Законность и судебная практика

1. Подводя итог рассмотрению понятия, содержания и форм судебной практики, необходимо отметить, что важной чертой, характеризующей правовые системы, является соотношение законодательства и судебной дея­тельности, правотворчества и применения, толкования правовых норм судебными органами.

Так, сложившаяся в силу определенных социальных и исторических условий в Англии, США и некоторых других капиталистических странах традиция, при кото­рой решения судебных органов определенного уровня и в определенной области становятся нормами права, при­вела наряду с действием других факторов к формирова­нию и выделению англосаксонской   правовой   системы.

1              П.    С т а внес к и й,   Мужество и закон, «Известия» 29 июня

1971 г.

2              «Комсомольская правда» 8 июня 1973 г.

68

Z\

1              Ш. Монтескье, О духе законов, Политиздат, 1964, стр. 164.

Мы абстрагируемся в данном случае от социального значения этой

доктрины в XVII—XVIII веках.

2              Так, Р. Саватье, подчеркивая важную роль судебной практики

в гражданском праве, даже замечает в шутку,    что    кассационный

суд Франции, придя еще 3 августа 1912 г. к выводу о том, что энер­

гия  является телесным имуществом,  поскольку может быть объек­

том  кражи, опередил тем  самым Эйнштейна,  который к этому вре­

мени не предложил  свое знаменитое уравнение    о взаимопереходе

материи и энергии (см.- Р.  Саватье,  Теория обязательств, редак­

ция  и перевод с французского Р. О. Халфипой,    «Прогресс», 1972,

стр. 86).

Предлагают также различать два вида судебного права (т. е. способов образования общих правовых норм путем вынесения ком­петентным органом конкретных решений по частным вопросам в свя­зи с какой-либо конфликтной ситуацией в общественных отноше­ниях) и французские юристы Р. Пэито и М. Гравитц. Они отмечают, что в первом случае судебное право носит автономный характер и представляет собой самое настоящее правотворчество. Таково англосаксонское общее право-common law, созданное судебной практикой. Второй вид судебного права имеет в качестве исходной основы обычное или законодательное  право.    Тем   не менее судья ^

69*

И для советской правовой системы наряду, разумеет­ся, со многими иными отличительными признаками спе­цифическим является отношение судебной практики к источникам права. Это отношение на разных этапах ста­новления и развития советской правовой системы было различным. Учет подобного соотношения весьма важен для характеристики некоторых особенностей советской правовой системы.

Основная линия развития судебной практики — про­цесс конкретизации правовых норм в рамках закона. Только такой подход позволяет разрабатывать рекомен­дации, направленные на соблюдение законности в су­дебной деятельности.

Разумеется, определение рамок закона, в которых может происходить конкретизация правовых норм су­дебными органами, является делом не простым. Но это уже вопрос научной оценки тех или иных руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР, тенден­ций, складывающихся при применении в судебной дея­тельности различных правовых норм, и т. д. Однако принцип может быть только одним — конкретизация в рамках закона, т. е. в тех границах, которые определены соответствующими правовыми предписаниями.

Опирающийся на этот принцип реалистический взгляд на роль и место судебной практики в советской право­вой системе — важняя предпосылка дальнейшего совер­шенствования законодательства, правоприменительного процесса, укрепления социалистической законности. На­против, затушевывание действительной роли судебной практики в развитии и совершенствовании законодатель­ства, отказ от ее общетеоретического изучения, сведение ее к сумме решений по конкретным делам и т. п. высту­пает, с нашей точки зрения, одной из причин, ведущих к шатаниям, а в ряде случаев и к искривлениям судебной практики и к выходу соответствующих судебных органов в своей конкретизирующей деятельности в определенные исторические периоды за рамки закона, к созданию пра­вовых норм судебными органами и в конечном счете к нарушениям законности.

восполняет, а нередко путем толкования и изменяет существующие нормы права. Деятельность судьи представляет собой нечто сред­нее между установлением и ппименением норм права, отмечают эти авторы (см. Р. Пэнто, М. Гравитц, Методы социальных наук, «Прогресс», 1972, стр. 67—68).

70

Так, известно, что в годы Великой Отечественной вой­ны и в первое десятилетие после ее окончания в некото­рых руководящих указаниях Пленума Верховного Суда СССР допускались отступления от закона, давались разъяснения, выходящие за его рамки. Во время войны в связи с возникшими новыми обстоятельствами и отноше­ниями, а также сокращением возможностей осуществле­ния нормальной законодательной процедуры такие от­ступления иногда были оправданны.

Изменившаяся в связи с войной обстановка властно требовала принятия решений, отвечающих новым усло­виям, а возможности нормальной законодательной дея­тельности были сокращены. В этих случаях судам при­ходилось принимать решения, выходящие за рамки за­кона.

Ярким примером такого решения явилось толкование Пленумом ст. 60 ГК РСФСР по делу С. по ее иску о воз­врате коровы, сданной ею воинской части в связи с эва­куацией скота в силу военных обстоятельств на восток, но переданной этой частью другому гражданину взамен сданной им на мясо его коровы. Пленум, удовлетворяя иск, указал: «Ст. 60 ГК РСФСР имеет в виду не только случай потери имущества собственником в бук­вальном смысле этого слова или случай похищения иму­щества у собственника, но также и случаи выбытия иму­щества из обладания собственника помимо его воли вследствие небрежности, случая, вследствие непрео­долимой силы»1.

Это постановление было направлено на усиление за­щиты права личной собственности, оно расширило рам­ки виндикации имущества против добросовестного при­обретателя. Одни авторы, комментируя приведенное по­становление, рассматривали его как акт распространи­тельного толкования, пытаясь провести теоретическое разграничение между расширительным в обычном смыс­ле этого слова толкованием и распространением нормы на обстоятельства, сходные с предусмотренными ею об­стоятельствами, другие — усматривали в этом случае аналогию закона.

Трудно согласиться и с первым, и со вторым истолко­ванием юридической   квалификации   указанного поста-

1 «Сборник постановлений Пленума    и    определений   коллегий Верховного Суда СССР. 1943 год», М., 1948, стр. 69—70.

71

яовления. Пленум явно вышел за пределы ясно сформу­лированного содержания закона. В постановлении, им принятом, нет пи конкретизации закона, ни приведения грамматического текста в соответствие с действитель­ным смыслом, пи аналогии закона; ведь закон недву­смысленно ограничил виндикацию вещи у добросовест­ного приобретателя — установил исключение из общего правила о недопустимости такой виндикации только при потере собственником вещи и при ее похищении.

Как известно, допущенное Пленумом расширение виндикации впоследствии было воспринято законодате­лем, оно соответствовало общей направленности усиле­ния защиты права личной собственности и получило свое официальное законодательное закрепление во второй части ст. 28 Основ гражданского законодательства и в соответствующих статьях новых гражданских кодексов: было установлено общее правило о праве собственника истребовать имущество, выбывшее из его владения, не только в случае, когда оно было похищено или утеряно, но и тогда, когда имущество выбыло из владения собст­венника помимо его воли.

В послевоенные годы такая практика, нарушавшая компетенцию законодательных органов, разумеется, не могла быть одобрена. Формулирование Верховным Су­дом СССР и другими судебными инстанциями ряда норм, дополняющих и изменяющих законы, не могло быть оправдано и соображениями их соответствия общим на­чалам и смыслу законодательства, поскольку такое нор­мотворчество не вытекало из таких начал и смысла1.

1 Например, в 1950 году по делу Гиршевича Пленум Верховно­го Суда СССР сформулировал понятие так называемого временного позаимствовапия. В постановлении Пленума по этому делу говори-рось: «Временное незаконное позаимствование должностным лицом из вверенных ему средств без цели присвоения, а с намерением по­следующего возврата должно квалифицироваться как злоупотребле­ние служебным положением» («Судебная практика Верховного Суда СССР» 1950 г. № 11, стр. 12). Данное положение вошло затем в ру­ководящее разъяснение Пленума Верховного Суда СССР. Но по­скольку оно противоречило и духу, и букве закона, оно было отме­нено. Это сделал сам же Пленум Верховного Суда СССР в разъяс­нении от 6 мая 1962 г. «О судебной практике по применению Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уго­ловной ответственности за хищение государственного и обществен­ного имущества». В п. 5 Пленум отметил, что «так называемое «вре­менное позаимствование» должностным лицом государственных и об-

72

Эта неправильная практика в 1955 году была осуж­дена, основанные на ней руководящие указания были отменены или исправлены в соответствии с законом. После издания нового Положения о Верховном Суде СССР в 1957 году его Пленум проделал значительную работу по устранению допущенных им ошибок1.

2. Учет определенных общественно-политических факторов ведет к укреплению законности в судебной практике, предотвращает выход за рамки закона в пра-воконкретизирующей деятельности суда.

К этим факторам относятся основные принципы соци­алистического права, коммунистической морали, соци­алистического правосознания. Важнейшую роль играет учет научно обоснованной политики Коммунистической партии.

Основные принципы социалистического права или принципы отрасли права находят свое конкретное во­площение в правовых институтах, правовых нормах и подлежат раскрытию советской правовой наукой. В вы­явлении, а в ряде случаев и в формировании принци­пов отрасли права большую роль играет также практи­ка (административная, судебная, арбитражная).

Судебная практика зависит и от норм коммунисти­ческой морали. Сам закон в ряде отраслей права пред­писывает учитывать нормы морали при защите конкрет­ных прав и обязанностей. В гражданском праве нормы морали способствуют выработке пределов осуществле­ния конкретных субъективных прав в рамках общего назначения гражданских прав в социалистическом обще­стве. Об этом, в частности, говорит ст. 5 Основ граж­данского законодательства. Многие нормы морали ока­зывают свое влияние на уголовное законодательство, способствуют осуществлению на практике принципа индивидуализации наказания, подчеркнутого В. И. Ле­ниным в работе «О «двойном» подчинении и законно­сти»2. Учет моральных   факторов помогает   в   судебной

щественных средств как представляющее по существу завуалирован­ную растрату должно квалифицироваться по Указу от 4 июня 1947 г.».

1              См. отчеты    о   работе    Пленума     Верховного    Суда    СССР

Н. К. Морозова, Л. Н. Смирнова, П. И. Бардина и новые постанов­

ления, принятые Пленумом по различным категориям дел  («Бюлле­

тень Верховного Суда СССР» 1957 г. № 5; 1958 г. № 2).

2              См.  В. И- Ленин, Полн, собр, соч., т. 45, стр. 198—199.

73

практике вырабатывать положения, наиболее правильно конкретизирующие правовую норму.

Важнейшее значение для выработки правоположений, соответствующих закону, имеет социалистическое право­сознание. В соответствующей исторической обстановке социалистическое правосознание обусловливало направ­ление судебной практики, определяло пути конкретиза­ции правовых норм в процессе их применения. Примене­ние норм права и их конкретизация происходят под воз­действием установившихся в обществе знаний, оценок правовых явлений, отражающих классовое представле­ние о справедливости, о правах и обязанностях совет­ских граждан. В понятие социалистического правосозна­ния следует включать знание и оценку положений судеб­ной практики.

При выработке положений, конкретизирующих пра­вовые нормы, учитывается стратегическая направлен­ность политики Коммунистической партии.

Все это означает, что в советском обществе сущест­вуют и реализуются социально-политические, идеологи­ческие, юридические, моральные условия, обеспечиваю­щие законность судебной практики, предотвращающие выход правоконкретизирующей деятельности за рамки закона.