IV

Кроме ст. 404, Гражданский кодекс отсылает к понятию «непреодолимой силы» также в ст. 48. В ней «непреодолимая сила» рассматривается как обстоятельство, препятствующее осуществлению права на иск в течение давностного срока. Доказанное действие «непреодолимой силы» приводит в этом случае к приостановлению течения давностного срока.

Трудно предположить, чтобы своеобразный термин «непреодолимая сила» в двух статьях одного Кодекса — ст. 404 и ст. 48 ГК—применялся в разных смыслах. Однако полная уверенность в тождественности терминов в обоих случаях создается только после анализа ст. 48 ГК в сопоставлении ее; со следующей за ней ст. 49 ГК. Статья 49 ГК дает суду право продлить срок давности: суд «может продлить этот срок», сказано в ст. 49 ГК. Напротив, ст. 48 ГК прямо предписывает суду в определенных случаях считать срок давности приостановленным. «Течение исковой давности приостанавливается», говорит ст. 48 ГК, безусловно обязывая тем самым суд не засчитывать в срок давности известные 'промежутки времени. Согласно ст. 49 ГК продление срока давности зависит от уважительности причин, по которым срок давности пропущен. Что нужно считать уважительной причиной пропуска давностного срока, закон в ст. 49 ГК не определяет, предоставляя оценку уважительности

1 Эти соображения, высказанные в определении ГКК Верховного суда РСФСР, в доклад ГКК за 1925 год не вошли.

причины суждению суда. Напротив, в ст. 48 ГК случаи, в которых течение срока давности безусловно приостанавливается, исчерпывающим образом перечислены самим законодателем. Как известно, этих случаев закон в ст. 48 ГК указывает три: 1) если «непреодолимая сила» воспрепятствовала предъявлению исков в течение последних шести месяцев срока давности, 2) если был объявлен мораторий, 3) если истец является военнослужащим, а Советская Армия или Советский Военно-Морской флот приведены на военное положение.

Иногда указывают, что по ст. 49 ГК вопрос о наличии основания для продления срока давности—это вопрос оценки фактов. Напротив, в ст. 48 ГК отсылка к случаям моратория, объявления военного положения — это будто бы только вопрос права. Отсюда якобы следует, что и отсылка к «непреодолимой силе» в той же ст. 48 ГК означает, что закон имеет в виду «непреодолимую силу» как неизменную правовую категорию. Это рассуждение вызывает сомнения двоякого рода. Прежде всего, случаи приостановления давности ввиду объявленного моратория или ввиду объявленного военного положения также не могут сводиться всецело к вопросу права. Мораторий объявляется в отношении определенного круга сделок, известных категорий лиц; объявление военного положения приобретает значение обстоятельства, приостанавливающего течение срока давности, так же только при определенных фактических условиях. Необходимо, в частности, чтобы соответствующее лицо в определенный момент находилось в рядах действующей армии. Таким образом, вопрос права не может быть оторван от вопроса факта и в случаях установления моратория и объявления военного положения. Далее, нет достаточного основания для вывода о том, что «непреодолимая сила» есть только правовая категория.

Распределение в законе оснований, устраняющих действие срока давности, на две группы (ст. ст. 48 и 49 ГК), конечно, имеет свой смысл. Но смысл этот не в том, что вопросы фактической стороны дела устранены в случаях ст. 48 ГК и наличествуют только в ст. 49 ГК.

По нашему мнению, граница между ст. 48 и ст. 49 ГК иная. В ст. 49 речь идет о случаях пропуска срока давности. Управомоченное лицо только субъективно не могло избежать пропуска срока, объективно же возможность предъявления иска в срок не была исключена. Поэтому в случае ст. 49 ГК нужно войти в обсуждение вопроса, насколько субъективно извинительно поведение лица, пропустившего срок.

Напротив, в ст. 48 ГК говорится о таких случаях, в которых вопрос об извинительности поведения управомоченного лица не возникает. Из этих случаев в ст. 48 ГК в первую очередь упомянут случай действия «непреодолимой силы». Но это вовсе не означает, что «непреодолимая сила», объективный характер которой, в связи со сказанным, не подлежит сомнению, рассма-

тривается в ст. 48 как абстрактная и неизменная категория. Относительный характер понятия «непреодолимой силы», раскрытый судебной практикой в связи со ст. ст. 119 и 404 ГК, не колеблется соображениями по поводу ст. 48 ГК.

В судебной практике ссылки на «непреодолимую силу» в связи со ст. 48 ГК довольно редки.

Изученные нами материалы позволяют заключить, что случай, предусмотренный п. 1 ст. 48 ГК, на практике очень часто заслоняется применением правила ст. 49 ГК. Признавая причину пропуска срока уважительной в смысле ст. 49 ГК, судебные органы обыкновенно не ставят второго вопроса — не скрыта ли за субъективной невозможностью предъявления иска также и невозможность объективная, о которой говорится в ч. 1 ст. 48 ГК. Казалось бы, что вопрос о наличии (или об отсутствии) объективной возможности предъявить иск, т. е. вопрос ст. 48 ГК, должен был бы предшествовать вопросу о наличии (или об отсутствии) субъективной невозможности предъявить иск, т. е. вопросу ст. 49 ГК. Но на практике четкое разграничение этих вопросов не всегда проводится. Это и приводит к тому, что даже и при наличии объективной невозможности предъявления иска в судебном решении нередко признается «уважительность» пропуска срока давности. Таким образом, смешиваются вопросы продления срока давности (ст. 49 ГК) и приостановления срока давности (ст. 48 ГК).

В тех делах, в которых вопрос о применении п. 1 ст. 48 ГК ставился, судебная практика рассматривала понятие «непреодолимой силы» совершенно таким же образом, как и в случаях, предусмотренных ст. ст. 119 и 404.

В деле по спору Мельдерс с Зельтиш Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР отвергла точку зрения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Латвийской ССР по вопросу о смысле примечания к ст. 48 ГК 1.

Но высказывание Верховного суда Латвийской ССР о понятии «непреодолимой силы» Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР не только не отвергла, но косвенно подтвердила.

«Войну, — писала Судебная коллегия Верховного суда Латвийской ССР, — можно... рассматривать как непреодолимую силу, о которой говорится в п. «а» ст. 48 ГК» 2. Судебная же коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР совершенно в этом же смысле отметила: «В данном случае правоотношения сторон возникли в 1941 году в период немецкой оккупации, когда истец не мог осуществлять

1  Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР по д. № 36/265 — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. V (XXXIX), стр. 29.

2  Очевидно, Судебная коллегия имела в виду п. 1 ст. 48 ГК. — 5. А.

своего права на возмещение ему причиненного ущерба. Только после освобождения района от немецких оккупантов, когда он (истец.—Б. А.) мог осуществить принадлежащее ему право, он обратился в суд с иском к ответчику о возмещении причиненного ущерба, и с этого времени следует исчислять течение давностного стока, предусмотренного ст. 44 ГК. РСФСР» 1.

Итак, война в ее конкретном выражении (временная оккупация района немцами) рассматривается верховными судами СССР и Латвийской ССР как действие «непреодолимой силы». Очевидно, что и относительность, присущая понятию «непреодолимой силы», тем самым подчеркивается — верховные суды учитывают войну как действие «непреодолимой силы» не в качестве неизменного фактора, а в конкретных условиях места и времени. По мере изгнания фашистских войск с территории Советской Латвии и восстановления там прерванной деятельности советских судебных органов восстанавливалась и объективная возможность предъявления исков в этих судах, а вместе с тем отпадало применение п. 1 ст. 48 ГК.

Сходно в интересующем нас смысле и дело по иску Валодис к Эзериньи, рассмотренное Судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда СССР 28 сентября 1946 г.2, которая признала, что «немецкая оккупация местности, где живут стороны», подходит под понятие действия «непреодолимой силы», упоминаемой в ч. 1 ст. 48 ГК.

В заключение можно заметить, что «непреодолимая сила» в смысле ст. 48 ГК раскрывается в судебной практике, во-первых, как объективная невозможность предъявления иска, во-вторых, как понятие более широкое, нежели стихийное явление, т. е. проявление сил природы.

Наконец, выступает и третий признак: ссылка истца на объективное основание невозможности предъявить иск предполагает отсутствие субъективной оплошности истца.

Закон в ст. 48 ГК подчеркивает, что наступление обстоятельств, объективно исключающих возможность предъявить иск, учитывается только в том случае, когда эти исключающие обстоятельства наступают в последние шесть месяцев течения давностного срока. Верховный суд СССР указал, что давность вообще не начинает своего течения, если к моменту возникновения права на иск уже действовала «непреодолимая сила».

Если мы утверждаем, что не было объективной возможности предъявить иск вследствие «непреодолимой силы», то тем самым

1  Подчеркнуто мной. — Б. А. «С этого времени» по смыслу может означать только «с момента освобождения района от немецких оккупантов», но, конечно, не с момента предъявления иска.

2  Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР, № 36/700—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. III (XXXVII), стр. 126.

уже сказано, что для предъявления иска в данных условиях места и времени не существовало и субъективной возможности. Следовательно, с установлением состава фактов, предусмотренных п. 1 ст. 48 ГК, отпадает и вопрос о субъективной извинительности непредъявления иска управомоченным лицом.