1. ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ У ГЕРМАНЦЕВ

Безыскусственные, физически здоровые и неиспорченные народы, которые в первые столетия нашей эры, как огромная морская волна, хлынули с востока и севера и залили ослабевшую Римскую мировую империю, в которой постепенно восторжествовало христианство, - эти народы со всею силою восстали против аскетических проповедей христианских проповедников, и тем волей-неволей пришлось считаться с этими здоровыми натурами. С изумлением узнавали римляне, что нравы этих народов были совершенно иные, чем римские. Тацит признал этот факт по отношению к германцам, выразив это в следующих словах: «Их браки очень строги, и ни один из их обычаев не заслуживает большей похвалы, чем этот, ибо они почти единственные варвары, которые довольствуются одной женой. Очень редко у этого многочисленного народа слышно о нарушении супружеской верности, и оно наказывается тут же на месте, причем наказывать позволяется самим мужьям. Муж обрезает жене, нарушившей верность, волосы и на глазах родственников выгоняет ее голую из деревни, ибо нет снисхождения к нарушению нравственности. Ни красота, ни молодость, ни богатство не помогут такой женщине найти мужа. Там никто не смеется над грехом; и соблазнять и быть соблазненным не считается там умением жить. Юноши поздно женятся и потому сохраняют свою силу, и девушек не спешат выдавать замуж, и они тоже цветут молодостью и отличаются тем же высоким ростом. Они вступают в брак в одинаковом возрасте, одинаково крепкими, и сила родителей переходит на детей».

Ясно, что Тацит, желая дать римлянам образец, рисует брачные отношения древних германцев несколько в розовом свете. Конечно, жена, нарушившая супружескую верность, наказывалась у них строго, но это не распространялось на неверного мужа. Во времена Тацита у германцев род еще процветал. Тациту, выросшему при римских отношениях, родовая организация и ее основы были чужды и непонятны, поэтому он с удивлением рассказывает, что у германцев брат матери рассматривает своего племянника как сына и что некоторые считали кровную связь между дядей с материнской стороны и племянником еще священнее и ближе, чем между отцом и сыном, так что когда вопрос шел о заложниках, то сын сестры считался большей гарантией, чем собственный. Энгельс замечает по этому поводу следующее: «Если член такого рода давал собственного сына в залог какого-либо торжественного обязательства и сын становился жертвой нарушения отцом договора, то это было только делом самого отца. Но если жертвой оказывался сын сестры, то этим нарушалось священнейшее родовое право; ближайший кровный родственник мальчика или юноши, предпочтительно перед другими обязанный охранять его, оказывался виновником его смерти; этот родственник или не должен был делать его заложником или обязан был выполнить договор».

В остальном, как доказывает Энгельс, во времена Тацита материнское право у германцев уже было вытеснено правом отцовским. Дети наследовали отцу; если их не было, то наследовали братья и дяди с отцовской и материнской стороны. Допущение брата матери как наследника, хотя решающим было происхождение от отца, объясняется тем, что старое право еще только что исчезло. Воспоминание о старом праве было также причиною уважения германцев к женскому полу, которое так поразило Тацита. Тацит находил также, что женщины возбуждали мужество германцев до крайних пределов. Мысль, что их женщины могут попасть в плен и в рабство, была самой ужасной для древних германцев и побуждала их к отчаянному сопротивлению. Но и в самих женщинах жил дух, который импонировал римлянам. Когда Марий не позволил пленным женщинам тевтонов посвятить себя служению Весте (богине девственного целомудрия), они прибегли к самоубийству.

Во времена Тацита германцы уже сделались оседлыми; распределение земли происходило ежегодно по жребию, причем лес, вода и луговая земля считались общинной собственностью. Их образ жизни был еще очень простым, скот составлял главное их богатство; их одежда состояла из грубой шерстяной мантии или из мехов животных. Женщины и знатные носили полотняное белье. Обработка металла существовала только у тех племен, которые жили слишком далеко от мест ввоза римских промышленных продуктов. Судебная власть в незначительных вопросах принадлежала совету предводителей, в важных же - решало народное собрание. Предводителей выбирали, и при-1 том почти всегда из одной и той же семьи: переход к отцовскому праву благоприятствовал такому наследственному положению и привел в конце концов к основанию племенной аристократии, из которой потом возникло королевство. Как в Греции и Риме, так и в Германии род погиб вследствие развития частной собственности, промышленности и торговли и вследствие смешения чужих племен и народов. Род заменялся маркой, демократической организацией свободных крестьян, которые в продолжение многих столетий представляли крепкий оплот в борьбе против аристократии, церкви и князей. Марка не исчезла окончательно и тогда, когда феодальное государство сделалось господствующим и когда масса некогда свободных крестьян превратилась в рабов и крепостных.

Представителями марки были главы семейств. Замужние женщины, дочери и невестки были исключены из совета и управления. Исчезли времена, когда женщины могли управлять делами рода, - явление, поразившее Тацита в высшей степени, о котором он рассказывает с презрением. В пятом столетии салический закон исключил женский пол из наследования родовых имений.

Каждый член марки мужского рода, женясь, имел право на участок общинной земли, получаемый по жребию. Обыкновенно деды, родители и дети жили вместе под одной крышей, образуя общую семью, и часто случалось, что отец ради получения нового земельного участка женил несовершеннолетнего, еще незрелого в половом отношении, сына на уже зрелой девушке, а супружеские обязанности вместо сына исполнял сам. Молодые супруги получали воз буковых дров и лес для постройки хаты. Если у молодых рождалась дочь, они получали воз дров, если же новорожденный; оказывался мальчиком - два воза. Женский пол оценивался вполовину.

Заключение брака происходило просто. Религиозного обряда не знали, было достаточно обоюдного заявления своего желания, и, раз новобрачные вступили на брачную постель, брак считался заключенным. Обычай, по которому брак, чтобы быть действительным, нуждался в церковном акте, появился лишь в IX столетии, и только в XVI - по установлению Тридентского собора - брак был объявлен таинством католической церкви.

Безыскусственные, физически здоровые и неиспорченные народы, которые в первые столетия нашей эры, как огромная морская волна, хлынули с востока и севера и залили ослабевшую Римскую мировую империю, в которой постепенно восторжествовало христианство, - эти народы со всею силою восстали против аскетических проповедей христианских проповедников, и тем волей-неволей пришлось считаться с этими здоровыми натурами. С изумлением узнавали римляне, что нравы этих народов были совершенно иные, чем римские. Тацит признал этот факт по отношению к германцам, выразив это в следующих словах: «Их браки очень строги, и ни один из их обычаев не заслуживает большей похвалы, чем этот, ибо они почти единственные варвары, которые довольствуются одной женой. Очень редко у этого многочисленного народа слышно о нарушении супружеской верности, и оно наказывается тут же на месте, причем наказывать позволяется самим мужьям. Муж обрезает жене, нарушившей верность, волосы и на глазах родственников выгоняет ее голую из деревни, ибо нет снисхождения к нарушению нравственности. Ни красота, ни молодость, ни богатство не помогут такой женщине найти мужа. Там никто не смеется над грехом; и соблазнять и быть соблазненным не считается там умением жить. Юноши поздно женятся и потому сохраняют свою силу, и девушек не спешат выдавать замуж, и они тоже цветут молодостью и отличаются тем же высоким ростом. Они вступают в брак в одинаковом возрасте, одинаково крепкими, и сила родителей переходит на детей».

Ясно, что Тацит, желая дать римлянам образец, рисует брачные отношения древних германцев несколько в розовом свете. Конечно, жена, нарушившая супружескую верность, наказывалась у них строго, но это не распространялось на неверного мужа. Во времена Тацита у германцев род еще процветал. Тациту, выросшему при римских отношениях, родовая организация и ее основы были чужды и непонятны, поэтому он с удивлением рассказывает, что у германцев брат матери рассматривает своего племянника как сына и что некоторые считали кровную связь между дядей с материнской стороны и племянником еще священнее и ближе, чем между отцом и сыном, так что когда вопрос шел о заложниках, то сын сестры считался большей гарантией, чем собственный. Энгельс замечает по этому поводу следующее: «Если член такого рода давал собственного сына в залог какого-либо торжественного обязательства и сын становился жертвой нарушения отцом договора, то это было только делом самого отца. Но если жертвой оказывался сын сестры, то этим нарушалось священнейшее родовое право; ближайший кровный родственник мальчика или юноши, предпочтительно перед другими обязанный охранять его, оказывался виновником его смерти; этот родственник или не должен был делать его заложником или обязан был выполнить договор».

В остальном, как доказывает Энгельс, во времена Тацита материнское право у германцев уже было вытеснено правом отцовским. Дети наследовали отцу; если их не было, то наследовали братья и дяди с отцовской и материнской стороны. Допущение брата матери как наследника, хотя решающим было происхождение от отца, объясняется тем, что старое право еще только что исчезло. Воспоминание о старом праве было также причиною уважения германцев к женскому полу, которое так поразило Тацита. Тацит находил также, что женщины возбуждали мужество германцев до крайних пределов. Мысль, что их женщины могут попасть в плен и в рабство, была самой ужасной для древних германцев и побуждала их к отчаянному сопротивлению. Но и в самих женщинах жил дух, который импонировал римлянам. Когда Марий не позволил пленным женщинам тевтонов посвятить себя служению Весте (богине девственного целомудрия), они прибегли к самоубийству.

Во времена Тацита германцы уже сделались оседлыми; распределение земли происходило ежегодно по жребию, причем лес, вода и луговая земля считались общинной собственностью. Их образ жизни был еще очень простым, скот составлял главное их богатство; их одежда состояла из грубой шерстяной мантии или из мехов животных. Женщины и знатные носили полотняное белье. Обработка металла существовала только у тех племен, которые жили слишком далеко от мест ввоза римских промышленных продуктов. Судебная власть в незначительных вопросах принадлежала совету предводителей, в важных же - решало народное собрание. Предводителей выбирали, и при-1 том почти всегда из одной и той же семьи: переход к отцовскому праву благоприятствовал такому наследственному положению и привел в конце концов к основанию племенной аристократии, из которой потом возникло королевство. Как в Греции и Риме, так и в Германии род погиб вследствие развития частной собственности, промышленности и торговли и вследствие смешения чужих племен и народов. Род заменялся маркой, демократической организацией свободных крестьян, которые в продолжение многих столетий представляли крепкий оплот в борьбе против аристократии, церкви и князей. Марка не исчезла окончательно и тогда, когда феодальное государство сделалось господствующим и когда масса некогда свободных крестьян превратилась в рабов и крепостных.

Представителями марки были главы семейств. Замужние женщины, дочери и невестки были исключены из совета и управления. Исчезли времена, когда женщины могли управлять делами рода, - явление, поразившее Тацита в высшей степени, о котором он рассказывает с презрением. В пятом столетии салический закон исключил женский пол из наследования родовых имений.

Каждый член марки мужского рода, женясь, имел право на участок общинной земли, получаемый по жребию. Обыкновенно деды, родители и дети жили вместе под одной крышей, образуя общую семью, и часто случалось, что отец ради получения нового земельного участка женил несовершеннолетнего, еще незрелого в половом отношении, сына на уже зрелой девушке, а супружеские обязанности вместо сына исполнял сам. Молодые супруги получали воз буковых дров и лес для постройки хаты. Если у молодых рождалась дочь, они получали воз дров, если же новорожденный; оказывался мальчиком - два воза. Женский пол оценивался вполовину.

Заключение брака происходило просто. Религиозного обряда не знали, было достаточно обоюдного заявления своего желания, и, раз новобрачные вступили на брачную постель, брак считался заключенным. Обычай, по которому брак, чтобы быть действительным, нуждался в церковном акте, появился лишь в IX столетии, и только в XVI - по установлению Тридентского собора - брак был объявлен таинством католической церкви.