3. РАСЦВЕТ ГОРОДОВ. МОНАШЕСТВО И ПРОСТИТУЦИЯ

Быстро развивающиеся с XI столетия города были весьма заинтересованы в том, чтобы содействовать росту населения, по возможности облегчая поселение и заключение браков. Города превращались в убежище для желающих избавиться от невыносимого ига, для скрывающихся рабов и крепостных. Но впоследствии положение снова изменилось. Как только города достигли известного могущества и в них развилось и окрепло сословие ремесленников, довольных своим положением, так у этих последних стало расти недоброжелательство к вновь прибывающим ремесленникам, в которых видели нежелательных конкурентов. Стали создавать условия, затруднявшие поселение вновь прибывающим. Высокие налоги на право поселения, дорогостоящее испытание на звание мастера, ограничение ремесел известным количеством мастеров и подмастерьев лишали тысячи людей независимости и обрекали их на холостую жизнь и бродяжничество. Когда же в конце XVI столетия время процветания городов прошло- по причинам, которые будут указаны ниже, - и начался их упадок, то в соответствии с ограниченными понятиями того времени препятствия для желающих поселиться в городе или сделаться самостоятельными возросли еще более. Этому содействовали и другие причины.

Тирания помещиков от десятилетия к десятилетию усиливалась настолько, что многие из их подданных предпочитали променять эту горькую жизнь на жизнь нищего, бродяги или разбойника, чему особенно способствовали большие леса и плохие пути сообщения. Иные становились в эту эпоху многочисленных военных столкновений ландскнехтами (наемными солдатами) и продавали себя тому, кто им больше платил и где им улыбалась самая богатая добыча. Образовалось огромное число мужского и женского люмпен-пролетариата, сделавшегося бичом страны. Церковь усердно поддерживала всеобщую испорченность. Безбрачное положение духовенства служило одной из главных причин усиления разврата, беспрерывные сношения с Италией и Римом также способствовали испорченности.

Рим был не только столицей христианства, но, будучи резиденцией папства и верный своему прошлому во времена языческой империи, он представлял из себя новый Вавилон, европейскую высшую школу безнравственности, в которой папский двор занимал первое место. Римская империя при своем разложении оставила христианской Европе все свои пороки. Они культивировались в Италии и оттуда проникли в Германию, благодаря сношениям духовенства с Римом. Неимоверно многочисленное духовенство, состоявшее большею частью из мужчин с повышенными половыми потребностями вследствие бездеятельной и роскошной жизни и вынужденного безбрачия, по необходимости удовлетворяемыми незаконно или противоестественно, вносило безнравственность во все круги общества и сделалось, подобно чуме, опасным для нравственности женщин в городах и деревнях. Мужские и женские монастыри - а число их было легион - нередко отличались от публичных домов только тем, что жизнь в них была еще разнузданнее и развратнее. И многочисленные преступления, в особенности детоубийства, могли там скрываться тем легче, что судьями были люди, которые часто стояли во главе этой испорченности. Нередко крестьяне пытались охранить своих жен и дочерей от посягательств духовенства тем, что они соглашались принимать только такого духовного пастыря, который обязывался взять себе любовницу. И это обстоятельство дало повод одному констанцскому епископу наложить на священников своей епархии налог за любовниц. Этими обстоятельствами объясняется исторически достоверный факт, что, например, в эпоху средних веков, столь благочестивых и нравственных в описаниях наших романтиков, на Констанцском соборе 1414 года присутствовало не менее 1500 распутных женщин.

Такие нравы проявились отнюдь не во время упадка средних веков. Они начались уже очень рано, о чем говорят беспрерывные жалобы и распоряжения властей по этому поводу. Так, еще в 802 году Карл Великий издал распоряжение, в котором говорилось: «Женские монастыри должны быть строго охраняемы, монахини не должны разгуливать, но должны быть укрываемы с величайшим старанием, они не должны жить друг с другом в ссорах и раздорах и ни в коем случае не должны действовать наперекор игуменьям и настоятельницам. Где имеются монастырские правила, там они их должны во всяком случае выполнять. Они не должны предаваться разврату, пьянству, корыстолюбию, но должны жить во всех отношениях правильно и скромно. Мужчина может входить в монастырь лишь для присутствия на церковной службе и затем должен тотчас снова уходить». А распоряжение 869 года гласит: «Если священники содержат нескольких жен или проливают кровь христиан или язычников, или нарушают канонические правила, то они должны быть лишены духовного сана, ибо они хуже светских людей». Тот факт, что в то время священникам запрещалось иметь нескольких жен, говорит о том, что еще в IX веке браки с несколькими женщинами не были редкостью. Действительно, в то время не было законов, запрещавших это.

Даже позже, во времена миннезенгеров, в XII и XIII столетиях, не считалось предосудительным иметь нескольких жен; об этом говорится, например, в стихотворении Альбрехта Иогансдорфа в сборнике «Миннезенгсфрюлинг».

Особенно роковым для нравственных условий этого времени было влияние крестовых походов, которые годами держали вдали от родины десятки тысяч мужчин и познакомили их, особенно в Восточно-Римской империи, с нравами, до тех пор почти неизвестными Западной Европе.

Положение женщин сделалось особенно тяжелым еще и потому, что помимо препятствий, постепенно затрудняющих заключение брака и оседлость, число женщин значительно превышало число мужчин. Причинами этого можно прежде всего считать многочисленные войны, борьбу и распри и полные опасности торговые путешествия того времени. Затем, вследствие неумеренности и пьянства смертность мужчин была больше, что проявлялось особенно во время чумы, к заболеванию которой располагал подобный образ жизни и которая так часто свирепствовала в средние века. Так, в период 1326- 1400 годов насчитывалось тридцать два чумных года, с 1400 по 1500 год - сорок один и с 1500 по 1600 год - тридцать.

Толпы женщин слонялись по проезжим дорогам как фокусницы, певицы, комедиантки в обществе странствующих учеников и клириков, наводняя ярмарки и рынки. В войсках ландскнехтов они образовывали особые отряды со своим собственным начальником и соответственно цеховому характеру времени организовывались в цехи, распределяя различные обязанности в соответствии с возрастом и красотой. Под страхом строгого наказания они не должны были никому отдаваться вне этого круга. В лагерях они должны были вместе с погонщиками приносить сено, солому и дрова, засыпать рвы, пруды и ямы, заботиться о чистоте лагеря. При осадах они должны были заполнять сучьями и хворостом рвы, чтобы облегчать штурмы; они помогали выставлять на позицию орудия и должны были помогать их тащить, если они застревали на немощеных дорогах.

Чтобы до некоторой степени ослабить нищету этого бесчисленного множества беспомощных женщин, во многих городах с середины XIII столетия устраивались благотворительные заведения, находившиеся под городским управлением. Женщин помещали в эти заведения и заставляли вести приличную жизнь. Но ни эти заведения, ни многочисленные женские монастыри не были в состоянии вместить всех нуждающихся в помощи.

Препятствия к браку, путешествия князей, светских и духовных вельмож с их свитою рыцарей и слуг, наезжавших в города, мужская молодежь в самих городах, наконец, женатые мужчины, не особенно щепетильные в своих стремлениях к перемене жизненного наслаждения, - все это создало в средневековых городах потребность в проститутках. И так как в то время всякое ремесло было организовано и урегулировано и не могло существовать без цехового порядка, то же произошло и с проституцией. Во всех больших городах существовали публичные дома как городская государева или церковная регалия, чистые доходы от них шли в соответствующие кассы. У женщин в этих домах была выборная настоятельница, которая должна была следить за внутренней дисциплиной и порядком и особенно за тем, чтобы не принадлежащие к цеху конкурентки, так называемые Bonhasen, не вредили законному гешефту. В случае захвата на месте преступления они наказывались властями. Так, например, обитательницы одного нюрнбергского публичного дома жаловались магистрату на своих нецеховых конкуренток, заявляя, что «и другие хозяева держат женщин, которые ночью ходят по улицам и приводят к себе женатых и неженатых мужчин, и это они делают в таком размере и гораздо грубее, чем в обыкновенном (цеховом) девичьем доме. Достойно сожаления, что подобное поддерживается в этом достойном городе». Публичные дома пользовались особенной охраной; беспорядки поблизости от них наказывались вдвое строже. Эти цеховые товарки имели право принимать участие, подобно другим цехам, в процессиях и празднествах, нередко приглашались они как гости к столу владетельных князей и городского совета. Публичные дома считались необходимыми «для лучшей охраны брака и чести девушек». Это то же самое обоснование, какими оправдывали в Афинах государственные дома терпимости и какими еще поныне извиняют проституцию. Но между тем не было недостатка в насилиях и преследованиях проституток со стороны тех же мужчин, которые поддерживали проституцию спросом на нее и деньгами. Так, император Карл Великий издал приказ, по которому проститутку должны были голой вытаскивать на площадь и бичевать. Сам же этот «наихристианнейший» король и император имел сразу не менее шести жен, и дочери его, очевидно, следовавшие примеру отца, отнюдь не были поборницами добродетели. Своим поведением они доставили ему немало неприятных часов и принесли ему в дом немало незаконных детей. Алкуин, друг и советник Карла Великого, предостерегал своих учеников от «коронованных голубей, которые ночью летают через Пфальц» и под которыми он подразумевал дочерей императора.

Те же общины, которые официально организовывали и брали под свою защиту устройство домов терпимости, а также давали всевозможные привилегии жрицам Венеры, подвергали самым суровым и жестоким наказаниям бедных девушек, соблазненных и брошенных. Детоубийца, в порыве отчаяния убившая свой плод, подвергалась самой жестокой казни, бессовестного же соблазнителя никто не беспокоил. Он, быть может, сидел в числе судей, произносивших смертный приговор несчастной жертве. Подобные вещи происходят еще и ныне. И нарушение супружеской верности со стороны жены наказывалось жесточайшим образом, во всяком случае ей грозил позорный столб, а супружеская неверность со стороны мужа покрывалась мантией христианской любви.

В Вюрцбурге хозяин дома терпимости клялся магистрату «быть городу верным и любезным и вербовать женщин». То же самое в Нюрнберге, Ульме, Лейпциге, Кёльне, Франкфурте и т. д. В Ульме в 1537 году были уничтожены публичные дома, но уже в 1551 году цехи предлагали вновь их ввести, «чтобы предотвратить большее зло!» Высоким иностранцам проститутки поставлялись на городской счет. Когда в .1452 году король Владислав въезжал в Вену, магистрат послал навстречу депутацию из публичных женщин, которые, покрытые лишь легким газом, показывали прекрасные формы тела. Точно так же императора Карла V при его въезде в Антверпен приветствовала депутация голых девушек - сцена, возвеличенная Гансом Макартом в большой картине, находящейся в гамбургском музее. Подобные события в то время почти никого не возмущали.

Быстро развивающиеся с XI столетия города были весьма заинтересованы в том, чтобы содействовать росту населения, по возможности облегчая поселение и заключение браков. Города превращались в убежище для желающих избавиться от невыносимого ига, для скрывающихся рабов и крепостных. Но впоследствии положение снова изменилось. Как только города достигли известного могущества и в них развилось и окрепло сословие ремесленников, довольных своим положением, так у этих последних стало расти недоброжелательство к вновь прибывающим ремесленникам, в которых видели нежелательных конкурентов. Стали создавать условия, затруднявшие поселение вновь прибывающим. Высокие налоги на право поселения, дорогостоящее испытание на звание мастера, ограничение ремесел известным количеством мастеров и подмастерьев лишали тысячи людей независимости и обрекали их на холостую жизнь и бродяжничество. Когда же в конце XVI столетия время процветания городов прошло- по причинам, которые будут указаны ниже, - и начался их упадок, то в соответствии с ограниченными понятиями того времени препятствия для желающих поселиться в городе или сделаться самостоятельными возросли еще более. Этому содействовали и другие причины.

Тирания помещиков от десятилетия к десятилетию усиливалась настолько, что многие из их подданных предпочитали променять эту горькую жизнь на жизнь нищего, бродяги или разбойника, чему особенно способствовали большие леса и плохие пути сообщения. Иные становились в эту эпоху многочисленных военных столкновений ландскнехтами (наемными солдатами) и продавали себя тому, кто им больше платил и где им улыбалась самая богатая добыча. Образовалось огромное число мужского и женского люмпен-пролетариата, сделавшегося бичом страны. Церковь усердно поддерживала всеобщую испорченность. Безбрачное положение духовенства служило одной из главных причин усиления разврата, беспрерывные сношения с Италией и Римом также способствовали испорченности.

Рим был не только столицей христианства, но, будучи резиденцией папства и верный своему прошлому во времена языческой империи, он представлял из себя новый Вавилон, европейскую высшую школу безнравственности, в которой папский двор занимал первое место. Римская империя при своем разложении оставила христианской Европе все свои пороки. Они культивировались в Италии и оттуда проникли в Германию, благодаря сношениям духовенства с Римом. Неимоверно многочисленное духовенство, состоявшее большею частью из мужчин с повышенными половыми потребностями вследствие бездеятельной и роскошной жизни и вынужденного безбрачия, по необходимости удовлетворяемыми незаконно или противоестественно, вносило безнравственность во все круги общества и сделалось, подобно чуме, опасным для нравственности женщин в городах и деревнях. Мужские и женские монастыри - а число их было легион - нередко отличались от публичных домов только тем, что жизнь в них была еще разнузданнее и развратнее. И многочисленные преступления, в особенности детоубийства, могли там скрываться тем легче, что судьями были люди, которые часто стояли во главе этой испорченности. Нередко крестьяне пытались охранить своих жен и дочерей от посягательств духовенства тем, что они соглашались принимать только такого духовного пастыря, который обязывался взять себе любовницу. И это обстоятельство дало повод одному констанцскому епископу наложить на священников своей епархии налог за любовниц. Этими обстоятельствами объясняется исторически достоверный факт, что, например, в эпоху средних веков, столь благочестивых и нравственных в описаниях наших романтиков, на Констанцском соборе 1414 года присутствовало не менее 1500 распутных женщин.

Такие нравы проявились отнюдь не во время упадка средних веков. Они начались уже очень рано, о чем говорят беспрерывные жалобы и распоряжения властей по этому поводу. Так, еще в 802 году Карл Великий издал распоряжение, в котором говорилось: «Женские монастыри должны быть строго охраняемы, монахини не должны разгуливать, но должны быть укрываемы с величайшим старанием, они не должны жить друг с другом в ссорах и раздорах и ни в коем случае не должны действовать наперекор игуменьям и настоятельницам. Где имеются монастырские правила, там они их должны во всяком случае выполнять. Они не должны предаваться разврату, пьянству, корыстолюбию, но должны жить во всех отношениях правильно и скромно. Мужчина может входить в монастырь лишь для присутствия на церковной службе и затем должен тотчас снова уходить». А распоряжение 869 года гласит: «Если священники содержат нескольких жен или проливают кровь христиан или язычников, или нарушают канонические правила, то они должны быть лишены духовного сана, ибо они хуже светских людей». Тот факт, что в то время священникам запрещалось иметь нескольких жен, говорит о том, что еще в IX веке браки с несколькими женщинами не были редкостью. Действительно, в то время не было законов, запрещавших это.

Даже позже, во времена миннезенгеров, в XII и XIII столетиях, не считалось предосудительным иметь нескольких жен; об этом говорится, например, в стихотворении Альбрехта Иогансдорфа в сборнике «Миннезенгсфрюлинг».

Особенно роковым для нравственных условий этого времени было влияние крестовых походов, которые годами держали вдали от родины десятки тысяч мужчин и познакомили их, особенно в Восточно-Римской империи, с нравами, до тех пор почти неизвестными Западной Европе.

Положение женщин сделалось особенно тяжелым еще и потому, что помимо препятствий, постепенно затрудняющих заключение брака и оседлость, число женщин значительно превышало число мужчин. Причинами этого можно прежде всего считать многочисленные войны, борьбу и распри и полные опасности торговые путешествия того времени. Затем, вследствие неумеренности и пьянства смертность мужчин была больше, что проявлялось особенно во время чумы, к заболеванию которой располагал подобный образ жизни и которая так часто свирепствовала в средние века. Так, в период 1326- 1400 годов насчитывалось тридцать два чумных года, с 1400 по 1500 год - сорок один и с 1500 по 1600 год - тридцать.

Толпы женщин слонялись по проезжим дорогам как фокусницы, певицы, комедиантки в обществе странствующих учеников и клириков, наводняя ярмарки и рынки. В войсках ландскнехтов они образовывали особые отряды со своим собственным начальником и соответственно цеховому характеру времени организовывались в цехи, распределяя различные обязанности в соответствии с возрастом и красотой. Под страхом строгого наказания они не должны были никому отдаваться вне этого круга. В лагерях они должны были вместе с погонщиками приносить сено, солому и дрова, засыпать рвы, пруды и ямы, заботиться о чистоте лагеря. При осадах они должны были заполнять сучьями и хворостом рвы, чтобы облегчать штурмы; они помогали выставлять на позицию орудия и должны были помогать их тащить, если они застревали на немощеных дорогах.

Чтобы до некоторой степени ослабить нищету этого бесчисленного множества беспомощных женщин, во многих городах с середины XIII столетия устраивались благотворительные заведения, находившиеся под городским управлением. Женщин помещали в эти заведения и заставляли вести приличную жизнь. Но ни эти заведения, ни многочисленные женские монастыри не были в состоянии вместить всех нуждающихся в помощи.

Препятствия к браку, путешествия князей, светских и духовных вельмож с их свитою рыцарей и слуг, наезжавших в города, мужская молодежь в самих городах, наконец, женатые мужчины, не особенно щепетильные в своих стремлениях к перемене жизненного наслаждения, - все это создало в средневековых городах потребность в проститутках. И так как в то время всякое ремесло было организовано и урегулировано и не могло существовать без цехового порядка, то же произошло и с проституцией. Во всех больших городах существовали публичные дома как городская государева или церковная регалия, чистые доходы от них шли в соответствующие кассы. У женщин в этих домах была выборная настоятельница, которая должна была следить за внутренней дисциплиной и порядком и особенно за тем, чтобы не принадлежащие к цеху конкурентки, так называемые Bonhasen, не вредили законному гешефту. В случае захвата на месте преступления они наказывались властями. Так, например, обитательницы одного нюрнбергского публичного дома жаловались магистрату на своих нецеховых конкуренток, заявляя, что «и другие хозяева держат женщин, которые ночью ходят по улицам и приводят к себе женатых и неженатых мужчин, и это они делают в таком размере и гораздо грубее, чем в обыкновенном (цеховом) девичьем доме. Достойно сожаления, что подобное поддерживается в этом достойном городе». Публичные дома пользовались особенной охраной; беспорядки поблизости от них наказывались вдвое строже. Эти цеховые товарки имели право принимать участие, подобно другим цехам, в процессиях и празднествах, нередко приглашались они как гости к столу владетельных князей и городского совета. Публичные дома считались необходимыми «для лучшей охраны брака и чести девушек». Это то же самое обоснование, какими оправдывали в Афинах государственные дома терпимости и какими еще поныне извиняют проституцию. Но между тем не было недостатка в насилиях и преследованиях проституток со стороны тех же мужчин, которые поддерживали проституцию спросом на нее и деньгами. Так, император Карл Великий издал приказ, по которому проститутку должны были голой вытаскивать на площадь и бичевать. Сам же этот «наихристианнейший» король и император имел сразу не менее шести жен, и дочери его, очевидно, следовавшие примеру отца, отнюдь не были поборницами добродетели. Своим поведением они доставили ему немало неприятных часов и принесли ему в дом немало незаконных детей. Алкуин, друг и советник Карла Великого, предостерегал своих учеников от «коронованных голубей, которые ночью летают через Пфальц» и под которыми он подразумевал дочерей императора.

Те же общины, которые официально организовывали и брали под свою защиту устройство домов терпимости, а также давали всевозможные привилегии жрицам Венеры, подвергали самым суровым и жестоким наказаниям бедных девушек, соблазненных и брошенных. Детоубийца, в порыве отчаяния убившая свой плод, подвергалась самой жестокой казни, бессовестного же соблазнителя никто не беспокоил. Он, быть может, сидел в числе судей, произносивших смертный приговор несчастной жертве. Подобные вещи происходят еще и ныне. И нарушение супружеской верности со стороны жены наказывалось жесточайшим образом, во всяком случае ей грозил позорный столб, а супружеская неверность со стороны мужа покрывалась мантией христианской любви.

В Вюрцбурге хозяин дома терпимости клялся магистрату «быть городу верным и любезным и вербовать женщин». То же самое в Нюрнберге, Ульме, Лейпциге, Кёльне, Франкфурте и т. д. В Ульме в 1537 году были уничтожены публичные дома, но уже в 1551 году цехи предлагали вновь их ввести, «чтобы предотвратить большее зло!» Высоким иностранцам проститутки поставлялись на городской счет. Когда в .1452 году король Владислав въезжал в Вену, магистрат послал навстречу депутацию из публичных женщин, которые, покрытые лишь легким газом, показывали прекрасные формы тела. Точно так же императора Карла V при его въезде в Антверпен приветствовала депутация голых девушек - сцена, возвеличенная Гансом Макартом в большой картине, находящейся в гамбургском музее. Подобные события в то время почти никого не возмущали.