3. МАТЕРИНСКОЕ ПРАВО

Пуналуальный брак начинается, по Моргану, с устранением родных сестер и братьев и притом с материнской стороны. Раз женщина сходится с различными мужчинами, доказательство отцовства невозможно. Отцовство становится фикцией. Даже и ныне, при господстве единобрачия, отцовство, как говорит у Гёте в «Lehrjahren» Фридрих, основывается «лишь на доброй вере». Если при единобрачии отцовство часто сомнительно, то при многобрачии его невозможно доказать; несомненно и неоспоримо лишь происхождение от матери, поэтому при господстве материнского права дети обозначаются как спурии, то есть посеянные. Как все глубокие изменения в социальных отношениях людей на первоначальной культурной ступени совершаются медленно, так и превращение так называемой кровнородственной семьи в пуналуальную семью потребовало, несомненно, продолжительного периода времени и прерывалось отступлениями назад, что еще заметно и в позднейшее время. Ближайшим внешним поводом к развитию пуналуальной семьи могла быть необходимость разделить сильно возросшее число сочленов, чтобы иметь возможность предъявить требования на новую землю для пастбища или пищи. Но вероятно также, что на более высокой культурной ступени постепенно зарождалось сознание вреда и непристойности полового общения между братьями и сестрами и близкими родственниками, а это требует уже нового брачного порядка. О правильности такого предположения говорит красивое предание о происхождении мурду (родового союза), которое, по сообщению Кунова, Газон нашел у южно-австралийского племени - диейериев. Это предание рассказывает: «После сотворения отцы, матери, сестры, братья и другие близкие родственники заключали друг с другом браки без всякого различия, пока ясно не выразились вредные последствия таких союзов. Состоялся совет вождей и обсуждалось, каким образом можно этому воспрепятствовать. Результатом совещаний была молитва к Мурамури (великому духу), и тот в своем ответе приказал разделить племя на различные ветви и для отличия дать каждой из этих ветвей особое наг звание по одушевленным и неодушевленным предметам, как, например, динго, мышь, эму, дождь, игуанская ящерица и т. д. Члены одной и той же группы не смели вступать в брак между собою, но только с членами другой группы. Сын динго не должен был, например, жениться на дочери динго, но каждый из обоих мог сойтись с членами союза мыши, эму, крысы или какой-нибудь другой семьи».

Это предание поясняет больше, чем библейское; оно самым простым образом указывает, как произошли родовые союзы. Впрочем, Поль Лафарг в «Нейе Цейт» очень остроумно и, по нашему мнению, вполне удачно доказывает, что такие имена, как Адам и Ева, были именами не отдельных лиц, а названиями родов, объединявших евреев в предысторическое время. Своим толкованием Лафарг разрешает ряд темных и противоречивых мест в первой книге Моисея. Далее в том же «Нейе Цейт» М. Бер обращает внимание на то, что еще и ныне у евреев брачный обычай не допускает, чтобы у невесты и матери жениха было одно и то же имя, иначе в семье произойдет несчастье, ее постигнет болезнь и смерть.

Это дальнейшее доказательство правильности взгляда Лафарга. Родовая организация запрещает брак между лицами, происходящими из одного и того же рода. Такое общее происхождение по родовым понятиям принимается у невесты и матери жениха, имеющих одно и то же имя. Современные евреи не имеют, конечно, более никакого понятия о зависимости их предрассудка от их древней родовой конституции, запрещавшей подобные родственные браки. Она имела в виду воспрепятствовать вырождению народа вследствие браков близких родственников. И хотя родовое устройство исчезло у евреев уже тысячи лет тому назад, предание, как мы видим, все же сохранилось в предрассудке.

Наблюдения, уже давно сделанные при разведении животных, должны были обнаружить вред кровосмешения. Как давно уже сделаны эти наблюдения, показывает первая книга Моисеева, 30, 32 и следующие, по которой Иаков сумел обмануть своего тестя Лавана, позаботившись о рождении пестрых баранов и коз, которые должны были ему принадлежать по обещанию Лавана. Древние израильтяне еще задолго до Дарвина практически изучали дарвинизм.

Раз мы уже начали говорить о положении вещей у древних евреев, то мы позволим себе привести еще другие факты, показывающие, что в древности у них фактически господствовало материнское право. Правда, у Моисея, книга первая, 3, 16, по поводу женщины говорится: «И твоя воля должна быть подчинена твоему мужу, и он должен быть твоим господином». Этот стих варьируется и таким образом: «Женщина должна оставить отца и мать, принадлежать своему мужу», но у Моисея, книга первая, 2, 24, говорится: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть». Подобный же текст встречается в евангелии Матфея, 19, 5, Марка, 10, 7, и в послании к эфесянам, 5, 31. Таким образом, на деле здесь имеется в виду заповедь, вытекающая из господства материнской линии, заповедь, с которой толкователи Библии не знают, как справиться, и поэтому выставляют ее в совершенно ложном свете.

Материнская линия следует также из Моисея, книга четвертая, 32, 41. Там говорится, что у Иаира был отец, происходивший из колена Иуды, но его мать была из колена Манассии, и Иаир прямо называется сыном Манассии и наследует в этом колене. Другой пример материнской линии у древних евреев находится в книге Неемии, 7, 63; там дети одного священника, взявшего свою жену из дочерей Верзеллия - еврейского клана, - называются детьми Верзеллия, то есть они называются не по отцу, а по матери.

По Моргану, в пуналуальной семье один или несколько рядов сестер одного семейного союза вступали в брак с одним иди многими рядами братьев другого союза. Родные сестры или двоюродные сестры первой, второй или дальнейших степеней были общими женами их общих мужей, которые не должны были быть их братьями. Родные братья или двоюродные братья различных степеней были общими мужьями их общих жен, которые не могли быть их сестрами. Там, где было ликвидировано кровосмешение, новая семейная форма, несомненно, способствовала более быстрому и более крепкому развитию племен и создавала племенам, усвоившим эту форму семейного союза, преимущество над племенами, сохранившими еще старую форму отношений.

Родственное отношение, вытекающее из пуналуальной семьи, было следующее: дети сестер моей матери - ее дети, и дети братьев моего отца - его дети, и все вместе- мои братья и сестры. Но дети братьев моей матери - ее племянники и племянницы, и дети сестер моего отца - его племянники и племянницы, и все они вместе - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры. Далее, мужья сестер моей матери еще ее мужья и жены братьев моего отца - еще его жены, но сестры моего отца и братья моей матери исключены из семейной общности и дети их - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры.

С ростом культуры постепенно развивается устранение полового общения между всеми братьями и сестрами, и это устранение постепенно распространяется на самых отдаленных родственников по боковой материнской линии. Возникает новая кровнородственная группа - род, который в своей первоначальной форме образуется из родных и неродных сестер вместе с их детьми и их родными и неродными братьями с материнской стороны. У рода одна родоначальница, от которой поколение за поколением происходит женское потомство. Мужья своих жен не принадлежат к кровнородственной группе, к роду своих жен, они принадлежат к роду своих сестер. Напротив, дети этих мужей принадлежат к семейной группе своих матерей, так как происхождение считается по матери. Мать- глава семьи, и так возникает «материнское право», долгое время служащее основанием семейных и наследственных отношений. Соответственно этому женщинам, пока признавалось происхождение от матери, принадлежало место и голос в совете рода. Они участвовали в назначении и смещении сахемов (начальников в мирное время) и военачальников. При заключении Ганнибалом союза с галлами против Рима третейскими судьями в случае недоразумения между союзниками должны были быть галльские матроны, так велика была вера Ганнибала в их беспристрастие.

О ликийцах, признававших материнское право, Геродот рассказывает: «Их обычаи отчасти критские, отчасти карийские. Один обычай, однако, отличает их от всех других народов мира. Спроси ликийца, кто он таков, и он в ответ тебе скажет свое собственное имя, потом имя своей матери и т. д. по женской линии. Мало того, если свободнорожденная выходит замуж за раба, то ее дети - свободные граждане, но если свободный мужчина женится на чужеземке или берет наложницу, то его дети, хотя бы он был высшим лицом в государстве, не имеют никаких гражданских прав».

В те времена говорили matrimonium вместо patrimonium, materfamilias вместо paterfamilias и родина называлась - дорогая материнская сторона. Как предыдущие семейные формы, так и род основывались на общности имущества, то есть на коммунистическом способе ведения хозяйства. Женщина - руководительница и начальница этого семейного товарищества и пользуется поэтому высоким уважением как в доме, так и в делах семьи по отношению к племени. Она - умиротворительница и судья и, как священнослужительница, выполняет требования культа. Частое появление королев и правительниц в древности, их решающее влияние даже тогда, когда царствуют их сыновья, например в Египте, является следствием материнского права. В тот период мифология носила преимущественно женский характер: Астарта, Деметра, Церера, Латона, Изида, Фригга, Фрейя, Герда и т. д. Женщина неприкосновенна, матереубийство - самое тяжелое преступление, оно требует возмездия со стороны всех мужчин. Кровавая месть - общее дело мужчин племени, каждый обязан мстить за несправедливость, причиненную члену его семейного товарищества членами другого племени. Защита женщин побуждает мужчин к проявлению высшей храбрости, Так проявляется влияние материнского права во всех жизненных отношениях у всех древних народов: у вавилонян, ассирийцев, египтян, у греков - в предысторическую эпоху, у итальянских племен - до основания Рима, у скифов, галлов, иберийцев и кантабрийцев, германцев и т. д. Женщина в то время занимала положение, которого она с тех пор никогда более не занимала. Вот что рассказывает Тацит в своей «Германии»: «Германцы думают, что в женщине живет нечто священное и пророческое, поэтому они с уважением относятся к советам женщин и прислушиваются к их изречениям». Диодор, живший во времена Цезаря, глубоко возмущен положением, которое женщины занимают в Египте. Он узнал, что не сыновья, а дочери кормят своих престарелых родителей. Поэтому он презрительно пожимает плечами по поводу бабьих рабов на берегах Нила, рабов, которые уступают права лицам слабейшего пола в домашней и общественной жизни и позволяют им вольности, которые греку или римлянину должны бы показаться неслыханными.

В период господства материнского права в общем царило состояние относительного мира. Условия жизни были просты и несложны. Отдельные племена разделялись, но взаимно уважали свои территории. При нападении на племя мужчины обязаны были давать отпор и были при этом самым энергичным образом поддерживаемы женщинами. По Геродоту, у скифов женщины принимали участие в битвах. Как он утверждает, девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убила по крайней мере одного врага.

В общем в первобытное время физическое и духовное различие между мужчиной и женщиной было намного меньшим, чем в современном обществе. Почти у всех народов, живших в период дикости и варварства, различие в весе и массе мозга у мужчины и женщины было меньше, чем у народов эпохи цивилизации. Едва ли женщина в то время уступала мужчине в физической силе и ловкости. Об этом говорит не только свидетельство древних писателей о народах, придерживающихся материнского права, об этом свидетельствуют женские войска ашанти и королевства дагомейцев в Западной Африке, отличающиеся храбростью и дикостью. Мнение Тацита о женщинах древних германцев и указания Цезаря о женщинах Иберии и Шотландии также подтверждают это. Колумб у Сайта Крус выдержал бой с индейской шлюпкой, в которой женщины сражались так же храбро, как и мужчины. Подтверждение этого взгляда мы находим далее у Хавелока Эллиса: «Согласно Джонстону, женщины у Андомбиса на Конго выполняют тяжелую работу и тем не менее ведут вполне счастливую жизнь; они часто сильнее мужчин, лучше развиты и обладают часто к тому же великолепной фигурой. О манинемах Аррувими этой же области Парке рассказывает: это красивые создания, особенно хороши женщины, которые могут нести такую же тяжелую ношу, что и мужчины. В Северной Америке один индейский предводитель племени сказал Хирну: женщины приспособлены к работе, одна женщина может нести и поднимать столько же, сколько двое мужчин. Шеллонг, внимательно изучавший папуасов немецкой колонии в Новой Гвинее с антропологической точки зрения, нашел женщин более крепкими, чем мужчины. В Центральной Австралии иногда случается, что мужчины бьют женщин из ревности, но происходит нередко и обратное, когда женщина в подобных случаях без посторонней помощи дает сильную взбучку мужчине. На Кубе женщины сражались наряду с мужчинами и пользовались большой независимостью. У отдельных индейских рас, как, например, у пуэбло Северной Америки и патагонийцев, женщины столь же рослы, как и мужчины, и даже у русских существует не столь большое различие между полами, если говорить о росте, чем у англичан или французов».

Но и в роде женщины вводили при известных обстоятельствах очень строгие правила, и горе мужчине, который был слишком ленив или слишком неискусен, чтобы вносить свою долю для общего содержания. Его прогоняли, и он или возвращался обратно к своему роду, где его вряд ли принимали дружелюбно, или вступал в другой род, где к нему были терпимее.

К своему величайшему удивлению Ливингстон увидел, что подобный характер и ныне носит супружеская жизнь туземцев Внутренней Африки, о чем он рассказывает в своем сочинении «Путешествия и исследования в Южной Африке». На реке Замбези он встретил балонцев, красивое и сильное земледельческое негритянское племя, на примере которого он смог подтвердить казавшееся сначала невероятным сообщение португальцев о том, что женщины пользуются привилегированным положением. Они заседают в совете; молодой человек, вступающий в брак, должен из своей деревни переселиться в деревню жены, он обязуется при этом пожизненно снабжать мать своей жены деревом для топлива, и, если дело доходит до разрыва, дети остаются у матери. Жена в свою очередь обязана заботиться о прокормлении мужа. Ливингстон видел, что при небольших временных раздорах и спорах между мужьями и женами мужья не возмущались, но что в случае если они оскорбляли своих жен, они наказывались очень чувствительным образом - голодом. Муж возвращается домой, рассказывает Ливингстон, чтобы поесть, но жена отсылает его к другой, и он не получает ничего. Усталый и голодный, взбирается он в наиболее населенной части деревни на дерево и так оповещает жалобным голосом: «Слушайте, слушайте, я думал, что женился на женщинах, но они для меня ведьмы. Я холостяк, и нет у меня ни единой жены! Разве это хорошо по отношению к такому господину, как я».

Пуналуальный брак начинается, по Моргану, с устранением родных сестер и братьев и притом с материнской стороны. Раз женщина сходится с различными мужчинами, доказательство отцовства невозможно. Отцовство становится фикцией. Даже и ныне, при господстве единобрачия, отцовство, как говорит у Гёте в «Lehrjahren» Фридрих, основывается «лишь на доброй вере». Если при единобрачии отцовство часто сомнительно, то при многобрачии его невозможно доказать; несомненно и неоспоримо лишь происхождение от матери, поэтому при господстве материнского права дети обозначаются как спурии, то есть посеянные. Как все глубокие изменения в социальных отношениях людей на первоначальной культурной ступени совершаются медленно, так и превращение так называемой кровнородственной семьи в пуналуальную семью потребовало, несомненно, продолжительного периода времени и прерывалось отступлениями назад, что еще заметно и в позднейшее время. Ближайшим внешним поводом к развитию пуналуальной семьи могла быть необходимость разделить сильно возросшее число сочленов, чтобы иметь возможность предъявить требования на новую землю для пастбища или пищи. Но вероятно также, что на более высокой культурной ступени постепенно зарождалось сознание вреда и непристойности полового общения между братьями и сестрами и близкими родственниками, а это требует уже нового брачного порядка. О правильности такого предположения говорит красивое предание о происхождении мурду (родового союза), которое, по сообщению Кунова, Газон нашел у южно-австралийского племени - диейериев. Это предание рассказывает: «После сотворения отцы, матери, сестры, братья и другие близкие родственники заключали друг с другом браки без всякого различия, пока ясно не выразились вредные последствия таких союзов. Состоялся совет вождей и обсуждалось, каким образом можно этому воспрепятствовать. Результатом совещаний была молитва к Мурамури (великому духу), и тот в своем ответе приказал разделить племя на различные ветви и для отличия дать каждой из этих ветвей особое наг звание по одушевленным и неодушевленным предметам, как, например, динго, мышь, эму, дождь, игуанская ящерица и т. д. Члены одной и той же группы не смели вступать в брак между собою, но только с членами другой группы. Сын динго не должен был, например, жениться на дочери динго, но каждый из обоих мог сойтись с членами союза мыши, эму, крысы или какой-нибудь другой семьи».

Это предание поясняет больше, чем библейское; оно самым простым образом указывает, как произошли родовые союзы. Впрочем, Поль Лафарг в «Нейе Цейт» очень остроумно и, по нашему мнению, вполне удачно доказывает, что такие имена, как Адам и Ева, были именами не отдельных лиц, а названиями родов, объединявших евреев в предысторическое время. Своим толкованием Лафарг разрешает ряд темных и противоречивых мест в первой книге Моисея. Далее в том же «Нейе Цейт» М. Бер обращает внимание на то, что еще и ныне у евреев брачный обычай не допускает, чтобы у невесты и матери жениха было одно и то же имя, иначе в семье произойдет несчастье, ее постигнет болезнь и смерть.

Это дальнейшее доказательство правильности взгляда Лафарга. Родовая организация запрещает брак между лицами, происходящими из одного и того же рода. Такое общее происхождение по родовым понятиям принимается у невесты и матери жениха, имеющих одно и то же имя. Современные евреи не имеют, конечно, более никакого понятия о зависимости их предрассудка от их древней родовой конституции, запрещавшей подобные родственные браки. Она имела в виду воспрепятствовать вырождению народа вследствие браков близких родственников. И хотя родовое устройство исчезло у евреев уже тысячи лет тому назад, предание, как мы видим, все же сохранилось в предрассудке.

Наблюдения, уже давно сделанные при разведении животных, должны были обнаружить вред кровосмешения. Как давно уже сделаны эти наблюдения, показывает первая книга Моисеева, 30, 32 и следующие, по которой Иаков сумел обмануть своего тестя Лавана, позаботившись о рождении пестрых баранов и коз, которые должны были ему принадлежать по обещанию Лавана. Древние израильтяне еще задолго до Дарвина практически изучали дарвинизм.

Раз мы уже начали говорить о положении вещей у древних евреев, то мы позволим себе привести еще другие факты, показывающие, что в древности у них фактически господствовало материнское право. Правда, у Моисея, книга первая, 3, 16, по поводу женщины говорится: «И твоя воля должна быть подчинена твоему мужу, и он должен быть твоим господином». Этот стих варьируется и таким образом: «Женщина должна оставить отца и мать, принадлежать своему мужу», но у Моисея, книга первая, 2, 24, говорится: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть». Подобный же текст встречается в евангелии Матфея, 19, 5, Марка, 10, 7, и в послании к эфесянам, 5, 31. Таким образом, на деле здесь имеется в виду заповедь, вытекающая из господства материнской линии, заповедь, с которой толкователи Библии не знают, как справиться, и поэтому выставляют ее в совершенно ложном свете.

Материнская линия следует также из Моисея, книга четвертая, 32, 41. Там говорится, что у Иаира был отец, происходивший из колена Иуды, но его мать была из колена Манассии, и Иаир прямо называется сыном Манассии и наследует в этом колене. Другой пример материнской линии у древних евреев находится в книге Неемии, 7, 63; там дети одного священника, взявшего свою жену из дочерей Верзеллия - еврейского клана, - называются детьми Верзеллия, то есть они называются не по отцу, а по матери.

По Моргану, в пуналуальной семье один или несколько рядов сестер одного семейного союза вступали в брак с одним иди многими рядами братьев другого союза. Родные сестры или двоюродные сестры первой, второй или дальнейших степеней были общими женами их общих мужей, которые не должны были быть их братьями. Родные братья или двоюродные братья различных степеней были общими мужьями их общих жен, которые не могли быть их сестрами. Там, где было ликвидировано кровосмешение, новая семейная форма, несомненно, способствовала более быстрому и более крепкому развитию племен и создавала племенам, усвоившим эту форму семейного союза, преимущество над племенами, сохранившими еще старую форму отношений.

Родственное отношение, вытекающее из пуналуальной семьи, было следующее: дети сестер моей матери - ее дети, и дети братьев моего отца - его дети, и все вместе- мои братья и сестры. Но дети братьев моей матери - ее племянники и племянницы, и дети сестер моего отца - его племянники и племянницы, и все они вместе - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры. Далее, мужья сестер моей матери еще ее мужья и жены братьев моего отца - еще его жены, но сестры моего отца и братья моей матери исключены из семейной общности и дети их - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры.

С ростом культуры постепенно развивается устранение полового общения между всеми братьями и сестрами, и это устранение постепенно распространяется на самых отдаленных родственников по боковой материнской линии. Возникает новая кровнородственная группа - род, который в своей первоначальной форме образуется из родных и неродных сестер вместе с их детьми и их родными и неродными братьями с материнской стороны. У рода одна родоначальница, от которой поколение за поколением происходит женское потомство. Мужья своих жен не принадлежат к кровнородственной группе, к роду своих жен, они принадлежат к роду своих сестер. Напротив, дети этих мужей принадлежат к семейной группе своих матерей, так как происхождение считается по матери. Мать- глава семьи, и так возникает «материнское право», долгое время служащее основанием семейных и наследственных отношений. Соответственно этому женщинам, пока признавалось происхождение от матери, принадлежало место и голос в совете рода. Они участвовали в назначении и смещении сахемов (начальников в мирное время) и военачальников. При заключении Ганнибалом союза с галлами против Рима третейскими судьями в случае недоразумения между союзниками должны были быть галльские матроны, так велика была вера Ганнибала в их беспристрастие.

О ликийцах, признававших материнское право, Геродот рассказывает: «Их обычаи отчасти критские, отчасти карийские. Один обычай, однако, отличает их от всех других народов мира. Спроси ликийца, кто он таков, и он в ответ тебе скажет свое собственное имя, потом имя своей матери и т. д. по женской линии. Мало того, если свободнорожденная выходит замуж за раба, то ее дети - свободные граждане, но если свободный мужчина женится на чужеземке или берет наложницу, то его дети, хотя бы он был высшим лицом в государстве, не имеют никаких гражданских прав».

В те времена говорили matrimonium вместо patrimonium, materfamilias вместо paterfamilias и родина называлась - дорогая материнская сторона. Как предыдущие семейные формы, так и род основывались на общности имущества, то есть на коммунистическом способе ведения хозяйства. Женщина - руководительница и начальница этого семейного товарищества и пользуется поэтому высоким уважением как в доме, так и в делах семьи по отношению к племени. Она - умиротворительница и судья и, как священнослужительница, выполняет требования культа. Частое появление королев и правительниц в древности, их решающее влияние даже тогда, когда царствуют их сыновья, например в Египте, является следствием материнского права. В тот период мифология носила преимущественно женский характер: Астарта, Деметра, Церера, Латона, Изида, Фригга, Фрейя, Герда и т. д. Женщина неприкосновенна, матереубийство - самое тяжелое преступление, оно требует возмездия со стороны всех мужчин. Кровавая месть - общее дело мужчин племени, каждый обязан мстить за несправедливость, причиненную члену его семейного товарищества членами другого племени. Защита женщин побуждает мужчин к проявлению высшей храбрости, Так проявляется влияние материнского права во всех жизненных отношениях у всех древних народов: у вавилонян, ассирийцев, египтян, у греков - в предысторическую эпоху, у итальянских племен - до основания Рима, у скифов, галлов, иберийцев и кантабрийцев, германцев и т. д. Женщина в то время занимала положение, которого она с тех пор никогда более не занимала. Вот что рассказывает Тацит в своей «Германии»: «Германцы думают, что в женщине живет нечто священное и пророческое, поэтому они с уважением относятся к советам женщин и прислушиваются к их изречениям». Диодор, живший во времена Цезаря, глубоко возмущен положением, которое женщины занимают в Египте. Он узнал, что не сыновья, а дочери кормят своих престарелых родителей. Поэтому он презрительно пожимает плечами по поводу бабьих рабов на берегах Нила, рабов, которые уступают права лицам слабейшего пола в домашней и общественной жизни и позволяют им вольности, которые греку или римлянину должны бы показаться неслыханными.

В период господства материнского права в общем царило состояние относительного мира. Условия жизни были просты и несложны. Отдельные племена разделялись, но взаимно уважали свои территории. При нападении на племя мужчины обязаны были давать отпор и были при этом самым энергичным образом поддерживаемы женщинами. По Геродоту, у скифов женщины принимали участие в битвах. Как он утверждает, девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убила по крайней мере одного врага.

В общем в первобытное время физическое и духовное различие между мужчиной и женщиной было намного меньшим, чем в современном обществе. Почти у всех народов, живших в период дикости и варварства, различие в весе и массе мозга у мужчины и женщины было меньше, чем у народов эпохи цивилизации. Едва ли женщина в то время уступала мужчине в физической силе и ловкости. Об этом говорит не только свидетельство древних писателей о народах, придерживающихся материнского права, об этом свидетельствуют женские войска ашанти и королевства дагомейцев в Западной Африке, отличающиеся храбростью и дикостью. Мнение Тацита о женщинах древних германцев и указания Цезаря о женщинах Иберии и Шотландии также подтверждают это. Колумб у Сайта Крус выдержал бой с индейской шлюпкой, в которой женщины сражались так же храбро, как и мужчины. Подтверждение этого взгляда мы находим далее у Хавелока Эллиса: «Согласно Джонстону, женщины у Андомбиса на Конго выполняют тяжелую работу и тем не менее ведут вполне счастливую жизнь; они часто сильнее мужчин, лучше развиты и обладают часто к тому же великолепной фигурой. О манинемах Аррувими этой же области Парке рассказывает: это красивые создания, особенно хороши женщины, которые могут нести такую же тяжелую ношу, что и мужчины. В Северной Америке один индейский предводитель племени сказал Хирну: женщины приспособлены к работе, одна женщина может нести и поднимать столько же, сколько двое мужчин. Шеллонг, внимательно изучавший папуасов немецкой колонии в Новой Гвинее с антропологической точки зрения, нашел женщин более крепкими, чем мужчины. В Центральной Австралии иногда случается, что мужчины бьют женщин из ревности, но происходит нередко и обратное, когда женщина в подобных случаях без посторонней помощи дает сильную взбучку мужчине. На Кубе женщины сражались наряду с мужчинами и пользовались большой независимостью. У отдельных индейских рас, как, например, у пуэбло Северной Америки и патагонийцев, женщины столь же рослы, как и мужчины, и даже у русских существует не столь большое различие между полами, если говорить о росте, чем у англичан или французов».

Но и в роде женщины вводили при известных обстоятельствах очень строгие правила, и горе мужчине, который был слишком ленив или слишком неискусен, чтобы вносить свою долю для общего содержания. Его прогоняли, и он или возвращался обратно к своему роду, где его вряд ли принимали дружелюбно, или вступал в другой род, где к нему были терпимее.

К своему величайшему удивлению Ливингстон увидел, что подобный характер и ныне носит супружеская жизнь туземцев Внутренней Африки, о чем он рассказывает в своем сочинении «Путешествия и исследования в Южной Африке». На реке Замбези он встретил балонцев, красивое и сильное земледельческое негритянское племя, на примере которого он смог подтвердить казавшееся сначала невероятным сообщение португальцев о том, что женщины пользуются привилегированным положением. Они заседают в совете; молодой человек, вступающий в брак, должен из своей деревни переселиться в деревню жены, он обязуется при этом пожизненно снабжать мать своей жены деревом для топлива, и, если дело доходит до разрыва, дети остаются у матери. Жена в свою очередь обязана заботиться о прокормлении мужа. Ливингстон видел, что при небольших временных раздорах и спорах между мужьями и женами мужья не возмущались, но что в случае если они оскорбляли своих жен, они наказывались очень чувствительным образом - голодом. Муж возвращается домой, рассказывает Ливингстон, чтобы поесть, но жена отсылает его к другой, и он не получает ничего. Усталый и голодный, взбирается он в наиболее населенной части деревни на дерево и так оповещает жалобным голосом: «Слушайте, слушайте, я думал, что женился на женщинах, но они для меня ведьмы. Я холостяк, и нет у меня ни единой жены! Разве это хорошо по отношению к такому господину, как я».