстве вербальных следственных действий. Отсюда дальнейшая научная разработка тактических основ и практических рекомендаций управления общением следователя с участниками процесса представляется сегодня актуальной задачей науки криминалистики.

С этимологической стороны воздействие понимается как “действие, направленное на кого-что-нибудь с целью добиться чего-нибудь, внушить что-нибудь, оказать моральное воздействие на кого-нибудь”.

С позиции философии воздействие (взаимодействие) — это наиболее универсальная форма изменения (преобразования) окружающей действительности, вид деятельности.

В психологии оно характеризует функцию индивида в процессе его общения с окружающим миром. Так, например, педагогическое воздействие определяется как “влияние педагога на сознание, волю, эмоции воспитуемого, на организацию его деятельности и общений в интересах формирования знаний, умений, навыков, определенных качеств личности. Или нейтрализацию и преодоление отрицательных сторон в поведении, характере личности”.

В общеправовом смысле воздействие понимается как дозволение, побуждение или принуждение к выполнению определенных действий либо запрещений поступать или не поступать определенным образом в целях регулирования на основе юридических норм взаимоотношений определенных лиц, органов и организаций.

Изложенное позволяет констатировать определенную общенаучную (методологическую) проработку рассматриваемой проблематики, которая может служить отправными положениями в частнонаучных (криминалистических) исследованиях.

Большинство ученых, как криминалистов, так и процессуалистов (Р. С. Белкин, И. Е. Быховский, А. Н. Васильев, А. И. Винберг, В. И. Гончаренко, А. В. Дулов, А. А. Закатов, Л. М. Карнеева, В. Е. Коновалова, А. М. Ларин, А. Р. Ратинов, А. Б. Соловьев и др.), рассматривают психологическое воздействие, при условии соблюдения ряда требований, целесообразным и необходимым способом преодоления противодействия расследованию со стороны заинтересованных лиц. При этом психологическое воздействие интерпретируется как действие (в том числе коммуникативное), осуществляющееся посредством различных методов и комплексов приемов, направленных на психику человека (его эмоционально-волевую и интеллектуальную сферы), с целью диагностики его психического состояния и изменения поведения.

Одним из первых обратил внимание на эту проблему А. Р. Ратинов, который писал, что “воздействие следователя на психику участвующих в деле лиц является одним из основных элементов следственной тактики... Следователь постоянно влияет на людей своими властными предписаниями, воспитательными мерами, процессуальными средствами принуждения. Без этого немыслимо решение задач уголовного судопроизводства”. Поэтому В. С. Абраменкова разработку методов судебно-психологического воздействия относит к одной из важнейших функций следственной тактики, направленной на эффективное выполнение задач уголовного судопроизводства. В развитие этого Н. И. Порубов пишет:

“Любая форма общения, тем более словесная, предполагает воздействие. Более того, даже нейтральное взаимоприсутствие уже есть воздействие одного человека на другого”. Его позицию разделяет Г. Г. Доспулов, отмечая, что “всякая коммуникация, всякое общение есть прежде всего психическое воздействие на собеседника”.

Однако, несмотря на убедительность аргументов, приводимых цитируемыми и упоминающимися здесь авторами, проблема психологического воздействия в целом и в особенности вопрос о его правомерности остаются остродискусскоцными.

История знает период, когда психологическое воздействие па личность огульно, без какого-либо обоснования относили к незаконным мерам и тем самым в определенной мере обезоруживали практику. Сегодня отряд ученых, занимающих негативную позицию, весьма немногочисленен. По существу ее отстаивают лишь два представителя — И. Ф. Пантелеев и С. Г. Любичев. При этом нередко анализируется не содержание тактических приемов, а спор идет вокруг используемых терминов: “следственная хитрость”, “психологическая ловушка” и т. п.

Разрешить затянувшийся спор по-видимому мешает уровень проводимых исследований, который не позволяет увидеть проблему “снаружи” (глобально). Критический анализ достигнутых при этом результатов не позволяет надеяться, что исследования, проводимые на уровне тактического приема, ввиду определенной ограниченности его познавательной сущности как объекта исследования, смогут разрешить существующую проблему. Требуется иной, более высокий уровень анализа, объектом которого будет выступать общение как специфическая деятельность следователя, не ограничивающаяся только тактической стороной. Для такого исследования существуют необходимые методические и фактологические предпосылки, подготовленные ходом развития науки криминалистики и проводимой дискуссии.

Покажем некоторые новые пути разрешения этой проблемы, опираясь на уже известные факты, а также на выводы собственных исследований.

Первое. Можно считать установленным, что воздействие является обязательным атрибутом любого общения, а в общении в процессе расследования преступлений оно становится доминирующим, приобретает формирующий характер, так как решение следователем своих функциональных задач невозможно без активного психологического влияния на участников процесса.

Второе. Термин “психологическое воздействие” указывает на его целевое направление—психику человека (отсюда, очевидно, допустимо говорить о воздействии на мышление, чувства, эмоции, память, волю и т. п.), а не на форму или содержание этого средства. Поэтому рассуждения о его законности или незаконности не имеют предмета, так как вполне очевидно, что психика человека, желаем ли мы того или нет, подвергается определенному воздействию.

Третье. Попытка некоторых авторов “создать” общение без воздействия представляется бесперспективной, а рассуждения части из них о правомерности уголовно-процессуального принуждения и в то же время “стыдливое” умалчивание о психологическом воздействии, а то и огульное отнесение приемов его реализации к грубым нарушениям социалистической законности — неверными. Подобная точка зрения могла явиться следствием непонимания или игнорирования информационной природы психологического воздействия, на которую в свое время указывала В. С. Абраменкова, отмечая, что оно есть “процесс передачи информации посредством различных методов и отражение этой информации в психике человека, способной вызвать соответствующую реакцию, которая проявляется в его поведении, отношениях и состояниях, становясь доступной для восприятия со стороны субъекта воздействия”. В русле высказанной концепции подвергаться анализу должна не правомерность самого воздействия (дозволения, побуждения или принуждения), а содержание той информации, которая посредством его передается субъекту. Именно она является тем побудителем, который изменяет ход протекания психических процессов лица и учитывается им при выборе линии поведения.

Четвертое. Воздействие в ходе общения (особо наглядно это проявляется при использовании вербальных средств общения) зарождается на языковой основе в психике одного участника и передается с помощью речевых средств (слова, обороты речи и т. п.) и экспрессивно-эмоциональных проявлений (мимика, пантомимика, расстановка в речи экспрессивно-смысловых акцентов и т. п.) в психику другого. Поэтому по генезису (происхождению) и целевой направленности оно (воздействие) безусловно психическое. Вместе с тем его содержательно-целевое рассмотрение в рамках информационного подхода позволяет использовать термин “управляющее воздействие”, который, думается, более точно Отражает его функциональное назначение и гносеологическую сущность.

Пятое. Содержание воздействия составляет информация (поэтому, в частности, вполне допустимо использование термина “информационное воздействие”), а его форму—способы и приемы общения. При этом вряд ли существуют какие-то специальные тактические приемы психологического воздействия. Любому приему общения, в той или иной мере, присуще воздействие. Отмеченное позволяет утверждать, что так называемое психологическое воздействие, реализуемое в области уголовного судопроизводства, неотделимо от тактических приемов общения, оно имманентно включается в их содержание, являясь необходимой стороной средств общения. Аналогичная мысль высказывается в литературе В. Е. Коноваловой, Н. Л. Гранат, А. В. Дуловым.

Шестое. Управляющее (“психологическое”) воздействие следует понимать как цель и результат общения, которое реализуется с помощью (посредством) тактических приемов, а не как воздействие—средство (прием). При таком подходе, если психологическое воздействие считать не инструментом, средством (действием, приемом) общения следователя с участниками процесса, а его задачей (целью) и результатом, то снимается проблема его правомерности. Средством реализации этой задачи будут выступать тактические приемы и их комбинации, следовательно, речь должна идти о их допустимости: содержательной и процедурной. Кроме того, он делает ненужным сомнительное употребление термина “психологический” практически к любому тактическому приему вербального общения. Поскольку психологическое- воздействие является атрибутом средств общения, то в названии отдельных тактических приемов целесообразнее отражать их содержательную сущность, а не функционально-целевое назначение.

Вопрос о допустимости тактических приемов, трансформирующих управляющее воздействие, сводится к выработке определенного (оптимального) перечня критериев и их содержательной (с указанием конкретных объективных признаков) интерпретации.

Существенный вклад в решение этой проблемы внес А. Р. Ратинов, который в свое время высказал весьма плодотворную в методологическом и методическом планах идею систематизации и структурной иерархизации некоторого ряда критериев, определяющих допустимость формирования (конструирования) тактических средств, а также эффективности их применения.

Применительно к тактическим приемам, трансформирующим управляющее воздействие в общении следователя с участниками процесса, может быть построена следующая система критериев.

Содержательные критерии допустимости управляющего воздействия.

1. Правовой—связан с необходимостью руководствоваться при разработке и выборе тактических средств воздействия, с одной стороны, общими требованиями уголовно-процессуального закона, прежде всего п. 3 ст. 14 Основ уголовного судопроизводства, по которому запрещается домогаться показаний путем насилия, угроз и иных незаконных мер, к числу которых в литературе обоснованно относят шантаж, фальсификацию, провокацию, принуждение к даче определенных показаний и т. д. С другой — учет конкретных предписаний норм УПК, регламентирующих порядок (правила) производства отдельных следственных действий и устанавливающих их особый процессуальный режим. Отмеченные требования составляют юридическую гарантию соблюдения прав участников процесса, поэтому этот критерий является безусловно определяющим в системе, опосредующим все остальные. Кроме того, сегодня его следует рассматривать с учетом факторов развития социалистического общества на современном этапе перестройки и связанных с ним задач: расширения гласности, дальнейшего укрепления законности, демократизации и гуманизации.

2. Гносеологический — предназначен для определения познавательной пригодности (и эффективности) тактических приемов воздействия, конечной целью которых является получение полной и достоверной информации — установление истины по делу. Его референтами выступают научная состоятельность сущностей природы используемых в их формировании познавательных приемов, трансформированных из общенаучных методов (наблюдения, сравнения, расспроса, рассказа, убеждения, принуждения и т. п.); возможность научного предвидения результатов применения этих средств и определения степени точности получаемых результатов; возможность заблаговременного определения наиболее оптимальных условий их применения.

3. Информационный — его введение обусловлено информационным характером содержания приемов управляющего воздействия. Он репрезентирует требования, предъявляемые к средствам, условиям и технологии информационно-коммуникативного процесса передачи и “присвоения” информации (управляющего воздействия), разработанные в науке кибернетике и формирующейся отрасли знаний — информатике.

4. Этический — связан с требованиями соблюдения общих принципов морали, действующих в социалистическом обществе, а также специфических нравственных предписаний норм профессиональной этики: не унижать честь и достоинство гражданина, не создавать опасность для его жизни, не способствовать развитию низменных чувств и желаний совершать аморальные поступки, влиять на позицию невиновного, способствуя признанию им несуществующей вины, не оправдывать совершение преступления и не уменьшать его социальную опасность, исключать обман, использование юридической неосведомленности, религиозных и национальных предрассудков и т. д. Целевой аспект этических требований связан с задачей воздействия на особые психологические механизмы личности — совесть и долг.

Этический критерий по своей природе неразрывно связан с соблюдением режима социалистической законности, т. е. с правовым критерием. Любое нарушение требований уголовно-процессуального закона одновременно является нарушением и моральных норм. Не случайно в ряду основополагающих принципов уголовного судопроизводства стоят нравственные принципы гуманизма и справедливости (ст. 2 Основ).

5. Тактический—предполагает при конструировании тактических приемов соблюдения определенных, разработанных в криминалистической тактике рекомендаций и правил: обусловленности тактического приема типичной следственной (тактической) ситуацией; соотносимости тактической задачи и средств ее достижения; логической увязки между собой средств достижения одной цели; избирательности воздействия тактических приемов; рекомендательного характера использования. Кроме того, надо учитывать требования к структурной конкретности тактического приема, который должен включать: постановку тактической задачи; средства и методы ее достижения; описание условий его реализации.

6. Психологический— призван определять и в какой-то мере ограничивать пределы и целевую направленность управляющего воздействия, трансформируемого тем или иным тактическим приемом Оно должно лежать в сферах мышления, памяти, чувств и—при определенной оговорке—воли противостоящего следователю лица. Из целей воздействия следует исключить эмоциональную сферу человека, так как известно, что уже само вовлечение его в уголовное судопроизводство в любом качестве сопряжено с известным эмоциональным влиянием, отсюда опасность возникновения конфликтных ситуаций. Это, в частности, ставит задачу перед наукой криминалистикой по разработке приемов улучшения психологического климата расследования и снятия эмоциональной напряженности с его участников.

Кроме того, управляющее воздействие должно носить развивающий, конструктивный, а не разрушающий характер.

Наконец, результатом воздействия не должно стать болезненное изменение психики.

К праксеологическим критериям эффективности применения приемов управляющего воздействия вслед за А. Р. Ратиновым мы относим: а) целесообразность, т. е. пригодность данного приема для достижения поставленной цели; б) надежность-допустимая вероятность получения планируемого результата; в) продуктивность — способность достичь цели с наибольшей пользой; г) рентабельность — соразмерность расхода времени, сил и средств с ценностью полученного результата; д) безопасность-минимизация риска нежелательных последствий; ж) внезапность —неожиданность применения тактических средств по месту времени и характеру для лица, противостоящего следователю.

Рассмотренные требования в своем единстве представляют неразрывную взаимосвязь и соподчинение, присущие определенной системе. Это предопределяет их комплексное (системное) использование в качестве инструментария для определения критериев содержательной разработки научных рекомендаций и эффективности практического применения средств управляющего воздействия.

При построении тактики допроса (так же как и других вербальных следственных действий), несомненно, следует учитывать роль, которую играл допрашиваемый в расследуемом событии, его процессуальное положение в момент допроса, цели допроса, индивидуальные особенности личности, объективные и субъективные факторы, определившие особенности формирования его показаний, и т. п.

Однако индивидуальность конкретного допроса не исключает наличия общей тактической схемы его проведения. Представляется возможным и целесообразным построение такой схемы, детерминированной объективно-закономерной последовательностью развития общения при допросе и реализацией единых принципов криминалистической тактики.

Получение информации методом допроса—это управляемый процесс общения, в котором, в известной мере условно, можно назвать пять стадий (этапов), образующих собственно структуру тактики общения, а именно:

1. Прогнозирование и планирование предстоящего общения.

2. Установление психологического контакта.

3. Обмен речевой (и иной) информацией для достижения намеченной цели допроса.

4. Окончание допроса -(выход из общения).

5. Мысленный разбор (анализ) хода и результатов допроса.

По приведенной схеме мы будем в дальнейшем рассматривать Этические и логические основы управления получением информации в ходе допроса.