§ 6. Договоры недействительные вследствие ПОРОКОВ ВОЛИ

Выше было указано, что договор в капиталистическом об­ществе не может рассматриваться как подлинное выражение воли сторон. Волеизъя&рение одной из сторон в договоре обычно бывает вынужденным и не соответствует действитель­ному содержанию ее воли. Однако буржуазное право не рас­сматривает это несоответствие как момент, опорочивающий договор. Лишь в тех случаях, когда несоответствие воли и во­леизъявления вызвано определенными внешними причинами и волеизъявление настолько существенно отличается от под­линной воли лица, что даже формально-юридически нельзя говорить об их тождестве (так называемые пороки воли), до­говор может быть признан недействительным.

Такими внешними признаками, предопределяющими воз­можность несоответствия воли и волеизъявления и могущими быть основанием для признания договора недействительным, по английскому “общему праву” считаются: 1) ошибка (mista­ke или error), 2) введение в заблуждение (misrepresentation):

ненамеренное (innocent misrepresentation) или намеренное, об­манное (fraudulent misrepresentation, fraud), 3) принуждение (duress) и 4) злоупотребление влиянием (undue influence).

97 J Charlesworth. The Principles of Company Law, p. 302.

98 См. H F. Lusk. Op. cit., p. 736—738; L. Teller. Op. cit, p: 117— 118.

1) Ошибка

Ошибка при определенных условиях рассматривается как обстоятельство, оказывающее решающее влияние на судьбу договора. В курсах современного английского договорного' права принимаются различные основания для классификации норм, определяющих правовое значение ошибки при заключе­нии договора. Классификация Поллока близка положениям французского гражданского кодекса; он выделяет три груп­пы оснований недействительности договора вследствие ошиб­ки: ошибка в характере сделки, ошибка в лице, ошибка в пред­мете договора. Кроме того, он особо указывает на ошибку в определении условий договора и отдельно рассматривает зна­чение для действительности договора ошибки в факте и ошиб­ки в праве". Самонд различает три рода ошибок: ошибку в выражении (in verbis), в согласии (in consensu) и в основа­нии (in causa). В зависимости от вида ошибки решается и воп­рос о ее влиянии на действительность договора 100. Чешайр и Фифут различают “общую ошибку” (common mistake), “вза­имную ошибку” (mutual mistake) и “одностороннюю ошибку” (unilateral mistake) 1(n. Некоторые авторы вообще не пыта­ются систематизировать материал о значении ошибки, а в объемистом трактате Читта о договорах вопрос об ошибке как основании недействительности договора вообще не выде­лен и самостоятельно не рассматривается.

Каждая из указанных классификаций очень уязвима. В их основу не положено единое основание деления, и члены каж­дой классификации друг друга не исключают. В то же время ни одна из классификаций не охватывает всего' круга вопросов данной темы. Отсутствие единой классификации норм, опреде­ляющих влияние ошибки на действительность договора, и не­удовлетворительность предлагаемых схем, обусловлены в зна­чительной мере противоречивостью и непоследовательностью норм английского прецедентного права, регулирующих эти от­ношения.

В решении по делу Белл против компании Братья Левер (Bell v. Lever Brothers, Ltd., 1932) лорд-судья Эткин отметил.. что “правовые нормы, регулирующие влияние ошибки на до­говор, представляются установленными с надлежащей ясно­стью” и отклонил справедливые возражения ответчиков толь­ко для того, чтобы не поколебать “твердо установленный принцип договорного права” 102. Однако последующее изложе-

99 См. “Pollock's Principles of Contract”, p. 366—425                   V w См. Самонд и Вильяме. Указ. соч., стр 247—277.

101 См. G. С. С h е s h i г е and С. H. S. F i f о о t. The Law of Contract, p. 172—210.

102 См, G. С, Cheshire and C. H. S. Fifool, Cases on the Law of Contract, p. 90—101.

239-

ние покажет, что нормы эти установлены далеко не с надле­жащей ясностью; что же касается “твердости” принципов, то она более чем сомнительна 1Ю.

Основным положением   английского “общего права” в вопросе о значении ошибки для действительности договора является признание того, что ошибка, как правило, не влияет на действительность договора, кроме тех случаев, когда вслед­ствие ошибки не может быть согласного волеизъявления (соп-,_sensus^Ld-ldem), а следовательно, и договора. Если имелгГмё^ сто такая ошибка, это означает, что отсутствовал основной элемент договора—согласное волеизъявление, а следователь-йо, не было и договора.

Такая конструкция приводит к тому,-что при установле­нии ошибки этого рода договор признается как бы не состо­явшимся, не создавшим никаких правовых последствий. Пра­во собственности на основе такого договора перейти не может, исполненное может быть истребовано обратно. Таким образом, последствия признания договора несостоявшимся вследствие ошибки существенно отличаются от последствий признания его недействительным, по другим основаниям.

Если договор признан недействительным по мотиву обмана, такой договор оспорим. Лицо, передавшее по такому договору право собственности на вещь, может требовать от виновного в обмане контрагента только возмещения убытков, но не име-- ет права требования к третьему лицу, которое добросовестно приобрело эту вещь.

При ошибке, исключающей возможность, согласного воле-, изъявления, призтается, что договора вообще не было и, еле-' довательно, он не мог породить никаких правовых последст­вий. Таким образом, собственник, передавший вещь по догово­ру, при заключении которого была допущена ошибка, продолжает оставаться собственником и может истребовать вещь у любого, в том числе и у добросовестного владельца (кроме тех случаев, когда вещь была приобретена владель­цем на “открытом рынке”—market overt) 104. L_____

к” Интересно, что само решение по этому делу подвергалось критике в английской литературе именно за то, что в нем суд отошел от установлен­ных принципов и правил (см., напр., Вильям Р. А неон. Указ  соч, стр. 191; “Pollock's Principles of Contract”, p. 404—406). Таким образом, мнения о том, каково это “ясное и твердое” правило, оказались самыми противоречивыми.

104 Приобретение вещи аа “открытом .рынке” делает покупателя ее собственником, кроме случая, когда вещь была украдена, и укравший был осужден уголовным судом имеиио за эту кражу.

“Открытым рынком” в средние века признавалась продажа в опреде­ленных местностях и в определенные дни. В настоящее время в Лондоне и в других больших городах продажей на “открытом рынке” признается

Это важное для собственника преимущество является при­чиной того, что при наличии мошенничества иля обмана по­терпевшие предпочитают ссылаться не на обман, а на ошибку, так как в этом случае они продолжают оставаться собствен­никами и могут виндицировать свои вещи у третьих лиц, доб­росовестно их приобретших, тогда как возможность получить от виновного в обмане возмещение причиненного ущерба во многих случаях весьма проблематична.

Поэтому в практике договоры, в которых имел место яв­ный обман, часто конструируются как договоры, при соверше­ния которых была допущена существенная ошибка, исклю­чающая согласное волеизъявление. Вследствие этого многие случаи, которые практикой и цивилистичеокой доктриной рас­сматриваются как ошибка, исключающая согласное воле­изъявление, не с меньшим основанием могли бы быть квали­фицированы как недействительность договора вследствие обмана.                                                \

В каких случаях ошибка рассматривается как исключаю- i щая согласное волеизъявление?                          -'/

1. Существенная ошибка относительно характера сделки ) может рассматриваться как ошибка, исключающая согласное волеизъявление. Если лицо вступало в данный договор, оши­бочно предполагая, что оно заключает договор иного харак­тера, суд иногда признавал отсутствие согласного волеизъяв­ления и, следовательно, отсутствие договора. В большинстве случаев такая ошибка могла иметь место только вследствие прямого обмана одного контрагента другим.

Однако английская практика и теория усматривают здесь существенную ошибку. Прецедент 1581—1582 г.—дело То-роугуда (Thoroughgood's case) установил, что если документ был прочтен неграмотному человеку неправильно, и он считал, что этим документом он отказывается только от одного тре­бования, а в документе содержался отказ от ряда требований, и только вследствие этой ошибки (точнее, обмана) он выдал документ от своего имени — документ признается недействи­тельным 105. Такое же решение было вынесено по аналогично­му делу, в котором фигурировал документ, подписанный сле­пым.

В ряде более поздних решений по поводу тех случаев, когда лицо подписывало документ, считая, что оно составило

продажа, совершенная в магазинах, торгующих именно этим товаром, в дневные часы во все дни, кроме воскресений, причем проданные товары должны находиться или должны быть переданы в магазине, открыто для всеобщего обозрения (см “Steven's Elements on Mercantile Law”, Sixth edition L, 1920, p 248—249)

105 См. “Pollock's Principles of Contract”, p 381—384

16 P. О. Халфина          241

документ совершенно иного характера, суды признавали доку­мент недействительным вследствие того, что у стороны не было никакого намерения вступить в сделку, воплощением которой является документ (поп est factum). Так, лицо, подписавшееся на обороте векселя, полагая, что оно дает гарантию за другое лицо и не зная о том, что это вексель, не было призна­но ответственным по векселю как индоссант 106.

В другом случае ответчик подписал свое имя на листе бу­маги, который был закрыт листом промокательной бумаги, за исключением места для подписи. Лорд Невиль, просивший ответчика поставить свою подпись "на этом месте, объяснил, что документ касается семейных дел, а ответчик должен под­писать его как свидетель. Очевидно, из глубокого уважения к семейным тайнам высокородного /лорда, ответчик не прове­рил, что именно он свидетельствует, и поставил свою подпись. Оказалось, что он подписал .вексель на сумму 11 113 ф. ст. на имя истца. Под обеспечение этого векселя истец — третье ли­цо, не имевшее никакого представления об обмане, совершен­ном лордом, выдал последнему деньги.

Суд признал, что здесь имела место существенная ошибка, исключающая consensus ad idem, и документ поэтому не имеет силы Таким образом, пострадавшим оказался не мошенник-лорд и не ответчик, поставивший свое имя на документе, ко­торого он даже не видел, а третье лицо, явившееся жертвой обмана 107

На основании этого и ряда аналогичных решений было сформулировано правило, что лицо не несет ответственности за выданный им документ, если оно допустило существенную ошибку в характере документа, т. е. подписало документ, удо­стоверяющий одни отношения, в то время, как оно считало, что подписывает д^^мент, удостоверяющий иные отношения. В этих случаях лицо не несет ответственности, даже если оно проявило очевидную небрежность.

Однако английский суд далеко не всегда относится с такой мягкостью к лицам, пострадавшим от обмана или мошенниче­ства. В деле Хоуотсона против Уебба (Howatson v. Webb, 1908) ответчик оказался жертвой обмана со стороны своего бывшего хозяина, солиситора, который дал ему для подписи документ, утверждая, что это документ одного содержания, не затрагивающий интересов ответчика, в то время как это был документ совершенно иного содержания, возлагавший на ответчика обязательство уплатить 1000 ф ст. При этом со-

ю6 См “Pollock's Principles of Contract”, p 385—386 107 Lewis v Clay (1897) Изложение дела см Вильям Р А нс он Указ. соч, стр 165—166, “Chitty's Treatise on the Law of Contracts”, p 777;

оно упоминается во всех современных курсах договорного права

242

лиситором была создана такая обстановка, что ответчик нс мог, не выражая явного недоверия к своему бывшему прин­ципалу, проверить содержание документа Суд признал, что в этом случае ошибка касалась не характера документа, а его содержания и поэтому ответчик несет ответственность за то, что не проявил надлежащей осторожности 108.

Однако в более позднем решении по делу Карлейль Бэн-кинг К° против Брагга (Carlisle Banking Co v. Bragg, 1911) суд признал документ недействительным вследствие того, что подписавший его ответчик заблуждался в содержании доку­мента 109.                                               ,

2. Ошибка в лице исключает согласное волеизъявление в тех случаях, когда личность контрагента имеет существенное значение для договора. Если одна из сторон хотела заключить договор с определенным контрагентом, но по ошибке или ^ вследствие обмана заключила договор с иным лицом, договор признается незаключенным. Суды далеко не всегда вникают при этом в сущность дела и устанавливают, действительно ли личность другой стороны имеет значение для договора. Это правило часто используется для освобождения от договорных обязательств без достаточных для того оснований.

Интересен один из ведущих прецедентов по этому вопро­су—.дело Боултона против Джонса (Boulton v. Jones, 1857). Ответчики заказали партию товаров у торговца Брокльхер-ста, не зная о том, что последний передал свое предприятие истцу. Истец прислал требуемые товары, которые были ответ­чиками получены и использованы. Когда после этого истец послал 01ветчикам извещение о платеже, ответчики, узнав о том, что товары были посланы не Брокльхерстом, а истцом, отказались от оплаты, указав, что между ними и истцом ни­каких договорных отношений не было. Суд стал на сторону ответчиков, указав, что договор не был заключен и что един­ственный, кто мог бы требовать уплаты по счету, это — Бро-кльхерст 110.

Вряд ли необходимо доказывать, что несовпадение лично­сти поставщика не имело в данном случае существенного значения для дела, а Брокльхерст не мог требовать оплаты за товары, так как они ему не принадлежали.

Необходимо указать на один из основных источников кон­троверз, возникающих в связи с вопросами о влиянии ошибки в лице на судьбу договора. Используя характерное для английской буржуазии преклонение перед титулом,

108 Текст решения см G С Cheshire and С Н S Fifoot Cases on the Law of Contract, p 119—125

109 См Вильям Р А неон Указ соч, стр 166—167

110 См “Pollock's Principles of Contract”, p 386

243

деньгами; внешней респектабельностью, многие мощенники, не допуская •'прямого подлога, выдают себя за людей, 'принад­лежащих1 "к ' “высшему обществу”, за собственников фирм, представителей никому неведомых обществ и т. д. и, поль­зуясь оказываемым им вследствие этого доверием, заключают договоры, на основании которых завладевают товарами, цен­ностями и проч. Когда эти вещи затем попадают от них в ру­ки третьих лиц, обманутые контрагенты предъявляют иски о признании заключенных ими договоров недействительными вследствие “ошибки в лице, исключающей согласное воле­изъявление” и о возврате им вещей. Суды, как 'правило, удо­влетворяют эти иски и возлагают на ни в чем не повинных третьих лиц материальные последствия легковерия, прекло­нения перед титулом и богатством, мошенничества со стороны других лиц.

1   3. Ошибка в предмете сделки может рассматриваться как исключающая согласное волеизъявление только тогда, когда юна столь .существенна, что если бы ее не было, договор не мог бы быть заключен. Примером такой ошибки может слу­жить отсутствие или гибель объекта договора, не известные сторонам в момент заключения договора.

Если вследствие двусмысленности условий договора, сто­роны придавали договору другое значение, причем имели для этого достаточное основание, договор также не может считаться заключенным. Что касается ошибки в качестве, количестве, свойствах, характере вещей или требований, яв­ляющихся предметом сделки, то такая ошибка может служить основанием недействительности договора только тогда, когда она настолько значительна, что вещь или требование, являю­щиеся предметом сделки, совсем не таковы, какими они пред­ставлялись сторонам при заключении договора.

Таким образом, суд в каждом отдельном случае решает вопрос о том, каков характер ошибки; меняет ли она сущест­во предмета или нет. Такой критерий, конечно, чрезвычайно расплывчат, и суды в своих решениях, по существу, ничем не связаны.          ^^

' 'Так, в деле Белла против Компании Братья Левер (Bell v. Lever Brothers, Ltd., 1932) незнание ответчиком существен­ных обстоятельств, делающих излишним заключенный дого­вор, не было признано ошибкой, исключающей согласное волеизъявление 1П. Однако в ряде других случаев, в деле Ку-пера против Фиббса (Cooper v. Phibbs, 1876), Броутона про­тив Батта (Broughton v. Butt, 1858) и др., незнание аналогич-

111 Текст решения см. G. С. Cheshire and С. Н. S. Pi foot. Op. rtt., p. 90—101. Ссылка на него во всех новых курсах договорного права.

244

ных обстоятельств рассматривалось как основание для приз'-нания договора недействительным 112.

Ошибка не признается исключающей согласное воле­изъявление в том случае, когда сторона, допустившая ошибку, вела себя таким образом, что другая сторона, не зная об ошибке и добросовестно полагаясь на утверждение контр­агента, вступила в договор. Так, в деле Салливана про­тив Констэбля (Sullivan v. Constable, 1932) продавец полагал, что продает свою яхту “как она есть”; покупатель же считал, что продавец гарантирует ее прочность и плавучесть. Суд, во­преки широко принятому в английском праве правилу caveat emptor (“да будет бдителен покупатель”) признал, что, по­скольку из поведения продавца покупатель имел разумное основание сделать выводы о гарантировании им качеств яхты, продавец связан этой гарантией 113.

Если из внешнего поведения лица можно сделать опре­деленный вывод, не совпадающий с внутренним намерением этого лица, последнее не может ссылаться на несоответствие своего поведения этому намерению. Тот факт, что из поведе­ния лица можно было сделать данный вывод, устанавливает для этого лица процессуальное ограничение права возражать (estoppel) на основании того, что в действительности его на­мерения были иными.

Это положение, относящееся не только к процессу, но и к материальному праву, не применяется тогда, когда контр­агент знал о том, что поведение лица не соответствует его действительному намерению. В этом случае процессуальное ограничение не действует, и лицо может ссылаться на несо­ответствие своего внешнего поведения действительному на­мерению 114. Оно может ссылаться на такое несоответствие и тогда, когда несоответствие было вызвано поведением контр­агента 115. Совершенно очевидно, что в двух последних слу­чаях, как и во многих случаях, изложенных выше, речь идет, по существу, не об ошибке, а о введении в заблуждение или об обмане, совершенном посредством умолчания или созда­ния у контрагента определенного представления, не соответ­ствующего действительности.

До сих пор предметом нашего рассмотрения были случаи, когда ошибка исключала или не исключала согласное воле­изъявление, и в зависимости от этого договор признавался

112 См. “Pollock's Principles of Contract”, p. 404—407.

113 cm. “Annual Survey of English Law”, 1932.

ш Например, в деле Hartog v. Colin and Shields (1939). Изложение ка­зуса см. G. С. Cheshire and С. Н. S. F i f о о t. The Law of Contract, p. 191.

115 Например, в деле Scriven Brothers v. Hindley and Co. (1913) См. G. С. Cheshire and C. H. S. Fifoot. Op. cit., p. 190.

245

недействительным или действительным. Однако возможны случаи, когда ошибка не затрагивает договора в целом. Сто­роны хотели вступить в данный договор, но по ошибке указа­ли не те условия, на которых они хотели вступить в него. В этих случаях суд может “ректифицировать” (исправить) договор, внеся в него изменения, которые он найдет спра­ведливыми. Нет нужды говорить о том, насколько это расши­ряет полномочия суда в определении условий договора. Прак­тика установила некоторые ограничения для такого “исправ­ления” договоров судом, но правомочия суда тем не менее остаются очень широкими.

2) Введение контрагента в заблуждение

Введение в заблуждение (misrepresentation) может быть непреднамеренным (innocent misrepresentation) или намерен­ным, обманным (fraudulent misrepresentation, fraud). В обоих случаях лицо вступает в договор вследствие сообщения ему контрагентом сведений, не соответствующих действительности. Наличие непреднамеренного введения в заблуждение или обмана определяется в зависимости от,, поведения контраген­та, сообщающего неправильные или ложные сведения.

•Если лицо, сообщающее такие сведения, было добросовест­но уверено в их правильности и имело разумные основания для такой уверенности, введение в заблуждение признается непреднамеренным (innocent). Если же лицо сообщило'непра­вильные сведения, зная о том, что они неправильны, договор признается заключенным под влиянием обмана. К обману приравниваются случаи, когда лицо, сообщая неправильные сведения, хотя и не знало о том, что они ложны, но допуска­ло такую возможность. Наконец, лицо, сообщающее непра­вильные сведения, отвечает и за проявленную им неосторож­ность.

Таким образом, наличие любой формы вины (умысла, эвен­туального умысла или неосторожности) лица, сообщающего ' неправильные сведения, дает основания для квалификации его действий как обманных и, следовательно, для признания договора оспоримым на основании обмана.

Указанный критерий, как и подавляющее большинство принятых в гражданском праве Англии критериев и принци­пов, отличается чрезвычайной неопределенностью и произ­вольностью. В этом смысле характерен ведущий прецедент по рассматриваемому вопросу, на который ссылаются все современные курсы договорного права,—дело Дерри против Пика (Derryv. Peek, 1889). Компания, представив свои планы в министерство торговли, где они были одобрены, добивалась

2W

парламентского акта, разрешающего устройство внутригород­ской паровой железной дороги в Плимуте. Парламентским актом компании было разрешено устройство путей и указа­но, что движение будет либо конным, либо (при согласии министерства торговли) будет осуществляться посредством паровой или механической чяги. Компания, не сомневаясь в разрешении министерства торговли, выпустила проспект, в котором указывала как на одно из основных своих преиму­ществ — на право использования паровой тяги. Основываясь на этих сведениях, истцы приобрели акции компании. Одна­ко министерство торговли отказало компании в праве приме­нения паровой тяги и компания была ликвидирована. Истцы предъявили к директорам компании иск об обмане.

Палата лордов, куда в конечном счете поступило это дело, признала, что директоры действовали добросовестно и имели разумные основания считать, что нужное разрешение будет дано, а поэтому иск об обмане не может быть предъявлен п6.

Это дело характерно для начала п&риода империализма, когда колоссальные состояния наживались на прямом и косвен­ном обмане мелких акционеров и вкладчиков. Оно показывает, как гибкость и неопределенность основных норм английского гражданского права давали возможность дельцам, наживав­шимся за счет обмана мелких акционеров, избегать ответствен­ности перед потерпевшими. Действительно, так ли уж добро­совестны директоры компании? Ведь они поместили в проспек­тах объявление не о том, что у них “есть надежда получить разрешение” или что они “уверены в том, что получат его”. В проспекте было ясно указано, что компания “имеет право” пользоваться паровой тягой, что явно не соответствовало дей­ствительности в момент издания проспекта. Есть все основания для того, чтобы говорить здесь если не о прямом умысле (что 'было бы наиболее точным), то во всяком случае—об эвенту­альном. Но “резиновые” формулировки английского “общего права” о том, что сторона имела “разумное основание считать”, что сторона “добросовестно полагала” и т. п., дали возмож­ность суду снять ответственность с директоров компании и соз­дать соответствующий прецедент.

Непреднамеренное введение в заблуждение (innocent misre­presentation) может служить основанием недействительности договора лишь при определенных условиях.

Прежде всего, неправильное утверждение, вводящее в за­блуждение сторону в договоре, должно относиться к определен­ным фактам, наличие или отсутствие которых существенно для договора. Неправильное утверждение, касающееся права или

"б Изложение дела см. Вильям Р. А неон. Указ. соч., стр. 177—180. 247

отдельных условий, не имеющих существенного значения для договора, не может опорочить договор.

В “общем праве” существовало положение, что заблуждение может служить основанием для признания договора недействи­тельным только тогда, когда оно касается фактов, составля­ющих часть договора или одного из условии договора. Однако” “суды справедливости” предоставляли в таких случаях более широкую защиту, отказывая в выдаче постановлений об испол­нении в натуре, если было доказано, что заблуждение затраги­вает факты, существенные для заключения договора, но не со­ставляющие его условий.

После судебной реформы 1873 г. это положение было вос­принято всеми судебными органами, но до сих пор последствия признания договора недействительным" вследствие непредна­меренного введения в забл' ^ение различны в зависимости от того, касается ли заблум    е одного из основных условий договора или же других ^ лтов, побудивших лицо вступить. в договор, но не включенных в него в качестве условий.

В первом случае оспаривающий договор имеет право отка­за 1ься от договора и получить возмещение причиненных ему убытков. Если неправильное утверждение касается второсте­пенного условия договора (warranty), сторона должна испол­нить договор, но может получить возмещение убытков, при­чиненных ей неправильным'утверждением.

Во-втор.ом.случае.сторона не вправе требовать возмещения убытков. Она может или отказаться от исполнения договора, или, если договор полностью или частично исполнен, требовать обратно исполненное и возвратить то, что она получила no1 договору; должно^Ы1ь__восстановленоз1а1из_^ио_лп1^ Если такое восстановление в натуре стало невозможным, оно должно-быть компенсировано денежным возмещением. Но при этом [сторона может получить только то, что она отдала; возмещения понесенных убытков она получить не может.

Необходимо указать на относительность и неточность такого деления Признание английской цивилистической доктриной и практикой так называемых подразумеваемых условий дает возможность суду в тех случаях, когда утверждение касается фактов, не составляющих условий договора, считать, что оно касается его “подразумеваемых” условий.

Кроме того, именно заблуждение должно побудить сторону вступить в договор. Если лицо было непреднамеренно введено-в заблуждение, но это заблуждение не было причиной, побудив­шей его вступить в договор, лицо не может впоследствии:

оспорить договор как заключенный вййедствие непреднамерен­ного введения в заблуждение. Вместе с тем не обязательно,, чтобы такое заблуждение было единственной причиной вступле-

248

ния в договор; достаточно того, чтобы оно было одной из причин этого.

Наконец, введение в заблуждение, как правило, должно выражаться в определенных действиях. Лицо, вводящее в за­блуждение, должно что-либо утверждать или отрицать, причем утверждение или отрицание должно касаться определенных фактов. Простое выражение своего мнения не может рассматри­ваться как введение в заблуждение.

Расхваливание продавцом своего товара или расписывание контрагентом выгод договора не может рассматриваться как введение в заблуждение. Однако провести грань между про­стым расхваливанием предмета договора и введением в за­блуждение — чрезвычайно трудно. В нескольких прецедентах суды признавали, что, поскольку мнение было выражено лицом более компетентным, нежели контрагент, и последний, пола­гаясь на его суждение, действовал определенным образом, высказавший это мнение непреднамеренно ввел контрагента в заблуждение 117.

Заслуживает внимания вопрос о значении молчания. Как правило, введение в заблуждение предполагает действие, активное поведение лица, вводящего в заблуждение. Поэтому молчание относительно обстоятельств, которые могли бы пре­пятствовать заключению договора, как правило, не опорачивает договор. Здесь действует правило: caveat emptor. Контрагент должен сам осведомляться о всех существенных для договора моментах. Если он этого не сделал, а другая сторона умолчала об обстоятельствах, которые могли бы воспрепятствовать за­ключению договора, то он не может впоследствии ссылаться на введение его в заблуждение путем умолчания.

Однако это общее правило имеет три исключения-

а) Если лицо дало определенные сведения, а впоследствии узнало о том, что эти сведения перестали соответствовать дей­ствительности, или же с самого начала ей не соответствовали, оно обязано немедленно сообщить об этом другой стороне. Если это не сделано, действия могут рассматриваться как введение в заблуждение. Молчание в этом случае — не просто молчание, это — подтверждение уже сделанных неправильных утверждений.

б) При наличии между сторонами отношений, требующих*” особого внимания сторон друг к другу, умолчание о сущест-1 венных моментах договора также рассматривается как введе^ ние в заблуждение. Примерами таких отношений могут служить отношения солиситора и клиента, доверительного собственника

117 См. Q Q. С h e s h i r e and С Н S F i f о о t Op cit, p 219—220. 249i

•и собственника, членов товарищества, принципала и аген­та и т.п. ^ в) Особая группа договоров, так называемые договоры

•особого доверия (contracts uberrimae fidei), требуют от сторон, вступающих в эти договоры, сообщения всех известных им | существенных моментов, касающихся этих договоров. Молча­ние стороны об известном ей препятствии к заключению такого договора рассматривается как введение контрагента в за­блуждение и может служить основанием для признания дого­вора недействительным.

Такими договорами являются договор страхования, пред­варительные договоры относительно семейного имущества, до­говоры о распределении паев или акций в компаниях. Договоры о продаже недвижимости не являются .договорами особого доверия, но если в таком договоре не указаны дефекты в титуле собственности продавца, а впоследствии таковые обнаружатся, договор признается недействительным. Следовательно, молча­ние продавца недвижимости о дефектах титула собственности делает договор недействительным.

За исключением указанных трех случаев сообщение сторо­ной известных ей фактов, касающихся договора, не является ее обязанностью и не может служить основанием для расторжения договора. В противоположность многим другим положениям “общего права”, отличающимся чрезвычайной неопределен­ностью и допускающим противоречивые толкования,— это пра­вило характеризуется достаточной ясностью и точностью 118.

Тем большее удивление вызывает решение суда первой ин­станции по делу Джьюсона и сыновей против общества “Аркос” (Jewson and Sons v. Arcos, Ltd., 1933), в котором суд признал советское общество “Аркос” виновным в обмане из-за того, что оно не сообщило контрагенту некоторых фактов в обычном договоре купли-продажи, не имевших существенного значения. Грубое несоответствие этого решения нормам английского права бросается в глаза уже при изложении обстоятельств дела.

Истец заключил договор с обществом “Аркос” о покупке

•строевого леса, причем “Аркос” обязался не продавать лес другим покупателям на более выгодных условиях. Через не­которое время истец узнал о том, что еще до заключения данно­го договора “Аркос” продал партию леса по более низкой цене другой фирме. На этом основании истец ппедъявил иск об об­мане (fraud).                                                   ^

Неосновательность такого иска очевидна, так как договор      ') мог обязывать только на будущее время. Если же истец хотел      1 обезопасить себя от конкуренции и в отношении сделок, совер­шенных до заключения этого договора, он должен был вклю-

118 См. Самонд и Вильяме. Указ. ЛЯГ, стр 329—349.

250

чить соответствующий пункт в договор либо заинтересоваться этим вопросом во время предварительных переговоров. Озна­комление покупателя с условиями всех договоров, заключенных продавцом в прошлом, ни в какой мере не входит в обязанности продавца.

Решение суда, усмотревшего в действиях общества “Аркос” обман, противоречило нормам “общего права” и являлось про­явлением враждебного отношения к советскому контрагенту. Оно было связано с травлей советских организаций реакцион­ными элементами Англии, которая проводилась в это время. Несостоятельность решения была настолько очевидной, что •апелляционный суд не счел возможным подтвердить его 119.

Небезынтересно также отметить, что ни в одном из новей­ших курсов договорного права нет упоминаний об этом реше­нии; английская правовая литература о нем умалчивает.

Исходя из того, что^непреднамеренное введение в заблуж­дение дает потерпевшему право отказаться от договора, но не делает договор ничтожным и в ряде случаев не дает по­терпевшему право на возмещение понесенных им убытков, практика считает, что потерпевший может оспорить договор лишь до тех пор, пока он не исполнен. Если договор исполнен обеими сторонами, расторжение его невозможно120. Таким образом, во многих случаях потерпевший не может получить никакого удовлетворения, несмотря на то, что факт введения его в заблуждение доказан.

Наличие такого принципа обусловлено, по нашему мнению, двумя причинами. Прежде всего — стремлением создать наибо­лее благоприятные условия для капиталистического оборота. Признание сделок, заключенных под влиянием заблуждения, действительными, гарантирует третьих лиц, к которым после таких сделок перешла собственность, от возможности дальней­ших претензий, как бы “очищает” товары, вступающие в капи­талистический оборот.

Возможность признания многих сделок, заключенных под влиянием заблуждения, действительными, определяется также характерным для английского права стремлением поставить в более выгодное положение собственника недвижимого имуще­ства. Договор невозможно расторгнуть по мотивам введения в заблуждение, если при сдаче в аренду или предоставлении других прав на недвижимое имущество или, наконец, при купле-продаже недвижимого имущества договор о передаче вещных прав (conveyanse) уже оформлен. Такое положение

119 “Annual Survey of English Law”, 1933, p. 124—125.

120 Seddon v North Eastern Salt Co (1905); Angel v. Jay (1911). Из­ложение этих прецедентов см Вильям Р А неон. Указ соч , стр. 200— 202.

251

выгодно в первую очередь прежнему собственнику имущества, когорый обычно и является лицом, введшим в заблуждение другую сторону.

В тех случаях, когда потерпевший лишен прямой защиты и не имеет права отказаться от договора или получить возмеще­ние убытков, “общее право” предоставляет ему косвенную за­щиту в форме так называемого процессуального запрещения возражения (estoppel). Estoppel является не иском, а процес­суальным правилом. Оно заключается в том, что ответчик, возражая против требования истца, не может ссылаться на то, что факты, которые он сообщил истцу, в действительности были иными.

Например, доверительный собственник сообщил третьему лицу неправильные сведения о состоянии доверенное   ;у иму­щества: указал, что имущество обременено залогом на 80%, в то время как оно обременено, залогом на 100%. На основании этого утверждения третье лицо дает в долг собственнику де­нежную сумму в размере 20% стоимости имущества. При предъявлении к нему третьим лицом иска доверительный собственник не сможет ссылаться на то, что имущество обреме­нено залогом на 100%; он будет обязан удовлетворить требо­вание истца, если для этого не хватит средств собственника, из своих средств.

Однако такой способ защиты создаст серьезные неудобства для участников капиталистического оборота. Он применим только в ограниченном числе случаев введения в заблуждение и зачастую возлагает ответственность на лицо, не имеющее отношения к договору и не получающее от него выгоды. Нако­нец, применение этого способа может иметь место лишь тогда, когда неправильное утверждение было сделано “в ясной и недвусмысленной форме”, и, следовательно, целиком зависит от усмотрения суда. Отыскать же “двусмысленность” в написан­ных тяжелым и туманным языком английских юридических документах дело чрезвычайно легкое.

При наличии обмана договор оспорим и соответствующая сторона вправе предъявить иск из гражданского правонаруше­ния (tort of deceit). При этом сторона может либо подтвердить договор и, наряду с его исполнением, потребовать возмещения убытков, либо отказаться от договора и требовать покрытия убытков. “Общее право” предоставляет возможность потерпев­шему, преднамеренно введенному в заблуждение, отказаться от исполнения своего обязательства даже после того, как контрагент свое обязательство выполнил. Таким образом санкционируется неосновательное обогащение обманутого, и неизвестно кого в этих случаях следует называть “потер­певшим”.

252

В этом отношении показательно дело Берга против Сэдле-ра и Мура (Berg v. Sadler and Moore, 1937). Берг, розничный торговец табачными изделиями, входил в Ассоциацию торговли табачными изделиями, но впоследствии за продажу товара по более низкой цене, нежели установленная ассоциацией, был из нее исключен и внесен в черный список. Члены ассоциации не имели права с ним торговать. Через подставное лицо, истец купил несколько партий табака у членов ассоциации — Сэдлера и Мура. Когда последние узнали о том, что их покупатель — подставное лицо, а действительный покупатель — внесенный в черные списки Берг, они, получив деньги за очередную партию табака, отказались выдать товар или вернуть деньги.

Апелляционный суд, куда перешло это дело, отказал Бергу в иске на том основании, что истец не может доказать своего права на эти деньги, не ссылаясь на собственный обман. По­этому требовать от ответчиков доказательства их права не нужно, деньги могут остаться у них.

В статье английского юриста Аллена, специально посвя­щенной этому вопросу, делаются попытки подвести “теоре­тическую базу” под приведенное решение суда. Аллен пы­тается ссылаться на то, что из неправомерного основания не может возникнуть иск (ex turpi causa поп ontur actio). Нарушивший норму объективного права, зая1 ляет Аллен, не может в свое оправдание ссылаться на это нарушение. По с ка­ких пор правила капигалисгического объединения и издаваемые им “черные списки” стали нормой объективного права? Скорее в действиях ассоциации, нарушающей свободу промысла, сле­довало бы увидеть нарушение нормы объективного права.

Приведенный пример показывает, как суд помогает осуще­ствлению монопольных соглашений и как более сильный и опытный контрагент может использовать в своих интересах положения права о последствиях недействительности договора, заключенного под влиянием обмана, и из лица обманутого превратиться в обманщика, но обманщика, защищенного правом.

3) Принуждение и злоупотребление влиянием

Признаются недействительными договоры, заключенные под влиянием принуждения (duress) и злоупотребления влиянием (undue influence).                                       .

В английском праве и праве США принуждение понимается^ как “принуждение посредством побоев, лишения свободы или_] угроз”. В практике это ограничительное толкование понятия принуждения неоднократно подчеркивалось. Таким образом, понятие “принуждения” охватывает только прямое насилие

253

и угрозу применения насилия. Это существенно ограничивает возможность оспаривания договора как заключенного вслед­ствие принуждения.

Так, в одном из сравнительно недавних решений судья заявил, что, хотя для действительности договора необходимо, чтобы стороны свободно вступали в него, но сторона не может освободиться от своих обязательств по договору,' ссылаясь • на то, что она была вынуждена принять крайне невыгодные-для нее условия контрагента, так как иначе она нигде не могла бы получить необходимые ей товары121. Такое совер­шенно открытое и весьма эффективное принуждение к вступ­лению в договор, не опорочивает последний, поскольку здесь не было применено насилие или угроза насилием.

Правило о недействительности договора, заключенного-под влиянием принуждения, выработано “общим правом”. Оно применялось к узкому кругу 'случаев, преимущественно при открытом насилии или угрозе насилием. Кроме того, при. его применении должен был быть налицо ряд условий. Во-первых,' действие, которым угрожали, должно являться" противоправным, причем угроза должна, быть только угрозой совершения преступления или гражданского правонарушения. Угроза совершить действие, которое лицо имеет право или обязано совершить, не может рассматриваться как принуж­дение, опорочивающее договор. Во-вторых, насилие или угро­за насилием должны относиться к личности контрагента,. а не к его имуществу. В-третьих, угроза насилием должна быть реальной.

Однако 'случаи открытого .насилия сравнительно редки. Гораздо чаще встречаются ситуации, когда одна 'из сторон' вступает в договор под влиянием принуждения более тонкого, но не менее эффективного, нежели указанные выше методы, прямого и грубого насилия. Как уже 'неоднократно-указывалось, основной вид принуждения в гражданских отно­шениях капиталистического общества — экономическое при­нуждение ни в какой мере не опорочивает договор в бур­жуазном праве. Лишь в отношении представителей господ­ствующего класса, заключающих иногда невыгодные для них или для их наследников сделки под влиянием шантажа, угроз или морального принуждения, гражданское право Англии и США выработало средства правовой защиты. Поскольку “общее право” такой защиты не давало, соответствующие отноше­ния вошли в юрисдикцию “судов справедливости”. В этих судах выработалась доктрина, злоупотребления влиянием, которая применялась и применяется в договорном праве.

121 Eric Gnapp v. Petroleum Board (1949). См. J. Burne. “Current Law Consolidation”, v. I, L., 1952, § 1731.

251

Положение о злоупотреблении влиянием как моменте,. опорочивающем договор, характеризуется крайней неопре­деленностью. Злоупотребление влиянием констатируют при моральном принуждении, использовании неопытности контр­агента, его незнания, суеверия, беспомощного положения и т. п. Иногда под злоупотреблением влиянием понимают просто-мошенничество. Так, если предприимчивый жулик, используя веру 'контрагента в спиритизм, выдает себя за медиума и, “выражая волю вызванных им духов”, 'понуждает контраген­та ко вступлению в невыгодный для последнего договор, такой договор может быть оспорен вследствие злоупотребления" влиянием 122. В качестве злоупотребления влиянием рассматри­вается иногда использование беспомощного положения (тя­желой болезни, незнания языка, глухонемоты и т. п.) или невменяемого состояния стороны для понуждения ее вступить в явно невыгодный для нее договор. Наконец, злоупотребление влиянием констатируют иногда при наличии прямого шан­тажа. Так, в одном из ведущих прецедентов — деле Уильямса против Бейли (Williams v. Bayley, 1866) хозяева банка, угро­жая отцу возбудить уголовное преследование против его' сына, принудили отца выдать закладную на 'свое имущество.. Договор был признан недействительным вследствие злоупо­требления влиянием ш.

Таким образом, злоупотребление влиянием является очень. широким, неясным и неопределенным понятием. Отмечая это, отдельные английские и американские авторы пытались со­здавать свои конструкции злоупотребления влиянием, однако' такие попытки серьезного воздействия на практику не ока­зали. Причины этого нетрудно понять, если иметь в виду не­однократно отмечавшуюся в этой работе общую тенденцию английского права к предоставлению суду  максимальной свободы усмотрения 124.

Если при заключении договора имело место злоупотребле- ,, ние влиянием, договор может быть оспорен потерпевшей сто­роной 'или лицом, представляющим ее интересы. При этом бремя доказывания лежит на -стороне, ссылающейся на зло­употребление влиянием. Однако в ряде случаев злоупотребле­ние влиянием презкжируется, и договор может быть расторгнут, если контрагент не' докажет его отсутствия. Это имеет место-то гд а, когда в силу положения сторон можно считать, что-одна из них вообще оказывает влияние на другую. Наличие

122 Практику по этим делам см. М. Р. Greek. Fraud, Undue Influen­ce and Mental Incompetency. “Columbia Law Review”, 1943, March.

123 cm. G. C. Cheshire and C. H. S. Pi f о о t. Op. cit, p. 249.

124 См. M. P. Greek. Op. cit.; Winder. Undue Influence and Coer­cion. “The Modern Law Review”, 1939, October.

255.

-злоупотребления влиянием предполагается, в самых различ­ных случаях; во взаимоотношениях родителей и детей (даже после достижения последними совершеннолетия или вступле­ния их в брак, если будет доказано, что дети продолжали “находиться под влиянием” -или “пс сняться авторитету” родителей) 123, во взаимоотношениях религиозного наставника и непосредственно связанных с ним верующих, солиситора и его клиента, больного и ухаживающих за ним врачей, сестер,

•сиделок. Вопрос в каждом отдельном случае решается судом.

Если лица, находящиеся в такого рода отношениях, заклю­чают договор, предоставляющий выгоду тому из них, кто предполагается оказывающим влияние на другого (например, родителям, солисигору, врачу, религиозному наставнику и т. д.), такой договор может быть оспорен ссылкой на злоупо­требление влиянием, причем эта ссылка не должна подкреп­ляться доказательствами. Наоборот, сторг"'     ив которой выдвинуто возражение о злоупотреблял'       ^ием, должна в этом случае доказать отсутствие               i

Если договор, заключенный при злоупотреблении влиянием, подтвержден или в течение длительного времени не оспорен, он считается действительным. Договор может быть оспорен также в тех случаях, когда права по 'договору перешли от сто­роны, злоупотребившей доверием, к третьим лицам, если эти .последние знали об обстоятельствах заключения  договора, либо, если права по этому договору были приобретены ими безвозмездно.

125 См. решение по делу Lancashire Loans, Ltd. v. Black (1&33). “Annual Survey of English Law”, 1933.