Глава 4 Факторы, обусловливающие преступность

4.1. Детерминация и причинность преступности

Без преувеличения можно сказать, что проблема причин преступно­сти является центральной для криминологии. То или иное решение этой проблемы определяет научное содержание криминологической теории и ее практическую направленность.

Представляя собой сложное явление, преступность — результат дей­ствия множества обстоятельств, факторов, причин. Следует отметить, что криминология, главными элементами предмета которой выступают преступность и ее причинность, большое внимание уделяет категории причинности. Это неудивительно, поскольку для исследования всей со­вокупности уголовных правонарушений в ее полноте и разнообразии требуется установить как можно больше обстоятельств, определяющих содержание и структуру изучаемого явления. Данные действия сводят­ся прежде всего к построению причинно-следственных связей, установ­лению соотношений тех или иных факторов и условий.

Под причинностью обычно понимают «генетическую связь между отдельными состояниями видов и форм материи в процессах ее движе­ния и развития».4 Сущностью причинности является «производство» причиной следствия. Причинность всегда имеет объективный характер.

В общефилософском смысле причинность всеобща, так как нет яв­лений, которые не имели бы своих причин. В то же время отсутствуют явления, не порождающие тех или иных следствий. При исследовании преступности очень важно исходить из того, что необходима связь причины и следствия. Преступность в данном комплексе выступает следствием действия соответствующих причин и условий.

86

Глава 4

Необходимо обратить внимание на следующую сторону категории причинности. Она никогда не реализуется в «чистом» виде, освобож­денном от присутствия других форм связи. Помимо нее объективно существуют обусловливающая, корреляционная, функциональная, системно-структурная и другие связи (всего 32 вида).2 Выявление этих форм связи имеет важное значение для исследования кримино­логических процессов. Интегрирующим же понятием, охватывающим все проявления всеобщей связи социальных явлений и процессов, вы­ступает категория детерминации. *

Тем самым причинность, на первый взгляд представляет собой «лишь» одну из форм детерминации. Однако ее роль, по сравнению с другими факторами, влияющими на преступность, значительно выше. Как отмечает В. Н. Кудрявцев, «причинность есть внутреннее содер­жание детерминации, ее сущность».3

Различия между категориями причинности и детерминированности становятся особенно заметными в процессе исследования преступнос­ти на микроуровне. Если исходить из строгого понимания первой, то следует отметить необходимость наличия жесткой связи, предусмат­ривающей неизбежный переход от одного явления (причины) к друго­му (следствию). Такого рода соотношение можно наблюдать, пожалуй, только при рассмотрении ограниченного числа простейших случаев. Изучая же множество противоправных деяний, криминологи прихо­дят к выводу о многообразии связей подобного рода, их неоднородно­сти и неодинаковом действии в различных ситуациях. Смешиваясь, переплетаясь между собой, они не позволяют установить простые, оп­ределенные зависимости.

Такие явления лишь вероятностно определяют возможность совер­шения преступлений каким-либо числом индивидов; установление конкретного субъекта далеко не всегда представляется возможным.

Одной из наиболее употребляемых в криминологии категорий яв­ляется «причина». Ее можно определить как «явление, непосредствен­но обусловливающее, порождающее другое явление — следствие».4 При этом в процессе рассмотрения всего многообразия реальности предполагается выделение лишь некоторой группы явлений или их системы, в рамках которой устанавливается соподчиненное отноше­ние между определенными явлениями и процессами, составляющими криминологический комплекс.

* Детерминация — понятие, производное от лат. determinatre, что означает «определять».

87

Факторы, обусловливающие преступность

Явление (процесс, событие) выступает в качестве причины другого явления (процесса, события), если:

• первое предшествует второму во времени;

• первое является необходимым условием (предпосылкой, осно­вой) возникновения второго, и наконец,

• первое закономерно (не путать с неизбежностью), а не случайно продуцирует второе.

В нашем случае конкретный фактор может являться причиной лишь какого-либо одного противоправного нарушения. Когда же идет речь о таких сложных явлениях, как преступность, необходимо иметь в виду множество причин, определяя среди них основные и второсте­пенные, объективные и субъективные, постоянные, временные и про­чие. Исходя из этого, А. И. Долгова пришла к выводу о том, что «не существует какой-либо общей, основной, главной причины, которая исчерпывающе объясняет происхождение преступности в конкретных условиях во всем ее разнообразии».5 Критически подойдя к процити­рованному положению, В. Н. Кудрявцев резонно замечает, что «все дело в том, на каком уровне анализируется поставленный вопрос. Рас­сматривая проблему причин преступности на наиболее высоком — об­щесоциальном или, точнее, философском уровне, можно утверждать, что, хотя в разных социально-экономических формациях, в различных исторических условиях причины преступности не одинаковы, все же их объяснение имеет нечто общее: в основе этих причин всегда лежат объективные социальные противоречия».6 Именно с таких методоло­гических позиций и будет рассмотрен нами современный причинный комплекс (см. пп. 5.2 и 5.3 настоящей главы).

Если причины преступности — это негативные явления, вызываю­щие ее, то условия преступности — это явления, способствующие их действию. Среди условий преступности обычно выделяют объектив­ные и субъективные или внешние и внутренние. Такое деление дает возможность в каждом конкретном случае установить условия воздей­ствия на человеческое поведение извне и влияние внутренних, лично­стных особенностей индивида на его поступки.

Рассматривая преступность как социальное явление, следует иметь и виду, что оценка одних'явлений в качестве причин, а других — в каче­стве условий всегда будет носить относительный характер. В разных случаях одно и то же явление может выступать либо причиной, либо условием. Тем не менее, иерархическое разделение детерминант пре-

Глава 4

ступности на причины и условия позволяет избежать серьезных мето­дологических изъянов так называемой «теории факторов».

В криминологической теории, как и в общественных науках в це­лом, термин «фактор» применяется достаточно широко. Под ним по­нимается «причина, движущая сила какого-либо процесса, определя­ющая его характер или отдельные его черты».7 Факторный подход в криминологии зародился еще в XIX в. (Ч. Ломброзо, Э. Ферри, И. Я. Фойницкий и др.), когда сформировалась упомянутая выше тео­рия. Она выражается в многочисленных концепциях, которые, ставя во главу угла один определенный или группу ведущих признаков (об­стоятельств), объясняют их действием содержание, природу, характер изменений изучаемого явления, процесса. Таким образом, в «теории факторов» отдается предпочтение лишь какой-то определенной сто­роне действия одного или нескольких факторов. В качестве примера можно привести концепции, которые объясняли развитие общества действием ведущей движущей силы — географической средой, демо­графическими особенностями народов, их психологическим складом, религией, техническим прогрессом.

Истории криминологии известно немало примеров, свидетельству­ющих о формальном подходе к выбору ведущих факторов, которые, с точки зрения исследователей, определяют сущность преступлений, рассматриваются как главные признаки, доминирующие в процессе правонарушений.

Так, один из активных проповедников теории факторов (ее положе­ния разделяли также представители социологической школы уголов­ного права Ф. Лист, А. Принс, Г. Тард, другие социологи и криминоло­ги) итальянский социолог Э. Ферри основывал свои взгляды на системе Марселли, разработанной применительно к объяснению при­чин самоубийств. Эта система включала четыре группы факторов:

• космические явления (климат, время года, дня, ночи и т. д.);

• этнические и демографические влияния (раса, национальность, антропологические признаки, нравы);

• социальные влияния (цивилизация, вероисповедание, образова­ние, торговля и промышленность, государственное хозяйство, гу­стота населения);

• индивидуальные психобиологические влияния (пол, возраст, гражданское состояние, профессия, общественное положение, темперамент).

89

Факторы, обусловливающие преступность

По справедливому мнению авторов курса криминологии, «подход к явлениям общественной жизни с позиции «теории факторов» вклю­чил в себя два главных порока позитивизма. Во-первых, он затемнил влияние главных, определяющих развитие общества факторов, таких как способ производства, материальные условия жизни общества, об­щественные отношения в процессе производства и многие другие фак­торы, производные от этих основных. Во-вторых, «втягивал» в орбиту исследования преступности конгломерат случайных явлений, произ­вольно относимых к факторам, определяющим происхождение пре­ступности».8

В современной криминологии термин «фактор» применяется много-планово. Это — и причина, движущая сила рассматриваемого процесса, определяющая его характер, отдельные черты. Это — и группа причин, объединенных каким-либо ведущим признаком, в данном случае высту­пающая в качестве доминанты развития, изменения изучаемого явле­ния. Это — и простая подмена категорий «причина», «условие», «обсто­ятельство» понятием «фактор».9 По мнению К. К. Горяинова, фактором можно считать и причину, и условие (необходимое и сопутствующее), и явление, состоящее в функциональной связи и т. д. Под фактором надо понимать определенное свойство социальных процессов и явлений, их взаимообусловленных сочетаний быть двигателем, переменной в фор­мировании и изменениях состояния криминологической обстановки.10

Преступность нельзя рассматривать одномерно, лишь с одной точ­ки зрения. В связи с этим в каждом конкретном случае целесообразно наметить целый ряд ориентиров, целей и задач, которые позволили бы установить наиболее объективную картину исследуемого процесса. В современной криминологии наметилось несколько методологиче­ских подходов к установлению причинного комплекса преступности. Некоторые ученые считают, что природа преступлений в целом одно­родна и бессмысленно подразделять обстоятельства на те, которые влияют на единичное противоправное поведение («микропреступле­ние»), и те, которые формируют преступность как множество поведе­ний, повторяющихся в какой-либо системе, во времени и пространстве с большей или меньшей частотой («макропреступление»)." Посколь­ку причины рассматриваемого процесса являются одними и теми же, то различия состоят в интенсивности их воздействия и в степени зави­симости поведения людей от этих факторов.

Другие исследователи представляют себе причинный комплекс пре­ступности весьма многообразным и разнородным и поэтому требую-

90

Глава 4

щим разделения на иерархические уровни.12 Как справедливо отмеча­ет В. Н. Кудрявцев, «надо признать, что полноценное представление о причинах преступности не может быть получено одним лишь методом микрокриминологического исследования».13 Тем самым вполне плодо­творным будет различение:

• общих причин преступности;

• причин отдельных видов преступлений;

• причин конкретных преступлений.

На каждом из обозначенных уровней действуют и соответствую­щие условия, благоприятствующие развитию причин преступного поведения.

4.2. Концепции причин преступности

Выявление причин преступности помогает познать сущность любо­го общественного и государственного устройства и прежде всего его пороки, обычно маскируемые власть предержащими. Хорошо об этом сказал А. Н. Трайнин: «Преступность не самая значительная сторона в социальной жизни, но преступность обладает иным весьма важным свойством: она отражает и резюмирует все влияние окружающей сре­ды. Оттого преступность неубывающая, а тем более преступность рас­тущая — грозное свидетельство неблагополучия в самих основах со­временного общества».14 Характерно, что эта мысль была высказана на рубеже 20-30-х гг. истекшего столетия, когда отечественная кримино­логия была подвергнута разгрому именно за то, что она вторгалась в сферу явлений, порождающих социальное неблагополучие. Напротив, возрождение криминологии в нашей стране началось с исследования (на первых порах просто констатации) причин преступности. Правда, предпринимались попытки обосновать возможность существования преступности и без причин, внутренне присущих данному (социали­стическому) обществу.

Все многообразие взглядов на причины преступности можно свести к двум основным направлениям (школам, концепциям):

• социологическому;

• биологическому.

Первое направление нередко отождествляют с марксистской концеп­цией причин преступности, хотя оно возникло за несколько столетий до

91

Факторы, обусловливающие преступность

рождения К. Маркса и Ф. Энгельса. Так, Т. Мор указал на причинную обусловленность (детерминированность) преступности определенны­ми социальными явлениями и прежде всего частной собственностью, порождающей глубокие антагонизмы в обществе. Аналогичные сужде­ния высказали Т. Кампанелла, Д. Верас, Ж. Мелье и другие мыслители. При этом, вопреки высказанному в криминологической литературе мнению о том, что социалисты-утописты XVI-XVII вв. считали част­ную собственность единственной детерминантой преступности,15 они определяли круг криминогенных факторов значительно шире. Напри­мер Т. Мор в своей «Утопии» (1516) писал: «Разве не посылают прямо на разбой своих поклонников после предварительного быстрого опусто­шения их кошельков, все эти харчевни, притоны, публичные дома в виде винных и пивных лавок, наконец, столько бесчестных игр...?»16

Конечно, наиболее отточенными выглядят суждения о природе пре­ступности и ее причинах в работах основоположников марксизма. На­пример вполне современна следующая констатация Маркса: «Паупе­ризм с увеличивающейся скоростью порождает пауперизм. Но в той же мере, в какой растет пауперизм, растет и преступность, и деморали­зуется самый источник жизни народа — молодежь».17 Не менее акту­альными для нашей действительности выглядят выводы Ф. Энгельса о преступности как форме возмущения рабочих против буржуазии:

«Первой, наиболее грубой и самой бесплодной формой этого возмуще­ния было преступление. Рабочий жил в нужде и нищете и видел, что другим людям живется лучше, чем ему. Ему было непонятно, почему именно он, делающий для общества больше, чем богатый бездельник, должен терпеть такие лишения. Нужда к тому же побеждала его тра­диционное уважение к собственности — он воровал...».18

Социологическое объяснение природы преступности предложено в теории аномии («разрегулированности»), разработанной Э. Дюркгей-мом (1897 г.). Явление аномии возникает во время кризисов и резких социальных перемен, когда многие общепринятые нормы социального поведения перестают соответствовать ожидаемым результатам. Поте­ря идеалов, крушение культурных ценностей и норм ведут к социаль­ной дезорганизации, что в конечном итоге способствует росту правона­рушений.

Теория аномии получила широкое развитие на Западе. Р. К. Мертон в качестве основной причины девиации считал разрыв между культур­ными ценностями общества и социально одобряемыми средствами их достижения. Т. Хирши ввел понятие социальных обручей, т. е. обще-

92

Глава 4

93

Факторы, обусловливающие преступность

принятых ценностей, которые «скрепляют» общество и не допускают развития процесса аномии.

Близки к социологическим теориям по своей сути культурологиче­ские концепции, объясняющие причины преступности конфликтом между нормами культуры общества и субкультуры отдельных соци­альных групп (Селлин, Миллер), обучением противоправному пове­дению в ходе восприятия норм и ценностей преступных групп (Са-терленд), возможностью повторения «успеха» преуспевающих лиц из числа членов организованных преступных групп (Клауорд, Оулин)

19

И Т. П."

Что касается биологических концепций причин преступности, то сле­дует отметить, что они редко формулируются криминологами в чистом, рафинированном виде. Пожалуй, лишь ее «отец», Ч. Ломброзо, да и то на первом этапе своих исследований, исповедовал ее в таком качестве. Он писал: «Внезапно, однажды утром мрачного декабрьского дня, я об­наружил на черепе каторжника целую серию ненормальностей... анало­гичную тем, которые имеются у низших позвоночных. При виде этих странных ненормальностей — как будто бы новый свет озарил темную равнину до самого горизонта — я осознал, что проблема сущности и про­исхождения преступников была разрешена для меня».20

Биологические (поскольку их сторонники в своем большинстве при­знают значимость социальных факторов — их правильнее называть био­социальными или социально-биологическими) теории причин преступ­ности не получили широкого распространения в отечественной кри­минологии. Дело в том, что в России к возникновению и развитию названной науки были причастны преимущественно правоведы, а юриспруденции вообще, по справедливому замечанию А. И. Долго­вой, «присущ социологический, в широком смысле слова, взгляд на мир».21 Первым, кто публично обнародовал свои суждения относи­тельно причин преступности, стал М. В. Духовской. В октябре 1872 г. он, в то время 23-летний доцент Демидовского юридического лицея, во вступительной лекции к курсу уголовного права провозгласил, что «главнейшая причина преступлений — общественный строй. Дурное по­литическое устройство страны, дурное экономическое состояние обще­ства, дурное воспитание, дурное состояние общественной нравственно­сти и целая масса других условий... — причины, благодаря которым со­вершается большинство преступлений».22

Аналогичный концептуальный подход к причинам и условиям, по­рождающим преступность, обнаруживается в трудах таких представи­

телей социологической школы уголовного права, как И. Я. Фойницкий, П. И. Люблинский, М. П. Чубинский, X. М. Чарыхов, А. А. Жижиленко, С. К. Гогель, Е. Н. Тарновский и др.

Известный впоследствии криминолог и тюрьмовед М. Н. Гернет в своей речи, произнесенной 14 июня 1906 г. перед защитой в Москов­ском университете диссертации, представленной на соискание ученой степени магистра уголовного права, торжественно заявил: «Со времен древности юстиция изображается в виде богини с повязкой на глазах и мечом в руках. Сорвем с нее повязку, и пусть она увидит, что сотни тысяч, которые проходят перед нею в тюрьмы и на каторгу, кого она, не уставая, до сих пор разила своим мечом, — жалкие нищие, обитатели темных углов и серых подвалов, жители чердаков и мансард, голод­ные, страдающие от несчастий бедности. Изучение факторов преступ­ности даст нам возможность взять меч у правосудия и дать богине-женщине другую эмблему борьбы с преступностью — рог изобилия, и пусть она щедро и справедливо распределяет из него все блага, отсут­ствие которых приводит так многих к преступлению».23

Увы, последовавшая череда войн и революций, небывалая разруха всего народного хозяйства надолго отодвинули воплощение мечты о «роге изобилия». Обострившиеся до предела социальные противоре­чия обнажали механизм детерминации преступности. Однако «золо­той век» для социологического объяснения природы преступности и ее причин отнюдь не наступил. Дело в том, что господствующим стало мнение, будто «самим фактом совершения Великой Октябрьской со­циалистической революции в Советском государстве были надорваны социальные корни преступности».24

Это привело к значительному оживлению биологизаторских воззре­ний на причины преступности,25 которых в дореволюционной России придерживалось небольшое число исследователей (П. Н. Тарковская, Д. А. Чиж и некоторые др.).

В окарикатуренном виде идея Ломброзо была выражена в книге тифлисского криминолога М. Шарашидзе «Типы уголовных преступ­ников Тифлиса». Названный автор давал, скажем, такую характери­стику вору: «Вор... вызывает особенное отвращение. Его можно момен­тально опознать. Его характеризует выпяченное вперед рыло одного животного, и он не смеет смотреть прямо в глаза. Его глаза подобны глазам козла, залезшего в огород».26 Грузинский коллега вряд ли до­жил до наших дней. Иначе он смог бы воочию убедиться, сколь респек­табельно может выглядеть современный вор (особенно сверхкруп-

94

Глава 4

ный) и с каким достоинством он глядит в глаза (в частности, с экрана телевизора) миллионам своих сограждан.

В значительно более наукообразной форме выразил свои воззрения на природу преступности проф. Е. К. Краснушкин. Следуя концепции Кречмера, он в своей статье «Опыт психиатрического построения ха­рактеров у правонарушителей» (1927 г.) попытался дать психиатри­ческую характеристику целым государствам: «шизотимный Египет, циклотимная Греция и эпилептотимный Рим», а по поводу России на­писал, что все ее историческое прошлое «взращивало черты эпилепто-тимии. Особенно ярким это эпилептотимическое направление нашего исторического развития оказывается при сопоставлении с шизотими-ческим развитием Запада».27

Однако никакие маневры не могли спасти криминологию от разгрома на рубеже 20-30-х гг. XX в. Для советского государства, консолидиро­вавшего общество в преддверии новых схваток с враждебным окружени­ем, было тактически невыгодно обнажение социальных противоречий. С другой стороны, наличие прирожденных противоправных наклонно­стей человека исключало быструю «перековку» преступников, вовлече­ние их в грандиозные проекты преобразования природы и общества.

В возрожденной в 1950-е гг. отечественной криминологии подавля­ющее большинство ученых объявляли себя последовательными про­водниками социального понимания преступности. И это понятно, по­скольку признание роли биологического фактора влекло за" собой обвинение в антимарксизме.

Пожалуй, лишь саратовский профессор И. С. Ной решился обнаро­довать, а потом неуклонно отстаивать отличную от господствовавшей точки зрения позицию. «...В социалистическом обществе, — писал он, — социальная среда уже не может выступать тем внешним факто­ром, который сам по себе способен обусловить преступное поведение, как это имеет место в эксплуататорском обществе... и причины пре­ступности в обществе, строящем коммунизм, очевидно, следует искать в явлениях другого порядка».28 Констатируя вместе с тем социальную природу современной ему преступности и ее закономерный характер, И. С. Ной считал необходимым указать, что «...социальная природа преступности вовсе не означает поиска ее причин с обязательным уче­том экономических условий жизни людей».29

Сейчас легко говорить об ошибочности этих суждений. Но в годы, когда наука находилась под пристальным вниманием неистовых рев­нителей чистоты идеологии (ныне многие из них столь же ревностно

95

Факторы, обусловливающие преступность

воюют с коммунистическими идеями), именно И. С. Ной, вызвав на себя «огонь» критики, вольно или невольно позволил себе сказать об обществе «победившего социализма» столько, сколько в ином контек­сте сказать было бы вряд ли возможно. В получении заслуженной Го­сударственной премии СССР ведущими советскими криминологами немалую роль сыграли труды и воззрения И. С. Ноя.

Сходное значение имели биокриминологические теории на Западе. Критикуя утверждения о существовании прирожденных преступных качеств человека, американские ученые Д. Валлерстайн и К. Уайл еще в 40-х гг. провели исследование, в ходе которого были опрошены 1020 мужчин и 678 женщин, проживающих в Нью-Йорке и принадле­жавших в основном к высшим социально-экономическим группам. 91% опрошенных ответил, что они в течение своей жизни совершили по меньшей мере одно преступление, причем к уголовной ответствен­ности за это они никогда не привлекались.30

В постперестроечное время, когда биосоциальные взгляды на пре­ступность потеряли свою опасность для одобряемого властью миропо­нимания и, напротив, даже желательны для нее, следовало, казалось, ожидать оживления соответствующей концепции. Однако в давний спор между представлениями двух школ вмешалась сама жизнь, вла­стно указав на абсолютное превосходство социальных факторов. Этот спор, конечно, затих не навсегда и возобновится при стабилизации об­щественно-политической обстановки в стране.

Главным и, думается, неопровержимым аргументом сторонников социологического подхода к объяснению причин преступности явля­ется переживаемый ныне беспрецедентный для этого века (не считая 1917-1920 гг.) рост преступности. Никакими изменениями челове­ческого организма, а тем более его генотипа, этот взрыв преступности не объяснить.

Приведем лишь несколько показателей. Если в 1977 г. в Российской Федерации было зарегистрировано чуть более 824 тыс. преступлений, то в 1993 г. эта величина приблизилась к 2800 тыс. Одновременно рос­ла и тяжесть преступлений, их суммарный вред для общества. Если в 1987 г. от различных преступлений погибло 25 706 чел., то в 1993 г. — уже 75 365 чел. (практически столько же, 75 510 чел., погибло и в 1995 г.).

Правда, эта прогрессия неожиданно для многих была прервана в 1994 г., когда массив преступлений сократился, по сравнению с 1993 г., на 6,0% и составил около 2,6 млн. Подобное явление отмечалось затем

96

Глава 4

в 1996,1997 и 2000 гг., когда количество зарегистрированных преступ­лений снижалось, соответственно, на 4,7,8,7 и 1,6% (!), составив на ру­беже веков 2,95 млн. Однако анализ данных официальной статистики показывает, что это снижение является во многом искусственным, т. е. регулируемым, указывающим всего лишь на увеличение доли незаре­гистрированных, латентных преступлений. Вот тому доказательства. При отмеченном сокращении общего числа выявленных преступлений число убийств (их латентность является сравнительно незначитель­ной) увеличилось с 29,2 тыс. в 1993 г. до 32,3 тыс. в 1994 г. Или возьмем два крупнейших города России — Санкт-Петербург и Москву. Извест­но, что криминогенные факторы в столице России действуют в не меньшей, если не в большей степени, чем в Санкт-Петербурге. Между тем регистрация преступлений в них существенно разнится: в 1997 г. в Санкт-Петербурге зарегистрировано 78 680 преступлений, а в Моск­ве — лишь 70 536 преступлений (в 1993 г. эта разница была еще более внушительной, составляя в абсолютном значении 42 527 преступле­ний!). И это при том, что Москва по численности населения более чем в два раза превосходит Санкт-Петербург. Но все становится на свои места, когда мы сравним эти мегаполисы по числу убийств: за 1997 г. в Санкт-Петербурге их зарегистрировано 769, тогда как в Москве — 1477.

Мы разделяем мнение ряда экспертов о том, что в России в конце 1990-х гг. реально совершается более 10 млн преступлений в год. При­чинами же латентности являются не только манипуляции должно­стных лиц правоохранительных органов со статистическими сведени­ями, но и все большее неверие потерпевших в возможности органов власти изобличить виновных и возместить причиненный вред, вслед­ствие чего они избегают заявлять о случившемся. Растут также мас­терство преступников и их коррупционные возможности.31

Впрочем, не следует преувеличивать и выявляемость убийств в со­временных условиях. Как заявил на пресс-конференции исполняю­щий обязанности начальника ГУВД Москвы генерал-лейтенант мили­ции В. Швидкин, в 1999 г. столичная милиция сокрыла более 14 тыс. преступлений. Среди них — 86 убийств. Аналогичная картина наблю­дается в Санкт-Петербурге. По данным прокурора И. Сидорука, в 2000 г. прокуратурой было выявлено более 5,5 тыс. преступлений, ра­нее укрытых сотрудниками милиции. Следствием' такой активности стал беспрецедентный рост регистрации преступлений в г. Москве: в 2000 г. их прирост составил 41% (!). А в абсолютном значении (зафик-

97

Факторы, обусловливающие преступ ность

сировано 109 506 преступлений) Москва наконец обогнала так назы­ваемую «криминальную столицу» Санкт-Петерубог, где в том же году было выявлено всего 97 704 преступления (снижение на 4,9%).

Резюмируя наши взгляды на генезис преступности, мы считаем, что единой причиной преступности является та степень развития соци­альных противоречий, вызванных расколом общества на классы, кото­рая с необходимостью вызвала появление сначала опасных для данно­го устройства общества посягательств, а потом (или вместе с ними) и возникновение особой отрасли права — уголовного, подкрепленного силой государства. Эта причина подвергалась серьезным видоизмене­ниям (модификациям) при переходе от одной общественно-экономи­ческой формации к другой, но неизменно сохраняла свою сущность. Она не потеряла своего значения и в настоящее время, продуцируя, как было отмечено, уголовно-противоправные деяния с невиданной силой. Здесь будет уместно отметить, что очередная попытка искус­ственного «снижения» уровня преступности, как и следовало ожидать, не удалась и в 2001 г. прирост преступности вновь приобрел положи­тельное значение. Так, в Ленинградской области (данные за 9 месяцев) он составил 7,7%, а число тяжких и особо тяжких преступлений в дан­ном регионе выросло на 9,2%.

Конечно, межклассовые противоречия не исчерпывают всего спект­ра социальных противоречий. К ним относятся также межрасовые, межгосударственные (или между группами, блоками государств), межнациональные, межконфессиональные, внутриклассовые, меж­личностные (в том числе между микрогруппами) и, наконец, внутри-личностные противоречия, которые все вместе и каждое в отдельности влияют на состояние преступности, в частности на ее рост.

4.3. Краткая характеристика современного состояния причинного комплекса

Среди детерминант преступности, как уже было сказано, ведущими являются противоречия между основными классами общества. В совет­ский период это положение было общепризнанным.32 Основываясь на этом, Д. А. Шестаков определял преступность как «свойство классово­го общества порождать массовое совершение опасных для него дея­ний».33 В настоящее время ситуация резко изменилась. Большинство авторов отрицают классовый подход к объяснению преступности либо

4-2473

98

Глава 4

замалчивают его. Лишь иногда можно встретить косвенное упоминание о классовых противоречиях, генерирующих современную преступность.34

Однако есть ученые, которые осмеливаются преодолеть это своеоб­разное «табу». Так, О. В. Старков пишет: «Причины социальных явле­ний кроются как внутри классов и государств (внутренние — эндоген­ные причины, т. е. побудительные силы, например классовая ненависть, толкающая один класс к политической борьбе с другим, вплоть до от­крытого насилия, революционного выступления, иногда вооруженно­го), так и в отношениях между ними (внешние — экзогенные причины, международная конфликтная ситуация)».35

Правда, крах иллюзорных надежд на быстрое и, главное, безболез­ненное «врастание» России в капитализм заставил некоторых крими­нологов более объективно оценить полезность классового подхода к проблеме генезиса преступности. Так, В. Н. Кудрявцев, оценивая дан­ное Н. Ф. Кузнецовой еще в 1969 г. определение преступности как яв­ления классового общества пишет: «В этом определении оспорить можно разве лишь указание на классовую характеристику общества как на якобы универсальную. Но вместе с тем нужно признать, что никто еще не наблюдал преступности в бесклассовом обществе».36

В целом остался верен своим научным убеждениям и такой видный криминолог, как И. И. Карпец.37 Однако он счел необходимым сделать несколько оговорок, среди которых и следующая: «...Смешно, конеч­но, говорить, что перечень составов преступлений носит классовый характер, что убийства — классовы, кражи — тоже, мошенничества — тоже и т. д.».38

Мы постараемся доказать, что в таком подходе нет ничего смешно­го. Современное российское общество раскололось на два класса — бедных и богатых (конечно, такое деление не полностью соответству­ет, так сказать, «каноническому» понятию классов), пропасть между которыми стремительно расширяется и углубляется. По данным ака­демика Г. В. Осипова, предельно критическим значением в мировой практике является соотношение доходов 10% самых богатых и 10% са­мых бедных групп населения как 10:1. В России (данные 1995 г.) это соотношение достигло уже 14:1. Эта пропасть чревата социальными антагонизмами, страшными по своей разрушительной силе. Само фор­мирование имущего класса сопряжено с цепью особо тяжких преступ­лений, прежде всего, конечно, экономических, но не только. Прямые потери от насильственных преступлений в ходе этого процесса уже составили тысячи убитых и десятки тысяч искалеченных.

99

Факторы, обусловливающие преступность

Вот конкретные статистические сведения. В 1995 г. заработная пла­та 90% россиян была около 240 тыс. руб., подавляющее большинство из них (с учетом роста стоимости коммунальных услуг, транспортных тарифов, одежды и других предметов первой необходимости) оказа­лись ниже черты бедности. Уровень их жизни упал по сравнению с 1985 г. в 7,9 раза. В последние годы к прежним бедам добавилась но­вая — хронические задержки выдачи заработной платы, пенсии, соци­альных пособий. В Санкт-Петербурге сумма просроченной задолжен­ности по заработной плате на 1 октября 2001 г. составила 317 млн руб., а в Ленинградской области — 166 млн руб., увеличились с 1 января того же года соответственно на 16,1 и 23,5%.

Проведенные социологами исследования показали тесную взаимо­связь между размером задолженности по выплате заработной платы и числом зарегистрированных преступлений (коэффициент корреляции равен +0,67).39 Столь высокая статистическая плотность — весомое доказательство того факта, что лишение трудящихся законно зарабо­танных ими денег является одной из действенных причин стремления получить эти деньги уже противоправным способом.

Если эти цифры недостаточно убедительны, обратимся к материа­лам, подготовленным руководителем Центра по разработке комплекс­ных экономических программ «Модернизация» Е. В. Гильбо.40

Для того чтобы соответствующие показатели стали сопоставимыми, специалисты Центра ввели условную единицу, получившую название «брежневский рубль». Для показателей 1984-1991 гг. она точно отра­жает понятие «постоянные цены». Для показателей последующих лет эта единица взята с учетом инфляционных процессов.

О падении жизненного уровня подавляющей части населения Рос­сии говорят такие данные. Если в 1990 г. средняя заработная плата со­ставляла 257,8 руб., то в 1994 г. она оказалась равной 77,4 руб., а в 1995 г. — всего лишь 62,0 руб. То же произошло и со средней пенсией (1990 г. - 90,0 руб., 1994 г. - 34,9 руб., 1995 г. - 29,7 руб.).

С 1991 г. в стране появились официальные безработные — 0,1 млн чел. По сообщению заместителя министра труда и социального развития М.Москвиной к октябрю 1998г. число безработных составило 8,5 млн чел., или 11,5% экономически активного населения (хотя офи­циально таковыми числились лишь 1,75 млн). По ее же данным, дли­тельность безработицы в России в среднем составляет 7,5 месяца. 60% безработных — женщины. В Санкт-Петербурге, который до августа 1998 г. считался чуть ли не единственным субъектом Российской Фе-

100

Глава 4

дерации, где удалось обуздать это социальное зло, число безработных менее чем за два месяца увеличилось на 7 тыс. чел. и составило 34 473 чел.

О разрушительных социальных, в том числе криминогенных, по­следствиях безработицы писали социологи и криминологи еще XIX в. Достаточно сказать, что в 2000 г. среди выявленных преступников старше 16 лет 54,8% не имели постоянного источника дохода. А в ряде регуонов этот показатель значительно выше. Так, в Кабардино-Балка-• рии он составил 75,5%, в Чечне — 74%, Астраханской области — 73,6%, Краснодарском крае — 67%, Калининградской области — 66,6%.

Одним из важнейших показателей уровня жизни населения является обеспеченность благоустроенным жильем. Если в 1990 г. было введено 61,7 млн м2 жилья, то в 1996 г. — всего 34,3 млн м2. За этот же период сдача домов после капитального ремонта уменьшилась в 4 раза, а по сравнению в 1980 г. — в 7,6 раза.

Результатом отмеченных процессов стало резкое увеличение смерт­ности и не менее резкое снижение рождаемости. Это особенно харак­терно для Санкт-Петербурга и Ленинградской области, где в 2001 г. (данные за 9 месяцев) умерло, соответственно, 57,1 и 25,0 тыс. чел., а родилось, соответственно, лишь 25,0 и 9,0 тыс. чел. Ожидаемая про­должительность жизни населения уже в 1995 г. составила всего 64 года (57 лет — у мужчин и 71 год — у женщин), что на 11-15 лет меньше, чем в США, Великобритании, Швеции и Японии. В 2001 г. средняя продолжительность жизни в России снизилась до 55,5 лет, тогда как в Белоруссии она составила 60,1 лет, в Эстонии — 60,8 лет, не говоря уже о Швейцарии (72,1 года) или Японии (73,8). Демографическая ситуа­ция в данном регионе вряд ли изменится в лучшую сторону и в бли­жайшей перспективе: в 1996 г. число заключенных браков в Санкт-Пе­тербурге уменьшилось на 16%, а в области — на 18%.

Еще более резко социально-экономическая обстановка в стране обострилась после известных событий 17 августа 1998 г. Доходы ниже прожиточного минимума в октябре этого же года имели уже 42 млн россиян или 28,6% всего населения страны, тогда как в октяб­ре 1997 г. к беднейшему слою относилось 30,8 млн чел. (20,9% насе­ления). В 2001 г. число бедняков достигло 47,2 млн человек. В июне 2001 г. прожиточный минимум в Санкт-Петербурге увеличился на 2,6% и составил в среднем 1791,4 руб. При этом для мужчин в трудо­способном возрасте он достиг 2265 руб., для женщин в том же возра­сте — 1896,2 руб., для пенсионеров —1246,8 руб. Средняя же зарпла-

101

Факторы, обусловливающие преступность

та в учреждениях образования Санкт-Перебурга на тот же момент со­ставляла 2250 руб., культуры и искусства — 2323 руб., здравоохра-ния — 2393 руб.

Столь неблагоприятное развитие российского общества напрямую связано с массовым совершением различного рода преступлений, при­чем не только против собственности (трудно назвать многие из них корыстными в полном смысле этого слова), но и против личности, по­рядка управления, природопользования и др.

Опрометчивым, однако, будет мнение о том, что преступное пове­дение является уделом исключительно малоимущих, социально ущемленных слоев. Богатство, нажитое неправедным путем, обладает разрушительной криминогенной силой, духовно опустошает его но­сителей.

Склонность состоятельных классов к совершению преступлений была подмечена давно. Так, К. Маркс писал: «Именно в верхах буржу­азного общества нездоровые и порочные вожделения проявлялись в той необузданной — на каждом шагу приходящей в столкновение даже с буржуазными законами — форме, в которой порожденное спекуля­цией богатство ищет удовлетворения сообразно своей природе, так что наслаждение становится распутством, а деньги, грязь и кровь слива­ются в один поток. Финансовая аристократия как по способу своего обогащения, так и по характеру своих наслаждений есть ни что иное, как возрождение люмпен-пролетариата на верхах буржуазного обще­ства».41 Марксу зачастую приписывают и нижеследующее высказыва­ние, хотя оно взято из работы Т. Даннинга «Тред-юнионы и стачки» (приводится в первом томе «Капитала»): «Обеспечьте 10% и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попи­рает ногами все человеческие законы, при 300% нет такого преступле­ния, на которое он ни рискнул бы хотя под страхом виселицы».42

Последовательно раскрывал классовый характер преступности и В. И. Ленин. Скажем, он отмечал: «Монополия прокладывает себе до­рогу всюду и всяческими способами, начиная от «скромного» платежа отступного и кончая американским (сейчас его скорее следует назы­вать «российским» — С. М.) «применением динамита к конкуренту».43 Не менее значимо для современности и его высказывание относитель­но того, что буржуазия, стремясь к получению прибыли, «продает ро­дину и вступает в торгашеские сделки против своего народа с какими угодно чужеземцами».44 И уж совсем злободневно звучит американ-

102

Глава 4

екая поговорка, которую В. И. Ленин не раз приводил в своих работах:

«Если вы украдете кусок хлеба, вас посадят в тюрьму, а если вы укра­дете железную дорогу, вас назначат сенатором».45

Роль политического противоборства в генезисе современной пре­ступности изучена совершенно недостаточно. Весьма ценными, в связи с этим, представляются следующие суждения, высказанные И. И. Карпецом: «Ничто не разводит людей на различные полюса столь непримиримо, как политическое несогласие. Политические интересы в подавляющем большинстве случаев связаны... с борьбой за власть, в процессе которой в выборе средств политические антиподы не очень-то церемонятся. Трагические страницы человеческой истории написаны кровью людей, проливаемой политиками ради политических интересов и в борьбе за власть. Отцы убивали сыновей, и, наоборот, жены травили мужей или своих соперниц, фавориты проливали кровь своих соперни­ков, товарищи по партии ликвидировали друг друга, терзаемые зави­стью, стремлением занять руководящее место или стремлением утвер­дить свои, порой сомнительные, идеологические установки. В этой «борьбе» гибли женщины и дети, не притязавшие на власть, но «при­касавшиеся» к тем, кто эту власть имел, и сотни тысяч людей, которых подозревали в поддержке противников или мысливших иначе. При­чем преступления подобного рода в статистику преступности не попа­дали, преступлениями (в правовом смысле) во многих случаях не счи­тались».46

Грозным криминогенным потенциалом обладают межнациональные противоречия. В ходе войн и конфликтов, возникших на этой почве на территории бывшего СССР, уже погибли десятки тысяч человек. За вре­мя контртеррористической операции на Северном Кавказе ( со 2 авгу­ста 1999 г. по июль 20001 г.) погибло 3433 военнослужащих и милицио­неров. Ранено — 10 160 чел. Потери федеральных сил в первой чеченской кампании (декабрь 1994 - май 1996 г.) составили убитыми 3836 чел., ранеными — 17 892 чел. и пропавшими без вести — 1906 чел. В вооруженных группировках националистов активное участие прини­мают преступники всех рангов, которые развязывают настоящий уго­ловный террор не только против враждебной нации, но и против зако­нопослушного населения в целом. Они успешно проникают в органы власти, вооруженные силы, привнося в их деятельность многие элемен­ты организованной и профессиональной преступности. Отголоски меж­национальных противоречий можно увидеть и в событиях в форме ху­лиганских проявлений, произошедших в ноябре 2001 г. в Москве.

103

Факторы, обусловливающие преступность

В значительной мере межнациональные противоречия дополняют­ся и углубляются религиозной нетерпимостью. Религиозные противо­речия могут расколоть единство людей одной и той же национально­сти (Югославия, Украина, др. страны ближнего и дальнего зарубежья). Конечно, сами по себе мировые религии (христианство, ислам, буд­дизм, иудаизм) не продуцируют преступного поведения, напротив, они способны консолидировать людей, удерживать их от аморальных и противоправных поступков. Однако верующих сравнительно легко вовлечь в реализацию своекорыстных планов, заставить умирать и убивать других ради наживы и удовлетворения непомерного честолю­бия тех, кто беззастенчиво эксплуатирует их религиозные чувства. Мировая история являет нам бесчисленное множество тому доказа­тельств. В значительно большей мере манипулировать сознанием и поведением людей позволяют новоявленные верования, когда богом провозглашается конкретное лицо с далеко не безупречным с точки зрения закона поведением («Белое братство», «Аум Синрике» и др.). «Обоготворенные» вожди накапливают огромные богатства, все чаще рвутся к политической власти, склонны жестоко подавлять всякое инакомыслие (притом не только в рядах своих сторонников).

Не меньшим, чем религиозный фанатизм, криминогенным потенциа­лом обладают все учащающиеся в нашей стране попытки оскорбить чув­ства верующих и надругаться над их святынями. Так, 4 декабря 1998 г. на выставке работ современных художников «Арт-Манеж», проходившей в Центральном выставочном зале в Большом манеже (Москва), была пред­ставлена экспозиция под названием «Юный безбожник». Посетителям предлагалось купить висевшие на стенде православные иконы как «за­мечательный исходный материал для богохульства». Одновременно за отдельную плату предлагались «услуги» по осквернению приобретенной иконы самими юными безбожниками либо покупателем под их руковод­ством. На иконах рисовались свастики, а потом на них плевали и топтали ногами. По мнению ряда священнослужителей, писателей, ученых и дея­телей искусства, этот акт явился проявлением сатанизма как синонима крайнего цинизма, жестокости и человеконенавистничества как идеоло­гии поклонения злу — насилию, растлению, смерти. Любые нравствен­ные ограничения, согласно этой идеологии, представляются «слабо­стью»; по этой причине для сатаниста не существует внутреннего запрета совершить любое чудовищное преступление.47

В современной России важнейшим фактором, продуцирующим пре­ступность, стал процесс криминализации значительной части обще-

104

Глава 4

ства, наличие организованной преступности. Действительность тако­ва, что уголовный мир уже сегодня способен сам воспроизводить пре­ступность. Такое саморазвитие обеспечивается главным образом лицами, уже совершившими преступления и имеющими опыт пре­ступного поведения, а также той частью преступников, которые оста­лись не выявленными и в силу этого безнаказанными. Официальная уголовная статистика подтверждает наличие неблагоприятных про­цессов и тенденций саморазвития преступности. В 2000 г. группой лиц по предварительному сговору было совершено около 348,3 тыс. пре­ступлений, а организованным группами (преступными сообщества­ми) — более 36 тыс. уголовно наказуемых деяний (прирост +9,6%). В этом же году среди выявленных преступников 384,5 тыс. оказались ранее судимыми. Ясно, что доля профессионалов в нераскрытых пре­ступлениях еще выше.

Особая роль в деле воспроизводства преступности принадлежит «ворам в законе», за которыми, как правило, «закреплена» определен­ная территория. В крупных городах лидеров несколько. «Воры в зако­не» и другие лидеры уголовной среды активно занимаются укрепле­нием воровских традиций. Этому придается большое значение, поскольку в преступную среду вливаются многочисленные новые силы, незнакомые с правилами криминалитета.48

Главным элементом в процессе расширенного воспроизводства пре­ступности стала организованная преступность, стремящаяся занять «командные высоты» в экономике и бизнесе. По расчетам Аналитиче­ского центра РАН, в 1995 г. контроль за криминогенным капиталом экономики страны достиг 55% основного капитала и 80% голосующих акций.49 В экономическом и социальном плане это означает сращива­ние легальной экономики с преступным бизнесом и резкое затрудне­ние борьбы с организованной преступностью.

В связи с изложенным, закономерна постановка следующего вопроса:

могут ли представители верхних слоев преступного мира управлять пре­ступностью как социальным явлением? Представляется, что в полной мере это невозможно. Криминальные авторитеты способны лишь обес­печить контроль и управление организованными преступными группа­ми на конкретной территории, поддержание традиций и воровской идео­логии. По мнению X. Д. Аликперова, этому способствует их внутренняя организация и отношения между участниками. Далее этих пределов про­цесс управления не зашел, хотя, пока теоретически, такое развитие в пер­спективе возможно.50 Эту оценку не разделяет В. С. Овчинский. Много-

105

Факторы, обусловливающие преступность

численные примеры подтверждают стремление представителей преступ­ного мира к «власти». Заполнение государственных институтов власти «выдвиженцами» из числа расхитителей государственной и обществен­ной собственности и так называемых лжепредпринимателей наиболее опасно с точки зрения уголовной политики государства и огосударствле­ния мафии, способной воспроизводить в этом случае преступность как социальное явление.51

Об опасности выхода из-под контроля групповой организованной преступности предупреждал еще в 1958 г. известный русский политик-монархист В. В. Шульгин, проведший около десяти лет в сталинских тюрьмах и лагерях. В своей книге-исповеди «Опыт Ленина» он писал:

«Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что «воры» (так бан­диты сами себя называют) — это партия, не партия, но некий организо­ванный союз, или даже сословие. Для них характерно, что они не только не стыдятся своего звания «воров», а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не воров... Это опасные люди, в неко­торых смыслах они люди отборные. Не всякий может быть вором! Су­ществование этой силы, враждебной всякой власти и всякому созида­нию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладевают бандиты. Ведь они единственные, что объедине­ны, остальные, как песок, разрозненны. И можно себе представить, что наделают эти объединенные «воры», пока честные объединяются».52 Те же мысли в поэтической форме высказал М. Волошин (1922 г.): «В нор­мальном государстве вне закона / Находятся два класса: / Уголов­ный / И правящий. / Во время революций / Они меняются местами, — / В чем / По существу нет разницы. / Но каждый / Дорвавшийся до власти сознает / Себя державной осью государства...»

В силу сказанного, наш прогноз на ближайшее будущее неутеши­телен. Наблюдаемые изменения в современной преступности свя­заны прежде всего с кризисными явлениями в экономической, политической и духовной жизни российского общества. Расшире­ние социальной базы преступности предопределило процессы ее быстрого развития. Происшедшее «пополнение» криминалитета за счет представителей новых социальных слоев, разных групп и кате­горий граждан, даже при принятии жестких мер со стороны госу­дарства, способно теперь длительное время обеспечивать внутрен­нее саморазвитие преступного мира.

106

Глава 4

4.4. Условия, способствующие существованию преступности

Действие очерченных в предыдущем параграфе причин преступно­сти было бы чрезвычайно затруднено, если бы в обществе отсутствова­ли явления и процессы, способствующие функционированию причин­ного механизма. Эти факторы, именуемые условиями, способствую­щими преступности, можно сравнить с питательной средой, в которой быстро размножаются болезнетворные микробы, являющиеся причи­ной недуга (а преступность нередко именуют социальной болезнью).

Наиболее очевидным и достаточно хорошо исследованным услови­ем преступности является пьянство (неумеренное потребление алко­голя) и алкоголизм (пьянство, перешедшее в труднопреодолимое, па­тологическое влечение к алкогольным напиткам). Однако и здесь встречаются значительные искажения действительного положения вещей. Скажем, россияне издавна представлялись самым «пьющим» народом в мире. На самом деле, хотя потребление алкогольных напит­ков в нашей стране неуклонно возрастало в последние десятилетия (в 1960 г. — 3,9 л абсолютного алкоголя на душу населения, в 1970 г. — 6,8 л, в 1980 г. — 8,7 л), оно уступало потреблению алкоголя (данные за 1980г.) во Франции (15,8л), Италии (13,9л), Венгрии (11,7л), Бельгии (11,4л), Австрии (11,0л), ГДР и ФРГ (около 10л), Австра­лии (9,7 л).53

Конечно, в 90-х гг. потребление алкоголя в России резко увеличилось. Причем его пагубное влияние на организм человека значительно усили­лось за счет употребления различных суррогатов и фальсификатов. До­статочно сказать, что только из сахара в 1990 г. населением бывшего СССР было изготовлено 130 млн декалитров самогона.54 В 1997 г. объем нелегального производства водки и ликероводочных изделий почти на треть превысил объем их легального производства. В том же году Рос-торгинспекцией России забраковано 381,1 тыс. декалитров, что состав­ляет около 30% проверенной продукции. Госсанэпиднадзором — 12 185 партий алкогольной продукции объемом 807,2 тыс. декалитров. Более 660 тыс. декалитров изъято из незаконного оборота органами МВД. Понятно, что основная масса некачественного алкоголя все же дошла до потребителя (прежде всего из маргинальной среды).

Уже в 1995 г. душевое потребление абсолютного алкоголя в России достигло 14-18 л. Между тем, эксперты Всемирной организации здра-

107

Факторы, обусловливающие преступность

воохранения считают, что если потребление чистого алкоголя на душу населения превышает 8 литров, это уже опасно для генофонда нации. Каждый добавочный литр сверх этого предела уносит 11 месяцев жиз­ни мужчин и 4 месяца жизни женщин.

Из общего числа выявленных в 2000 г. лиц, совершивших преступ­ление, 402 266 чел. находились в момент общественно опасного по­сягательства в нетрезвом состоянии (на самом же деле, ввиду латент-ности, этот показатель значительно выше). В начале 90-х гг. удельный вес нетрезвых преступников неуклонно возрастал (с 38,0% в 1990 г. до 41,4% в 1993 г.). В 1997 г. в состоянии алкогольного опья­нения совершено 70,0% убийств, 75,3% умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, 73,3% изнасилований, 65,1% хулиганств (явно заниженный показатель), 52,3% разбоев, 32,2% краж чужого имущества. В 1993 г. этот уровень был значительно выше, так как в 1994-2000 гг. отмечается снижение данного показателя. В результа­те в 2000 г. этот индикатор достиг небывало низкой отметки в 23,1% (снижение, по сравнению с 1999 г., на 8,9%). В условиях продолжаю­щейся алкоголизации всех слоев российского общества этот феномен может быть объяснен лишь увеличением латентности данного отяг­чающего вину обстоятельства.

Еще более разрушительное воздействие на состояние соматическо­го и психического здоровья человека оказывают наркотические и дру­гие сильнодействующие одурманивающие средства. В специальной литературе отмечается, что среднесуточная доза употребления (от 4 до 8 мл) 1%-го морфина гидрохлорида морфия вызывает наркотический эффект в 10 тыс. раз сильнее, чем 250 мл водки. А действие галлюци-ногенов (ЛСД и др.) и получаемых на их основе препаратов сильнее морфина в 10-100 раз.55 К тому же наркоманы и токсикоманы по раз­ным причинам стремятся к распространению (воспроизводству) этих пороков. «Подсчитано, что один наркоман, если он не изолирован, спо­собен "заразить"... 10-15 человек».56

По самым минимальным оценкам, к 1993 г. число лиц, больных нар­команией, и лиц, употребляющих наркотики, составило примерно 1,5 млн чел. Официально же на учете с диагнозом «наркомания» в 1993 г. состояло лишь 39 148 чел. О том, насколько осторожно следу­ет подходить к этим данным, можно судить по следующим фактам. Если в 1989 г. с таким диагнозом в Краснодарском крае было учтено 2912 чел., то уже в следующем, 1990 г., их осталось 59 (!) чел. В Рос­товской области этот показатель соответственно изменился с 2123 до

108

Глава 4

34 чел., в Приморском крае — с 2058 до 84 чел., в Москве — с 1075 до 15 чел., в Санкт-Петербурге — с 1824 до 25 чел., а в целом по России — с 23 892 до 1146 чел.

По мере совершенствования учета официальное число лиц, допускаю­щих немедицинское потребление наркотических средств и сильнодей­ствующих веществ, на конец 1995 г. увеличилось до 155 971 чел.

Число преступлений, связанных с наркотиками (ст. 228-234 УК РФ), неуклонно возрастает. Если в 1989 г. их было зарегистрирова­но 13 446, то в 1995 г. - 79 819, а в 1997 г. - уже 185 832 (с 1992 г. этот показатель охватывает преступления, связанные не только с наркотика­ми, но и с сильнодействующими веществами). В 2000 г. эта величина составила 243 543 преступления, увеличившись, по сравнению с преды­дущим годом, на 12,6%. Специализированными службами МВД во вза­имодействии с другими подразделениями ликвидировано 485 подполь­ных лабораторий по изготовлению синтетических наркотиков. Из незаконного оборота изъято 83 т наркотических средств и наркосодер-жащих растений. Выявлено и уничтожено почти 100 га незаконных по­севов таких растений и около 3 тыс. га дикорастущей конопли. Сотруд­никами милиции пресечена противоправная деятельность более 3 тыс. иностранных граждан, занимавшихся распространением наркотиков в России.

Среди выявленных лиц (данные за 1997 г.), совершивших убийство, 0,85% находились в состоянии наркотического возбуждения, среди насильников таковых оказалось 0,60%, совершивших разбойные напа­дения — 0,87%. Конечно, реально этот показатель выше и имеет неук­лонную тенденцию роста (в 2000 г. таковых лиц выявлено 18 894 чел., что на 2% больше, чем в 1999 г.).

За последнее десятилетие повысилось негативное значение некото­рых сторон миграции. Во много раз возросли масштабы эмиграции. Среди уезжающих за рубеж немало лиц, занимающихся преступной деятельностью (прежде всего в сфере экономики, финансов и торгов­ли), загодя скопивших в иностранных банках многомиллионные состо­яния. Некоторые из них продолжают этот образ жизни и за границей, образуя международные преступные сообщества. В конце 1980-х-нача-ле 1990-х гг. значительно возрос поток в Россию беженцев, вынужден­ных переселенцев из стран СНГ, а также лиц, нелегально или полуле­гально въехавших из стран дальнего зарубежья. Среди иммигрантов также есть преступники, в том числе профессиональные. Однако глав­ное криминогенное проявление такого рода миграции в другом. Мате-

Факторы, обусловливающие преступность

109

риальная необеспеченность, жилищная и бытовая неустроенность, оз­лобленность, моральная опустошенность нередко превращают таких лиц в резерв преступного мира. Подтверждением сказанному могут служить следующие статистические данные: в 2000 г. было зарегист­рировано 35,1 тыс. преступлений, совершенных иностранцами и лица­ми без гражданства (темпы прироста +8,8%). В 1996 г. только в Моск­ве, Санкт-Петербурге, Архангельске, Вологде, Иркутске, Краснодаре, Хабаровске, Ульяновске, Чите разоблачено более 50 организованных преступных групп, раскрыто около 30 тыс. преступлений, связанных с иностранцами.

Поводом для различных преступлений могут стать экологические проблемы. Следует, однако, отметить, что экологическая проблема ста­ла предметом многочисленных спекуляций, имеющих далеко идущие идеологические, политические и экономические цели. Так, нагнетание страстей в связи с чернобыльской катастрофой привело к прекращению строительства объектов атомной энергетики в России, на Украине, в Армении и других бывших республиках СССР. К каким последствием ведет дефицит электроэнергии и тепла, хорошо известно миллионам людей. Между тем радиоактивное заражение от разрушившегося блока Чернобыльской АЭС неизмеримо меньше, чем от проводившихся чет­верть века ядерных взрывов в атмосфере, на земной (водной) поверхно­сти и под нею. Хотя большинство таких взрывов проводилось в отдален­ных точках Земли, воздушными и водными потоками радиация разносилась на территорию всех без исключения стран. США, Англия, Франция произвели 259 ядерных взрывов в атмосфере, Китай — 22 (суммарная их мощность составила 106 мегатонн). СССР произвел на двух полигонах — в районе Семипалатинска и на Новой Земле 207 воз­душных, наземных и подводных взрывов, в том числе водородной бом­бы мощностью 58 мегатонн. Проводились также подземные взрывы в «мирных» целях (в т. ч. как способа прокладывания каналов, т. е. на малой глубине). Так, с 1971 по 1987 гг. в Пермской области произведе­но 10 таких взрывов, а в 1979 г. ядерное устройство было взорвано в густонаселенной Донецкой области на шахте «Юнком».57

К числу факторов, весьма существенно влияющих на состояние пре­ступности, следует отнести условия проживания людей в городах, их пригородах, сельской местности, т. е. характер расселения.

Плотность населения представляет собой условие, приводящее к час­тичному ухудшению качества жизненного пространства и способству­ющее возможностям повышенной частоты социальных контактов. Кор-

110

Глава 4

реляционный анализ показывает наличие прямой значительной связи между статистическими показателями плотности населения и уровнем преступности в районах Санкт-Петербурга (+0,89).58 Высокая плот­ность населения способствует совершению квартирных и карманных краж, сокрытию следов преступления, позволяет преступникам «ра­створяться» в людской массе, вести антиобщественный образ жизни.59

Территориальный анализ показал, что наибольшее количество краж государственного и личного имущества, актов хулиганства совершается в центральногородских и «спальных» районах, т. е. там, где наивысшие показатели плотности населения. Исключение составляет внешний пригородный пояс Москвы и Санкт-Петербурга, где при относительно невысокой плотности населения регистрируется значительное количе­ство краж в летних садово-дачных поселениях, совершаемых лицами из числа городских «маятниковых» преступников.

Другим криминогенным фактором территориальной системы рассе­ления выступает удаленность территории районов от центра агломера­ций. Количественная сторона оценки действия этого фактора свиде­тельствует о наличии прямой связи между количеством совершаемых преступлений и пространственным размещением населения по основ­ным элементам системы расселения, когда с уменьшением численности жителей сокращается и число противоправных действий. Качественная же сторона действия фактора удаленности от центра носит неоднознач­ный и противоречивый характер. С одной стороны, она выражается в постепенном ослаблении экистического влияния города на формирова­ние социальной обстановки в периферийных частях регионов. С другой стороны, Москва и Санкт-Петербург долгое время выступали в роли «социальных магнитов», притягивая к себе огромный поток мигрантов и тем самым «вымывая» наиболее активные социальные группы населе­ния с периферии своих регионов, ухудшая здесь криминологическую обстановку.

Исследованиями, проведенными сотрудниками ВНИИ МВД Рос­сии в городах Нечерноземной зоны, установлена общая закономер­ность влияния на преступность фактора удаленности, которая выра­жается в ухудшении криминологической обстановки по мере удаления от областного центра.60 Однако, например, в условиях регионов Моск­вы и Санкт-Петербурга действие этой закономерности распространя­ется лишь на часть их территории. Здесь позитивное социокультурное влияние города действует лишь до внешних границ агломерации (50-100 км), после чего его влияние резко ослабевает, что приводит, в част-

111

Факторы, обусловливающие преступность

ности к ухудшению криминальной ситуации.6' Такая же картина, но менеЬ наглядная, наблюдается в Московском регионе.

Влияние действия фактора удаленности от центра на преступность в услЬвиях Москвы и Санкт-Петербурга во многом объясняется фак­тором «маятниковой» миграции населения. Социально-криминологи­ческий анализ межрайонной миграции в Москве выявил определен­ную статистическую зависимость места совершения преступления от места работы. Исследование А. П. Леонова свидетельствует о том, что в Москве 42,0% преступлений совершается «маятниковыми» мигран­тами в районе места их работы.62 С «маятниковой» миграцией связана «транспортная усталость», влекущая за собой повышение психологи­ческих нагрузок, увеличение стрессовых, конфликтных ситуаций. «Маятниковая» миграция тесно коррелирует с показателями уровня преступности и ее структурой, в том числе с такими видами, как пре­ступления против общественного порядка, кражи личной собственно­сти, распространенность пьянства и хулиганства.63 В условиях ослаб­ления охраны общественного порядка и собственности граждан массовая «маятниковая» миграция создает благоприятную почву для совершения квартирных краж в «спальных» районах. «Теснота» тол­пы в районах массового прибытия «маятниковых» мигрантов способ­ствует возникновению дополнительных условий для ситуативных конфликтов (чаще всего на почве алкогольного опьянения).

Анализ преступности по Москве подтверждает закономерность влия­ния элементов территориальной организации крупнейших агломераций на криминологическую обстановку в городе. Установлено, что наиболь­шее число личного имущества граждан, в том числе квартирных, а также краж государственного имущества, грабежей и разбоев, хулиганства, уго­нов автомототранспорта, совершается в районах, относящихся к «опаль­но-промышленному» и «спальному» типу районов города." Эти районы входят в округа, прилегающие к периферии города, где довольно высока как внутригородская «маятниковая миграция», так и межгородская миг­рация населения. Та же картина наблюдается в Санкт-Петербурге, где высокий уровень преступности наблюдается в Невском, Приморском, Выборгском, Кировском, Красносельском районах.

Детальный анализ условий, влияющих на состояние преступности, свидетельствует о том, что весьма существенными факторами, опреде­ляющими уровень преступности, являются такие, как наличие в насе­ленных пунктах определенных предприятий, учреждений тех или иных отраслей экономики, а также субкультура того социального слоя,

Глава 4

который наиболее широко представлен среди его городских жителей. В Санкт-Петербурге самый низкий уровень преступности наблюдает­ся, как правило, в многофункциональных городах рекреационного значения с историческими памятниками (города: Пушкин, Павловск, Ломоносов) и индустриальных городах с особым режимом поселения иногородними (г. Сосновый Бор), где наиболее широко представлен социально-профессиональный слой населения с высоким культурно-образовательным уровнем и закрыт приток «маятниковых» преступни­ков. Хуже криминальные показатели в индустриально-транспортных центрах (г. Колпино). Самый высокий показатель уровня преступности в курортном центре (г. Зеленогорск). Это объясняется прежде всего не составом населения, а криминальной активностью определенной час­ти жителей Санкт-Петербурга и других городов, частично — местной молодежи, криминальной «специализацией» которых стали разбои, кражи, мошенничество, совершаемые здесь против иностранных и оте­чественных туристов, наркобизнес, проституция и т. п.

Большое влияние на уровень и структуру преступности оказывают концентрация объектов социальной инфраструктуры и характер жилой и административной застройки. Центры Москвы и Санкт-Петербурга — территории внутри и прилегающие к Садовому кольцу и Невскому про­спекту — крупнейшие торговые, досуговые и культурно-исторические зоны. Здесь сосредоточены крупнейшие универмаги, магазины, гостини­цы, рестораны, театры, музеи, архитектурно-исторические и культурно-зрелищные комплексы, банки, представительства и офисы фирм, госу­дарственные и муниципальные учреждения. Такое размещение объектов социальной инфраструктуры способствует созданию в пределах этих территорий зон повышенной криминальной напряженности.

Как отмечалось в предыдущем параграфе, серьезной социальной проблемой крупных городов, несущей в себе глубокие криминогенные последствия, является жилищная проблема, значительное отставание ввода в эксплуатацию объектов торговли и услуг и некомплексная зас­тройка новых микрорайонов. В начале 1990-х гг. в Санкт-Петербурге 24,9% жителей все еще проживали в коммунальных квартирах, еще 7,9% — в общежитиях. Особенно плохие жилищные условия у боль­шинства жителей центрально-городских районов. Например в 1993 г. 67,0% жителей нынешнего Центрального района проживали в комму­нальных квартирах старого жилого фонда, еще 10,2% — в общежитиях.

К началу XXI в. положение в этой важнейшей для любого человека сфере жизнедеятельности нисколько не улучшилось. На этом фоне

113

Факторы, обусловливающие преступность

наблюдается рост цен на жилье. Если осенью 2000 г. метр жилой площа­ди в Санкт-Петербурге в среднем стоил примерно $350, то в октябре 200 у, г. его цена поднялась до $456, а к лету 2002 г. риэлтеры прогнозиру­ют дальнейший рост до уровня $550-580. Поэтому рассчитывать на улучшение своих жилищных условий путем покупки квартиры (комна­ты) большинство населения не может даже в отдаленной перспективе.

Криминологами отмечается, что перенаселенность коммунальных квартир — нередкое условие совершения бытовых преступлений. Пси­хологический климат многих «коммуналок» далек от педагогически пра­вильного воспитания детей и подростков.65 Общежития (особенно муж­ские и молодежные) с их специфическим половозрастным составом проживающих, с особенностями стереотипа поведения жильцов давно уже находятся на учете в органах милиции как центры с повышенным криминальным потенциалом. Установлено, что из всего массива преступ­лений по бытовым мотивам до 70% случаев так называемого квартирно­го хулиганства совершается в коммунальных квартирах и общежитиях.66

Дополнительным фактором, способствующим расширенному вос­производству преступности в условиях крупнейших городов, стало распространение проституции. Если до начала 1990-х гг. этим видом промысла занималась достаточно ограниченная группа лиц, то в на­стоящее время проституция стала весьма массовым явлением.

Для эпохи, переживаемой Россией, как и для всякого смутного вре­мени в ее истории, характерно падение нравов в самых различных сло­ях общества, притупление чувства сострадания и милосердия, утрата многими людьми такого важнейшего качества личности, как совесть (высшая форма способности к моральному самоконтролю). Обесцени­ваются честь, достоинство, сама жизнь человека. В немалой степени этому способствует поток низкопробной кино-, видео-, аудио- и печат­ной продукции, пропагандирующей культ силы, жестокости и сексу­альной распущенности. Касаясь последнего аспекта, следует отметить, что сексуальные услуги стали весьма дорогим и пользующимся спро­сом товаром. Естественно, его «производство» и распределение нахо­дится под контролем преступных формирований.67

Распад некогда могучего Советского Союза способствовал оживле­нию антипатриотических взглядов в общественном сознании, что в принципе противоречит российскому менталитету. За последнее деся­тилетие XX столетия в нашем обществе появилось достаточно много людей, по-прежнему считающих Россию «империей зла», одобряющих, а главное способствующих дальнейшему ослаблению ее мощи с тем, что-

114

Глава 4

бы в конечном итоге окончательно расчленить ее на мини-государства, не обладающие реальным суверенитетом. Эти лица способны совер­шить различного рода преступления, в том числе особо опасные госу­дарственные. Накануне 50-летия окончания Второй мировой войны учеными ряда стран был проведен опрос населения шести европейских государств и Японии. В результате этого исследования получены, в час­тности, такие данные: 32% молодых россиян равнодушны к истории минувшей войны, а 9% опрошенных русских находят в нацистских иде­ях нечто положительное (еще 16% наших сограждан к распространению нацизма безразличны).68

Новым для современной России выступает явление, которое мы именуем милитаризацией жизни и сознания. Этот процесс развивает­ся противоречиво. С одной стороны, как никогда (не считая периода февраля-октября 1917 г.) низко упал престиж военной службы. Тыся­чи призывников под разными предлогами и при помощи различных ухищрений уклоняются от призыва в армию, массовыми становятся случаи дезертирства. Так, в ходе осеннего тфизва в Вооруженные силы (в октябре 2001 г.) в Ленинградском военном округе 840 человек не явились по повесткам в призывные комиссии. Весной того же года в военные комиссариаты Северо-Запада не явились 2200 призвыников. Из них 1,5 тыс. петербужцев, 200 жителей Ленинградской области и 170 — Республики Коми. С другой стороны, многие государственные и частные структуры создают мощные охранные подразделения, а в не­которых местах, где государственная власть ослабела еще более — на­стоящие армейские подразделения. Сотрудники таких силовых фор­мирований зачастую имеют специальное образование, опыт службы (нередко — боевой) в Вооруженных Силах, МВД и КГБ, хорошо физи­чески подготовлены, получают высокое денежное содержание, осна­щены первоклассными средствами связи, транспортом, спецсредства­ми. В ходу соответствующая униформа (образца спецназа или ОМОНа). Но главная и наиболее потенциально вредоносная характе­ристика таких лиц — это их вооруженность (пока, в основном, стрел­ковым оружием).

Милитаризации оказалась подверженной и значительная часть на­селения. Помимо легальных и полулегальных способов приобретения оружия широкое распространение получило его незаконное изготов­ление и хищение. В 2000 г. зарегистрировано 2703 случая хищения или вымогательства оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрыв­ных устройств (прирост на 3,8%). Оружие не только накапливается, но

115

Факторы, обусловливающие преступность

и все чаще пускается в ход. В 1994 г. органами внутренних дел зафик­сировано 183 случая вооруженных столкновений преступных форми­рований между собой (так называемых разборок), в ходе которых уби­то 156 и ранено 104 чел. (не только уголовников, но и случайных граждан). Однако главный массив соответствующих преступлений складывается за счет применения оружия при совершении разного рода насильственных посягательств. Если в 1990 г. в целом по России было зарегистрировано 4463 преступления, совершенных с примене­нием огнестрельного оружия (в том числе 1008 умышленных убийств и покушений на них, 562 разбоя), то в 1993 г. таких преступлений вы­явлено уже 19 154 (из них убийств — 2957, разбоев — 5234). В после­дующем зафиксировано снижение числа таких преступлений. Так, в 2000 г. их зафиксировано 13 025 (снижение, по сравнению с предыду­щим годом, на 16,5%). Однако по сравнению с 1990 г. очевиден рост почти в 3 раза.

Преступники все чаще применяют оружие против сотрудников пра­воохранительных органов. Только в 2000 г. при исполнении" служеб­ных обязанностей погибло 456 сотрудников органов внутренних дел и ранено 1125 чел. (рост, соответственно, на 39 и 58,9%). Казалось бы, преступная экспансия должна вызвать адекватную реакцию предста­вителей власти. На деле происходит обратное.

В этом же 2000 г. зарегистрировано всего 759 результативных случа­ев применения и использования огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел, что на 7,1% ниже, чем в 1999 г. (отметим, что это снижение было налицо и в предшествующие годы). В результате в 2000 г. было убито 130 и ранено 556 правонарушителей (снижение, соответственно, на 11,6 и 10,9%).

Конечно, неприменение или ненадлежащее применение оружия к особо опасным преступникам является лишь частным, хотя и важным, аспектом пассивного поведения представителей правоохранительных органов в условиях ухудшения криминогенной ситуации в стране. Другие формы этого рода пассивности, а порой даже активного спо-собствования правонарушителям, достаточно хорошо известны. Это сокрытие преступлений от учета, заведомо неправильная квалифика­ция содеянного, ненадлежащее расследование уголовных дел, необос­нованное оставление подследственного на свободе или освобождение его от суда, назначение наказания, не адекватного характеру и с i ('пени общественной опасности деяния и лица, его совершившего, и др. Наи­более опасной причиной такого рода позиции соответствующих долж-

116

Глава 4

ностных лиц является коррумпированность части сотрудников мили­ций, прокурорских работников и судей.

О масштабах подобных явлений можно судить по следующим дан­ным. В 1996 г. за совершение дискредитирующих поступков были при­влечены к ответственности свыше 10 тыс. сотрудников органрв внут­ренних дел, в том числе к уголовной — 3,5 тыс. Из привлеченных к уголовной ответственности каждый восьмой обвиняется в получении взятки, каждый пятый — в превышении власти или служебных полно­мочий.

Кризисное состояние правоохранительных структур в России во многом объясняется неудовлетворительным материальным обеспече­нием их сотрудников. По данным заместителя председателя Комите­та по безопасности Госдумы А. Д. Куликова, среднемесячное денеж­ное довольствие сотрудников органов внутренних дел с 1 явнваря 1991 г. по 1 сентября 2001 г. в долларовом эквиваленте уменьшилось с 218 до 70, а рядового и младшего начальствующего состава со 147 до 51. Денежное довольствие сотрудников уголовно-исполнительной системы Минюста в 1,5-2 раза ниже средней заработной платы в про­мышленности. В результате за 2000 г. из органов внутренних дел уво­лилось 106 174 человека, а за восемь месяцев 2001 г. — еще 62 340 че­ловек. В системе МВД России сократилась доля лиц с высшим образованием и на 1 января 2001 г. она составляла в подразделениях уголовного розыска 47,1%; БЭП — 49,9%; следствии — 72,2%; в под­разделениях милиции общественной безопасности — 45%. Только во второй половине 90-х гг. из органов МВД, не прослужив трех лет пос­ле окончания образовательного учреждения МВД, уволилось свыше 5 тыс. молодых специалистов, что составляет почти 10% общего объе­ма ежегодного выпуска (стоимость полного курса обучения в специа­лизированном вузе составляет 240 тыс. руб., в среднем учебном заве­дении — 81 тыс. руб.).69

В целях уменьшения вредоносности рассматриваемого условия пре­ступности было бы целесообразно включить в УК России специальные нормы, устанавливающие ответственность за сокрытие от регистрации (несвоевременную регистрацию) преступлений, недобросовестное рас­следование преступлений и непринятие должных мер к преступнику, когда такие действия (бездействие) привели к тяжким последствиям в виде совершения новых преступлений. Кроме того, желательно закре­пить в законе норму, предусматривающую право граждан не только на индивидуальную, но и коллективную оборону от общественно опасных

117

Факторы, обусловливающие преступность

посягательств. Это компенсирует распад ранее действовавших форми­рований типаДНД.70

Заметим, что роль уголовного законодательства в контексте усло­вий, способствующих совершению преступлений, изучена еще явно недостаточно. Вместе с тем была бы ошибочной недооценка значения уголовного права.

Эта проблема приобретает особую актуальность в ходе завершаю­щейся ныне реформы уголовного законодательства. Опасность не только воспроизводства имевшихся в ранее действовавшем законода­тельстве существенных изъянов криминогенного плана, но и появле­ния новых, к сожалению, стала реальностью. Покажем это на примере норм, включенных разработчиками в новый УК РФ, вступивший в силу с 1 января 1997 г.

Так, ч. 3 ст. 16 УК гласит: «В случаях, когда неоднократность преступ­лений предусмотрена настоящим Кодексом в качестве обстоятельства, влекущего за собой более строгое наказание, совершенные лицом дея­ния квалифицируются по соответствующей части статьи настоящего Кодекса, предусматривающей наказание за неоднократное совершение преступлений». Тем самым легализована уже сложившаяся (и пороч­ная, на наш взгляд) практика, когда, скажем, 10,20,50 и более грабежей квалифицируются лишь по ч. 2 ст. 161 У К РФ, тогда как кража и грабеж (всего два эпизода!) должны квалифицироваться по совокупности пре­ступлений, что предполагает необходимость полного или частичного сложения назначенных за каждое преступление наказаний. Мало того, приготовление к грабежу и покушение на грабеж также квалифициру­ются самостоятельно и влекут (в отличие от оконченного преступления) за собой усиление окончательного наказания.

Данное положение обусловлено действием нормы, сформулирован­ной в ч. 3 ст. 69 УК, в соответствии с которой, если совокупность пре­ступлений включает хотя бы одно преступление минимум средней тя­жести (а кража и грабеж без отягчающих обстоятельств относятся к таковой категории), то окончательное наказание назначается только путем частичного или полного сложения наказаний, т. е. принцип по­глощения менее строгого наказания более строгим, в отличие от ранее действовавшего законодательства, исключается. При этом оконча­тельное наказание в виде лишения свободы может достигать двадцати пяти лет.

Естественно, эта проблема касается не только повторных грабежей, краж, хищений в иных формах, но и серийных убийств, изнасилова-

118

Глава 4

ний, бандитских нападений, хулиганств, поскольку и такие преступле­ния сложившаяся судебно-следственная практика не рассматривает в качестве совокупности преступлений, назначая наказание за них, что называется, «чохом», стимулируя тем самым особо опасных преступ­ников-профессионалов на совершение максимально возможного чис­ла однородных преступлений (чем больше он их совершит, тем мень­ше они будут «стоить» в смысле размера назначенного за каждое из них наказания). Выход из создавшегося положения видится в закреп­лении в законе правила о необходимости назначения наказания за каждое отдельное преступление, независимо от того, получило ли оно самостоятельную квалификацию или нет. Именно по этому пути пред­лагает идти Модельный Уголовный кодекс для государств — участни­ков СНГ. Данный рекомендательный акт принят на седьмом пленар­ном заседании Межпарламентской Ассамблеи 17 февраля 1996 г., т. е. до утверждения российского УК. Однако отечественный законодатель проигнорировал это авторитетное предложение.

Авторы вновь принятого законодательства упускают из виду то не­преложное, на наш взгляд, обстоятельство, что интересы отдельного человека (особенно в российских условиях) можно соблюсти, охраняя интересы всего общества или большей его части (до недавнего време­ни ее было принято называть трудящимися). Сейчас серьезно страдают интересы миллионов людей, живущих на зарплату, пенсию или другое социальное пособие, поскольку государственная или иная обобществ­ленная собственность защищена явно недостаточно.

Конкретно указанный изъян выразился в отказе от развернутой диф­ференциации ответственности и наказания в зависимости от размера похищенного. Как и действовавшее ранее законодательство (с учетом Федерального закона от 1 июля 1994 г.), новый УК полагает считать наиболее масштабным хищение в крупном размере, т. е. изъятие имуще­ства на сумму 500 и более минимальных размеров оплаты труда (в УК 1960 г. этот порог был еще ниже — 200 минимальных размеров опла­ты труда). В качестве максимального наказания за кражу, мошенни­чество и присвоение чужого имущества в крупном размере установ­лено 10 лет лишения свободы, за грабеж — двенадцать лет лишения свободы. В итоге получается, что вор-одиночка, похитивший 150 тыс. российских рублей, и члены организованной группы расхитителей, присвоивших $150 тыс., будут нести наказание в одинаковых рамках. Тем самым закон стимулирует совершение более крупных хищений, что противоречит самому его назначению.

119

Факторы, обусловливающие преступность

Сказанное, а также невиданный размах хищений (в 2000 г. число за­регистрированных присвоении и растрат вверенного имущества воз­росло на 7,1%) делает необходимым немедленное восстановление со­става особо крупного хищения и введения состава «сверхкрупного» хищения (скажем, на сумму более $1 млн). В качестве наказания за пос­леднюю разновидность хищений целесообразно ввести пожизненное заключение.

Еще один пример непродуманной попытки придать цивилизованный лоск отечественному уголовному законодательству являет содержание раздела одиннадцатого нового У К («Преступления против военной службы»). При ознакомлении с ним создается впечатление, что он будет применяться отнюдь не в Российской армии, которая неуклонно крими-нализируется, а в каких-то идеальных вооруженных силах, где наруше­ния правопорядка чрезвычайно редки.

Например нарушения правил несения службы по охране обще­ственного порядка и обеспечению общественной безопасности, если они также повлекли тяжкие последствия, наказываются лишением свободы на срок от двух до пяти лет (ч. 2 ст. 343). Такое же наказание «грозит» преступнику за умышленное уничтожение оружия, боепри­пасов и военной техники (ч. 2 ст. 346).

Но самое поразительное даже не в этом. Раздел о воинских пре­ступлениях не предусматривает ни одного (!) состава, имеющего в качестве отягчающего обстоятельства совершение преступления в боевой обстановке. По новому УК ответственность за такие преступ­ления «определяется законодательством военного времени» (ч. 3 ст. 331).

Важен и другой аспект. Коль скоро преступные формирования обла­дают значительной и все более возрастающей боевой мощью, то для их ликвидации привлекались и будут привлекаться военнослужащие. Та­кие действия, по нашему убеждению, также следует считать боевыми и обеспечивать их уголовно-правовое регулирование с тем, чтобы избе­жать различного рода эксцессов (добровольная сдача в плен, отказ дей­ствовать оружием, переход на сторону противника и т. д.) и неоправ­данных жертв.

Таким образом, изъятие из уголовного законодательства названно­го квалифицирующего признака и соответствующих суровых санкций представляется совершенно неоправданным и чревато неблагоприят­ными последствиями для государства, его вооруженных сил и основ-

120

Глава 4

ной массы законопослушного населения (в том числе самих военно­служащих).                                            '

Рассматриваемые выше условия не исчерпывают всего содержания детерминационного механизма, стимулирующего преступность. Есть необходимость вовлечения в поле зрения криминологической науки и других факторов.

Так, криминогенный характер воздействия средств массовой ин­формации (прежде всего телевидения) не сводится лишь к навязыва­нию стереотипов правонарушающего или аморального поведения. По­стоянная «промывка» мозгов зрителей (слушателей) пустопорожней информацией (пресловутые «мыльные» сериалы, телеигры, шоу, сверх­назойливая реклама и т. д.) ведут к резкому повышению виктимности населения, прежде всего в отношении экономических преступлений. Грандиозные аферы конца XX в. (МММ, «Хопер», «Властилина», не го­воря уже о 17 августа 1998 г.), которые на многие десятилетия войдут в учебники по уголовному праву и криминологии, не были бы столь мас­штабны и эффективны, не будь активного (и не бескорыстного) учас­тия в них отечественных СМИ.

Таким образом, предметом исследования криминологии должна стать окружающая человека реальность во всем ее многообразии, а также его внутренний мир, поскольку любое явление, с которым стал­кивается человек, и любая его реакция на это явление так или иначе связаны с возможностью его противоправного или, напротив, законо­послушного поведения. Естественно, чтобы не «утонуть» в этом океа­не взаимообусловливающих обстоятельств, нужно уметь выделять наиболее типичные, статистически значимые факторы и устанавли­вать их иерархическую соподчиненность.

Контрольные вопросы

1. В чем заключаются причины и условия преступности и какова научная и практическая значимость их установления?

2. Конкретизируйте суть уровневого подхода к определению при­чинного комплекса преступности.

3. В чем состоит связь противоречий развития общества с причин­ным комплексом преступности?

4. Конкретизируйте характеристику причинного комплекса пре­ступности в современной России.

121

Факторы, обусловливающие преступность

Примечания

'Большая советская энциклопедия. Т. 20. — М., 1975. С. 602. ^м.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы криминологической детерминации/Под ред. В. Н. Кудрявцева. - М„ 1984. С. 11 и след.

^Кудрявцев В. Н. Генезис преступления. Опыт криминологического модели­рования. — М., 1998. С. 10. См. также: Горяинов К. К. Криминологическая об­становка (методологические аспекты). — М., 1991. С. 42. большая советская энциклопедия. Т. 20. - М„ 1975. С. 601. Криминология/Под общ. ред. А. И. Долговой. - М„ 1997. С. 180. Кудрявцев В. Н. Указ. соч. С. 11,12. 'Большая советская энциклопедия. Т. 27. — М„ 1977. С. 194. "Курс советской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и се причины. Преступник/Под ред. В. Н. Кудрявцева, И. И. Карпеца, Б. В. Коро-бейникова. - М„ 1985. С. 117.

"Вопросы изучения преступности и борьбы с нею. - М., 1975. С. 60; Курс со­ветской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступник. - М., 1985. С. 202-203; Криминология/Под общ. ред. А. И. Дол­говой. С. 185-187,200. 10 Горяинов К. К. Указ. соч. С. 24.

" Бафия Е. Проблемы криминологии. Динамика криминогенной ситуации. -М., 1983. С. 46.

12 Курс советской криминологии. С. 212.

13 Кудрявцев В. Н. Указ соч. С. 5.

14 Трайнин А. Н. Уголовное право: Общая часта. — М., 1929. С. 25-26.

15 Антонов-Романовский Г. В. Социально-утопическая концепция структуры причин преступности//Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 14. — М„ 1971 С. 18.

16 Мор Т. Утопия. - М., 1953. С. 66.

17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 5. С. 332.

18 Там же. С. 438.

19 Подробнее см.: Иншаков С. М. Зарубежная криминология. — М., 1997.

20 Цит. по: Курс советской криминологии. С. 106.

21 Криминология /Под общ. ред. А. И. Долговой. С. 29.

22 Цит. по Иванов Л. О., Ильина Л. В. Пути и судьбы отечественной кримино-логии/Отв. ред. А. М. Яковлев. — М„ 1991. С. 13.

23 Гернет М. Социальные факторы преступности//Право. Еженедельная юридическая газета. 1906, № 26. С. 2282-2283.

24 Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. — Сара­тов, 1975. С. 11.

25 См.: Булатов С. Я. Возрождение Ломброзо в советской криминологии// Революция права. 1929, № 1.

122

Глава 4

26 Цит. по: Волков Г. И. Классовая природа преступлении и советское уголов­ное право. — М., 1935. С. 127.

27 Цит. по: Иванов Л. О., Ильина Л. В. Указ. соч. С. 167.

28 Ной И.СЛ) Методологические проблемы советской криминологии. — Са­ратов, 1975. С. 136; 2) Личность преступника и ее значение в изучении пре­ступности в условиях социалистического общества//Учен. зап. Саратовск. юрид. ин-та. Вып. 16. - Саратов, 1969. С. 8; 3) XXV съезд КПСС и некоторые вопросы советской криминологической науки//Актуальные вопросы советс­кой юридической науки. Ч. 2. - Саратов, 1978. С. 72-73; 4) О возможностях использования генетики в криминологии //Теоретические проблемы учения о личности преступника. — М., 1979. С. 166.

29 Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. С. 178.

30 Курс советской криминологии. С. 114,387.

31 Более подробно мнение автора о проблеме латентное™ изложено в публи­кациях: Милюков С. Ф. 1) Классификация скрытых преступлений по степени их латентности//Латентная преступность: познание, политика, стратегия. — М„ 1993. С. 234-237; 2) Уголовная статистика как зеркало криминальной ре-волюции//3ащита и безопасность. 1997, № 1. С. 24-25.

32 См.: Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. — М., 1969. С. 7; Куд­рявцев В. Н. Причины правонарушений. — М., 1976. С. 36; Криминология и профилактика преступлений/Под ред. А. И. Алексеева. — М., 1989. С. 62-63.

33 Правоведение. 1982. № 2. С. 106.

34 См.: Криминология. Общая часть /Под ред. В. В. Орехова. — СПб., 1992. С. 107; Криминология/Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, Г. М. Миньковского, — М., 1994. С.139,153-155.

35 Старков О. В. Бытовые насильственные преступления (причинность, груп­повая профилактика, наказание). — Рязань, 1992. С. 5.

36 Кудрявцев В. Н. Генезис преступления. С. 8.

37 См.: Карпец И. И. Преступность: иллюзии и реальность. — М., 1992. С. 29, 36-38.

38 Там же. С. 37-38.

39 Давыдов А. А. Индекс социального неблагополучия//Социологические ис­следования. 1995. № 10. С. 120.

40 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 26 апреля 1995 г.

41 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 11.

42 Маркс К. Капитал. Т. 1. - М„ 1967. С. 770.

43 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 323-324.

44 Там же. Т. 37. С. 10.

45 Там же. Т. 20. С. 214.

46 Криминология/Под ред. акад. В. Н. Кудрявцева, проф. В. Е. Эминова. —М., 1995. С. 71. См. также: Кабанов П. А. Политическая преступность: сущность, причины, предупреждение. — Нижнекамск, 2000.

123

Факторы, обусловливающие преступность

47 См.: Сатанисты//Советская Россия. 19 декабря 1998 г.

48 См.: ТэссЛ. В. Воры: «в законе» и прочие. В 2-х частях. — Рига, 1993.

49 Оачинский В. С. Стратегия борьбы с мафией. М., 1993. С. 27.

50 Аликперов X. Д. Социальная обусловленность компромисса в концепции уголовной политики//Советское государство и право. 1991. № 12. С. 81.

51 Овчинский В. С. Криминологические, уголовно-правовые и организацион­ные основы борьбы с организованной преступностью в Российской Федера­ции. Дисс... - М., 1994. С. 33.

52 Цит. по: Кара-Мурза С. О понятиях//Советская Россия. 4 декабря 1997 г.

53 См.: Лисицын Ю. П., Сидоров П. И. Алкоголизм. Медикосоциальные аспек­ты. - М.,1990. С.88.

54 СССР в цифрах в 1990 г. Краткий статистический сб. — М„ 1991. С. 137.

55 См.: Авакян Р. О. Наркомания и методы борьбы с нею. — Ереван, 1990. С. 20.

56 Миньковский Г. М., Побегайло Э. Ф„ Ревин В. П. Уголовно-правовые сред­ства борьбы с наркотизмом в России. — М., 1994. С. 12.

57 См.: Комсомольская правда. 21 марта 1998 г.

58 Ростов К. Т. Геокриминогенпая обстановка в Санкт-Петербурге и Ленин­градской области. Автореф. канд. дисс. — СПб., 1994. С. 9.

59 Портнов И. П. Город и преступность//Государство и право. 1993. № 2. С. 74

60 Там же. С. 78.

61 Ростов К. Т. Указ. соч. С. 9.

62 Леонов А. П. Статистический анализ межрайонной миграции правонаруши­телей в сверхкрупном городе//Повышение эффективности деятельности ор­ганов внутренних дел с учетом территориальных особенностей преступности:

Сб. науч. трудов. - М., 1983. С. 71.

63 Ростов К. Т. Геокриминогенная обстановка в Санкт-Петербурге и Ленин­градской области. Автореф. канд. дисс.

64 Габдрахманов Р. Д. Социальный контроль и профилактика преступлений в сверхкрупном городе (на примере г. Москвы)//Криминологические пробле­мы борьбы с преступностью в сверхкрупном городе: Сб. науч. трудов. — М., 1995. С. 22-23; Гладких В. И. Преступность сверхкрупного города как объект криминологического изучения//Криминологические проблемы борьбы с преступностью в сверхкрупном городе: Сб. науч. трудов. — М., 1995. С. 5; Рос­тов К. Т. Многомерная типология криминогенной обстановки крупнейшего города (на материалах Сан кт-Петербургской агломерации)//Правоохрани-тельная деятельность и правовое государство. Сб. трудов адъюнктов и соис­кателей. Вып. З./Под ред. В. П. Сальникова. - СПб., 1994.

65 Кузнецова Н. Ф. Проблемы криминологической детерминации. С. 115.

66 Портнов И. П. Проблемы профилактики преступности в городах (по мате­риалам органов внутренних дел): Докт. дисс. — М., 1993. С. 97.

67 Подробнее об этом см.: Проституция и преступность/Под ред. И. В. Шма-рова.-М., 1991.

68 Комсомольская правда. 7 мая 1995 г.

124

Глава 4

69 Лапин Н. И. Модернизация базовых ценностей россиян//Социологические исследования. 1996. № 5. С. 4. См. также: Надтока С. В. Виктимологические аспекты профилактики насильственных преступлений. Канд. дисс. — Ростов-на-Дону, 1999. С. 175-176

70 Подробнее см.: Милюков С. Ф. О социально-правовой защите жертв пре-ступлений//Проблемь1 обеспечения прав личности в современных услови­ях. — Волгоград, 1992. С. 32-36; Чистяков А., Расторопов С. Каким быть но­вому Кодексу ?//Человек: преступление и наказание. 1994, № 3-4. С. 38-42.