1.       ЭКСТРАДИЦИЯ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА: ПОИСК ОПТИМАЛЬНОГО БАЛАНСА

Экстрадиция относится к числу тех институтов международного уголовного права, которые в современных условиях претерпевают значительную эволюцию. По мере углубления интеграционных процессов в международном сообществе, усиления прозрачности границ, позволяющих индивидам свободно перемещаться из одной страны в другую, появления новых форм кооперации транснациональной преступности в развитии института экстрадиции стали достаточно четко проявляться противоречивые тенденции, вытекающие, с одной стороны, из необходимости борьбы с международной преступностью, сотрудничества государств в вопросах пресечения различных форм преступной деятельности, а с другой — из безусловной обязанности соблюдения прав человека в связи с выдачей. Хотя историческое развитие экстрадиции свидетельствует о постепенном утверждении в экстрадиционном процессе позитивного отношения к обеспечению прав личности, принятие основополагающих документов, определивших международные стандарты защиты прав человека и учредивших институциональные механизмы их обеспечения, вне всякого сомнения, оказало существенное влияние на содержание рассматриваемого правового института. Такие международно-правовые акты, как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания от 10 декабря 1984 г. и др., обусловили в целом определенное переосмысление экстрадиции, связанное с утверждением необходимости обеспечения прав человека в связи с выдачей, в рамках осуществления международного сотрудничества по уголовным делам.

Взаимодействие государств в борьбе с преступностью в таких ее специфических сферах, как экстрадиция либо оказание различных форм правовой помощи по уголовным делам, само по себе чрезвычайно важно для

118         Экстрадиция и права человека

обеспечения уголовного преследования обвиняемых либо исполнения наказания, однако подобное сотрудничество никогда не должно переступать черту, за которой начинаются нарушения прав человека. Причем эти права не являются отвлеченной абстракцией, а представляют собой правовые категории, нормативно закрепленные с помощью различного юридического инструментария и имеющие соответствующую «опеку» как внутригосударственного, так и международного характера. Как указывает Л. Гусейнов, через посредство договорного инструментария естественные и неотъемлемые права и свободы человека, уже или большей частью позитивированные в национальных законодательствах, в силу их общеприемлемого нормативного содержания получают международное признание и приобретают, таким образом, в дополнение к внутригосударственному правозащитному механизму и международно-правовую «опеку»1. Поскольку государство, становясь участником соответствующего правозащитного договора, берет на себя определенные обязательства, оно с этого момента юридически обязано следовать тем эталонам поведения, которые вытекают из участия в подобном договоре. Так, если государство взяло на себя обязательства по запрету пыток либо различных форм запрещенного обращения, то оно не вправе выдавать какое-либо лицо, которому в запрашивающем государстве могут угрожать пытки либо подобное обращение. Кроме того, международные обязательства государств в области защиты прав человека объективно предполагают тщательное рассмотрение вопроса о возможности нарушения прав экстрадируемого, связанного с преследованием вследствие политических убеждений, национальной, расовой принадлежности, отсутствия минимальных гарантий в процессе судебного разбирательства и т.д. Хотя рассмотрение подобных вопросов существенным образом усложняет экстрадицию лица, в целом использование различных правовых институтов в борьбе с преступностью не может игнорировать международно-признанные права человека и должно опираться на безусловное предоставление правовых гарантий лицу, в отношении которого применяются соответствующие принудительные меры2. Указанный подход был неоднократно подтвержден в решениях международных судебных (квазисудебных) органов.

Так, рассматривая дело Tomasi v. France, Европейский суд по правам человека подчеркнул, что потребности следствия и безусловная сложность борьбы с преступностью, и в частности с терроризмом, не могут вести к ограничению защиты физического состояния человека3. По делу Fox, Campbell

См.: Гусейнов Л. Международные обязательства государств в области прав человека. С. 8; Туманов В.А. Европейский суд по правам человека: Очерк организации и деятельности. М., 2001. С. 109-111. См. также: Mowbray A. The Development of Positive Obligations under the European Convention on Human Rights by the European Court of Human Rights. Oxford, 2004.

з См. напр.: De Than C, Shorts E. Op. cit. P. 194-198.

В этом деле заявитель, гражданин Франции Томази, 23 марта 1983 г. был арестован полицией в Бастии по подозрению в соучастии в убийстве и покушении на убий-

Экстрадиция и права человека: поиск оптимального баланса    119

and Hartley v. U.K., связанному с террористической деятельностью, Европейский суд указал на необходимость обеспечения соответствующего баланса между защитой институтов демократии как общего интереса и защитой индивидуальных прав4. Этот тезис в равной мере может быть отнесен и к экстрадиции с учетом того, что выдача лица самым серьезным образом затрагивает фундаментальные права и свободы личности5. Я. Броунли совершенно справедливо указал, что выдача правомерна только в том случае, если при данных фактических обстоятельствах она не представляет собой соучастия в нарушении прав человека или в преступлениях против международного права6. Институту выдачи свойственно сочетание суверенных прав государства с правами человека. Решение вопроса о выдаче — суверенное право государства, но осуществляется оно в соответствии с нормами международного и внутреннего права, включая и те, которые относятся к правам человека7.

ство, совершенных бывшим членом Фронта национального освобождения Корсики, и длительное время содержался в предварительном заключении. По утверждению заявителя, во время содержания под стражей в комиссариате полиции он подвергался не совместимому со ст. 3 жестокому обращению, которое выразилось в нанесении телесных повреждений со стороны некоторых полицейских. Свидетельства четырех врачей, осматривавших заявителя, составленные в условиях полной независимости, указывали на даты нанесения повреждений, соответствовавшие периоду его нахождения в полиции. Кроме того, Томази жаловался на то, что срок его предварительного заключения был чрезмерным. Исследовав все обстоятельства дела, Суд единогласно постановил, что имело место нарушение п. 3 ст. 5, ст. 3 и п. 1 ст. 6. Кроме того, в совпадающем мнении судья де Мейер отметил, что «в отношении лишенного свободы лица любое применение физической силы, если оно не вызвано крайней необходимостью из-за его собственного поведения (попытка к бегству, причинение вреда самому себе), наносит ущерб человеческому достоинству и должно, следовательно, считаться нарушением права, гарантируемого ст. 3 Конвенции» (Tomasi v. France, Series A, No 241-A. P. 39—42, Paras. 104—116). См.: Европейский суд по правам человека: Избранные решения: В 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 755-767.

Case of Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom (1990). No 182. 13 E.H.R.R.

Фактор прав человека в экстрадиционном процессе, несомненно, имеет важнейшее значение и подлежит учету при решении вопроса о выдаче. Вместе с тем вряд ли было бы правильным, если бы возможность нарушения любого права в обширном каталоге прав человека рассматривалась в качестве основания для отказа от экстрадиции. Поэтому в контексте рассматриваемой проблемы необходимо иметь в виду не «права человека вообще» как средство для блокирования запроса об экстрадиции, а определенные конкретные права, реальная возможность нарушения которых может явиться основанием для отказа от выдачи (нарушение запрета на дискриминацию, отказ от предоставления процессуальных гарантий в ходе судебного разбирательства, возможность подвергнуться пыткам или другим бесчеловечным либо унижающим достоинство видам обращения или наказания и др.). Причем для того чтобы добиться отказа от выдачи, необходимо привести убедительные доказательства о наличии реального риска нарушения соответствующих прав, угрожающих лично выдаваемому лицу.

7 См.: Броунли Я. Указ. соч. С. 448.

См.: Лукашук ИМ., Наумов А.В. Международное уголовное право. С. 213. См. также: Общая теория прав человека / Отв. ред. Е.А. Лукашева. М, 1996.

120         Экстрадиция и права человека

Соблюдение прав человека в сфере экстрадиции, следование тем стандартам, которые гарантируются в международных договорах о защите прав и фундаментальных свобод, — важнейшая и наиболее дискутируемая проблема всего процесса экстрадиции8.

Несмотря на определенные различия в походах к вопросу о гарантиях прав экстрадируемого, обеспечение прав человека в связи с выдачей, несомненно, является одной из ведущих тенденций, определяющих в современных условиях развитие института экстрадиции. Интересы борьбы с преступностью не только не умаляют, а, напротив, актуализируют необходимость защиты прав человека в процессе осуществления соответствующих принудительных мер, связанных с выдачей. Однако при этом надо иметь в виду, что защита лица, подвергающегося процедуре экстрадиции, зачастую производится не напрямую, а как бы -«опосредованно», через защиту тех прав, которые предусматривают соответствующие универсальные и региональные международные инструменты, такие, как Европейская конвенция о защите прав человека либо Международный пакт о гражданских и политических правах. Ни один из этих договоров не предусматривает специальной нормы, которая в прямой форме защищала бы индивида от экстрадиции. Например, в Европейской конвенции экстрадиция упоминается лишь один раз — в п. «f» ч. 1 ст. 5, которая, предусматривая, что никто не может быть лишен свободы иначе как в случаях и порядке, установленных законом, среди шести допускаемых случаев указывает законный арест или задержание лица с целью предотвращения его въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или экстрадиции. Однако, несмотря на столь незначительное внимание к экстрадиции в тексте Конвенции, практика Европейского суда по правам человека содержит ряд экстрадиционных дел, связанных с толкованием ст. 3 (защита от пыток или бесчеловечного либо унижающего достоинство обращения или наказания), ст. 5 (защита свободы и личной неприкосновенности), ст. 6 (право на справедливое судебное разбирательство). Как указывают И. Бантекас и С. Нэш, хотя договоры о правах человека и не содержат специальных положений относительно экстрадиции, нежелание предусматривать таковые не ставит выдачу вне сферы указанных договоров [о правах человека]. Таким образом, основные принципы прав человека признаны применимыми к выдаче9.

Кроме того, защита прав экстрадируемого представляет собой правовой подход, который инкорпорирован в многосторонние и двусторонние договоры об экстрадиции. Ни один подобный договор не может обходить стороной проблему юридических гарантий прав индивидов в процессе экстради-

См. об этом: Van den Wyngaert С. Applying the European Convention on Human Rights to Extradition: Opening Pandora's Box// Int'l L. & Сотр. L. Q. 1990. Vol. 39. P. 757.

9 Bantekas I., Nash S. Op. cit. P. 204.

Экстрадиция и права человека: поиск оптимального баланса    121

ции. Защита лица от выдачи запрашиваемому государству находится в органической связи с гарантиями фундаментальных прав и свобод, которые обеспечиваются, с одной стороны, с учетом существующих универсальных и региональных международных договоров о правах человека, а с другой — в рамках соглашений об экстрадиции. В связи с этим запрашиваемое государство зачастую стоит перед дилеммой, положениями какого договора в конкретном случае надлежит руководствоваться: следует ли отдать предпочтение интересам борьбы с преступностью, реализации целей карательной политики и преданию беглого преступника правосудию либо защита прав обвиняемого или осужденного от возможного нарушения его прав в запрашиваемом государстве должна превалировать при принятии решения об экстрадиции?

Ответ на этот вопрос неоднозначен и зависит в каждом случае от конкретных обстоятельств дела. Вместе с тем права человека и основные свободы относятся к категории тех ценностей, которые подлежат первоочередной защите как со стороны всего международного сообщества в целом, так и его отдельного члена. Причем в определенных случаях обязательства в области прав человека могут обладать приоритетом над другими международными обязательствами государства.

С подобной ситуацией столкнулся, в частности, Верховный суд Швейцарии (Tribunal Federal) по делу об экстрадиции10. Два гражданина Аргентины, Буфано и Мартинез, совершившие ряд преступлений на территории нескольких государств (им вменялось в вину похищение уругвайского банкира и финансиста в Буэнос-Айресе), были арестованы вместе с тремя соучастниками в Женеве. После ареста Аргентина в соответствии с Договором об экстрадиции со Швейцарией 1906 г. обратилась с запросом о выдаче. При рассмотрении дела обвиняемые настаивали на том, что в случае выдачи будут лишены права на справедливое судебное разбирательство, поскольку они (один — бывший полицейский, а другой — военнослужащий) выступали с критикой аргентинских властей, а затем передали информацию о нарушении ими (властями) прав человека одной французской неправительственной организации.

Суд указал, что при толковании данного понятия можно опираться на ч. 2 ст. 3 Европейской конвенции об экстрадиции, устанавливающую запрет на выдачу лица, совершившего политическое преступление, и ст. 3 Европейской конвенции о правах человека (запрет пыток либо бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания). Хотя из вовлеченных в экстрадиционный процесс сторон только Швейцария являлась участником данных Конвенций, Суд определил, что их положения могут применяться в качестве «общих принципов международного права». Кроме того, сослав-

10

Judgment of November 1982 // Arrets du Tribunal Federal Suisse, Recueil Officiel. Vol. 108. I.

122         Экстрадиция и права человека

шись на ст. 3 Европейской конвенции о защите прав человека, Суд обратился к одному из своих предыдущих решений (Lynas), в котором он поднимал вопрос о том, должно ли быть отказано в экстрадиции в силу «императивной нормы международного права». Суд определил, что запрет пыток должен быть принят во внимание при решении вопроса об экстрадиции, и в связи с этим отказал в выдаче11. Таким образом, превалирующее значение было придано правозащитному обязательству.

Институт международного права в своей резолюции «Новые проблемы экстрадиции», принятой 1 сентября 1983 г. (разд. IV), указал, что в экстрадиции может быть отказано в случаях, когда существует опасение в нарушении фундаментальных прав обвиняемого в запрашивающем государстве, кем бы ни был индивид, выдача которого запрашивается, и какова бы ни была природа преступления, в котором он обвиняется12.

Вместе с тем, на наш взгляд, было бы неверно говорить в общем плане о приоритете интересов защиты прав человека над интересами, обусловленными экстрадицией, в частности борьбы с преступлениями и защиты жертв этих преступлений13. Неслучайно в специальной литературе указывается на необходимость соблюдения баланса указанных конкурирующих интересов.

Как отмечает Г. Джилберт, «хрупкий баланс, наблюдаемый в экстрадици-онном праве, с одной стороны, между его положениями о взаимной помощи по уголовным делам на международном уровне и, с другой стороны, защитой прав беглых преступников, означает, что время от времени могут возникать конфликты и одна сторона будет ущемлена. Признание обоих аспектов экстрадиционного права существенно для полного понимания этого процесса и его дальнейшего развития. Однако во всех случаях экстрадиция пока остается лучшим методом для всех заинтересованных сторон в плане возвращения беглецов в государство, имеющее над ними уголовную юрисдикцию для наказания за совершенное преступление»14.

В интересной статье «Согласование экстрадиции с правами человека», опубликованной в «Американском журнале международного права», Джон Дугард и Кристин ван ден Винджерт указывают, что право прав человека составляет основную часть современного международного права. При этом экстрадиция не защищена от воздействия этой области права. Правительства и судебные органы все больше и больше действуют согласно этой реальнос-

" См. подробнее: Cassese A. International Law. Oxford: Oxford University Press. 2001. P. 146-147.

" Institute of International Law. Yearbook. Vol. 60. Part II. Session of Cambridge (P., 1983). P. 306.

См.: Гусейнов Л. Международная ответственность государств за нарушения прав человека. Киев, 2000. С. 22.

" Gilbert G. Aspects of Extradition Law. P. 245.

Экстрадиция и права человека: поиск оптимального баланса    123

ти. Новые экстрадиционные договоры и дополнительные протоколы к существующим договорам принимают во внимание фактор прав человека и регулируют экстрадицию таким образом, чтобы суды и исполнительная власть, осуществляя свои полномочия, обеспечивали баланс интересов прав беглых преступников и правопринуждения15.

Надо принять во внимание, что обеспечение оптимального баланса между правами человека и публичными интересами в процессе экстрадиции напрямую связано с оценкой конкретных рисков, которым может подвергнуться лицо в запрашивающем государстве. Не умаляя важности борьбы с преступностью и необходимости международного взаимодействия в этой сфере, следует в то же время иметь в виду, что анализ таких проблем, как возможность вынесения смертного приговора, применения пыток либо жестокого обращения и т.п., не менее значим для экстрадиции лица, чем установление в конкретном случае согласованных принципов экстрадиции, например «двойного вменения». Как внутреннее законодательство государств, так и международное право защищают права индивида в связи с деятельностью уголовной юстиции в такой ее области, как экстрадиция. Даже совершение особо опасных посягательств на интересы, имеющие важное значение для всего сообщества государств, таких, как террористические акты, не снимает с повестки дня проблему обеспечения прав обвиняемых и подсудимых. В этой связи особую значимость приобретает, с одной стороны, обеспечение достаточных средств, необходимых для борьбы с терроризмом, а с другой — защита прав человека в данном процессе, недопущение безосновательного ограничения основных гражданских прав и свобод16.

Вряд ли может вызвать сомнение тот факт, что на все случаи применения принудительных мер в связи с экстрадицией террористов распространяются правовые гарантии, и в частности такие, как незамедлительное сообщение на понятном арестованному языке причин ареста и предъявленного обвинения, возможность незамедлительного доставления к судье или другому

15         DugardJ., van den Wyngaert C. Reconciling Extradition With Human Rights// Am.

J. Int'l L. 1998. Vol. 92. No 2. P. 212.

16         См. об этом: Warbrick С. The Principles of the European Convention on Human

Rights and the Responses of States to Terrorism // European Hum. Rts. L. Rev. 2002.

No 3. P. 287-314; Zhenhua L. New Dimension of Extradition Regime in the Fight Against

Terrorism// Indian J. Int'l L. 2002. Vol. 42. No 2. P. 156-172; Knoops A. International

Terrorism: The Changing Face of International Extradition and European Criminal Law //

Maastr. J. Eur. & Сотр. L. 2003. Vol. 10. No 2. P. 149-167; FitzpatrickJ. Speaking Law

to Power: The War Against Terrorism and Human Rights // European J. Int'l L. 2003.

Vol. 14. No 2. P. 241-264; Von SchorlemerS. Human Rights: Substantive and International

Implications of the War Against Terrorism // European J. Int'l L. 2003. Vol. 14. No 2.

P. 265-282; Borelli S. The Rendition of Terrorists Suspects to the United States: Human

Rights and the Limits of International Cooperation // Enforcing International Law Norms

Against Terrorism / Ed. by A. Bianchi. Oxford, 2004. P. 331-374.

124         Экстрадиция и права человека

должностному лицу, осуществляющему судебные функции, безотлагательное решение вопроса о законности задержания и т.д.'7

Европейский суд по правам человека в упоминавшемся нами решении по делу Fox, Campbell and Hartley v. U.K. указал, что «...ввиду трудностей расследования... преступлений террористического характера и привлечения за них к суду «обоснованность» подозрения, оправдывающего такие аресты, не всегда может оцениваться по тем же критериям, которые применяются для обычных преступлений. Тем не менее особый характер мер в отношении террористических преступлений не может оправдать такое толкование понятия «обоснованность», когда подрывается суть гарантии, установленной в ст. 5» [Конвенции о защите прав человека и основных свобод]18.

Сочетание защиты прав индивидов, в том числе подвергающихся применению принудительных мер в связи с их преступной деятельностью, и обеспечения публичных интересов в сфере деятельности уголовной юстиции является краеугольным камнем международной политики в борьбе с преступностью, значимость которого неоднократно находила подтверждение в деятельности международных институций. В частности, Комитетом министров Совета Европы 15 июля 2002 г. были приняты Принципы в области прав человека и антитеррористических мер, лейтмотивом которых явилась необходимость соблюдения правовых стандартов, гарантирующих осуществление уголовного преследования в режиме законности. Исходя из того, что террористические акты серьезно нарушают права человека, угрожают демократии, дестабилизируют легитимно сформированные правительства и подрывают основы гражданского общества, ст. 1 документа предусмотрела, что в соответствии со своими обязательствами государства должны принимать необходимые меры по защите фундаментальных прав каждого находящегося под их юрисдикцией лица от террористических актов, и в особенности права на жизнь. Отметив важнейшую роль экстрадиции в осуществлении эффективного международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, этот документ в то же время предусмотрел, что выдача ограничена обязательствами в области прав человека, которые обеспечиваются в рамках европейского правозащитного механизма. В частности, экстрадиция не может иметь места в случае угрозы применения смертной казни, пыток либо бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, преследования лица вследствие его расы, религии, национальности либо политических убеждений, а также в случае, если положению лица может быть причинен ущерб в силу какой-либо из указанных причин19.

См. об этом: Сафаров Н. Экстрадиция террористов (правовые проблемы). С. 58— 75; Лукьянцев Г.Е. О проблематике терроризма в контексте прав человека // МЖМП. 2002. No 2. С. 4-17.

" ECHR. Series A. No 145-B. Р. 27. Para. 48.

См. об этом: Guidelines on Human Rights and the Fight Against Terrorism. Strasbourg, 2002; The Fight Against Terrorism - Council of Europe Standarts. Strasbourg, 2004.

Экстрадиция и права человека: поиск оптимального баланса    125

Другой важнейшей релевантной проблемой в связи с экстрадицией является проблема возможной ответственности за действия выдающего государства, включая те из них, которые имеют место за рамками его юрисдикции, но являются результатом произведенной им выдачи20. Подобная постановка проблемы вызывает ряд вопросов, требующих дополнительных комментариев.

Конечно, логически можно предположить, что нормативная схема присвоения государству международных правонарушений в области прав человека ограничивается его территорией. Но вместе с тем международное право и практика рассматривают этот вопрос несколько шире, определяя сферу действия международных правозащитных обязательств государства пределами его юрисдикции в ее широком понимании, с тем чтобы в максимальной степени обеспечить защиту индивида от государства и (или) со стороны государства, где бы первый ни находился21.

Прежде всего известные международные правовые инструменты, такие, как Международный пакт о гражданских и политических правах, Европейская конвенция о защите прав человека, исходят из необходимости обеспечения прав индивидов, находящихся под юрисдикцией государства-участника. Согласно ч. 1 ст. 2 Пакта, каждое участвующее в нем государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте. Данная статья, как видно из ее содержани, помимо термина «юрисдикция» использует термин «территория», что породило определенные проблемы для Комитета по правам человека, и уже в Факультативном протоколе к Пакту упоминание о территории было исключено.

Статья 1 Европейской конвенции о защите прав человека предусматривает, что Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому находящемуся под их юрисдикцией права и свободы, определенные в разд. 1 настоящей Конвенции. На первый взгляд, исходя из буквального толкования ст. 1, может сложиться впечатление, что обязательство по обеспечению прав и свобод лимитировано только территорией соответствующего государства. Однако прецедентное право Совета Европы содержит немало примеров иного толкования данной статьи, согласно которым термин «юрисдикция» не ограничивается территорией государств-участников, которые могут нести ответственность за действия, обусловливающие неблагоприятные последствия за пределами их территории.

Как было указано в деле Loizidou v. Turkey, «...согласно существующей судебной практике, юрисдикция не ограничивается национальными территориями государств — участников Конвенции. Ответственность государ-

См. об этом: Fitzmaurice M., Sarooshi D. Issues of State Responsibility before International Judicial Institutions. Oxford, 2004.

См.: Гусейнов Л. Международная ответственность государств за нарушения прав человека. С. 101.

126         Экстрадиция и права человека

ства-участника распространяется в равной мере и на те случаи, когда любое действие или бездействие властей приводит к определенным действиям за пределами его территории»22. Подобный подход был распространен Европейским судом на случаи высылки и выдачи. В частности, по делу Chahal в UJZ.., связанному с высылкой заявителя, отмечалось, что высылка государством — участником Конвенции может привести к нарушению ст. 3 и, следовательно, повлечь за собой ответственность данного государства в тех случаях, когда имеются веские основания полагать, что лицо, о котором идет речь, столкнется в государстве, куда оно будет выслано, с реальным риском подвергнуться обращению, противоречащему ст. З23.

Весьма примечательно, что и ранее Суд использовал подобную интерпретацию в деле Soering v. U.K., касающемся экстрадиции немецкого гражданина в США за преступление, караемое смертной казнью. Подробнее данное дело будет рассмотрено далее, однако доводы Европейского суда в связи со ст. 1 Конвенции заслуживают самого пристального внимания.

В судебном решении отмечалось, что «ст. 1 определяет территориальные пределы действия Конвенции. При этом Конвенция не регулирует действия государств, не являющихся ее участниками. Точно так же она не ставит своей целью, чтобы государства-участники стремились навязать нормы, установленные Конвенцией, другим государствам. Статья 1 не может быть истолкована как содержащая общий принцип, по которому государство-участник не может выдать лицо, если не будет уверено, что условия, ожидающие данное лицо в стране, которой оно выдается, находятся в полном соответствии с гарантиями, предусмотренными Конвенцией. Действительно, при определении пределов применения Конвенции нельзя игнорировать благую цель экстрадиции, состоящую в том, чтобы скрывающийся от правосудия преступник не смог уклониться от правосудия.

В данном деле всеми признается, что Соединенное Королевство не властно над практикой и мерами властей штата Вирджиния, которые являются предметом жалоб заявителя. Также справедливо, что в других международно-правовых актах... например, в Конвенции ООН 1951 г. о статусе беженцев (ст. 11) и в Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания 1984 г. (ст. 3), проблемы передачи лица под юрисдикцию другого государства, где могут возникнуть нежелательные последствия, регулируются конкретно и со всей определенностью.

Однако эти соображения не могут полностью или частично освободить государства — участников Конвенции от ответственности, согласно ст. 3,

См.: Европейский суд по правам человека: Избранные решения: В 2 т. М., 2000. Т. 2. С. 370.

Chahal n United Kingdom. Judgment of 15 November 1996. Reports of Judgment and Decisions. 1996-IV.

Экстрадиция и права человека: поиск оптимального баланса    127

за предсказуемые последствия экстрадиции за пределами их юрисдикции»-24 [выделено мною. — Н.С.].

Вкратце суммируя изложенное, отметим, что экстрадиция, так же как и иные принудительные действия, осуществляемые соответствующими уполномоченными органами, может обусловить ответственность государства — участника Европейской конвенции за неблагоприятные действия, имеющие место за пределами его юрисдикции.

Анализируя проблему территориального действия международных обязательств в области прав человека, Л. Гусейнов сделал совершенно справедливый, на наш взгляд, вывод о том, что «...обязательство государств обеспечивать права и свободы человека не имеет в принципе территориального лимита: его действие не ограничивается лишь территорией этого государства. Деяние государства, которое приводит к нарушению того или иного права человека и вызывает, тем самым, его международную ответственность, может иметь место где угодно, в любой точке мира, но с учетом единственного критерия, что это деяние, подпадающее под юрисдикцию данного государства, или же, еще проще, деяние его органа либо представителя»25. Подтверждение этому можно найти как в доктрине международного права, так и в практике международных судебных (квазисудебных) органов26. В частности, как отмечалось при рассмотрении дела Soering v. U.K., решение государства — участника Европейской конвенции о защите прав человека об экстрадиции преступника, скрывающегося от правосудия, может явиться нарушением ст. 3 Конвенции и вследствие этого повлечь ответственность государства в соответствии с Конвенцией, если имелись веские основания полагать, что выданное лицо столкнется с реальным риском подвергнуться пыткам или бесчеловечному обращению или наказанию в стране, требующей его экстрадиции27.

Таким образом, необходимость борьбы с преступностью, требующая порой принятия чрезвычайных мер либо даже отступления от некоторых элементов защиты, предусматриваемых международно-правовыми актами и национальным законодательством, не только не снимает с повестки дня проблему обеспечения прав индивидов, а, напротив, требует неукоснитель-

Европейский суд по правам человека: Избранные решения: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 640.

См.: Гусейнов Л. Международные обязательства государств в области прав человека. С. 128-129.

См. об этом: Van Dijk , G.J.H. van Hoof. Theory and Practice of the European Convention on Human Rights. The Hague-. Kluwer Law International, 1998. P. 3.

См.: Сильва, де, М. Прецеденты Европейского суда по правам человека: Руководящие принципы судебной практики, относящейся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб., 2004. С. 165-166.

128         Экстрадиция и права человека

ного соблюдения правозащитного фактора в процессе функционирования системы уголовной юстиции28.