style='border:none;padding:0cm'>Глава 2. Истоки организованной экономической преступности

Экономическая организованная преступность в Украине, РФ, других государствах СНГ – это социально-криминологическое явление, результат определенных объективных процессов в политической, экономической, социальной сферах, идеологии. Она существенно отличается от сицилийской мафии, американского преступного синдиката «Коза-ностра», японского преступного синдиката «Ягамути-Гуми».

Во-первых, основные криминальные накопления организованные группы в советский (а потом и в постсоветский) период получили в результате хищений государственного имущества. Так, при некоторых государственных предприятиях организованные группы должностных, материально ответственных лиц создавали подпольные цеха, в которых использовалось большими партиями похищенное государственное сырье. Из этого сырья изготавливалась неучтенная продукция, приносившая теневым дельцам, т.е. «цеховикам»*, огромные криминальные доходы. «Цеховики» в организованной преступной деятельности руководствовались традиционными воровскими принципами: «украсть можно все»; «воруют почти все, кто может что-то украсть»; «крадет каждый то, что охраняет, все остальные – то, что не охраняется».

Во-вторых, экономическая организованная преступность использовала государственные хозяйственные структуры, социалистическую плановую систему хозяйствования. В «социалистическом» варианте организованная преступность, паразитировавшая главным образом на плановой экономике, была упрощенной и подчиненной бюрократии.

В-третьих, субъектами организованной преступной деятельности в сфере экономики были должностные и материально ответственные лица государственных предприятий, организаций. Одни из них занимали определенное должностное положение в системе государственной административно-хозяйственной структуры, другие имели вертикальные и горизонтальные коррупционные связи с руководителями партийно-хозяйственной элиты региона, республики. Некоторые представители партийно-хозяйственных органов являлись «крестными отцами» «цеховиков» либо их «крышей», т.е. обеспечивали им защиту от любых форм социального контроля.

Феномен «цеховиков» заключался в том, что они, как правило, находились одновременно на двух должностях: официальной государственной и неофициальной теневой. Они использовали свои служебные полномочия в корыстных целях, в том числе для хищений государственной собственности путем необоснованного списания материальных ценностей в производство, составления поддельных актов о списании, уничтожении фактически пригодных материалов, сырья и многими другими способами хищения материальных ценностей и денежных средств. Расхитители в «белых воротничках», манипулируя разнообразными хозяйственными операциями, создавали на предприятии резервы неучтенных материальных ценностей, сырья, которые использовали для изготовления неучтенной продукции и сбыта последней через государственные торговые организации. Неучтенную продукцию обычно изготавливали рабочие данного предприятия. Они иногда получали за эту работу «доплату», но в большинстве случаев они не знали, что их труд используется в корыстных целях их мастерами, руководителями производственных подразделений, т.е. «цеховиками». К числу распространенных моделей теневого бизнеса конца 60-х годов следует отнести криминальную деятельность организованной преступной группировки в Казахстане. Она специализировалась на пушно-меховом производстве. Возглавляли ее специалисты высокой квалификации. Эти дельцы, используя в своих корыстных целях партийно-хозяйственный документ о передаче некондиционного сырья пушнины из легкой промышленности предприятиям бытового обслуживания, открыли на государственном предприятии несколько подпольных цехов. Здесь из неучтенных соболиных, песцовых шкурок изготавливались меха и меховые изделия. Их реализация приносила «цеховикам» огромные доходы. «Цеховики-теневики» «заработали» первые миллионы и открыли представительский офис в Москве, расширили сферы подпольного производства. Они вступили в преступный сговор с дельцами-«теневиками» легкой промышленности и совместно с ними создали в разных регионах государства несколько десятков нелегальных филиалов по производству продукции из неучтенного пушно-мехового сырья. По мере расширения сферы теневого бизнеса и роста доходов от левого производства «цеховики» в целях собственной безопасности подкупали должностных лиц правоохранительных органов, а позднее – партийно-хозяйственной элиты.

Преступная деятельность дельцов «теневой» экономики была направлена на удовлетворение личных корыстных интересов. Они объединяли свои усилия, совершенствуя технологию хищений, в том числе способы создания резервов неучтенной продукции, изъятия похищенного и сокрытия следов преступной деятельности. Следует отметить, что «теневики» не могли существовать сами по себе в советском государстве при наличии государственного контроля за производственной деятельностью. Они были заинтересованы сотрудничать с функционерами властно-бюрократической иерархии. Во-первых, в руках последних были сосредоточены государственные материальные и финансовые ресурсы, а во-вторых, особое элитарно-властное покровительство должностных лиц региональной партийной власти, государственных хозяйственных органов позволяло дельцам «теневой» экономики совершать особо крупные хищения государственных ценностей и оставаться безнаказанными. Так происходило сращивание «цеховиков» с коррумпированными чиновниками партийно-хозяйственных структур.

Анализ закономерностей формирования организованных преступных групп в Москве, Харькове, Смоленске, Азербайджане, Грузии убедительно подтверждает, что все функциональные звенья организованной экономической преступности беспрепятственно возникали и развивались в условиях административно-плановой экономики, громоздких бюрократических форм обмена между товаропроизводителями, неформального перераспределения ресурсов в материально-техническом снабжении и при наличии государственного контроля за производственно-финансовой деятельностью предприятий, организаций.

На официальном уровне производство и распределение оказались настолько зарегулированными, что выполнение хозяйственными структурами официальных норм и правил было юридически невозможно, а экономически невыгодно. Хронический дефицит при социализме можно было смягчить с помощью неформальных связей. Они способствовали хищению, злоупотреблению и взяточничеству. Государственные структуры любыми средствами «накручивали» норму накопления; предприятия и организации правдами и неправдами накапливали сверхнормальные запасы сырья; коррумпированные чиновники фактически распоряжались и присваивали государственную собственность. В то же время государство устанавливало привилегии в снабжении особо приоритетных отраслей, тем самым раздавало дефицитные блага «нужным социальным слоям», превращаясь в главный субъект подпольной экономической деятельности. Это использовали в своих преступных целях «цеховики». Их теневой бизнес в 70-е годы достиг небывалого расцвета. Криминологические исследования подтверждают, что организованные группы расхитителей остаются незамеченными два-три года. Если они имеют коррупционные связи с представителями власти, то средний срок криминальной деятельности удлиняется втрое – вчетверо. Если прикрытие очень сильно, т.е. покровитель лидеров теневого бизнеса занимает ответственный пост в структуре официальной власти, то правоохранительные органы не смогут привлечь к уголовной ответственности расхитителей государственной собственности. Поэтому «цеховики» платили деньги в различные государственные органы, чтобы коррумпированные чиновники прикрывали их от юридической ответственности, визировали незаконные поставки сырья, продукции, оборудования в их подпольные цеха. Теневой бизнес приносил доходы не только его лидерам, но и коррумпированным должностным лицам государственных органов власти и управления, деградирующим руководителям партийных органов.

В ходе расследования уголовного дела о хищениях, злоупотреблениях и взяточничестве должностных лиц Московского Главторга было установлено, что руководству Главторга ежемесячно выплачивалась «дань» с каждого доходного торгового предприятия. Но прежде чем дать ее, нужно было ее где-то взять. Взяткодатели, в свою очередь, облагали «данью» подчиненных, а те – покупателей за счет обвеса, обсчета, пересортицы, завышения цен, списания товара на «естественную убыль», реализации «левого» товара, который поставляли «цеховики», и другими способами хищения материальных ценностей, денежных средств в государственных торговых учреждениях.

Функционеры партийно-хозяйственной номенклатуры за определенную плату покровительствовали «теневикам»-расхитителям. Покровительство проявлялось в том, что «нужные люди» своевременно предупреждали о планируемых ревизиях, понуждали ревизоров контрольно-ревизионных органов не отражать в актах ревизии факты хищений, финансовых злоупотреблений. Коррупционеры использовали и такую распространенную форму защиты «своих», как «телефонное право», понуждение следственных органов не возбуждать уголовного преследования в отношении должностных лиц, совершивших хищение в особо крупных размерах, или прекращать в отношении их уголовные дела о злоупотреблениях, хищениях и взяточничестве.

Некоторые покровители теневых структур из партийно-хозяйс­твенных органов продвигались все выше и выше по властно-бюрократической лестнице из региона в республику, а там – в Москву. Они были крепко «связаны» с дельцами теневой экономики, а поэтому продолжали выполнять их «заказ»: осуществлять протекционную кадровую политику, назначали «цеховиков» на должности в контролирующие, снабженческие, плановые органы. Необходимо констатировать, что такая «политика» удовлетворяла региональную и республиканскую элиту партийно-государственных органов.

Таким образом совершенствовались и крепли крупные мафиозные структуры, отрабатывались системы взаимосвязи, взаимовыручки и взаимобезопасности.

К середине 70-х годов дельцы «теневой» экономики, расхитители государственной собственности накопили огромный криминальный капитал: четыре процента от общего числа «цеховиков» стали подпольными миллионерами. Ими было присвоено более половины всей суммы похищенного государственного имущества в 11-й пятилетке. В частности, только в одном Шамхарском районе Азербайджана органами расследования доказано хищение хлопка-сырца при его заготовке на сумму 20 миллионов рублей. В Грузии на заводе шампанских вин сумма хищений составила 9 миллионов рублей. И это лишь выявленные факты хищений, которые были расследованы, и виновные предстали перед судом. А сколько их осталось не раскрытыми?…

Накапливая огромные преступные доходы, лидеры «теневой» экономики попали в поле зрения общеуголовной «профессиональной» преступности*. Последние понуждали дельцов-«теневиков» делиться своими доходами, используя самые разнообразные способы. Они поджигали дома, дачи, машины лидеров подпольного бизнеса, похищали у них детей, шантажировали, угрожали физической расправой членам семьи и самим «цеховикам». Экспроприация экспроприаторов длилась недолго. Идеолог преступного мира, «вор в законе» Анатолий Черкасов разработал концепцию «работы» с «цеховиками». Суть ее заключалась в трех «бери»: «бери у того, у кого есть что брать»; «бери не все, ибо терпению человека приходит конец»; «бери на каждое дело «ментов», ибо «мусора» мусор из избы не вынесут».

Конфликтное перераспределение доходов к середине 70-х годов закончилось миром по просьбе «цеховиков». Они согласились платить лидерам общеуголовной «профессиональной» преступности за то, чтобы те не трогали их и даже охраняли. Дележ доходов предполагал взаимные услуги. Противостояние в 70-х годах экономической и общеуголовной преступности закончилось сращиванием дельцов «теневой» экономики с главарями преступных группировок сначала в виде выплаты определенной доли от противоправных, преступных операций за гарантию безопасности, а затем в виде включения общеуголовных групп в структуру преступных сообществ «теневой» экономики и превращения их в необходимое функциональное звено организованной преступности. Сначала криминалитет выполнял функцию охраны «цеховиков». Среди подпольных дельцов существовала конкуренция. Конкурентов оттесняли охранники «цеховиков», используя различные способы, включая физическую расправу. Круг услуг криминальных структур «цеховикам» постепенно расширялся. Так, если встречались нечестные конкуренты или банкроты, криминалитет чинил расправу, а то – и суд. Таким образом, первоначальная функция криминалитета охраны «цеховиков» значительно расширилась и видоизменилась. Криминалитет обеспечивал бесперебойную преступную деятельность «теневых» дельцов и стал называть себя группой «обеспечения безопасности» теневого бизнеса. В этой группе были четко распределены обязанности, соблюдалась жесткая дисциплина, формировалась внутренняя иерархичность. В ней были телохранители лидеров теневого бизнеса, охранники, «солдаты», «торпеды», «быки» и прочие, чьи обязанности отражались в соответствующих прозвищах.

На содержании «цеховиков» давно уже находились функционеры бюрократической иерархии, которых подпольные дельцы прозвали «крышей», или «группой безопасности». Взаимодействие «цеховиков» с коррумпированными должностными лицами региональных, республиканских органов властно-управленческих структур было разнообразным – от прямого соучастия последних в конкретных криминальных акциях до покровительства, протекционизма, заступничества.

Например, «теневики» из Узбекистана использовали в качестве пособников руководителей ткацких фабрик России и Белоруссии. Дельцы из Красноярского края имели своих людей в центральном ведомстве материального снабжения. Вместе с тем среди «групп безопасности» стали выделяться «элитарные», в которые входили представители официальной государственной власти, взаимодействовавшие с «цеховиками». По мнению криминологов, «элитарные группы» контролировали деятельность преступных группировок в рамках городов и даже республик.

Так сращивание «цеховиков» с криминалитетом и коррупционерами властно-управленческих структур привело к формированию нового вида экономической преступности – организованного преступного сообщества.

Следует отметить, что, по материалам следственной практики Прокуратуры Союза ССР, признаки организованного преступного сообщества были выявлены при расследовании: хищений хлопка-сырца и злоупотреблений должностных лиц Узбекистана; хищений денежных средств и материальных ценностей директором московского гастронома Соколовым; хищений на предприятиях бытового обслуживания (дело «бытовиков») в Украине и т.д.

К середине 80-х годов, по данным экономико-криминалис­тического исследования, более половины всей суммы украденного государственного имущества оказалось в руках 4 % расхитителей. Доходы «теневого» бизнеса распределялись примерно следующим образом: 1/3 – 1/4 всех сумм обращались в сокровища, 1/3 – 1/4 шла на сверхпотребление, остальное находилось в обороте (включая и суммы, идущие на обеспечение безопасности).

Масштабы организованной преступности все больше охватывали все сферы экономики. Она разрушительно влияла на экономические процессы, политику, конституционные основы советского государства. Коррумпированные чиновники органов планирования центральных, региональных ведомств умышленно создавали дефицит тех или иных товаров народного потребления (мыла, зубной пасты и т. п.), а «цеховики» удовлетворяли спрос населения, получая огромный криминальный доход. По мнению криминологов, к середине 80-х годов 10 % «цеховиков» от их общего количества были подпольными миллионерами.

Возрастающие масштабы криминального бизнеса вместе с открытой коррупцией некоторых руководителей партийно-хозяйст­венных органов стали самой заметной чертой преобразовательных процессов, движения к рынку. Именно мафиозные структуры («цеховики» и криминалитет), коррумпированная часть партийно-государс­твенной бюрократии ратовали за слом хозяйственно-государс­твенной системы, создание механизмов легализации криминальных доходов. И такие механизмы были разработаны экономической и юридической научной элитой по «заказу» «идеологов» организованных преступных сообществ. Последние, используя открытые формы лоббирования и влияния на партийную, законодательную и судебную власть, средства массовой информации, добились желаемой победы. В 1986 г. высший законодательный орган страны принял два закона: «О кооперации» и «Об индивидуальной трудовой деятельности», которые способствовали «теневикам» частично легализовать криминальные капиталы, а чиновникам властно-управленческой иерархии «решать» многие вопросы хозяйственной деятельности. Так, к концу 80-х годов «цеховики» трансформировались в легальных кооператоров. Их «теневые», подпольные производства были легализированы, т.е. получили официальный, государственный статус. Кооператоры нарушали законы, однако правоохранительные органы длительный период эти нарушения не выявляли. Этому способствовало Указание Министерства внутренних дел Союза ССР, которым органам внутренних дел запрещалось проведение проверок любой информации о кооперативной деятельности. Государственная политика невмешательства в дела кооперативов была запланирована «идеологами» преступных организаций. Отсутствие государственного контроля за деятельностью кооперативных предприятий позволило их руководителям использовать незаконные методы в получении преступных доходов. Кооператоры проявляли изворотливость и добивались принятия в свою пользу ряда правительственных актов. Например, законом был предусмотрен перечень запрещенных видов индивидуальной трудовой деятельности. В то же время постановлениями правительства, несмотря на законодательный запрет, в порядке исключения постоянно расширялся перечень видов индивидуальной трудовой деятельности. Постепенно был сформирован механизм слияния новых и старых форм теневого бизнеса. Государственные предприятия обладали ресурсами, тогда как кооперативы – большими хозяйственными свободами. Руководители государственных предприятий и кооператоры объединяли усилия фактически на «теневых» началах. Кооператоры использовали свободные цены, посредничество, особенности формирования, расходования и учета государственных фондов для вполне определенных целей – получения максимально высокого незарегистрированного дохода в результате различных хозяйственных махинаций, в том числе для «перекачивания» безналичных денег в наличные. В негосударственном секторе экономики сложились криминальные структуры «лжекооператоров», которые де-юре были кооперативами, а де-факто – ничего не производили. Развитию теневого бизнеса способствовала бесконтрольная внешнеэкономическая деятельность при неконвертируемом рубле. С участием кооперативов в государстве резко увеличивался объем контрабандных поставок импортных товаров, махинаций по незаконному перераспределению кооперативам государственного сырья, продукции, незаконных вывозов кооперативами государственных ресурсов за границу. Возрастанию масштабов преступной деятельности «теневых» дельцов – кооперативов способствовали так называемые «договорные», «кооперативные» цены, нарушение хозяйственных связей, развал потребительского рынка, создание искусственного дефицита, попытки многих местных органов регулировать рынок неэкономическими методами. Все это создавало благоприятные условия для совершения экономических преступлений, способствовало хищениям и другим финансовым злоупотреблениям, созданию новых криминальных технологий организованной преступной деятельности в государственном секторе экономики.

В указанный период организованная преступность стала более разветвленной и автономной. Социально-криминальный состав организованных преступных групп также видоизменился. Рассматривая социальную базу формирования организованных групп в сфере экономики, можно выделить теневиков-бизнесменов, типа Артема Тарасова*, кооператоров из бывших «цеховиков», лжекооператоров, криминалитет, номенклатурную элиту. К последней относились: представители коммерческих структур из партноменклатуры; независимые политики; народные депутаты; лидеры-идеологи компрадорской буржуазии (в частности, Г. Попов, А. Яковлев, Ю. Афанасьев и др.).

Резюмируя изложенное, полагаем, что Закон «О кооперации» позволил «цеховикам» легализовать теневой капитал через кооперативы и накапливать неконтролируемые государством доходы. Кооператоры использовали как старые традиционные, так и новые криминальные технологии хищений государственной собственности. Ловкие дельцы создавали «лжекооперативы», делающие деньги, а не товар. Они временно создавали кооперативы для проведения незаконных финансовых операций при посреднической деятельности. Лжекооперативы не производили товары, но их руководители получали огромные доходы путем «перекачки» товаров из государственной торговли к потребителю. Кооператоры-перекуп­щики создавали искусственный дефицит товаров широкого потребления и в условиях свободных цен завышали цены, скупая оптом товары у производителя по ценам значительно ниже рыночных. Как свидетельствуют результаты исследований, анализ обобщенной практики прокурорского надзора за соблюдением законов, в начале 90-х годов харьковские кооператоры-перекупщики совместно с должностными лицами парфюмерной фабрики умышленно создали в восточном регионе Украины искусственный дефицит зубной пасты. На «черном» рынке паста стоила от 2 до 3 рублей,* при этом ее стоимость в государственных торговых учреждениях до спекулятивной аферы составляла от 40 до 80 коп**. Харьковская парфюмерная фабрика производила несколько видов зубной пасты, которую оптом скупали кооператоры-посредники. Они поставляли пасту на рынок, в государственные торговые учреждения восточных областей Украины, диктуя свои посреднические цены на товар, который не производили. Деятельность спекулятивных торгово-закупочных кооперативов по перераспределению товаров (сырья, продукции) устраивала за определенную плату руководство предприятия*** и коррумпированных чиновников региональных, республиканских и центральных ведомств.

По нашему мнению, в советский период была сформирована социальная база двух видов теневого бизнеса. Первый – это нелегальный, организаторы которого («цеховики») выпускали товары народного потребления из похищенного неучтенного государственного сырья. Второй – легальный, посредническо-торговый. Его организаторы (кооператоры и лжекооператоры) ничего не производили, но имели огромные теневые доходы и сверхдоходы, полученные путем хищений государственных ресурсов либо путем торгового посредничества. В этот период в среде кооператоров-посредников особо выделялись суперэлита, миллионеры-парвеню, «менеджеры» теневого бизнеса.

В первую группу суперэлиты входили подпольные миллионеры. Ее типичным представителем был Артем Тарасов. Свои первые миллионы он заработал на спекулятивной торговле государственной нефтью. Тарасов приобрел 350 тысяч тонн нефти на сумму 23 миллиона рублей и продал ее за границу за 48 мил­лионов ­дол­ларов, из них 30 миллионов долларов заблокировал на личном счете в зарубежном банке. Следует отметить, что бизнесмен Тарасов был в это время членом партии, народным депутатом. Значительная часть суперэлиты находилась в тени, несмотря на то, что подпольные миллионеры занимали ключевые посты в сфере нелегальной кооперативной деятельности. Быстрому продвижению предпринимателей в элитарную группу способствовали следующие сферы бизнеса: создание коммерческих банков, бирж, кооперативов различного профиля, «трастов», финансово-промышленных ассоциаций, а также совместных предприятий, которые занимались внешнеэкономической деятельностью, и т.д.

Вторую группу теневых кооператоров начала 90-х годов составляли миллионеры-парвеню. Этот тип преуспевающих дельцов из числа «цеховиков» использовал для обогащения государственную собственность. С развитием кооперативного движения «цеховики» трансформировались в кооператоры или в лжекооператоры, деятельность которых носила посредническо-спекулятивный характер. Кооперативы заняли прочное место в частнопредпринимательском секторе. Их руководители обладали многолетним уникальным опытом теневого бизнеса.

К этой группе следует отнести и преуспевающих дельцов, которые были не удовлетворены достигнутым благосостоянием, работая на государственных предприятиях, «авторитетов» общеуголовной профессиональной преступности. Последние участвовали в дележе незаконных доходов кооператоров, контролировали денежные фонды организованных преступных групп.

К третьей группе относится «управленческое ядро» организованной экономической преступности, ее «аппарат», так называемые «менеджеры» теневой экономики, организаторы и управленцы теневого бизнеса. Некоторые из них имели властные полномочия в партийных органах. Большинство же из этих «менеджеров» выполняли организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в государственных и хозяйственных органах. Они, злоупотребляя служебным положением, незаконно изымали материальные ценности из оборота хозяйственных государственных структур и перераспределяли их в сферы теневого бизнеса или понуждали это делать подчиненных, в ведении которых находились материальные ценности, денежные средства, и при этом удачно совмещали официальную и теневую деятельность. Последняя приносила им огромные доходы.

Социальная база формирования кооперативного и лжекооперативного производства представляла собой большую опасность, так как на ее основе формировалась организованная экономическая преступность перестроечного периода. С учетом вышеизложенного, можно однозначно утверждать, что к началу 90-х годов члены организованных преступных групп получили огромные доходы за счет стихийно-неконтролируемого перераспределения государственной собственности. Держатели крупного теневого капитала форсировали процесс изменения форм собственности, оказывали влияние на формирование партийных аппаратов и законодательных органов в республиках, президентских структур. Центр власти за годы перестройки переместился из центральных партийных органов, через парламент, к президентским структурам. Аналогичные процессы конца 80-х годов характерны были и для Украины.