4.2. Теоретико-методологические основы концепции

"Вначале было слово"

Иоанн 1:1

Новые термины в науке, по здравому смыслу, должны следовать за открытием явлений. Появление нового в сфере восприятия человека пишущего (homo scribendi peritus), традиционно знаменуется обновлением научной терминологии. Открыв отсутствующий на карте островок, разглядев небывалого микроба, вычислив невидимую звезду, разгадав новую математическую функцию или иное "нью-нечто", исследователь спешит подыскать соответствующее открытию имя. В прошлые века им часто становилось имя самого исследователя (законы Ньютона, Кулона, Бойля-Мариотта и т.п.), либо (значительно реже) имя того, кто навёл его на открытие1. В наше время для "терминирования" новизны (или квазиновизны) обычно привлекают слова пранаучного языка - латыни. Однако поскольку латинские слова сегодня почти все уже заняты, исследователям все чаще приходится прибегать к комбинированию, конструируя термины из латинских, русско-латинских и т.п. блоков2.

Однако новая терминология может появляться не только после исследования или в ходе его, но и предшествовать научному поиску. В тех областях знания, где оперировать приходится более словами, нежели вещами, такие ситуации время от времени случаются. Слово будто "заколдовывает" исследователя и ведет его за собой. Причем слово это зачастую не придумывается ученым, оно порой веками вращается в научном обороте и ждет своего "суженного", который сможет вдохнуть в него новые смыслы. Так, общеизвестное слово "идентификация" в свое время вдохновило С.М. Потапова на создание теории криминалистической идентификации, которая, по выражению Р.С. Белкина, долгие годы была, чуть ли не единственной теорией в фундаменте криминалистической науки3.

Несколько похоже развивалась ситуация и в нашем случае. Перефразируя известный библеизм, можно сказать, что вначале был термин, и был этот термин у профессора В.Т. Томина, и был этот термин - "уголовно-процессуальная интерпретация". На первый взгляд, предложенная формула не обещала никаких сверхестественных открытий. Однако впоследствии ключевой термин "интерпретация", в общем тоже вполне привычный для тех, кто оперирует научным языком, стал катализатором глубокого осмысления проблемы информационного взаимодействия ОРД и УСП: формула "уголовно-процессуальная интерпретация" выполнила, в некотором роде, функцию метафоры, позволив отчетливо представить суть исследовательской задачи и уловить нюансы нового подхода к использованию результатов ОРД.

Можно без преувеличения сказать, что термин "интерпретация" для настоящей работы (да, пожалуй, и концепции в целом) представляет большую инструментальную ценность. Существенный эвристический потенциал "интерпретации" делает названный термин своего рода "разведчиком". С его помощью автор попытался отыскать специфику информационного взаимодействия как некоего идеального явления и перенести все лучшее в сферу уголовно-процессуального использования результатов ОРД. Таким образом, проникновение в суть номинально-абстрактного понятия интерпретации в настоящей работе не являлось самоцелью; оно (проникновение) было задано методом аналогии, чем отчасти и объясняется "умеренная" эклектичность следующего ниже раздела.