§ 4. Преступление — виновное деяние

В общем определении преступления советское законода­тельство никогда не выделяло как самостоятельный признак вину. Однако в ст. 3 Основ и республиканских УК вина наз­вана в качестве элемента состава преступления, являющегося основанием уголовной ответственности. (В целях более глубо­кого теоретического анализа преступления советская уголов-ноправовая теория, как правило, рассматривала вину в виде отдельного признака преступления.

Непреложным принципом советского уголовного права яв­ляется признание преступными таких объективно обществен­но опасных деяний, которые совершаются виновно.

Вина состоит в субъективном отношении лица (в форме умысла или неосторожности) к общественно опасным дейст­виям и их последствиям. Социально-порицаемое содержание вины заключается в неуважении социалистического правопо­рядка в пределах совершенного преступления, хотя у лица была возможность иного, не общественно опасного поведения.

98    См.  Б.  С.  Никифоров.  Объект  преступления.  М.,   Госюриздат,

1960, стр. 27.

99    См. М.  А. Шнейдер. Советское уголовное право,  часть Общая.

Учебное пособие. М., изд. ВЮЗИ, 1955, стр. 112.

76

Вина есть следствие антиобщественных взглядов и привычек субъекта.)

^Единственный из сщиалис-Тйчееки-х уголовных кодексов — УК ГДР 1968 г. так определяет вину: «Деяние является со­вершенным виновно, если субъект, несмотря на имеющуюся у него возможность поведения, соответствующего интересам общества, вследствие безответственной^лдеятельности выпол-нилъсостав преступления или проступка»?}

(Объективное вменение, т. е. вменение лицу фактически на­ступивших вредных последствий его поведения без умысла или неосторожности с его стороны, чуждо советскому уголов­ному законодательству.^

Действующее уголовное законодательство развивает далее понятие умысла и неосторожности, внеся материальный при­знак в содержание неосторожности и уточнив предвидение характера общественой опасности не только последствий, но и действий (ст.ст. 8 и 9 Основ).

^Дозиция советского законодателя, исключавшего объек­тивное вменение и признававшего обе формы вины — умысел и неосторожность, всегда была достаточно последовательной. Иное положение существовало с общим понятием вины. Ру­ководящие начала 1919 г., например, связывали понятие вины с буржуазной концепцией возмездия и потому относились к вине отрицательно. Ст. 10 Руководящих начал говорила: «Наказание не есть возмездие за «вину», не есть искупление вины». УК РСФСР 1922 г., Основные начала 1924 г., УК РСФСР 1926 г. даже не употребляли термина вины и винов­ности. Однако [УПК РСФСР 1922 г. и все последующие изда­ния УПК широко употребляли понятие виновности и произ-. водные от него термины «обвинение», «обвиняемый» и т. fl.j что было предметом постоянных и вместе с тем совершенно необоснованных нападок на УПК со стороны противников института вины.

Впервые понятие вины, точнее виновности,   употребляют

сГновы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. Ст. 3 Основ говорит, что «уголовной ответ-

гвенности и наказанию подлежит только лицо, виновное в 'совершении преступления, т. е. умышленно или по неосторож­ности совершившее предусмотренное уголовным законом об­щественно опасное деяние».

В советской уголовноправовой литературе концепции вины имеют свою нелегкую историю 10°. В истории учения о вине можно отметить_три основных этапа: 1) в 20-х годах отри­цание понятия вины во многом объяснялось влиянием бур-

100 Обстоятельное изложение истории института вины в советской теории дано в работе: Т. Л. Сергеева. Основания уголовной ответ­ственности по советскому уголовному праву. «Уч. зап.» вып. 1 (18). М., 1964, стр. 45-61.

77

жуазной социологической школы, в особенности итальянской (Ферри, Гарофало)101; 2) в 30-х годах признание вины родо­вым понятием умысла и неосторожности (впервые такая] точ­ка зрения появилась в учебной литературе); 3) в монографи­ческой литературе конца 40-х и 50-х годов появляютсяіїкон-цепции двойной вины: вина как общее основание уголовной ответственности и вина как родовое понятие умысла и неосто­рожности 102.

После издания Основ 1958 г., казалось бы, споры в совет­ской теории должны были бы прекратиться. А. А. Герцензон, характеризуя ст. 3 Основ, писал: «Теперь указано прямо в за­коне, что основанием уголовной ответственности является со­вершение виновным преступления» 103. Такая же точка зрения была высказана после издания Основ В. Г. Смирновым104, Я. М. Брайниным 105 и Н. Д. Дурмановым 106.

Однако в советской литературе дается и иное толкование ст. 3 Основ. Так, Т. Л. Сергеева считает, что в ст. 3 Основ сказано: уголовной ответственности и наказанию подлежит лицо, «виновное в совершении преступления», а не «виновно совершившее преступление» 107.

При таком широком толковании вины не она оказывается элементом преступления, а наоборот, преступление — лишь составная часть вины 108.

Преступление оказывается лишь составной частью вины. / потому, как полагает Т. Л. Сергеева, установление преступС/ ления в поведении лица еще не предрешает вопроса о кон­кретной мере наказания за преступление.

Думается, что при таком рассуждении смешиваются осно-

101   См. М. М. Исаев. Основные начала уголовного законодательства

Союза ССР и союзных республик. М.—Л., 1927, стр. 27; А. Я. Эстрин.

Уголовное право СССР и РСФСР. М.,  1932, стр. 25; его   же. Развитие

советской  уголовной  политики.  М.,   1929,  стр.   156—157;   Н.  Н.  Паше-

Озерский. Несколько замечаний   по   поводу   проекта УК РСФСР ре­

дакции 1925 г. «Вестник советской юстиции», 1926, № 4, стр. 143—144.

102   См. Б. С. Маньковский. Проблема ответственности в уголов­

ном праве. М., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 105; Б. С. Утевский. Вина

в  советском  уголовном  праве.    М.,   Госюриздат,   1951,   стр.   103  и  др.;

А. Н   Трайнин. Состав преступления по советскому уголовному праву.

М., Госюриздат, 1951, стр. 125.

103   А   А.   Герцензон.    Об  основах   уголовного    законодательства

Союза ССР и союзных республик. М., Госюриздат, 1959, стр. 22.

104   См. В. Г. Смирнов. Новый этап в развитии уголовного законо­

дательства Союза ССР и союзных республик. «Правоведение», 1959, № 2,

стр. 65—67.

106 См. Я. М   Брайнин. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., Госюриздат,  1963, стр   80, 236.

106   См. Н. Д. Дурманов. Уголовное законодательство Союза ССР

и уголовное законодательство союзных республик. «Советское государство

и право», 1961, № 7, стр. 88.

107   Т.  Л.  Сергеева.  Основания  уголовной  ответственности  по  со­

ветскому уголовному праву. «Уч. зап.», вып. 1 (18). М., 1964, стр. 19.

103 Там же, стр. 18.

78

вании уголовной ответственности и основания индивидуали­

зации ответственности.. -)

К

>нечно, можно было бы подумать, если в этом есть прак-

тическая необходимость, о более кратком термине, который охватывал бы все четыре группы общих начал индивидуали­зации наказания, названных в ст. 32 Основ. Однако этим термином никак не может выступать вина, ибо он будет соз-дават^ ненужную путаницу в теории и практикесСлово «вина» весьм)а многозначно 109.

Предложения криминалистов ГДР связывать понятие вины с причинами и условиями преступлений, с характером и сте­пенью общественной опасности различных групп преступле­ний, а также о критериях степеней вины110 нашли отражение в УК ГДР 1968 г. В п. 2 § 5 указано «при установлении вида и тяжести вины во внимание принимаются все субъективные и объективные обстоятельства, а равно причины и условия деяния, которые привели лицо к безответственному пове­дению».

Действующее уголовное законодательство провело диффе­ренциацию преступлений не только по объективным призна­кам деяний, но и по вине, что заметно ограничило возмож­ность объективного вменения. За редким исключением в одной нормеУне помещаются умышленные и неосторожные преступления/умысел уточнен указанием на цель (например, в особо опаигах государственных преступлениях), на мотивы совершения преступления введением в ряд статей признака «заведомости:9*£- понятие приготовления к преступлению, по­кушения на преступление и соучастия включено прямое ука­зание на умышленность этих видов преступной деятельности. Как отмечалось, объем преступлений с двумя последствиями невелик и субъективное отношение к вредным последствиям в них сформулировано достаточно четко. Круг неосторожных преступлений, в которых всегда наибольшая опасность объек­тивного вменения ущерба, по-прежнему невелик—15% к об­щему числу всех норм о преступлениях, хотя число неосто­рожных преступлений несколько   увеличилось    сравнительно

то м Косвен писал об этом еще в 1925 г.: «Славянское вина по ко­ренному смыслу есть ничто иное, как причина. Сюда присоединяется значение «ответственности» и затем до сего времени сохраняющий зна­чение материального, денежного долга. Отсюда выражение «платить по вине смотря», т. е. платить по объему причиненного ущерба, затем вы­ражение «виноват», «виновен» или «повинен», т. е. «причинен» и «дол­жен»..., напр., «повинен я уплатить». Отсюда же выражение «искупить вину» в значении уплатить долг.

Таким образом, в основном, генетически унаследованном своем зна­чении «виновность» есть идея материального долга за причиненный ущерб». (М. Косвен. Преступление и наказание в догосударственном обществе. М.—Л., Госиздат, 1925, стр. 132—133).

110 См. Lekschas, Loose, Renneberg. Verantwortung und Schuld im neuen Strafgesetzbuch. Berlin, 1964, SS. 58—70.

79

с УК РСФСР 1926 г. Н. Д. Дурманов насчитывал в советском уголовном законодательстве до 1948 г. 38 преступлении, ко­торые могут совершаться по неосторожности111. В действую­щем УК РСФСР I960 г. их 42, причем лишь 10% и; них могут совершаться исключительно по неосторожности. (Мно­гие же преступления, главным образом различного родк на­рушения специальных правил безопасности, воинских и'т. д. могут совершаться как умышленно, так и по неосторожкости.

Существенной гарантией того, что объективное вменение не может произойти под видом ответственности за неосто­рожное преступление, служит конструкция неосторожных пре­ступлений с четкой обрисовкой ущерба. В немногих случаях неосторожные преступления (например, ч. II ст. 85, ч. I ст. 140, ст. 217 УК РСФСР) наказываются за создание угрозы при­чинения вреда.

Румынский криминалист Кохане считает, что создание опасности при неосторожности само по себе является до­статочным основанием для того, чтобы оправдать законный характер применения наказания 112. Однако это мнение пред­ставляется спорным. По существу оно означает признание наказуемости покушения на неосторожное преступление, не­удавшегося соучастия в неосторожном преступлении, ибо во всех этих случаях виновные создают определенную угрозу со­циалистическим отношениям.

Конечно, в неосторожном создании угрозы социалистиче­ским общественным отношениям содержится известная сте­пень общественной опасности. Нельзя сбрасывать со счетов и того, что случайность, которая предотвратила ущерб при неосторожном поведении лица, не может считаться веским правовым основанием для освобождения его от ответствен­ности. Весь вопрос сводится к тому, так ли велика эта опас­ность при неосторожном создании угрозы применения вреда, чтобы прибегать к уголовной репрессии, учитывая, что совре­менное социалистическое право всемерно сужает ее приме­нительно к нетяжким преступлениям. Думается, что с учетом возросших возможностей общественности в исправлении пра­вонарушителей было бы неоправданным расширять число уголовно-наказуемых деяний за счет неосторожного создания опасности причинения вреда.

На практике наибольшая опасность объективного вмене­ния существует при автотранспортных происшествиях113, осо­бенно учитывая их распространенность, и в случаях неосто­рожных убийств.

Случаи объективного вменения в судебной практике чаще

111   См. Н. Д. Дурманов. Понятие преступления, стр. 163.

112   Международное совещание в Академии наук Венгрии по вопросам

уголовного права. «Acta Juridica», 1961, т. Ill, стр. 274.

113   «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1965, № 3, стр. 5.

80

всегб связаны с реальными трудностями установления вины в небрежных преступлениях, которые по своей природе гра­ничат с невиновным причинением ущерба (случай или ка­зус), а также в преступлениях с альтернативным и неконкре-тизированным умыслом. Так, по делу Степанникова, осуж­денного по ч. I ст. 108 УК РСФСР, Генеральный Прокурор принеё протест. В нем говорилось: «Для квалификации по ст. 108 УК не требуется обязательно, чтобы умысел виновного был направлен на причинение тяжких телесных повреждений. Достаточно установить наличие умысла лишь на причинение телесных повреждений, к тяжести которых виновный мог от­носиться безразлично. И если в результате этого поврежде­ние оказалось тяжким, содеянное подпадает под признаки ст. 108 УК РСФСР».

Пленум Верховного Суда СССР отклонил протест, указав: «Для квалификации содеянного по ст. 108 УК РСФСР необ­ходимо установить умысел на причинение не любого телес­ного повреждения, как это утверждается в протесте, а именно тяжкого телесного повреждения. Иное толкование закона могло бы привести к объективному вменению наступивших последствий, независимо от вины» 114.

Чаще встречаются более скрытые виды объективного вме­нения, когда вредные последствия вменяются в большем объеме, чем предвидел и мог предвидеть субъект. Такие слу­чаи можно наблюдать, например, в делах о хищениях в круп­ных размерах, совершенных в соучастии: вместо того, чтобы точно установить пределы вины каждого соучастника, им вме­няется солидарно весь причиненный материальный ущерб иь.

Такое объективное вменение происходит иногда на прак­тике по делам о преступлениях с двумя последствиями, в осо­бенности по делам об умышленных тяжких телесных повреж­дениях, повлекших за собой смерть, и изнасиловании, повлекшем тяжкие последствия.

В ряде опубликованных определений Судебной коллегии Верховного суда РСФСР по делам об изнасилованиях, по­влекших за собой тяжкие последствия, обращает на себя вни­мание тот факт, что судебные органы всегда весьма тщатель­но устанавливают наличие причинной связи между изнасило­ванием и тяжкими последствиями, чего нельзя, однако, сказать про субъективную связь.

Так, Л. был осужден судом I инстанции по ч. III ст. 117 УК. РСФСР за изнасилование К., у которой в связи с полученной при изнасиловании травмой психики обострилась шизофрения, которой она прежде страдала. Во время изнасилования К. практически была здорова.

По мнению адвоката, тяжкие последствия в виде обострения шизо­френии не должны были вменяться его подзащитному. Судебная коллегия

114   «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1965, № 2, стр. 23—25.

115   См., например, дело А   и других.    «Бюллетень    Верховного    суда

РСФСР», 1963, № 6, стр. 8.

81

Верховного суда РСФСР с таким мнением не согласилась по тем осно­ваниям,  что  «обострение душевной  болезни  в  результате  изнасилования потерпевшей,   перешедшее  в  тяжелую,   требующую  длительного   л> форму, судом правильно отнесено к особо тяжким последствиям»'

чения 6

Правильно решив вопрос о том, что шизофрения явл: тяжким последствием, О котором говорит ч. III ст.  117,

ІЄТСЯ

і что

имеется причинная связь между изнасилованием и тяжким

заболеванием потерпевшей, коллегия вместе с тем даке не

ставит вопрос о том, мог ли осужденный предвидеть наступ­

ление такого тяжкого последствия.   I

По делам о тяжких телесных повреждениях со смертель­ным исходом (ч. II ст. 108 УК РСФСР) Верховны» Суд СССР и Верховные суды союзных республик неуклонно под­черкивают необходимость установления неосторожной вины в причинении смерти потерпевшему в результате умышлен­ных тяжких телесных повреждений.

Фактически объективное вменение наблюдается по делам о нарушениях техники безопасности, движения на транспорте при смешанной или обоюдной вине нескольких субъектов либо субъекта и потерпевшего. Здесь, конечно, немало труд­ностей. Когда несколькими лицами причиняется делимый ущерб, например, материальный, то для вменения его в со­ответствии с виной субъектов требуется определить лишь долю в общем ущербе каждого в пределах их умысла. В не­осторожных преступлениях не бывает соучастия, но возможно неосторожное сопричинение ущерба. При этом ущерб оказы­вается трудноделимым: тяжкие либо менее тяжкие телесные повреждения или смерть потерпевшего. Между тем закон проводит дифференциацию преступлений на виды только в зависимости От тяжести ущерба (см. чч. I, II и III ст. 140; чч. I и II ст.ст. 211 и 212 и т. д.). Как квалифицировать тогда, например, действия шофера, причинившего смерть потерпев­шему, если будет установлено, что в основном виноват сам потерпевший? А'статистика об автотранспортных преступле­ниях показывает, что в 60% случаев в аварии виновен и пе­шеход.

£ Вопрос о вине потерпевшего в уголовном праве и крими­нологии имеет большое практическое значение. Достаточно сказать, что 45% статей особенной части УК РЙФ^Ї5 преду­сматривают в качестве обязательного либо факультативного признака состава преступления причинение морального, ма­териального либо физического вреда потерпевшему. Буржуаз­ные криминологи создали в 1948 г. специальную научную дисциплину — виктимологию (от латинского «victim» — жерт­ва)117. В  с£В£*е««й литературе ставится  вопрос о  значении

116   «Бюллетень Верховного суда РСФСР», 1966, № 5, стр   8.

117   См. R. G a s s е г. Victimologie. Kritische Betrachtung zu einem neuen

kriminologischen'Begriff Chur, 1965.

82

вины потерпевшего в уголовном праве и криминологии для индивидуализации ответственности и для профилактики пре­ступности ш.

Обсуждение интересных вопросов виктимологии лежит за пределами темы настоящей работы. Следует остановиться на значении вины потерпевшего лишь в плане проблемы объек­тивного вменения.

Прежде всего о понятии «вина потерпевшего». Оно давно известно гражданскому законодательству (см., например, ст.ст. 37, 90 и 93 Основ гражданского законодательства Сою­за ССР и союзных республик) и V-цивилистической литера­туре 119ЛПри наличии грубой неосторожности со стороны по­терпевшего в гражданском, а также и в трудовом праве снижается исчисляемый в процентном соотношении соответ­ственно степени вины размер возмещения ущерба либо даже вовсе исключается возмещение вредаОїноголетняя практика деятельности гражданских судов/а. с 60-х годов также адми­нистрация предприятий и шк)фсотш<ных органов по делам о производственных травмаТ)выработала достаточно четкие критерии.определения стен«ни вины при смешанной ответст­венности/ При этом под виной понимается не только субъек­тивная *е*орона деяний (собственно вина), но и степень объективного причинения ущерба.

Уголовное законодательство не знает термина «вина по­терпевшего». Но это понятие используется судебной практи­кой более всего по делам о различных нарушениях специаль­ных правил по технике безопасности (см., например, поста­новление Пленума Верховного суда РСФСР от 30 марта 1963 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, свя­занных с нарушением правил безопасности движения»). Изве­стно оно и теории уголовного права 120.

«Вина потерпевшего» в уголовном праве всегда выступает

11а См. П. С. Д а г е л ь. «Вина потерпевшего» в уголовном праве. «Со­ветская юстиция», 1967, № 5; Л. Ф. Франк. Об изучении личности и поведения потерпевшего (Нужна ли советская виктимология?). «Вопросы уголовного права, уголовного процесса и криминологии». Душанбе, 1966, стр. 131—157.

119   См , например,  Е.  Н.  Ф л е й ш и ц.  Обязательства  из  причинения

вреда    и    из    неосновательного    обогащения.    М.,    Госюриздат,     1951,

стр.   153—179;  Б.  С.  А н т и м о н о в.    Значение  вины   потерпевшего  при

гражданском    правонарушении.    М.,    Госюриздат,   1950,  стр.   112  и др.;

его   же. Гражданская ответственность за вред, причиненный источником

повышенной опасности. М., Госюриздат,  1952, стр.  195—197; Л. А. М а й-

данек, Н. Ю. Сергеева. Материальная ответственность за поврежде­

ние здоровья. М., Госюриздат,  1962, стр   133—138;  К. К. Яичко в. Пра­

ва, возникающие в связи с потерей здоровья. М., «Наука», 1964, стр. 81—83;

В. В. Караваев, А. М.  Кафтановская, Р.  3. Лившиц.  Возме­

щение ущерба, причиненного здоровью рабочих и служащих. «Коммента­

рий». М., «Юридическая литература», 1962, стр. 63—71, 137, 141.

120   См., например, А. В. Сахаров. Уголовноправовая охрана безо­

пасности условий труда в СССР. М., Госюриздат, 1958, стр. 4.

83

обстоятельством, смягчающим ответственность субъекта! На­пример, сложилась довольно твердая практика по дезідм об

автомототранспортных преступлениях, согласно которой при обоюдной вине водителя и потерпевшего, которому бьілі: при­чинены легкие либо менее тяжкие телесные повреждения (ч. I ст.ст. 211 и 212 УК РСФСР), субъект, впервые совер­шивший преступление, при наличии ходатайства об орщест-венном поручительстве за него, освобождается от наказания и передается на воспитание общественности, если потерпев­ший, сам грубо нарушивший правила безопасности движе­ния, не настаивает на уголовном наказании водителя. /*Т1од виной потерпевшего во всех таких случаях имеется в-'виду: а) гражданскоправовая, административноправовая, дисциплинарноправовая или моральная вина и б) сопричи--н§ние наряду с субъектом вреда потерпевшим самому себе.,) Q Практика смягчения наказуемости либо замены ее мера^ ми\|общественноґо воздействия при наличии грубой небреж­ности со стороны потерпевшего является по существу пра­вильной. Но она небезупречна^шо двум основаниям: во-первых, назначаемое мягкое наказание (а тем более полное освобож­дение от него) не соответствует квалификации содеянного, во-вторых, квалификация страдает объективным вменением; субъекту вменяется в ответственность ущерб в объеме, зна­чительно большем, чем он фактически причинил.

/■Проблема «вычета» чужой вины в таких случаях упи­рается в неделимость физического ущерба (убийство, телес­ные повреждения). Судебномедицинская экспертиза не мо­жет помочь следствию и суду определить степень причинения ущерба субъектом и потерпевшим, так как в ее функции входит оценка лишь результата причинения вреда и медицин­ской причины его.

Тем не менее, несмотря на эти трудности, определение доли вины субъекта и потерпевшего не только возможно, но и прямо необходимо во избежание объективного вменения^) Суд и следствие должны воспользоваться теми же критерия­ми, которые давно и плодотворно применяют суды по граж-ским и трудовым делам со смешанной ответственностью. Встречаются приговоры, где суд тщательно соразмеряет вину потерпевшего и субъекта в связи с гражданским спором и не делает этого при квалификации преступления, когда речь идет о куда более серьезных последствиях — об уголовной ответственности.

Представляется, что при установлении судом равноценно­сти вины потерпевшего и вины субъекта, причинения ущерба в равной мере обоими, действия субъекта должны квалифи­цироваться по части статьи, предусматривающей наказание за причинение менее серьезного ущерба (ч. I ст.ст. 211, 215—217, ч. II ст. 140 УК РСФСР).

84

Штересен в этом плане приговор народного суда Ленинского района Москвы от 9 апреля 1966 г. (д № Д-1-178). Подсудимому А. вменялось в ответственность нарушение ст.ст. 4, 32 и 33 Правил движения по улицам городов населенных пунктов и дорогам Союза ССР, следствием чего явился наезд на гражданина О. с причинением ему тяжких телесных по-врежд ний. Суд установил по делу грубую неосторожность самого потер-певшегЬ, который, сам будучи шофером первого класса, перебегал улицу в неустановленном месте и не смотрел в сторону движущегося транспор­та. Суді в приговоре записал: «Таким образом, в происшедшем имеется и доля вины самого потерпевшего, выразившаяся в грубой неосторожно­сти, что дает основание суду снизить размер причиненного реального вреда потерпевшему наполовину».

Несмотря на этот совершенно правильный вывод (хотя редакционно сформулированный несколько неудачно) суд квалифицировал действия А. не по I, а по II части ст. 211 УК РСФСР. Вследствие этого суд вынуж­ден был прибегнуть к ст. 43 УК, чтобы назначить наказание по санкции ч. I ст. 211 УК РСФСР — один год исправительных работ.

Представляется целесообразным либо внести в УК РСФСР специальную норму, сходную по смыслу с положениями ст. 93 Основ гражданского законодательства 121, либо издать руко­водящее постановление Пленума Верховного Суда СССР или РСФСР, в котором разъяснить судам, что при грубой небреж­ности потерпевшего действия виновного должны быть квали­фицированы по частям статей УК, предусматривающих менее тяжкий состав преступления. Во всех случаях вина потерпев­шего должна учитываться судами как смягчающее наказуе­мость обстоятельство и влиять на положительное решение вопроса о замене наказания мерами общественного воздей­ствия. В качестве объективных критериев может быть реко­мендовано учитывать количество и тяжесть допущенных по­терпевшим нарушений правил безопасности либо правил социалистического общежития, место, время, обстановку со­вершения преступления. В качестве субъективных крите­риев — состояние субъекта и потерпевшего (опьянение, физи­ческие недостатки либо недомогание), степень пренебрежения указанными лицами правилами безопасности и общежития, мотивы и цели поведения.

121 ц і ст 93 Основ гражданского законодательства гласит: «Если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, то в зависимости от степени вины потерпевшего (а при вине причинителя вреда — в зависимости от степени его вины) раз­мер возмещения должен быть уменьшен либо в возмещении должно быть отказано».

Ст. 91 Основ уголовного законодательства могла бы быть сформу­лирована например так: «Если грубая неосторожность самого потерпев­шего содействовала возникновению или увеличению вреда, то в зависи­мости от степени вины субъекта преступления и потерпевшего квалифи­кация содеянного должна следовать по статье, предусматривающей ответственность за менее опасное преступление. При определении размера и вида ответственности суды во всех случаях должны учитывать вину потерпевшего как смягчающее ответственность субъекта преступления об­стоятельство».

Ч--   ..    85

По существу объективное вменение имеет место и /В тех случаях, когда в умышленных преступлениях допускается неосторожность по отношению к тому или иному квалкрици-рующему признаку преступления. Единственный из всех рес­публиканских УК, который решает вопрос о вине в отношении квалифицирующих признаков преступления — УК Грузинской ССР устанавливает в ст. 11: «Если уголовный закон преду­сматривает повышение наказания ввиду наступления тяже­лого последствия, не охватываемого умыслом виновного, но такое повышение может иметь место только в том случае, когда лицо должно и могло предвидеть наступление этого последствия». В приведенной статье речь идет только об одном квалифицирующем признаке — тяжком последствии, которое наступает вслед за основным последствием, т. е. о преступлениях с двумя последствиями. В советской теории и практике уголовного права давно установлено, что в отно­шении более тяжкого последствия такого рода преступления должна быть установлена неосторожная вина.

Можно ли приведенную норму в УК Грузинской ССР, прямо не указанную в УК других союзных республик, но вы­текающую из ст.ст. 8 и 9 Основ, распространить на вменение других квалифицирующих признаков преступления — способа, места, орудий, обстановки совершения преступления, на ха­рактеристику потерпевшего и предмета посягательства? Ст.ст. 8 и 9 Основ говорят об интеллектуально-волевом отно­шении к действию и последствиям. Все остальные объектив­ные признаки не выделены потому, что они необязательные признаки всех преступлений, а также потому, что неразрывно связаны либо с действием, либо с последствиями. Так, спо­соб, орудия и средства совершения преступления непосредст­венно связаны с действием. Объект, предмет, потерпевший неразрывно связаны с преступными последствиями. Отсюда не может быть разного субъективного отношения к действию и его способу, к действию и орудиям либо средствам его вы­полнения.

Поэтому предвидеть общественно опасный характер дей­ствия, как того требует ст. 8 Основ, значит предвидеть те объективные признаки его, которые прямо влияют на харак­тер общественной опасности действия (бездействия) и нераз­рывно с ними связаны (средства, способы, орудия). Под­тверждение сказанному мы находим в определении Судебной коллегии Верховного Суда СССР по делу С.

Последний, охраняя сад предприятия, выстрелил из охотничьего ружья, заряженного дробью, в подростка, который лез в сад, и убил его. Одно­временно были ранены другие, стоявшие за забором, ребята. Судебная коллегия Верховного Суда определила: «Квалификация умышленного убийства способом, опасным для жизни многих людей, может быть при­менена лишь тогда, когда виновный, осуществляя умысел на убийство, применил способ, который заведомо для него был опасен для жизни не

86

только^ потерпевшего». Из приговора по делу С. было исключено обвине­ние в убийстве способом, опасным для жизни многих людей 122.

В преступлениях где предметом посягательства является потерпевший, предвидение ущерба охватывает и признаки этого потерпевшего. Субъект должен знать, что он сопротив­ляется представителю власти или дружиннику, оскорбляет начальника и т. д. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 июня 1963 г. «О судебной практике по при­менению законодательства об ответственности за посягатель­ство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» говорится: «Обратить внимание судов на то, что ответственность за преступления, предусмот­ренные ст.ст. 191', 1912, 1921 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик, предполагает зна­ние виновным того, что им совершается посягательство на жизнь, здоровье или достоинство именно работника милиции либо народного дружинника при исполнении или в связи с исполнением ими обязанностей по охране общественного по­рядка» ш.

Таким образом, Верховный Суд СССР требует установле­ния умысла лица в отношении специальных признаков потер­певшего в составе сопротивления власти. Аналогично, каза­лось бы, должен решаться вопрос и о вине в отношении других специальных признаков потерпевших, в частности воз­раста последних, когда закон связывает с ним либо факт, либо размер уголовной ответственности.

Поэтому представляется спорной точка зрения, допускаю­щая неосторожную вину в отношении такого квалифицирую­щего признака изнасилования, как несовершеннолетие потер­певшей. Между тем встречаются приговоры, проводящие эту точку зрения.

Так, по делу К., обвиняемого по ч. III ст. 117 за изнасилование не­совершеннолетней, Судебная коллегия Верховного суда РСФСР отвергла доводы осужденного о том, что он не знал о несовершеннолетнем возрасте потерпевшей, по таким основаниям: «Незнание К. о том, что потерпевшая являлась несовершеннолетней, не освобождает его от уголовной ответст­венности за изнасилование, совершенное при отягчающих обстоятель­ствах» !24.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР «О су­дебной практике по делам об изнасиловании» от 25 марта 1964 г. говорится: «...в силу ст. 3 Основ уголовного законо­дательства Союза ССР и союзных республик уголовной от­ветственности подлежит лицо, которое знало или допускало, что совершает насильственный половой акт с несовершенно­летней, либо могло и должно было это предвидеть» 125.

Поддерживая точку зрения о возможности неосторожной

122   «Бюллетень Верховного суда СССР», 1964, № 5, стр. 28.

123   «Бюллетень Верховного суда СССР», 1963, № 4, стр. 12.

124   «Бюллетень Верховного суда РСФСР»,  1963, № 7, стр. 6.

125   «Бюллетень Верховного суда СССР», 1964, № 3, стр. 18—20.

87

вины в отношении изнасилования именно несовершеннолет­ней, В. Н. Кудрявцев считает, что по этому вопросу надлежит руководствоваться положениями ст.ст. 8 и 9 УК РСФСР 12S. И. Кукарекни даже писал: «Само установление факта, что потерпевшая является несовершеннолетней, достаточно для квалификации действий виновного по ч. III ст. 117 УК РСФСР» 127.

Иную, правильную точку зрения высказал по этому во­просу Б. С. Никифоров, считающий, что: «нет надобности до­казывать, что увлечения в этой области легко могут привести к объективному вменению или по меньшей мере к тому, чтобы умышленные по замыслу законодателя преступления станут превращаться по сути дела в неосторожные» 128.

Доводом в пользу неосторожной вины относительно несо­вершеннолетия потерпевшей при изнасиловании, квалифици­руемом по ч. III ст. 117 УК, обычно высказывается то со­ображение, что в отличие от п. «ж» ст. 102 УК РСФСР за­конодатель не употребляет термина «заведомо»129. Однако этот довод не может быть признан убедительным. Закон не говорит о заведомости в большинстве случаев квалифициро­ванных преступлений. Так, не говорится о заведомости в от­ношении таких квалифицирующих признаков хищения, как группа, повторность, технические средства, совершение хище­ния особо опасным рецидивистом, не говорится о заведомости знания, что подделываются документы особой важности или оказывается сопротивление народному дружиннику. Однако все эти и подобные им квалифицирующие признаки могут вменяться лишь при наличии умысла в отношении них.

Не убеждает аргумент, которым изнасилование несовер­шеннолетней отождествляется с изнасилованием, повлекшим тяжкие последствия. К таким тяжким последствиям действи­тельно допустима неосторожная форма вины. Однако, как ранее отмечалось, в преступлениях с двумя последствиями второе более тяжкое последствие наступает вслед за первым, основным последствием. При изнасиловании несовершенно­летней вред, связанный с возрастом потерпевшей, всегда со­путствует применению основного вреда. О половых преступ­лениях в отношении несовершеннолетних уголовные кодексы союзных республик говорят во многих статьях, например, в ст.ст. 119, 120, 121 УК РСФСР. Об ином по характеру вреде несовершеннолетним   говорят   ст.ст.  142,   210,   227,   234   УК

126   См.   В.   Н.   Кудрявцев.    Теоретические   основы   квалификации

преступлений. М., Госюриздат, 1963, стр. 194—195.

127   И. Кукарекни. Некоторые ошибки судебно-следственных орга­

нов по делам об изнасиловании. «Советская юстиция», 1963, № 1, стр. 12.

128   Б.  С.   Никифоров.   Об  умысле  по  действующему  уголовному

законодательству. «Советское государство и право», 1965, № 6, стр. 36.

129   См. А. И.  Игнатов.    Ответственность за  преступления    против

нравственности. М., «Юридическая литература», 1966, стр. 129.

88

РСФСР. В теории и практике эти нормы об умышленных пре­ступлениях никогда не толковались как допущение неосто­рожности в отношении возраста потерпевших, хотя ведь и в этих преступлениях у виновного могут быть сомнения отно­сительно возраста потерпевших.

Говоря об умысле, надо помнить о таких его видах, как неконкретизированный и альтернативный прямой умысел 13°. Неконкретизированный прямой умысел имеет место там, где лицо предвидит содержание ущерба, а следовательно, и объекта посягательства, но не знает точно конкретную вели­чину (степень) возможного вреда. Вместе с тем субъект со­гласен с причинением вреда любой степени определенному объекту. С таким неконкретизированным умыслом действуют воры-карманники, многие хулиганы, участники драк. Вме­няется в ответственность фактически причиненный ущерб.

В случаях изнасилования несовершеннолетних также воз­можны такие ситуации, когда виновный, зная, что причиняет ущерб, не знает, однако, заранее конкретной величины его: будет ли он сопровождаться причинением тяжких телесных повреждений, что часто зависит от интенсивности сопротивле­ния жертв, или таким дополнительным вредом, как растление несовершеннолетних, но согласен на любой вариант ущерба. В таких случаях лицо действует с прямым неконкретизиро­ванным умыслом и должно отвечать по ч. III ст. 117 УК РСФСР.

Безусловно, пробелом УК РСФСР и УК других союзных республик, вызывающим в отдельных случаях на практике объективное вменение, является отсутствие в них нормы, по­добной ст. 11 УК ГрузССР. Пробелом Основ уголовного за­конодательства и всех уголовных кодексов союзных республик следует признать также отсутствие нормы о субъективной стороне в квалифицированных преступлениях. Зарубежные социалистические уголовные кодексы такие нормы имеют. Все они, за исключением УК ЧССР, допускают неосторожность таковой только в отношении квалифицирующего тяжкого последствия ш.

130   Это различные виды прямого умысла и их не следует отождест­

влять. Такое отождествление допускает, например, Ю. А. Демидов в статье

«Предметное  содержание  умысла    по    советскому    уголовному    праву».

«Труды высшей школы МООП», 1965, № 12, стр. 34. Он пишет: «...некон­

кретизированным   (либо альтернативным)   умыслом  охватываются послед­

ствия или различного характера, или различной тяжести... Умыслом, кото­

рым  охватываются  последствия  различного  характера  ввиду  различия  в

объектах посягательства — это альтернативный умысел, а умыслом, кото­

рым   охватываются последствия разной тяжести, суть умысла неконкрети­

зированным».

131   Например УК ГДР устанавливает в § 11: «Если тяжелый случай

умышленного  деяния  обусловлен  наличием  особых  объективных   обстоя­

тельств, субъект несет ответственность за умышленную вину только тог­

да, когда эти обстоятельства были ему известны.

Введение в республиканские УК нормы о субъективной стороне в квалифицированных преступлениях намного Сокра­тило бы вероятность ошибок, заключающихся в объективном вменении.

Рассмотрение субъективной стороны в квалифицирован­ных преступлениях выходит за пределы темы настоящей ра­боты, но во всяком случае на сегодня, во избежание ошибок объективного вменения, представляется, что надо ограни­читься вменением по неосторожности в умышленных преступ­лениях только тяжких последствий в составах с двумя по­следствиями 132

£^_   образом, обязательным признаком преступления в

социалистическом уголовном праве является вина, т. е. субъек­тивное, интеллектуально-волевое отношение лица к своим об­щественно опасным действиям и их вредным последствиям. Социалистическое уголовное законодательство всегда отри­цало объективное вменение вредных последствий, как бы тяжелы они ни были 133£\