1. Общая характеристика

Борьба против религиозной идеологии и феодального строя сопровождалась разработкой основ светской док­трины государства и права, сыгравших важную роль в идейно-теоретической подготовке буржуазных революций. Причем мыслители нового времени в своей критике теоло­гических политико-правовых воззрений апеллировали к идеям своих предшественников (в том числе к идеям естественного права, различения права и закона), вкла­дывая в прежние конструкции новое содержание.

В поисках антитеологического, рационалистического подхода к политико-правовым явлениям они широко ис­пользовали авторитет и достижения античных авторов, мировоззренческие и методологические установки и при­емы опытных наук, естественнонаучных исследований своего времени. В этой связи К. Маркс писал: «Но уже Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций, вплоть до Руссо, Фихте, Гегеля, стали рас­сматривать государство человеческими глазами и выво­дить его естественные законы из разума и: опыта, а не из теологии. Они следовали примеру Коперника... Новей­шая философия только продолжала ту работу, которая была начата уже Гераклитом и Аристотелем» '.

Раннебуржуазные идеологи в своей критике средневе­кового фанатизма и произвола, бесправия личности в условиях господства феодального «кулачного права» и системы привилегий апеллировали к естественному праву человека и обосновывали необходимость установления но­вого социально-политического строя и нового, разумного правопорядка, основанного на признании естественных прав и свобод человека, равенстве всех перед законом, га-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1, с. 111.

195          7*

рантированности собственности и безопасности личности во взаимоотношениях с государством. «Спросите католиче­ских обитателей „бедного зеленого Эрина*", спросите гу­генотов времен до французской революции,—писал К. Маркс,— они не апеллировали к религии, ибо их ре­лигия не была государственной религией; они апеллиро­вали к „правам человека", а истолкованием этих прав за­нимается философия,— она требует, чтобы государство было государством, соответствующим природе человека» '\

Против разного рода теологических вариантов есте­ственного права, согласно которым правовое положение человека в обществе и государстве предопределено бо­жественными законами, буржуазные идеологи стали интерпретировать естественное право как установление разума, как неподвластный произволу законодателя источ­ник прав и свобод индивида, его независимости от неог­раниченного диктата церковной иерархии и абсолютист­ского государства. Эти же идеи прав и свобод личности находят свое признание также и в целом ряде учений, посвященных проблемам суверенитета государства. Дан­ная тематика наряду с вопросами независимасти светской власти от церкви, их отделения друг от друга, центра­лизации власти в масштабах всей страны и т. д. вклю­чала в себя и такой существенный для правопонимания аспект, как правовой характер взаимосвязи государства и личности, правовые основания и границы государствен­ного вмешательства в дела индивидов, обязанности госу­дарственной власти по обеспечению прав и свобод лич­ности и т. д.

Одновременно предпринимались попытки обсуждать проблематику права и государства на новых научных на­чалах, на базе рационализма и эмпиризма. К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что «начиная с Макиавелли, Гоббса, Спинозы, Бодена и других мыслителей ново­го времени, не говоря уже о более ранних, сила изоб­ражалась как основа права; тем самым теоретическое рас­смотрение политики освобождено от морали, и по сути дела был выдвинут лишь постулат самостоятельной трак­товки политики» 3.

* Древнее название Ирландии.— Ред.

2              Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1, с. НО.

3              Там же, т. 3, с. 314.

]Ряд положений формировавшейся раннебуржуазной политико-правовой доктрины был разработан в работах Н. Макиавелли (1469—1527), который, критикуя феодаль­ные привилегии и феодальный партикуляризм в области политики н права, обосновывал идеи свободы и юридиче­ского равенства всех членов общества в качестве основы их гражданских добродетелей, политической активности и участия в общих делах государства.

Что же касается представлений о силе как основе пра­ва, свидетельствующих об определенном концептуальном сходстве воззрений Макиавелли по данной проблеме со взглядами предшествующих (например, софиста Фраси-маха) и последующих авторов (в том числе представите­лей буржуазного юридического позитивизма Д. Остина, К. Боргбома и др.), то но следует упускать из виду и тот конкретно-исторический контекст, в рамках которого Макиавелли развивал подобные представления. Речь шла об установлении суверенитета, о борьбе за единое центра­лизованное государство с единой законодательной властью и единым правопорядком.

Следовательно, данное положение (сила как основа права, роль насилия в политике и т. д.) в трактовке Макиавелли приурочено не к ситуации уже учрежденных государственности, суверенитета, правопорядка и т. д., а к ситуации антагонистической борьбы (между многочи­сленными внутренними и внешними претендентами на политико-правовое верховенство) за их установление. В этих условиях ставка Макиавелли на силу как фактор, необходимый для организации государственно-правового порядка, свидетельствует не об апологии им насилия во имя антиправовой произвольной власти, а о реалисти­ческом подходе к анализу роли насилия в политике и радикальных политико-правовых преобразованиях, к про­блеме критики старого государства и права.

Совершенно иной смысл названное положение начи­нает приобретать в обстановке нового, уже установлен­ного и укрепившегося строя: продолжающийся акцент на свободном от морали и моральных сдержек, чисто силовом характере (и природе) права превращается в идейно-тео­ретическую базу для девальвации права и правового опосредования политико-властных отношений, для оправ­дания насильственных (внеправовых и антиправовых) действий политической власти, не желающей подчиниться общеобязательным нормам права. Представление о силе

197

как основе права в таких условиях оборачивается воз­зрением на право как просто веление силы, приказ су­верена, установление власти без каких-либо содержатель­ных оговорок и критериев относительно существа, смысла и характера самих этих велений, приказов и устано­влений.

Подобная метаморфоза в правопонимании по своей сути аналогична трансформации прогрессивного по его конкретно-историческому характеру политического уче­ния Макиавелли в так называемый политический маки­авеллизм, прикрывающий порочность используемых на­сильственных и низменных средств фальшивыми ссыл­ками на «высокие цели». То, что у раннебуржуазных мыслителей носило исторически прогрессивный и крити­ческий характер и было направлено против отживших свой век феодальных политических и правовых порядков, нередко у последующих буржуазных идеологов начинает служить целям апологии официальной политики (в том числе и в области законодательства и законодательной политики, что хорошо видно на примере буржуазного юридического позитивизма) власть имущих.