Права профсоюзов

Существуют дела, в которых лицам, подавшим заявления запрещалось вступать в профсоюзы, или они сталкивались с враждебными действиями из-за того, что они являлись членами профсоюза. В некоторых случаях Суд постановил, что лица были наказаны не за членство в профсоюзах, а за их подрывную деятельность.

Статья 11(1) выражает право отдельного лица «создавать профсоюзы и вступать в них для защиты своих интересов», что пред полагает не только принцип свободного создания ассоциаций, но также и положительные обязательства со стороны правительства слушать или отвечать представительствам рабочих.

Самым важным делом о праве на забастовку стало дело (Schmidt and Dahlstrom v. Sweden) (1981 год), серия А, № 21. Лицам, подавшим заявление, которые являлись членами бастующего профсоюза, было отказано в льготах, несмотря на то, что они лично не принимали участия в забастовке. Они заявили, что такой отказ нарушил Статью 11. Суд ответил, что право на забастовку является ограниченным. и что истцы обладали правом коллективных переговоров для установления их льгот.

В данном случае Суд имел два намерения. Во-первых, он признал, что в Статье 11 содержалось разрешение на профсоюзную деятельность. Во-вторых, Суд не допустил смешения Конвенции и трудового кодекса или промышленных отношений. Таким образом, Суд избрал узкое толкование этого статута и избежал бесконечного потока дел о промышленных конфликтах, которые наилучшим образом могут быть разрешены в судебных системах государств-участников.

Гомиен отмечает: «Комиссия и Суд приняли буквальное толкование положения Статьи 11 защищающей право создавать профсоюзы и вступать в них. По чаконам, возникшим на основании вынесенных судебных решений, требования этой Статьи удовлетворены, если существует право на формирование профсоюзов и, их члены получают признание. На сегодняшний день ни Комиссия, ни Суд, не приняли аргументы, относящиеся к эффективности защиты каким-либо профсоюзом своих членов. Например, Суд постановил, что Статья 11 не требует от государств гарантии определенного уровня или типа отношения к профсоюзам, а государство может выбирать свои методы обращения с такими ассоциациями. В деле National Union of Belgian Police (1975 год) профсоюз, подавший заявление заявил, что консультации правительства Бельгии с несколькими крупными профсоюзами за исключением профсоюза Бельгийской полиции составили нарушение Статьи 11... Более того, Суд постановил, что Статья 11 не защищает право на забастовку, позволяя государству выбирать другие способы гарантии профсоюзам их прав на защиту трудовых интересов своих членов. В деле (Schmidt and Dahlstrom v. Sweden) (1981 год) Суд отметил, что:

«Конвенция гарантирует свободу защиты трудовых интересов членов профсоюзов путем профсоюзной деятельности. Договаривающиеся государства должны разрешать и делать возможным осуществление и развитие такой деятельности.»

Однако Статья 11(1) оставляет за государством свободный выбор средств для осуществления этой цели. Предоставление права на забастовку бесспорно является одним из наиболее важных, но существуют и другие средства. Право, не выраженное конкретно в Статье 11, может регулироваться внутренним законодательством, которое может в некоторых случаях ограничивать его применение».

Комиссия объяснила свои мотивы по защите частной деятельности от государственного вмешательства в Заявл. № 10550/83:

«Право создавать профсоюзы и вступать в них составляет особый аспект свободы ассоциации, которая в первую очередь предоставляет защиту от действий государства. Государство не имеет права мешать созданию профсоюзов или вступлению в них...Однако вопрос, поднимаемый в данном деле, касается того, насколько настоящее положение обязывает государство защищать отдельного члена профсоюза от действий, предпринятых против него его профсоюзом. Право создавать профсоюзы включает, например, право профсоюзов на разработку своих внутренних правил, право на самоуправление, право на учреждение федераций профсоюзов и присоединения к ним...в соответствии с этим, решения профсоюзов в этих областях не должны подвергаться контролю и ограничениям со стороны государства. Из этого следует, что такие решения должны рассматриваться как частная деятельность, за которую государство не несет ответственности в соответствии с на стоящей Конвенцией. Защита, предоставляемая этим положением, в первую очередь направлена против вмешательства государства».

С этим тесно связан вопрос о том, что если человек свободен в своем решении вступить в ассоциацию, свободен ли он также не вступать в ассоциацию или не принуждаться к вступлению какую-то конкретную ассоциацию? Этот вопрос был поднят в деле (LeCompte, Van Leuven and DeMeyere v. Belgium) (1981 год) о дисциплинарных процедурах, относящихся к врачам в Бельгии. Профессиональная организация Ordre des medecins обвинялась в регулировании дисциплины в медицинской профессии. Лица, подавшие заявление, утверждали, что как практикующие врачи, они часто были обязаны по закону стать членами Ordre. Несмотря на это Суд постановил, что Статья 11 нарушена не была. Суд решил, что Ordre выполняла законную регулирующую общественную функцию контроля над стандартами в медицинской профессии. В дополнение в этому врачи были свободны вступать в несколько других существовавших медицинских ассоциаций. Суд постановил, что если бы не существовало альтернативных медицинских ассоциаций для работников медицинской профессии, то Статья 11 была бы нарушена, но так как имелся выбор, то нарушения не было.

Суд заключил: «Тоталитарные режимы прибегали в прошлом и продолжают прибегать в настоящем к обязательной регламентации профессий, подменяя традиционные профсоюзы и профессиональные ассоциации закрытыми и исключительными организациями. Авторы Конвенции намеревались предотвратить подобные злоупотребления». Коротко говоря, Суд постановил, что государства имеют право создавать профессиональные регулирующие органы с обязательным членством в тех случаях, когда существуют альтернативные профессиональные организации.

Протокол № 1, Статья 1: Право на беспрепятственное пользование своим имуществом

Во время написания Конвенции, ее составители не могли достигнуть соглашения о том какие именно права должны быть включены в основной документ. Вследствие этого некоторые из прав были добавлены в протоколах, включая право беспрепятственного пользования своим имуществом, право на образование и право на тайное голосование. Единственное экономическое право из перечисленных в Конвенции, право на владение имуществом обеспечивается в этой Статье. Однако это право не абсолютно. Никто не может быть произвольно лишен имущества, это может произойти лишь в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права».

Как и ожидалось, в центре правового толкования в делах о лишении имущества оказалось слово «произвольно». Никто не оспаривает права государства на отчуждение имущества, и во время написания этого протокола лейбористская партия в Великобритании находилась в самом разгаре программы по национализации имущества. В обширном праве, возникшем на основании вынесенных судебных решений по этому вопросу, из настоящего положения выделились три основных правила. Во-первых, беспрепятственное пользование имуществом обеспечивается без определения понятия имущество. Во-вторых, должны быть перечислены условия законного отчуждения личной собственности, что привело к накоплению обширной судебной практики. В-третьих, служит ли утверждение, что пользование собственностью может регулироваться, государственным интересам. Из этого вытекает различие между лишением имущества и контролем над его использованием.

В толковании фразы «беспрепятственное использование» Суд делает различие между понятиями лишения имущества и контроля над его использованием. Судебный прецедент был установлен в деле (Sporrong and Lonnroth v. Sweden) (1982 год), в котором лица, подавшие заявление, оспаривали постановление муниципалитета Стокгольма, дающее городу право на принудительное отчуждение любой собственности. Приводя Статью 1 протокола № 1, Суд принял решение в пользу истцов, констатируя, что применение Шведского законодательства нарушило их права на беспрепятственное пользование своим имуществом. Решение Суда вновь подтвердило его мнение, что в соответствии с Конвенцией, необходимо соблюдать равновесие между интересами отдельного лица и интересами общества. Суд постановил, что особенно в случаях лишения собственности или наложения ограничений на ее использование, необходимо обеспечивать справедливость процедуры вынесении решения и право отдельного лица на обжалование произвольных решений государства об отчуждении имущества, или определении размера возмещения убытков.

Гомиен пишет: «При рассмотрении дел (Lithgow and Others v. United Kingdom) (1987 год) и (James and Others v. United Kingdom) (1986 год) Суд более подробно изложил свое мнение по вопросу о равновесии между интересами частных лиц и общественными интересами. В последнем из этих дел заявители оспаривали действие законодательного акта Великобритании, дающего право некоторым долгосрочным арендаторам жилищной собственности на при обретение части этой собственности у ее владельца, в ряде случаев. по цене ниже справедливой рыночной цены на момент совершения сделки. Не найдя нарушения права на собственность, Суд постановил:

«Понятие «интересы общества» является расширительным по своей природе.... Признавая, что законодательным органам для проведения социальной и экономической политики должно предоставляться широкое поле усмотрения, Суд будет уважать оценку законодательных органов при определении того, что находится «в интересах общества» за исключением тех случаев, когда их решение является совершенно необоснованным. Передача собственности, осуществляемая в рамках законной социальной, экономической или другой политики, может соответствовать «интересам общества», даже если все общество в целом не получает доступа к использованию переданной собственности».

Понятие собственности было расширено за пределы частной собственности и включает акции и договорные денежные претензии. Несколько лиц греческой национальности возбудили иск против своего правительства за убытки, включая оплату залоговых облигаций во время действия договора, заключенного ими с военным правительством Греции начала 1970-х годов. С возвращением гражданского правительства договор был прекращен и обе стороны договорились на арбитражное разбирательство для разрешения иска. Однако, в это время национальные законодательные органы приняли закон, уничтожающий положение об арбитраже в начальном договоре и аннулирующий вознаграждение по арбитражу. Суд установил явное нарушение Статьи 1 протокола № 1:

«В соответствии с прецедентным правом, установленным международными судами и арбитражными коллегиями, каждое государство имеет суверенное право вносить поправки или даже прекращать действие контракта, заключенного с частными лицами, в том случае, когда оно выплачивает компенсацию...Это отражает признание первенства государственных интересов по сравнению с договорными обязательствами, и принимает во внимание необходимость сохранять справедливое равновесие в договорных обязательствах. Однако одностороннее прекращение контракта не имеет силы по отношению к определенным важным положениям, например, к положению об арбитраже. Изменение установленных механизмов внесением авторитетной поправки в такое положение даст возможность одной из сторон избежать правосудия в конфликте, по отношению к которому и было создано специальное положение об арбитраже».

Гомиен, Харрис и Зуаак замечают: «Важно что в тексте этой Статьи нет явных гарантий права на компенсацию убытков, понесенных в результате нарушения права на собственность. В отличие от большинства положений Конвенции эта Статья защищает интересы не только физических, но и юридических лиц, например компаний. Данный аспект настоящей Статьи исключительно важен в связи с тем, что экономические системы государств-участников основаны на принципах частного владения собственностью и свободы создания экономических единиц таких как «юридические лица». Однако Суд также расширил толкование термина «лицо» в настоящей Конвенции, разрешив церквам, как неправительственным организациям и некоммерческим самостоятельным правовым единицам поддерживать жалобы по Статье 1 протокола № 1».

В последующих Статьях рассматриваются права на образование и свободные выборы. Право на образование подробно определяется в Статье 3, хотя не так пространно, как в Статье 25 Между народного пакта о гражданских и политических правах, которая определяет это право на индивидуальной, а не на институцианальной основе:

«Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются про водить свободные выборы с разумной периодичностью путем тайного голосования и в таких условиях, которые обеспечат свободное волеизъявление народа в выборе законодательной власти».

В деле Mathieu-Mohin and Clerfayt, Серия А, № 113, 1987 год, Суд постановил, что на положения этой Статьи могут ссылаться как государства, так и отдельные лица. Робертсон и Меррилз пишут: «Из чего состоит это право? Одним из первых в прецедентом праве был рассмотрен вопрос о праве на голосование. В данной области толкование Протокола значительно изменилось. В своих ранних решениях Комиссия пришла к выводу, что в Статье 3 не гарантируется право отдельного лица на голосование, и данная статья целиком посвящена институциализации права на проведение свободных выборов. В последующие годы она изменила свою позицию и пришла к решению, что в Статье 3 преимущественно содержится требование всеобщего избирательного права и, вследствие этого, предоставляются субъективные права голосовать или быть кандидатом на выборах».

Суд принял широкое толкование термина «законодательная власть», не ограничивая ее одной из трех ветвей правительства, а включая каждый правительственный орган государства, который имеет власть над его гражданами. Другие, относящиеся к выборам вопросы включают следующие: какие условия членства требуются для создания политической партии? Насколько политическим партиям дозволено получать финансовые субсидии? Кто может быть кандидатом? Какого рода речь допускается в предвыборной кампании? Кто имеет доступ к средствам массовой информации? В деле Mathieu-Mohin and Clerfayt Суд постановил: «Избирательные системы стремятся достичь едва ли сопоставимых друг с другом целей, с одной стороны, достаточно правдиво отражать общественное мнение, с другой, направлять течение мысли для того чтобы содействовать развитию ясной и связной политической воли». Для Суда упоминаемое в Статье 3 право на свободное выражение своего мнения, предполагает право на свободу выражения, гарантируемое в Статье 10, и «принцип равного отношения ко всем гражданам в осуществлении их права голосовать и права быть кандидатом на выборах».

Статьи 14-18

В Статьях 14-18 не гарантируются никакие дополнительные права. Вместо этого, в этих Статьях рассматриваются вопросы масштаба и осуществления перечисленных ранее прав. В Статье 12 содержится положение о недискриминации, в Статье 15 рассматривается сложный вопрос о правах при введении чрезвычайного положения. Статья 17 защищает от злоупотребления правами, перечисленными в Конвенции. Статья 14 должна рассматриваться не как единственная гарантия недискриминации, но как Статья, запрещающая дискриминацию при пользовании правами, установленными Конвенцией и протоколами к ней. Она применяется в соответствии с положениями других статей Конвенции, Конвенция защищает права отдельных лиц, а не групп. Это означает, что только то лицо или лица, которые считают что их права были нарушены, могут направить свое дело в Страсбург. Групповые заявления принимаются лишь в том случае, когда каждое лицо в группе может доказать, что оно является жертвой. Конвенцией не предусмотрено положений о коллективных исках. Хотя группы, выступающие в защиту прав человека, помогают группам лиц в подготовке их заявлений, группа как таковая не может обратиться в Суд с петицией, лишь отдельные лица.

Гомиен пишет: «Защита, предоставляемая Статьей 14, является дополнительной по отношению к другим основным правам, предусмотренным Конвенцией: право по Статье 14 не обладает автономией. Однако при этом Комиссия и Суд заявляли, что даже если и установлено, что государство выполняет свои обязательства в oтношении одного из основных прав в рамках определенного дела, оно может быть признано нарушающим это же право в связи со Статьей 14. Так произошло в деле (Belgian Linguistics Case) (1968 год), в рамках которого группа франко-говорящих родителей оспаривала невозможность получения их детьми образования во франкоязычных школах в пригородах Брюсселя только из-за места жительства родителей, в то время как в отношении фламандской общины такие ограничения отсутствовали. Принимая решение по этому делу, Суд применил критерии, аналогичные тем, которые он применял в отношении дел, в которых рассматривались вопросы, связанные со Статьями, содержащими ограничительные положения, то есть исходя из законности цели, которая реализуется через данную практику и соотношения между используемыми средствами и этой законной целью».

Статья 15: Полномочия в ситуации чрезвычайного положения

Эта Статья допускает возможность ограничения прав «во время войны или иного чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации». Однако существуют ясные ограничения в применении этой Статьи. Не допускается отступление от Статьи 2 (о праве на жизнь), за исключением смерти в результате правомерных актов войны, от Статьи 3 (о свободе от пыток или унижающего достоинство или бесчеловечного обращения), Статьи 4(1) (о свободе от рабства), и Статьи 7 (о неприменении обратной силы в уголовном законодательстве). В так называемом Греческом деле Суд определил четыре элемента, составляющие состояние войны или чрезвычайное положение:

1. Опасность должна быть реальной и неминуемой.

2. Be последствия должны угрожать нации в целом.

3. Должна существовать угроза продолжению организованной жизни общества.

4. Кризис или опасность должны носить исключительный характер, то есть обычные меры или ограничения, разрешенные по Конвенции для поддержки общественной безопасности, здоровья и порядка, должны быть явно недостаточными.

Статья 25: Право на индивидуальные петиции

Важность этой Статьи невозможно преувеличить, так как она позволяет отдельным лицам подавать петиции о нарушении прав человека в Комиссию. Гомиен заявляет: «Право на индивидуальные петиции, которое представляет собой наиболее эффективное средство защиты прав человека, является основным элементом системы контроля, созданной в рамках Европейской Конвенции. В Статье 25 Комиссии разрешается получать петиции «от любого лица, не правительственной организации или группы лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения прав, изложенных в настоящей Конвенции, одной из Высоких Договаривающихся Сторон». Все Высокие Договаривающиеся Стороны Конвенции заявили. что признают право на подачу индивидуальных петиций, предусмотренное по Статье 25. Некоторые государства воспользовались возможностью признания права на индивидуальные петиции только на определенные периоды времени, хотя эти государства регулярно возобновляют свои заявления по этому вопросу».

Статья 46: Обязательная юрисдикция Суда

Статья 46.1 Конвенции предусматривает, что Высокая Договаривающаяся Сторона может «заявить, что она признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Суда обязательной по всем вопросам, касающимся толкования и применения настоящей Конвенции». Это означает, что обязательная юрисдикция Суда признается всеми государствами-участниками независимо от того, какие дела подаются в Суд. В дополнение к этому, юрисдикция Суда охватывает не только Статьи самой Конвенции, но и «дополнительные Статьи», добавленные в нескольких Протоколах к ней, включая права на собственность, образование и свободные выборы. исходящие из Протокола № 1, и отказ от смертной казни в Протоколе № 6. Можно добавить, что Статья 46 не включает права, перечисленные в Протоколе № 4, то есть запрет на лишение свободы на основании невыполненного договорного обязательства, запрет на высылку своих граждан, запрет на коллективную высылку иностранцев, и в Протоколе № 7, право на обжалование решений в области иммиграции и уголовных приговоров, запрет вторичного осуждения или равенство супругов.